Цвета душа моя синего...

        В полночь послушница Катя села за стол, заставленный баночками с художественными красками, подтянула пояс жёлтого халата, и открыла белый дневник. С кухни доносились звуки жаркого разговора из зомбоящика, который смотрела мама. Послушница автоматически закинула ногу на ногу, но тут же села нормально. Она начала писАть. Ангелы Света зорко смотрели в её тетрадь и в её душу. И не только они… Но и бесы.
Она начала так:
«10 Марта 2016 года:
Когда стемнело, я пошла в «Калужский» за фотками, по дороге стал рождаться стих. Я встала под фонарём, с трудом нашла ручку, и стала писать стих в этот дневник. Двое мужчин остановились, и спросили ошарашенно: «Что ты делаешь?» я ничего не ответила. Через секунду они начали меня фотографировать на мобильники.
Правильно матушка настоятельница говорила: потеряешь молитву – умрёшь душой!» - записала Катя.
Тут приоткрылась дверь Катиной комнаты, и в щели появилась крашеная белобрысая голова Ольги, она, как всегда, извиняясь, спросила:
  - Кисуль, я тебе сарделек сварила. Ты не хочешь поесть?
  - Мама, ты что!!! Ты забыла, что монахи мясо не едят?!
  - Ну, у тебя же анемия, тебе можно! – Сказала Ольга с тревогой.
  - Я не буду без благословения матушки есть. Даже и не соблазняюсь!
Мама вздохнула, и вышла, закрыв за собой дверь. «Завтра предложу ей творога со сгущёнкой», - подумала она.
Катя опустила лицо к тетради. Тёмная вьющаяся прядь выбилась из-под платка и упала на лист. Послушница убрала её, и продолжила писать:
«Начала читать про Афонскую келью монаха Салафиила (Филипьева), из его книги «Тайна афонской пустыни». Сначала увидела её на картинке, и подумала: «Какое убожество! Бомжи лучше живут!» А оказалось, что монаху Салафиилу она очень нравится, и все её минусы – для него – плюсы. А у меня в маминой квартире икон – как в храме, одежды – как в секонд-хенде, правда, она, в основном, мамина, но в моих шкафах. Художественных принадлежностей – всех художников Арбата можно обеспечить. Преувеличиваю, конечно.
Вещей много, а я на них внимания не обращаю. Молюсь себе и молюсь. Если я все свои вещи потеряю – то не расстроюсь. Я их не люблю. Может, поэтому у меня всегда такой беспорядок?»
Послушница встала, широко зевнула, и, подойдя к кровати, сняла халат, оставшись в длинной белой рубашке с рукавами. Она сняла платок. Длинные тёмные волосы разметались кольцами по спине. Девушка легла на бархатистое коричневое покрывало, закрылась маминой енотовой шубой, лежавшей на кровати, и стала перебирать чётки. С молитвой Иисусовой в уме она провалилась в сон.
Проснулась Катя поздно, опоздав к врачу. Сначала лежала уныло, глядя тусклыми глазами в потолок. Потом вспомнила, что есть молитва Иисусова, и сразу глаза засияли.
                «11 Марта 2016г.
До трёх часов дня – писала картину – мой монастырь. Скучаю. Вылечусь и вернусь.
Горячую воду включат в 17:00, и мамочка, наверно, тоже встанет к этому времени. А пока у меня – священнобезмолвие. Но вместо того, чтобы молиться, я достала иконочки монаха Салафиила, присланные его мамой, подержала в руках, потом перечитала письмо его мамы к моей маме, а сейчас почитаю что-нибудь из его книги-дневника – на молитву настроюсь. Но сначала попью», - записала Катя.
Катя бросила пакетик-пирамидку в стакан, залила кипящей водой, и решила всё-таки вымыть перед чаем руки. В ванной комнате она подняла глаза: из зеркала на неё смотрела темноволосая кареглазая юная девушка с нежно-фарфоровым цветом лица. «Опять забыла платок надеть», - подумала она. Вернувшись в спальню, Катя заплела волосы в косу и надела чёрный платочек по-послушнически, на лоб.
После завтрака она молилась то стоя, то ходя по квартире. Молитва не шла. Кран на кухне свистел и верещал. Это давали воду. Катя подошла к обшарпанному столу из красного дерева, и, сильно надавливая на карандаш, написала: «Нет, я не безмолвник, я кухОнный монах! Пойду сейчас печь блины! Не зря же Масленица!» На последнем слове карандаш сломался.
Блинчики были бесформенные, горячие, со сметанкой! Катя с Ольгой наелись ими до отвала. И не понятно почему, вопреки всем духовным канонам, у Кати пошла молитва. Она вышла на балкон, молясь.  Далеко внизу фонари тянулись к ней своими шеями, будто опуская головы к земле. Вдруг они один за другим стали зажигаться, подсвечивая оранжевым светом «ракушки», со стоящими рядом машинами, и оттаявший подсохший асфальт. Это подчеркнуло синь вечера. Она долго молилась на балконе. Безмолвие было ярким и вкусным. Оно насыщало её. Но молитву прервал творческий порыв. Екатерина вернулась в комнату, нагнулась и записала в белую тетрадь:
 
«Вкусное одиночество.
Имя моё без отчества.
Сердце, молитвой носимое.
Цвета душа моя синего.
Пасха постом предваряется,
Молитва чрез муку рождается.
Птицы поют весенние.
Прощёное Воскресение».

«Да, послезавтра уже прощёное Воскресение», - подумала она.
Катя проголодалась. Открыла просторный холодильник. Чего только в нём не было!
        «Сейчас поем картошки с селёдочкой!», подумала она, намыла картошки, и поставила в большой кастрюле на плиту. Ела она всегда много, да и в обители привыкла готовить с размахом, на весь монастырь. Катя забыла про картошку. Но её Ангел-Хранитель не забыл. И она вспомнила про включённую плиту. Картошка не сгорела.
         Она опять объелась. Потом, молясь, листала книгу-дневник монаха Салафиила, и смотрела фотографии. Когда она увидела икону святого Петра Афонского – поразилась. «Какой же этот святой худой! Две его ноги – как одно моё запястье, - подумала она, - Нет, надо поменьше есть. И не для того, чтобы похудеть, а потому, что это – путь святых отцов. Надо желать поста, ведь мы – монахи. Иначе – мы просто будем мирянами в подрясниках».
          Она закрыла книгу, быстро подошла к столу, и записала эту мысль в свой дневник. И продолжила писать: «Я чувствую себя монахиней. Я чувствую себя ребёнком, и, к сожалению, я всё ещё чувствую себя женщиной. А монах должен жить как бесплотный, как Ангел.
И вот ещё к теме Ангелов: Подруга мамы спрашивает её:
  - Зачем ты купила себе белый телефон? Почему – белый?
  - Ну, он такой хороший, белый, как Ангел, - отвечает мама.
  А я потом спрашиваю маму:
  - Ты третьего котёнка мне навязала тоже потому, что он белый, как Ангел?
  - Да, - не теряется мама.
Я на всё это так настроилась, что когда мне в дороге захотелось писАть – то зашла в магазин «Белый кролик» и купила себе белую тетрадь.
Наверное, главное для человека – не подражать Ангелам, а молиться покаянно Богу!
Короткая жизнь! Христос – наше сокровище! Молитва – бесконечна!
Из дневника: «12 Марта 2016г.
Сходила за красками и холстами. Лака для акриловых красок нет – жаль.
Иду назад, и вдруг понимаю: я ведь даже не молюсь за моего духовного брата! Стала молиться за монаха Салафиила и его духовного отца, и за маму монаха. Наконец то я поняла: он не автор моих любимых книжек, он – мой брат!
Вечером нарядилась во всё пёстрое, и пошла в храм. Читала мысленно молитву Иисусову на службе, а когда переставала – был кошмар: сначала в голову полезла мысль: «Ишь он, такой-сякой настоятель, и святого, в честь которого храм назван – под стать себе подобрал!» Прости, Господи, меня! Когда опять забыла молитву Иисусову: в воображении представилась святая, едущая на крысобелке. Потом закружилась голова, и появился помысел: мне плохо, надо идти домой. А мне очень хорошо на душе было в храме, и я не пошла. Потом – навязчивое желание уйти. Но я читала молитву Иисусову и не ушла.
Я так жду поста! А завтра целый день буду заговляться мороженым. Сейчас пойдём в магазин, и купим огромное количество мороженого, и соленья для поста: скоромное и скромное.
Из дневника: «13 Марта 2016г.»
«Не читала день книгу братика, и начала терять молитву. Сейчас взялась, прочитала полторы страницы, и молитва ожила, и превратилась в драгоценный камень.
Скоро полночь, пойду спасать мороженое.
Спасли с мамой не всё.
00:00 Начался Великий пост».
Из дневника: «17 Марта 2016г.
«Самая скучная жизнь – это жизнь без молитвы Иисусовой. Теряя молитву, монах теряет своё лицо, а точнее – душу».

                19.11.2018г.