IX

"Утешь меня, родная,
Я скоро ухожу.
За мной пришла другая,
Теперь я ей служу."

Р. Перин

 
 Спустя некоторое время в гримерную Маринетт прорвались наконец все еще страшно напуганные Анна, Николь и Жюли. Увидев свою подругу, сидящей за столиком, они облегченно вздохнули и бросились засыпать ее вопросами:
 - Как ты, Мари?
 - В порядке?
 - Все обошлось? Ничего не повредила?
 - Говорить можешь? Как себя чувствуешь?
 - Мы можем как-то помочь?
 
 Первое время девушка молчала, затем ответила с еще оставшейся хрипотцой в голосе:
 - Я в порядке. Со мной все обошлось, но лишь потому, что именно мне Она не хотела зла.
 Увидев недоумение на лицах подруг, Маринетт усмехнулась:
 - Да, я уже знаю, кто скрывается за инициалами Ш.Л, это дочка покойного директора театра, Шанталь Летурнье, которая здесь почти каждый день находится, но старается не попадаться на глаза. Я ведь права?
 Все молчали, поэтому Маринетт продолжила, не меняя обличительного тона:
 - Я права и в том, что вы все знали ее, хотя бы самую область, хотя бы кто она такая и что здесь делает. Но при этом никто из вас Ничего мне не сказал, я слышала лишь подобие детских страшилок о тайных коридорах театра, куда нельзя заходить без разрешения и после полуночи. А когда мне пришло первое письмо, вы уже сочли меня приговоренной. И да, я уже такой стала, ведь теперь... - Маринетт выразительно посмотрела на подруг, - скажите, уже поздний вечер, а что будет, если я сейчас не уйду с вами, а останусь после полуночи в театре? Что? Она придет за мной, верно? И сама заберет в тот коридор, ведущий к малой сцене, да, Жюли? Ну? Что же вы молчите?
 Николь наконец ответила:
 - Мари, но ты же не хочешь...
 - Нет, я решила остаться и узнать, что все-таки за чертовщина здесь творится, и Шанталь хотя бы была со мной более честна, чем вы. Раз вы не смогли мне ничего объяснить, то пускай это сделает та, кто держит весь театр в страхе, но кого все предпочитают просто игнорировать. Это мое последнее слово.
 Отвернувшись, Маринетт закусила губу, понимая, что вновь делает подругам больно, но не могла простить им недоговорок и полуправды. Понимая, что переубеждать ее бесполезно, Анна все же сказала:
 - Выбор, конечно, за тобой, Мари, но ты должна знать: мы хотели для тебя лучшего, и только лишь. Прощай же.
 С этим словами Сибран, а за ней и прочие покинули гримерную, Жюли напоследок еще обернулась в сторону Маринетт, тяжело вздохнув, но сама заговорить так и не решилась.
 Когда за девушками закрылась дверь, Мари поняла, что осталась совершенно одна. Но ненадолго. И прощаясь с ней, Анна словно намекала, что теперь их жизни точно будут идти порознь. Если вообще будут. А время шло. Скоро пробило одиннадцать часов, а потом начала медленно приближаться полночь. По телу Маринетт начали бежать мурашки, но она мужественно продолжала оставаться в гримерной, глядя на собственное бледное отражение в зеркале и перевязанную шею. Ей казалось, что оттуда на нее смотрит чужая восковая маска. Погрузившись в лицезрение собственного отражения, девушка и не заметила, как наступила полночь.
 И тут за ее спиной раздался тихий скрип. Обернувшись к углу, где стояла ширма-гармошка, девушка подавила в себе крик: теперь там стояла Шанталь.
 Но сейчас Маринетт с трудом узнала в ней невзрачную девицу, мельком виденную в фойе и других частях театра. Да, у нее по-прежнему было острое лицо и немного странные глаза, но теперь Летурнье была одета словно на вечеринку, пускай цвет ее платья и был приглушенным сиренево-серым, а лента на голове просто черной. Зато макияж, как и требовала мода, очень выделялся: темно-серые тени и сливовая помада изящно сочетались с черным боа на тонкой шее. Да и вообще вся фигура Шанталь была очень худой и угловатой, впрочем, теперь она казалась выше из-за туфель на каблуках.
 Внимательно разглядывая Маринетт, чуть наклонив голову, Шанталь произнесла:
 - Итак, вот мы наконец и увиделись в мое время.
 - Простите, что?
 - После полуночи "Белой камелией" заправляю исключительно я, здесь действуют лишь мои правила. Если ты не знаешь, ночью я делаюсь негласной хозяйкой этого места, впрочем, днем тоже, но тогда я предпочитаю не показываться на глаза. Итак, думаю, мне нет смысла представляться, ты уже знаешь, кто я.
 - Да, я видела вас еще в первый день, и тогда на кладбище...
 Шанталь нахмурилась, ее голос стал глуше но более живым:
 - Да, я не захотела тебя пугать, и предпочла просто уйти тогда. Но ты уже знала, что я живой человек, а не призрак. Хотя... Я предпочитаю, чтобы ночью меня называли "Маленькая Смерть".
 Шанталь засмеялась. Маринетт же побледнела еще больше, опасаясь худшего. Но Летурнье быстро перестала смеяться и внимательно всмотрелась в повязку на шее девушки.
 - Да, если ты боишься насчет... Поверь, я не хотела, чтобы это случилось с тобой, сегодня...
 - Сегодня должна была ведь играть Мадлен, и вы это готовили для нее?
 - Не стоит думать о том, чего не произошло, - резко оборвала ее Шанталь, - я не причиняю вреда тем, кто того не заслуживает, запомни это. А сейчас нам пора, Мари, я покажу тебе другую сторону этого театра, скрытую от непосвященных. Ты со мной?
 Немного поколебавшись, Маринетт все-таки поняла, что выбора у нее нет, и последовала за Шанталь к проходу, спрятанному за ширмой. Она понимала, что это еще один путь к той самой таинственной малой сцене, потому не так сильно нервничала, как могла бы, но все равно чувствовала неприятный холодок. Пропустив ее сперва вперед, Шанталь затем снова начала указывать путь, улыбаясь и говоря при этом:
 - Сейчас ты попадешь в мир, где нет времени и пространства, где царят иллюзии, воображение и всегда играет Данс Макабр!..