Мехкан кхел это возможность политического развития

Мы вернулись в 1944 год, а может, оттуда и не уходили.
(Апти Бисултанов, за год до начала Первой войны)

В чём цель существования нации?

Цель существования любого народа в том, чтобы быть государством, – считал Гегель. Нации он делил просто: на «варварские», которые не доросли до своего государства, и «исторические», создавшие его. Верующие считают это утверждение атеистическим, следовательно, неразумным.

Атеизм абсурден даже с точки зрения науки, по крайней мере, он гораздо менее научен, по сравнению с верой в существование Единого Творца Всего Сущего (да будет Он прославлен и возвышен). В их представлении все люди произошли от одного мужчины и одной женщины, размножились и расселились, стали разными народами и племенами, которые призваны узнавать друг о друге новое, перенимать разумное, сотрудничать и дружить.

Цель человеческого существования и смысл жизни заключаются в сознательном подчинении Аллаху (Свят Он и Велик), как Единственному Суверену, посредством реализации Его закона, принятия Его истин и достижения дарованной Им свободы.

Цель народа не в том, чтобы быть государством, а в том, чтобы форма правления и политический режим страны соответствовали божественным истинам, относящимся к сфере общественного устройства народа.

К сожалению, чеченцы в этой сфере могут гордиться только успехами давно минувших лет – общественным строем прежних эпох, когда они были свободны. Венцом политической мысли и политических достижений чеченцев остался Мехкан Кхел (Суд Страны), который просуществовал до марта 1844 года, убийства последнего председателя Мехкан Кхел Шуайп-муллы Цонтороевского, который являлся маршалом армии, начальником Чеченской области имамата Шамиля.

После отказа от Мехкан Кхел чеченцы стали нацией-«беспризорницей», нацией- «сиротой». Участь ее за все последующие 173 года свидетельствует о невосполнимости утраты – нация лишилась целепологания, целедостижения, руководства, совета, договороспособности, предводительства, опеки, надзора и защиты.

Но, не имея Мехкан Кхел, даже эту мысль до сих пор не удаётся обнародовать должным образом.

Какие функции исполнял надгосударственный Суд Страны Мехкан Кхел?

Единой общепринятой типологии власти не существует, поэтому два типа власти, которые Мехкан Кхел осуществлял непосредственно, можно обозначить как «концептуальную» и «представительную».

Осуществление концептуальной власти сводилось к исполнению следующих функций:

- формирование духовных, идейных, нравственных начал этноса;

- выражение общих убеждений нации, фиксирование согласия народа по многим предметам и вопросам;

- выработка общего правопонимания и мировоззрения;

- создание политической парадигмы и концепции общественного устройства;

- утверждение обычаев и традиций как источника права в рамках шариата;

- закрепление этносоциальной идентичности.

Представительная власть реализовывалась через осуществление народного суверенитета: обладая верховной (без разделения на «ветви») единой властью, Мехкан Кхел создавал минимально необходимое государство под своим контролем, предназначенное для исполнения хозяйственных и административных функций, осуществления судопроизводства и обороны, причем основной упор делался на местные органы управления.

Конкурентная борьба за власть, ставшая основой современной политической жизни во всём мире, была ликвидирована в чеченском обществе: тот, кто стремился к власти и господству над соотечественниками, не воспринимался как подлинный чеченец и свободный человек. Разумеется, сами члены Мехкан Кхел избирались внутри кровнородственного сообщества, исходя из их общепризнанных достоинств и заслуг, по системе многоуровневого выдвижения и не получали материального вознаграждения и льгот за свое служение на благо соотечественников.

В современном мире орган, подобный Мехкан Кхел, способен усовершенствовать и облагородить политическую систему любой страны, наладив обратную связь между народом и государством и возродив естественное правопонимание и понятия нравственности в политике.

Современные государства извратили представление о сущности права. Для них право - ничто без государственной власти. Конституции современных государств признают народ источником власти и носителем суверенитета, но лишают всякой возможности реализации народного права и осуществления контроля над государством.

Парламенты наших дней, законодательные органы государств, не достойны называться представительным органом народа, так как современные государства не по праву (хотя и законно) присвоили себе монополию на власть - их законы в этой части, по сути, являются неправовыми.

Пришло время для применения «диалектического закона отрицания отрицания» в отношении народных органов, подобных Мехкан Кхел. Отказ от такого института как надгосударственные суды страны, не даёт народам ничего, кроме угнетения собственными государствами и потери «органической целостности» наций, которые таким образом постепенно превращаются в «атомизированные общества», состоящие из единичных людей.

Каждый день новейшей истории чеченского народа, начиная с 1988 года (Народного фронта Хож-Ахмеда Бисултанова), может служить достоверным свидетельством необходимости восстановления Мехкан Кхел.

Последним событием, кричащим о тотальной востребованности Мехкан Кхел, стала депортация осиротелого беспризорного народа 23 февраля 1944 года вместе с другими этносами-сиротами, лишенными собственного этнического руководства. Чеченцы, пусть и не в полноценном виде, всё же сохранили свой традиционный общественный строй параллельно с тоталитарным режимом государства, вплоть до развала СССР, но почему-то не уберегли Мехкан Кхел, хотя бы с минимальным формальным статусом, вроде органа выражающего национально-культурную автономию.

Невыплаканное горе может остановить время

Реформы в СССР (1985-1991) породили в чеченском обществе новые явления: политические дискуссии; альтернативные выборы; деятельность общественных организаций; неноменклатурную борьбу за должности. Но даже все вместе взятые, эти явления не оказывали такого тотального мобилизующего воздействия на народ, как обсуждение депортации народа (1944-1957).

В ноябре 1990 года и делегаты Первого съезда чеченского народа (конструктивная оппозиция), и депутаты Верховного Совета ЧИАССР запустили процесс создания политической нации и приняли свои Декларации о государственном суверенитете.

Источником единодушия в принятии столь радикального решения, фактором, формирующим национальные скрепы, стал двухвековой конфликт с российским государством, самым болезненным эпизодом которого являлась депортация народа (23 февраля 1944 г.).

Это отразилось в текстах тогдашних документов. Так, в Декларации Верховного Совета ЧИАССР о суверенитете есть прямое осуждение «проявленного в прошлом акта геноцида в отношении чеченцев и ингушей».

Насильственное переселение народов Кремль и сам признал преступным в ноябре 1989 года, а в апреле 1991-го принял закон о реабилитации репрессированных народов: одним законом «простил всех, перед кем государство в долгу». Надо ли удивляться, что «великодушие» подобного сорта не внушило чеченцам веры в покаяние российского государства, в невозможность повторения таких злодеяний в будущем?
Безнаказанность этого преступления, его небрежная констатация без расследования и всенародного осуждения по-прежнему угнетали душу и будоражили сознание чеченцев.

Огромное невыплаканное горе передавалось новым поколениям как тягостное наследство, оживая в сердцах людей, которых душили слезы беспомощности. Прошлое застревало комом в горле у представителей миллионного этноса - оно мешало думать о будущем, не разобравшись с собой.

Конфликт, заложенный в Конституции Ичкерии

Если смотреть с чисто формальной, юридической точки зрения, объявление суверенитета являлось актом политического самоопределения чеченского народа. По своему глубинному смыслу это было требование покаяния и сатисфакции, обращённое к российскому государству. Или реальное покаяние за геноцид, или полное признание независимости чеченцев в качестве сатисфакции, или война как акт возмездия – другого выхода из ситуации не оставалось. Политики не поняли сущности исторического момента, но её загодя почувствовали те, кто переживал депортацию народа не как дела давно минувших дней, а будто сегодня общаясь с ее грозными призраками («Нуьре б1аьрлаг1а» - из поэмы Апти Бисултанова о Хайбахе).

То, что поведение чеченцев не диктовалось философскими доктринами и политическими программами по национальному самоопределению, отразилось в Конституции Ичкерии (от 12 марта 1992 года), в которой не было даже намёка на традиции, обычаи, политико-правовые приоритеты народа. Это был совершенно абстрактный документ, составленный для объявления государственного суверенитета на какой-то территории с каким-то населением.

Чеченцам понадобилось суверенное государство для исполнения внешних функций, представления себя в качестве субъекта международных отношений. Для оформления выхода из состава РФ, а не для политического самовыражения.

Тогда никто не думал об узком значении термина «государственный суверенитет», который во внутренних делах подразумевает монополию государства на власть или, другими словами, неограниченную власть государственных чиновников над отстранённым от процесса принятия решения народом.

С позиции государственного права, в ичкерийской Конституции ясно читалась процедура самоотречения народа от своего суверенитета в пользу государства. Общество не оставляло за собой реальных рычагов влияния и контроля его деятельности. Но чеченцы трактовали Конституцию, исходя из своего убеждения, что внутри нации нет силы, способной угрожать национальному суверенитету. Он априори виделся им, напротив, только народным, но никак не государственным.

Таким образом, правовой конфликт между государством Ичкерия и её народом был заложен в Конституции и ждал своего часа.

Урвали больше, чем смогли проглотить

Последовательно и стойко преодолев множество трудностей и препятствий, чеченцы добились подписания Хасавюртовских соглашений (30 августа 1996 года), что позволило юридически закрепить фактическую независимость Ичкерии и получить пять лет передышки для мирного урегулирования взаимоотношений с РФ.

Соглашения обеспечили также второй вывод российских войск с чеченской земли (первый был в 1992 году) и избрание независимой власти, признанной всем миром (27 января 1997- го).

С учётом того, что с исполнением внутренних функций чеченское государство не справлялось никак и никогда, установились идеальные условия для сосредоточения усилий на внутренних делах, укреплении государства и политическом развитии чеченского общества.

Россия по-прежнему обеспечивала Чечню энергоресурсами, финансированием, социальными пособиями, гражданскими правами и свободами, до окончательного мирного урегулирования вопроса о статусе Ичкерии (до 31 декабря 2001 года) не вмешиваясь в ее внутриполитические процессы. Это был беспрецедентный в мировой практике эксперимент, когда народу практически в тепличных условиях предложили попробовать, как у него получится наладить самостоятельную жизнь.

Как же воспользовались таким уникальным шансом власти Ичкерии? Они укрепляли свои позиции путём раздачи должностей, а общественно-политическое развитие заблокировали, правовой конфликт между народом и государством, заложенный в Конституции, просто проигнорировали. В результате - эксперимент не удался! Ошеломляющий провал чеченского самоопределения превратил кризис внутренней политики в вооружённый чечено-чеченский конфликт и начал угрожать потерей независимости народа.

Необходимо было срочно предложить ему концепцию возрождения чеченского общественного строя, внести радикальные изменения в Конституцию республики с целью согласования ее с правовым сознанием и политическими нуждами чеченцев.

Такая концепция была разработана общественным институтом «Ламаст» и предложена генералам освободительной войны. Но общество переживало такой всеобъемлющий кризис, что обилие неразрешенных частных проблем не позволило им расширить своё видение ситуации. Национальная жизнь к тому времени возродилась только на уровне ритуалов и отрицания, глубинные положительные смыслы вещей и слов оказались утерянными.

Без перемен в умонастроении общества и развития национального самосознания сохранить независимость и зажить по-новому никак не получалось.

Ситуация сложилась по Н.А.Бердяеву, это его мысль, что революция – расплата за прошлое и крах старого режима, а вовсе не начало новой жизни.

Самостоятельность, о которой мечтали, обернулась чеченской вольницей.

Попытка навязывания государственного суверенитета во внутреннем управлении вместо правового оформления реально существующего национального суверенитета привела к чечено-чеченскому конфликту и к краху независимости.

Нужно ли чеченцам государство для исполнения внутренних функций?

Окончательный ответ дать сложно, статья не претендует на это, она содержит лишь некоторые частные замечания, побуждающие поразмыслить над наболевшей проблемой.

Если предположить, что последнее жесткое обострение конфликта между чеченцами и российским государством было вызвано не жаждой возмездия, а стремлением нашего народа построить своё национальное государство, то возникают другие вопросы:

Почему национальная самостоятельность, добытая ценой огромных жертв, вместо того, чтобы явить миру образец общественного равенства, справедливости и свободы, стала лишь источником разброда и конфликтов?

Почему не был легализован понятный чеченцам общественный порядок, основанный на кровно родственной солидарной ответственности, который всегда существовал в чеченском обществе параллельно с чуждыми системами: государственной, полицейской и пенитенциарной?

Почему не была предпринята попытка выявления феномена чеченского общественного устройства, которым в своё время восхищался мир?

Почему триумф Ичкерии стал началом ее конца, за которым последовали стремительная деградация и гибель?

Почему национальное самосознание чеченцев не запустило процесс выявления собственного мировоззрения и утверждения национального порядка – ни после объявления государственного суверенитета, ни после признания фактической независимости Ичкерии, ни после её гибели?

Почему гражданская активность проявилась в отстаивании независимости политическими средствами и добровольном участии в вооружённой борьбе, но не в установлении справедливого самоуправления и порядка внутри государства?

Почему деятельность чеченцев в сфере внутренней политики вызывает уныние, ибо по сей день сводится к демагогии, дилетантизму и популизму?

Вразумительных ответов на эти вопросы не существует, если только не допустить, что нация, по-своему трактуя смыслы многих слов и понятий, не всегда могла точно выразить то, что у неё на душе. Ведь так бывает.

Суть конфликта изменилась

Что общего между изначальным конфликтом чеченцев с российским государством и современными взаимоотношениями?

Первая война (11 декабря 1994-го – 30 августа 1996 года) ещё содержала в себе некоторые общие мотивы с Кавказской войной 1817-го – 1864 годов. Изначальный предмет старого конфликта, пусть в самом общем виде, просматривался.

Вторая война (7 августа 1999-го – 16 апреля 2009 года) уже не имела с ним ни общего предмета и пафоса, ни сходных мотиваций. Эти две войны объединяли только территория и историческая преемственность, конфликты же, их породившие, были по существу разными.

Анализ двухсотлетней истории свидетельствует о завершении долгого противостояния чеченцев с российским государством и зарождении нового конфликта чеченцев между собой.
Возникновение внутричеченского конфликта, приведшего ко второй войне, не следствие козней российских спецслужб или каких-то внешних сил - это признак качественного изменения общества, попытка его перехода из догосударственного состояния в состояние государственно организованной нации. Так драматически оборачивается для чеченцев политическое развитие.

Само время положило конец вековой распре

Хасавюртовские соглашения от 30 августа 1996 года зафиксировали разрешение старого конфликта. Избрание 27 января 1997-го независимой власти Ичкерии при всесторонней поддержке РФ стало фактическим доказательством исчерпанности конфликта.

Сама история отгоревала старый конфликт, оценив, осудив и уничтожив его предмет, мотивы и связанное с ним умонастроение общества. Не участники старого конфликта, а время разрешило его, изменив политическую жизнь и сознание людей.

В этом смысле Первая война, отгремевшая в 1996-м, с гораздо большим основанием может быть названа «Последней войной», ибо она завершила историю двухвекового противостояния. Стороны конфликта по старой памяти затеяли его и начали убивать друг друга, но испив крови, стали блевать. Осознание того, что всё изменилось, пришло только с болью и рвотой.

Вооружённые силы РФ обнаружили, что они не Русская Императорская армия, власть осознала, что «пилит опилки», что Кавказ покорили уже до них, а удерживание этого малого клочка земли величия не добавляет и без трупного смрада в собственных кабинетах не обходится.

Чеченцы же, начавшие возвращаться из депортации в 1957 году, вновь обрели свою родину только во время Первой войны, когда они увидели сотни единиц горящей боевой техники российского государства вокруг той самой железнодорожной станции, откуда их отправляли в изгнание 50 лет назад. По сути, это разыгралась отложенная битва, та, что не состоялась зимой 1944 года, в дни депортации. Ведь она обошлась без сопротивления, это было самым горестным в трагедии чеченского изгнания. Первая война вернула чеченцам способность думать о будущем, а не о прошлом, позволила прорваться из зимы 1944-го в зиму 1994 года.

Вновь обретённая родина, уже постсоветская республика с новым общественным укладом, не вызвала у них отторжения, была им дорога даже без той свободы, без которой их предки и жизни не мыслили.

Котёл давнего исторического спора выкипел до дна, и в сухом остатке дымились обугленные несбывшиеся устремления обеих противоборствующих сторон.

В изначальном конфликте чеченцы защищали свой образ жизни свободных людей, претворённую в реальность политическую парадигму. Они воевали не против России, а с Россией, не за смутные идеи, а за то, что имели и берегли: за свою страну Нохчийчоь.

Тогда чеченцы не отказывались от сотрудничества с Россией и установления союзнических отношений при одном непременном условии – сохранении своего образа жизни, то есть свободы. Состояние, противоположное свободе – это прежде всего анархия, а не колониальная зависимость. Сегодня, когда потеряна способность быть свободными, сложно определить, как и для чего чеченцы хотят использовать свою независимость.

От своего отказались и чужое не переняли

В Первой войне связь с изначальным конфликтом наблюдалась только в самом общем предмете - в борьбе за независимость, но сущностный смысл независимости в виде изначального стремления к народному суверенитету и политическому самовыражению уже был утрачен. Во Второй войне одна часть нации, в союзе с РФ, воевала против другой части за возврат федеративных отношений, за право добровольного вхождения ЧР в состав РФ. Вторая война была следствием нового внутричеченского конфликта, а не его причиной.

Чеченцы начали строительство независимого государства с игнорирования чеченской политической парадигмы и общественного устройства - с подражания современным государствам, признанным цивилизованными. Они, как и РФ, ориентировались на трафарет политической системы представительной демократии, но отказались от подписания федеративного договора с Россией.

Политическая парадигма Ичкерии была противоположна исконно чеченской и, по сути, не отличалась от российской. Понятно, что Россия - это федерация, а Ичкерия – унитарное государство. Но речь идёт о том, что Ичкерия прописала в своей Конституции конкурентную борьбу за власть, состязательность за голоса избирателей, подмену народного суверенитета государственным, монополию государства на власть, отстранение народа от процесса принятия каких-либо решений и т.д.

Практически всё, против чего чеченская нация воевала двести лет, было навязано чеченцам в рамках Ичкерии. Воистину жизнь иногда создаёт сюжеты, которые и выдумать невозможно из-за их абсурдности.
Раньше чеченцы готовы были вступить в федеративные и конфедеративные отношения с другими государствами при условии сохранения народного суверенитета. Однако проект «Ичкерия» лишал чеченцев народного суверенитета, но запрещал вступать в федеративные отношения.

Чеченцам хватило признания права – сама независимость осталась не востребованной

«Ичкерию» как внутриполитический проект не удалось реализовать, даже получив экономическую и финансовую поддержку от РФ, что было вполне предсказуемо в силу оторванности этого проекта от всего чеченского.

Впрочем, и в качестве проекта внешнеполитического участь «Ичкерии» оказалась не менее поучительной: получив независимость, власти в целях камуфлирования своих манипуляций с сознанием народа образовали псевдоминистерство иностранных дел, де-факто отказавшись от выхода за пределы РФ в своих внешних сношениях.

Не дав народу никаких разъяснений, Ичкерия осталась на орбите гравитационной зависимости от российского государства, её самые вольные мысли не были направлены на изменение своего статуса сателлита.

Непрестанно заявлять одно и делать другое было совсем не сложно для тех, кто «приватизировал идею независимости» и возглавил борьбу за неё. Народ же воспринимал только слова, исходившие от власть имущих, не будучи в состоянии критически осмыслить их и сопоставить с реальными делами.

Вооружённое вторжение в Дагестан

Верхом абсурда и крахом независимости чеченского народа явилось знаменитое вооружённое вторжение в Дагестан с территории Ичкерии 7 августа 1999 года.

В Дагестан вторглись военные формирования ичкерийской оппозиции, которые незаконно захватили часть территории республики и не подчинялись законной власти. Вторжение на территорию РФ не могло не стать фатальной ошибкой для оппозиции при условии, что президент и парламент проявят волю к исполнению своих полномочий.

Вооружённая оппозиция подставилась, затеяв войну на два фронта и дав очевидный повод к совместным действиям против себя со стороны Ичкерии и РФ. Вначале РФ рассматривала сложившуюся ситуацию именно под этим углом зрения. Планировала совместно разгромить ичкерийские незаконные вооружённые формирования, чтобы помочь законной власти республики восстановить контроль над страной и установить реалистичные отношения с РФ в рамках федеративного договора с особыми полномочиями.

Расчёт РФ строился, исходя из очевидных государственных интересов как РФ, так и Ичкерии. От Ичкерии сложившаяся ситуация требовала воли для исполнения внутренних функций – это была заведомо слабая сторона государства. Но прецедентов вооружённых столкновений между правительственными вооружёнными формированиями и оппозиционными силами в Ичкерии было предостаточно.

Внутричеченский конфликт

Внутричеченский конфликт ждал повода проявить себя ещё с первого разгона парламента первым президентом Ичкерии. В общенациональном масштабе он впервые выявился во время избрания независимой власти 27 января 1997 года, когда весь народ уже ощущал разочарование от зрелища конкурентной борьбы за власть. Но не хотелось замечать плохого.

Народ был счастлив, как никогда: конец двухвекового конфликта; вывод войск; настоящее обретение родины – раны депортации наконец затянулись. Установление своей независимой власти, разумная политика со стороны РФ – казалось, все складывается к лучшему.

Но в этой обстановке всеобщего счастья слишком многим анархии хотелось больше, чем свободы. Тут и начал раскручиваться внутричеченский конфликт, как бы его ни пытались завуалировать под прежний (уже не существующий) конфликт с российским государством.

Многовластие, безвластие, частные вооруженные формирования, терроризирующие население отдельно взятых населённых пунктов, - в общем, пьянящая вольность, разгул народной стихии. Свергнув господство РФ, народ отказывался признавать авторитарный стиль управления ичкерийской власти, но в вопросы государственного управления не вмешивался. Таким образом, традиционный общественный строй, не признаваемый государством, и ичкерийское государство с нереализованной амбицией суверена взаимно сдерживали друг друга, а патриоты с автоматами Калашникова и пистолетами Стечкина в порывах благодушия обсуждали, какое государственное устройство надо дать народу - себе они не хотели никакого. Их «светлые мысли» по этому поводу свидетельствовали о беспросветном кризисе политического развития.

Борьба за власть, завуалированная религиозной риторикой

Вооружённая оппозиция под видом построения исламского государства пыталась учредить военно-теократическую диктатуру и, по сути не признавая ценностей истинной политической доктрины ислама, охотно использовала в борьбе за власть противоречия между нею и ичкерийской конституцией. Она указывала на то, что ислам не признает конкурентной борьбы за власть; избирательной системы, построенной на основе состязательности; отрицания суверенитета народа; отсутствия совещательности в жизни общества.

Демагогия на религиозные темы была популярным орудием политической борьбы в чеченском обществе. Ичкерийская власть этим орудием владела в совершенстве и согласилась со всеми популистскими требованиями оппозиции: заменить неблагозвучные для народного слуха личные имена на исламские; носить бороды; публично молиться и совершать хадж; переименовать министерство внутренних дел в министерство шариатской безопасности; провозгласить полноценное исламское государство (во время первой войны ещё первый президент Ичкерии ввёл в действие некоторые нормы шариата, необходимые в условиях военного времени; после его убийства исполняющий обязанности президента упразднил светские суды и ввёл шариатское право и судопроизводство).

Наконец, под давлением вооружённой оппозиции власть вынуждена была объявить о шариатской реформе (4 феврале 1999 года) и начала писать проект новой исламской Конституции Ичкерии. Столкнувшись с такой изворотливостью противника, оппозиции ничего не оставалось, кроме как действовать открыто. Таким образом, абсурдный военный поход в Дагестан имел своей конечной целью достижение господства в Ичкерии с привлечением внешних ресурсов. Первым серьёзным публичным мероприятием по отработке совместных действий оппозиционных вооружённых групп Чечни и Дагестана стало проведение первого конгресса чеченских и дагестанских фундаменталистов «Исламская Нация» в конце апреля 1998 в городе Джохар (так называлась переименованная в период Ичкерии столица Чечни).

Необъяснимое решение президента Ичкерии

Для истории чеченского народа вообще характерны непостижимые повороты, уводящие с торного пути на бездорожье, в лесные и горные чащобы. Казалось бы, исходя из соображений президентского долга, интересов государства, сложившихся обстоятельств, тактики и стратегии военно-политической борьбы, глава Ичкерии должен был разоружить оппозицию, которая вторглась в Дагестан, нарушив Договор о мире между Ичкерией и РФ (12 мая 1997 года). Совместная военная операция Ичкерии с Россией позволяла минимальной кровью разрешить внутричеченский вооружённый конфликт в пользу законной власти и окончательно урегулировать отношения с РФ. Это не привело бы к разрешению внутричеченского кризиса идентичности, но создало бы условия его мирного развития.

Вместо этого президент объявил в Ичкерии военное положение, избрав путь войны с Россией во главе вооружённой оппозиции, которая покушалась на его жизнь и лишила его реальной власти.

Чем был вызван столь непостижимый ход, в конечном счёте, приведший к огромному кровопролитию и лишивший народ самостоятельности, установить достоверно вряд ли удастся. Впоследствии президент сам многократно пытался объяснить мотивы и логику своего решения, но чем больше он объяснял, тем очевиднее становилось, что это ошибка, которую нельзя ни оправдать, ни загладить, ни исправить – можно только признать, признать скорбно и безоговорочно.

Разумеется, с позиции рядового чеченца это виделось не так однозначно, особенно в начале Второй войны. Ведь власть не предала гласности дилемму, перед которой она оказалась, и, утаив от общества очевидный выход из ситуации, развязала воинственную пропаганду. А стоит войне разгореться, и влияние рациональных аргументов на умы граждан слабеет: у сердца свои доводы, ему логика не указ.

Позже вместо признания совершённой роковой ошибки президент позволил каждому чеченцу сохранять нейтралитет – не участвовать в войне (но не помогать оккупантам), однако противопоставил этому послаблению свои железные максимы: он никогда не признает право РФ вмешиваться во внутренние дела чеченского народа; готов до конца возглавлять вооружённую борьбу против России, пока хоть один чеченец будет следовать за ним; никогда не пересечёт границы государства, даже в целях военного манёвра, до тех пор, пока российские войска остаются в его пределах.

Вместо реалистичного выхода из ситуации, обеспечивающего сохранение независимости, президент провозгласил вышеприведённое воинственное кредо, рассматривая его в качестве политической доктрины. Тем самым он, невольно или умышленно, разделил нацию на тех, кто готов биться с российским государством насмерть, и тех, кто думает о выживании нации. Затем он бросил вызов своим командирам: «Посмотрим, кто первым дрогнет и отступится, кто первым подумает о собственном спасении!»

Его спрашивали: «Как третий вывод российских войск поможет разрешить внутренний конфликт чеченского народа?». Поначалу на этот вопрос он отвечал: «Освободим страну от врага, соберём весь народ на Атагинском поле – тогда и огласим, кто есть кто!». Поскольку дискуссии на подобные темы не утихали, в дальнейшем он издал указ о создании государственного комитета по составлению проекта реформы политической системы и пришёл к осознанию необходимости восстановления Мехкан Кхел в качестве органа, осуществляющего народный суверенитет и контроль над государством. Он одобрил проект системы многостепенного выдвижения в органы власти (вместо избирательной системы) и проект закона о запрете конкурентной борьбы за власть в любом ее проявлении.

Аргументы муфтия – доверие и ответственность

Вместо политических терминов «власть», «полномочия», «компетенция», «прерогатива» религия использует термин «аманат»(«доверие», - в переводе с арабского) - первопричину этих понятий. Власть в исламе - это что-то доверенное, аманат.

Муфтий был убеждён, что мир между Ичкерией и РФ (после двухвекового конфликта) - это самое ценное, что было доверено президенту и парламенту народом, и у власти не может быть приоритета выше сохранения этого мира. Власть получила на хранение мир, а возвращала народу войну с РФ и отказывалась от положенной по шариату борьбы с нарушителями мирного договора.

По мнению муфтия, перед президентом и парламентом стояла ясная дилемма: исполнить свой долг и предъявить ультиматум о сложении оружия вооружённым группам, вторгшимся на территорию РФ с территории Ичкерии, или впустить их обратно с оружием в руках, принять на себя их войну с РФ и предать народ.

Видя смятение власти, муфтий попросил президента возложить на него, как на духовного руководителя, осуществление выбора по данной дилемме с использованием методов прямой демократии для выяснения народного мнения, а самому остаться над схваткой. Но президент отверг это предложение, так как подобный поворот событий мог привести к росту политического влияния муфтия в столь ответственный момент. Власть не вняла доводам муфтия и сделала выбор, руководствуясь не религиозными, а собственными соображениями.

Вследствие нарушения светской властью одного из важнейших с точки зрения шариата обязательств (договора о мире) функцию примирения с РФ взял на себя муфтий Ичкерии. Ему было гораздо сложнее исполнить то, что являлось долгом парламента и президента, действуя не только вместо них, но и вопреки их позиции. Правда, чеченцы в своих поступках ориентируются не столько на политиков, сколько на своё личное понимание религиозных истин, и это обстоятельство отчасти облегчало трудное положение муфтия.

Аргументы муфтия выявили глубокий кризис национального самосознания и инертность мышления людей. Выбор, несложный с позиции религии и национальных интересов, разделил боевых товарищей и членов семей на два противоборствующих лагеря.

Муфтий неустанно доказывал, что новая беда народа – это не злой рок, не предопределённая свыше мученическая миссия, а результат выбора народа, за который он несёт ответственность. И на собственном опыте осознал необходимость восстановления Мехкан Кхел с прерогативой выражения императивной воли нации. После выборов, в результате которых он стал руководителем Чечни, он был готов сложить свои полномочия при условии достижения согласия между всеми сторонами конфликта в вопросе воссоздания по многостепенной системе выдвижения Мехкан Кхел в качестве органа, осуществляющего народный суверенитет.

Внутричеченский конфликт, «вошедший» в состав РФ

Во Второй войне РФ воевала против одной стороны внутричеченского конфликта в союзе с другой стороной, согласной признать статус Ичкерии в качестве субъекта федерации, положив тем самым конец безвластию и анархии, воцарившимся в Ичкерии. Причиной Второй войны стала неспособность чеченцев разумно организовать систему правления в своём независимом государстве и отрегулировать взаимоотношения с РФ на мирной основе.

До Второй войны власть Ичкерии занимала позицию посредника между сторонами внутричеченского конфликта, не имела своей программы выхода из кризиса и выживала, используя разделение в обществе по политическим и религиозным мотивам.

Вооружённые формирования оппозиции, возникшие внутри Ичкерии, развязали войну с РФ и подчинили своей воле правительство республики, которое окончательно лишилось самостоятельности после объявления военного положения (5 октября 1999 года) и вступления в войну с РФ. Пойдя на поводу у незаконных вооружённых формирований, власть перестала представлять чеченский народ и способствовала новому разделению его на два противоборствующих лагеря.

Внутричеченский кризис обрёл иные очертания: законная власть превратилась из «посредника» в «сторону» конфликта. Руководство бывшей вооружённой оппозиции стало реальным центром принятия решений от имени Ичкерии. Повышение своего статуса бывшая оппозиция зафиксировала 4 июля 2002 года кардинальным изменением ичкерийской конституции, приспособив ее под свои нужды, а 7 октября 2007 года власть Ичкерии преобразовала Ичкерию в «Вилайят Нохчийчоь» в составе «Имарата Кавказ».

Военный реванш России, участие в двух войнах одних и тех же лиц, создало иллюзию, будто Вторая война есть продолжение Первой, хотя предмет конфликта во Второй войне был уже внутричеченским.

Конфликт этот, возникший на пути становления чеченской политической нации, «вошёл» в состав РФ вместе с той ее частью, которая изъявила желание примкнуть к федерации.

Теперь на развитие внутреннего кризиса в чеченском обществе влияет фактор РФ, но это обстоятельство не меняет его сущности. Перед чеченцами стоят всё те же проблемы выбора политической парадигмы развития своего общества.

Главным препятствие на пути развития становится теперь национальное самосознание, сформированное прошедшим конфликтом.

Деструктивное сознание, сформированное конфликтом

Патриотов, ветеранов прошедшего конфликта, много. Их мировоззрение довольно однотипно, и у них нет собственного политического проекта, что облегчает изменение их позиций и настроений. Тем не менее они остаются фактором, способствующим тому, что народ все еще легко поддается манипуляциям и не слишком способен к договору. В среде чеченцев сохраняется спрос на популизм и демагогию.

Было бы большой ошибкой объяснять недоговороспособность чеченцев их несговорчивостью и упрямством. Всё как раз наоборот: с ними можно каждый день договариваться о разном, сохраняя изначальную полярность суждений. Это в конечном счете и приводит к тому, что договоры теряют значение.

Констатация вины российского государства (изначально основанная на фактах), за два столетия развития конфликта трансформировалась в самодостаточную истину, более не требующую доказательств. Дескать, Россия по природе своей есть безусловное, бессмысленное, постоянное, до конца не преодолимое зло, против которого нужно вести непрерывную бескомпромиссную борьбу.

Эта истина патриотична и удобна в применении, так как освобождает от моральной ответственности за свои действия и избавляет от обоснования собственных целей и методов. Она примитивизировала восприятие реальности и породила популяцию патриотов с общими ментальными и поведенческими признаками: поляризованное мышление; антироссийский настрой; бездумная вера в то, что российское государство причина всех прошлых и предстоящих бед народа; отсутствие самокритики и ответственности; равнодушие к чеченским ценностям. Этот вид патриотов стал доминирующей силой в последней фазе обострения конфликта.

Те, кому удалось переосмыслить свои позиции, примирились с РФ, некоторые даже искренне ей служат. Что до остальных, они ностальгируют по ичкерийской вольнице или воюют против русских на Украине и в Сирии.

Во многих смыслах это вполне симпатичные люди, прекрасные друзья и соратники, но глупо связывать с ними надежды на национальное развитие и воспринимать их как самодостаточную политическую силу. Их легко мобилизовать для разрушения, но трудно сподвигнуть к созиданию.

Всмотреться в свою беду, чтобы понять, чем её заслужили

Пора осознать ужас противоборства, продлившегося двести лет, и, приняв на себя ответственность за поступки каждого чеченца в этом конфликте, оправдать перед Творцом (да будет Он прославлен и возвышен) выбор нации, его действия и бездействие. Каждая сторона конфликта сама порождает свои помыслы, выбирает свои решения. Невозможно освободить нацию от ответственности за свою судьбу или переложить эту ответственность на другое государство.

Частные факты и выводы относительно национальной жизни, приведённые выше, конечно, нуждаются в обобщении. Но желающих взять на себя этот труд пока не видно, наверное, потому, что обобщения разочаровывают, подтверждая ветхозаветную мысль о том, что «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Затратив годы на осмысление двухвековой истории конфликта, объединив в своем сознании сотни сражений, тысячи жизней, отданных в борьбе, десятки тысяч подвигов и сотни тысяч судеб невинно загубленных людей, исследователь ожидает, что эти факты сложатся в величественное доказательство священной миссии нации, подтвердят сакральную истину, которую отстаивал народ.

Но факты складываются в тривиальные истины другого порядка. Долгосрочное упорство в заблуждении легко перепутать с преданностью сакральной миссии. А неспособность понять смысл исторических бедствий – с уникальной доблестью своей нации.

Если нация не имеет своих избранников, которых она наделила доверием, способных вовремя почувствовать и объяснить, чем она, нация, заслужила постигшую её беду, кто ещё это сделает?

Такие уполномоченные у чеченской нации были до установления в Чечне имамата Шамиля.

Этот были члены Мехкан Кхел, чеченского надгосударственного народного Суда Страны.

С тех пор, как не стало Мехкан Кхел, нация находится в бедственном положении, и эта тенденция не изменится, пока не начнут исполняться функции, которые раньше осуществлял этот орган.

Беда народа как следствие его собственного выбора

Из сложного положения, в котором оказывался чеченский народ, выход был всегда, но его упорно игнорировали. Выход этот - восстановление Мехкан Кхел, попросту говоря, создание реального представительного органа нации. Это обеспечивает: возрождение в национальной жизни совещательности и достойного руководства; выработку общепонятных подходов к проблемам; закрепление метода принятия решений.

В качестве примера можно рассмотреть период, который начался с ноября 1990 года. Нетрудно убедиться, что в продолжение этого периода у народа всегда имелись все объективные условия для сформирования Мехкан Кхел, не хватало только субъективного фактора. Между тем, вступив на этот альтернативный путь развития, нация могла бы избежать предстоящих ужасов и бедствий.

В последний раз сама история подталкивала чеченцев к осуществлению спасительного выбора после объявления референдума ЧР от 23 марта 2003 года. Вторая война могла быть остановлена путём создания Мехкан Кхел, что позволяло сохранить национальный суверенитет и подписать федеративный договор на взаимовыгодных условиях.

Народ периодически вступал на дорогу, вымощенную усилиями предков и освящённую исламом, но затем снова уходил в дебри в поисках вольности, грезя о той первозданной жизни, в которой якобы каждый мог выразить себя, как он того желает, не будучи ограниченным национальными интересами и религиозным требованием совещательности в общественных делах.

Разумеется, всегда были и те, кто пытался побудить народ к возрождению Мехкан Кхел во имя реализации подлинной политической доктрины ислама. Но таких было недостаточно. Не зря у чеченцев возникла пословица: «Тяжело быть чеченцем!»

Этносы рождаются и погибают, так повелось испокон веку. Уверенно заявить, что сегодня происходит с чеченским этносом, сложно. Но озадачиться неудобными вопросами полезно:

Почему, отвергнув Мехкан Кхел, чеченцы не создали взамен ничего, достойного упоминания в этом контексте? А ведь, отрёкшись от Мехкан Кхел, они отказались от принципа совещательности в делах общества, отошли от фундаментальных принципов политической доктрины ислама.

Почему чеченцы даже не стремятся к совещательности путём создания какого-либо (государственного, гражданского, нелегального, анонимного, виртуального) органа с целью выявления и изучения мнений общества по злободневным вопросам? Чеченские интернет-обсуждения разных тем также не вселяют надежды, ибо страдают отсутствием совещательности: не хватает умения вникать в доводы оппонентов, прислушиваться друг к другу, искать согласия.

Как возродить интерес чеченцев к политическому развитию?

Такие понятия как «суверенитет», «тип государства», «демократия», «конституция» не годятся для выявления истинных гражданских симпатий чеченцев, зачастую невнятных для них самих, так как эти предпочтения слишком давно переместились в область бессознательного. Поэтому расхожие политические термины, как правило, не вызывают у чеченцев ассоциаций, связанных с их реальной жизнью.

Гораздо доходчивее для них слова «Мехкан Кхел», «Имамат Шамиля», «политическая доктрина ислама».

Мехкан Кхел (Суд Страны) прекратил своё существование с возникновением военно-теократического государства Чечни и Дагестана во главе с имамом Шамилём и после этого в качестве постоянно действующего института так и не возродился.

Большинство чеченцев не понимают сущности Мехкан Кхел, не имеют четкого представления о его функциях и признаках, не подозревают, как много смыслов пересекается в этом органе. Также они не знают, что является неизменным атрибутом Мехкан Кхел, а что имеет договорной характер и может быть изменено.

Вопрос о возрождении Мехкан Кхел по праву может занять центральное место в дискуссиях на общественно-политические темы в современном чеченском обществе и стать ответом на главные вызовы, стояшие перед ним.

Постигнуть сущность Мехкан Кхел – значит понять подлинную политическую доктрину ислама. Смысл и значение Мехкан Кхел в сфере общественного устройства образно можно сравнить с первой сурой Корана, где в сжатом виде содержится смысл всего священного писания.

Мифологизированные представления о Мехкан Кхел

К несчастью, в обществе существуют устоявшиеся предубеждения против Мехкан Кхел, и вместе с тем утеряно понятие о том, что он идеально соответствует требованиям ислама.

Примером такого популярного заблуждения является представление о Мехкан Кхел как о конфедеративном органе независимых родов (тейпов). То есть в центре внимания оказывается тот факт, что члены Мехкан Кхел выдвигались как представители родов. Особенность системы многостепенного выдвижения ставится таким образом выше цели формирования Мехкан Кхел.

В прежние времена его формирование происходило по многим одномандатным округам. Роль округа исполнял род как территория компактного проживания тейпа и как сообщество граждан с правом выдвижения одного члена Мехкан Кхел. Сегодня для сохранения прежних приоритетов и учёта новых тенденций достаточно создать из всей страны и всего народа один многомандатный округ выдвижения с тем, чтобы все совершеннолетние граждане обладали правом выдвигать того, в ком видят достойного члена Суда Страны. Такая система многостепенного выдвижения может работать справедливо и честно. Безусловно, очень важно знать, как Мехкан Кхел формировался в старину, но всё же метод формирования нельзя путать с его функциями и целями.

Некорректно объявлять тейповым орган, создаваемый для закрепления этнической идентичности и представления общенациональных интересов, как будто члены Мехкан Кхел собирались для обсуждения тейповых проблем. На самом деле тейп выдвигал лучших из себя для отстаивания национальных интересов, если придётся, даже в ущерб своим тейповым.

На основании такого заблуждения делается заключение о том, что восстановление Мехкан Кхел невозможно без предварительной реставрации тейпов. Действительно, ислам отводит важную роль тейпу как институту кровно-родственных отношений, но в вопросах формирования центральной власти главное всё же совещательность и выдвижение тех, кто обладает выдающимися достоинствами и пользуется доверием людей.

Современная система многоуровневого выдвижения, на основе которой может создаваться Мехкан Кхел, способствует возрождению кровнородственной солидарности. Она позволяет тейпам при наличии у них такого желания и элементарной организованности выдвинуть своих представителей в члены Суда Страны, но не делает это обязательным условием.

Был ли Мехкан Кхел восстановлен в ичкерийский период?

Широко распространено также заблуждение, будто Мехкан Кхел якобы скомпрометировал себя в пору правления первого президента Ичкерии. Оно лишний раз свидетельствует о том, что у многих чеченцев представления о Мехкан Кхел весьма далеки от реальности.

Орган, сформированный властью, по определению, не является Мехкан Кхел.

Мехкан Кхел – это надгосударственный представительный орган народа, обеспечивающий его контроль над государством. Он властвует, но не осуществляет управление сам, его члены не получают привилегий и материальных благ от своей деятельности.

Он наделен верховной единой властью (исполнительной, законодательной, судебной, концептуальной, представительной) и в случае экстренной необходимости неограниченной компетенцией, но, как правило, для осуществления этих полномочий учреждает государство как институт управления (а в случае необходимости и распускает его). Таковы его принципиальные отличия. В стране, где суверенитет закреплён не за народом, а за государством, априори не может возникнуть Мехкан Кхел. В силу этого он никоим образом не мог быть создан в Ичкерии. Тем более в таких условиях, когда президент мог незаконно распускать парламент.

Но самая большая нелепость – это когда в качестве довода против возрождения Мехкан Кхел заводят речь о его архаичности. Ирония ситуации в том, что зачастую среди таких оппонентов оказываются чеченцы, проживающие в европейских монархиях, где королевские династии козыряют своей архаичностью, как знаком качества.