Сумерки жизни

   Николай всю жизнь, уже около лет пятьдесяти, прожил без друзей. Лысый, с пушком на голове и поднятыми плечами он был похож на взъерошенного марабу.
   В юности перед призывом в армию он влюбился в девушку по имени Наталья. Тихая и незаметная, как и он сам, она сразу покорила его сердце. Николай стал провожать её до дома и всячески ухаживать за ней. Она отвечала взаимностью, но когда Николай успел отслужить половину срока, непонятно почему вышла замуж за местного хулигана Мишку по прозвищу Сопатый. Вернувшись после службы в село, Николай так и не женился, а похоронив родителей, и вовсе остался один. В глубине души он продолжал любить свою Наталью и если приходилось идти мимо её дома, то украдкой поглядывал на её окна, которые утопали в глоксиниях и герани. Мишка частенько приходил домой пьяный и бил жену, а та терпела и никому не говорила ни слова, пряча синяки под платком. Бабы жалели её, но поделать ничего не могли.
   - Вот изверг! – шептались они за её спиной. – Опять Наташка с фонарём пришла на работу.
   - В колхозе ухряпывается, дома трое детей, а он ещё и лупит её!
   - Д-а-а… Не гремит, а отсвечивает! – вздыхали они. - Сопатый – он и есть сопатый!
   Николай не осуждал её, но помочь ничем не мог.
   С годами он так привык быть один, что другой жизни для себя просто не представлял. Одиночество его не тяготило и даже доставляло удовольствие. Он любил в выходные дни сидеть на небольшой реке и удить рыбу. Подготовка к рыбалке была своего рода ритуалом. А река – самым близким и любимым существом. Он даже ревновал к реке всякого, кто смел посягнуть на его с рекой одиночество.
   Сейчас Николай сидел на табурете посреди тесной кухни и при свете тусклой лампы заправлял распаренную перловку подсолнечным маслом. Запах разливался по всему дому. По столу куда-то по своим делам пробежал таракан, на которого Николай не обратил особого внимания, продолжая своё занятие. Об ноги тёрся и мурлыкал здоровенный кот.
   - Потерпи, потерпи, Васька, – приговаривал мужик, - будет и тебе на обед рыбёшка.
   Покончив со сборами, он посмотрел на часы, выглянул в окно и, взвалив старый рюкзак на плечи, вышел на крыльцо. Подперев дверь рогатинкой, Николай взял ореховую удочку и направился к реке. Над ним было звёздное небо, по ложбинам стелился туман, а на востоке еле заметно занималась заря. «Тишина-то, какая! Благодать да и только!» – думал рыбак.
   Придя на своё прикормленное место, он забросил удочку и стал таскать потихоньку рыбу. Часа через два улов уже был приличный. Надоедали комары, но как только выпала роса, они сразу пропали.
   Рассвело, и всевозможные звуки наполнили всё вокруг. Щебетали птицы, дикие утки покрякивали в камышах, со стороны села мычали гонимые пастухами на луга коровы, зимородок плюхнулся в воду и, вынырнув с рыбой в клюве, улетел. На заросли росшего невдалеке репейника опустился выводок щеглов.
   Прошло ещё часа два. Солнце уже припекало, и разувшись, рыбак опустил ноги в прохладную воду.
   На противоположном берегу расположились незнакомые мужики, подкатившие на машине.
   - Они бы ещё к обеду приехали! – ворчал Николай, поглядывая на замысловатые импортные удилища городских рыбаков. – Спать поменее надо! И болтать тоже! Рыба тишину любит.
   Побухтев себе под нос ещё немного, ворчун успокоился, но ненадолго. Вынув из воды левую ногу, он заметил на ней присосавшуюся здоровую пиявку. Рыбак поглубже затянулся дымом и сигаретой прижёг кровососку. Та мгновенно задёргалась, отлепилась и плюхнулась в воду.
   - Что?! Не понравилось? – ухмыльнулся Николай. – А кровушку сосать, значит, можно? У-у-у, кровопийца!
   Вдруг приезжие городские рыбаки кинулись к машине и спрятались в ней. Николай услышал, а потом увидел надвигающийся рой пчёл.
   - Чего прятаться-то? – подумал он, наблюдая за тёмным облаком насекомых.
   Рой прошёл немного в стороне и скоро исчез. Городские вылезли из машины и что-то обсуждали, указывая в сторону удалившихся пчёл.
   - А-а-а! – смаковал Николай. - Ссыте, когда страшно? Понаехали тут всякие…
   Тут подъехал на велосипеде Сашка, соседский пацан лет двенадцати. Поздоровался, поинтересовался на счёт улова и, встав шагах в пятидесяти от рыбака, стал кидать спиннинг.
   Ближе к обеду жара стояла уже невыносимая. Народ потянулся к реке, и это окончательно вывело Николая из себя. Он смотал удочку и, прежде чем отправиться домой, решил освежиться в воде. Сплавав на другую сторону и вернувшись на свою, рыбак стал собираться домой, но снова заметил пиявку на лодыжке.
   - Сколько ж вы будете кровушку мою пить?! – вскипел Николай.
   По привычке он хотел снова прижечь её сигаретой, но сигареты не оказалось под рукой. Тогда, достав из кармана лежавшей куртки щепотку соли, он посыпал ею пиявку. Та скрючилась и отцепилась.
   - Даже в воду не брошу тебя! – сплюнул мужик. - Сама доползёшь!
   Он оделся, собрал свои вещи и медленно направился к селу, но тут услышал истошные крики Сашки. Тот бежал к нему и размахивал руками.
   - Ты чего разорался? – рассердился Николай.
   - Дядя Коль, там утопленник!!! – задыхался пацан.
   - Где?!
   - Там! Я спиннинг кидал-кидал… Потом чую – зацепил за что-то… Потихоньку подтащил к берегу, а это мертвяк!
   - Пошли! – скомандовал рыбак и первым побежал к реке.
   На берегу валялись окушки, пойманные Сашкой, и спиннинг, леска которого уходила в воду. В воде лицом вниз колыхалось раздутое тело. Сашка стоял поодаль, боясь приблизиться.
   - Бери велик и дуй к участковому, - тихо сказал Николай. – Обскажешь ему всё, как есть, подробно. Пусть в район звонит, а я побуду тута.
   Через час на берегу было всё село. Приехала милиция, скорая помощь, даже с окрестных сёл были люди. Участковый, прибывший самым первым, суетился и давал распоряжения. Следователи в сторонке расспрашивали Сашку и Николая обо всём, а народ бестолково толпился и мешал милиционерам. Милиционеры злились и кричали на селян, те отвечали тем же.
   Когда тело вынули из воды, оказалось, что это женщина. Крючок от блесны зацепился за её ребро, а леска была достаточно крепкой, чтобы Сашка смог подтянуть тело к берегу. Николай подошёл к утопленнице и обомлел – это была его Наталья. Почувствовав, как ноги становятся ватными, он сел на траву.
   - Ой-ё-ёй! – причитали бабы. – Что натворила-то! Троих ребятишек оставила сиротами!
   - Ребятишки уж взрослые все! – отвечали им мужики.
   - Ну и что что взрослые! – огрызались бабы. – Все вы такие! Мишка её всю жизнь колотил да буянил. Вот и не выдержала родимая – руки на себя наложила…
   - Вон он стоит! – указывали они на Мишку, стоявшего рядом с телом. – Прижук, архар недоделанный!
   Мишка опустился на колени и завыл.
   - Ооо! Хватился, когда окотился! – сурово шептала бабка Нюра. - Теперь поймёт, как без бабы в доме плохо!
   - Окстись, Нюрка! – цыкала не неё соседка, - Вишь, как человек убивается!
   - Да какой он человек – анчутка! – отмахивалась та. – Только и знал, как водку жрать да баб чужих шшупать! Теперь-то, небось, свою жеребятину поубавит…
   Николай не помнил, как очутился дома. Он долго сидел на крыльце, вспоминая прошлое. Его любимая река забрала его любимую женщину. Как же он ненавидел сейчас эту реку. Понимая, что никогда больше не пойдёт он туда, где не стало его Натальи, Николай сидел и смотрел перед собой невидящим взглядом. Слёзы текли по его небритым щекам. Кот, чуя неладное, жалобно мяукал, сидя рядом с хозяином.
   Незаметно на село опустились сумерки, но Николай вдруг с болью понял, что сумерки опустились на его жизнь…