Memento mori

Давно это было. В ту пору мне исполнилось только шесть лет. На дворе стоял жаркий, солнечный январь – девятнадцатое число.
Тогда наши края не знали ни снегов, ни морозов. Впрочем, и сейчас там неведомо о снегах, но пронзительный холод и бесконечная ночь в конце концов одолели край моих отцов мертвенным сумраком. Кругом вместо снега – стылая пыль с песком, россыпи камней, голые холмы да жуткие кратеры. Но это было потом…
…На зов ребят я вынырнул на балкон шестого этажа. Яркое солнце заставило меня улыбчиво зажмуриться, и только в ответ махнув им рукой, я дал знать, что сейчас выйду, в дворовый сад, пышущий зеленью.
Лифт всегда внушал мне мистический страх, поэтому пользовался им крайне редко. Воодушевлённый хорошим, и, можно сказать, героическим настроением, я легко вступил в кабину лифта. Страх на этот раз показался размером с букашку.
Спуск был удивительно долгим. Вроде бы шесть этажей уже остались наверху, но лифт продолжал монотонно уходить в бездну. Забившись в угол и выжидая конец хода, я незаметно провалился в сон.
Очнулся я от нарастающей вибрации. Двери лифта были открыты, и веяло звенящим, хрустальным запахом – запахом счастья: под лифтом колыхалось море. Я стоял в полном изумлении, глядя на этот неодолимый взглядом живой организм.
Лифт начало сильно трясти. Меня стало бросать от стенки к стенке. В этом тесном ящике меня так обдало ужасом, что я прыгнул в море – а плавать я совсем не умел, ведь было мне всего-то шесть лет. Так бессмысленно я умер, и меня похоронили недалеко от того места, где я родился.
С тех пор минуло немало лет. Многое изменилось. Изменился и я. Раз в год, девятнадцатого января, в тот день, когда обратная сторона Луны поворачивается к людскому взору, я достаю свой старенький, потёртый телескоп и, глядя на поверхность Луны, нахожу там мою одинокую могилу, отмеченную надгробным камнем. Вспоминаю о мимолётности жизни, как об увядающем листке, уносимым ветром, вспоминаю о шаткости существования и о последнем дне, который может стать вечно первым, если хватит мудрости шагнуть по-детски в пучину.