Новогодние путешествия по Ленинграду

                Глава 1

   Сегодня все члены семейства Батуриных были заняты, поэтому за продуктами для новогоднего стола мама послала младшего сына Борю.
   Батурины принадлежали к элите. Отец, Анатолий Сергеевич,занимал солидный пост в министерстве и, по рангу, был закреплен за продуктовым распределителем. Там же обслуживали и его высокопоставленную тетушку. В распределителе в канун нового года ожидалась выдача каких-то особых, праздничных продуктовых наборов, поэтому Боря захватил с собой вместительный туристский рюкзак. Мама поручила ему прикупить и кое-что еще, гостей на новый год ожидалось немало и список продуктов был длинный. В результате, когда юноша после всех закупок забросил за плечи свой раздувшийся рюкзак, его ощутимо пошатывало.
   Двигаясь в метро привычным маршрутом, Боря вышел на станции Гостиный двор, чтобы перейти на станцию Невский проспект. Была предновогодняя суета, пассажиры валили плотной толпой и парня постоянно толкали. Ничего не было видно, только спины спешащих куда-то по своим неотложным делам мужчин и женщин, по сторонам проплывали, стилизованные  под кирпичную кладку, стены подземного туннеля.
   - А это еще что такое? - Боря вдруг явственно увидел, как в нише в стене туннеля кирпичи как-то странно шевелятся и расплываются.
   - У меня что, в глазах уже чертики прыгать начали от этого проклятого рюкзака?
   Круто развернувшись, Борис наклонился посмотреть, что это там происходит, при этом его поклажа за спиной развернулась вместе с ним и оказалась поперек прохода. Спешащая позади толстая тетка на полном ходу влетела во внезапно возникшую преграду, и Борис не удержался на ногах. Юноша рухнул на колени, рюкзак сзади крепко стукнул его по затылку и он с силой врезался лбом в каменную стену, аккурат в то самое место, которое его так заинтересовало. По всему Борис должен был бы проломить себе голову, но… Но никакой боли он почему-то не почувствовал. Голова мягко вошла в кирпичную кладку, в глазах вспыхнул ослепительный свет, и он даже, как ему показалось, успел что-то увидеть там, за стеной. Но тут все как бы взорвалось, спиралью пошли радужные круги, и сознание его покинуло.
   Очнулся Борис в станционном медпункте, на кушетке. Из белой пелены медленно выплыло лицо и склонилось над ним, Боря увидел внимательные глаза мужчины.
   - Ну вот, мы и в себя пришли, - голос врача Боря слышал смутно.
   Смотри, - мамашу чуть до смерти не перепугал. Из-за плеча доктора выглядывало заплаканное лицо матери.
   - Сыночек, как же это тебя угораздило? А мы сидим, волнуемся, думаем, куда это ты пропал. И тут звонок! Хорошо, что у тебя в пиджаке случайно анкета завалялась с номером домашнего телефона. Нам позвонили, я и примчалась.
   - А рюкзак где, - Боря обернулся к врачу, - я ведь с рюкзаком был, там продуктов было на целый батальон.
   - Не знаю, - пожал плечами доктор, - тебя сюда одного принесли.
   - Мама, как же это? Как же так? Там ведь… Может ты сбегаешь, посмотришь, вдруг он еще там лежит?
   - Боюсь это бесполезно, - лукаво ухмыльнулся врач, - думаю, что благодарные пассажиры вашему рюкзаку уже давно ноги приделали.
   - Да бог с ним с рюкзаком, переживем, давай лучше скорую вызовем, пусть тебя в больницу отвезут, вдруг сотрясение, надо проверить.
   - Скорая уже должна быть у входа, сейчас принесут носилки и вашего сына отнесут в машину,- успокоил доктор.

   В больнице Борис пробыл пару дней, дальше держать его не имело смысла. Сотрясения не нашли, да и гематомы практически не было, так, царапина. Врачи вообще не очень поняли, что произошло. В конце концов, все списали на внезапный спазм сосудов.

                Глава 2

   Прошло время, эту историю заслонили новые события. Боря учился в последнем, выпускном классе, скоро надо было сдавать экзамены на аттестат зрелости,  потом поступать в институт, одним словом забот хватало. Как-то раз, чтобы хоть немного отвлечься от дел насущных, Борис на минуточку присел у телевизора. Показывали документальное кино о ленинградской блокаде. Черно-белые кадры, изможденные лица ленинградцев, гробы на санках, очередь к проруби на Неве. И вдруг Борю пронзило острое ощущение, все это он уже видел, причем не в кино, не по телевизору, а в реальной жизни.
   - Ой, а я был там, я все это уже видел, - вырвалось у него.
Сидящая впереди старшая сестра Лена оглянулась.
   - Где ты был и что ты видел?
   - Я был вон там, - Борис показал на экран.
   - Где, в телевизоре, что ли? – усмехнулась Лена.
   - Да нет, я сам там был, сам, и все это я видел своими собственными глазами.
   - Ты совсем подвинулся со своей учебой, - девушка обеспокоенно поглядела на брата, – хоть бы перерывы иногда делал, что ли.
   - Да нет же, нет, - Боря не реагировал на иронию, - я видел, честное слово я видел.
   - Ну и когда, как, при каких обстоятельствах тебя посетило сие видение? Может ты во сне все это видел?
Борис задумался. Потом поднял голову и изумленно посмотрел на сестру.
   - Да-да, вот сейчас ты в точку попала, ну конечно же во сне, вот именно, что во сне. Только сдается мне, что этот сон я видел, когда в метро башкой о стенку треснулся. Понимаешь, тогда я сразу все забыл, а вот сейчас, когда по телевизору увидел эти кадры, я вспомнил! Я когда в стенку головой тогда въехал, я вдруг очутился в черно-белом мире. Вот как здесь, на экране. Причем сам я был в цвете, а мир вокруг был черно-белым. Люди, шедшие мне навстречу, меня не замечали. Когда я опустил на землю тяжелый рюкзак,  чтобы немного передохнуть, один прохожий споткнулся об него и упал. Мужчина чертыхнулся и попытался нащупать препятствие, но я вовремя переставил рюкзак, и он ничего не нашел. Прохожий с удивлением осмотрелся, ничего не заметил, сплюнул и пошел себе дальше.
   Лена встала, выключила телевизор и вернулась к брату.
   - Ну-ну, продолжай, очень интересно!
   - Понимаешь, хоть я и атеист, в бога не верю, но тут, грешным делом подумал, что я умер и попал в потусторонний мир. А что я еще мог подумать? Мама дорогая, как же все это просто оказывается! Вот так лбом об стенку и готово? А где же длинный темный коридор со светом в конце? Не, погоди, погоди, что-то тут не то, надо разобраться. Станции метро, откуда я только что вывалился, и в помине не было. Здания вокруг меня были мне не знакомы. Осматриваясь, я понял, что это все-таки Ленинград, вон Мойка, а там недалеко и Канавка виднеется.
   Ленинград - то Ленинград, но какой-то он другой. Какой-то он не такой, не родной. Я не мог понять, в чем дело.
   Людей на улицах было мало, и все они были как-то странно одеты. Транспорта почти совсем не было. Невдалеке проехала какая-то грузовая машина, я такие только в кино видел, полуторка кажется. И это было все. По проезжей части шел небольшой отряд солдат, взвод, наверное, из-за плеч торчали дула винтовок, кое у кого со штыками. Так это же русские трехлинейные винтовки Мосина, ими еще в первую мировую воевали. Древность какая! А сейчас что они здесь делают? Я тупо продолжал осматриваться. На стене ближайшего ко мне дома мешковато висел плохо закрепленный плакат, ветер полоскал полотнище с изображением моряка в тельняшке с автоматом ППШ, над ним надпись – Выполним приказ товарища Сталина!
   СТАЛИНА!??
   Я оторопел.  С минуту я простоял как вкопанный, потом до меня медленно начало доходить.
   Да что же это такое творится вокруг, это что, война что ли, вот это вот все - блокадный Ленинград? С ума сойти! Как же это так случилось? И что мне теперь делать? Моя голова вертелась из стороны в сторону как на шарнирах. Стоп - а вдруг все это мне кажется, последствия удара головой о стену. Вот сейчас закрою глаза, а потом открою - и весь этот кошмар исчезнет. Попробовал. Не сработало. Ладно. Но уж точно я не умер! Я не призрак, иначе прохожий не споткнулся бы о мой рюкзак, а прошел сквозь него. Значит тело мое здесь, хоть что-то прояснилось. Ну хорошо, а где я конкретно в Ленинграде нахожусь можно понять? С трудом я определил район, где очутился, оказалось совсем недалеко от дома. Оп-па, идея, а давай-ка я домой пойду, - вдруг подумал я. Все равно больше идти некуда. Вот только интересно, кого я там встречу. Забросил себе за плечи тяжеленный рюкзак и потопал.
   Идти было тяжело, дул ледяной ветер, не поднять головы, под ногами струилась прозрачная снежная поземка. Однако, намело. Обходя очередной сугроб, я заметил вдали медленно бредущие мне навстречу две серые фигуры, больше похожие на тени. Оказалось, это были две тетки, обе замотанные в платки. Приблизившись, я разглядел, что задняя женщина вовсе не тетка, а тоненькая сгорбившаяся девочка лет пятнадцати. На мгновение мелькнули потухшие глаза. Передняя старушонка с трудом тащила санки, на санках лежало что-то завернутое в одеяло. И тут я сообразил. Да ведь это труп, и скорее всего, умерла мать этой девочки, а санки тащит бабушка. Я поскорее отвернулся. Взгляд упал на замерзшую Мойку. На льду толпились люди, их было немного. Стоящие втягивали руки в рукава, горбились, пытаясь защититься от пронизывающего ветра. Очередь тянулась к проруби. Ага, это за водой стоят, здесь они воду берут.
   Н-да, картинки невеселые. Ну и дела! Я читал кое-что о ленинградской блокаде, даже фильм, кажется, какой-то смотрел, но все это было не то. А вот так, живьем...   
   Внезапно я осознал одну особенность того, что вижу. Картинки, удаленные от меня теряли перспективу, становились какими-то плоскими, и движение происходило рывками, как в старом кино. Объемным изображение становилось только вблизи. Вблизи и движения были нормальными.
   - Как будто я сижу один в громадном кинозале, а вокруг меня старое документальное кино крутят, - пронеслось в голове.
   - Но, при приближении, персонажи сходят с экрана и попадают в зрительный зал. С ума сойти... Куда же это я угодил и что здесь творится?
   На мгновение мне стало страшно. Очень страшно.
   - Ничего, прорвемся, - подбодрил я себя, тряхнул головой и двинулся дальше.
   Подходя к своему дому, издали, я заметил другой плакат. – С новым 1942 годом! К новым победам! Так вот оно что, это зима 41-42 годов, самая страшная блокадная зима.
   - Однако, и здесь тоже новый год, - удивился я. - Любопытно! Совпадение?
   Я поднялся на второй этаж, дверь в мою квартиру оказалась запертой. Стучать было нельзя, я же невидимка, как я буду объясняться с людьми, которые эту дверь откроют? И кстати, кто же там, сейчас, может жить? По дороге я припоминал, что говорила бабушка о блокаде. Кажется, наша семья тогда эвакуировалась, и в квартире жили другие люди. Но кто – она не сказала. Да и вообще, зачем я здесь стою, что и, главное - как, я им все это скажу? Бред какой-то! Но больше мне идти было некуда. Я сильно устал, этот чертов рюкзак меня совсем замучил. Я его снял, и с облечением вздохнул. Потом сел на подоконник,  положил рюкзак рядом и устало прислонил к нему голову. Наверное, я вздремнул немного, потому что сон на этом заканчивается. Все. Следующий кадр – я в медпункте метро, и это уже не сон.
   Борис замолчал, посидел так немного, раскачиваясь на стуле, поднял голову и вопросительно посмотрел на сестру.
   - Ну, что скажешь? Понравилось?
   - Очень, - ответила Лена. Потрясающе, ты оказывается талант! Тебе бы писателем быть. Слушай, а поступай-ка ты в литинститут!
   - Хватит тебе издеваться, - оборвал ее Боря, - Ты лучше скажи, что ты обо всем этом думаешь?
   - А что тут думать, тут и так все очевидно – девушка лукаво, с усмешкой смотрела на него, в глазах искрились ехидные огоньки.
   Боря вспомнил, Лена учится на третьем курсе мединститута и поэтому диагнозы ставит молниеносно.
   - Что тебе тогда сказали врачи в больнице? Спазм сосудов? А это кислородное голодание головного мозга. И при этом такое может привидеться, что будь здоров. Так что не переживай, тебе это все приснилось. И еще знаешь что? Ты лучше все это запиши, а то опять забудешь. Хороший рассказ может получиться, – сказала Лена, вставая из-за стола.
   Ладно тебе, иди гуляй, - хмуро буркнул Боря. Вывод сестры его не убедил.

                Глава 3

   Долго мучился Борис, пытаясь вспомнить, что же было с ним дальше там, в прошлом. Мучился и не мог. Сколько раз по ночам, он размышлял об этом, пытаясь вызвать тот же сон, чтобы хоть как-то подсмотреть продолжение. Иногда ему это удавалось, но это было не то, просто обычные сновидения или и того хуже, кошмары. И поделиться этой своей проблемой, он ни с кем не мог. Родная сестра его высмеяла, а рассказывать это кому-то другому… Да он попросту прослыл бы ненормальным. Нет уж… 
   Мало-помалу юноша снова переключился на текущие дела и эта история отодвинулась. Борис успешно закончил школу, получил прекрасный аттестат, всего две «четверки», и без труда поступил в ЛГУ на Матмех. Учиться ему нравилось, ему всегда хорошо давались точные науки. Юноша показывал неординарные результаты, его заметили, и позвали в СНО, Студенческое Научное Общество, были такие организации в вузах при Советской власти. Позвали его и в  комитет комсомола. Он попытался уклониться, у него это не получилось. Его прикрепили к музею университета, был такой, и поручили собрать материалы для оформления стенда «Университет в блокаду». А все, что касалось блокады, Бориса интересовало остро. Засел он за эту тему с энтузиазмом, отдавая ему все свое свободное время, изучал документы, смотрел фотографии. И вот как-то раз он наткнулся на фото какого-то худощавого юноши в гимнастерке старого образца. Ничего примечательного в нем не было, паренек как паренек, но что-то в душе Бориса шевельнулось. На оборотной стороне фотографии значилось: студент второго курса кафедры математического анализа Фишман С.М. 1941 г.  Другим почерком и другими чернилами было что-то неразборчиво добавлено, но Боре удалось прочитать. Запись гласила – пропал без вести в боях на Невском пятачке в 1942 г.
   В эту ночь сбылась Борина мечта. Он вспомнил.

                Глава 4

   Боря очнулся от дремоты и поднял голову. В подъезде слышались шаги. Кто-то медленно поднимался по лестнице. В решетках ограждений лестничного пролета показалась тетка, замотанная в платок. В руках она несла какой-то мешок. Женщина с трудом одолела последние ступеньки, прошла мимо подоконника и приблизилась к заветной двери. Боря тихонько схватил рюкзак и неслышно встал у нее за спиной.
   - Будь что будет, - решил он, - попробую зайти в квартиру вместе с ней.
   Тетка открыла дверь и первым делом поставила на пол мешок, держать его на весу ей было тяжело. Борис ловко проскользнул в образовавшуюся щель, однако громадный рюкзак все-таки зацепился за дверную ручку, и он был вынужден его освобождать. Раздался противный скрип. Женщина с недоумением посмотрела на широко распахнувшуюся дверь, но ничего не заметила. Борис, тем временем, быстро прошел в глубину квартиры и бесшумно поставил рюкзак на пол.
   - Уф, кажется, пронесло.
   Тетка закрыла дверь и принялась раздеваться. Первым делом она сняла платок, и вдруг, оказалось, что она вовсе и не тетка, а очень, даже симпатичная девушка лет семнадцати-восемнадцати. Борис засмотрелся на ее тонкое, обрамленное вьющимися  каштановыми волосами, лицо. Нет, симпатичная – это не то слово, да она же просто красавица!  Юноша, как завороженный, продолжал ее разглядывать. Девушка, тем временем сняла пальто, но тут же натянула на себя ватник, а на голову одела какую-то старую бесформенную шапку. И Борис понял почему. В квартире было нестерпимо холодно, почти как на улице. В центре комнаты стояла печка-буржуйка,  дверь в другую комнату явно давно не открывалась, вся жизнь обитателей протекала вот здесь. Ну ясно, топить-то нечем!
   - Кто же она такая и почему живет здесь, у нас, в нашей квартире, - Борис задавал себе этот вопрос, но ответа не находил.
   Между тем девушка развязала мешок, который только что принесла, достала несколько толстых щепок и большим столовым ножом принялась строгать лучины.  Потом она разожгла печку, налила в чайник воду из ведра и поставила его на огонь.
   - Эх, мне бы тоже чаек не помешал, - мелькнула у него мысль. – Однако, она одна здесь живет или с кем-то?
   На этот свой вопрос юноша получил ответ незамедлительно. В дверях заскрежетал замок, и на пороге появился высокий молодой человек в толстом зимнем пальто и лохматой шапке-ушанке.
   - Привет, ох и морозец! Ну как ты здесь, греешься? - парень закрыл за собой дверь, обернулся, и вдруг замер, как пригвожденный ударом к полу. Глаза его впились в Бориса, он явно его видел.
   - Это еще что такое? – громко спросил он, - но тут же осекся. Вошедший молчал. Он внимательно разглядывал Борю, как бы изучая его.
   - Что такое Сеня, что случилось? – девушка подняла голову от чайника.
Семен продолжал хранить молчание, он явно не знал, что делать. Потом подумал немного, и решился.
   - Знаешь Рита, я сейчас тут по дороге Клавдию Семеновну встретил, она тебя срочно попросила зайти, что-то там у нее к тебе есть.
   - Опять Клавдия Семеновна, ну имей же ты совесть, дай хоть чай попить, я только что с улицы, замерзла вся.
   - Ничего, ничего, она женщина гостеприимная, и обогреет и чаем напоит.
   - Нельзя же постоянно пользоваться ее гостеприимством.
   - Можно, можно, сейчас все можно. А ну давай брысь отсюда, кому говорю, одна нога здесь, другая там.
   Рита помрачнела, но возражать не стала. Она быстро оделась и тихонько выскользнула из комнаты. Борис проводил ее восхищенным взглядом. Сеня это заметил.
   - Сеструха моя младшая, Рита. Ритка – Маргаритка, - парень смотрел Боре прямо в глаза, последние сомнения исчезли. Сеня его отлично видел.
   - Правда, красавица? Ну, не красней, не красней, я же видел, как ты на нее глядел. Уже успел влюбиться? Ну да, она у меня такая! Только зря это ты. В разных мирах вы живете, вот что я тебе скажу.
 Он немного помолчал и продолжил.
   - Дороже ее у меня никого нет. Но она жива пока я с ней. Как она будет здесь без меня, ума не приложу. Ладно, это все лирика, теперь давай с тобой решать. Времени у нас мало, вернее сказать, у нас его нет совсем. Мы прямо сейчас должны отправляться. Скорым шагом, а то и бегом. Нам надо обязательно успеть вовремя попасть в одно заветное место. Если опоздаем, - все, твое дело труба, остаешься здесь навсегда. А тебе же домой, небось, хочется, правда? Мама ведь дома ждет, правда? Ну так вот, если успеем, отправлю тебя домой, к маме. Так что давай, подымайся, быстрее, быстрее. Все объясню по дороге.
   - У меня там рюкзак тяжеленный стоит, - видишь? 
   - Вижу, - произнес Сеня, - а что там?
   - Там еды – пропасть. Я это накупил на новый год для здоровенной компании. Давай я тебе его оставлю, вернее вам. Вам он сейчас нужнее.
   Семен кинулся к рюкзаку, открыл его и пораженный замер.
   - Вот это да! Вот это везение! Так ведь это же можно на месяц растянуть, если с умом! А если еще менять все эти деликатесы на хлеб, то и вообще... Это меняет все дело. Теперь Рита спасена! Понимаешь, меня вот-вот в ополчение загребут, и я все голову ломал, что же с сестрой будет? Наивная она у меня, совсем еще ребенок. Без меня ей была бы хана! Ну, а теперь нормально,  теперь можно с легким сердцем на войну идти.
   Семен туго завязал рюкзак, отнес его в кладовую и тщательно спрятал под каким-то старым тряпьем.
    - Ну, все, побежали.

                Глава 5
 
   Семен шел быстро, благо ноги длинные, Борис еле за ним поспевал. Оглядываясь вокруг Борис вдруг отметил, - оптический эффект, замеченный им в начале своего путешествия, исчез. Документальное кино больше не крутили. Что-то изменилось. Занятно, это что-нибудь значит? В этот момент Семен заговорил.
   - Нас было четыре друга: Гришка Фишерман, я, Корзухин и Матвеев, - Семен говорил не оборачиваясь, чтобы его слышать, Боре приходилось иногда переходить на рысь.
   - Подружились мы на первом курсе. Главным у нас был, конечно, Гришка. Он-то все это и придумал. Еще в школе он обнаружил на районе одну точку, из которой можно было проваливаться в «тот свет», так мы его между собой называли. Поначалу он не хотел слишком уж рисковать и после перехода тут же возвращался обратно. Потом начал совершать короткие вылазки.
   Поступив на Матмех, он все рассказал нам. Мы этим занялись всерьез. Точек оказалось несколько. «Тот свет» был черно-белым и «попаданец» - мы такое слово придумали для путешественника, был там невидим для окружающих. Когда туда прошло двое из нас, оказалось что друг друга они видят, причем в цвете. Потом выяснилось, что точки работают не всегда, а в строго определенные периоды. Их даже можно увидеть, они чуть заметно колышутся, как бы «парят». А у тебя как было, ты как сюда попал?
   - Да-да, все как ты говоришь, так и было. Я увидел колышущуюся  кирпичную стенку и наклонился посмотреть, что это такое. Тут меня как толканут сзади, ну я лбом вперед и влетел сюда как с пушки вместе с рюкзаком.
   - А где эта кирпичная стенка?
   - Станция метро «Невский проспект» при переходе на станцию «Гостиный Двор».
   - Метро?
   - Разумеется. У вас его еще не построили. Я из будущего, 1985 год.
   Семен остановился, подумал немного и пошел дальше.
   - Ну а ко мне в квартиру как попал?
   - Так это же моя квартира, я там живу. Когда я сюда провалился, я оказался не далеко. Что мне было делать? Куда идти? Ну, я и пошел домой. А в квартиру проскользнул вместе с Ритой, она меня не заметила. Да, кстати, а как ты понял кто я такой? Ты же мог меня принять за вора, или бандита.
   - Не мог. Я тебя сразу вычислил. Но об этом потом.
   - Так вот, наша четверка игралась, игралась и доигралась. Один раз, наш самый заядлый путешественник, Витя Матвеев, ушел и не вернулся. Пропал. Мы с Гришкой пошли его искать. Искали долго. Не нашли. Тут Гришка и говорит. - А ты замечаешь, что для нас «тот свет» вроде уже и не совсем «Тот», а как бы немного и «Этот»?  Вон, видишь ту тетку? Так у нее платье уже не серое, а как бы в желтый горошек.  Он перевел взгляд на меня. - А ты наоборот, побледнел.  Я смотрю на него и вижу, он на глазах утрачивает цвета и тоже становится черно-белым, как все окружающее. Тут я страшно перепугался и заорал, - Гриша, что с тобой происходит? А он упер в меня невидящие глаза,  руками машет и кричит, - Сеня, Сеня, - ты где? Куда ты пропал? Я схватил его за руку и потащил к точке перехода.
   - Сейчас я тебя домой переправлю, и все будет в порядке. Побежали, быстро, быстро.
   А Гришка вдруг остановился и говорит: - Нет, в порядке уже ничего не будет. Я понял. Все бесполезно. Понимаешь, этот коварный «Тот свет» засасывает нас в себя как в болото. Если ты в нем пробыл дольше положенного срока, то все, ты становишься его обитателем, и назад у тебя дороги нет. Вот что, - слушай и запоминай. Я дольше тебя этим занимаюсь, поэтому лучше в этом разбираюсь. Я уже исчерпал свой лимит. И Витька, любитель путешествий, тоже. А ты еще нет, но ты на грани, я уже начинаю видеть твой силуэт, а это плохой признак. Поэтому беги со всех ног и возвращайся домой. Сюда больше не суйся. Понял? Ну все, прощай! 
   С этими словами он с силой выдернул у меня свою руку и умчался.
Сеня замолчал и быстро пошел вперед, Боря устремился за ним.
   - Ну а дальше, дальше то, что было? – спросил он через некоторое время.
   - А что дальше  - нехотя отозвался Сеня, дальше ничего интересного. Было расследование по поводу таинственной пропажи сразу двух студентов, нас с Корзухиным таскали на допросы больше всех, друзья все-таки. Мы ничего не сказали. Расследование закончилось ничем.
   Путь на «Тот свет» был нам уже заказан. С Корзухиным мы раздружились, не могли больше общаться после того, что произошло. Но на этом дело не закончилось. Через некоторое время выяснилось, что и со мной тоже не все в порядке. Я как бы застрял между двумя мирами, тем и этим. Я начал видеть «попаданцев». Никто их не видит, а я вижу. Правда я их вижу без красок, в черно-белом цвете. Вот как тебя сейчас. Поэтому я сразу и понял кто ты такой. Но когда попаданцы начинают потихоньку приобретать цвета, это значит, что их срок заканчивается, и скоро они станут здесь своими. Вот тебе, например, по моим прикидкам, осталось минут пятнадцать, не больше, дальше все.
   - А откуда ты так точно это знаешь?, - спросил Боря.
   - А ты думаешь, ты первый «попаданец», которого я домой отправляю? – Сеня снисходительно посмотрел на Борю сверху вниз, благо рост позволял. – То-то. Так что опыт есть.
   - Послушай, - этот вопрос только что пришел Боре в голову, а почему «попаданец», ставший своим в чужом мире, не может вернуться назад как обычный человек, через точку перехода?
   - Так ты что, так ничего и не понял? – Семен покачал головой. 
   - Все дело в том, что через точку перехода возможно движение только в одном направлении, от настоящего к прошлому. В будущее нельзя! Это поезд в одну сторону. Вы, попаданцы, можете вернуться домой пока вы здесь чужие, невидимки, и пока для вас этот мир черно-белый. Тогда вас тут как бы и нет. Но как только вы начали различать цвета, это значит, что - все, ваша временная командировка кончилась, вы здесь стали своими. Теперь для вас ваш бывший дом – будущее, а в будущее проход запрещен. Понял теперь?
-  Понял, - тихо ответил Борис.
   Они подошли к какой-то песчаной насыпи, и тут Сеня остановился.
   - Все пришли. Вон, видишь ту яму? - он указал куда-то вправо вниз. Боря посмотрел и ничего не увидел.
   - Ну да, она хорошо замаскирована, сразу заметить трудно.
   Сеня сделал шаг вниз, взялся за куст, поднял его и переставил. Боря увидел в земле глубокое отверстие диаметром метра полтора. Дно не просматривалось.
   - Вот здесь точка перехода. Прыгнешь в эту яму – и ты дома! Через час точка закроется, но это нам уже ни к чему. Мы успели.
   Сеня внимательно посмотрел на Борю.
   - У тебя есть еще минут пять-шесть, не больше. Ну что, давай прощаться. Понравился ты мне чем-то, что-ли, я свою историю еще никому не рассказывал, - тебе, вот, рассказал. Да, и от Риты тебе глубокий поклон. Спас ты ее своим рюкзаком. Сюда больше не суйся, застрянешь навсегда.
   Ворох мыслей пронесся в голове Бориса. Вот сейчас он прыгнет в эту яму – и все. Он больше никогда не увидит ни Сеню, ни Риту. Фактически он бросает девушку одну в голодном холодном Ленинграде. На верную смерть. Как Сеня ее описал, она здесь не выживет, никакой рюкзак не поможет. Да меня же совесть потом замучит, я же себе этого никогда не прощу!
   Решение созрело внезапно.
   - А знаешь Сеня, никуда я прыгать не буду. Я остаюсь здесь!
   - Не понял.
   - А что тут непонятного? Ты уходишь на войну. Рита остается одна. А я за ней буду присматривать.
   Боря несколько секунд смотрел на него непонимающим взглядом, а потом рассвирепел.
   - Вот идиот! Это же надо было так влюбиться. Ты сколько ее видел? Пять минут? И на тебе, готовенький.
   Семен помолчал немного, обдумывая ситуацию.
   - Слушай паренек, а как тебя зовут, а то говорим, говорим, а имени твоего я до сих пор не знаю.
   - Борисом меня зовут, можно Боря.
   - Ну подумай сам, Боря, ну чем ты ей поможешь? Один, без документов, без каких-либо друзей, знакомых. Да тебя же на второй день загребут как немецкого шпиона!
   - Да ты прав, конечно, но ты и меня пойми. Я не могу так. Я не смогу потом с этим жить!
   Сеня понял, - Боря уперся как осел, его не сдвинуть. А время не ждет. Пора бросать уговоры и переходить к решительным действиям.
   - И ты хочешь, чтобы я позволил тебе остаться здесь на верную смерть? Да ты же еще пацан, домашний мальчик, ты и понятия не имеешь, что тебя здесь ждет, какие мерзости и гадости здесь происходят. Будешь прыгать?
   - Нет.
   - Ну, тогда брат, извини. Ты не оставил мне другого выбора.
   Борис согнулся от сильного удара под ложечку. Потом Семен ловким приемом сбил его с ног, взял в охапку, подошел к яме, приподнял и осторожно разжал пальцы. Последнее, что Боря услышал, был крик Семена:
    - Марш домой, к маме!

                Глава 6
 
   Остаток ночи Борис провел без сна. Боялся, вдруг еще что-нибудь приснится, на этот раз чего похуже.
   Н-да,  вот теперь все прояснилось. Все, что с ним тогда произошло. Ну и что же дальше,  что ему со всем этим делать?  Голова шла кругом.  Иногда Боре казалось, что он еще спит и все это ему продолжает сниться.  Или он смотрит старое кино про войну,  которое никак не кончится.  А может послать все это подальше, все эти видения-сновидения и посчитать это бредом? Самый простой выход и логичный, между прочим. Но поступить так Борис не мог. Перед глазами стояло грустное осунувшееся лицо Риты, когда она покидала квартиру, суровое, но, вместе с тем доброе лицо Семена, когда тот его домой, к маме отправлял. Спасая его, тем самым, от верной смерти, теперь это Боря отлично понимал. Так мог бы поступить родной брат.
   Нет, если он все это так и оставит, он, тем самым, их предаст.  Но стоп, кого их, кого предаст, если все это ему привиделось?  У Бори бывали случаи, когда он, просыпаясь по утрам, все никак не мог толком проснуться, все барахтался в остатках сновидений, порывался куда-то бежать и кого-то спасать. Потом ему становилось смешно. Смешно и стыдно. Это именно тот случай?
   Ладно, погоди, Борис попытался взять себя в руки. Давай действовать логично. Во-первых, есть доказательство существования Семена, - фотография Фишмана С.М.,  Боря его узнал. Это «вещдок», от этого не отвертишься. Теперь будем танцевать от этой печки. Необходимо узнать, была ли у Фишмана С.М. сестра Рита, и были ли у него сокурсники Фишерман, Матвеев и Корзухин.  Корзухина можно даже попытаться отыскать, если он не погиб, конечно. Ну, и разумеется, если все это не сон. Значит вперед, в архив.
   В архиве Борис убедился, что кроме фотографии Фишмана, которое ему попалось вчера на глаза, никаких дополнительных данных о нем нет. Единственное, где он нашел фамилию Фишмана, это в списках студентов Матмеха призванных в ополчение в 1942 г. И все. Здесь ниточка обрывалась. Это соответствовало тому, что знал Боря, но это еще ничего не доказывало. Мало ли бывает совпадений. Тогда Боря обратился к спискам студентов принятым на факультет в 1940 г. И здесь поиск увенчался успехом! В списках значилась вся четверка. Правда Корзухин, как оказалось, учился в другой группе, в параллельной, но это ничего не меняло.
   Итак, - это был не сон. Вся материалистическая основа мира для Бориса, казавшаяся такой прочной и ясной до сегодняшнего дня, разом рухнула. 

   Работники архива, видя усердие молодого человека, посоветовали ему обратиться к старейшему сотруднику, блокаднику, Тихомирову Василию Ивановичу. Возможно, тот помнит то, чего и в архиве нет. Для  музея  это могло представлять интерес. Тихомиров проживал далеко, в новостройках в поселке Купчино. Как блокаднику ему недавно дали там квартиру. В справочном бюро Борис узнал его телефон и позвонил. Выяснилось, что момент был выбран крайне неудачно.  Тихомиров завтра утром уезжал на месяц в дом отдыха, профсоюз путевку предоставил. Пришлось ограничиться беседой по телефону. Но как только Василий Иванович узнал цель звонка, он сразу заявил, что вспоминать свою блокадную жизнь категорически отказывается, ему эта тема крайне неприятна. Понимая, что собеседник сейчас положит трубку, Борис тут же спросил, не знает ли он что-нибудь о студентах матмеха Фишмане и Корзухине. После этого на том конце провода наступила тишина. Слышно было только сиплое, с присвистом, старческое дыхание.
   - Так это Вы, наверное, по поводу того таинственного исчезновения двух студентов в 1940 г., если мне память не изменяет, Матвеева и Фишермана?  Надо же, какое нашумевшее дело, до сих пор забыть не могут, уже и война после этого была. Так что же вы мне про блокаду голову-то морочите?  Не знаю я ничего. Ведь было официальное следствие, всех причастных на допросы таскали, так ничего и не нашли. А я-то чем могу помочь?
   - Так Вы что, знали этих ребят?
   - Ну конечно знал. Я ведь тоже на Матмехе учился в это время, только курсом старше.  А дело-то громкое было.
   - А не могли ли бы мне тогда сказать, какова дальнейшая судьба этих людей?
   - А Вам, собственно говоря, зачем? Вы что, чей-нибудь родственник?
   - Нет. Я сотрудник университетского архива. Здесь я обнаружил фотографию Фишмана. И больше ничего не нашел. Очень захотелось узнать, как сложилась его дальнейшая судьба?
   На том конце провода покряхтели.
   - Не было у него никакой дальнейшей судьбы. Как мне говорили, он пропал без вести, погиб, скорее всего. А Корзухин жив здоров. Хотите его навестить?  Он-то всех хорошо знал, дружили они, всюду вместе ходили, вот он вам все и расскажет. Он тут неподалеку живет, дачей обзавелся, овощи выращивает на старости лет. Я его давно знаю. Записывайте адрес…

                Глава 7

    Дача Корзухина оказалась внушительным земельным участком за высокой металлической оградой. Калитка была красивая, с чугунными завитушками и медной табличкой «Осторожно злая собака». От калитки между грядками с картошкой извивалась тропинка, ведущая к большому каменному дому. Борис несколько раз ударил по калитке металлическим кольцом и на тропинке появился хозяин дачи.  Корзухин оказался невысоким кряжистым мужиком с короткой бычьей шеей и жесткими волосами ежиком. Голый по пояс, с широкой седоватой грудью, с крепким, чуть выдающимся вперед животом, он уверенно шел по дорожке, видно было, что дед еще силен. На носу у старика сидели старые очки с дужкой обмотанной изолентой….

   Вечерело. На веранде, на свежем воздухе стоял широкий обеденный стол  уставленный  тарелками со всяческой снедью, посреди стола возвышалась большая бутыль самогона. Во главе стола сидел Корзухин, возле него стоял недопитый стакан, рядом на стуле примостился Борис. Юноша внимательно слушал.
   - Вот с тех пор я себя и корю. Не уберег я Риту, не уберег. То ли она кому-то похвасталась своими припасами, то ли ее выследили, когда она на рынке деликатесы на хлеб меняла, не знаю я. А только, сказали мне, что на ее квартиру был налет, и ее убили. Дело так и осталось нераследованым, да и мало ли тогда квартирных краж было. А ведь Семен просил меня присмотреть за Ритой, когда уходил в ополчение. Но что я мог сделать? Меня самого мобилизовали тогда. Машины я водил по знаменитой ледовой дороге. Я вообще-то водила, шофер по вашему. Я и в университет поступил уже после службы в армии, я был старше всех этих ребят. В армии тоже служил водителем, командиров на эмке возил. А тут на полуторку посадили. Ничего, освоился. Вот когда ранило меня, пальцы оторвало, - Корзухин показал левую руку без трех пальцев, - тогда меня и списали вчистую. Водить машины я больше не мог. Я сразу кинулся на квартиру к Рите, а там уже другие люди жили. Они мне все и рассказали. Да, вот такие брат дела тогда случались, - Корзухин отвернулся, видимо пряча навернувшуюся слезу.
   - Выпьем за упокой ее души, - он резко опрокинул стакан, поморщился, и захрустел огурцом.
   - Вот вы сказали, что Рита на рынке деликатесы на хлеб меняла. А Вы сами знали, откуда у нее появились эти деликатесы?
   - Нет, не знал. Семен, перед отправкой на фронт, принес мне банку консервов с красивыми заграничными наклейками, сказал, что случайно нашел мешок с провизией для вражеского десанта. Я ему тогда не поверил, явное вранье, но расспрашивать не стал. А зачем? Не говорит, значит не надо. Так это, стало быть, ты подсуетился. А где эта точка перехода, через которую ты к нам попал?
   - В метро. Переход между станциями «Невский проспект» и «Гостиный двор».
Корзухин некоторое время молчал.
   - Нет, мы не знали этой точки. Хотя я-то мог и не знать, я вообще не так чтобы уж очень часто с ними встречался, старше я их всех был, детьми они мне тогда казались, со своими мальчишескими забавами.
   - А скажите, пожалуйста, как там время течет, я имею в виду на «том свете»? Так же как и здесь? Вот, скажем, если вы сегодня там побывали, и отправитесь туда завтра, там тоже пройдет один день?
   Корзухин внимательно посмотрел на Борю.
   - Выходит Семен тебе не все рассказал. Да, ты попадешь туда немного позже, но насколько позже, неизвестно. Может на день, а может и через месяц.
   Он опять замолк, и на этот раз молчал долго. Потом взглянул на него заблестевшими глазами:
  - Погоди, я, кажется, догадался, зачем весь этот разговор. Ты там успел в Риту влюбиться, в этом все дело. За ней такая слава ходила, кто дольше пяти минут не нее глядит, тот влюбляется. Ну и ты туда же. И все что ты хотел, это узнать ее судьбу. Ну вот, узнал. А теперь ты захочешь опять туда попасть и спасти ее. Верно?
   - Да, Вы угадали, - честно признался Борис.
   - А ты понимаешь, что ты там останешься навсегда, - спросил Корзухин, глядя ему прямо в глаза.
   - Понимаю, только это меня не смущает.
   - Ну что ж, я не Семен, останавливать тебя не буду. И, пожалуй, кое в чем помогу. Посиди-ка здесь, я сейчас.
   Корзухин встал из-за стола и зашел в дом. Отсутствовал он долго. Наконец появился, в руках у него была старая папка с бумагами.
   - В блокадном Ленинграде без документов шагу ступить нельзя. Вот это тебе поможет. Здесь документы одного моего друга, он умер в блокаду и я его похоронил. А он был как раз твоего возраста. Возьми, там это тебе пригодится.
   Прощаясь Корзухин тихо сказал, глядя куда-то в сторону:
   - Я вот все думаю… А что, если Семен не погиб. Пропал без вести… Значит мертвым его не видели. А что если он в прошлое нырнул, через найденную им где-то точку перехода?

   Через две недели Борис внезапно исчез. На его письменном столе родители нашли письмо. Боря писал, что он всех их очень любит и просит прощения. Просил его не искать. Сестра Лена вспомнила о его странном сне. Она взяла Борину фотографию и помчалась на ту пресловутую станцию метро, где он ударился головой о стенку. Сотрудники станции подтвердили, что видели этого юношу, он появлялся здесь несколько дней назад. Парень таскал за спиной громадный рюкзак, едва ли не больший, чем он сам, и еще две сумки нес в руках. Поэтому и привлек к себе внимание. Потом юноша пропал.

          Глава 8

   Лена поняла, есть прямая связь между странным сном Бори и его исчезновением. По-видимому, он опять попал туда – в блокадный Ленинград. Причем тем же способом, что и раньше. Но если он вернулся в первый раз, можно попробовать достать его оттуда и сейчас. Обращаться за помощью к кому-либо было невозможно, никто ей не поверит, и хуже того – сочтут ненормальной. Придется все делать самой.
   Как она себя ругала, как проклинала! Тупая самодовольная гусыня! Не приняла Борин рассказ всерьез, посмеялась над ним, даже толком не выслушала. Медицинское образование сыграла с ней злую шутку. Но кто же мог подумать, что все так обернется.
   Ладно, эмоции побоку, сейчас  надо действовать. Надо узнать, чем Боря занимался в последнее время, над чем корпел в своем университетском архиве. Помнится, он рассказывал, что ему поручили оформить стенд в музее университета посвященный ленинградской блокаде. Надо попробовать установить, чем конкретно он там занимался, что искал.
   Это ей удалось без труда. Она быстро прошлась по всей цепочке событий и уже через неделю сидела за столом напротив Корзухина на его даче. Старик ничего не стал скрывать, рассказал все как есть. Единственно на чем он запнулся – это на судьбе Риты, сестры Семена Фишмана.
   - Понимаете, когда я встречался с Борисом, я, почему-то, был твердо уверен, что Рита погибла, что ее убили при квартирной краже. Но потом я вспомнил, что это не так. Ее квартиру действительное обокрали, но Риты там уже не было. Соседи рассказали, что за день до налета на квартиру за ней заходил какой-то паренек и увел ее с собой. Больше ее никто не видел. И почему я сразу об этом Борису не сказал, ума не приложу.
   Тут он внезапно замолчал, и их глаза встретились. Они оба прекрасно поняли, кто был этот паренек и почему он Борису тогда ничего об этом не сказал.

   Лена долго сидела за столом поникшая и угрюмая. Потом подняла голову:
   - Так по вашему получается, что эти, как вы их там называете, «точки перехода» рассыпаны по всему городу? А откуда они вообще взялись? В других местах они тоже встречаются? Тогда почему об этом никто не знает? Нет, что-то тут не то.
   - Да, разумеется, что-то не так. Сеня не все Боре рассказал, просто времени у него тогда не было. Да и не хотел он вдаваться в подробности. История-то длинная, на сказку похожа. Но Вам я, пожалуй, расскажу. Только Вы никому не говорите, да впрочем, Вам и не поверят.
    Все началось с меня. Да-да, не удивляйтесь, с меня. Я ведь был старше всех этих ребят, я с 14 года, а они с 20-х.  В середине 20-х родители отправили меня к бабушке в одно из поморских сел на берегу моря. Местные ребята показали мне одну маленькую часовню. Там заброшенный скит стоял, в котором когда-то жил одинокий монах, он и выстроил себе часовенку. В часовне в старом сундуке ребята нашли толстый манускрипт, написанный на старославянском. Прочитать его мы, естественно, не могли. Возвращаясь в город, я захватил его с собой. Думал, может в Ленинграде найду кого-нибудь, кто сможет его разобрать. А потом меня замотало, и я обо всем этом напрочь забыл. Так он и пылился у меня на книжной полке много лет. И вот как-то ко мне Гришка Фишерман зашел, он ведь был моим дальним родственником, его мама тогда его к нам в гости привела, такой живой, шустренький пацан, все ему было интересно, все шарил по комнате. Вот он и наткнулся на эту книгу, заинтересовался, стал меня расспрашивать. Оказалось, с ним в одном классе учился внук какого-то старого филолога, и он попросил у меня этот манускрипт, вдруг все-таки удастся его прочитать. Я, конечно, книгу отдал.
    Тут Корзухин замолчал и угрюмо уставился в стол.
    - Ну а дальше, - не выдержала Лена, - дальше-то что было? Удалось прочитать книгу?
    - А дальше сказка начинается, даже не знаю, как и рассказывать. В книге приводилось жизнеописание одного странствующего монаха. Там говорилось, что некогда, из-за моря, из неведомой страны, приплыли на большом судне какие-то странные люди. Они были очень высокого роста и говорили на незнакомом языке.  Этот монах к ним прибился. Люди основали несколько небольших поселений. Было у них множество причудливых вещей и приспособлений, при помощи которых они совершали чудеса, например, могли быстро перемещаться, в том числе и по воздуху. И вроде еще они могли общаться с каким-то «царством теней», создали особые ходы и лазы, по которым проникали туда и обратно. Потом у них что-то там произошло, какая-то катастрофа разразилась, филолог не смог толком понять какая. И они все разом быстро снялись и уплыли, причем все забрали с собой, а поселения свои разрушили. Монах едва успел от них сбежать, и каким-то образом у него оказалась карта этих самых ходов. В манускрипт эта карта была вшита, несколько листов усеянных какими-то непонятными значками. Вот что перевел нам филолог, дедушка Гришиного одноклассника.
    Я, конечно, посмеялся, красивая легенда. А Гришка воспринял это всерьез. Он показал книгу своим друзьям, Сене Фишману и Витьке Матвееву и они засели за карту. И представьте себе, расшифровали! Так мы узнали о нескольких точках перехода. Но прочитана была далеко не вся карта, по-видимому, существует еще  много точек, про которых мы ничего не знаем.
   - А где сейчас этот манускрипт с картой? – спросила Лена.
   - Все пропало. После исчезновения Гриши и Вити я отнес книгу филологу, вдруг он еще что-нибудь там обнаружит. А во время блокады в его дом попала немецкая авиабомба. Старик погиб. На этом все заканчивается.

   Уже у калитки Лена обернулась:
   - А скажите, как фамилия вашего умершего друга, чьи документы Вы передали Борису?
   - Сутин. Анатолий Петрович. Что, искать будете?
   - Попробую, - буркнула Лена и закрыла калитку.

                Глава 9

   Новый 2020 год Елена Анатольевна, доктор медицинских наук, зав. кафедрой иммунологии Санкт-Петербургского медицинского университета встречала в родной альма-матер. В большой банкетный зал народу набилось много. Тут были и старые выпускники университета, ныне уважаемые люди, занимающие солидные посты, были и нынешние сотрудники из профессорско-преподавательского состава, были также гости из Америки, Европы, стран Африки, кого там только не было. В большом полукруглом зале стояли сервированные столики с бутылками шампанского, на сцене выступала какая-то студенческая музыкальная группа, но ее никто не слушал, люди за столами часто провозглашали тосты, поднимались бокалы, вино лилось рекой.
   Когда стрелки часов приблизились к двенадцати, кто-то предложил выйти на свежий воздух полюбоваться праздничными фейерверками. Народ потянулся к выходу. После недолгого совещания все направились на Дворцовый мост, оттуда открывалась красочная панорама на набережную Невы. На мосту уже стояла толпа, пришедшие мгновенно с ней перемешались, вокруг Елены Анатольевны оказались сплошь незнакомые лица. Царила праздничная атмосфера, люди смеялись, веселились, стоял веселый гомон, все это передалось женщине, она вдруг почувствовала себя одной из них, как будто она опять молодая девушка и веселится вместе со всеми.
   Ударили салюты. Ух и красота! Ослепительно яркие вспышки фейерверков на мгновения выхватывали из темноты лица стоящих рядом людей. Елену Анатольевну прибило к группе студентов из Израиля, она это поняла, когда услышала их разговоры между собой. Парни и девушки держались за руки и что-то оживленно обсуждали, время от времени показывая руками на круто взлетающие вверх яркие огни. Женщина обратила внимание на одну, стоявшую особняком, молоденькую девушку, почти девочку, на вид ей было не больше семнадцати На ее раскрасневшемся от мороза личике как-то по-особенному восторженно блестели большие карие глаза Что-то неуловимо знакомое почудилось Елене Анатольевне в продолговатом овале лица и в слегка припухлых губах. Немного поколебавшись, она обратилась к девушке:
   - Hi! Charming evening, isn’t it? (Здравствуйте! Очаровательный вечер, не правда ли?)
   - Да. Очень! Вы можете говорить со мной по-русски, я хорошо знаю русский язык.
   Гостья говорила с заметным акцентом.
   - А откуда ты так хорошо русский знаешь?
   - Моя бабушка отсюда, из этого города. Она родилась и выросла здесь. Только тогда он назывался Ленинград. Она много хорошего рассказывала об этом городе. Я так мечтала сюда попасть. И, вот, наконец, я здесь.
   Глаза девушки сияли.
   - А как звать тебя?
   - Рита. Назвали меня тоже в честь бабушки.
   Женщину как током ударило, вспомнился давний разговор с Краснухиным много лет назад. Так вот почему облик этой израильтянки показался ей знакомым! Этот овал лица, эти чуть-чуть припухлые губы, ведь это же их фамильная черта! У дедушки были такие же, она видела на старых фотографиях. Елена Анатольевна с жадностью разглядывала собеседницу, девушка это заметила, ей стало неловко.
   - А скажи, пожалуйста, говорит ли тебе что-нибудь фамилия Сутин Анатолий Петрович?
   Теперь удивилась Рита.
   - Вы знали моего дедушку? Откуда?
   Все поплыло перед глазами Елены Анатольевны, она покачнулось. Множество рук подхватило ее, женщину осторожно подвели к ближайшей скамейке, посадили.
   - Что с Вами? Вам плохо? Давайте вызовем скорую.
   - Нет-нет, не надо. Сейчас все пройдет.
Елена Анатольевна крепко взяла Риту за руку.
   - Послушай, мне так много надо тебе рассказать. Давайте оставим всю эту компанию. Здесь недалеко есть уютное кафе. Пойдем туда. Нам надо поговорить с глазу на глаз.

   Вот уже минут пять они сидели за столиком в кафе за чашками кофе. Пока никто не произнес ни слова. Девушка с любопытством поглядывала на женщину, сидящую напротив нее, но молчала, не решалась первой начать разговор.
   - Зачем ее сюда позвали? Откуда она знает моего дедушку? Почему она молчит? И что все это значит?
   А Елена Анатольевна не знала с чего начать. Она вдруг ясно поняла, как дико прозвучит все то, что она должна сейчас сказать.
   - А ты знаешь, твой дедушка – мой родной брат, а ты, стало быть, моя внучка, только двоюродная! Мой брат в 19 лет перенесся во времени, в прошлое, чтобы спасти твою бабушку от голодной смерти в блокадном Ленинграде.
   - Ну что за дичь! Что о ней подумает эта сидящая напротив нее девчонка. Только одно:
   - А бабуля-то «ку-ку»! Как там у молодежи говорится: - «Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша». Впрочем, в Израиле, наверное, другие поговорки.
   Неожиданно для себя она вдруг заговорила:
   - Расскажи, пожалуйста, о своем дедушке. Как он жил, как он познакомился с твоей бабушкой? Пока не спрашивай, откуда я его знаю.
   Собеседница оживилась.
   - О, это такая романтическая история, бабушка мне ее часто рассказывала, - девушка старательно выговаривала русские слова.
   - Дедушку я плохо помню, он умер, когда мне исполнилось пять лет. А бабушку я очень любила.
   Так, значит Борьки уже нет в живых, – подумала Лена. Умом она это понимала, но почему-то все-таки у нее теплилась надежда, а вдруг! Нет, все правильно, иначе и быть не могло. И вдруг все вокруг как-то потеряло свое значение, отодвинулось, кафе, эта девушка напротив, ее тоненький голосок едва доносился до нее.  На женщину нахлынули воспоминания, она вдруг пронзительно ясно увидела себя молодой,  брата Борьку, родителей, как они все вместе жили в одной квартире в 80-х. Значит все не напрасно, - думала она, - значит, Борис спас-таки свою любовь, поступил как настоящий мужчина, вон какая славная внучка на свете живет! А рассказывать эту историю никому нельзя, последний свидетель Краснухин давно умер, никто этого больше не подтвердит, некому. Нет, пропал Борька тогда без вести, и пропал, все, точка.  Только одна она будет знать правду, и эта правда умрет вместе с ней. И еще она подумала об одном странном совпадении. Эта история началась под новый год, новым годом она и заканчивается. Да уж… Новогодние путешествия по Ленинграду.