25 поколений мышей. Гл 6-3. Элина вспоминает

-  От родителей маме достался дом. Бабушка Ида с дедушкой Семёном погибли в войну. Всех евреев расстреляли фашисты и сбросили в шурф. Мама была совсем маленькой. Её спасли соседи украинцы. Они заменили ей родителей. Вот их-то я и считала своими дедушкой Володей и бабушкой Оксаной.

Я родилась и выросла в посёлке Пески[Пески (ударение на первый слог) - посёлок в районе Донецкого аэропорта.]. Отец бросил маму, когда узнал что она беременна. Мама Рахель воспитывала меня одна. Отец был русский. Поэтому по паспорту я русская. Эля неожиданно улыбнулась:
- А знаете, какое моё любимое слово? Евреечка! Это бабушка и дедушка так называли меня. В их устах оно было самым нежным и ласковым. Бабушка купала меня в детстве и приговаривала: «Яка наша еврэечка красыва. Волоссячко наче вогонь, очи, як вуглыны свитяться. А носыка мабудь якый Микелянджело вылипыв. Шкира, наче билый мармур, тэпла и гладесэнька нибы бархатна»[Какая наша евреечка красивая. Волосы как огонь, глаза как угольки светятся. А носик наверное какой Микелянджело вылепил. Кожа, как белый мрамор, теплая и гладенькая будто бархатная.]. Несмотря на то, что отец у меня был русский, все в посёлке считали меня еврейкой. Но никогда за все годы, что я прожила в Песках, я ни разу не слышала ничего обидного о евреях.
 
Училась я очень хорошо, и мама и бабушка считали, что я обязательно должна получить высшее образование. В две тысячи тринадцатом году я поступила в ДонНУ[ДонНУ - Донецкий национальный университет.], на педагогический факультет.

Элина остановилась. Чувствовалось, что она устала.
Маша сказала:
- Давай ты сначала покушаешь, а потом продолжишь.
- Да. Хорошо. Только… Я страшно выгляжу? У тебя зеркала нет? Хотя бы пудреницы?
- Вот покушаешь, - голосом, которым матери разговаривают с непослушными детьми, строго сказала Маша, - а потом я принесу тебе зеркало
Она принесла больной завтрак, подложила ей под спину подушки и пристроила поднос с тарелками так, чтобы Элине было удобно есть.
- Давай, ешь. Я пока пойду, зеркало принесу.
У них на сестринском посту, было зеркало в рамке с подставочкой. Когда она принесла его, Элина дремала, откинувшись на подушки. Завтрак остался почти нетронутым.
- Э-э, девонька, так не пойдёт. Хочешь получить зеркало - съешь хотя бы половину. Давай-ка я тебя сама покормлю. Во-от так, ложечку за маму, ложечку за бабушку, ложечку за дедушку…

- Ох, мама, бабушка, дедушка… Я часто навещала их. У меня был парень. Стас, Стасик. Учился там же, в ДонНУ, на третьем курсе. Я оканчивала первый курс, когда началась война. Родители Стаса оставили всё и переехали в Днепропетровск. Стас не мог их бросить. Это был для меня первый удар, но не последний.

Донецк начали обстреливать, а больше всего Пески. Потому что рядом был аэропорт.  Телефонная связь с мамой прервалась. Автобусы в Пески не ходили, таксисты тоже отказывались туда ехать. Я упросила одного знакомого, друга Стаса, съездить туда на его машине. То, что мы там увидели, убило меня: ни одного целого дома. А на месте нашего - печь и труба. Такое я раньше только на картинках в учебнике истории видела.

Самое страшное, что я не знаю, живы ли мама, дедушка и бабушка. Хочется надеяться, что они успели уехать куда-нибудь. Но постоянно спрашиваю себя: почему не позвонили ни разу? Почему не передали весточки?
Впрочем, куда бы они передали? В общежитие? Но его захватили вооруженные люди. Жить мне было негде. Но мне повезло. Наш университет эвакуировался в Винницу. Одна из наших преподавательниц собиралась вслед за университетом переселится туда же, а оставлять квартиру пустой боялась, так как боевики мигом отжали[Отжимать - донецкий сленг. Силой или угрозами отбирать что-то ценное. Квартиру, машину, бизнес, завод…] бы её. И она предложила мне пожить в её квартире. Хотя жить одной в чужой квартире тоже было страшно.
 
Ма-аш, хватит мне. Не лезет больше. Смотреть противно на еду. Дай мне зеркало. Пожалуйста.

Маша подала Элине зеркало и та подняла его над собой. То, что она там увидела испугало. Волосы тусклые, спутанные. Глаза ввалились и потеряли цвет, кожа вокруг них будто почернела. Лоб, нос и правая скула покрыты свежими корочками ран.
Элина застонала и выронила зеркало. Хорошо, что Маша успела подхватить его.
- О, Боже! Неужели это я?
- Не переживай. Вот подлечим тебя, а потом причешем красиво, подкрасим, и будешь ты ещё королевой красоты.
- Королевой? Королевой! - и переходя на крик, - Да была я уже «королевой». Что-то это не принесло мне счастья. Слушай, Маша, оставь меня. Выйди нахрен из палаты! Видеть никого не хочу! - У Элины начиналась истерика.
Маша позвала врача, и девушке сделали укол, после которого она успокоилась и снова уснула.

    ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2019/02/17/1942