Блокадница

ГАЛИНА АНДРЕЕВА: «Я РАДУЮСЬ КАЖДОМУ ДНЮ»

И вот он наступил, наш великий ленинградский праздник – 27 января, День снятия ленинградской блокады. Ветераны Великой Отечественной войны... Они пройдут своим победным маршем весной, 9 мая. А сегодня, в этот холодный январский день мы вспоминаем тех, кто прошел через голод, холод, бомбежки и страх суровой зимы 1941–42 года, не сломился и выжил – назло врагу. О блокаде великого города, пережитой вместе с братом, рассказывает петербурженка Галина Арсентьевна Андреева. А ведь они были просто дети…

«Россия начинается здесь». Этот красивый девиз псковитян отражается в водах Чудского озера и множества рек – Великой, Ловати, Шелони, в глухих, богатых лесах, в необъятных просторах псковщины. Российская государственность зарождалась на псковской земле. Княгиня Ольга, первая русская правительница, принявшая православие, князь Владимир, креститель Руси, князь Александр Невский, разгромивший ливонских рыцарей на Чудском озере и остановивший движение на Русь западных захватчиков на целые столетия, – все они были здесь. И здесь, в деревне Порожек, жила семья Николаевых: родители Арсений Николаевич и Евдокия Андреевна и их дети – Геннадий и Галя, младше своего брата на четыре года. Всем им было что защищать.

С войны на войну

Отец, вернувшись домой и приступив к мирному труду, еще не забыл, как они, плохо одетые, замерзали в окопах недавней финской войны, как уцелел в недавних сражениях, а тут уже ленинградское радио объявило о новой мобилизации. Прошел всего лишь год, и грянула новая беда – Великая отечественная. Мать заплакала, сказав, что больше не увидит своего мужа. Так и случилось. А пока… Гале восемь лет, у них квартира в городе на Неве, впрочем, летом живут в Тайцах под Ленинградом… Она везде с братом и, конечно же, всегда в пацанских компаниях:
– Я помню, как в первые дни войны, услышав гул вражеских самолетов, мы с мальчишками выбегали и смотрели, что они сбросят сегодня. Тогда мы еще не понимали, что запущена пропагандистская машина, не знали, что при генштабе германской армии работало многочисленное спецуправление по ведению пропаганды среди советских войск и населения оккупированных территорий. Их цель – устрашить наших солдат и мирных жителей, усилить пораженческие настроения, создать позитивное представление о плене, подорвать авторитет нашей власти. Я помню такую примитивную листовку: «Бойцы! Спешите перейти на нашу сторону! Суп готов!». Иногда сбрасывали конфеты, думая, что так можно подкупить местных жителей… На что они надеялись?

В конце июля мать увезла детей в Ленинград, на Большую Московскую. Быстро наступила осень, ранние заморозки, ранние морозы. Бадаевские склады сожжены, запасов продуктов у Николаевых уже нет. Первое время они ездили на колхозные поля, собирая там листья капусты, мерзлую картошку. По иждивенческим карточкам им полагалось 125 граммов хлеба, изредка крупа:
– Блокада началась 8 сентября. Я помню, что мама очень быстро слегла – с дистрофией не побегаешь. А мы с братом ходили за дровами и водой. Искали разбомбленные дома, но когда приходили туда, нам доставалась только щепа, потому что крупные деревяшки, которые могли бы дольше гореть, уже были вывезены. Зима 1941–42-го была лютая. Мы брали снег, где повыше и почище, и растапливали его. Топили, но в эти жуткие морозы от щепы комната не прогревалась, поэтому ложились спать одетыми.

Подранки

В домоуправлении узнали, что в квартире Николаевых Евдокия Андреевна не встает, и поняли: детей надо спасать. Так Галя и Гена оказались в детском доме № 49 на Загородном проспекте, 5:
– Здесь нам давали баланду, кабачковую и баклажанную икру. Нас отпускали домой по пятницам проведать маму. Помню, как однажды мы с братом принесли ей маленький кусочек хлеба, наверное, восьмую часть ломтика, и сверху была кабачковая икра. Несли, как хрустальную вазу, боясь уронить. Помню, у нас было много вшей. И это несмотря на частую дезинфекцию! Однажды после моего посещения утром мама сказала: «Доченька, ты мне вшей принесла, я умру скоро…». Через неделю ее не стало.

В детдоме персонал заботился о своих питомцах, но питание было скудным, и Галя начала слабеть. Ее поместили в лазарет, где дети при свете коптилок лежали молча – не было сил разговаривать. Нередко их посещали крысы: эти твари всегда чувствовали дыхание смерти.
Так уж устроен человек, что его нравственные качества всегда проявляются в экстремальных условиях. Дети, рано повзрослевшие, прозревшие и поумневшие в блокаду, вскоре поняли, да и увидели, что директор детского дома ворует продукты. Однажды они собрались у дверей его кабинета и, громко стуча ложками, потребовали вернуть им все. Их продукты. Их жизнь. После войны его расстреляли.

Слушать Ладогу

Дорога жизни… В марте 1942-го детдомовцев, в том числе и Галю с братом, эвакуировали по ладожскому льду в Волхов, а затем в Ярославскую область. Лед не асфальт. Он вел себя непредсказуемо: то пропускал грузовики, то проваливался. Он нес с собой то жизнь, то смерть. Водители, везя драгоценный груз по дороге жизни, прислушивались к ладожским ледовым капризам, и, замирая, шептали хрустальной воде огромного озера: «Ну, милая, не подведи!». Как проехать и не провалиться? Выяснить это поручили ленинградским физикам. После круглосуточных наблюдений ученые предположили, что причина в резонансе. И выяснили: самая опасная скорость между 30 и 40 км/ч. То есть 35 км/ч – смертельны! А еще физики выверили расстояние между машинами: 150–200 м при быстром движении и 60–70 м – при медленном. Расчеты ученых существенно снизили количество катастроф. Сверху Дорогу жизни прикрывали наши самолеты, среди которых был наш прославленный летчик Петр Андреевич Пилютов. А всего по зимней Ладоге было проложено не менее 60 дорог.

В Волхове их впервые за много месяцев накормили мясными щами, и слабенькая Галя пошла на поправку. А вот и Ярославская земля. Путь в деревню Некрасовку предстоял нелегкий: в марте еще вовсю бушевали морозы, а встретили их на санях. Как ни укутывали худенькие, анемичные тельца детишек, почти все приехали с обмороженными ушами, щеками, ногами, руками, пальцами. В Некрасовке Галя прошла два класса: первый повторно, потому что в блокадном городе дети не воспринимали учебу – голод отнимал и силы и разум:
– Помню, в Ленинграде почти у всех были спичечные коробки с солью. Как только за партами вспоминали о еде, пальцы тянулись к коробкам, мы сосали эти белые кристаллики, чтобы отвлечься от голода. А еще мы сосали «Сен-Сен» – были такие старинные конфеты с гранулами солодки. С тех пор я не переношу запах этой травы.

Ее ангел

В Некрасовке своих детей разыскал отец, прислал им денег. Брат купил Гале тапочки. Жизнь налаживалась. В 1944-м был первомайский праздник и, конечно, концерт. Выступали дети и военные. В тот майский день Галя поняла, что окружающий ее мир не такой уж и большой. Ведущая объявила:
– Выступает хор детей из блокадного Ленинграда. Запевает Галя Николаева!

Эти слова услышал солдат в зале. После выступления он разыскал ее и сказал:
– Галечка, я заберу тебя отсюда в конце мая и отвезу к бабушке в Порожек.
Это был ее двоюродный брат, которого она сразу узнала. А родному ее брату Геннадию помощь уже была не нужна: он учился в школе ФЗО, где учащихся снабжали и питанием и одеждой. Двоюродный брат сдержал слово. Три месяца она жила под его присмотром в воинской части, а потом через несколько дней утомительного пути в поезде, на паровозе и дрезине она попала к бабушке.

Отец вернулся в мае 1945 года очень больным. Бабушка поняла, что обеспечить дальнейшую учебу дочери он не в состоянии, и оставила ее у себя. И лишь после получения диплома об окончании 10 классов средней школы Галя с бабушкой отправились в Ленинград. Там она поступила в Лесотехническую академию:
– Бабушка – мой ангел-хранитель, она помогала мне всеми силами. На моем жизненном пути было много добрых людей. Я помню их всех. Это не забывается…

Другая жизнь

Было трудно, и со второго курса академии пришлось уйти.  Галина устроилась на часовой завод в Петергофе, сняв там жилье, а потом три раза писала Ворошилову письма с требованием предоставить ей несколько метров жилой площади в общежитии. Добилась своего! Вскоре девушка поступила в авиаприборостроительный техникум – сразу на второй курс – и успешно закончила его.

А потом было удачное замужество, и Галина Николаева стала Андреевой. Была интересная работа в качестве инженера-конструктора на ЛЭМЗе вместе с мужем, порой непростая, порой увлекательная жизнь, были бесконечные прогулки с детьми по княжескому Константиновскому парку, было много обыденных и романтических моментов – всего того, что называется супружеской жизнью. Вот уже 12 лет она без любимого супруга – чаще они уходят первыми… Но ведь рядом с ней их дети – те, ради кого стоит жить: два сына, четыре внука и пять правнуков – все мальчики!!! Все – ее надежная защита.

Галина Арсентьевна до сих пор полна сил, она по-прежнему в строю. Наша героиня возглавляет группу Региональной общественной организации воспитанников детских домов блокадного Ленинграда. Три раза в год – 8 сентября, 27 января и 8 мая она с коллегами ездит на Пискаревское кладбище, и каждый раз, кладя цветы на братскую могилу, волнуется: слишком многое связывает ее с этим местом.
Сейчас ей 85. А ведь старой – ну никак ее не назовешь: тут и внешность, и быстрота реакции, и скорость мыслительных процессов. Молодец! В ответ на мой комплимент она смеется:
– Я радуюсь каждому дню. Мне кажется, я многое умею, и все, что мне еще выпадет, я преодолею!... Это моя мощная закалка.

***
Их осталось немного – детей, переживших блокаду. И с каждым годом все меньше…
Были это дети просто, лишь мечтавшие о хлебе,
Дети маленького роста, а душой почти на небе.
Каждый час грозил им смертью, каждый день был в сотню лет,
И за это лихолетье им положен Целый Свет.
Целый Свет всего, что можно, и всего, чего нельзя.
Только будем осторожней – не расплещем память зря.
Память у людей конечна – так устроен человек,
Но ТАКОЕ надо вечно не забыть. Из века в век!

Вчитайтесь в эти волнующие строки Льва Зазерского. Перечитайте еще раз. И, может быть, они заставят вас по-другому посмотреть на проходящего мимо пожилого ленинградца. На того, чье блокадное детство навсегда опалено страшным огнем войны.