Белая шейка

Деревня  наша  расположена  в  месте  слияния  двух  малых  рек  России.  Речки  невелики,  но  весенний  разлив  делает  их  многоводными.  Летом  вода  спадает  и  они  входят  в  свое  привычное  русло,  становясь  такими,  я  бы  сказал,  уютными.  Достаточно  высокие  берега,  признак  былого  многоводья,  покрыты  густой  порослью  ивняка.  Это  дает  постоянную  тень  и  защиту  от  ветра.  Вода  от  этого,  как  правило,  зеркальная.  Возмутитель  поверхности,   ветер,  сюда  почти  не  проникает.  На  противоположном  берегу  расположились  многочисленные  дачи.  С  приходом  погожих  дней,  река  наполняется  веселым  визгом  купающейся  детворы  и  строгих  окриков  бабушек: «Не  лезь  в  глубину,  не  брызгайся,  оставь  в  покое  собаку».  А  еще  на  нашу  речку  весной  прилетает  много  уток.  Прилетев,  они  тут  же  задумываются  о  продолжении  рода  своего.  Селезни,  подкормившись  после  дальней  дороги,  и  почистив  перышки,  принимают  жениховский  вид,  после  чего  довольно  нахраписто  начинают  ухаживать  за  уточками.  Дамы  знаков  внимания  со  стороны  кавалеров  не  отвергают.  Словом,  быстротечные  свадьбы  вскоре  затихают  и  утки  садятся  на  яйца.  Гнезда  делают  по  берегам  в  кустарнике,  хотя  был  случай,  когда  соседка  нашла  утиные  яйца  у  себя  в  саду  под  кустом  туи.  Летом  время  летит  быстро.  Что-то  посеяли,  что-то  посадили,  появились  всходы,  и  в  этот  момент  на  речке  появляются  маленькие  желтенькие  кораблики,  строем  плывущие   за  мамой  уткой.  Это  вылупившиеся  утята.  Растут  они  быстро.  Всегда  кажется,  что  чужие  дети  растут  быстрее.  Оперение  меняется  и  вскоре  они  приобретают  костюмчик,  похожий  на  одежду  взрослой  утки.  И  вот  тут  происходит  самое  интересное.  Стоит  один  раз  какому-нибудь  любителю  животных  покормить  их  чем-нибудь,  чаще  хлебом,  как  они  моментально  к  этому  привыкают.  Я  уже  думаю,  что  это  у  них  от  прошлых  поколений,  которые  также  появились  на  свет  на  нашей  речке.  Как  бы  там  ни  было,  но  приходить  на  берег  без  угощения  становится  неприличным.  Потому   что,  завидев  человека  на  берегу  и  предвкушая  трапезу,  они  наперегонки  летят  по  воде,  боясь  опоздать.  Прошлое  лето  было  довольно  теплым.  Купающиеся  сменяли  друг  дружку  на  берегу  и  все  старались  уточек  подкормить,  считая  их  уже  своими.
Но  погожие  дни  кончились.  На  берег  стали  ходить  единицы – энтузиасты.  Паек  оказался  урезанным.
Однажды,  выйдя  со  двора  своего  дома  в  сад,  я  увидел  четырех  уток,  которые  не  улетали,   не  боялись,   похоже   чего-то  ждали,  переминаясь  с  ноги  на  ногу  и  тихонько  переговариваясь.  О  чем  говорили,  я  в  силу  старческой  тугоухости,  не  разобрал,  но  догадался – есть  хотят.  Я  позвал  жену,  большую  любительницу  животных  и  мужчин,  что  заметьте  не  одно  и  то  же,  и  чем  могли,  их  угостили.  Это  вошло  в  систему.  Утром  и  вечером  наши  подопечные  пешком  поднимались  по  склону  берега,  приседая,  проходили  под  садовую  калитку  со  стороны  реки,  и  так  же  тихо  переговариваясь, неторопливо  следовали  через  огород,  к  тому  времени  убранному,  к  месту  кормления.  Мы  покупали  в  магазине  самый  дешевый  хлеб,  резали  маленькими  кубиками  и  кормили  пришельцев.  Когда  их  долго  не  замечали,  они  терпеливо  щипали  травку  вокруг.  Ну  а  когда  невнимание  с  нашей  стороны  превышало  все  допустимые  нормы,  они  начинали  крякать  по-настоящему.  В  их  голосе   слышалась  явная  досада: «Сколько  можно  ждать?»   Покушав,  они  взлетали  и,  крякая,  удалялись  в  сторону  речки.  Хотелось  бы  думать,  что  эти  кряки  выражали  благодарность.
Через  некоторое  время  нас  стала  посещать  только  одна  утка.  Уточка  была  особенная.  Мы  ее  приметили  еще   утенком.  У  нее  на  шее  выделялось  белое  пятно.  На  приложенной  фотографии  его  можно  рассмотреть.  Птица  до  того  к  нам  привыкла,  да и  мы  к  ней,  что  брала  хлеб  из  рук,  ходила  совсем  рядом,  но  фамильярности  не  допускала.
Однажды  днем,  где то  вниз  по  течению,  метрах  в  пятистах,  раздались  выстрелы.  Один  другой,  третий,  после  перерыва  еще  несколько. «Уток  бьют»,  предположила  жена.  Я  быстрым  шагом  направился  по  тропинке  вниз  по  течению  в  сторону  выстрелов.  Раздвинув  кусты,  я  увидел  парня  лет  двадцати  пяти – тридцати,  в  высоких  рыбацких  сапогах  и  с  облезлой  одностволкой  в  руках.  Это  был  известный  во  всей  округе  бездельник  и  забулдыга   Федька.  Этот  тип  нигде  не  работал,  жил  на  мамины  скудные  доходы,  приворовывал,  за  что  имел  два  непродолжительных  срока.  За  свою  вороватость  как  раз  и  был   ненавидим  местным  населением.  Увидев  его  и  то,  что  он  делает,   я  парламентских  выражений  не  выбирал.  Он  же  в  свою  очередь,  от  начальных: «А  че,  а  че  те  надо,  не твое  дело!»,  пообещал  меня  вообще  застрелить.  Я  прикинул,  что  последний  выстрел  был  в  аккурат  перед  моим  приходом,  значит  ружье  разряжено.  Это  придало  мне  смелости.  Подобрав  у  воды  камень-голыш,  запустил  им  в  душегуба.  Тот,  матерясь  на  чем свет стоит,  полез  по  скользкому  глинистому  склону  берега,  скользя  в  своих  заколенниках.  Убитых  уток  я  у  него  не  видел:  то  ли  стрелок  такой,  то  ли  оружие  и  боеприпасы  подвели,  то  ли  я  вовремя  явился.  Какое-то  время  выстрелов  на  речке  не  было  слышно. 
В  один  из  дней  мы  с  женой  весь  день  провели  в  городе.  Приехали  домой,  сели  ужинать.  Увидев  наше  появление,  зашел  сосед.  Пригласили  и  его  с  нами  покушать,  и  даже  налили  по  рюмке  «Немировской»  той,   что  с  «мэдом  и  пэрцем».  Сосед  поднял  рюмку:   «Ну,  что,  за  упокой  души!»  «Чьей  души?»,  дрогнула  голосом  жена.  «Федька  днем  утоп.  Стрелял  уток,  полез  доставать,  а  дно  илистое, вязкое,  пошатнулся,  зачерпнул  свои  заколенники,  да и пьян  был  изрядно – хлебнул  и  выбраться  не  смог.  Доставали,  так  сапоги   в  иле  и  остались»
Во  мне  боролись  два  чувства:  все-таки  человек  погиб  и  в  то  же  время…  А  когда  сосед  сказал,  что  рядом  с  ним  плавала  тушка  уточки  с  белой  шейкой,  любимицы  всей  деревни,  борьба  закончилась – не  человек. Рюмку  я  все-таки  выпил.  Жена  плакала,  думаю,   что  не  по  Федьке. 
Ну  ладно  волки,  у  них  инстинкт,  а  человеку  Всевышний  разум  дал,  да  вроде  как  поровну  поделил,   никто  ведь  на  недостаток  ума  не  обижается.
Издеваться  над  беззащитными,  а  пуще  убивать,  это  большой  грех.  Иногда  кара  за  него  постигает  сразу,  как  в  нашем  случае,  иногда  это  растянуто  во  времени,  но  это  неизбежно.


Георг Андреев
2019г.