Две москвички

  На теплоходе, который совершал круиз  по реке Обь, москвичек было гораздо больше, но они казались мне менее интересными, чем эти две. Были эти москвички очень разными, одна маленькая, но стройная и шустрая, другая крупнее и стройность её была на пределе. Казалось, пройдёт немного времени и вторая из них, расплывётся как великая река Западной Сибири, весной. Я не помню её лица, потому, что она носила большие очки, запомнились только её красивые пухлые губы, и то по случаю.


   Сначала, я обратил внимание на маленькую шустренькую москвичку, на неё невозможно было, не обратить внимание. Она бегала по всему теплоходу, но потом её стал сопровождать мужчина. Мужчина был одет как турист-пешеход, он совсем не походил на туристов-круизников, ковбойка в клетку, иногда покрытая курткой энцефалитной. Только обыкновенные синие джинсы, выдавали его гражданское происхождение, скорей всего инженера НИИ.


    Этот инженер, в скорости сошёл с теплохода, вместе со своими антеннами, в виде огромных глубоких шестигранных тарелок. Делая вид, что именно антенны-тарелки, меня интересуют, я подошёл узнать у молодой шустренькой женщины, - что это за аппаратура? Инженер в энцефалитке вернулся попрощаться с женщиной, пока шла разгрузка его аппаратуры, я не стал ему мешать.


   Расставание двух попутчиков прошло холодно, без объятий и поцелуев, мало того, уже сбегая по трапу, инженер, обращаясь ко мне, посоветовал мне не терять время зря. Я понял, что именно имел в виду, этот ловелас-попутчик, но у меня и в мыслях этого не было. Итак, я вернулся к исходной позиции возле, этой молодой женщины, пока не забыл спросить её о шестигранных тарелках из фольгированного стеклотекстолита.


     Пора уже дать ей имя, но я его не помню, поэтому назову её произвольно, - Света, потому, что приметней всего была, не совсем  короткая стрижка, из светлых, естественного цвета волос. Света как будто ждала моего приставания, сказала сразу: « У вас ничего не получится, я только недавно второй раз вышла замуж, и очень дорожу своим браком». Вот так сразу, - «с корабля, фэйсом об тэйбл». Я не обращал внимания на сказанные слова, потому, что как раз в это время рассматривал еле заметные усики над её верхней губой.


    Светлана, хоть и дёрнулась, но никуда от меня не ушла, ей всё-таки пришлось рассказывать мне о, - телевизионных, шестигранных антеннах. Потом она стала интересоваться о моём родном городе, Это был мой конёк, не зря его изображали на гербе Томска. Все томичи, очень словоохотливы, мне ни раз, об этом говорили иногородние товарищи, я им верил, это как-то оправдывало мою общительность. Томичами были мои родители, деды, и прадеды, я прожил почти всю жизнь безвыездно, мне было, что говорить о своей малой родине. Главное, не надоесть слушателям, и не выдавать не проверенных фактов, из многовековой истории, моего любимого города.


    Между делом, я тоже «раскрыл свои карты» перед Светланой, -  двое детей, и не любящая меня жена, недавно, сам влюбился в молодую вдову, так получилось, что обзавёлся любовницей. Не знаю, как любит меня моя любовница, но я люблю её сильно, и  не хочу, делать свой треугольник, многогранником. Бросать свою семью, тоже не намерен, любовь, любовью, но есть и долг отца, который я обязательно буду выполнять, пока хватит моего здоровья. С личным счастьем, придётся повременить, возможно, что его и не будет вовсе, ничего страшного в этом нет, так многие живут.


    Рассказал я это совсем незнакомой мне молодой женщине, не для того, чтобы разжалобить, или вызвать сочувствие, а для того чтобы, не возникало ни каких недомолвок, и намёков на моё приставание. Правда женщины, такие странные создания, всё равно никогда не перестанут думать, что кто-то обязательно будет покушаться на их честь и достоинство, вовлекая их чуть ли не в развратные действия. С одной стороны это хорошо, что они себя блюдут, но с другой стороны это утомляет, и мешает, обыкновенному человеческому общению. Именно с целью простого общения, я и подошёл  к Светлане.


   В это общение, без особого желания подключилась и вторая москвичка, назову её Татьяной, скорей всего она работала учительницей, потому, что была очень правильной. Это за её родного брата Светлана вышла замуж недавно,  так что можно считать их родственницами. Кроме родственной связи их объединяли политические взгляды демократов начала 90-ых годов, как настоящие москвички, они постоянно восхищались Гавриилом Поповым.


     Их восторга я не разделял, но больше всего мне не понравился вопрос Татьяны: «Как вы относитесь к переименованию улицы Горького в улицу, - Тверскую ямскую?». Мой ответ не понравился обеим москвичкам, потому, что я сказал: «Такое переименование будет стоить больших денег, хорошо бы, их собрать с инициаторов этой затеи». Немного подумав, я продолжил: «Потом коммунисты захотят вернуть улице название, в честь пролетарского писателя и тоже можно оставить их без денег, это уже будет интересно!». Так и хотелось назвать это, - «уличными боями, без кровопролития».


   Лично я не был сторонником каких-то идей, любые идеи, мне казались бредом, скучающих людей, не готовых поплатиться, даже копейкой, для их осуществления. Люди, даже с самыми радикальными взглядами, желали, всё получить от государства, бесплатно, как это было раньше. Собственно говоря, отказ от личного участия людей, от каких либо действий, и открывало дорогу наверх, проходимцам всех мастей. Откровенно, мне не хотелось дебатировать на политические темы, во время своего отпуска, который я проводил на теплоходе, вместе со своим десятилетним сыном.


    Ребёнок, какого бы возраста он не был, всегда нуждается в заботе, о том как, хорошо или плохо я заботился, лучше спросить у моего сына. Ребят приблизительно такого же возраста, как мой сын, было не много, но достаточно, для общения. Ребятами верховодил внук капитана, который не обделял вниманием моего сына, даже дал ему прозвище, - «Веник-Ротвейлер». Отчего и почему именно такое, я не интересовался, как Вэник превратился в Веник, я ещё мог понять, но как Джексон превратился в собаку, моё воображения, не охватывало процесса.


    Забота о своём сыне, не отнимало много времени, а я старался не надоедать ему своими поправками к его поведению. В конце концов, это же он, - «Веник-Ротвейлер», а не я. Мне не нравилось общение с мальчиком, задающим очень много вопросов, и не ждущим на них ответы. Пусть от него, будет в восторге его мама, а мне только стала еще более видна их национальная принадлежность. Я мог организовать рыбалку на стоянке, защитить его от нападок зловредных тёток, и предотвратить появление простуды.


   Мне хватало времени для общения с участниками круиза, которых я фотографировал, и даже удалось напечатать множество снимков, не без помощи московской Светланы. Сначала она отказывалась помогать мне в фотопечати в затемнённой каюте, в которой крепко спал мой сын, но желание получить снимки взяло верх. Её землячка и родственница Татьяна, даже приходила проверять наше уединённое занятие, выглядело это глупо, но, что можно было ожидать от бывшей учительницы.


     Наша ночная фотопечать, стала причиной, списания на берег штатных фотографов круиза, которые, кроме регулярного пьянства, ничем другим не отличались от туристов. Недовольной фотографиями осталась другая москвичка, но обе моих знакомых стали на мою сторону, и извинялись передо мной от имени всей столицы, нашей Родины. Чтобы как-то отблагодарить своих столичных попутчиц, я со своим сыном, сел с ними за стол на какой-то предпоследней вечеринке. На этой вечеринке все показывали свои таланты, но это отдельный рассказ, запомнилось мне другое.


     Кроме того, что я ухаживал за своими дамами, мне пришлось ещё и танцевать с ними по очереди. Первой я выбрал Светлану, с ней мне было приятно общаться, и она не очень помогла с фотографиями. Танцор из меня плохой, но как-то сподобился даже на вальс, и у меня неплохо получилось. В конце танца мы кружились совершенно одни, а зрители стали аплодировать, в награду за доставленное мне удовольствие, я поцеловал Светлану.


   Осуждающе, нас встретила одна Татьяна, все мои попытки защитить свою партнёршу по танцу, она встречала в штыки, и бесконечно бубнила, одно и то же. Только для того, чтобы это прекратить я пригласил её на следующий медленный танец, она согласилась, заявив, что целоваться со мной она не будет, ни за что на свете. Из динамиков, раздавалась знакомая мелодия, прежних времён нашей юности, это была задушевная песня, но исполнялась она без слов. Тогда я стал вспоминать её слова, и напевать первый куплет, прямо в ухо своей партнёрше Татьяне.


    -  Не страшны мне горе и печали
И пути-дороги без конца,
Если мы друг друга повстречали
И друг другу отдали сердца.

    Татьяна подхватила эту идею, и стала продолжать пение, но уже без меня, мне это понравилось, теперь, я не видел в ней нудящую учительницу.


   - Как люблю тебя, сама не знаю,
Но, боюсь, любовь моя навек.
Ты - душа мне самая родная,
Самый дорогой мне человек.

   Мне было всё равно, что  именно с подвигло её, на пение для меня, но думаю, что слова, этой песни в её устах не были обращены ко мне, но я подхватил оборвавшиеся пение исполнением куплета.

- Ты слышишь песню сердца моего,
Люблю тебя, тебя лишь одного.
Хочу делить с тобою смелые мечты,
Хочу, чтоб стал всех лучше в мире ты.
Хочу, чтоб стал ты близким и родным,
Дышать хочу дыханием одним.
Ты слышишь песню сердца моего,
Люблю тебя, тебя лишь одного.

   Не было большой беды в том, что эти слова должны были исполняться женщиной, мы же импровизировали,  без предварительной договорённости, по распределению ролей.

- Я могу понять твоё молчанье,
Ждать тебя и год, и два, и три.
Не смыкать глаза могу ночами,
Лишь бы крепко спал ты до зари.

   Эти слова, получились вроде бы в строчку и по исполняемой роли, но дальше получилась какая-то заминка в памяти Татьяны, пришлось мне прийти ей на выручку.

- Я могу осилить всё с тобою:
Океаны, горы и тайгу,
А устанешь ты - моей любовью
Сил тебе набраться помогу.

   Помог, так сказать, хоть и не любовью, но хорошим своим отношением, это в нужную минуту, может оказаться даже нужнее. Теперь уже Татьяне пришлось пропеть припев этой песни.

- Ты слышишь песню сердца моего,
Люблю тебя, тебя лишь одного.
Хочу делить с тобою смелые мечты,
Хочу, чтоб стал всех лучше в мире ты.
Хочу, чтоб стал ты близким и родным,
Дышать хочу дыханием одним.
Ты слышишь песню сердца моего,
Люблю тебя, тебя лишь одного.



   Я не мог отказать ей в исполнении её желания, так мне показались слова этой песни. Я прижал её к себе и поцеловал её прямо в очень пухлые губы, да простит меня бог, за это минутное моё желание. По крайней мере, Татьяна не была против этого, правда её лицо покрылось румянцем, которого  ей всегда не хватало. Нам всегда чего-то не хватает? Только глупое и наивное чувство, кажущейся порядочности,  мешает нам всегда, но об этом ещё Шекспир говорил, устами принца Гамлета.