14. В туманную даль уносит меня печаль...

 

…Я очнулся на песчаном пляже тропического острова, волна накатывала и уносила меня в океан. Я напрягся и из последних сил выполз на безопасное расстояние. Что произошло? Помню, как нас понесло взрывной волной на рифы, был мощный удар и когда огромный вал накрыл нашу яхту с кормы, мы поняли, что обречены на погибель. Удалось ли спастись моим друзьям я не знаю, по крайней мере за те пару часов моего существования на острове я никого из выживших не встретил. Далеко на горизонте я видел, как вспыхивали небеса кровавым одеялом смерти и ядерный гриб разрастался взрывной волной разрушая небоскрёбы как щепка, вырывая с корнем деревья и унося миллионы жизней. Там умирали люди, там мертвецы пели симфонию безысходности и отчаяния, там гибель цивилизации…
Выброс окутал небеса радиоактивным облаком, закрыв солнце. Стало темно и жутко, радиация медленно расползалась, заражая тех, кто не успел спрятаться в убежищах.
 Я нашёл укрытие в небольшой пещере, разжёг костер и греясь молча смотрел, как пляшет огонь на хворосте, отбрасывая тени на стены пещеры. Думаю, радиация просочилась и сюда, ибо чувствовал я себя неважно. Меня сильно тошнило. Кожа покраснела и зудела. Видимо облучение, от которого мне негде было спрятаться. И лекарств естественно у меня под рукой не было. Так что приходилось терпеть жуткую боль.
Грустно, невыносимо грустно стало от мысли, что все, кого я знал, кого любил, теперь погребены под завалами. И мир такой прекрасный облился чёрной краской. Прошу простить меня, я не писатель и никогда им не был, но мне нужно хотя бы поговорить с тишиной. Иначе безумие овладеет мной. Я хочу записать свои мысли не боясь критики, здесь в этом царстве безмолвия, я сам себе бог и судья, и время не властно надо мной. Я должен выжить на острове и вернутся в город. Быть может Катя и Надин успели спастись, укрыться в убежище. Прости милая, что я бросил вас много лет назад. Прости дочь, что росла без отца. Я подлец и мерзавец, вы правы. Но теперь вы единственные ради кого я хочу жить.
 Признаюсь, честно, друзья, я вёл весьма разгульную и безответственную жизнь, предаваясь развлечениям и разврату. И даже оставил беременную подругу, убежал прочь от семейной жизни. Я был молод и глуп. Пьянство, ночные клубы, проститутки были смыслом моей жизни, в общем как и у любого молодого мажора (я не ручаюсь за всех). Помню, как в новостях говорили, что отношения между сверхдержавами накаляются и не ровен час, когда начнётся война. Но я не обращал на это внимания (какой же я был дурак). Всё надеялся либо умереть молодым, либо это не коснётся сына крупного чиновника, ибо влияние и связи отца всегда выручат меня. И мы вместе с Президентом успеем укрыться в убежище. Но я ошибался.
 Отправляясь с друзьями на прогулку в залив, чтобы отдохнуть на ближайших островах я не знал, что нас ждёт гибель. Ядерные атаки начались внезапно, и длились два часа, выбросив в атмосферу сажу, дым и радиацию. Помню, как отец и мать отговаривали меня от прогулки. Теперь я понимаю, что родители хотели уберечь меня от ядерных атак, ибо Президент и его министры сбежали первыми, бросив население на произвол судьбы. Ну конечно, главное спасти свою сгнившую ото лжи шкуру, а на людей наплевать. Что-то я не то стал говорить. Простите, друзья.
 На острове в полном одиночестве я всё осознал, как много я упустил, ничего я не достиг в этой жизни. Всё прошло в пустую, мне бы хотелось переписать сценарий своей жизни, но увы этого сделать не могу. Отныне у меня много времени поразмыслить над своими ошибками. Никогда не будь эгоистом друг мой. Придёт день ты останешься один на клочке земли, и никто не подаст руки помощи, никто не принесёт воды, никто. Как ужасно, когда ты один. Раньше я об этом не задумывался в окружении пьяных друзей и распутных девиц. Когда у тебя в жизни есть всё о чём можно мечтать; деньги, власть и покровительство богатого отца, то ты не замечаешь ничего и проблемы людей кажутся тебе чуждыми. Всё думаешь, меня это не коснётся. Но приходит время, и ты всего лишаешься в одночасье и понимаешь, как ты жалок и несчастен в гордости своей надменной. Лишь теперь я понял, что богатство не главное в этой жизни, а главное любовь и уважение (ну это моё личное мнение) и конечно богатырское здоровье…
  К жизни на острове я понемногу привыкал, хоть и была она скучной и прозаической. Темные небеса не пропускали солнце и заметно похолодало. А вчера падал снег. Часами я бродил по пляжу всматриваясь в даль в светлой надежде, что все, кого я любил, выжил. Далеко на горизонте я видел очертания едва заметных полуразрушенных небоскрёбов. Там была пустота. Люди погибли. Люди спрятались в убежище. И только я один на этом клочке земли не нужный ни себе, ни Богу. От этих мыслей мне становилось тяжко. Что-то я вовсе раскис, так надо взять себя в руки. Как я хочу убраться с острова, прочь. Он меня душит и угнетает. Он стал мне домом и тюрьмой.
 Шум воды и брызги волн о прибрежные камни, успокаивали душу и на миг забываешь, что одиночество уже давно стало моим собеседником на острове. Но я спокоен и надежда на скорое возвращение не покидает меня. Может приплывут спасатели (какой же я наивный). Но что меня ждёт на том берегу? Одинокие странники беспечной войны бродят по улочкам забытого города. Призраки прошлого исчезнут в памяти ушедших дней…
  Иногда я чувствовал присутствие кого-то чужого, но выдавал желаемое за действительное, ибо я был на острове один, как уже было сказано мной в начале повествования. А может нет? Или я медленно схожу с ума. Безумие словно хищник выжидает момент, чтобы овладеть разумом внезапно. В последнее время я заметил, что разговариваю сам с собой, иногда вслух. Зачастую всякий бред.
 Остров куда меня выбросило оказался не столь велик, каким мне вначале он показался. Я обошёл его за день и не обнаружил присутствия разумного существа, стало быть остров был необитаем. На западе возвышались скалы, за ними, я уверен простирался океан. Но как бы красив не был остров с густой растительностью и зелёными холмами, он увядал на глазах, словно роза, забытая у окна. Радиация и ухудшение погодных условий не судили ничего хорошего.  Становилось холодно, с океана дул северный ветер.
 В пещере я устроил себе жилище, притащил кое-какие уцелевшие вещи из яхты, которая разбилась о рифы и стояла наполовину затопленная. Там же я обнаружил трупы своих друзей, и тогда я ещё сильнее осознал весь ужас своего положения.
 Хищников на острове к моей радости не оказалось, зато было много птиц и мелких зверушек. У меня была винтовка, но не было патронов. Был нож, но охотится я не умел. Был топор, но строить и плотничать не получалось. Я был так жалок и никчёмен. И совершенно не приспособленный к тяжёлым условиям жизни. Я никогда не работал, всю свою жизнь на воле провёл как уже говорил в развлечениях. Но мне пришлось учится выживать. Радио и телефона у меня не было, не говоря уже про интернет, так что связаться с выжившими я никак не мог. Я был полностью изолирован от общества и предоставлен сам себе. Поневоле мне тогда вспоминался роман «Робинзон Крузо», никогда я не думал, что придётся повторить его судьбу. Сколько он прожил на острове? 20 лет, или нет, 28 вроде бы. А сколько я уже живу? Не помню, но давно, очень давно.
 Понимаете, друзья, когда небеса темны и мрачны, и лишь иногда видишь скудные солнечные лучи, которые пытаются пробиться сквозь толстый слой дыма и сажи, то как слепому что день, что ночь, трудно разобраться в смене дня. Здесь время шло по-иному. Я потерял счёт неделям и месяцам. Мне часто снились кошмары. Я слышал голоса друзей и когда в смятении выбегал из пещеры, то на меня глядела пустота мрачного острова. Я видел силуэты у рифов, но это вновь была игра теней. Я боялся вовсе сойти с ума.
 Прошли годы моего проживания на острове. Радиация и сильное облучение изменили меня внешне; кожа моя облезла, разъев черты (красивого) лица, волосы и ногти выпали, и выглядел я как оживший из могилы мертвец. Боль давно утихла и чувствовал я себя намного лучше, чем в первые месяцы проживания на острове. Почему я всё ещё жив, когда должен был погибнуть уже давно, не знаю. Последствия великой войны привели к тому, что на Земле после выброса в атмосферу ядерных частиц, понизилась температура и мой райский некогда уголок, медленно день за днём покрывался слоем снега. Наступила как говорили учёные Ядерная зима.  Облако дыма и сажи понемногу рассеивалось, открывая путь солнечным лучам.  Но несмотря на то, что солнце светило теперь ярче, было также прохладно.  Чувствую пройдут годы, пока радиация вся выветрится. Не цвели цветы и не пели птицы на ветвях. Мелкие грызуны попрятались в норках и охотится на них с каждым разом становилось всё сложнее и сложнее. Я голодал и мучился от жажды. Жизнь на замерзающем острове становилось всё тяжелее. И тогда я решил сбежать с острова. Как? Дело в том, что с недавних пор, я занялся строительством плота, он стоил конечно для меня больших усилий, ведь всё приходилось делать в одиночку, полагаясь только на свои силы. Но несмотря на все невзгоды и трудности мне удалось смастерить большой плот, который выдержал бы тяжесть моего тела и кое-каких припасов. Соорудил из тряпья самодельный парус. Судьба продолжала испытывать меня на прочность, словно ожидая, что я вконец сломаюсь и утоплюсь от горя и отчаяния. Но я давно показал смерти кукиш. Жажда к жизни сильна, едва ли не самое ценное для любого человеческого существа, жить, не прогибаясь, даже для такого уродливого мутанта каким стал я. Я должен жить.
 И вот настал долгожданный день, когда я решил выйти в океан. По моим расчётам, при ясной погоде добираться до берега около двух дней. Подготовившись к дальнему пути, я дождался прилива и спустил плот на воду. Курс мой пролегал на северо-запад, туда где виднелись очертания города. Я распустил парус и подгоняемый ветром, начал потихоньку грести, всё дальше удаляясь от берега. Во всём я положился на волю Господа, странно я никогда прежде не молился, но молитва сама рвалась из глубин души. Я шептал её и твёрдо верил в свой успех.  Жажда к жизни заставляет закоренелого атеиста поверить в бога.
 Уплывая, я долго смотрел, как исчезает остров, на долгие годы, ставший мне домом. Моим спасением. И возвращаясь домой, в душе не умирала надежда встретить родных и близких в добром здравии.  Думаю, они все состарились, да и я уже не молод. Одиночество научило меня жизни, теперь всё будет по-другому. Я еду домой…
Путь пролегал не так уж и спокойно, как я поначалу ожидал. Волны подбрасывали плот. Проблемой было удержание плота по курсу, ибо он часто поворачивался бортом к волне, парус хлопал, ветер усилился.  Иногда набегающие большие волны начинали наступать на плот, который среди беспредельности вод казался маленьким и беззащитным. Назад дороги нет, только вперёд и борьба с океаном до самого берега.  Лишь бы не было шторма, иначе все мои усилия будут напрасны. Вы возможно подумаете, что я полный идиот, раз вышел в океан на плоту, но поймите меня правильно, жизнь на острове становилась невыносимой. Нехватка пищи, пресной воды и простого человеческого общества доводили до исступления. Я не хотел сойти с ума и умереть. Ждать людей было бесполезно. Никто не придёт на помощь, потому что никто не знал о моём существовании на острове. Все, кого я знал либо сами погибли, либо меня сочли трупом.
Мой путь прошёл в безумной схватке с океаном за жизнь. Я был сильно измотан долгой дорогой. Я практически не спал всю ночь, поскольку страшился, что плот опрокинется и я пойду на дно. К полудню второго дня я заметил перед собой очертания пирса, но не смог достичь его, так как меня сносило сильным течением на юг.  Судьба продолжала играть со мной, но я не сдавался. К счастью, это же течение вынесло меня к рифу на южном берегу. С волнами прибоя я преодолел риф, и еще час плыл по лагуне. К вечеру, преодолевая течение из последних сил я налёг на весло и причалил к пляжу. Борясь с волнами, которые пытались унести моё ослабшее тело назад в океан, словно он не хотел отпускать меня, я с трудом вытащил плот на берег. Теперь я был в безопасности. Волны не могли меня достать.
 Уставший, но счастливый что достиг берега, я плюхнулся на песок и потерял сознание. Проспал я всю ночь. Утром меня разбудили чьи-то голоса. Может мародёры? Не знаю, но мой плот разоряли неизвестные, видимо сочтя меня трупом. На берегу я увидел двух мужчин и женщину в тёплых одеждах и с винтовкой перекинутое через плечо. Они о чём-то разговаривали, но слов я не мог разобрать. Выглядели они вполне мирно, видимо выжившие. Вы только представьте, как я рад был видеть родное человеческое лицо, после долгих лет заточения на острове. И недолго думая, на радостях забыв про безопасность, я окликнул их.
  Увидев меня, они пришли в дикий ужас и вскинув винтовку чуть не пристрелили. Понимаю, мой внешний вид испугал их, и они приняли меня (как потом выяснилось) за монстра. Но когда я заговорил с ними и рассказал о своих злоключениях, то они немного успокоились, но всё же чувствовал, что они напряжены.  Они пообещали проводить меня в город, взамен я оставил им плот. Заполнив рюкзак всем необходимым, я покинул пляж с новыми друзьями.
 По дороге в город, мужчина рассказал, что люди давно покинули свои убежища, чтобы осваивать новый для себя мир. Существ похожие на меня, они называли гули и убивали, ибо это люди получившую сильную дозу радиации и их мозг сгнил заживо. Они деградировали до дикого состояния и ничего не помнили из прошлой жизни, ими двигало безумие.  Поэтому они были удивлены встретив гуля, ещё сохранившего разум. 
Поблагодарив своих новых друзей, я поспешил в родной дом. Город опустел. Тонкая корка не оттаявшего снега лежала на тротуаре, и искрился на солнце. Меня окружали руины и заброшенные здания. Я не был особо удивлён, я ожидал увидеть пепелище и смрад. Мимо пробежали тощие псы, тихо проскулив. Мысли мои блуждали в воспоминаниях прошлого, рисуя в воображении некогда прекрасный светлый мир. Но теперь я видел упадок цивилизации. Голод, смерть, разруха…
 Мой дом находился в частном секторе на Мэйн стрит. Туда я добирался сквозь полуразорённые небоскрёбы, забытые улочки. Иногда попадались ржавые корпуса автомобилей, скелеты не похороненных людей оставались лежать на замёрзшем асфальте, как опечаток памяти войны.  Люди встречались редко, но едва увидев гуля скрывались прочь, и потому поговорить с ними не удавалось. Неужели я такой страшный? Они вели полудикий образ жизни и жили в развалинах зданий и метро.
 В центре города я увидел гигантскую воронку, самый эпицентр, куда упала бомба. Всё округе было пропитано радиацией, она ещё долго здесь продержится. Радиация не приносила мне вреда, ибо я хапнул её предостаточно, что видимо у организма уже имелся иммунитет, просто по-другому это явление не могу объяснить. В яме копошились существа-мутанты с обугленной кожей. Они урчали и выговаривали нечленораздельные слова. Вероятно, те самые гули, о которых мне рассказывали и предупреждали остерегаться их. Я поспешил покинуть это место уныния души. Глядя на всё то безумие, окружающее меня, мне становилось не по себе. Этот город некогда бывший мне родной отныне выглядел чужим, он угнетал своей мрачной атмосферой безысходности и отчаяния. И мне тогда захотелось скорее покинуть город и вернутся на остров в своё одиночество. Как бы парадоксально это не звучало…
  Ближе к вечеру я пришёл на родную улицу. Ветер гонял мусор. Никого в округе не было и царила необыкновенная тишина, которую ни в одной консерватории вы не услышите.  А вот и наш двухэтажный особняк.  Осторожно со скрипом открыв железную калитку я с замиранием сердца вошёл во двор. Было тихо. Конура Чарли была пуста, видимо издох.  Как давно я здесь не был. Последний раз я был дома, когда собирался с друзьями поплавать на яхте в заливе. Помню, как в новостях говорили о возможной войне, как были обеспокоены родители.  Но я беспечный мажор всё пропускал мимо ушей. Думал для отца-чиновника уже давно приготовлено особое убежище. «Вот», - говорил я, - «прокачусь на яхте напоследок в последний раз, перед унылой жизнью под землёй, и спрячемся в убежище», чего не очень-то хотелось. В тот страшный для человечества день каждый был сам за себя. Никто не знал, что атака будет столь внезапной, никто не был готов, никто…
 В доме было пусто. Царила тишина. Мебель стояла не тронутая. Стёкла на окнах были разбиты, полки на комоде и шкафу вскрыты, валялись разбросанные вещи и одежда, видимо тут уже успели побывать мародёры и унести ценные вещи, коих у нас было предостаточно. Мы были очень богаты. Второй этаж также был разграблен. Что может чувствовать человек много лет не бывавший в родном доме? Как вам сказать, это чувство очень тяжело описать словами, не могу подобрать нужных слов.
Невольно нахлынули воспоминания, что я не сразу заметил, как в гостиной ко мне подошёл сзади некто и приставил дуло ружья в затылок.
- Украдёшь хоть что-нибудь мозги вышибу, убирайся, чёртов рейдер.
Этот голос я узнал бы из тысячи других, отец. Я обернулся и предо мной предстал старый гуль, в изуродованном от облучения мутанте, с трудом можно было узнать отца. Но всё же это был несомненно он. Видимо он тоже узнал меня, ибо в его водянисто-голубых глазах я прочёл изумление. Он опустил ружьё.
- Фабьен, сынок
- Отец.
Мы бросились друг другу в объятия. Я не смог сдержать эмоции и слёзы сами хлынули из глаз, как же я соскучился, словами трудно передать.
- Я решил, что ты погиб, - говорил отец, разглядывая меня, - и всю жизнь сожалел, что отпустил тебя в тот день на прогулку на яхте. Никто же не думал, что…ох сынок, родненький, вернулся…
- А где мама?
Отец умолк. Заметно погрустнев, он опустился на диван, положив рядом ружьё. Я, ожидая ответа сел напротив на табурет. Отец закурил и ответил.
- Она умерла десять лет назад, сынок. Облучение было слишком сильным. Мы спрятались в подвале, так как не успели бы добраться до убежища, при всём желании. Радиация просочилась в подвал, уж не знаю, как. Я убил её сам, ибо она однажды вовсе обезумев набросилась на меня, уже не осознавая свои действия.
Он пустил дым и продолжил:
- Ох видел бы ты, что творилось в тот день на улице. Хаос и разруха. Люди сгорали заживо, здания рушились на глазах. Всё было заполнено дымом и радиацией. Я помню искалеченных людей, блуждающих в дыму, эхо взрывов и крики умирающих до сих пор в ушах. Это был настоящий ад. Мы решили, что ты погиб и поспешили спрятаться в подвале дома, чтобы пережить этот ужас. Мы просидели в подвале неделями, не осмеливаясь выйти. Но продукты приходили к исходу, нам нечего было есть и пить. Пришлось сделать вылазку.
Он потушил сигарету, немного подумал.
- И знаешь, что я увидел, Фабьен? Тьма. Чёрные небеса не пропускали солнце, смрад и длилась эта ночь около года.
- Я знаю отец, - перебил я старика, - я сам всё это видел…
- Я сбегал в магазинчик на Дрискол-стрит и набрал кое-что из продуктов, там никого не было, бери не хочу! естественно вся пища и вода были радиоактивны. Но деваться было некуда. Через неделю я заметил, что у нас с женой происходят внешние изменения, кожа зудела, выпали волосы. Мать сильно страдала, я лечил её самостоятельно как мог, но она получила слишком сильное облучение, и я…
Отец умолк отвел глаза, ему было тяжело вспоминать тот период жизни, поэтому я не стал его донимать расспросами. Немного придя в себя, он пригласил меня выпить чаю. На что я охотно согласился. Мы спустились в подвал, оборудованный под жилище. Генератор вырабатывал искусственное электричество. На столе стояло самодельное радио, как признался отец, он любил вечерами слушать местную радиостанцию, где передавали новости Пустоши и играла довоенная музыка. Из мебели я успел заметить стол, табурет и топчан. Несмотря на то, что подвал отец отапливал «буржуйкой», было заметно прохладно. Он разогрел чай на электрической печи и пригласил за стол.
За чашечкою чая я рассказал ему о своих злоключениях и каким необычным и опасным образом сумел вернутся домой.
- А где Катя и Надин? – поинтересовался я судьбой жены и дочери.
Отец не ответил. Но видя по его лицу, я ожидал самого худшего и мои опасения оправдались.
- Говори, что с ними.
- Они живут в старой библиотеке и тебе лучше не видеть их.
- Зачем?
- Потому что бедняги деградировали до дикого состояния. Им не помочь, ничем…
- Я хочу увидеть их.
- Боюсь они не признают тебя и захотят убить.
- Проводи меня отец, прошу…
На утро следующего дня мы ушли в центр города в заброшенное здание городской библиотеки, почти у самого эпицентра. Я нашёл жену и дочь в глубине здания. Комок подвалил к горлу, едва я увидел их. На сердце стало тяжко, от мысли что я не смог их спасти, и меня не было рядом в тяжёлые дни, когда они особо нуждались в помощи.  Печаль грызла душу, словно ненасытный червь. Мне трудно было поверить и осознать тот факт, что те, кто мне стал так дорог в последние годы (хотя признаюсь раньше я был законченным эгоистом) превратились в нелюдей.
 Дикие и озлобленные существа в лоскутах одежды и с обугленной кожей, эти изуродованные люди ничего кроме жалости не вызвали. Они мало чем были похожи на моих любимых жену и дочь, но всё же я сразу их признал. Но вот они не пытались узнать меня, когда я решил заговорить с ними, называя по имени.  Я был для них никто. Слезы хлынули из глаз, я рыдал не в силах остановится. Отец подал мне ружьё, и я убил их, когда дикие гули набросились на нас уже совершенно обезумев и не признавая меня.
Все страдания, выпавшие на мою долю, только сделали меня сильнее укрепили мой дух. Я уже не был тем разгильдяем и повесой. Я стал холоден, жесток и чёрств. Я остался жить с отцом в подвале, иногда делая вылазки в город, чтобы пополнить запасы еды и воды. Мы гули были изгоями, и потому старались вести уединённый образ жизни. Люди боялись нас, а рейдеры могли пристрелить. Из радио, мы узнали, что в Вашингтоне есть тайный подземный город гулей, и мы решили идти туда, к своим собратьям. Никто не знал его точное местонахождение, ибо был скрыт тщательно. Но были уверены, что любой разумный гуль, укажет путь. Здесь в городе нас ничего не держало, а там мы надеялись встретить уют на долгие годы. Собрав вещи, мы отправились в долгий путь в Вашингтон…
         Продолжение следует.