Не один

               

        Утро,  тепло,  солнышко,  поэтому-то  и  настроение  приподнятое,  и  я  тороплюсь.  Опираясь  на  клюку,  ковыляю,  к  трамваю  поспешаю.  И  в  такт  ходьбе,  пытаясь  даже  маршировать,  этак  залихватски  постукивая  об  асфальт.  И  в  головушке  сами  собой  стихи  В. В. Маяковского  всплыли: «И  жизнь  хороша,  и  жить  хорошо,  а  в  нашей  буче,  боевой  и  кипучей – и  того  лучше!».  Но  совсем  недолго  марш  мой  продлился…
        А  подпортили  его.  Кто?  Да,  люди,  тоже  торопящиеся  и  легко  меня  обгоняющие.  Как  бы  назло.  Один,  другой,  третий,  группами.  Обидно  же.  Ведь  так  хорошо  шлось  одному.  И  настроение  падать  стало.  Однако  неожиданно  вдруг  и  «помощь»  подоспела.  Нет,  совсем  не  машина  сына  моего,  меня  догнавшая,  а,  подняв  голову,  увидел  я  согбенного,  и  тоже  медленно идущего  впереди  такого  же  колченогого,  как  и  я,  товарища,  на  трость  опирающегося.  И,  чувствую,  как  растворяться  обида  моя  начала,   уходить  куда-то  стала.  Наверняка  спросите,  с  чего  это  вдруг? 
        А  глупее  и  вопроса  не  бывает,  господа  здоровенькие!  Да,  ведь  не  один  я,  оказывается,  хромоногий-то  и  убогий,  а  уже  целых  два  нас,  уродца!  И  мысль  молодая,  озорная  в  65  возникла: а  ну-ка  вдруг  обгоню?!  Встряхнулся,  чуток  прибавил  хода  и  прыти,  и  обалдел: да  я  же  ведь  нагоняю  его!  И  даже  вполне  спокойно.  Е – мое!  А  вот  уже  и  обгоняю!  И  настроение  сразу  же  вверх  пошло-скакнуло,  прямо  взмывать  стало.  Так,  значит,  мы  кое-чего  еще  и  моге-е-м?!  О-го-го!  Выходит,  есть  еще  более  убогие,  чем  мы?! 
        Завершив  обходной  маневр  слева,  как  оное  и  положено  в  России,  не  выдержала  душа  поэта,  и  я  этак  гордо,  снисходительно,  с  прямо-таки  прорывающимся  наружу,  на  волю,  превосходством,  оглянулся  на  более  меня квелого,  но  ведь  «брата».  А  кто  же  мы  есть  с  ним  больше?  Братья  по  несчастью.  Но  на  острие  маневра  я  тут  же  и  пожалел  о  своем  высокомерно-снисходительном  взгляде,  посмотрев  на  удрученное  лицо  старательно  хромающего  пешехода.  Да,  лучше  было  бы  мне  и  вовсе  не  оглядываться,  и  судьбу  не  испытывать,  в  глубине  души  столь  нагло  и  вызывающе  обидев  более  слабого  в  физическом  отношении  человека.
        Да-да.  Женщину,  из-за  ее  широких  брюк  принятую,  было,  мной  за  мужчину.  Тем  более,  к  этому  слабому  полу  я  всю  жизнь  испытывал  почему-то  жалостливые  чувства.  И  это,  как-то  решил  я  на  досуге,  скорее  всего,  оставшаяся  во  мне  в  генах  так  называемая  «память  предков».  Крепкие  мужики,  постоянно  охотящиеся  на  мамонтов  и  «продолжатели  рода  женщины»,  более  слабые  физически,  оставшиеся  в  квартирах-пещерах дожидаться  своих  кормильцев.  И,  пожалуйста,  не  поймите,  люди,  меня  превратно. 
        Возможно,  именно  поэтому  лично  я  и  считаю  женщин  «полом  более  слабым.  Словом,  поднявшееся,  было,  настроение  снова  упало,  уступив  место  стыду.  Мол,  «ишь  ты,  чему  чудик  старый,  порадовался,  обогнав  и  одним  этим  унизив  более  немощную  женщину.  Подвиг,  урод,  совершил… А  не  лучше  было  бы  как-то  попытаться  помочь  ей?  Чем?  Ну,  не  донести  ее,  конечно,  до  трамвая,  а  хотя  бы,  сволочь  ты  такая,  не  обгонять  бы  ее?  Ты  что  творишь?  Да.  Наверное,  так  и  придется  сделать,  ибо  «лучше  позже – чем  никогда». 
        И  резко  сбавил  скорость,  начав  для  вида  «растирать  свою  больную  ногу».  Короче  говоря,  осознал  вину  и  «фору  ей  дал»  на  правах  пола  сильного.  Догнала  она,  а  уже  на  обгоне,  пыхтя,  с  этаким  шутливым  вызовом,  она  вдруг  произнесла: «Не  зря  говорят,  что  поспешишь – людей  насмешишь. Пошли-ка  вместе,  рядышком.  Женишок,  блин. Как  говорится,  «спеши  медленно».  И двинулись. Но  теперь-то  уж   точно  с  повысившимся  у  обоих  увечных  настроением.