Люди и пчелы

Во  второй   половине  дня  я  ехал  в  гости  к  своему  новому  знакомому  Дмитрию  Егоровичу.  Познакомились  мы  случайно  у  наших  общих  друзей.  Встреча  была  не  продолжительной,  но,  тем  не  менее,  он  почему-то  пригласил  меня  к  себе  на  пасеку.  Я  всегда  рад  общению  с  малознакомым  человеком ,  тем  более  что он  показался  мне  интересным  собеседником.  Лето  уже  подходило  к  концу.  Природа,  если  сравнивать  с  человеческими  циклами,  переживала   раннюю  старость  и  была  прекрасна.  Рдела   рябина,  краснели  кусты  калины,  кое-где  уже  начали  желтеть  листья  берез.  Возле  самой  дороги,  дорога  -  громко  сказано,  можно  было  увидеть  грибы.  Дважды  дорогу  перебегали  куропатки,  а  на  маленьком  озерке  взлетали  и  садились  утки.  Ехал  я  медленно,  ехать  быстрее  не  позволяли  ямы  и  рытвины,  и  любовался  этим  великолепием.  Но  без  огорчения  не  обошлось.  Деревни,  которые  мне попадались,  были  безлюдны,   дома  полуразрушены.  Полная  аналогия  с  послевоенным  периодом.  За  всю  дорогу  мне  встретились  всего  два  возделанных  поля,  остальные  интенсивно  зарастали  кустарником.  Везде  были  видны  результаты,  прости  Господи,  «перестройки».  Вот  такую  деревню  и  купил  почти  полностью  мой  новый  знакомый.  Дом  получше  приспособил  под  жилье,  другой  под  мастерскую,  третий  под  омшаник  для  зимовки  пчел,  а остальные  разобрал  на  дрова.
Солнце  косыми  лучами  освещало  все  вокруг,  когда  я,  немного  приблудив,  все-таки  прибыл  по  назначению.
Егорыч  был  откровенно  рад.  Наскучался  один.  В  этой  глухомани  даже  мобильной  связи  не  было.   Уже  потом  я  ему  соорудил   дециметровую  антенну.   Стало  возможным  разговаривать,  вкладывая  мобильник  в  специальный  адаптер.
Сначала  на  столе почему-то  появились   напитки,  а  потом  еда.  Стоял  на  столе  и  небольшой  глечик  с  медом.  Мне  как-то  не  хотелось  алкогольного  расслабления,  читай  опьянения,   и  я,  попробовав   медовухи,  от  других  напитков  отказался.  Предложил  заменить  все  это  чаем  с  медом.  Вскоре  чай  из  местных  трав  был  заварен  и  настаивался  под грелкой-матрешкой.   Ужинали  мы  на  улице,  погода  позволяла,  комары  пропали,  так  что  никто  и  ничто  не  мешало.  С  того  места,  где  мы  сидели  открывался  вид на  пасеку  с  многочисленными  ульями.  Пчелки  еще  работали,  хотя  и  не  так  интенсивно,  как  днем.      
Разговор  начался  с  расспросов  об  общих  знакомых,  конечно  о  погоде,  о  прошедшем  лете.  Видя,  что  я  с  любопытством  наблюдаю  за  пчелами,  Дмитрий  завел  разговор  и  о  них.  Говорил он о  них  с  мягкой  улыбкой,  что  говорило   о  его  увлеченности   любимым  делом.
«Нравятся  мои  труженицы?  Знаешь,  я  часами  могу  наблюдать  их  работу  и  также  часами  говорить  о  них.  Создается  впечатление  что  кто-то  невидимый,  но  очень  мудрый   ими  руководит,   до  того  у  них  все  продумано  и  организованно  и  действует  изо  дня  в  день,  из  года  в  год,  из  века  в  век  без  сбоев  и  изменений».
«Вот  бы  людям  такого  пастыря»,  ввернул  я,  «а  то  предоставлены  сами  себе  и  творят  невесть  что».
«Пастырь-то  есть,  но  далеко  не  у  всех  есть  с  ним  связь».
 «Да»,  согласился  я,  «святых  людей   не  так  уж  много.  Иконостас  с  их  изображением  на  одной  алтарной  стене  помещается.  И  это  за  две  тысячи  лет  православия!  Остальные  грешат  напропалую,  каются,  скорее  формально,  и  опять  грешат.  У  самых  отъявленных  грешников  появился  тренд  жертвовать  на  храмы  и  монастыри.  Считается,  что  построившему  церковь - прямая  дорога  в  рай.  Ведь  и  Распутин  пришел  в  Москву  просить  денег  на  постройку  храма,  а  вот  чем  обернулось».
Мой  собеседник  усмехнулся:  «Ничего  у  них  с раем  не  получится.  Деньги-то  жертвуют  в  основном  ворованные,   а  грехи  отпускают  за  кровные,  заработанные  и  пожертвования  от  чистого  сердца,  а  не  так,  ты  мне - я  тебе.  Впрочем ,  Бог  с  ними,  а  скорее  черт  с  ними.  Рай  бывает  и  на  земле.  Оглянись  вокруг,  приглядись  к  пчелкам – разве  это  не  рай?».
Вид  и  вправду  открывался   сказочный.  Недалеко  виднелось  озеро.  На  том  его  берегу  рос  сосновый  бор.  Косые  лучи  солнца  освещали  стволы  деревьев  и  они  казались  бронзовыми.  Очень  красиво.  К  озеру  вела   аллея  из  старых  могучих  лип,   которые, похоже,  еще  барин  сажал.  Слева  поле  благоухало  разнотравьем.
«Я  бы  все  это  на  миллионы  не  променял.  Имеющие  большие  деньги  это  несчастные  люди,  постоянно  объяты  страхом,  как  бы  их  не  потерять.  Что  в  нашей  стране  не  мудрено».
«Несчастные-то  несчастные,  согласился  я,  но  за  это  «несчастье»  обладать  солидным  капиталом,  способны  на  многое.  В  первую  очередь,  обобрать  ближнего  -  особенно  беззащитного.  Близкого  не  в  плане  родства,  а  в  евангельском  смысле».
«Вот-вот»,  оживился  Дмитрий. «А  ты  знаешь,  как  у  пчел?  Когда  зимой  насекомые  собираются  в  клуб,  по  форме  похожий  на  шар,  то  в  центре   пчелки  сидят  на  сотах  где  есть  мед,  а  внешняя  часть  клуба  называется «коркой»,  от  меда  далеко.  Так  вот  те,  кому  мед  доступен, передают  его  на  периферию,  обделенным  собратьям».
Я,  выслушав  это,  только  и  мог  произнести: «Вот  бы  у  людей  так».
« Есть  нечто подобное  и  у  людей, но  мало.  Всех  людей обижать  нельзя,  но  некоторые,  дорвавшись  до  кормушки,  обожрутся,   но  с  другими  не  поделятся.  Причем,  как  правило,  чем  богаче  – тем  жаднее,  а  вокруг  столько  голодных,  в  том  числе  и  детей.  Я  с годами  стал  сентиментальнее.  Говорят,  признак  склероза.  Жалею  детей  и  животных.  И  те  и  другие  беззащитны,  а  мир  подчас  жесток  и  не  у  всех  хватает  сил  постоять  за  себя.    « Да»,  кивнул  я.  «А  до  революции  все  богатые  люди  считали  своим  долгом  быть  меценатами.  Может  и  у  нас  что-то  подобное  прорастет  со  временем».
Пасечник  опять  о  пчелах: «А  еще  пчелки  никогда  не  оставят  расплод,  то  есть  свое  потомство.  А  вот  для  людей  наделали   ящиков,  куда  можно  ненужного   дитятю    бросить».
«Да»,  согласился  я.  «Ящики, как  ты  говоришь,  сделали  от  того,   что  от  детишек  начали  избавляться  путем  убийства».
Налили  еще  по  кружке  ароматного  чая.  Хозяин  настоятельно  потчевал  медом: «Вот  липовый,  вот  полифлерный,  собранный  с  разных  цветов, а  вот  целебный  с  прополисом».  Что  такое  прополис,  я  в  общих  чертах  знал.   
Продолжилось  сравнение  пчел  и  людей.   «Ты  знаешь,   какие  это  труженицы?  Когда  позволяет  погода  и  растения  исправно  выделяют  нектар,  пчелы  неугомонны.  Даже,  когда  пчеловод   несвоевременно  отбирает  заполненные  рамки  и  класть  казалось  бы  некуда,  пора  успокоиться  и  отдохнуть,  но  не  тут-то  было.  Они  на  стенках   улья  строят  дополнительные   соты  и  заполняют  их  медом!».
И  третий  раз -  Бог  любит  троицу,  я  произнес  свое: «Вот  бы  у  людей  так.  Такой  прыти  у  людей  не  наблюдается.  При  большевиках  хорошо  работала  советская  агитация,  которую  сейчас  не  ругает  только  ленивый.    А  зря.  Дух   соперничества,  естественный  для  каждого  человека   (от  кого  произошли,  инстинкты-то  унаследовали),    успешно  использовался  с  помощью  различных  соревнований:  социалистических,   межбригадных,  Стахановцы,  Ангелины  и  так  далее.  А  сейчас  работа  в  основном  на  хозяина  из-за  страха  быть  уволенным.  Увольнение  в  условиях  безработицы,  сам  понимаешь,  большая  трагедия».
«И  далее»,  Дмитрий  поправил  сползшую  с  плеч  куртку,  «эти  труженики  на  редкость   самоотверженны.   В  случае  угрозы  семье - бьются  до  последнего.  Сами  массово  гибнут,  но  врага  останавливают.  Сдаются  на  милость  победителя  только  в  том  случае,  когда  пришлые  убьют  матку».
Пришло  время  моей  реплики.   «Сравнение  напрашивается  само  собой.  Более  самоотверженного,  чем  русский мужик,  трудно  найти.  Взять  хотя  бы  Вторую  мировую:  Чехословакия  сдалась  без  боя,  Польша   пала  за  две  недели,  Франция  за  три,  и  только  русский  мужик,  несмотря  на   колоссальные   потери,  выстоял  и  победил.  Сейчас  о  войне  пишут  посмелее  и  поправдивее.  Читаешь  и  недоумеваешь,  как  победили?»
Хозяин  кивнул  на  бутылку  «Немировской»: «Может,  помянем  героев?  Ведь  каждый  из  них  герой,  и  погибший  и  выживший.   Только  представь,  идти  в  атаку  на  пулеметы,  штурмовать  высоту, подчас  без  огневой  поддержки,  форсировать  реки  и  все  это  под  сильнейшим  огнем  противника.  Не  зря  пулемет  МГ 42   называли  у  нас  «пила  Гитлера»  или  «крестовик»  -  очень  эффективное  оружие».
Все  это  он  говорил,  открывая  бутылку  и  наполняя  небольшие  граненые  стаканчики.
«Извиняй,  хрусталя  нема».  Похрустев  ароматным  малосольным  огурчиком,  он  продолжил:
«А  придя  с  фронта,  многие  инвалидами,  нужно  было  вновь  отстраивать  и  свои  дома  и  предприятия.  Все  было  порушено.  И  никакой  тебе  реабилитации.  Сейчас  вот  пытаемся  ликвидировать  разрушительные  последствия  «перестройки»,  каждому  поколению  свое  испытание,  но  как-то  вяло,  медленно,  без  видимой  заинтересованности.  Такое  впечатление,  что  на  России  поставлен  крест.  Вместо  того,  чтобы  вкладывать  деньги  в  развитие  своей  страны,  мы  везем  их в  Америку,  финансируя  ее.  Ты  ехал,  видел  какая  дорога,  а  ведь  будь  дорога  хорошая,  здешняя  деревня,  как  и  многие  остальные,  не  умерла  бы».
Егорович  раскраснелся  от  выпитого  и  хотел  продолжать,  но  я  его  перебил: «Согласен.  Дорога  - кровеносный  сосуд,  обруби  и  погибель.  Но  и  возле  магистралей  есть  мертвые  деревни.  Старики  умерли,  а  молодежь  бежит  в  город.  На  селе  труд  тяжел,  особенно  в  страду.  Да  и  власть  на  Руси  крестьянина  не  баловала.  Ну  вот  разве  Петр  Аркадьевич  Столыпин,  да  и  то  короткое  время.  Но  больший,  по-моему  убеждению,  вред  крестьянству  нанесла  коллективизация.  Искоренили  начисто  труженика,  обозвав  кулаком  и  уничтожив,  как  класс.  А  это  была  прослойка,  у  которой  любовь  к  земле  была  в  генах.  Сейчас  робко  возрождается  семейное,  на  иностранный  манер,  фермерское  владение  землей,  но  очень  робко.  Нет  поддержки,  хотя  на  западе  сельское  хозяйство  датируется.  Если  уж  позаимствовали  название,  так  переняли  бы  и  подход  к  делу.  У  них  стоит   задача  не  только  произвести, хоть  это  и  не  просто,  а  еще  и  сбыть.  Перекупщики  скупают  продукцию   по  цене  не  позволяющей  сделать  накопления  для  расширения  производства  и  закупки  новой  техники, о  кредитах  я  вообще  молчу.  Хватает  только  на  то,  что  бы  заплатить  за  топливо,  электроэнергию,  семена  и  уплатить  налоги».
«Абсолютно  с  тобой   согласен.  Помощь  не  на  словах ,  а  на  деле  нужна.  Таких  людей  надо  на «руках  носить».  Не  только  за  то,  что  они  надоят  сотни  литров  молока  или  произведут  центнер  мяса,  а  за  то,  что  они  оставят  после  себя  потомство,  которое  не  будет  чураться  земли.  И, даст  Бог,  на  Руси  появится  не  крестьянин – страдалец,  а  крепкий  уважаемый  хозяин.  К  большому  сожалению  дальше  слов  на  разных  уровнях  дело  не  идет».
Хозяин  вновь  потянулся  к  бутылке.  Я  вяло  протестовал,  но  он  все  же  налил  по  пол  рюмки. «Давай  за  тружеников,  которые  не  благодаря,   а   вопреки».
«Дмитрий  Егорович,  а  ты  не  задумывался,  почему  при  советской  власти  мясо  в    магазинах  имели  в  Москве  и  Ленинграде,  молоко,  масло,  сыр  тоже  были  в  дефиците.  Ведь  работали  колхозы,  совхозы,  в  подворье  у  селян  имелась  коровка  кабанчик,  а  то  и  два.  Куда  все  девалось?  И  откуда  сейчас  все  взялось?  Ни  колхозов  тебе,  ни  личного  скота.  Ведь  поля  вокруг  тебя  в  то  время  пахались.  Скот  в  деревне  держать  некому – одни  старики  и,  как  правило,  бабушки».
«Я  сам  об  этом  думал.  Не  знаю,  что  тебе  ответить.  Неужели  товарищей  по  партии  кормили  по  всему  миру?  Не  знаю,  для  меня  это  тоже  загадка»
«Для  меня  тоже».

Наступил  вечер.  Солнце  норовило  отдохнуть  после  летнего  погожего  дня  хотя  бы  за  ближним  лесом.  Лет  пчел  прекратился,  но  со  стороны  пасеки  слышалось  какое-то  жужжание   и  доносился  сладковатый  медовый  аромат.
«Что  это  они шумят?  Спать  пора?»,  - спросил  я  у  пчеловода.
Он  улыбнулся: «Спать  им  некогда.  Нужно  из  принесенного  нектара  выпарить  лишнюю  воду,  обогатить  его  ферментами  путем  неоднократного  набора  в  зобик,  что  бы  он  стал  медом.  Вот  они  и  вентилируют  гнездо.  Видишь,  как на  прилетной  доске  интенсивно  работают  крылышками.  Обрати  внимание – сачков  нет».  И  тут  же  продолжал:  «Сачки  в  семье,  условно  говоря,  все-таки  есть.  Это  трутни.  Наверное  слышал,  как  в  народе  называют  дармоедов?  Трутень  потребляет  меда  больше,  чем  пчела,  но  в  поле  за  ним  не  летает.  И  все  же  он  необходим.  Он  служит  для  оплодотворения  молодых  маток.  Женщины  поймут.  В  конце  лета,  а  тем  более, зимой,   они  уже  не  нужны  и  пчелы  их  изгоняют  из  семьи.  Как  и  всякое  ни  к  чему  не  приспособленное  существо,  живущее  за  счет  других,  они  погибают.  Может  и  жестоко,  но  дармоеды  нам  не  нужны».
Меня   опять  потянуло  на  сравнение,  так  уж  разговор  сложился:  «При  нашем  нынешнем  кумовстве  трутней  развелось  сверх  всякой  меры.  Вот  бы  проредить».
«Не  помешало бы – порядка  стало  больше.  Ведь  каждый  этот  чиновный  трутень,  что  бы  оправдать  свое  существование,  начинает  сочинять  массу  указаний,  инструкций  и  других  основополагающих  документов,  зачастую  противоречащих  друг  другу.  Время  сейчас  такое,  что  рабочая  профессия  не  престижна.  Все  щемятся  в  кабинеты,  под  кондиционеры,  чтоб  при  галстуке.  Обрати  внимание,  среди  регулярно  награждаемых  не  увидишь  доярку,  каменщика или  слесаря». 
«Что  бы  тебе  еще  рассказать  о  пчелах?  Я,  кажется,  нашел  благодарного  слушателя  и  готов  говорить  об  этих  удивительных  насекомых  всю  ночь.  Единственная  и  всеми  обожаемая  обитательница  семьи,  это  матка.  Она  откладывает  яйца  и  из  них  спустя  три  недели  появляются  пчелы. Так  что  она  является  прародительницей  всех  пчел  в  семье.  За  маткой  пчелы  трепетно  ухаживают:  чистят,  кормят,  готовят  ячейки  под  засев.  У  нее  есть  своя  свита,  которая  сопровождает  ее  в  улье  везде.  В  случае  голода,  если не  хватило  зимних  запасов,  матку  кормят  до  последнего,   в  ущерб  себе».  Дмитрий  испытующе  посмотрел  на  меня:  «Опять  скажешь:  вот  бы  у  людей  так».
«Скажу.   Не  стану  обижать всех,  но  отношение  многих  детей  к  родителям  оставляет  желать  лучшего.  У   меня  вот  свежий  пример,  когда  сын  по  требованию  невестки  выгнал  старого  отца  из  квартиры  и  тот  два  месяца  скитался  по  ночлежкам». 
Пасечник  продолжал:  «В  жизни  пчел  наступает  такой  момент,  когда  в  улье  становится  тесно  и  тогда  старая  матка  уводит  половину  пчел,  так  называемый  рой,  на  новое  место.  Половина  семьи  послушно  следуют  из  обжитого  теплого  уютного  дома  в  неизвестность.  Кстати,  многие  из  них  гибнут».  Он  еще  что-то  хотел  сказать  о  роях,  но  я  его  опередил:  «Послушно  следуют  за  лидером  не  только  пчелы,  но  и  люди.  Последним,  как  правило,  много  обещают,  но  нет  примеров  в  истории,  когда  пришедший  к  власти  облагодетельствовал  народ.  Нет  таких  примеров  в  истории.  Выигрывает  он,  выигрывает  его  окружение,  родня  и  все.  Народ,  как  правило,  продолжал  жить  как  прежде,  а  то  и  хуже.  Пора  бы,  научиться  не  верить  проходимцам – популистам,  но  никак  не  можем.  Исконная  вера  в  доброго  царя  засела  в  нас  надолго».
«Ты  о  нас  или  о  соседях?»
«Вообще-то  о  соседях.  У  нас,  что  у  нас?  Наш  нынешний  руководитель   бесспорно   имеет  большие  заслуги  перед  страной,  а  значит  и  перед  народом.  Никто,  у  кого  хорошая  память,  не  станет  спорить,   что  страна  стояла  на  пороге  краха.   Вспомни  Ельцинское  правление.  Заводы  встали,  многие  навечно, люди  на  улицу.  Многие,  потеряв  ориентиры,  просто спились  и  погибли  под  забором.  А   среди  них  были  и  неплохие  специалисты,  которых катастрофически  не  хватает  сейчас.  Колхозы  скончались   скоропостижно  -  не  нужны  -  запад  нас  прокормит.  Зарплату  люди  не  видели  по  пол  года.  Спасибо  американцам  и  иже  сними,  отрезвили.  Зашевелились.  Сейчас  вспаханные  и  посеянные  поля  стали  попадаться,  а  то  пустыня  и  полное  запустение.  Только  скотные  дворы,  с  разобранными  крышами  стоят  по  сей  день,  как  напоминание.  Почему  сейчас  дела  идут  не  так  как  хотелось  бы,  я  объяснить  не  могу.  Колоколенка  моя  слишком  низкая,  с  нее  мало  видно.  Хотя  свое  мнение  на  сей  счет  имею.  Санкции  свое  дело  делают  хоть  наши  лидеры  и  бодрятся,   но  это  хорошая  мина  при  плохой  игре.  Технологии   не  продают,  а  своих  нет.  Денег  требует  и  Крым,  и  Донбасс, достаточно  много  строим,  много  воруем.  Ну,  а  что  вкладывается  в  ВПК,  можно  только  догадываться.  С  нашими  допотопными  технологиями,   это  гигантские   цифры.  Почему  олигархи    неприкасаемы?   Опасно  их  трогать.  Во-первых,  мы  все  еще  помним  бедолагу  Кеннеди,  а  во-вторых,  это  крупные  работодатели  и  хотелось  бы  верить,  налогоплательщики.
«Постой», - запротестовал  мой  собеседник:  «Ты  не  прав,  что  нет  примеров  заботы  лидеров  о  своих  подопечных.  Есть.  Недавно  преставившийся   лидер  Сингапура  с  «длинной»  фамилией  Ю.  Ты,  надо  полагать,  знаешь,  чем  был  Сингапур  до  него  и  каким  стал  при  нем?».
«Знаю  знаю, факт  есть  факт.  Произошло  чудо.  Кстати,  есть  книга  «Сингапурское  чудо»,  будет  время,  почитай.  Конечно  там  тоже  не  все  однозначно,  да  и  к  тому  же  это  всего  лишь  город  по  размерам  и  населен  китайцами  -  народом  весьма  трудолюбивым  и  послушным».
Дмитрий  встрял:  «Знаешь,  я  в  наше  время  хотел  бы  быть  китайцем».
Я  продолжил:  «Нельзя  не  отметить  и  политическую  волю  этого  великого  преобразователя,  которой  у  нас  явно  не  хватает.  И  немного  о  трудолюбии.  Не  так  уж  русский  мужик  и  ленив,  как  многие  сейчас  говорят  и  пишут.  Нужно,  так  горы  свернет,  была  бы  мотивация  и  толковая  организация.  Нынешняя  молодежь  отравлена  примерами  внезапно  возникшего  богатства  тех,  кто  оказался  у  кормушки  в  нужное  время  и  в  нужном  месте.  Вот  им  и  подавай   все  сразу,  а  если  нет,  то  я  лучше  поживу  на  средства  родителей  или  бабушкину  пенсию.  У  меня  масса  примеров,  когда  либо  сын,  либо  зять,  сидят  на  чужой  шее,  а  работать  не  идут.  Рабочих  профессий  не  хватает.  Все  стремятся  в  институт.  Тем  более,  что  есть  лазейка  для  бездарей – платное  обучение.  Может  есть  смысл  возобновить  профтехобразование?  Неплохих  специалистов  ведь  готовили,  да  и  папины  денежки  были  бы  целы…»
Стемнело.  Возле  фонаря  крутились   какие-то  насекомые.  В  лесу  несколько  раз  ухнул  филин.  С  пасеки  слышалось  все  то  же  монотонное  жужжание  пчел  и  пахло  ароматом  свежего  меда.
«Ты  где  предпочитаешь  спать  в  доме  или  на  сеновале?»  «Если  можно  на  сеновале – вспомню  детство».
Мой  гостеприимный  хозяин   принес  мне  полушубок – утром  прохладно,  а  погреть  некому.  Показал,  куда  идти.  Мне  вспомнилось  Есенинское:  «По – прежнему,  с  шубой  овчинной  иду  я  на  свой  сеновал»
Я  утонул  в  свежем  сене.  Дыхание перехватило  от  густого  аромата  трав,  и,  не  успев  ни  о  чем  подумать,  крепко  уснул. 
Под  утро  мне  приснилось,  будто  я  стою  в  большой  толпе  народа,  а  с  высокой  трибуны  выступает,  не  верю  своим  глазам,  сам  Дмитрий  Анатольевич  Медведев.  Доносились  усиленные  динамиком  слова:  «В  целях  борьбы  с  постыдной  бедностью  населения  я  подписал  указ  о  повышении  зарплат  бюджетников  в  два  раза,  пенсий  пенсионерам  всех  категорий  в  три  раза,   пособия  на  детей  в  сто  раз  -  с  семидесяти  рублей  до  семи  тысяч!».  Толпа  слушала  молча.  Неужели  не  верят?
Дослушать  не  дали.  Заскрипела  входная  дверь.  Дима  стоял  в  дверном  проеме,  освещенный  утренним  солнцем.
«Как  спалось?»
«Как  в  раю!»  Хотел  я  ему   рассказать  свой  сон, но  передумал – засмеет.
«Завтрак  готов,  прошу  к  столу»  Завтракали  так  же  на  улице.  Пчелки  уже  приступили  к  работе.  Жужжа,  они  тяжело  плюхались  на  прилетную  доску,  обремененные  тяжелой  ношей,  и  торопливо  входили  в  леток,  что  бы  отдать  принесенный   нектар  пчелам-приемщицам,  и  снова  отправиться  в  полет  за  новой  порцией ,  пока  растения  выделяют  сладкий  продукт.
На  столе  дымилась  гречневая  каша  с  жареным  луком,  сваренные  вкрутую  яйца  и  белели  свежим  срезом  ломтики  соленого  сала.
«Извиняй,  деликатесов  не  держим,  сплошной  натурпродукт».  Рядом  на  сучке  яблони  висел  портативный  радиоприемник.  Как  раз  было  время  передачи  новостей.  Диктор  бодрым  голосом  вещал  о  том,  что  дума  начала  рассматривать  законопроект  о  повышении  пенсионного  возраста.
«Сон  в  руку», - подумал  я  про  себя.  Из  приемника  послышалась  музыка  и  голос  карикатурного  Лепса.  Пришлось  его  выключить.
«Ну  что,  опять  о  пчелах?  Ты  знаешь,  что  рабочая  пчела  летом  в  страду  живет  35 – 40  дней,  зато  зимой,  ничего  не  делая,  практически  недвижима,  живет  девять  месяцев».
«Я  считаю,  что  для  людей  вредна  как  гиподинамия,  так  и  непосильный  труд.  Вот  сейчас  в  деревнях  остались  старушки   за  восемьдесят,  мужичков-то  и  нет.  Потому  что  женщины  постоянно  в  движении:  и  скотинку  обиходить,  и  семью – труд   постоянный,  равномерный.  У  мужчины,  как  правило,  и  труд  потяжелее,  да  и  безвыигрышная   война   с  «зеленым  змием»,  путем  его  тотального  потребления.  Вот  и  результат». 
Я  пробыл в  гостях  три  дня.  Мы  много  и  обо  всем  беседовали.  В  том  числе  и  о  религии.  После  некоторых  размышлений  пришли  к  выводу,  что  молиться  наверное  лучше  без  посредников,  так  как  посредники  сами  небезгрешны,  порой  превращают  это  все  в  бизнес.
Во  время  прощального  обеда  Дима  сказал:  «Много  мы  с  тобой  наговорили!  Петр  первый   по  этому  поводу  сказал: «Если  нижние  чины  соберутся,  то  проблемы  не  решат,  но  напиться  обязательно  напьются».
Я  его  поправил:  «Петр  говорил,  что  если  три  нижних  чина  соберутся,  и  далее  по  тексту.  Вот  поэтому  пьянки  у  нас  и  не  получилось».
Расстались  мы  друзьями.  Он  взял  с  меня  слово,  что  я  приеду  к  нему  на  откачку  меда.  Год  обещал  быть  урожайным  и  ему  нужны  были  помощники.  Приеду  обязательно.  Может  откроем  для  себя  еще  какие-нибудь  общие  свойства  этих трудолюбивых  насекомых  и  человеков,  и  придумаем,  как  привить  людям  полезные  пчелиные  свойства.
Когда  я  уже  садился  в  машину  он  вдруг  сказал: «Знаешь,  что  может  стать  индикатором   нашего  благополучия?   Это  когда  на  кухне  будут  власть  хвалить,  а  не  ругать,   как  сейчас.  Это  будет  означать,  что  все  у  нас  хорошо.  Но  за  мои  семьдесят  с  лишним  лет  такого  еще  не  было  ни  у  нас,  ни  где-то  в  подлунном  мире.  Будь  здоров!  Хорошей  дороги  и  до  новой  встречи».
Общение  с  новым  знакомым  было  душевным  очень  доброжелательным,  вообще  он  показался  мне  порядочным  человеком.  Показалось, не  хватало  одного,   разногласий.  Без  этого  как-то  пресно,  да  и  в  спорах  рождается  истина. А  потом  мне  пришла  в  голову  мысль  о  том,  что  просто  у  рядового  обывателя  создалось  примерно  общее  мнение  о  стране,  в  которой  он  живет  и  о  делах  в  ней  творящихся.

Георг Андреев
2019г.