Сомнамбулические поиски и экзистенциальные поля

Запись №1

у меня бывают сны. Из-за некоторого недосыпания видится много и смешано, но сейчас не вспомню.

В общем... как бы это так сказать... я был творогом и нас удерживали в холодильнике.

Сметана мне говорила, что я не вижу себя. Я сказал, что не понимаю. Она предложила слиться вместе, но я отказался. Тогда она стала ругаться, открылась дверь и ее забрала чья-то рука. Тогда пришел черед потока сознания. Недоеденные со вчерашнего дня макароны попросили меня прикончить их, ибо они догнивали и доживали последние свои сутки, потом рука пришла и за ними. А я остался один. пакет молока, назвавшийся Платоном, убедил меня, что у меня неправильная позиция к миру: я лишь творог и смотрю глазами, которых не должно быть. Он хотел сказать что-то еще, но и его забрали. И тогда возник вполне резонный вопрос: кто, сука, ест все эти просроченные продукты?


В прошлой жизни я был порохом: мной выстрелили и я вылетел из дула.

В позапрошлой жизни я был дулом: я выстрелил вопящим порохом и он вылетел из меня.

В поза-позапрошлой жизни я был ружьем: эти олухи внутри меня вопили, ненавижу голоса.

Помню я был микрокосмом, вмещающим в себя целую вселенную. Я взорвался инспирацией, чтобы возродиться в новом свете, и бесконечно расширялся в точке сингулярности. А потом меня запихнули в инкарнацию стула. За грехи? Но что может быть хуже со стулом? Я попал в семью извращенцем, они трахали мои ножки.

А потом я пошел в печь, так как то были холодные времена, наступили жестокие морозы, не отопительный сезон. Они в последний раз осквернили мою честь. Я был высоким, гордым, с мягкой обивкой. Они сломали меня и бросили в очаг сгорать...

Теперь я человек
Зачем же мне скорбеть
Что мой недолог век?

Приятно иногда вспоминать такие моменты. Это то, что я увидел в своем сне. Калейдоскоп случайных жизней, которые я прошел и в которых умер.


***

Когда-то давно я слышал, как в поезде один дедушка рассказывал одну историю. Видимо, это была семейная легенда, которая существует в этой семье на протяжении многих лет и передаётся из уст в уста. Своему внуку, разумеется. Мне он не стал рассказывать. Хотя я очень долго просил. И вот... Я стал его внуком. Его внук перестал быть его внуком. Место опустело, легенду некому было передать. Традиции были нарушены. Устои подорваны. Я вот её выслушал, дед её себе поднос бубнил. Я короче сохранил её, и вот всё думаю, кому теперь рассказать.

Конечно, неожиданно ко мне подошел внук этого деда. Говорит: расскажи мне, типа, как внуку... того внука. А он был старый, внук этот. И я говорю:
- Ты еще недостаточно молод.
А он говорит:
- я умею молодеть.
Я говорю:
- ВЫ НЕ ГОТОВЫ
Он говорит:
- Я помолюсь. Если хочешь.
А я хотел. Но не помолиться, а спать. Три часа ночи было, мы ехали в плацкарте, рядом храпел дед, светила луна. Обстановка была суровая. У поезда не было колес, кто-то их своровал. И в общем, поезд несли на руках десять суровых мужчин, которые тоже хотели спать. Но не спали. Потому что дед храпел.


***


У меня был один знакомый. Он встречался с француженкой, которую звали Люси Котлет. Я тогда спросил его: что ты сделаешь ради Котлет? Он сказал: я умру ради Котлет.
А потом будет надпись на надгробии: умер ради Котлет. И кто-то обязательно скажет: жирный наверняка был.