Пустота

Пустота. Что вы представляете, слыша это слово? Темное пространство, в котором ничего нет? Но само пространство-то есть… В этом и заключается ограниченность воображения человека. Так что, наверное, немногие точно знают, что такое пустота. Но мне представился шанс узнать, ведь я прочувствовал ее действие на себе во всех красках. Она поглощает, уничтожает, сжигает заживо. Не думаю, что хоть кто-то сможет терпеть то, что происходило со мной. Именно «терпеть», потому что «жизнью» это никак не назовешь. Пустота накрыла меня, прожевала и выплюнула недобитое тело на землю, чтобы окончательно добить своим испепеляющим взором прямо в разум. Но доделать дело за нее должен я сам, необходимо умертвить свое тело вслед за душой, давно отправившейся в лучший мир. Или не лучший? Вдруг там такая же сжигающая пустота? Тогда я навеки буду проклят, буду наказан за то, о чем я даже не догадываюсь. Пусть уж моя душа попадет в ад, туда, где есть другие. Ибо нет муки сильнее, чем полное отсутствие чего-либо вокруг.
Но стоит начать рассказ с самого начала… А когда оно было? Было ли вообще? Может быть, все мысли, все воспоминания выдуманы моим больным сознанием, в котором также образовалась пустота? Возможно, но уверенности в этом у меня нет. Уверенность вообще покинула меня давно, еще в тот день три недели назад…
Жара, адское пекло. Вот, что чувствовали абсолютно все четвертого июля. Уже на протяжении недели температура воздуха не падала ниже сорока по Цельсию. Немного непривычно для людей, живущих с вечными туманами, дождями и очень небольшим разбросом температуры вблизи нуля. Но этот год вообще был удивителен: сначала морозы, которые принесли кучу бед, особенно владельцам водного транспорта; затем рекордное количество осадков весной, которое смело множество деревянных построек, оставив пятую часть горожан без крова над головой. И, наконец, наступило лето. Люди возлагали большие надежды на него, хотели, чтобы хотя бы оно было нормальным, привычным. Но все ожидания были разрушены, когда еще двадцать девятого мая сообщили о том, что надвигается жара тридцать и больше градусов. Весь урожай был потерян, никто не был готов к такому развитию событий. Лодочники снова пострадали: река почти полностью высохла, а это означало, что никакой рыбалки и в помине быть не может. В общем, город переживал этот год из последних сил: ни еды, ни воды, ни свежего прохладного воздуха. А впереди была еще осень… Люди боялись ее сюрпризов уже в середине июня. Люди стали разъезжаться по другим городам, где ситуация была немного лучше. Но не у всех была возможность сделать это. В том числе и у моей семьи.
Моя семья была идеальна только в одном – в отношениях между домочадцами. За все время, что я себя помню, не было ни единого конфликта, ссоры, недопонимания. Но все остальное оставляло желать лучшего. Отец работал на предприятии, которое приносило только убытки, на очень низкой, бесперспективной должности. Мать занималась воспитанием меня и моей сестры. Точнее, она ушла в декрет из-за Кэри, но возвращаться через три года уже было некуда. Мало того, что ее место было сразу же занято родственником начальства, так еще и компания обанкротилась на третий год. Она так и не смогла найти работу. Что же про меня… Когда я закончил школу, я поступил в местный вуз на бюджетное место, выучился, но, оказалось, что в наше время образование ничего не значит. Людей берут на работу, исходя только из опыта, которого у меня не было, потому что мне не хотелось отвлекаться от учебы. Мне казалось, что я просто обязан получить идеальное образование, чтобы быть успешным. В общем, все оказалось совсем не так. Мне пришлось устроиться на работу в небольшое кафе посудомойщиком. Спустя полгода меня уже повысили до помощника повара, потом до повара. Но это не помогло. Зарплаты едва хватало на то, чтобы прокормиться самому, но я, все же, отдавал часть денег семье. Им ведь нужно чем-то питаться, особенно Кэри, ей всего одиннадцать, растущий организм. Этот год еще сильнее ухудшил наше состояние. Отцу урезали зарплату, цены на продукты выросли раза в четыре, а в кафе вообще почти перестали поступать, поэтому и я не зарабатывал ту малую часть доходов нашей семьи. В общем, ситуация очень печальна. Мне, правда, казалось, что хуже быть не может. Никогда в жизни я так не ошибался.
Тем вечером я, как обычно, шел домой с работы, ничего не предвещало беды. В принципе, и хорошего тоже. Было все также жарко, хотя солнце уже зашло за горизонт. Я шел по темным безлюдным улицам своего города и немного побаивался. Это чувство всегда меня преследовало с детства в безлюдных мрачных местах. Мне хотелось поскорее добраться до дома, чтобы это чувство исчезло, хотя бы до завтра. Мимо проплывали скрюченные острые ветки деревьев с завядшей листвой, кучерявые неухоженные кусты, которые в лучшие времена подравнивались садовниками каждое утро. Серые здания угнетали меня, но не так сильно, как абсолютно черные дырки в них – окна. Ни у кого не горел свет. Кто-то экономил деньги, а кто-то уже никогда не появится в своих квартирах. Жуткое зрелище. Спустя несколько минут я, к своей радости, оказался дома, где спокойно спали уставшие отощавшие родители и сестра, которая буквально увядала на глазах. Пытаясь производить как можно меньше шума, я пробрался в нашу с Кэри комнату и лег в свою кровать. Раньше у меня были проблемы с тем, как побыстрее уснуть, но сейчас, ввиду того, что работал я каждый день по шестнадцать часов, они исчезли. Не прошло и двух минут, как я оказался в царстве Морфея.
Мои сны были всегда очень красочны, реалистичны и продуманы. Помню, один раз у меня была череда связанных снов, по которым спокойно можно было бы написать роман размером, превышающим «Войну и мир». У всех действующих лиц была своя предыстория, характер, продуманный до самых мелочей, проблемы, о которых наяву я даже не задумывался. Я подумывал о том, чтобы все-таки опубликовать такое произведение, но потом решил, что эта затея съест очень много моих сил, а польза может и не появиться. Той ночью мне снился фантастический сюжет про безумца, который убивал всех на своем пути, преследуя мутные цели, он не скупился на то, чтобы пустить пулю в голову беременным, старикам и даже детям. Мне не понравился этот сон, он был противен мне. По этой причине я проснулся сильно раньше, чем обычно. Потом я пожалел, что так произошло, лучше бы я оставался в незнании так долго, насколько это возможно. В общем, произошло ужасное, но я расскажу все по порядку.
Когда я открыл глаза, на часах было 4:37, обычно я просыпался ближе к шести, а то и к половине седьмого. Я знал, если заснуть, то этот отвратительный сон продолжится с того места, на котором я его прервал, поэтому я не решился этого делать. Полежав в кровати минут десять, я встал и пошел на кухню. Тогда я подумал, что приготовить завтрак для всей семьи – отличная идея. На полпути к двери из комнаты я заметил, что кровать Кэри пуста. Это меня не удивило, она часто холила спать к родителям даже в таком возрасте, потому что ей досталось такое же воображение, как у меня, и ее мучали постоянные ночные кошмары, пугавшие ее чуть ли не до остановки сердца. Выйдя на лестницу, я наступал на доски, которые, как я знал, производят меньше скрипа, когда на них наступаешь, ведь отцу нужно было выспаться перед работой. Оказавшись на кухне, я принялся за приготовление типичного английского завтрака: запустил кофеварку, поджарил бекон, залитый яичницей. Слава богу, хоть эти продукты у нас были. Кофе у нас был закуплен огромными мешками еще год назад, мы решили, что так будет выгоднее, а яйца и бекон нам присылала папина сестра, у которой была своя ферма в районе, который аномалии практически не задели. В четверть шестого должна встать мама, чтобы приготовить завтрак отцу. Нужно будет ее успокоить тем, что я все уже сделал, и отправить спать столько, сколько ей нужно, чтобы выспаться. Когда я закончил готовить, было уже пять тридцать. Очень странно, что мама до сих пор не встала… Обычно она встает с первого же будильника. Но я решил не придавать этому внимания, все равно же хотел отправить ее обратно. Тогда я сел в гостиной и включил телевизор. Я пытался сконцентрироваться на программе про ягуаров, но, в итоге, не смог перебороть сонливость и отключился.
Когда я снова открыл глаза, мне показалось, что прошла целая вечность. По телевизору шла уже совершенно другая программа. Я выключил его и бросил взгляд на часы. Уже десятый час… Меня сильно смутило, что я не проснулся от того, как отец уходил на работу, что никто не решил отправить меня спать в свою кровать. Зайдя на кухню, моя напряженность от происходящего возросла по экспоненте. Завтрак так и стоял там, где я его оставил, совсем не тронутый. Это было очень странно, максимально странно. Резко повернув на сто восемьдесят градусов, я отправился на второй этаж так быстро, как только мог. Перепрыгивая через три ступеньки за раз, за пару секунд я добрался до двери родительской спальни. Дверь быстро поддалась моему толчку и распахнулась полностью. В спальне никого не было…
Кровать не была заправлена, но одеяло было уложено так, будто никто и не спал под ним недавно. Теперь я ощущал, что моя кровь просто перенасытилась адреналином. Паника, шок и опустошенность одновременно окатили меня, как цунами. Резко метнувшись в сторону нашей с Кэри комнаты, я обнаружил, что и там ни души. Всё. Это конец. Куда они могли пропасть? Мама не выходила из дома днями, у Кэри каникулы… Родители никак не могли уйти, не предупредив меня. Полностью обессиленный я скатился по стене на пол и почувствовал, что меня трясет сильнее, чем тонкую березку во время шторма. Мозг работал на пределе своих возможностей, прокручивая все возможные и невозможные варианты, что же произошло с моей семьей. Отвратительная пустота внутри меня разрасталась, поглощая потихоньку все на своем пути. Вот-вот она уже полностью поглотит мой мозг. У меня появилась надежда на то, что она просто убьет меня без страданий, и этот ад завершится. Но, конечно, больше всего я мечтал, чтобы это был всего лишь сон, чтобы я сейчас проснулся у себя в кровати в шесть утра. Такое было вполне вероятно, ведь случаи, когда я путал реальность со сном, были для меня обычным делом. Но шли секунды, минуты, ничего не кончалось: я так и сидел с абсолютно пустым взглядом у стены, мой мозг перестал функционировать в нормальном режиме, из глаз потекли слезы от осознания бессилия.
Прошло немало времени прежде, чем я нашел в себе силы встать на ноги и спуститься на кухню. Я не придумал ничего лучше, чем позвонить в полицию. На трясущихся ногах я еле-еле добрался до телефона, набрал 9-1-1 и стал ждать. Первый гудок. Второй. Третий… Надежда просто гасла с каждой секундой и совсем исчезла, когда после пятнадцатого гудка прозвучало сообщение автоответчика, что абонент недоступен. Я набрал номер еще раз. Но, к моему огромнейшему сожалению, это вновь не дало абсолютно никаких результатов. Я чувствовал, что паника и сопутствующая ей пустота уже полностью готовы к повторной атаке. Они будто спортсмены, вставшие в стойку перед забегом, вот-вот прозвучит выстрел судьи, и они метнутся прямо к цели. Что же делать?..
Следующей идеей, пришедшей мне в голову, было побежать к соседям, вдруг они видели что-то. У меня появилась надежда, сила в ногах вернулась, и я выскочил на улицу... Пустынно. Ни единой души. Но это было совершенно неудивительно, солнце уже настолько прогрело воздух, что дышать было абсолютно нечем. Я добежал до дома Брэнсонов, живущих по соседству. Добравшись до входной двери, я позвонил в звонок и стал прислушиваться. Но никаких шагов не последовало. Я позвонил еще раз, постучал в дверь. Никакой реакции… На этом моменте мой мозг стал придумывать еще более нереальные и страшные события. В какой-то момент даже промелькнули идеи про инопланетян, политический заговор и зомби-апокалипсис. Если это сон, то он точно имеет право называться самым страшным кошмаром, что снился мне за всю жизнь.
Несколько часов я бродил по близлежащим улицам. Ни в одном доме мне не открыли. Были, конечно, дома с незакрытыми дверьми, но внутри было настолько же пусто, как на улице. Не было и никаких признаков недавнего присутствия хоть кого-то в этих жилищах. К этому моменту мой разум уже отмел все идеи, осталась только искренняя надежда найти хоть что-то, кого-то. Пройдя порядка десяти кварталов, меня полностью покинули остатки силы, я сел на крыльцо чьего-то дома, слезы отчаяния хлынули рекой из глаз и огромными каплями стали падать, разбиваясь о сухие доски, которые не видели влаги уже несколько месяцев.
Когда я успокоился, уже начинало темнеть. Нужно было возвращаться домой. Может, если я усну, то проснусь снова там, в своем доме, со своей семьей? И снова я ошибался. Дойдя до дома, я лег на кровать, но потратил кучу времени, просто уставившись в потолок. После нескольких томительных и тягостных часов раздумий и попыток уснуть мозг все же позволил мне немного подремать. Это не помогло: открыв глаза, я понял, что ничего не изменилось… Никого так и не было, я был один не только в этом доме, который уже вряд ли мог назвать родным, но и во всем мире. Или нет?
Первые пару дней я потратил на то, чтобы обследовать весь город. Я понял только одну вещь: здесь не было ни единой души, и было ощущение, что не было их очень давно. На своем пути я не встретил ни заблудших собак, ни даже насекомых, которые в такую жару всегда скапливались в тени у леса. Спустя все это время даже надежда испарилась, оставив после себя только гниющее, всепоглощающее чувство пустоты. Я знал, что не стоит сдаваться, необходимо идти дальше, возможно, поехать на машине в соседние города. Если это случилось только у нас, то там могут быть люди, они должны знать о произошедшем, должны помочь мне найти причину, выяснить тайну исчезновения целого поселения.
Утром четвертого дня, запасшись всеми остатками еды и воды, я сел в машину наших соседей и поехал в сторону единственного въезда в наш город. Я все еще не мог привыкнуть к пустынности всего вокруг, к темноте в окнах на протяжении всего дня, к тому, что я остался один не только морально, но и физически. Моей целью был Портридж – городок в ста километрах к северу от нас. Я ехал настолько быстро, сколько мог выжать из пятнадцатилетнего старика Рено. Спустя час с небольшим я промчался мимо таблички, приветствующей гостей и жителей города. Еще пара минут и я достигну первых домов, принадлежащих фермерам, которые снабжали все округу мясом, зерном и многим другим. Эти минуты тянулись будто расплавленный сыр в пицце. Но вот, спустя вечность, я поравнялся с коттеджами, с первыми улицами… Никого. Абсолютно. То, что я увидел полностью повторяло то, что было в моем родном городке: пустота, темнота в окнах. Я, конечно, допускал то, что такое может произойти, но осознание реальности происходящего это было настолько угнетающим, что мои глаза застлало черной дымкой. Я перестал воспринимать все, что происходило вокруг, отпустил руль. В следующий момент автомобиль врезался во что-то, как я потом узнал, это был столб. Просидев порядка получаса в разбитой машине, я выбрался, сел на траву и закричал. Звук, который издавал мой организм был скорее похож на рев льва, раненого прямо в сердце, чем на человеческий крик. Я был опустошен, разбит, растоптан. Именно в тот момент я понял, что у меня нет выхода, что я никого не найду, что моя душа покинула тело навсегда.
Это была отправная точка. Отправная точка в никуда. Начиная с этого момента, я осознал полнейшую бессмысленность своего существования. Дальнейшая жизнь была абсолютна не нужна. Пустота поглотила все: душу, сознание. Осталось отдать ей только это тело, почему-то еще дышащее, функционирующее почти так, как задумано природой. Но самое забавное в данной ситуации – то, что мой разум, несмотря на пучину отчаяния, в которую он погряз, отказывался совершать нечто настолько противоречащее природе, как суицид. И целых шестнадцать дней я раздумывал о причинах, почему это все происходит именно со мной, о способах не дать слабину, не отказаться от своей затеи в последний момент.
Каждый день я вставал с мыслью: «Это точно будет последний день моего существования». Потом я готовил завтрак… На всю семью. О, боже, как же мне их не хватает. Я не осознавал, что настолько привязан к родным, что не могу жить без ежедневной слабой улыбки Кэри по утрам, без уставшего доброго взгляда отца, без глаз матери, полных любви. У меня никого не было, кроме них. Стоит надеяться, что там, где я окажусь, я встречу их, обниму, и мы вместе будем бесконечно проживать самые счастливые моменты нашей совместной жизни. Именно для этого я должен совершить то, что замышлял. С каждым днем мыслей в моей голове становилось все меньше. И, наконец, они все пропали, исчезли вместе с последними ограничениями, установленными инстинктом самосохранения. Я давно нашел в полицейском участке пистолет. Именно он должен был вернуть меня к родным. Дать мне шанс на счастливый конец. Это смешно. Как русская рулетка. Я знаю, на что иду, но впереди только две концовки: победа или проигрыш ценой всего.
Вчера я взял «на время» еще одну машину и поехал домой, туда, где все началось. Там все и должно было кончиться. Обратно я ехал намного медленнее, километр за километром мое тело приближалось к своей вечной могиле – «родному» дому. Ночь прошла очень спокойно, я начал высыпаться впервые за последние годы: никаких кошмаров, никаких снов, просто отключение мозга продолжительностью в полдня. Утром я приготовил завтрак на одну персону, помыл всю посуду, разложил все по своим местам, навел порядок во всем доме. Мама любила порядок.
И вот я сижу на кровати Кэри в нашей комнате. У меня в руках пистолет с одной пулей. Больше и не понадобится. Когда-то я видел программу, рассказывающую, что смерть от пули, вошедшей через горло напрямую в самый центр мозга, наиболее вероятна. Почти сто процентов. Почти… Мой палец уже на спуске. Осталось совсем немного. Пустота съела меня полностью. Надеюсь, что больше она меня не потревожит, ведь поглощать ей больше нечего. Нервный импульс отправляется прямо к руке, к пальцу, к спуску. Миллиметр за миллиметром он движется к тому, чтобы пуля умертвила то, что не должно быть живым.

Скрип.

Шелест.

Запах гари.

Грохот.

Последний импульс в мозгу.

Последняя мысль.

«А ведь пятого июля был мой день рождения» …