Приключение в мире девочек-16

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

...- Саша сказала, что нам неизвестно о родственниках, проживающих в России. Между тем я знаю кое-что о них и родственниках семейства Пеккер до сих пор живущих там. - заявил я, нарушив затянувшуюся паузу.

- Боже мой... Саша, сын мой... Неужто вам удалось узнать что-то о семье Пеккер и о наших родственниках в Петербурге? Было бы интересно послушать. - сказала матушка, взглянув на меня.

- Да, я узнал многое, это печальная история...Пока Сашенька отдохнёт, я расскажу вам то, что мне доподлинно уже известно. До революции 1917 года, в Киеве, на тогдашнем ещё Крещатике, в прекрасных квартирах жили две дружные семьи ювелиров, Булаккер и Пеккер. Главой семьи Булаккер был Давид Самуилович Булаккер, а главой семьи Пеккер - Аншель Ефимович Пеккер. В семье Пеккер было четверо детей, два сына - Ефим и Натан и две дочери - Анна и Фира. В семье Булаккер были сын Моисей и дочь Елена. Елена не имела детей, а вот у Моисея было три сына -  Фёдор, мой дед, родился 4 апреля 1917 года, младший, Пётр, прадед Сашеньки, родился 7 марта 1920 года, а 14 сентября 1900 года на свет появился старший  брат-Зиновий, Зяма. Именно так! О Зиновии я расскажу позже,его появление на свет и то, что он есть, некоторое время скрывалось. Поэтому мой дед,Фёдор Моисеевич из трёх братьев средний. В семье Пеккер дети были только у Натана - сын Семён и дочь Мария. Анна умерла от чахотки в 1920-м, а Фира взяла девочку из детдома. Ефим сгинул в горниле гражданской войны. Обе семьи имели загородные дома в районе нынешней Конча-Заспы, под Киевом. У Семёна Натановича и его жены Клавдии Мироновны родились дочь Александра в 1921 году и сыновья - Василий, в 1931-м, и Андрей  (Андрон) в 1937-м. После революций и гражданской войны Натан и Фира Пеккер жили в Киеве, их квартиру, как и квартиру Булаккеров превратили в шумную коммуналку. Однако им всё же удалось выбить отдельное жильё на краю Крещатика, две отдельных квартиры. В одной поселился Натан с женой Стеллой и детьми, а в другой - Фира с мужем Виктором и приёмной дочерью Эльзой. Так они жили до 1941 года, пока Гитлер, нарушив подписанный 28 сентября 1939 года большой Договор о дружбе и границах с СССР, не напал. Александра Семёновна добровольцем ушла на фронт, связь с семьёй Пеккер оборвалась, на долгих сорок пять лет… Семья Булаккер тоже распалась волею судьбы. Давид Самуилович и Моисей Давыдович с жёнами оказались в Париже, там же оказался и Аншель Ефимович Пеккер. Мой дед вырос в семье кормилицы Дарьи Булах и её мужа Егора, они были преданы семье Булаккер и вырастили моего деда как родного вместе со своими дочерью Глафирой и сыном Яковом. Связь с семьёй Глафиры я поддерживаю и поныне. Яков погиб под Сталинградом, а Егора и Дарью повесили эсесовцы и их прихвостни за связь с партизанами. Глафира Егоровна спасла сына и дочь Якова - Марию и Степана и вырастила их. Баба Глаша умерла два года назад, ей было девяносто семь лет. Но жива дочь Глафиры Егоровны - Валентина, с ней мы и держим связь и с её внуками Тёмой и Полиной. Жива и Мария Яковлевна, ей уж под восемьдесят, живёт она в доме сына, Ивана. Степан детей не имел, застудился он и потом детей иметь не мог. Так и помер семь лет тому назад. О Зиновии Давыдовиче я узнал, когда мне было десять лет, я гостил у дедушки тогда, и случайно услышал, как он говорил о чём-то с отцом.

- Платоша, сынок, гляди, письмо! Из Питера! Неужто кто из семьи дяди Зямы жив?! - воскликнул дедушка.

- Отец, быть того не может! Как так?! С ними связь ещё в 1937-м оборвалась, вы говорили!

- Да, сынок, так и есть! Но почерк на конверте наш, булаккеровский! Видите! Даже Саша так пишет, чуть с наклоном и с завитушками! Да вы поглядите, Платоша! – радостно воскликнул дедушка.

- Точно, отец! Так и есть! Такой почерк, ни с каким другим не спутаешь! - воскликнул отец.

У обоих на глазах выступили слёзы...

Я не выдержал и, войдя в кабинет дедушки, сказал:

- Что же это?! Дедушка, отец, неужто нашлись наши родственники из Петербурга?! Это же хорошо!

- А, внучёк! Да, это хорошо! Возьми и прочти нам с отцом, а то слёзы застилают нам глаза… - ласково сказал дедушка и дал мне конверт.

Я бережно распечатал его, вынул письмо и прочел вслух следующее:

"Здравствуйте, дорогой дядюшка, Фёдор Платонович, дорогой кузен Платон и ваши семьи! Это пишу я, Сара Зиновьевна Булаккер. Живу я в Петербурге, точнее в Ленинграде, но Петербург мне куда привычнее. Вы знаете, что мы жили недалеко от Невского проспекта. Там мы живём и сейчас. Много лет я искала своих родных, дав слово своему дорогому отцу. Увы, мы пережили многое, отца, Зиновия Моисеевича в 37-м арестовали по ложному доносу и он сгинул в ГУЛАГе... Только в 1958 году его реабилитировали, и мы узнали, что он умер в 1942-м на Соловках… Нам чудом удалось остаться в Петербурге. Я, мама моя, Зинаида Григорьевна, муж мой, Аркадий Сильвестрович Плавцов, и дети мои, Полина и Стефания, Стеша. Потом началась война,  блокада... в живых остались только я и Стеша... нас едва живых эвакуировали в конце 1943 года. Муж мой ушел в ополчение и погиб на Пулковских высотах... А остальных убил голод... Мы со Стешей вернулись в Питер летом 1945 года и снова поселились в нашей квартире. Здесь Стеша окончила школу, поступила в университет, стала историком. А я всю жизнь проработала врачом-терапевтом, сейчас на пенсии. Стеша замужем, её муж Константин тоже историк, у них двое детей Маша и Павлик, деткам Платоши троюродные брат и сестра. Как-то по телевизору показали передачу, в которой участвовал Платон, и я узнала наш булаккеровский прищур, нашу манеру держаться. Тогда я написала письмо в редакцию передачи, где всё объяснила, и мне дали ваш адрес! И вот я пишу вам это письмо. Я искренне надеюсь, что мы вскоре свидимся. Приезжайте к нам в Питер, а потом мы приедем к вам! Мы же одна семья! Искренне ваша, любящая вас

  Сара Булаккер "

Отец и дед молчали, они плакали... Вскоре мы всей семьёй прилетели в Питер. Сара Зиновьевна была счастлива! Тётя Стефания, дядя Константин, Павлик, мой ровесник, и на два года младшая Маша смеялись и плакали... С Машей и Павликом я и сестрёнки быстро нашли общий язык, мы читали им "Кобзарь" Тараса Шевченко, потому как они попросили нас, и вскоре оба вполне свободно говорили по-украински! Именно я втянул Павлика и Машу в нашу с сестрёнками игру и Павлик превратился в Полину! Мы играли, гуляли по Петербургу, словом были счастливы. Так было и летом 1987-го, мы гостили в Питере, когда пришла телеграмма со страшной вестью - 8 августа скоропостижно скончался Фёдор Моисеевич, мой любимый дедушка... Для меня особенно это был страшный удар, я боготворил дедушку, ловил каждое его слово и вдруг его не стало... Ему шел семьдесят первый год... Тогда-то на похоронах, когда я с сестрёнками, Павликом и Машей горько плакали у дедушкиной могилы, ко мне и подошел пожилой мужчина, ласково погладил меня по голове и сказал:

- Крепитесь, молодой человек! Крепитесь... Многое вам ещё предстоит пережить, но... вы всё преодолеете! Ваш дед был замечательным человеком! Крепитесь, деточки! Ваша дружба не раз выручит вас из беды! - и ушел...

Если бы я тогда знал, кто это был! Если бы я только знал! Но...

...Шли годы, я вырос, окончил университет,    и однажды мне пришло письмо. Прислала мне его, кто бы вы думали? Александра Семёновна Пекарь, она же Пеккер! Жила она в Киеве одна, мы с отцом сразу поехали к ней. Александра Семёновна приветливо встретила нас. Женщина угостила нас душистым чаем со своими фирменными пирожками, и вот что рассказала:

- Платон Фёдорович, Саша, вы уж простите, что вот так вышло. Но если бы не проклятая война, то семьи наши и дальше бы дружили... Но... Когда в июне 41-го началась война, я сразу пошла в военкомат, и ушла на фронт, стала зенитчицей, имею боевые награды. Я очень надеялась, что моя семья покинула Киев, отправилась в эвакуацию, но, увы... В ноябре 43-го, часть, в которой я воевала, вошла в освобождённый Киев. Тогда я и узнала, что стало с моей семьёй. Осенью 1941 года немцы и их прихвостни, причём не местные, а пришедшие с ними, стали расстреливать евреев, коммунистов, да и просто мирных граждан в Бабьем Яру... Всем было указано место сбора с вещами, а там им говорили, что просто переселяют их в безопасное место, а на самом деле вели в Бабий Яр, то есть огромный овраг под Киевом и там, велев оставить вещи и раздеться донага расстреливали. Руководил зондеркомандой палачей Пауль Блобель... Соседка, тётя Зоя, рассказала, что видела, как расстреляли моих отца, Семёна Натановича,    маму, Клавдию Мироновну и братьев моих Васю и Андрончика... Всех... Я поседела от горя  в свои тогда двадцать два года! Представляете?! Я дошла до Берлина! Дошла и мстила врагу за свою семью, за всех наших людей! После войны я работала медсестрой в больнице, муж мой Алексей Иванович после ранения не мог иметь детей, так и жили мы вдвоём до его смерти в 1969-м... Фамилию Пекарь я получила случайно, так меня записал армейский писарь, и так и осталась она у меня. В начале семидесятых годов я пошла в театр имени Ивана Франко, и там увидела на молодой девушке серьги с крупными жемчужинами, я узнала их мгновенно! То были серьги из коллекции моей семьи! На них было наше клеймо! Я немедля пошла в милицию и всё рассказала. А чуть позже в Киеве была убита, как оказалось молодым ухажёром, известная актриса. У неё и хранилась часть украшений нашей семьи! Она в годы войны работала на сортировочном пункте, куда немцы  свозили вещи расстрелянных в Бабьем Яру, а там сортировали их с просто изощрённой педантичностью. А помогать под страхом  смерти заставляли местных жителей. Так у этой актрисы и оказались эти украшения. После её гибели часть украшений бесследно исчезла, а часть мне вернули. Мой дед Натан умер в 59-м, Аншель Ефимович в 47-м, оба волею судьбы оказались в Париже, это я узнала аж в 80-м. Однако, во время поездки в Болгарию в 76-м году, а мне досталась путёвка по линии профкома тогда, мне удалось по дешёвке в маленьком магазинчике в предместье Софии выкупить, по меньшей мере, дюжину украшений из нашей коллекции, я сразу их узнала и купила за 250 левов. Это два колье, три браслета, две диадемы, ожерелье и две пары серёжек. Я бережно хранила шкатулку с этими драгоценностями, но годы берут своё...  Узнав что есть и здравствуют представители наших друзей, семьи Булаккер, я и решила наконец связаться с вами и передать их вам. - и вручила мне шкатулку из чёрного дерева, небольшую, но тонкой работы, и в ней лежали драгоценности.

Мы часто потом навещали Александру Семёновну, до самой её смерти в 2011 году. Всегда мы ходили с ней в Бабий Яр к мемориалу невинно убиенных нацистами жителей Киева, и там долго молчали... Нас душили слёзы... Мы выполнили последнюю волю Александры Семёновны, урну с её прахом захоронили там, в Бабьем Яру... Её квартира досталась мне, Александра Семёновна так сама решила, и ещё она попросила, чтобы украшения никогда больше не покидали нашу семью... - сказал я.

Все, с блестящими от слёз глазами, смотрели на меня...