Лицо русофобии маркиз де Кюстин

Лицо русофобии выглядит довольно миловидно: над ним поработали лучшие барбер-шопы Парижа.

Имя маркиза Астольфа де Кюстина знают даже те, кто не прочел ни строки, им написанной. В наши дни он был бы известныи трэвел-блогером. Им написано несколько историко-публицистических трудов — описаний его путешествий по Англии, Шотландии, Швейцарии, Италии (1811—1822), Испании (1833) и России (1839). Известность ему принесла книга «Россия в 1839 году» — выпущенное в мае 1843 года повествование о путешествии, совершенном летом 1839 года.

Его дед — генерал, командовавший рейнской армией в 1792 году, — и отец погибли на гильотине во время якобинского террора.

Кюстин был очень богатым аристократом, в круг его общения входили многие представители европейской элиты. Маркиз много путешествует по странам Европы, пишет к ним путевые заметки, занимается литературной деятельностью: несколько романов и пьес выходят из-под его пера. Кюстин также убеждённый монархист.

В свое время Кюстин пользовался немалой известностью; среди поклонников его таланта был такой искушенный ценитель, как Бальзак, который, прочтя книгу Кюстина об Испании, убеждал ее автора, что, «посвятив подобное произведение каждой из европейских стран, он создаст собрание, единственное в своем роде и поистине бесценное».

Повод для поездки в Россию Кюстину даёт один молодой польский граф, Игнасий Гуровский, впавший в немилость у русского царя и приехавший в Париж искать защиты и покровительства. Кюстин набирает у своих влиятельных друзей рекомендательных писем к Николаю I и отправляется в Россию, формально просить за своего польского друга.

Сам автор, пожалуй, не склонен был считать «Россию» своим главным произведением; меж тем именно эта книга, сразу же по выходе переведенная на английский и немецкий языки, принесла ему европейскую славу.

В России книга Кюстина была немедленно запрещена. В усеченном виде русский читатель познакомился с ней в 1930 г. Первый полный перевод на русский язык обоих томов под авторским названием «Россия в 1839 году» был издан только в 1996 году.

Меж тем полный текст «России в 1839 году» и ее сокращенные варианты — произведения разных жанров. Авторы «дайджестов», выбирая из Кюстина самые хлесткие, самые «антирусские» пассажи, превращали его книгу в памфлет. Кюстин же написал нечто совсем другое — автобиографическую книгу, рассказ о своем собственном (автобиографический момент здесь чрезвычайно важен) путешествии по России в форме писем к другу.

Итак, один из источников долголетия книги Кюстина — в том, что она не только описывает поездку по реальной России, но осуществляет своеобразный суд над идеей, над мифом о России, якобы призванной спасти старую Европу от демократической революции.

Его восприятие России как страны «варваров» и рабов, всеобщего страха и «бюрократической тирании», сразу вызвала поток официозных опровержений. Отношение к ней русской интеллигенции было разноречивым. Жуковский назвал Кюстина собакой, однако не смог не признать того, что большая часть написанного соответствует действительности.

Книга Кюстина затрагивает столько больных мест в национальном самолюбии, что восприятие ее многими людьми до сих пор отличается горячностью, какую вызывает обычно только самая злободневная публицистика: на Кюстина обижаются, его бранят, клеймят за «русофобию» и проч. Меж тем формула, мимоходом выведенная московским почтдиректором А.Я. Булгаковым: «И черт его знает, какое его истинное заключение, то мы первый народ в мире, то мы самый гнуснейший!» — замечательно охватывает весь спектр кюстиновских впечатлений от России. Конечно, это русофобия, но особого свойства: идущая от точных наблюдений к остро отточенным мыслям.

Безусловно, Россия описывается в крайне тёмных тонах. Российской знати Кюстин приписывает лицемерие и лишь имитацию европейского образа жизни. В России маркизу трудно дышать — повсюду он чувствует тиранию, исходящую от царя. Отсюда вытекает рабский характер русских, живущих к тому же как рабы, заключенные в узкие рамки повиновения.

В России, по наблюдениям Кюстина, действует принцип пирамидального насилия — царь имеет абсолютную власть над дворянством и чиновниками, которые в свою очередь также полные властители над жизнью своих подчинённых и так вплоть до крепостных, которые выплескивают свою жестокость друг на друга и на семью. В обратном направлении пирамиды действуют заискивание и лицемерие перед вышестоящими. По мнению Кюстина, русские, не любя европейскую культуру, имитируют её для того, чтобы с её помощью стать могущественной нацией. И только простых крестьян, живущих свободно в провинции, Кюстин хвалит за их простой и свободолюбивый характер.

Критикуя тиранию и единовластие царя как институт российского правления, Кюстин, тем не менее, пишет, что единственный человек в России, с которым ему было приятно общаться и который был достаточно образован и возвышен душою – Николай I.

Приведу несколько характерных фрагментов.

Вот гостиница в Любеке; маркиз беседует с хозяином-немцем:

— Вы знаете Россию? — спросил я у него.
— Нет, сударь, но я знаю русских; они часто проезжают через Любек, и я сужу о стране по лицам ее жителей.
— Что же такое страшное прочли вы на их лицах, раз уговариваете меня не ездить к ним?
— Сударь, у них два выражения лица; я говорю не о слугах — у слуг лица всегда одинаковые, — но о господах: когда они едут в Европу, вид у них веселый, свободный, довольный; они похожи на вырвавшихся из загона лошадей, на птичек, которым отворили клетку; все — мужчины, женщины, молодые, старые — выглядят счастливыми, как школьники на каникулах; на обратном пути те же люди приезжают в Любек с вытянутыми, мрачными, мученическими лицами; они говорят мало, бросают отрывистые фразы; вид у них озабоченный. Я пришел к выводу, что страна, которую ее жители покидают с такой радостью и в которую возвращаются с такой неохотой, — дурная страна.

***
Чем больше я узнаю Россию, тем больше понимаю, отчего император запрещает русским путешествовать и затрудняет иностранцам доступ в Россию. Российские порядки не выдержали бы и двадцати лет свободных отношений между Россией и Западной Европой.

***
..задаюсь вопросом, характер ли народа создал самодержавие, или же самодержавие создало русский характер, и… не могу отыскать ответа...
Россия — это лагерная дисциплина вместо государственного устройства, это осадное положение, возведенное в ранг нормального состояния общества.

***
Я не упрекаю русских в том, что они таковы, каковы они есть, я осуждаю в них притязания казаться такими же, как мы. Пока они еще необразованны — но это состояние по крайней мере позволяет надеяться на лучшее; хуже другое: они постоянно снедаемы желанием подражать другим нациям, и подражают они точно как обезьяны, оглупляя предмет подражания.

***
Что делает русское дворянство? Оно поклоняется своему царю и становится соучастником всех преступлений высшей власти, чтобы самому истязать народ до тех пор, пока бог, которому этот господствующий класс служит и который им же самим создан, оставит плеть в его руках. Эту ли роль предназначило провидение дворянству в государственном строительстве обширнейшей в мире страны? В истории России никто, кроме государя, не выполнял того, что было его долгом, его прямым назначением, — ни дворянство, ни духовенство. Подъяремный народ всегда достоин своего ярма: тирания — это создание повинующегося ей народа. И не пройдет 50 лет, как либо цивилизованный мир вновь подпадет под иго варваров, либо в России вспыхнет революция, гораздо более страшная, чем та, последствия коей Западная Европа чувствует еще до сих пор.

И здесь же знаменитое:
«Сколь ни необъятна эта империя, она не что иное, как тюрьма, ключ от которой хранится у императора»...

Николая I Астольф де Кюстин назвал «тюремщиком одной трети земного шара».

В аннотации к американскому изданию «Ля Рюсси» 1987 года американский политик З.Бжезинский заметил: «Ни один советолог ещё ничего не добавил к прозрениям де Кюстина в том, что касается русского характера и византийской природы русской политической системы».