О благородном цензоре, падшем поэте и не только -9

О благородном цензоре, падшем поэте и не только, или о русофобии некоего Колкера, его  «Тризне по России», ГУЛАГ-е СоЛЖЕницина, экономике Сталина и историческом предвидении советского цензора-9

(Из воспоминаний моего благородного товарища из Карабаха).

Может быть, на этом можно было и закончить мои воспоминания о приезде семьи Дитц в карабахское село Атерк. Однако, мне посчастливилось не только ещё раз свидеться с семьёй Дитц, но и пожить с ними в Городе  Герое -Ленинграде целых три месяца. В 1974 году, по настоятельному требованию дяди Володи, выраженному в письмах деду, и, видимо, по прошлогодней договорённости, меня по окончанию восьмого класса в первых числах июня отправили в Ленинград. Как выяснилось, ещё в Атерке, дяде Володе, конечно, же, не без содействия со стороны деда, удалось убедить моих родителей о необходимости моего пребывания в Ленинграде. Целый год я грезил Ленинградом, изучал достопримечательности, читал книги, про Ленинград и про ленинградцев. Трудно передать словами, с каким неистовым трепетом я ожидал этого дня отъезда? Отправили меня на поезде в сопровождении семьи из Мардакерта, у которых сын учился в военном училище в самом Ленинграде. Встретили меня Дитцы, как родного. Жили они в трёхкомнатной квартире в скромном двухэтажном доме старой постройки, по адресу г. Ленинград, дом 5, кв.12, ул. Социалистическая, на Васильевском острове, практически, в центре города, откуда, до Невского проспекта было рукой подать. Хозяева любезно выделили мне диван в столовой, что вынудило меня с первого дня вписаться в достаточно жёсткий график их семейной жизни. За что, кстати, я безмерно благодарен им, ибо, раннее просыпание позволяло мне с большой пользой наслаждаться долгими ленинградскими летними днями и белыми ночами. Если на дядю Володю и тётю Ларису прошедший год не возымел никаких видимых изменений, то, я и девочки заметно подросли, а у меня ещё и появилась щетина на лице, которая безжалостно свидетельствовала об окончании детства. Буквально со второго дня моего приезда, общими усилиями приступили к составлению долгосрочной - на весь срок пребывания, и краткосрочный - на неделю, план-графиков моего пребывания в Ленинграде. Так как мои скромные познания Великого города основывались строго на бумажных источниках и моем воображении, мне не терпелось поскорей лицезреть всё это величие наяву. Впрочем, подобное знакомство с городом началось буквально с первых минут прибытия на Московский вокзал утренним поездом из Москвы. Уже после обеда, словно угадав моё неуёмное желание скорее всё увидеть своими глазами, была организована прогулка по знаменитому Невскому Проспекту, благо это было очень близко от дома Дитц. Невский проспект самая главная, самая важная, самая историческая артерия города на Неве. Буквально каждый дом на Невском проспекте имеет свою легенду. Невский проспект, то и дело, упоминается на страницах творений великих русских классиков.  Наиболее интересная часть Невского начинается от Адмиралтейства и заканчивается площадью Восстания. Наиболее яркие достопримечательности, которые последовательно можно увидеть  — это, собственно, Дворцовая площадь; Литературное кафе, где любил сиживать Александр Сергеевич и не он один; знаменитый универмаг «Пассаж»; набережная Мойки; Строгановский дворец; примечательный Дом Зингера с приметным глобусом поверх стеклянного купола и великолепный Казанский собор напротив него. На отрезке «после» — Гостиный двор; Елисеевский магазин; Екатерининский сквер и Александрийский театр за ним; Аничков мост со знаменитыми скульптурами Клодта; набережная Фонтанки; дворец Белосельских-Белозерских и т.д. и т.п.. Всё это осталось у меня в записях в дневниках тех дней, которые я завёл по настоятельной рекомендации дяди Володи с самого первого дня пребывания в Ленинграде. Именно дядя Володя как-то ненавязчиво вынудил меня задумываться о вещах, что могли бы пройти стороной мимо меня. Здесь впервые я осознал ограниченность не только количества книг, которые человек может успеть прочитать за свою жизнь, но и ограниченность отпущенного судьбой срока осуществления возможных им благих деяний. За время пребывания в Ленинграде я прочитал все произведения Артура Конан Дойля, и, именно, благодаря его Шерлоку Холмсу, познал важность и силу дедуктивного и аналитического мышления. На этих же детективных сюжетах, как-то незаметно, дядя Володя приобщил меня к критическому анализу прочитанного. Какого же было моё удивление, когда я осознал, что у всякого автора можно найти что-то такое, которое можно подвергнуть критике, и ничего особенного в этом не рассмотреть. Я стал подходить к пониманию того, слово воистину обладает могучей силой. Им можно возвести не только отдельного человека или уничтожить его, но и можно то же самое проделать с целыми народами. Наряду с желанием непременного исполнения  наказа деда и моим искренним желанием засвидетельствовать своё почтение перед Великим подвигом «большого народа» и её особой части – Ленинградцев-блокадников, я попросил любезных хозяев отвести меня на мемориальные комплексы, увековечивающие память погибших в ВОВ. И начали мы с посещения мемориального комплекса на Марсовом поле, где я возложил цветы и своим поклоном засвидетельствовал своё и всех тех, кто меня уполномочил, почтение перед памятью павших. К тому времени в Ленинграде ещё строился величественный Монумент героическим защитникам Ленинграда, торжественное открытие которого должно было состоятся 9 мая 1975 г., к 30-летию Великой Победы.                Каждый день моего пребывания в этом Великом городе был насыщен невероятными событиями и перманентным приобщением к истории Великой России. Благодаря, само жертвенным стараниям дяди Володи, я узнал сведения об основных пушкинских местах Ленинграда-Петербурга: «Демутов трактире» по адресу Мойка, 40, где останавливался будущий поэт со своим дядей, когда приехал поступать в лицей, «Доме в Коломне»- доме № 185 по Набережной р. Фонтанки, расположенной в районе Коломна, прозванной так части города между Мойкой и Фонтанкой, в котором жил Пушкин с родителями после окончания лицея, с 1817 по 1820 годы, «Коллегии иностранных дел», куда молодого Пушкина вместе с Кюхельбекером и Горчаковым определили на службу, после окончания лицея, «Квартире Тургенева» по адресу , где  часто проходили собрания литературного общества «Арзамас», в которое входили Карамзин, братья Тургеневы, Жуковский, Батюшков, Вяземский, и где частым гостем был и Пушкин, «Доме Лавалей» по адресу Английская набережная, 32, где  Пушкин читал оду «Вольность» и трагедию «Борис Годунов», «Мемориальном музей-квартире А. С. Пушкина» по адресу Набережная реки Мойки,12, квартиру в доме княгини Волконской где Пушкин снимет за несколько месяцев до своей гибели, сюда же принесут раненного на дуэли Александра Сергеевича 29 января 1837 года, и здесь же он умирает, простившись с женой и детьми,  «Места дуэли Пушкина» - небольшой сквер напротив дома № 10 по Коломяжскому проспекту, в котором на предполагаемом месте дуэли Пушкина с Дантесом в 1937 году был установлен монумент, к которому к нему ведет небольшая аллея, в начале которой две гранитные стелы — одна с памятной надписью о дуэли, другая со строчками из стихотворения Лермонтова «Смерть поэта», «Церкви Спаса Нерукотворного образа» по адресу Конюшенная пл., 1- небольшой придворной церкви, где  состоялось отпевание Пушкина, куда пускали по билетам и только высшее общество, откуда гроб с телом поэта увезли к месту упокоения в Святогорский монастырь Псковской губернии тайно, ночью, дабы избежать народных прощаний, а сопровождал тело один только Тургенев, и всю дорогу стоял на погребальной повозке старый слуга Александра Сергеевича — Никита Тимофеевич Козлов. На всю жизнь запомнились слова Великого поэта, который продекламировал дядя Володя, когда мы ходили по пушкинским местам Ленинграда-Петербурга:
Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо, как Россия,
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия...