На берегу французской речки

В комнате ожидания киновокзала на кресле сидел кот по имени Жюль Верн и вертел когтями кольцо. Фаунный представитель разглядывал его и через отверстие созерцал строчащего текст Мастера. Цыкнув, животный гражданин расширил стальной кружок до диаметра обруча и предложил напарнику другое упражнение:
- Ну-ка, гроза умов человеческих, хватит заполнять листы, прыгай в обруч.
Обескураженный собеседник с пером оторвался от рутины писательства:
- Зачем?
Объяснение Жюля опиралось на нравственность:
- Повесели кота, сделай хоть одну добродетель.
Творец рукописных слов задумался, ответом подарил: "Ладно", отложил писательский прибор, исполнил прыгание, а животный представитель суровым критиком наблюдал с советами:
- Шибче... Гибче... Не сачкуй!
Не выдержав критики, прыгун в пижаме прекратил и застыл протестом:
- Я тебе конь сандальный?.. Чье достоинство умаляешь?
Тут зазвонил телефон. Кот французского имени нащупал в шерсти пластмассовую детскую трубку:
- Видишь? Это популярность... Алло?.. Говорю, алло! Нет! Кот занят. Он занимается цирковой добродетелью с каким-то писателем. Что? Да нет... Писатель-то как раз так себе, полубогослов, полуисторик, звезда сумасшедшего дома, прививка в нем 50% дозы, но циркач выйдет отменный! Нет, он пока не осознал, что человек создан для свободы внутри несвободы. Опорная рамочка необходима. В противном случае или распыление или коллапс в точку.
Кот спрятал трубку обратно:
- Так что ты про достоинство прошептал?...
50-ти процентный писатель помрачнел:
- Неважно.
- Неважно-бумажно. В таком случае, мне для киношников речь репетировать надо. А ты смотри, проверяй, заменяй известные тебе слова на неизвестные - как ты и делаешь по милости Божией.
Пижамный мужчина протестовал:
- Хватит Гайдаев, Данелиев хвалить. Вдуйте в молодежь земную ваши силы.
Жюль сощерелся как заяц в "Ну, погоди!":
- Не-а. Время их Тик-токает в ошибочном направлении.
- Неужели в ошибочном?
- У нас, в отделе, все четко! Вот предоставят плоды покаяния - рассмотрим. Молодежь не пишет и не снимает сейчас ничего (кроме, пожалуй, Кибердеревни). Потребление и страх перед цифровой нечистью наложило на современное поколение свою плиту. Технологий много. Посыла духовности никакого.
Кот взгромоздился на кресло, поднял лапу и огласил:
- Поэтому хвалим прежних. Пусть чресла ваши подпоясаются мечом таланта, на голове водрузится шлем веры в светлое искусство. Наши боевые гаджеты - меч духовной кинематографии, праща юмора, митральеза честного экранного слова, пистоль киноистины, тыр-пыр. Призваны будить в людях духовные ценности, поднимать стрелку нравственного барометра и возвращать их к жизни из рутины небытия. Враги наши - чиноначалия безнравственности и безвкусицы. Будьте во всеоружии. А когда нас заберут на дело - мы не знаем. Стражи, поэтому, бдите. (Тут Мастер проверил свой меч на поясной веревочке) Встретить врага в военной экипировке - вот, что нам завещали.
Вокзальный рваный женский голос объявил:
- Мета-поезд на плотную сферу отправляется через семь вилот. Просим Кота и человека занять хоть какие-нибудь места. Иначе командировка отменяется, и пошлют Громозеку.
Кот с трудом слез на пол:
- Пойдем. Авансом или анонсом тебя назвали человеком. А я в отличие от Громозек - пунктуален.
- Ку.
- Боишься?.. Не бойся.
Они двинули по коридору из пузыря, и писатель, жонглируя томами Кафки из шерсти кота, иронично вещал:

Мастер, Мастер, ты могуч,
Ты поешь земной бртуч.
И услышишь чуши море
Про кошачии истории.
Не боишься никого,
Кроме Бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?...

- Покажу Париж в рассвете, - закончил Жюль, и пузырь схлопнулся.

*  *  *

Невидимо подлетая с Мастером за руку к собору Нотр-Дама, кот Жюль щурился и оценивал здание взглядом. Он глядел на изваяние великого зодчего как духовник, который направляет око на кающегося:
- Посмотри, дорогой Писатель. Вот они, готические соборы. Возвышенны, да горделивы. Нет доброты, нет чистоты. Колючий, как замок Мордера из Властелина колец. Вот он стоит, обиженный пожаром, будто не знает, за что полыхал. Прости, родной город, но ты пал, пал Вавилон.
Мастер уверенно держал кота за загривок, хоть тот и так контролировал спутника. На слово животного писатель рассудительно кивнул головой, и по виду того французский котик понял, что беседу успокоительного характера надо продолжать:
- Зато Жюль Верн спасся, чтоб вызволить из беды свою колыбель Париж и тянуть его за уши. Да как его спасешь - он руки не тянет. Великие писатели и ученые его скатились до проповеди материи. Ты спросишь, о ком я? Зачем далеко ходить? Да хотя бы Лаплас: "достаточно диф. уравнений, чтоб просчитать Вселенную". Можешь себе такое представить? Тебе бы хватило диф уравнений?.. (в нерешительном суждении Мастер кивнул также) А казалось бы, такой умище был. Механистичность западного мышления - болячка чудовищной гордыни. Вот за эту механистичность дьяволу под эксперимент коммунизма дали сначала Париж. Но что там Париж... Франция - козюлька на карте! Социальный миниэксперимент не удовлетворит Духовное сообщество вселенной. Тогда тому же дьяволу дали Россию - вот уж богатый полигон для лабораторных опытов. Тут и с лупой не надо вглядываться. В Питере в 17-ом фактически было, что и в Париже в 1799... Похожий бунт. Такой на Небе когда-то расчленил ангельское сообщество. Революционеры крикнули, что им свободу не дают. Париж получил крест страдания, и в Питере этот крест прослеживается между четырьмя главными храмами: Спасом на Крови, Исаакием, Казанским Собором и Владимирским собором. (Кот загибал четыре пушистых пальца на лапе) Ты еще следишь за кошачьей мыслью? Это душеполезно! Через 25 лет Санкт-Петербург был наказан блокадой и двумя миллионами жизней. Только молитвами святых - Ксении и других - городишко и помиловали.
- Господин циник, что там внизу? - отвлекся ведомый писатель, ибо его тяготило жюлевское рассуждение софистики.
- Где там?
Надо сказать, что с дальней левой от Собора стороны группа людей с помощью шнурка мокала в воду Сены крест. Оказалось, что в пасхальную неделю православные из храма трех святителей Корсунской епархии крестным ходом шли к реке для прочтения святых молитв Господу Христу. Среди них облачением выделялся батюшка. С воззваниями он бросал в воду святыню. А с противоположной стороны водоема недоброжелательные католики наблюдали это иноязычное явление.
Кот был неумолим:
- Забавно, Сена разделяет церковный лагерь на два... Так присоединимся к первым и будем тверды к вторым. Этим же исповедуем истину. Крестный ход - это всегда неожиданно и приятно.
Кот сделал вираж поворота, мягко подлетел к концу процессии выставил задние ноги вперед как избушка на курьих ножках в советских мультиках. Французский котик совершил посадку и, с многозначительным видом осеняясь крестными знаменими, подошел в толпу. Как раз тогда вероятно стал видимым, потому что Мастер заметил, как все расступились. Ведущий ход клирик на гостя настороженно поглядел, но своего занятия не прервал. Мастер в пижаме из исписанных листков скромно перекрестился, оглядывался с оценкой:
- Ловкий промысел кота, но зачем мы здесь?...
- Священник - чтоб освящать, а писатель - чтоб написать. Вместе - мир творить.
- Мир уже сотворен в храме солнца?
- У как ты заговорил?...
- И кто из нас священник, кто писатель?
- В сущности мы одинаковые, ипостасно - разделенные.

Клирик испуганно удивленно глядел на серьезного кота, крестящегося и бьющего крупнокалиберные поклоны, и на спутника в пижаме из исписанных листков и шапке с буквой М. Богослужение он продолжал, ни смотря на это, и кот какбы единодушно уже тряс кулаком на католическую сторону Сены:
- Смотрите, господа еретики, и до вас доберемся!

Представители Римской церкви, что стояли с другой стороны речки,  грозно смотрели на это дело, и их очи вспыхивали праведным огнем. Животное в рядах православных их особо удивляло. Даже негр, что ловкой чистящей машиной гигантского водососа мыл полы перед Нотр-Дамом, замер в любопытстве. Ему лично Жюль отвесил сдержанный поклон в стиле Джека Николсона. Поддержав крестноходовую процессию парочка продолжила маршрут:
- Куда мы теперь?
- К одному человеку, полезному в нашей игре. Нужно же порой захаживать к людям? - Осторожно отвечал Жюль Верн.
- Ну а я зачем мсье котику?
- Быть дипломатом.
- Это худшее, что я умею.
- Худшее, и умеешь. Ты сказал.
- С худшим из талантов я удостоился такой чести - слетать на земную сферу. Пусть не во плоти, а пусть духом. Не пожарным для Нотр-Дама, но и не разжигателем междуусобиц. Не тихоней диванным, но и не трубачом апокалипсиса. Неужели, достойных не нашлось?
- Троечники тоже годятся.
Кот с доброй ухмылкой зыркнул на спутника:
- А ты себя самым падшим мнишь?...
- В общих чертах. Мню.
- Я попытаюсь развеять. Кто как не ты в советское запретное время выбрал тему просветительского романа о человеке, мучимом духовными терзаниями за попустительство казней Христовых?
- Вероятно, я. Да?
- Это сказ о каждом человеке. И ты взялся за нее не из гордыни, а по смирению и любви и еще потому, что мы тебе нашептали (кот сделал жест хитрого шептуна). Мы теперь ее на литературном методе в богословии проходим - ученикам преподаем.
Мастер стушевался и опустил голову:
- По амбициям, а не по духовности.
- Скорее, по дерзновению веры. Говорить надо правильно. А чье предсмертное покаяние в дурдоме было ярче чем, у Пушкина и Блока?... Криками да слезами господин Мастер заполнил коридор от туалета до ординаторской. Врачи и санитары дрожью дрожали.
- Священника не было...
- Нянечка была. В скважину подслушала, записала на фартук и с молитвой нам передала. Господу этого достаточно. Да и сейчас ты на нас работаешь.
Осененный идеей, кот вспыхнул:
- А! Или может то, что ты ключи у нянечки украл?... Так эти ключики мы тебе и подложили...
- Ах вы!
- Но-но. Это чтоб ты Ивана уму-разуму научил и передал знание, равно как и лотерейные деньги тебе подсунули, чтоб ты в искусительной московской жизни не ерундой занимался, а исключительной богодохновенной литературой! Единственным уготовленным для тебя от Всевышнего послушанием.
Верн по-наставнически строго смотрел на Мастера. Тот хотел улыбаться, но покорно опускал глаза, как мальчик в картине Решетникова "Опять двойка".
- К тому же за ключи ты исповедался лично мне. 15 Жюлября. У меня и документ имеется, - кот вынул измятый клочок бумаги с текстом "исповеди по жюльмесяцам": "ключи стырил - нянечка за свой счет делала дубликат".
Мастер зарделся:
- Кот для повышения моей самооценки на землю потащил?
Тут уроженец Франции грозно посмотрел на "двоечника":
- Ну а то, что с денницей якшался по отчаянью своему... Ну так то ты и разлучен с хранительницей кино поныне. На то ты и заточен на епитимью в литературное отделение. Но и тут тебя не отпускают. И причащаешься очищаешься на всех моих литургиях. И еще долго тебе тренироваться. У тебя даже ученик есть!.. Пусть один, да зато какой - с великолепным романом!... Мы отчасти тут по этому делу.
Пижамный двоечник воспрял духом:
- Бездомный? Он-то чего в Париже забыл?
- Он - ничего. Но ты. Кое-что должен вспомнить.
Человек и кот оказались перед каменными стенами кладбища Монпарнас. Завернув в серые каменные ворота, Жюль быстро нашел могилку и устало присел:
- Давай переведем дыхание, ибо одышка человеческая замучила.
Он достал из сумки булку сырого теста поделился с носителем шапочки, тот отказался, и кот принялся наминать самостоятельно. Набитым ртом он вещал:
- Я знаю, сидя на надгробном камне, неприлично лопать французскую булку, особенно если это могила собственная. Впрочем, прилично для тех, кто с мертвецами работает по их реабилитации.
- Ты же не в Париже похоронен.
- Да?.. - Удивился котик, глядя на погост, - Действительно, а у меня такая же просто. Камни у всех покойников одинаковы. Дела разные.
- Ладно, полемзаем по Парижу... Вот проплывает площадь Сен-Жермен. О, а тут дом-музей Гюго!.. Вот уж достойный гражданин мира человеческого. Жаль, не общались при жизни.
- И вот ты летишь в Париж не с великим Виктором, за которым на похоронах шел миллион парижских мужчин и женщин, а за каким-то русским в тапках и в пижаме из листов, который ни одной книжки не смог издать.
- Дружба, мой русский друг в тапках, таинство непостижимое. Объединяет самых неожиданных людей, пусть даже гения и незнайку из дурдома. Гюго, наш иерарх, и так занят. А ты не смог выйти в печати, как мы обсудили, по грехам. Нечего к дьяволу в издательский дом обращаться. Писал духовное, а пиар использовал черный. Зато твои книги в небесной библиотеке. Впрочем, уже говорил об этом.
Мастер шел как провинившийся малец с двойкой в дневнике.
- Да, пал Париж, город великий. На каждом кафе или автобусе дьявольская печать скалится. Позгрызал бы...
- Сейчас такая печать в каждом городе РФ процветает.
- Да? Попускают люди - не ведают, к чему. (Жюль, вероятно, имел ввиду QR-коды) Скатываются в электронное язычество.
- А теперь ответь мне, друг русской письменности. Зачем мсье Жюлю нужно было в Париж? Посетить могилу бабушки или проведать внучку? Пожар Нотр-Дама мы потушить не успели. Молчишь? Ладно, сам отвечу. Вот уже за ответом заходим. Осторожней. Тут странны ступеньки, и из клетки зоопарка смешной железный лифт.
Партнеры по полету зашли в "клетку зоопарка". Это был дом старого фонда, ничем не примечательный. У квартиры кошачья лапа звякнула в бубенец двери. И когда к двери подошли, Жюль уже выглядел человеком - теперь это была гражданка РФ. На ней был белый сарафан в крупный горох. В диалоге с французом эта фемина вертелась, жеманнилась и пускала веселые искорки эмоций. Мастер оценил ее подвижность, как будто имелось какое-то неудобство, и та будто не могла найти позы. Лицо перевоплощенной тоже играло мимикой всевозможным образом. В паузу разговора леди швырнула попутчику объяснение:
- Чтобы представительней... Подыграй, союзник.
Мастер окинул взором экс-кота. И тот кивком подтвердил.
И когда со словом "бонжур" дверь открыл человек средних лет, "кот" в горошек начал гороховый спектакль:
- Сава, Мсье Ля Тунски?
Домовладелец отвечал:
- Ouais. Он самый.
Кот говорил благожелательно с человеком, а сам глядел на Мастера, как тот вскипал изнутри, и поэтому кот одергивал того за рукав.
- Вы говорите по-русски, и мы будем. Мы из петербургской лиги издателей. Дело в том, что ваш умерший дед, имевший издательский дом, завещание разрешил открыть месяц назад.
- Да, я слышал - издательский дом Латунский.
- Там эти годы правило коалиция директоров, а по действующему документу вы должны занять пост директора и собственника, в общем...
Француз и внук помял губами:
- К портрету моего русского старика, он отличался некой поведенческой нестабильностью.
Гости молчали потому, что ждали иного слова, которое им и дали:
- Ну, господа-петербуржцы из лиги, проходите внутрь. Дед его нам купил. Значит и вы тут вхожи. А почему целый месяц ко мне шли? Долго обсуждали мою кандидатуру?
Кот был застигнут врасплох:
- Э... Мы исследовали рынок текущей прозы. Ведь в завещании сказано, что вы должны, если к тому созреет конъюктура, издать этот роман. Он называется Мастер Понтий и пес.
Мастер вздрогнул. Из рук перевоплощенного кота к отпрыску деда пошел в конверте и на флешке его роман.
- Удобно, когда дают инструмент и сразу говорят, что им чинить. А почему этот гражданин в таком костюме из листов?
- Такая у нас акция - рекламируем издатдом Латунский... "Оденься в классику". В Париже такой перфоманс все-равно никого не удивит. Тут хоть голым бегай - подумают, современное искусство, и не заметят.
Внук не оценил творческой силы момента, но обнажил человечность:
- Надеюсь, мне разрешат изменить рекламную политику. Если ему жарко - пусть разденется и листья повесит на вешалку или сложит на стол.
- Нет, он справится. Вас ждет ставка директора - это 90 тысяч рублей в месяц. Это очень хорошие в России деньги.
- Хороши ли деньги в России... И какие именно страницы на вашем рекламщике?
Мастер сжал кулаки, потому что это был его роман неизданный дедом этого... Кот сдерживал спутника, чтоб тот не набросился.
- Этот, как его... - Мастер начал щелкать пальцами, чтобы вспомнить название, - Об одном писателе со справкой из дурдома, который проиграл пари всем земным издателям.
- Без любимой, без семьи, зато со справкой из дурдома, любопытно. Я бы прочитал этот универсальный портрет. Он обрел тишину?
- Да. В картонном замке.
- Почитаю.
- У вас появится такая возможность.
Верн ожил снова:
- И еще одно обязательное условие...
- Вы меня уже заточили в клетку миллионом условий и рамок.
- Прежде чем коалиция сдаст вам полномочия - это отнести сценарий, написанный одним замечательным автором Иваном Бездомным о тусовке великих советских актеров в одном небесно-загробном общежитии\ домене\ домене загробного мира - фантасмагория, фейк, но комедия непринужденная... и экскурс в советский киномир. Франция всегда с пониманием относилась к нашему кинематографу. В общем, дед ваш просит, чтоб вы сходили к дядюшке Гуамону... (не почтой, а напрямую в офис) и попытались поговорить о съемках.
- Что-то любопытное. Давайте гляну.
- Текст вы получите позже от нашей сотрудницы, помешанной на русской церкви. Пока она выкупает у Бездомного авторство.
- Книгу написал этот Бездомный?.. Что-то дед заикался об этой фамилии.
- Да, написал он. Хотя может и сами актеры, за столом собравшись весело. Хы-хы.
- А почему вам нужен французский режиссер. К русским отнести мешает политика? Бондарчук или Михалков... Кто бушует там, в московском кинопространстве?
Девушка-Жюль ухмыльнулась:
- Видите ли, с того момента, как от советского кино отошел некий дух вдохновения, прискорбно признать, но он туда так и не вернулся. Не благословил наших Бог. Был Балабанов. Подавал надежды Бекмамбетов. Петрухин, Хант взбивали ножками сметану в кувшине. Неплохо начал Быков. А Франция - нет-нет - да и выдаст шедевр, потому, что дух иногда посещает. В общем, если возьмется, то в прокате фильм ждет успех.
Русский француз пригласил визитеров в гостиную:
- Угощайтесь. Есть сок, кедровое молоко, сметана. Чая нету.
Котик в женском обличии муркнул:
- Давайте сметану - так проголодался с дороги... Мочи нет.
Латунский поставил сметану и блюдце. Жюль Верн вылила сметану на блюдце и стала лакать, - Простите, у нас так там едят.
Потом, правда, взял ложку и извинился за фарс.
Мастер ходил мимо комода, разглядывал стоячие фото. Конечно, он узнал ненавистного деда этого человека. Вспомнил, как он приходил к нему с этой рукописью, как неловко лебезил, а тот вторил и делал вид, что располагает интересом к чтиву. А сам сдерживал смех. Мастер мял пальцы. Внутри клокотало, современным языком - выбешивало, но художник слова держался. Сталин учил, сын (а тем более внук) за отца не в ответе. Да ведь он и сам почти все простил. Давний Латунский стоял, держал мальчика в шортиках за плечо и улыбался. Будто он и не натворил гадостей. Перед комодом Мастер какбы извинялся за безумную Маргариту, которую не остановил, и которая разнесла все, что могла, за психический урон принесла мат. ущерб.
Сбитый с толку француз продолжал:
- Вы должны пойти к директору Гуамонт Интернешл к Sabine de Mardt и сказать, так и так, снимите гениальное кино на гениальный сценарий... актеры как живые тут; со смеху помрете. Правда, нужно очень много графики - фактически всех актеров необходимо заменять три-дэ моделями. Мимику и поведение реконструировать по архивам Госфильмофонда. А деньги... Их как раз ваш издатдом и соберет. И не забудьте сказать, что завещание старика было таким. Тема короновируса тоже присутствует. Уделите внимание ваших глаз, прочтите... (кот сделал улыбчивую паузу) Пусть это будет ваше тестовое задание. Если спросят, почему мы, скажете, чем-то старику была симпатична компания, символом которой была Маргаритка, в честь мамы отца основателя. Да-да, которая стала прообразом Маргариты Гомон - матери Леона Гомона. Ваш дед говорил, что у вас должны были сохраниться дружеские отношения с Sabine de Mardt. А она с 2018 является менеджером компании. Вы с ней росли вместе, а совместное детство всегда смягчает диалог.
Мастер, разглядывал полки и заметил одно:
- У вас православные книжки.
- Да, я жил в детстве в Советской России... И в Москве. И родители сказали, самое главное - наш Бог, Он спасет нас от нас самих от всякой нечистой силы, в случае чего.
- Если ведьма в квартиру залетит и крушить начнет?.. - Перебил резкий Мастер.
- Типа того.
- Вот-вот, именно, - оживился, улыбаясь, гражданин не то России, не то Парижа, - в общем, однажды на экскурсии в Киево-Печорской Лавре одна женщина про меня помолилась, и от пола на меня трижды волной сошло тепло, и что-то навсега во мне изменилось.
Кот тоже не удержался в этой теме:
- Вы допускаете, вирус, прививки, кьюаркодовый карантин - это дьявольские штучки, описанные Иоанном?
Владелец квартиры в Париже потерялся и запнулся.
Мастер спас момент:
- Молодцы ваши родители - хорошие ценности вам привили. И книги у вас интересные... Достоевский, Алигьери...
И тут он обернулся веселым:
- Всех их объединяет одно - Библия. Все великие авторы аппелируют к сюжету Евангелия, все они заимствуют библейские сюжеты. Видно, без него подняться на желаемые экзистенциальные высоты не удается. Невозможно занять глубину, не имея опоры от Бога.
- Да, куда мы без Святого Писания. Что читатели, что писатели, что, как я вижу, издатели. А вот. Нашел чай. Хотите?.. Арабский, но хороший. Видно, из-за переселения арабов под них и продукция идет.
Писатель в пижаме подошел к окну:
- И тут башня... Наверно уютно тут жить и писать... Жюль... Э... то есть Мариша.. Ты бы могла жить в Париже и писать какую-нибудь фантастическую книгу?
Девица в гороховом платье пожала плечами в раздумии:
- Не знаю... Если б утром круассан с сливками б кто-то приносил или сметану в блюдце, то можно и попробовать.
- С высоты этот город похож на разрезанный кремовый торт... Взлетай, становись гигантом, хватай ложку и ешь. Только творческий процесс не останавливай.
Закончив официальную часть парижской миссии, дружки покинули апартаменты потомка редактора. Для этого раскланивались ему, а они им  еще кричал сверху пылкие благодарности.
- Ну что, надо бы сувенирчиков купить, как думаешь?
- Эйфеливы башенки?...
- Точно!... А где они есть? Под Эйфелевой башней?
- И там.
Мимо наполеоновских конюшен компаньоны протопали до башни, и там негр с гигантским кольцом с нанизанными сувенирами обратился к Мастеру:
- Хей, you are my white brother.
Потом без тени смущения к коту:
- You my cat brother.
- ??
- Короче, купите часы... и башни, - обратился афрос на чистейшем русском.
С упоением, поторговавшись и веря, что сильно выиграл и провел вокруг лапы простодушного чернокожего, кот приобрел китайские часы, полагая, что это дорогие французские. Также набрал кучу зажигалок Зиппо - тоже китайских - по бешеным ценам.
- Ну теперь всем надарим. У меня Гайдай спички просил и часики для Раневской...
- Теперь чего... В Лувр?
- Не уговаривай... Масонское сооружение... Количество стекл в пирамиде - ровно три шестери... Да и нечего там зырить... Это тебе не Мурмитаж, где весело и неожиданно. Дуем на вокзал. Ты на поезде или на самолете хочешь обратно?
- Я на поезде... Так локдауны же?
- Французу, во Франции написавшему сто романов откажут локдауном?
В кассу кот обратился седоволосым ухоженным мужчиной, который действительно написал массу великих книг:
- Нам два билета. До Хельсинки на поезде. И оттуда до Петербурга. Есть в поездах что-то щемящее уютное. Особенно когда пересекаешь границу по 37 параллели.
- Там 60 вроде?

http://proza.ru/2020/04/12/1541 к концу