От третьего лица

      Стыдно  признаться, но только недавно, можно сказать на склоне лет, я сделал для себя открытие. Оказывается, когда  говоришь с людьми от третьего лица, то как-то солиднее выходит, убедительнее, доходчивее, тебя лучше воспринимают.

      Одно дело, если, к примеру, ты  произнес: « Я прошу Вас» и совсем  иное:  "Я от Петра Петровича. Он просил…»  А, чувствуете разницу? То-то!
      Почти каждый, кому передадут просьбу от Петра Петровича, выполнит ее безоговорочно и только потом задастся вопросом: « А кто такой этот самый Петр Петрович?»
      То есть сначала рефлекс сработает, а уже потом вопросы появятся.

      Понял я эту прописную истину после того, как случай свел меня с одним «солистом-виртуозом». Он промышлял тем, что  во времена тотального  дефицита  наносил неофициальный дружеский визит директору какого-нибудь магазина или продуктовой базы и передавал «убедительную просьбу товарища Луначарского - побаловать чем-нибудь  вкусненьким».
      Ни разу  пустым не уходил!
    
      Сначала менялись только учреждения торговли и директора, а товарищ Луначарский присутствовал непременно. Затем, для разнообразия, наверное, Луначарского сменял товарищ Швейк, на смену коему приходил товарищ Швондер или    Бендер, или товарищ Шопен с товарищем Ришелье. Их просьбы, как правило, никто не смел проигнорировать.

       Попросил бы мой знакомый от своего имени, его бы,  по приказу «хозяина», грузчики и рубщики мяса вынесли ногами вперед. А когда от третьего лица  просил, как тут почтения не выказать!

       В семидесятые годы, время  расцвета кумовства , слово «товарищ» растворилось, как кусковой сахар в чае. Все перешли от фамилий к именам с отчествами,  намекая тем самым на свою близость  к сильным мира сего.
       Теперь представлялись так:« Я т Василь Васильича». Или « Вам привет от Ипполита Матвеича. Гневается, что забывать про него стали».

       Причем, чем заковыристее было имя отчество «их сиятельства», якобы приславшего к завмагу своего человечка, тем гарантированнее был результат. 
       Ни один торговый начальник не посмел отказать «Христофору Бонифатьевичу», от которого пришел посланец с просьбой, чтобы не дай Бог не попасть в немилость   влиятельной особы. Легче было откупиться пакетами с дефицитным товаром по государственной цене.

       Ни ростом, ни осанкой «виртуоз» этот не выделялся. Субтильного вида мужичок с  вкрадчивым голосом, в старой фетровой шляпе и видавшим виды  портфелем подмышкой. Так в прежние годы выглядели фининспектора.
       Получается, что шляпой, портфелем и своим волшебным голосом он открывал любую дверь. Так что ли?
       А теперь вопросы на засыпку. Сколько у нас мужчин шляпы носили? А сколько портфели? А голосистых сколько было? Тьма! А он такой один! Штучный товар!

       Выходит, что не  только своим видом дядечка этот  зомбировал  торгашей, но и умел подобрать  золотой ключик к их  душам. Они реагировали на него как кобра на дудочку факира.

       Я даже не пытался повторить его фокусы, заранее зная, что обречен на неудачу.
       И, конечно, не потому что шляпы с портфелем никогда не носил, а скорее всего потому, что талантом таким не обладал, нахальством, если хотите, да и случая подходящего не было.
       В таком деле ведь тоже с бухты-барахты нельзя,  настрой нужен.

       Но однажды случай представился  и я наконец-то решился.

       Мой новый приятель, Володя Шлемазл, пригласил на свой юбилей.
       Володя человек обстоятельный, у него абы как не бывает. Подготовку к торжеству Вова начал месяца за три.
       Деньжата у Шлемазла водились. Он хотел гульнуть на полную катушку, и  попросил меня помочь в выборе ресторана.
       Тут на самотек ничего пускать нельзя.
       По субботам  мы с ним начали обходить питейные заведения в поисках небольшого уютного кабачка с хорошей кухней.
       Почему именно по субботам? Да потому что на следующий день, то есть  в воскресенье, как правило, отходняк наступал и можно было отлежаться.
      
       И вот в очередную субботу Вовка  пригласил меня  на смотрины  нового “объекта». 

       Мы пришли в ресторан часа в два дня. Никого  в такое время в заведении не было. Все три зала - пустые.
       Впрочем, про залы это я сказал громко. Три средних размеров комнаты, из которых одна – проходная.
       Единственный официант, который дремал за стойкой, как-то вяло отреагировал на наше появление. Меня, признаться, это сразу задело. Но когда он, разговаривая со Шлемазлом, позволил себе почесать промежность и предложил для банкета  проходную комнату, я уже не мог сдержаться.
       У меня всегда крышу сносит, когда сталкиваюсь с неприкрытым хамством.   
       На сей раз, правда,  решился не на лобовую атаку, как обычно, а действовал куда более изобретательно.
       Сказав про себя фразу: « Ваш выход, маэстро!», что в переводе на понятный язык означало «Иду на Вы!», я начал наступление.
       Обращаясь  к  будущему юбиляру, буквально возопил:
     - Как, ты хочешь  посадить Михал Абрамыча в проходной?!
       На моем лице и в голосе был изображен такой ужас, что халдей встрепенулся.
     - Нет, дорогой,- сказал я, повернувшись  к официанту, - в проходной  будет сидеть охрана. А мы разместимся в самой большой зале. Понятно?

       Тот, втянув живот и согнувшись пополам, быстро-быстро закивал.
       Он сразу  же выделил главного  из нас двоих. Вове была отведена роль моего денщика.
 
     - Ну, давай, братец, тащи  холодные закуски, дегустировать будем,- скомандовал я  по-хозяйски.- Да смотри, самое лучшее подавай! Михал Абрамыч  абы что  кушать не станет! А пока ты наш заказ выполняешь, мы бы пивка холодненького отведали.
     - Пиво не держим-с. Могу предложить холодной минералки. Вы какую пожелать изволите: с газом али без? 

       Судя по его глуповатому фейсу, вряд ли этот парень  читал произведения Островского, Мельникова-Печерского или Гиляровского, в которых они ярко описывали загулы богатых купцов. Но повел он себя в полном соответствии с традициями полового.
       По-видимому,  холуйство было у него в крови. И вот подвернулся случай продемонстрировать это перед «их степенством», то бишь предо мной.
    -  Без газа!- велел я, и трактирный вмиг исчез.

       Вернулся он  уже прилизанным, в фирменном черном фартуке до пола и перекинутым через руку белым полотенцем.
       Во второй руке парень держал поднос с бутылками запотевшей минералочки и бокалами.

       Не успели мы с Вовкой и глазом моргнуть, как на столе появилась чистая скатерть, вполне приличные  столовые приборы и наш факир уже  расставлял пять видов салатов и три больших блюда с разнообразной мясной закуской.

       Про себя я отметил, что, выполнив заказ,  половой не ушел, а терпеливо ждал наш вердикт по  салатам.
       Он  буквально пожирал меня глазами, ничуть не обращая внимания на Володю, что того явно раздражало.
       Я, как заправский садист, растягивал удовольствие. 
       В итоге забраковал два салата и посоветовал с умным видом ресторанного критика навсегда убрать их из меню.
       Трактирный смиренно выслушал мой приговор.

       Пока готовили на пробу горячие блюда, я продолжил свою экзекуцию.
      -Послушай, любезный, стулья бы надо заменить. Не дело, чтоб Михал Абрамыч сидел на таких. Ты вот что сделай: удобные кресла с летней веранды поставь в ту комнату, где мы будем праздновать, а эти стулья – вон отсюда!

       МОлодец кивнул. Мол, понял, будет сделано.
      -Нет, братец, ты не кивай, а запиши, - не унимался я.- Не дай Бог забудешь! Михал Абрамыч тогда ваше заведение разорит.

       Куролесил  я в тот день еще  долго.
       Потребовал отвести меня на кухню, познакомить с поварами. Расспросил, где они прежде работали.
       Осмотрел образцы посуды, из которой должен будет откушать Михал Абрамович.
       Затем посетил туалет. Велел вкрутить там лампочку поярче, заменить освежитель воздуха, «чтоб дорогому гостю  комфортно было. Напоследок, строго-настрого наказал «непременно повесить накрахмаленное полотенце».

     - А кто такой  Михал Абрамыч?- шепотом  спросил  у приятеля  официант, пока я проверял, все ли мои замечания записал он в свой блокнотик.

       И тут Вовка, который всегда и везде  сам привык  быть режиссером-постановщиком, спутал мне все карты.
       Не в силах больше терпеть мою импровизацию, Шлемазл ехидно захрюкал и, указывая на меня  пальцем, предательски  сказал: 
      -Да вот же он! Это он о себе любимом заботится.

       В ту же секунду я понял, что кина не будет - моя попытка выступить от третьего лица с треском провалилась.

      
       Юбилей приятеля мы отметили в этом  ресторане. Вовке, несмотря на все мои придирки, он понравился.
      Что ж, имеет право, ему же мошной трясти. Как говорится, хозяин – барин.

      Официанты на банкете меня в упор не замечали и ни на одну мою просьбу не реагировали.   
      Весь вечер я проерзал на жестком стуле. Удобные кресла так и остались стоять на летней веранде.