Крымские девяностые

«Крымские девяностые»

Квартира была пуста, мебель из нее уже вывезена. Нам предстояло провести в ней последнюю ночь: дочери — на раскладушке, мне — на брошенном на пол матрасе, одолженных у соседей. Завтра мы должны покинуть эту квартиру…
Наш трехподъездный «кооперативный» дом, сданный за несколько месяцев до рокового декабря 1991 года, по замыслу, предназначался для военных «ветеранов». Несколько квартир  было выделено для «валютчиков», то есть тех, кто покупал их через «Внешторгбанк». Это были семьи «афганцев».  Так в этот дом попал я. Однако, после заселения, дом оказался  своеобразным «Ноемым ковчегом»  —  «каждой твари по паре».  Многие «ветераны» отдали свои новые квартиры взрослым детям, а сами остались в старых домах. Другая, большая, часть жильцов никакого отношения к «ветеранам» и «афганцам» не имела.
Так, на нашем десятом этаже в одной из квартир жил  со своей супругой настоящий ветеран войны Владимир Иванович —  бывший военный авиатехник. Мы частенько посиживали с ним на кухне моей холостяцкой квартиры за «рюмочкой» (Иваныч всегда приходил со своей «закуской»), беседуя о прошлой войне и современном мире. 
Напротив, такую же, как у меня квартиру занимала семья еще молодого, но известного в городе скульптора. Валера был чрезмерно общителен, в его квартире периодически во время очередного запоя появлялись новые «друзья» и собаки, выброшенные хозяевами на улицу. Когда же он был трезв, мы иногда обсуждали с ним проблемы искусства и вдохновения.
За стенкой моего коридора находилась «однушка», в которой проживала  женщина «бальзаковского возраста» по имени Рая — «рыночный предприниматель». Она любила изредка «расслабится» в кампании своих «товарок». Ее настойчивые попытки вовлечь меня в эту кампанию, мною столь же настойчиво отклонялись.
В течение восьми лет, несмотря на разницу в возрасте и положении, у меня с соседями сложились  вполне дружелюбные отношения. Мы, практически жили, как в коммунальной квартире, при необходимости помогая друг другу в решении житейских вопросов. И, конечно, все были в курсе «личной жизни» каждого.
В общем-то, таков и был  социальный состав нашего небольшого дома.
Я был знаком, например, с уже пожилым Героем Советского Союза, жившим в соседнем подъезде. У него была старая 21-я «Волга», на которой он «посезонно»  в выходные и праздничные дни  объезжал неохраняемые в эти дни поля окрестных бывших совхозов и «собирал»  картофель и овощи.
В другом, «афганском», подъезде была квартира известного в городе «криминал-бизнесмена» (жена которого в то время занимала министерский пост в республиканском правительстве). Я подозревал, что именно ему досталась моя «валютная» квартира, которую мне вдруг заменили на обычную стандартную. Оспаривать свои права было уж с кем, городская советская власть развалилась в течение нескольких дней. 
В те годы криминальный бизнес в городе был вполне легальный. Весь город знал имена известных «авторитетов». Так, я лично был знаком с одним из них, который, кстати, был депутатом Верховной Рады Украины…
После развода с женой, мы жили  с дочерью вдвоем. Но дочь окончила школу и уехала к материи в один из российских городов для продолжения учебы. Сейчас она приехала ко мне на каникулы.
Я уже работал в другом городе, и мне было нужно срочно продать свою трехкомнатную «чешку».  Но это оказалось не так-то просто. Квартира была дорогая. А таких денег у обычных горожан тогда не было. Да, и давать объявление в газеты о продаже квартиры было реально опасно. Поэтому работавшая в риэлтерском агентстве моя бывшая студентка, к которой я обратился за помощью, больше года не могла найти на нее покупателя.
Наконец, покупатель нашелся!
Встреча с ним состоялась в агентстве. Точнее — с ними. Это оказались мужчина и женщина «средних лет». После нескольких минут общения, я понял, что они — не супружеская пара, хотя на руке мужчины было обручальное кольцо. На меня они произвели впечатление вполне «интеллигентных» людей. Но это настораживало. Мои подозрения укрепились, когда в ходе разговора выяснилось, что квартира покупалась не на него, а на нее. Откуда сейчас у «интеллигентов» такие деньги?  Маловероятно, что из банковских сбережений, которые многие люди просто потеряли. Мне это стало ясно, когда Виктор, — так звали мужчину, —  заявил, что нужную сумму он будет выплачивать частями в течение некоторого времени. Но он не был похож на преуспевающего бизнесмена или банковского менеджера.
Однако для меня тогда важнее было понимание того, что второго такого случая может еще долго не представиться.
Соглашение, — разумеется, устное, — было заключено на тех условиях, что нотариальный договор будет подписан, после выплаты всей суммы.
Но вскоре я понял, что совершил ошибку. 
После первого «взноса» (конечно, под «расписку»),  я стал заложником этих денег. Теперь Виктор устанавливал сроки выплат, и они все больше затягивались. Я догадывался, что он мне выплачивает эти деньги по мере их поступления. Но где он мог зарабатывать такие деньги, если моя профессорская зарплата была в десять раз меньше, чем его очередной взнос? Из его скудных слов я знал, что он в свое время окончил какой-то «институт» и сейчас работал «по специальности». Но он уклонился от моего прямого вопросов о своем месте работы. «Да, так — подрабатываю в одной фирме». И Виктор явно не спешил, как будто чего-то выжидая.
Но меня время поджимало.
Заканчивался мой отпуск. В том городе, где я уже работал, мне с большим трудом удалось найти подходящую квартиру, значительно более скромную моей, но по приемлемой для меня цене. Но квартира продавалась срочно и могла «уйти» в любой момент.
И тут я совершил вторую ошибку.
Я потребовал от Виктора ускорить выплату недостающей мне суммы, объяснив причину. К моему удивлению он согласился на это. Но поставил свое условие. Мы должны были заключить нотариальный Договор, а квартиру я освобождаю, после выплаты им оставшихся денег. 
Мне тогда показалось, что это выход из возникшего цейтнота.
У нотариуса был составлен и подписан  Договор на имя женщины. Так я узнал впервые узнал ее фамилию и адрес. О Викторе я по-прежнему не знал ничего. Я получил от него деньги и его  расписку-обязательство выплатить остаток. Разумеется, как это было принято, в Договоре была указана в гривнах сумма, весьма отличная от действительной. Тогда я не придал этому значение.
В тот день я успел на последнюю электричку. Сидя в полупустом и  полуосвещенном вагоне, зажав в руках «дипломат», в котором находилось несколько тысяч долларов, я думал только об одном — чтобы расположившаяся в конце вагона веселая кампания крепко подвыпивших молодых парней не обратила на меня внимания.  Иначе я вряд ли  доехал бы до конечного пункта. Такие тогда были времена!
Но я без проблем прибыл к полуночи на вокзал, где меня встретил предупрежденный моим телефонным звонком приятель, у которого я и переночевал. Утром сделка по приобретению новой квартиры благополучно состоялась, и я вернулся в Симферополь, не подозревая, какие проблемы меня здесь ждут.
Виктор исчез,  «перестал выходить на связь». До сих пор эта связь была односторонней: он мне звонил или приезжал. Ни его адреса, ни телефона у меня не было.
Я начал нервничать. Оставшаяся не выплаченной сумма была все еще значительной.
Примерно через неделю в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонил незнакомый человек, который бесцеремонно потребовал  освободить «чужую» квартиру. Потом у подъезда дома состоялась непредвиденная  встреча с невзрачным маленьким человечком неопределенного возраста.   Он не угрожал и не хамил, а доходчиво  объяснил мне «ситуацию», закончив свой короткий монолог словами: «после меня придут другие люди», — а я должен подумать о своей дочери.
Тогда я понял, что надо было что-то предпринимать.
Прежде всего, я отправился к нотариусу. Еще сравнительно молодая, но уже уверенная в себе женщина, которая несколько дней назад закрепляла своей подписью Договор о продаже моей квартиры, и в присутствии которой Виктор вручил мне свою расписку, встретила меня подчеркнуто индифферентно.
Я напомнил ей о нашем визите и спросил совета, как я могу воспользоваться распиской.
То, что я услышал в ответ, меня ошеломило.
— Вы можете подать в суд, но эта расписка не имеет юридической перспективы, — заявила мне нотариус. — Она нотариально не подтверждена.
— Как же так? — воскликнул я. — Вы же сами на мой вопрос, нужно ли нотариально заверять эту расписку, меня уверили, что в этом нет необходимости.
— Я этого разговора не помню. У меня за эти дни прошел не один    десяток человек, — раздраженно сказала она.
Для меня было очевидно, что она лжет.
И тут же она себя выдала…
— И вообще… Расписка подписана числом, предшествующим дате подписания Договора. К тому же, сумма в расписке указана в «у.е», в Договоре же — в гривнах, — протокольным тоном пояснила нотариус. — Так что,  доказать, что эти деньги Вы не получили до заключения Договора, Вы не сможете.
Все стало ясно.
Я не показывал сейчас саму расписку, а  просто задал вопрос. Однако она прекрасно знала ее содержание.  И я вспомнил, что при подписании Договора мне показалось, — по тому, как они поздоровались, — что Виктор и эта женщины были знакомы. Значит, Виктор проконсультировался с  ней заранее. А предвидеть, к какому нотариусу я обращусь, было нетрудно, так как этот нотариальный офис был ближайшим от моего дома. Да, и выбор нотариусов тогда был невелик.
Значит, ловушка для меня была подготовлена преднамеренно.
Ошарашенный этим открытием, я направился в РОВД, располагавшееся возле моего дома. Здесь я узнал, что  подполковник Радченко, мой бывший студент-заочник, уже не возглавлял это районное отделение.  Однако его преемник меня принял. Бесстрастно выслушав заявление об угрозах в мой адрес, он   доходчиво объяснил: нет преступления — нет «дела». На мой идиотский вопрос: «а если меня убьют», последовал такой же идиотский ответ — «тогда и приходите».
Его реакция меня не удивила.  Абсолютное безвластие в городе было очевидной реальностью. Но я не мог сдаться.
Вернувшись домой  и  подумав, я вспомнил  одного своего соседа по подъезду, с которым я познакомился однажды при необычных обстоятельствах…
По мере того, как новые поселенцы осваивали наш дом, они обнаруживали немало непредвиденных проблем. Такой практически неразрешимой проблемой оказалась установка телефона. Дом находился в центре города, и у телефонной станции просто не было свободных номеров. Лишь немногие смогли «перекинуть» свои старые номера в новые квартиры. К очередной годовщине «Победы» горсовет установил в квартиры немногочисленных ветеранов «вертушки» — телефоны односторонней связи (как уличные таксофоны). Такой телефон был у Иваныча, но пользоваться им можно было только в крайних случаях (только в отсутствии его жены, которой  он очень боялся). При моей же работе телефона был крайне необходим.
 И вот через пару лет  у меня появилась возможность купить телефонный номер, когда я получил из Киева «соросовский грант» на издание учебника. Я решил, что учебник может подождать. На центральной телефонной станции мне не поверили и проверили новенькие американские банкноты на «детекторе». Телефон был установлен сразу же. Но вскоре стали приходить большие телефонные счета. Иваныч тут же поставил диагноз: «к тебе кто-то подключился». Мои вызовы проверок с телефонной станции ничего не дали. Подключившийся явно пользовался телефоном лишь по вечерам и в нерабочие дни.  Для меня выход был только один — найти вора самому.
Но сделать это было, практически, невозможно, так как мой телефонный провод был просто проброшен в лифтовую шахту на первый этаж к общей распределительной коробке. Так что к нему могли  подключиться на любом этаже. Тогда я выбрал единственно доступный мне путь, исходя из того, что в подъезде не могло быть много телефонов. Нужно было просто обойти квартиры на тех этажах, где были телефонные проводки и выяснить номера их телефонов. К моему удивлению, я вышел на вора довольно  быстро.
В очередной квартире, куда я позвонил, мне открыл дверь сравнительно молодой человек в домашнем халате. У его ног стояла большая немецкая овчарка, пристально, но спокойно глядевшая на меня. На мой вопрос, есть ли у него телефон, он не счел нужным отвечать, так как в коридоре на  тумбочке располагался телефонный аппарат необычной продолговатой формы без диска  и с небольшой  антенкой на трубке. Но мужчина, пригласил меня войти, и мы прошли на кухню. Я успел бросить взгляд на его квартиру, которая была  аналогична моей, но уже пережила дорогой «евроремонт».
— Алексей, — протянул он мне руку.
Я представился.
— Я вас знаю,  Вы — профессор из 77-й квартиры.
Мы сели за небольшой стол, который, как и весь интерьер кухни, был сделан в модном «деревенском» стиле. Следом за нами вошла овчарка и легла у порога, не спуская с меня глаз.
— Ну, рассказывайте, зачем Вам мой номер телефона? — спросил Алексей.   
И я, почему-то, ему все рассказал.
Алексей достал из мини-бара в виде глобуса початую бутылку коньяка и налил в две маленькие рюмки. Мы выпили. Коньяк был хороший и, очевидно, дорогой.
— Ну, думаю, что я знаю, кто этим занимается, — произнес он. —  Напротив меня живет инженер-электрик. Я заметил, что он провел в свою квартиру телефонный провод. Я еще подумал —  зачем, если телефона у него нет? Это точно он.
Мы выпили еще.
— Но с Вами он разговаривать не будет, — продолжил Алексей. — Да, и Вы ничего не докажете, так как он днем просто отключается от вашего провода.
— Ну. И что мне теперь делать?
— Ладно, — подумав,  подвел итог разговора он. — Я с ним сам поговорю. Думаю, что больше у Вас с ним проблем не будет.
Мне ничего не оставалось делать, как поблагодарить его за хороший коньяк, и в сопровождении овчарки покинуть квартиру.
 Поступление больших телефонных счетов прекратилось.  С тех пор иногда мы с Алексеем встречались во дворе дома и обменивались краткими приветствиями…
Тем же вечером я зашел к Алексею. Он опять был один с собакой.  Мы пили такой же хороший коньяк. 
По моему «делу» он принял решение быстро.
— Прежде всего, я позже поднимусь к Вам.  По всему, они сегодня могут опять  позвонить. Разговаривать буду я. А там посмотрим.
На этом я покинул его квартиру.
Он пришел поздним вечером. Вместе со своей овчаркой, которую, как я уже знал,  звали  Лайза.
Мы расположились на кухне на двух старых табуретках. Моя дочь ушла в свою комнату.
Телефонный звонок раздался ближе к полуночи.
Я успел подумать: «Надо же — он оказался прав».
Алексей взял трубку и разговаривал спокойным, но твердым голосом. Но лексикон его  изменился. Он говорил на, вероятно, понятном для собеседника языке. Наблюдая его со спины, я видел, что тело его напряглось.  Разговор он закончил словами: «Я … вам советую угомониться».
Положив телефонную трубку, он сказал мне:
— Сейчас они явятся. Они уже здесь. Звонили из уличного автомата.
Через несколько минут овчарка залаяла, и тут же раздался продолжительный звонок в дверь.
Алексей был уже у двери. И здесь он сделал удививший меня жест.
Он поднял правую руку вверх к небольшой антресоли над дверным косяком и быстро выдернул оттуда… пистолет!? От неожиданности я замер.
Между тем, начались переговоры через дверь. Теперь уже переговорщики обменивались репликами на «повышенных тонах», не выбирая выражений. По голосам я понял, что за дверью находятся, по крайней мере, два человека. И они настроены весьма решительно. Собака у ног Алексея активно участвовала в этом своеобразном диалоге, который, однако, продолжался недолго.
Алексей закончил его впечатляющей фразой:
— Если вы сейчас же не уберетесь, я стреляю через дверь, — громкое передергивание затвора прозвучало  почти как выстрел.
Угроза была вполне реальной.  Входная дверь из прессованной фанеры не была бы серьезным препятствием для ее осуществления.
По ту сторону двери наступила тишина.
Потом мы услышали, как зашумел лифт, уходящий вниз. Собака успокоилась.
— Все кончилось. Ушли, — Алексей отошел от двери и расслабился.
Все произошло так быстро, что я не сразу пришел в себя. У меня мелькнула только мысль: «За это время никто из моих соседей не высунулся из своих квартир». Впрочем, в этом не было ничего странного. В те времена каждый был сам за себя.
— Как пистолет оказался над дверью? — это были первые слова, которые я произнес.
— Я его туда положил, когда вошел, — спокойно объяснил Алексей то, что и так было понятно. — Я не хотел пугать Вашу дочь.
Больше мне нечего было сказать. Меня ошеломила вероятность происшедшего. Я все-таки в глубине души не верил, что все это «по-настоящему». И ведь было чистой случайностью, что я вовремя обратился к Алексею.
— Ну, ладно. Сегодня они больше не придут. Я пошел спать. Лайза останется здесь до утра. На всякий случай. А пистолет я заберу с собой, чтобы он Вас не беспокоил, — закончил он, усмехнувшись.
Я закрыл за ним дверь, под которой сразу же улеглась Лайза.
Потом я заглянул в комнату дочери, Она, конечно, не спала. Мы немножко поговорили, и я ушел к себе. Я понимал, что на этом дело не закончится, но  прежнее напряжение спало, и я моментально уснул.
Меня разбудил звонок в дверь и лай собаки, по интонации которого я понял, что — свои.
И, действительно, за дверью стоял Алексей.
— Доброе утро, профессор. Лайзе пора гулять. Мы ненадолго. А Вы одевайтесь и спускайтесь ко мне. Захватите адрес своих покупателей. Самое время нанести ответный визит.
У него в квартире мы выпили по чашечке кофе.
— У меня только адрес женщины, с которой  заключен договор, — сказал я, протягивая Алексею листок бумаги.
— Это еще лучше, — ответил он, бросив взгляд на листок. — Я этот адрес знаю. Это — семейное общежитие рядом с автовокзалом. Сегодня — воскресенье. Так что мы ее, наверняка, застанем еще в постели.
Подъехав на его голубом «форде» к нужному дому, мы поднялись на третий этаж и, пройдя по длинному коридору, остановились у одной из комнат. Алексей постучал в дверь. Через некоторое время раздался женский голос:
— Кто там?
— Галина Антоновна, Вы меня не знаете, — ответил Алексей. — Но мне очень нужно с Вами поговорить.
— О чем?
— О Викторе Владимировиче.
Последовала пауза.
Затем дверь резко распахнулась.
Я быстро оглядел небольшую комнату за спиной стоявшей женщины в легком халате. Типичная стандартная мебель, старый холодильник «Север» в углу у двери и на «журнальном» столике рядом с маленьким телевизором «Фотон» стояла стеклянная ваза с несвежими гвоздиками.
Мой взгляд перешел к дивану, где на еще неубранной постели сидел полуодетый Виктор. Увидев меня, он, по-моему, испытал шок.
Тем временем Алексей уже вошел в комнату. Я последовал за ним.
— Это — мой сын, — без приветствий сказал я. — И разговор будет вести он.
Виктор знал, что у меня есть взрослый сын, который жил в Киеве.
— Галина Антоновна, что же это получается? — подчеркнуто вежливо начал Алексей. —  Вы, — интеллигентная женщина, — заключаете законное соглашение на приобретение квартиры, а затем присылаете бандитов, чтобы это соглашение не выполнять.
Женщина резко повернулась к сожителю.
— Какого черта?! — Виктор попытался вскочить с дивана, но быстро сообразил, что в трусах он выглядит нелепо.
— Галина Антоновна, — в голосе Алексея явно послышался сарказм, — это кто? Ваш муж?
Последовало молчание.
— Понятно, — констатировал Алексей. — Тогда продолжим. Так как, Галина Антоновна, Вы намерены выполнять условия соглашения или продолжать «разборки»?
Женщина не отводила взгляда от Виктора.
— Виктор, в чем дело? О чем говорит этот человек?
Виктор молчал. От растерянности он никак не мог сообразить, как себя вести.
— Уважаемая, безусловно, он позже Вам все объяснит, — продолжал Алексей. — Но нас сейчас интересует только один вопрос: где деньги? Тем более что речь идет о незначительной сумме, из-за которой не стоит открывать войну. Так, как?
— Виктор, ты что, до сих пор не выплатил деньги? Почему? — женщина начала что-то понимать.
На лице Виктора менялся калейдоскоп эмоций. Было видно, что  он очень хотел бы вышвырнуть нас из комнаты. Но против Алексея у него не было  шансов. Тем более что тот сознательно его игнорировал.
Алексей сел на один из двух находившихся в комнате стульев, тем самым давая понять, что уходить мы не собираемся. Я остался стоять. Мы не договаривались заранее о своих ролях, так как не знали, как нас встретят. Все это была импровизация. И, независимо от результата, мы уже выиграли эту партию.
Женщина села на второй стул и отвернулась к окну. Все молчали.
Наконец, Виктор открыл рот:
— Хорошо, — процедил он сквозь зубы, — завтра вы получите эти деньги.
— Сегодня — моментально отреагировал Алексей. — Галина Антоновна, Вы подтверждаете, что деньги будут выплачены сегодня?
— Да, деньги будут сегодня, — не оборачиваясь, тихо, но  твердо, проговорила она.
Алексей встал.
— Ну, что ж. Вам я верю, — с ударением на слове «Вам» заключил он. — Счастливо оставаться!
И мы покинули это «уютное гнездышко».
…Когда мы расположились вновь на кухне у Алексея за новой бутылкой коньяка, я, наконец, его спросил:
— Слушай, Алексей, а ты — кто?
Он усмехнулся и, помедлив, ответил.
— Ну, во всяком случае, не тот, о ком Вы подумали.
Мы выпили. Лайза улеглась у моих ног. Алексей продолжил:
— Если Вы о пистолете, то это — мой личный. Я когда-то, в другой стране, был офицером. Потом страны не стало. Армии тоже не стало. А я остался. И надо было как-то жить. А жить было не на что. Жена запила, и, в конце концов, ушла. Детей у нас не было.
Алексей заварил кофе.
— С чего я начинал, рассказывать не буду. Наконец, при помощи одного хорошего человека, занялся решением «продовольственного  вопроса». На своем «жигуленке» мотался по ближним и дальним селам и поселкам, закупал в них продукты и находил клиентов здесь в городе. Так познакомился с нужными людьми. Кстати, вот тогда мне и пригодился мой пистолет. Иногда было вполне достаточно, чтобы твой собеседник знал, что он у тебя есть…  Ну, а потом я сам перестал ездить. И сейчас, вот, работаю на телефоне, не выходя из дома. Так что я — обычный предприниматель, — заключил свой рассказ Алесей.
Коньяк и кофе меня расслабили. Я слушал его и ловил себя на мысли, что  готов ему верить. Однако все-таки что-то мешало этому. У меня давно сформировалась житейская привычка: слушая человека, если он мне интересен, я интуитивно обращаю внимание не столько на то, что он говорит, сколько на то, что он не  говорит, на паузы умолчания. Так музыканты по интервалам улавливают фальшь исполнения. Мне не надо было слушать, мне достаточно было слышать…
Так вот, я слышал, что Алексей рассказывает мне вполне правдоподобную историю. Однако для меня было очевидно, что рассказывает он ее, как бы про другого человека. Как это делает, например,  актер на сцене. И я, конечно, мог бы задать ему напрашивающиеся вопросы. Но зачем? Мне этого не хотелось…
Поэтому я задал только один вопрос:
— Сколько я тебе должен?
По тому, как он спокойно с улыбкой отреагировал на это, я понял, что вопрос был правильный. Не задумываясь, он назвал сумму, которая была немаленькой, но для меня приемлемой.
И затем я ушел.
Во второй половине дня телефонным звонком меня вызвали вниз. У подъезда тот же невзрачный человечек, молча, передал мне конверт, в котором находились американские купюры.
— Передайте своему хозяину, что завтра к вечеру квартира будет освобождена, — сказал я посыльному.
Потом я поднялся на шестой этаж к  Алексею и вручил ему часть денег из конверта. Мы допили початую утром бутылку коньяка.
— Профессор, вы — мудрый человек, — сказал, прощаясь, Алексей. — Вы не спросили меня, зачем я все это сделал. И мне не пришлось что-то выдумывать. А сейчас я взял эти деньги не потому, что они мне очень нужны, а для того, чтобы Вы не думали, что Вы мне должны.
Вернувшись к себе. Я задумался о том, как новые времена быстро перевернули смысл многих нравственных понятий, и, прежде всего, понятий «интеллигентности» и порядочности.
…На следующий день я проводил дочь на вокзал и посадил на  поезд. Ее студенческие каникулы закончились.  Вернувшись домой, я собрал оставшиеся личные вещи, занес одолженные раскладушку и матрас к Иванычу, ему же отдал ключи от квартиры, (оставив записку об этом в дверях).
И покинул бандитскую столицу Крыма навсегда.