Амосов. ч. 3. Брянск. Киев

    Нацистская Германия побеждена, но уже летом 1945 года многострадальная транссибирская   железнодорожная магистраль одним за одним пропускала эшелоны с танками, орудиями и солдатами.  Только военная армада двигалась не привычной дорогой, на запад, а в противоположном направлении – была объявлена война с Японией. В отличие от советско-германской войны перебрасывалось вместе с военной техникой не только молодое, не видавшее ещё бритвы пополнение, а закалённый в боях контингент с орденами и медалями на гимнастёрках.

    На Дальневосточный фронт отправили и Полевой Подвижной Госпиталь (ППГ-2266 ). Предварительно сдали лошадей, пароконные повозки и значительную часть медицинского оборудования. В ноябре 1945 года после капитуляции Японии госпиталь расформировали. Амосова с женой перевели в другой госпиталь, в Маньчжурии, где врачи занимались, в основном, борьбой с сыпным тифом  в  лагерях пленных японцев.
   
    В конце февраля 1946 года Аркадий Алексеевич Бочаров, друг Амосова и главный хирург дальневосточного округа, дослуживший впоследствии до генерал-лейтенанта медицинской службы вытребовал Амосова к себе, в Ворошиловск-Уссурийский. 
 Назначили работать старшим ординатором в травматологическом отделении окружного госпиталя.

    Однако, перспектива работы в военных госпиталях Амосова не устраивала.  Так было перед войной в 1939 году, когда он выправил себе «белый билет», сделавший хирурга свободным от военной службы, так  и на этот раз он воспользовался протекцией своего друга.

    Нежелание Амосова служить в армии в мирное время объясняется тем, что он хотел всерьёз заняться наукой. Хотя не удалось тогда ему после окончания медицинского института в Архангельске поступить в аспирантуру на физиологию, он не переставая размышлял о вопросах самоорганизации живых – систем,  то есть  то, что входило в зарождающее тогда направление – медицинская кибернетика.

  Ещё работая в  череповецкой больнице он думал о механизмах мышления и регулирующих систем организма. Следы этих идей он использовал в дальнейшей работе в Институте кибернетики.

    Молодому врачу, майору медицинской службы, уйти из армии с Дальнего Востока можно было, как вспоминал Амосов, - только «по блату». Когда поехали в отпуск, в Москву летом 1946 года,  Николай Михайлович заручился письмом Аркадия Бочарова  к академику Сергею Сергеевичу Юдину - директору Московского научно-исследовательского института скорой помощи имени Склифосовского.  В письме была просьба: помочь молодому врачу-фронтовику с демобилизацией. Хирург с мировым именем Юдин сперва отказал, но когда узнал,   что у  Амосова есть ещё диплом инженера, то загорелся желанием поручить ему наладить в институте  обслуживание медицинского оборудование и приборов.
 
   Юдин жаловался, что сам должен надевать шоферскую робу и смазывать столы и тележки, когда они совсем теряли подвижность.
   
   Автомобили у профессоров   были тогда редкостью.

   Юдин сел за руль  личного  автомобиля и повёз Амосова к министру медицинской промышленности для того, чтобы тот обратился к военному начальству по вопросу демобилизации врача из армии как специалиста, нужного  для министерства.

   Но не прижился Амосов тогда в Москве.

   «И не потому, что комната была четыре метра, еда плохая и короста на голове. Работы не было, хирургии».

   В феврале 1947-го он получил письмо из Брянска, от бывшей старшей сестры передвижного госпиталя, которая сообщила, что в областную больницу ищут главного хирурга.
 
 О таком месте он не смел даже мечтать!

   Николая Михайловича назначили главным хирургом области и заведующим отделением в областной больнице.

  Он вспоминал:

    «Брянск. Шесть лет прошли, как в сказке. Отличная работа, отличные люди: помощницы - врачи из бывших военных хирургов и администрация больницы. Но главное - работа. Много сложных больных и новых операций - на желудке, на пищеводе, на почках, - во всех областях тела. Но самыми важными были резекции легких - при абсцессах, раках и туберкулезе. Их я никогда не видел, методику разработал самостоятельно и за четыре года прооперировал больных больше всех хирургов в Союзе. А тут ещё  подвёртывались мальчишки с ранениями от мин и снарядов. Десятки ампутаций за год, сколько выбитых глаз, исковерканных лиц, - жутко вспомнить.  Как на войне. Извечное мальчишеское любопытство к технике - найдут, копаются, развинчивают, пока не бабахнет».

   - Хирургом меня сделала война, - писал Амосов,- но настоящим хирургом - он стал в Брянске. Война дала смелость и полную свободу ориентировки в тканях и органах. Кое-что подсмотрел у Юдина и очень много прочитал в библиотеке.

     Приходилось часто ездить по районным больницам, работать с местными хирургами, проверять  и учить их. Проводил конференции, показывал операции. Завоевал авторитет, хотя вначале считал себя слишком  молодым  для такой должности.

     Кандидатскую диссертацию, уже третью по написанию, начатую ещё в армии, защитил в 1948 году в Горьком.

    Тогда всю медицинскую    общественность, - по словам Амосова,- поразило, как громом известие: Юдин арестован  по ложному обвинению как «враг Советского государства». Академик в период 1948—1953 годов  был в заключении: сначала в тюрьме на Лубянке, а затем со вторым инфарктом в одиночной камере в Лефортово.
 Стандартный приговор к расстрелу, «за измену Родине» был заменён ссылкой в Сибирь – слишком большим был авторитет академика в научном мире. Только после смерти  Сталина в 1953 году Юдин был освобождён, но последствия тюрьмы и ссылки сказались -  прожил на свободе всего год, умер в возрасте 62-х лет.

    Почти такая же участь быть арестованным не обошла и Амосова.

   Патологоанатом  из областной больницы, друг Амосова сообщил:  "В Брянск не приезжай, на тебя завели уголовное дело. Будто-бы ты экспериментировал на больных, удалял здоровые органы. Бочки с препаратами для патологоанатомических исследований опечатали, меня допрашивали. Истории болезни изъяли. Партийное собрание во главе с секретарем поддержало следствие. Все друзья - в панике."

   Уже после смерти Сталина, когда "дело врачей" прикрыли, Амосову разъяснили - была большая опасность. Один следователь хотел на нём карьеру сделать. И сделал бы! Так что, спасибо товарищу Сталину, - писал Амосов,- что вовремя умер.

  Успехи Амосова в хирургических операциях на лёгких стали известны в медицинских кругах.

   Он сделал доклад в Институте туберкулеза в Киеве, и хирурга пригласили работать в этот институт.
 
   Амосовы в ноябре 1952 года переехали в Киев. Жена уже имела высшее педагогическое образования, но хотела будучи опытной медицинской сестрой заняться по примеру мужа хирургией.

   Ещё раньше, в 1950 году, в июне, Амосов купил "Москвич 401". Машины продавали свободно, стоили дёшево: «Москвич» можно было купить за 900 рублей». в то время как зарплата хирурга с кандидатской степенью, была уже 400.
 
   Отвлекусь немного - вот бы сравнить по покупательной способности эту зарплату с сегодняшней мизерной зарплатой кандидатов и докторов наук, работающих в НИИ  биологического профиля на аналогичных должностях!

    В марте 1953 года Амосов защитил докторскую диссертацию. Потом выдержал конкурс на кафедру в медицинском институте. Здесь была новая клиника, тяжёлые  больные.
 
   В январе 1955 года он сделал доклад по хирургии легких на съезде в Москве: имел большой успех. С этого времени Амосов приступил к простым операциям на сердце.
 
   В этом же году профессор Амосов впервые сделал  доклады  на Международных медицинских конгрессах в Румынии и Чехословакии, а также на
на Международном конгрессе хирургов в Мексике. Там впервые он познакомился с операцией на сердце с АИК (Аппарат Искусственного Кровообращения) и очень увлёкся. Купить аппарат за границей было невозможно, однако, он, владея инженерными знаниями и навыками разработал собственный проект - аппарат сделали на местном заводе.

  С 1958 года Амосов начал вплотную заниматься "кибернетикой". С группой энтузиастов отрабатывали операции с АИК, приступили к физиологическим исследованиям работы сердца, привлекая инженеров и математиков. Получили развитие идеи, которые зародились еще в Череповце. Это регулирующие системы организма, включая кору мозга, искусственный Интеллект с учётом психологии личности. Энтузиасты замахивались даже на Глобальные проблемы человечества.
 
   В 1962 году, с группой врачей  во главе с академиком П.А.Куприяновым побывали в  клиниках США и познакомились с известными кардиохирургами.

   Амосов свято следовал девизу писателя Михаила Булгакова: "Никогда, ничего не проси".
   Тем не менее, как казалось ему, само собой началось с 1962 года восхождение по карьерной лестнице сразу по нескольким статьям. Причем без всяких усилий с его стороны. Вот краткий перечень ступенек лестницы.

   В начале 1962 года его избрали членом- корреспондентом Академии медицинских наук. Предложил его кандидатуру сам президент академии, А.Н.Бакулев. Затем в тот же год присудили Ленинскую премию - в группе четырёх легочных хирургов. Следующий скачок, уже совсем неожиданный - избрание депутатом Верховного Совета СССР.

   «Свои возможности я знаю - никогда не был блестящим рукоделом. Но хорошим был. Зато знания и выдумка присутствовали всегда. Однако, смелость никогда не обгоняла уменье. Жизнь больного для меня священна, никаких фокусов за счёт риска. Впрочем, это не точно. Хороший хирург без риска невозможен. Вопрос - когда и сколько рисковать».

   В 1955 году, когда Николай Михайлович приступил к операциям на сердце пришлось осваивать наркоз.  Он помнил смерть здорового на вид солдата во время войны от непереносимости новокаина.

   Летом 1963 года произошёл в Институте туберкулёза, который возглавлял Амосов, взрыв в камере. Камера была изготовлена для проведения экспериментов и операций на больных с кислородным голоданием. В камеру поступал кислород с давлением до двух  атмосфер.

   Две девушки - экспериментаторы получили сильнейшие ожоги и через несколько часов скончались. Приезжал прокурор, но до суда дело не довели. Установили, что завод- изготовитель допустил грубую ошибку.

  -"Я считал себя виноватым: допустил халатность, не вник в технику безопасности, - переживал Амосов, - До сих пор казнюсь».

   В   1969 году он был избран академиком Украинской академии наук. Потом стал лауреатом трёх государственных премий Украины - за вклад в хирургию и кибернетику. В 60 лет  стал Героем Социалистического  труда. "Потом ещё были ордена Ленина, Октябрьской революции. Это, не считая четырех орденов за войну, звания Заслуженного деятеля науки".
 
   «Вот так обласкала Партия беспартийного товарища. Но значков на пиджак не вешал».

    Летом 1983 года в Киеве был организован Институт сердечно- сосудистой хирургии, возглавил его академик Всесоюзной академии медицинских наук профессор Амосов.

  В институте был заведён порядок: не брать ничего с больных и их родственников. Даже в вестибюле висело распоряжение: "Прошу не делать подарков персоналу, кроме цветов".

   Десятилетия работы и не только в области хирургии, а и во взаимоотношениях с пациентами и их родственниками побудили Амосова стать писателем. Был к этому толчок. Однажды осенью 1962 года, после смерти при операции больной девочки Амосову, по его словам, стало очень скверно на душе. Хотелось  кому- нибудь пожаловаться. Выбрал время, сел и описал этот день. Так возник " Первый день" в будущей книге "Мысли и сердце". Сначала напечатали  в журнале в Киеве. Перепечатали в "Науке и жизни", издали отдельной книгой. Она была потом издана почти на всех европейских языках.
 
  «Правда, денег платили мало: Советский Союз не подписал конвенции о защите авторских прав. Знаменитым - стал, богатым – нет».

  В последние годы жизни, оставив по состоянию здоровья хирургические операции он целиком переключился на писательство.

  «Издал пять книг беллетристики: "Мысли и сердце", "Записки из будущего", "ППГ-2266", "Книга о счастье и несчастьях". Последнюю – с подробным воспоминанием о пережитом "Голоса времен" напечатали к юбилею - 85 лет. К этому стоит добавить еще одну - "Раздумья о здоровье" - изложение моей "Системы ограничений и нагрузок". С учетом массовых журналов, ее тираж достиг семи миллионов. Примерно столько же, как "Мысли и сердце".

   У хирурга–писателя Николая Амосова выработался свой стиль художественного отображения материала. Это в большинстве своём короткие, а нередко однословные предложения, подчёркивающие остроту и тревогу описываемых событий. Отсюда -  особая динамика изображения хода и последствий хирургической операции и взаимоотношения  больного и занятых в операции хирурга и медицинских сестёр, то есть, вопросы психологии.

  В 1954 году сорокалетней академик впервые почувствовал себя нездоровым - на рентгенологическое исследование показало изменения в позвонках. Тогда он разработал свою систему гимнастики: 10 упражнений, каждое по 100 движений. Помогли дополнительные утренние пробежки.

    В июле 1982 года у Амосова произошел очередной душевный кризис: часто умирали больные. Объявил, что бросает хирургические операции и станет заниматься только кибернетикой.

   На фоне обычного физкультурного режима у Николая Ивановича летом 1985 года начались перебои в сердце. Бегать он уже не мог.  Доктора посоветовали поставить сердечный стимулятор, но Амосов не соглашался, пока не развилась гипертония.

   Стимулятор помог: к  середине февраля 1986 года академик снова вернулся к директорству в институте и приступил к хирургическим операциям на сердце.
К 75-летнему возрасту Амосов решил оставить пост директора института, но продолжать операции.
 
   «Были трогательные проводы: чуть не расплакался»

   С 1962 по 1979 год Николай Михайлович неоднократно переизбирался членом Верховного Совета СССР, хотя тогда же убедился, что это ширма для диктатуры Партии.
      
   Осенью 1993 года сердечный стимулятор у Амосова перестал работать, его заменили на новый.

 «В декабре отпраздновали восьмидесятилетие. Получил очередной орден».

  Николай Михайлович педантично продолжал свою обычную гимнастику - 1000 движений и 2 км "трусцы".

 «Ощутил приближение старости. Тогда и решил провести эксперимент: увеличил нагрузки в три раза». Гимнастика включала в себя 3000 движений, из которых половина - с гантелями, плюс 5 километров бега.

   Академик почувствовал  себя моложе лет на десять, хотя знал, что есть у него порок аортального клапана. Но поскольку сердце не мешало усиленным физическим нагрузкам он не придал значения этому диагнозу.

  Зимой 1998 года состояние сердца ухудшилось. Ходил с трудом. Однако, за компьютером работал, написал большую очередную книгу воспоминаний " Голоса времен".
   В начале мая 1998 года профессор Кёрфер, из Германии, вшил Амосову биологический искусственный клапан и наложил два аорто-коронарных шунта.

   Осенью Николай Михайлович полностью восстановил свои 1000 движений и ходьбу. Но уже не бегал и пока  не занимался с гантелями.
 
   Ему минуло 85 лет. Старость между тем снова догоняла: хотя сердце не беспокоило, но ходил плохо. Поэтому решил: нужно продолжить эксперимент. Увеличил гимнастику до 3000 движений, половину - с гантелями. Начал бегать, сначала осторожно, потом всё больше,
 
      И снова, как в первый раз, старость отступила.   

   «Занимаюсь наукой: совершенствую "Мировоззрение" - обдумываю процессы самоорганизации в биологических и социальных системах, механизмы мышления, модели общества, будущее человечества. Мотивом для работы является любопытство и чуть-чуть тщеславие».

   Николай Михайлович Амосов подводя итоги своей жизни и работы, за год до смерти в 2001 году говорил, "что если бы можно начать жить сначала, он выбрал бы то же самое - хирургию и в дополнение - мудрствование над "вечными вопросами" философии: истина, разум, человек, общество, будущее человечества".

Продолжение следует.







.