Урок анатомии

    На классной доске висел больших размеров плакат - наглядное пособие, на
котором была изображена голова человека в продольном разрезе, то есть как бы
половина головы изнутри, для того, чтобы каждый ученик мог легко заглянуть
в её необъятную глубь. Светлана Николаевна, красивая статная женщина в очень
красивых очках, взяла в руки журнал и напряженно произнесла:

    - К доске пойдут...
   
     Фу-у, кажется, пронесло. Не мы.

    Кто-то пошел к доске, что-то ответил по прошлой теме, получил свою тройку
или четверку и, довольный, уселся на место. Наступило время разгрузки.
Остальную часть урока учитель будет говорить сам.

   Светлана Николаевна была человеком увлеченным и говорила с большим подъемом,
может быть, чуточку громче, чем нужно.  У Соньки, например, от её объяснений
закладывало уши, как в самолете.  Но зато она почти не замечала шума в классе.
Её голос мог перекрыть гул небольшой горной речки.

   Под  легкий шепот и игру в морской бой Светлана Николаевна подробно
объяснила устройство наших мозгов и носоглотки и перешла к самому интересному.

   - В организме человека есть часть тела, которая растет постоянно, до самой
смерти.  Даже у очень пожилых людей.

    В классе  воцарилась тишина. Возраст у нас был переходный, и каждый подумал
о чем-то своем.  Оказалось,  совсем напрасно. Нечто общее есть абсолютно у всех
людей,  а значит у каждого человека в отдельности, что роднит его со  всем
человечеством в целом.  А именно - уши.

    - Почему у пожилых людей, к примеру ваших бабушек и дедушек, такие
 крупные уши?  Потому что внешняя часть органа развивается постоянно, несмотря
на снижение слуха. И порой происходит странная вещь:  вас слушают, но не
 слышат.

    Светлана Николаевна ткнула указкой в разрез головы, прямо в ушную раковину.
К сожалению, наглядное пособие оказалось таким ветхим, что указка прошла ухо
насквозь и со стуком уперлась в классную доску.

   Светлана Николаевна быстро обернулась лицом к классу и сразу же посмотрела
на нас с Юлей, собираясь сделать нам выговор за неуместный смех.  Но за
секунду до этого Юлька схватила мою руку и пригнула ее вниз  -  сигнал 
к безмятежной отрешенности, почти медитации. И мы, крепясь изо всех сил,
уставились в окно.

  На первой парте кто-то все-таки ахнул. Сонька, конечно.  А на последней
эхом отозвался Вадим.  Воцарившееся было безмолвие растворилось в воздухе
и вылетело в окно,  по-весеннему чуть приоткрытое.

   -Да-а, всякое бывает, - сказала Светлана Николаевна с укором. - Вот так
случись что с учителем у доски,  а тебя не только не пожалеют,  но  еще
и засмеют.

   - Нет, почему же? - степенно пробасил некто. - Мы тоже сердечно скорбим,
только внутри, не напоказ.

   - Ну хорошо, если не врете. Та-ак! Полная тишина!  Я продолжаю.

   В эту минуту  в классную дверь громко постучали. Дисциплинарная комиссия!
Завуч,  завхоз и учитель физкультуры.

    - У кого нет сменной обуви,  встаньте! - скомандовала завуч. - На улице
слякоть, а вы тащите эту грязь за собой в школу. Безобразие!

    Она открыла папку и переписала всех нарушителей школьной дисциплины,
человек восемь-десять.

    - Замечу еще раз, сообщим родителям на работу! Пусть им выдадут
материальное пособие на покупку детям тапочек.

    - Лучше два пособия, Елена Викторовна, - деловито поправил её Вадим, - тогда
можно купить дешевые, но кроссовки.  А в тапочках видны дырки на носках.

  Елена Викторовна не одобряла глупые шутки, и дверь класса с шумом захлопнулась.
Прозвенел звонок.  Светлана Николаевна закрыла журнал  и от неожиданности
визита забыла про домашнее задание. Следующий раз к доске никто не пойдет.

    Мы  выскочили на вольный воздух. Полудикие, полувзрослые волчата, которых
приручить уже невозможно,  а кормить все-таки надо.

    На улице пахло талым снегом, набухшими почками и мороженым. Солнце  так припекало, что хотелось закрыть глаза, подставить лицо под его теплые, ласковые
лучи и забыть обо всем на свете: о завуче, свойствах параллелограмма и пытливой
указке Светланы Николаевны.  Сесть где-нибудь на лавочке и просто погреться. А
потом случайно забыть портфель. Ведь всякое бывает... Кто-то, конечно поахает,
кто-то с тобою порадуется, а кто-то найдет его и обязательно вернет. И день этот
будет дождливым... Мы с Юлькой так пригрелись и размечтались, что не уследили
за временем. А ведь завтра еще не воскресенье.

    По дороге домой я забрала из сада Машу.  Она была в миноре, насупленная и
неразговорчивая. Маша врезала Кирюше,  за дело. Он весь день дразнил и задирал
Дашу, ее подружку. Но воспитательница, не разобравшись, поставила в угол ее, а
не притихшего Кирюшу. Это было так несправедливо, что Маша чуть не расплакалась.

   - Давай вернемся, я с ними поговорю, - предложила я бойко, с металлом в
голосе.  Маша оглянулась на ограду вдоль детского сада и покачала головой.

   - Хотя бы с Кирюшей...

   - Не надо, сам навернется, - мудро рассудила сестра и взяла меня за руку.
Мы перешли на солнечную сторону улицы.  Чтобы отвлечь ее от мрачных мыслей,
я рассказала  про вечно растущие уши. Маше было не до смеха. Но новую
информацию её мозг обработал и заложил в память.

    Пока разогревался обед, бабушка присела с нами на диванчик. Мы внимательно
посмотрели на её уши. Ничего особенного, уши как уши. Может быть, чуть
побольше, чем у папы с мамой. Но Маша не поверила своим глазам. Она дотронулась
до бабушкиного уха и попыталась вывернуть его наизнанку.

   - Бабушка, - сказала она,  совсем как Машенька из "Красной шапочки", - а
почему у тебя такие большие уши? Ты что, растила их всю жизнь? Зачем? Все
равно когда-нибудь оглохнешь и они станут тебе не нужны.

   - Я буду ими дышать, - резонно возразила бабушка. - А своим длинным носом
лезть в ваши дела и наблюдать за вашим поведением. С глазами у меня  что-то
плоховато. Вот если бы кто-нибудь позаботился и достал мне итальянские очки
или хотя бы оправу...

   - Не-е, бабуль, только не это, - нежно протянула Маша и обняла бабушку за
шею. - В очках ты будешь еще страшнее. Лучше подарим их Мурзику. Он ведь
уже оглох на один глаз.