Возвращайся! Глава четвертая

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. КОНЕЦ СВЯЗИ

«Глупо строить планы на всю жизнь,
не будучи господином даже завтрашнего дня».
(Сенека)

Новый год на войне

Однажды, в начале мая, Игорь вспомнил разговор с дедом:
– Это было в 1942-м. Однажды враг подошел к нашей двери.
– Как это?
– Ты слушай молча, а то остановлюсь на самом интересном месте и…

Хитрость и коварство деда не знали границ. Он мог это сделать запросто. Именно таким нехитрым, но верным способом он раз и навсегда привязал к себе внука: начнет сказку однажды прекрасным вечерком, а закончит через несколько дней. Внук, обхватив коленки руками, жадно слушал. Война – дело серьезное.
– В 1942-м мы заняли оборону на перевалах Кавказского хребта. Наступает новогодняя ночь. Мы в горах. С немецкой стороны против нас специальный горно-стрелковый корпус «Эдельвейс». Большинству немецких солдат этого корпуса горы Кавказа были очень хорошо знакомы. Да и как не знать? Они же – бывшие альпинисты. Еще в 30-х годах многие из них здесь поднимались в горы в одной связке с нашими спортсменами. И вот в конце 42-го немцы задумали покорить Эльбрус. Это ж какая выгодная точка для них: отсюда они могли контролировать все Баксанское ущелье…

А на склонах Эльбруса стоит гостиница «Приют одиннадцати», там туристы отдыхали до войны. Ну и рядом метеостанция. А высота – испугаешься: 4 тысячи 250 метров над уровнем моря! И вот немцы пошли на захват. Это были немецкие егеря, командовал ими капитан. Отряд – 15 человек, хорошо экипированы. А на метеостанции в это время находились начальник гостиницы Саша Ковалев, его жена-метеоролог, радист и нас четверо. Мы стали готовиться к встрече Нового года. Только взялись за вещмешки, как вдруг раздался стук прикладов и лязг затворов. Немцы! Главное, никто их не ждал…

И вот в дверь вошел капитан. Первая реакция наших бойцов – стрелять. Но вдруг Саша Ковалев поднял руку и крикнул: «Отставить!». Все оторопели, а Саша крикнул громко: «Курт, ты помнишь меня?». Оказывается, в конце 30-х годов этот самый капитан был его напарником по восхождению – они были в одной связке! Они узнали друг друга, заулыбались, и, знаешь, напряжение ушло, испарилось! Это спасло нас: ну куда четверым солдатам против пятнадцати?
И вот представь ситуацию: канун Нового года. С одной стороны мы, а на расстоянии вытянутой руки – враги. Командиров нет. На столе появилось угощение: немцы выложили свои рождественские пайки, шнапс, а мы – сало, спирт, хлеб, что-то еще – не помню. Так и сидим, вспоминаем свои мирные восхождения, словно нет никакой войны… Новогодняя ночь пролетела так стремительно, что когда мы задумались, а что же дальше-то делать, небо начало светлеть. Эту новогоднюю ночь я не забуду никогда!.. Утром обе группы по-тихому расстались. Мы покинули «Приют одиннадцати», а немцы заняли его и водрузили свои флаги на двух вершинах Эльбруса. Но через месяц на Эльбрусе красовались опять советские флаги! А ты бы как поступил?
– Перестрелял бы всех! Они же враги! Дед, ты предатель!!!
– А ты дослушай до конца, внучок! Словами такими не бросайся зря!!! Я ж разведчик, мне все разговоры на ус мотать надо, а немецкий я знал неплохо. И анализировать: впереди ночь целая! Когда собирали на стол, я сказал Зое Ковалевой, чтобы она мне «настоечку» вместо водки наливала – воду, подкрашенную чаем. В разговорах прошло два часа. Вдруг я услышал, что завтра немцы спустятся в Нижний Баксан и взорвут молибденовый комбинат. Мы должны были выжить, чтобы спасти других. Немцы водрузили свои флаги на восточной и западной вершинах Эльбруса. Они только к вечеру спустились в Баксанское ущелье, да поздно: мы успели предупредить людей, которые через перевал Донгузорун вынесли всю годовую выработку молибдена и эвакуировали 1200 мирных жителей.
Раскрасневшийся Игорь обнял старого ветерана:
– Прости, деда, я не знал. Я подумал, что знамя священно. И для военного, и для любого гражданина. Если он патриот. За знаменем стоит Родина, семья, идея.
– Да. Ты прав. Они водрузили свой символ. Но мы спасли столько жизней! Их флаг повис только на месяц, запомни, на месяц! В январе 43-го немцы покинули Приэльбрусье, а их штандарты были сняты с вершин Эльбруса нашими альпинистами во главе с Александром Гусевым.

Немецкий флаг со свастикой, реющий над поверженными странами, фашисты часто использовали для своей пропаганды. Солдаты 1-й горнострелковой дивизии давно положили глаз на нашу вершину. Позже местные жители вспоминали, что в предвоенные годы к ним в Приэльбрусье приезжали отдыхать туристы из Германии – сильные, натренированные и… неразговорчивые. День за днем они упорно, изматывая себя и других, совершенствовали свои восхождения, приобретая бесценный опыт, и попутно фиксировали на фотопленку все свои маршруты. После войны стало понятно, что среди них были разведчики. Нацисты заранее готовили захват вершины Эльбруса. Уже тогда они знали, как переименуют ее – «Пик Гитлера». Не вышло!
Дед замолчал. А бескомпромиссного внука долго еще терзали сомнения и новые вопросы к деду.…

Письма «под занавес»

Май. Скоро за ним придут, впрочем, Игорь так и не узнал, когда увидит Веру. Планов было множество, а эпилог в сценарии их реализации один – он «на белом коне». В смысле, спускается с небес такой Конан-победитель, и она падает к его уставшим, но крепким ногам. Романтик, мечтатель, он немножко подзабыл, как далека бывает реальность от намеченных целей!
А пока он будет еще несколько дней предвкушать радость от ожидания желанной весточки от Веры – ведь никогда не знаешь, какой сюрприз она преподнесет в очередном послании… Живая, веселая, настоящая… И любимая!

Игорь, 5 мая
Вера! Я заклинаю тебя, пока не стреляй глазками в сторону интересных мужчин. Я вернусь, и мы разрубим этот гордиев узел, потому что так не бывает, чтобы я хотел, а у меня не получилось. У меня есть веский аргумент – это ты.

Вера, 9 мая
Стрельба глазами? Это что – новейшее оружие? А снаряды там какие – кумулятивные или осколочно-фугасные? А дальность стрельбы? Не пробовала. Научишь? Как я отстала!.. Я знаю только «Калаш» и Т-72, 80, 90, 92 и 96.
Аника-воин

Игорь, 10 мая
У меня отвалилась челюсть, и пока я так и сижу. Откуда у тебя такие познания военные? А унитарные патроны, бризантные, бинарные, шрапнель? И почему танки? Конечно, научу, милитаристка ты моя дорогая!

Вера, 10 мая
Если серьезно, то мне нравятся танки. Это же часть нашей военной мощи! Правда, в последнее время стали появляться статьи о том, что наши не в первых рядах. Я удивлена, почему американский «Абрамс» или английский «Челленджер» на первом месте. Это неправда, врет инет. Т-90 по многим ТТХ лучше. А может быть, скоро выйдет еще какой-то новейший танк с уникальными возможностями? И не будет иметь аналогов? Что-то мне все мои рассуждения напомнили к/ф «Небесный тихоход». Помнишь, как журналистка там бравировала своими военными познаниями, надерганными из журналов? Вот-вот. И я туда же.

Игорь, 12 мая
Я вспомнил рассказ отца. Он как-то сказал мне, что просмотр фильма «Коммунист» врезался в его память на всю жизнь:
«Это было на Кубе, в Гаване. Представь пятитысячный зал, три года после победы революции. Тогда оружие носили все, кто только мог, – революция готова была себя защищать. И в центре зала сидим мы, советские офицеры, человек 15–20. В финале фильма есть сцена, где кулаки расстреливают коммуниста Губанова. Он падает, но в этот момент весь зал в едином порыве вскакивает и начинает скандировать: «Товарищ, встань!». И Губанов встает, зал аплодирует, но на экране кулаки стреляют вновь, и сраженный коммунист падает в последний раз. В зале гробовая тишина, у всех на глазах слезы, но потом вдруг сплошная пистолетно-автоматная стрельба, и огромный – 12 на 15 – экран превращается в клочья!
Потом на сцену вышел Урбанский и стал читать Маяковского на испанском. Восторженные девушки-милисианос буквально сорвали с него всю одежду и унесли его в зал. Минут через 15 он появился в другом костюме и стал снова читать стихи и отвечать на вопросы. И вот, сколько лет живу, а более триумфальной встречи с благодарными зрителями я что-то не припомню»….

Игорь, 13 мая
Вера! Ты мне нужна любая: молодая, старая, глупая, любая! Да святится имя твое!
Корин

Вера, 14 мая
А у меня настроение хорошее. Как у всех дураков. С сожалением прочитала твою эсэмэску. Это у тебя хандра. Не будешь грустить? Пока!!!
Матушка Кураж

Игорь, 16 мая
Здорово! А тебе нравится Кола Брюньон? Прекрасный персонаж Ромена Роллана и его любовь к Ласочке занимали мою юность. Я всегда считал, что его любовь к ней – это отдельная статья, и пусть он озорник, но его любовь заслуживает особого уважения!
До вечера, Ласочка!

Вера, 17 мая
Дорогой мой! Я ощущаю надежность в тебе, но как я чувствую твою раненую душу! Того, что мне не надо знать, я не узнаю, но даже того, чем ты со мной изволишь поделиться, мне будет достаточно. Мы оба часто комплексуем и не стесняемся говорить об этом. Это счастье редкое – встретить родную душу! Неужели это правда? А Кола Брюньон – это твой портрет. Я прочитала этот роман поздно – лет в 30. И, конечно, любимое место – глава о Ласочке. Там его отношение к любви, как к чему-то святому. Она мне близка, особенно в молодости – я такая же смешливая была, только мальчишек не сталкивала. Честное слово! Как твоя мама говорила – внутренний цензор был.
Кола… Теперь давай о смешном в коле-дереве. Роль пошляка ты брал на себя раньше. Теперь моя очередь. Я буквально накануне увидела передачу о достоинствах дерева кола. И иллюстрацию успела застать. Давным-давно, наблюдая схватку с туземцами в Африке, французские генералы, узнали о свойствах колы как мощного тонизирующего средства. Стали давать своим солдатам колу – ну из серии «как смоделировать идеального солдата». Смоделировали. Но не идеального. Будучи очень сильными, не знающими усталости в течение нескольких суток, они превратились в армию похотливых самцов и стали неуправляемыми. Командование с перепугу о коле срочно и надолго забыло. Вот такая веселуха! И ты посмейся)))
Пока, дорогой человек!
Ласочка

Игорь, 20 мая
Как прекрасно, что ты всегда находишь повод для смеха! У тебя есть чудесное качество, которое позволяет в печальном находить смешное. Вера, у меня зашевелилась мысль: как было бы хорошо, если бы в военном отряде был штатный психолог твоего типа. Ведь бывают минуты, когда люди недвусмысленно наставляют оружие друг на друга, задавленные усталостью и жесточайшим напряжением. Я уже много лет назад обратил внимание на странный, по моему мнению, факт: усталость имеет свойство аккумулироваться, а вот отдых – нет! Почему не наоборот?

Вера, 20 мая
Игорь, а ты много друзей потерял? Не приятелей – я говорю именно о друзьях.

Игорь, 21 мая
Четыре человека, лучших из лучших! Пройдет время, не будет никого из нас, а о каждом из них еще напишут книги.

Вера, 21 мая
Я горжусь твоей профессией! Целую, В.

Игорь, 22 мая
Впервые в своей жизни я встретил свою Женщину. Я атеист и тем не менее каждый вечер перед сном пытаюсь заключить сделку с чем-то всемогущим. Я говорю: «Господи! Соедини меня с этой женщиной, и я поверю, что Ты есть. Я сам пойду и приму присягу на верность Тебе. А если моя подруга по каким-то причинам не верует, я уговорю её! И еще я прошу, чтобы он защитил тебя от всех напастей, пока меня нет рядом».

Вскоре заехал Князев – он всегда появлялся в самый нужный момент. Вера узнала, что на днях Игорь будет на свободе. Он настойчиво просил не говорить по телефону об Игоре, не упоминать его имени.

Вера, 22 мая
Я представляю, как мы с тобой встретимся: без свечей, без цветов (потому что они очень будут мне мешать), да и вообще без дурацких атрибутов «романтических свиданий». Только мы с тобой – одни во всем мире. И ты будешь говорить, а я – долго слушать…

Игорь, 23 мая
Ты умеешь утешать. Женщина! Ты прекрасна!

Вера, 23 мая
Вот таким ты мне нравишься больше, Кецалькоатль!!!!
Солнца тебе и огня, о Великий Змей! Скво отпускает тебя и на охоту, и на большую любовь, потому что у Скво сердце, равное твоему.

Спи спокойно, дорогой товарищ!

На следующий день в нескольких газетах появился некролог о смерти Корина. Да уж, если ты очень хочешь, чтобы твое имя попало в газету, читай ее, переходя улицу. Его родители ушли из этой жизни десять лет назад, так что горевать им не пришлось, а правда… Кому надо, тот знал эту правду. Разведчик вздохнул с облегчением: теперь охота на него прекратится.

Колеса лихо шуршали по мокрому асфальту. Машина свернула в тихий зеленый переулок, где жила Вера. «А если… на минуточку… Нельзя! – Корин скрежетнул зубами, тряхнул головой, прогоняя свой мимолетный порыв. – Сначала к шефу», – жестко констатировал мозг-компьютер. Вот еще поворот. Колеса заскользили по Московскому шоссе, унося его все дальше от Веры, от Конана с белым конем, от больших и мелких радостей – от всего того, что у гражданских лиц называется нормальной жизнью.

Вот и все. Прощайте, письма, золотые минуты общения, прощай, милая болтовня с прекрасной Женщиной...


__________