Приключенческий рассказ Укус Горыныча

Этот интересный случай, произошедший во время войны с гитлеровской Германией, рассказал мне Иван Лукич Булошенко: партизан, ветеран войны, имеющий многочисленные военные награды, дошедший до самого Берлина с советскими войсками. Вместе со всем народом встретил долгожданную победу. Несмотря на, тяжёлые военные и послевоенные годы, всё-таки остался  жизнерадостным человеком.
В конце лета мы с мужем приехали  к нему и его жене Марфе Ивановне в гости в Белоруссию, в Минскую область. Хозяева нам были рады, потому что детей у них не было. Одним было скучновато.  Интересно было наблюдать за их общением. Жена то и дело говорила мужу:
– Иван, принеси огурчиков свеженьких с огорода! Да, укропчику побольше прихвати, пусть гости полезной  деревенской зелени в удовольствие поедят.
В ответ слышалось:
– Сейчас, Ивановна, принесу, только стаканы на столе расставлю.
Чувствовалось, что между ними существует полное душевное согласие.  Проживала пожилая чета в собственном добротном доме, окружённом большим разросшимся фруктовым садом.  Марфа Ивановна приходилась моему мужу родной тётей по отцу.  Пожилая женщина усадила нас за стол и с горечью в голосе проговорила:
–  Не знаю, в чём я провинились перед Господом, почему он не дал мне  детушек?  Думаю, что это злыдня-война во всем виновата. На ней я застудилась и потеряла женское здоровье. Мне было девятнадцать лет, когда нашу область оккупировали немцы. Фашисты стали молодежь угонять на работу в Германию. Я тоже попала в их список, но попыталась с подругами сбежать. Нас поймали и на площади, на виду у всех жителей поселка, выпороли розгами. Пережила я тогда жуткий срам, такое нервное потрясение испытала, что еле живой осталась. Но немцы всё-таки остались с носом...  За день до отъезда в Германию нас: парней и девчат, (среди них был и мой Ванюша), освободили партизаны и забрали  в   свой отряд. Там мы и полюбили с Ваней друг друга, не обращая  внимания на разницу в возрасте.
Было видно, что дядя Ваня любит жену настоящей большой любовью, по нынешним временам очень редкую.
– Ладно, хватит о грустном житье-бытье вспоминать, Марфуша, – проговорил тихо Иван Лукич. – Давайте, дорогие гости, выпьем вишневой наливочки. Стряхнем  с ваших плеч дорожную усталость, да о чем-нибудь веселом вспомним: ведь на войне и смешные казусы были.
Действительно, после хорошего обеда, жизнь нам показалась намного веселее. Ближе к закату хозяин предложил:
– Дорогие гости, что-то в хате стало душно... Давайте перейдём в сад, попробуете наших яблочек, груш, нынче урожай на плодовые дюже славный.
В саду стоял терпкий аромат вызревших яблок, груш и  абрикосов. Мы уселись на лавочки за большой дубовый стол, покрытый бордовой бархатной скатертью и продолжили застолье. Стало вечереть, появились комары. Дядя Ваня прихлопнул очередного нападающего насекомого и произнёс:
– Надо этих кровососов дымком отпугнуть, а то заедят насмерть, – встал и развёл небольшой костерок. 
        Дым из сухих вишнёвых веток был настолько духмяным, что я не выдержала  и восхищённо воскликнула:
–  Как у вас  в саду хорошо – воздух чистый: дышишь не надышишься! А яблоки и груши какие ароматные, сочные и сладкие, словно мёдом пропитанные.
– Ты, Людушка, ешь их больше, в них витаминов много, – нараспев произнесла хозяйка сада, – они зрелые. Пробовала ваши сибирские, совсем не то  – кислючие.
  Мне нравились добрые пожилые люди, пережившие войну. Хотелось послушать их рассказы о тех лихих годинах, о пребывании в партизанском отряде.   Хитро улыбнулась и попросила главу дома:
– Иван Лукич, два часа назад вы обещали нам  рассказать что-нибудь интересное из жизни партизанских буден. Мы с нетерпением ждём вашего рассказа.
– Ну, моего супружника хлебом не корми, только предложи ему тему для разговора. Рассказчик Ванюша отменный, не переслушаешь, – пошутила жена, глядя на мужа влюблёнными глазами. 
Немного помолчала  и сама же  предложила:
– Вань, а ты расскажи им полюбившуюся мне историю: про укус Горыныча.
– Вот, хитрющая лиса, пристала со своим Горынычем, – хлопнув себя по коленям, воскликнул мужчина, –  ладно, что для самой дорогой женщины на свете не сделаешь... В сотый раз попросит, снова расскажу.
Облокотившись на круглый стол, Иван Лукич наклонил голову и на минуту задумался. Потом встряхнул головой, будто отбросил прожитые годы и вернулся в юность.
– Перед самой войной, – проговорил он задумчиво, – мой отец Лука Иванович поехал к старшему брату Фёдору в город Харбин, граничивший с Китаем. Кроме русских, в нём проживали люди разных национальностей, в том числе и китайцы. Недалеко от рынка жил пожилой китаец по имени Ли. Он был большим мастером по изготовлению чучел любого животного.  Так делал, что не было возможности отличить: мертвый  или живой перед тобой зверь? Мой отец купил у него сразу три чучела: лисы, совы и змеи. Приехал довольный домой, достал покупки и хвастливо заявил:
–  Вот, Алена, подарки вам с сыном привёз. Немного помолчал и добавил: вернее, нашему яблоневому саду. Поставим лису Патрикеевну посередине сада. Сову Маруську водрузим на  старую высокую яблоню  в самом его конце.  Змея,( назвал его Горынычем), положим в траву, где яблоневый молодняк посажен.
  Мама ничего не понимала и смотрела на отца широко раскрытыми глазами.  Тогда я,  по праву взрослого мужчины, ( мне уже исполнилось  семнадцать лет), строго спросил отца:
– Отец, ответь, наконец-то, на кой лад, нам сдался твой зверинец в саду?
–  А ты, сынок, сам подумай, на кой? Голова у тебя, поди, не дырявая.
Я на секунду задумался, потом  стукнул себя ладошкой по лбу и ответил:
–  Понял, отец, все твои зверюги ловят мышей, ведь мыши главные враги фруктовых садов. Ой, отец, какой же ты молодец! Наш старый кот Черныш уже давно с ними не справляется. Теперь они своим видом будут отпугивать мышиную свору.  Скажи, пожалуйста, а зачем к их голове, ногам, а у совы даже к крыльям, привязаны длинные тоненькие лески?
– Ты, Ваня,  принеси-ка, ко мне сейчас лису, я тебе покажу один эксперимент.
Я выполнил просьбу отца: принёс ему рыжую пушистую лису с яркими зелёными глазами, опутанную лесками.
–  Смотри, Ваньша, на лески и внимательно и учись, как надо с ними работать.
Он намотал одну леску сначала на левую  руку, а другую на правую. Стал их, как кукловод, медленно подергивать каждую по очереди.  И тут произошло чудо: лиса ожила, замотала головой и начала двигаться.  Оказывается, китаец делал не только чучела, но и обучал людей имитации их оживления. Скажу честно: несмотря на то, что считал себя взрослым человеком, очень обрадовался змею Горынычу.
Вот уж кого нельзя было отличить от пойманной живой змеюки, так его. Длина чучела составляла после вытяжки настоящей змеиной  шкурки почти полтора метра. Китаец вставил в него высушенные  бычьи жилы, вместо пружин. Набил шкурку мягким сухим мхом, вшил  настоящие зубы-клыки и раздвоенный язычок. При помощи лески змей полз, извиваясь в траве, как живой. Я посмотрел на змеиное  чучело и мысленно нашёл ему применение не только в саду, но и в нашей веселой ребячьей жизни.
Решил проверить своих друзей на смелость. Пригласил  к себе в сад закадычного дружка Власа Смолича.  Ничего ему не говоря, продемонстрировал любимое чучело  рядом с его ногами. Эффект был поразительным: Влас отпрыгнул от Горыныча с такой скоростью и с таким криком, что на шум выскочила моя перепуганная мать со словами:
– Ребятки! Что случилось? На змею, что ли, кто-то из вас наступил? Что кричите, как оглашенные?
Потом внимательно посмотрела на друга, увидела его побелевшие губы и повернулась ко мне:
– Ах ты, негодник! Зачем Власа Горынычем напугал?  Посмотри, у него до сих пор губы трясутся. Ты же знаешь, что Горыныч от живой змеи не отличим.
Поругав, отвесила мне подзатыльник и ушла в дом.  После первого неудачного эксперимента мне надолго расхотелось проверять  друзей на смелость. Да и проверять больше не было возможности: началась война, оккупация и служба в партизанском отряде.
Впервые дни оккупации немцы выгнали нас из родного дома в летний сарай. Выкорчёвывая наш сад-кормилец, нашли чучела лисы и совы. Устроили стрельбу по ним, как по мишеням, разодрали в клочья. Горыныча в траве не заметили...  Я дождался темноты и забрал его из сада в сарай. Обмотал его жёлтой рогожной  верёвочкой,  чтобы не была видна чёрная кожа.  Затем  на голое тело обвязал  вокруг талии, как пояс, и спрятал под рубашкой. 
Вместе с ним попал в партизанский отряд, где его присутствие сохранил в тайне от всех. Детство закончилось и пугать им кого-либо, уже не хотелось. Оставил его для себя, как талисман-оберёг, напоминавший родной дом и любимый сад. Никогда не думал, что Горыныч принесёт мне и моим товарищам во время войны, неоценимую военную помощь.
  – Ну, что, мои дорогие племяшки, теперь слушайте интересную военную историю, про моего Горыныча... А дело было так:  в партизанском отряде каждый человек отвечал за какое-либо дело.  Вновь прибывшую молодежь стали обучать стрельбе из винтовки, автомата и даже  пулемета. В старших классах мы сдавали нормативы ГТО, стреляли в школьном тире из винтовки. Я почти всегда попадал в десятку. Здоровье  было нормальное. Рост внушительный – метр восемьдесят, плечи богатырские. Командир партизанского отряда Орлов Георгий Васильевич посмотрел на меня изучающе и произнёс:
–  Иван, думаю направить тебя к разведчикам. Нам в разведке нужны сильные хлопцы. Берём туда башковитых, смекалистых  и смелых парней. У тебя силушка прёт через край и стрелок ты меткий. Подучись у разведчиков хитростям, военным тонкостям и будешь ходить с ними на задания.
Долго ждать не пришлось: через неделю меня снова вызвали к командиру отряда.
- Булошенко, пришло время тебя проверить в деле. Недавно, к нашей великой скорби, погиб один из разведчиков, отличный стрелок, смелый боец. Я думаю, что ты достойно заменишь его. Ты то, Ваня, хочешь служить в разведке?
  Я, не задумываясь, ответил:
  – Хочу, товарищ командир! Постараюсь оправдать ваше  доверие и моих инструкторов разведчиков. 
Прошло всего четыре дня и группа разведчиков отправилась на задание. Нужно было, во чтобы-то не стало, добыть языка из новой немецкой части, переброшенной недавно в здешние края.  Я тоже пошёл вместе с ними в свою первую разведку.
Стояла ранняя осень. Командир группы разведчиков Владимир Алексеевич Терехов строго предупредил нас:
–  Хлопцы, замаскируйтесь так, чтобы вас сам леший не узнал, за своих лешаков принял. А не то, на ваших головушках снайперы потренируются. Время на подготовку ровно полчаса, выполняйте.
  Мы надели специальную одежду под цвет желтеющей травы. Измазали лица рыжей глиной до не узнаваемости. Под  коричневые каски вставили веточки с золотистой листвой. Сами себя стали узнавать только по росту да голосу. Прибыли в посёлок, захваченный немцами и нашли на небольшом пригорке удобную позицию для наблюдения. Залегли в полынных зарослях и стали ждать появления немцев. Всё шло по намеченному плану, но вдруг на небе, совсем некстати, появилась полная луна и осветила местность.
– Вот ведь, баба, она и есть баба – непредсказуемая, что захочет, то и делает... Чего ей, колобковой дуре, за тучами не сиделось? Вышла покрасоваться, своё личико румяное показать. А мы теперь, должны из-за её прихоти животы на холодной земле морозить, – проворчал себе под нос командир.
  Появление луны, действительно, нарушило наши планы: опять предстояло ждать, когда ночное светило, закроет какая-нибудь бродячая туча.  Нам для операции была нужна кромешная темнота. Правда, ждать её наступления, не пришлось. Неожиданно на улице появился немецкий патруль, возглавляемый офицером. Немцы освещали себе путь портативными фонариками, и мы смогли их хорошо рассмотреть. Их офицер-то, нам и был нужен. Гитлеровцев шло трое, а наша группа состояла из четырёх человек. Терехов Владимир Алексеевич решился на захват языка. Приложив палец к губам, тихо прошептал:
– Ну, бойцы, нам нынче подфартило, офицеришка сам к нам в руки идёт. Грех упустить такую возможность. Берём языка, действуем так, как договорились раньше.
Операция по захвату  языка прошла молниеносно... Немцы даже не успели сообразить, что происходит. Двух немецких солдат, оглушенных и с кляпом во рту, перекинули через плетень в чей-то ближайший огород.  Высокого немецкого офицера, которого Микола Дубицкий  погладил  огромным кулаком  по голове, тоже с кляпом во рту, потащили волоком к лесу. Фашист оказался весьма здоровым, упитанным мужиком. Хоть и получил тяжёлый удар Миколы,но быстро очухался. 
– Вот гад, – шепнул Микола, – от моего кулака ещё  никто так сразу не очухивался. Видно, эта  раскормленная свинья  хочет, чтобы я второй раз кулаком двинул ему в морду. Сейчас, с большим удовольствием исполню его желание.
  Терехов рассерженно шепнул:
– Микола, не смей больше  трогать языка: ударишь второй раз, он коньки отбросит.  Сам подумай, зачем он тогда дохлым штабу будет нужен?
А в это время фашист стал буйствовать: мычать во всю глотку, дрыгать ногами, отбиваться ими от разведчиков. На его мычание и возню отреагировали местные собаки. Поднялся лай, ситуация стала непредсказуемой, на шум могли выскочить немцы.  Владимир Алексеевич шёпотом  отдал приказ:
– Бойцы,  быстро возьмите пленного за руки и за ноги и, что есть духу, мчитесь с ним к небольшим болотцам, граничащим с лесом. 
Офицер во время тряски от бега почему-то притих, даже мычать перестал. Наверное, понял, что бесноваться уже поздно.  Добежали до болота, кинули фашиста на землю и решили передохнуть. Вдруг Клим Коваленок, сидевший рядом с языком, потянул носом и презрительно процедил сквозь зубы:
– Братцы, немец-то, по-моему, в штаны наложил, вонь  от него идёт невыносимая. Я его к себе на плечо закидывать не стану, ещё не хватало дерьмом измазаться.
  Следует сказать, когда разведчики переходили болотца, то по очереди тащили языка на плече. При волочении пленный мог захлебнуться болотной жижей, или получить порцию яда от змеи, которых в болотцах было предостаточно.  Главный цыкнул на Клима и негромко сказал:
– Ишь, Ковалёнок, какой ты прыткий стал!  Хочешь, чтобы фриц утонул, а ещё хуже: умер от укуса змеи? Они ранней осенью во всю ползают по болотам, ищут место для спячки, гор то здесь нет. Укусит, и конец добытому языку.
Вот, если бы немчура ужа принял за змею...  Давайте, найдем ужа, засунем фашисту за пазуху. Уколем чем-нибудь и скажем,  что его укусила ядовитая змея. Он тогда сам  жирный зад растрясёт,  вперёд нас помчится, чтобы заполучить вакцину-противоядие.
– Думаю, что вы, товарищ командир, правы. Побежит, как миленький, – согласился с начальством присмиревший Клим. – Видно по его животу с семимесячной беременностью, что этот боров сильно любит жизнь, а особенно пожрать. Где вот только ужа найти? Вместо него и змею схватить можно, цапнет в темноте стерва за палец, сам концы отбросишь.
Выслушав слова командира и Клима, я подумал:" Мысль, пришедшая командиру об уже, действительно, дельная". И тут меня осенило:
– Зачем ужа искать? Когда Горыныч, ставший моим  талисманом-оберегом, всегда со мной. Он и сейчас  находится под рубашкой. Знаю, мой друг точно заставит бежать немца в отряд вприпрыжку.
  Ничего никому не сказал, немного отошел от товарищей в сторону. Незаметно достал чучело, затем вернулся к отдыхающим разведчикам и мычащему немцу. Китель его расстегнулся, шея оголилась, просто замечательная мишень для моего змея.
– Ну держись, фашистский приспешник,  сейчас примешь от нас с Горынычем подарочек,  проверим твою смелость! –  шёпотом произнёс я.
Прикинул план действия, встал сзади немца по правую сторону. Оглянулся по сторонам: увидел, что ни разведчики, ни фриц на меня не смотрят. Резко размахнулся и бросил чучело пленному фашисту на шею.  Затем подёргал за невидимую никому леску, и Горыныч под  её действиями заползал по телу толстяка. Немного поёрзав по жирной шее, провалился ему на грудь.
Голова  змеи касалась тела немца, царапала ему кожу двумя мнимыми острыми зубами до крови. Капризный фриц на мгновение замер...  Затем вскочил на колени,(ноги его были связаны), выпучил глаза и  замычал так, что разбудил уток, отдыхающих в болотной заводи, перед отлетом на юг.  Я быстро подскочил к пленному, пошарил правой рукой по вспотевшим от страха шее и груди и выхватил  Горыныча.  Крепко держа в руках извивающуюся гадюку,  поднёс её к  самому носу немца.
– Змея! Змея! – схватившись в ужасе левой рукой за голову, – воскликнул я!..
  И тут же,  сделал вид, что борюсь со змеей. Потом нечаянно выронил её из рук,  чтобы  поймать болотного гада, побежал за ним. Отбежал метров семь от сидящих разведчиков, опустился на колени и стал искать "ядовитую тварь" в траве.  В тоже время леской  незаметно подтягивал чучело к себе. Когда Горыныч оказался у моих ног, быстро свернул его в клубок и спрятал в глубокий карман брюк. Возвратился назад и показал перепуганному насмерть немцу пустые руки. Сделал трагическое лицо и  сказал:
– Всё, фриц, баста!
Изобразил ему двумя согнутыми пальцами укус змеи на  шее, добавил на немецком языке:
– Ales kaput!
Подозвал взмахом руки к себе Глеба Терешко, хорошо знающего немецкий язык:
–  Глеб, скажи трусливому фашисту, что ему следует бежать бегом к нам в партизанский лагерь, чтобы там ввели противоядие, иначе умрёт.
Разведчики, видевшие мои манипуляции со змеей, застыли от изумления. Молча смотрели то на меня, то на пленного и ничего не понимали. Офицер дослушал перевод Глеба до конца, и в ответ громко замычал, давая понять, что хочет говорить.  Командир подошёл к Глебу:
  – Терешко, вытащи у немца кляп изо рта, пусть скажет, чего он хочет, но предупреди, если будет орать, кляп вернём на место.
  Позеленевший от страха фашист, заикаясь, брызгая слюной, заговорил на ломаном русском языке в перемежку с немецким:
– Лядно, лядно! Гут, гут, я сам пойду, только надо идти очень бистро - шнель, шнель! 
  Немцу развязали ноги, поставили посередине группы, и он, буквально, побежал. Наступая бойцам на пятки, приговаривал:
– Шнель, битте! Шнель, шнель, Не желаю капут!..
Клим Коваленок шёл следом за оккупантом, не вытерпел его визга, сплюнул на землю и произнёс:
– Вы посмотрите, какая гнида, этот мерзкий фашист!  Сотни людей, не моргнув глазом, расстреливал. Среди них  были женщины, дети, старики, а за свою шкуру, гадёныш, дрожит. Вишь, сволота, как чешет, идти за ним не поспеваем.
Потом обернулся ко мне и проговорил:
– Ванюха, я знал, что ты умный, смекалистый и надёжный парнишка. Глаз у тебя просто алмаз! Зато, что устроил нам такую комфортную доставку языка, лично от меня тебе отдельная благодарность. Только никак не могу понять: где и когда ты углядел такую здоровенную змеюку?
Вскоре пришли в отряд, немца доставили в штаб. Он почти с порога заявил, что никаких сведений сообщать не будет, пока ему не поставят укол с противоядием. Командир партизанского отряда Орлов Георгий Васильевич поручил вести допрос командиру нашей разведки вместе с Глебом Терешко. Пригласили врача, тот осмотрел шею и грудь немца и, правда, обнаружил на них тёмные синие пятна. У врача Виктор Петровича сложилось впечатление, что яд распространяется, и фашист, действительно, может скоро умереть. Я от этого сообщения просто обомлел.
  – Откуда у немца на теле синие пятна? – недоумевал я, –  ведь укус Горыныча липовый.
Посмотрел на свои синие пальцы и  чуть не расхохотался... Они были испачканы синей копиркой. Перед уходом на задание попросил у Марфуши, (она служила секретарем в штабе партизанского отряда), чёрной копирки, чтобы измазать лицо для экипировки. Чёрной  не было, и Марфуня  дала  мне синюю. Уходя от неё, спрятал копирку в карман брюк. Она мне не пригодилась, потому что лица мы  намазали жидкой рыжей глиной.  Намазавшись глиной решил:
– Надо вымыть руки, а то глина стягивает кожу на руках, да ещё и обсыпается, оставляет ненужные улики.
Помыл руки, доставая платочек мокрыми руками, видимо, прикоснулся к синей  копирке и замарал пальцы.  А когда вытаскивал  у немца Горыныча из-за пазухи, оставил ими на его потном теле синие отпечатки.
В штабе об этом ничего не знали, разведчикам тоже  не успел рассказать. Побоялся, что бойцы узнают правду о змее-чучеле,  и устроят хохот. Хитрый немец увидит веселье и заподозрит нас в подвохе. Тогда тайная придумка с Горынычем оказалась бы напрасной. Вот только на данный момент история с синими пятнами для меня может обернуться большими неприятностями.
– Надо, что-то делать? - задал вопрос самому себе. –  Думаю, чтобы получить сведения, врач поставит немцу вакцину.  Истратит её напрасно, ведь фриц абсолютно здоров.   Лекарство от укуса змей  в отряде буквально на вес золота. Живем в лесу, рядом с болотами, укусы змей бывают частыми. Достать противоядие  в военное время очень сложно. Что же мне делать, как рассказать о Горыныче командиру группы Владимиру Алексеевичу?
  И тут, новая мысль, пришедшая внезапно в мою голову, ещё больше встревожила меня:  «А вдруг, немец после укола откажется давать сведения? Вот тогда  змеиная придумка выйдет мне боком. Ещё неизвестно какому наказанию начальства подвергнусь...»
Следует срочно раскрыть тайну укуса, чтобы командир смог извлечь из неё пользу при допросе,  приказал сам себе:
– Сейчас же, любым способом доложи  Терехову о мнимом укусе: пока немцу не ввели противоядие.  В присутствии немца об этом не сообщить.  Значит, разговор должен состояться с Тереховым один на один. Действуй скорее, Иван!
  Опомнившись от лихорадочных раздумий, решил начать действовать. Попросился у командира выйти на одну минуту из допросной комнаты по уважительной причине. Быстро пошёл в комнату секретаря к Марфуше:
– Марфушенька! Срочно выручай, вызови по связи в коридор  Владимира Алексеевича.  Иначе, мне  будет очень худо, спасай меня.
  Когда командир вышел в коридор, я  быстро доложил ему о том, кто и как укусил немца. Поднял гимнастерку и показал змею, водружённую на постоянное место при подходе к лесу. Владимир Алексеевич слыл умным, добрым и сообразительным человеком. Было видно, как он обрадовался сообщённой вести. Взял мою голову в обе руки и поцеловал, как дитя, в лоб, потом шепнул мне на ухо:
– Какой ты молодец, сынок!.. Повернул вспять наш допрос с языком, а то мы его уже лечить собрались. Ничего, сейчас все разговоры с ним переведём в другое русло. Спрячь, Ваня, своего Горыныча понадёжней. Никому не показывай, а, главное, не рассказывай. Эта вещь нам ещё, ой как, пригодится. Тебе разведчик, Иван Булошенко, выражаю  благодарность за смекалку во время взятия языка. При всех не могу, пусть это будет нашей с тобой тайной.
Я с радостью отдал командиру честь и торжественно прошептал:
– Служу Советскому Союзу!
  Командир в ответ отдал мне честь, крепко пожал руку и сказал:
– Ваня, со мной не заходи, останься здесь.  Теперь знаю, что жизнь пленного вне опасности, укол ему не нужен, не помрёт. Мы, не открывая твоего секрета, его дожмем. Покажем синие пятна в зеркало и поясним, что они для его жизни означают. Не сомневайся, сынок, теперь всё скажет!
– И, действительно, дожали, – радостно сказал Иван Лукич. – Немецкий офицер выложил очень ценные сведения, пригодившиеся нам в дальнейшей рельсовой войне с врагом. Сотни немецких эшелонов с военной техникой и вражескими солдатами полетели под откос. Такие военные операции приближали нашу победу над врагом. После признаний немца укол с витамином ему все-таки сделали, чтобы не раскрывать змеиную тайну.  Всю нашу  группу разведчиков представили к наградам. Вот такой интересный военный случай известный мне, командиру Терехову и жене Марфуше,  произошел со мной  и другом Горынычем.
Горыныч не раз помогал нам во время партизанских операций. После освобождения нашими войсками Белоруссии, я с советской армией продолжил громить фашистских захватчиков. Уезжая на фронт, подарил  свой талисман-оберёг на память моему любимому командиру, Терехову Владимиру Алексеевичу, который лежал с тяжёлым ранением в госпитале. Возможно, мой Горыныч, как настоящий разведчик, помогал ещё кому-нибудь в другом месте при выполнении боевых заданий. Что с ним стало после войны не знаю? По рассказам моих друзей, Терехов уехал после Победы над врагом на Урал к жене и детям и увёз оберёг с собой.  С тех пор в память о друге Горыныче ни разу пальцем не тронул ни одной змеи, хотя встречался с ними ни раз.
Придя в себя, после последних слов дяди Вани, мы с мужем и тетей Марфой весело рассмеялись. История, и правда, была очень  забавной.
Иван Лукич, посмеявшись вместе с нами, вдруг серьёзно сказал:
– А давайте ка, дорогие родные, пройдёмте  в дом и, стоя, помянем всех погибших на этой страшной кровавой войне.
Мы отправились в дом и устроили священную минуту памяти людям, отдавшим жизнь за наше счастье.
(Фамилии героев, описанных в рассказе, изменены.)