сикера

                Прит. 31:6 Дайте сикеру погибающему и
                вино огорченному душею; 7 пусть он выпьет
                и забудет бедность свою и не вспомнит
                больше о своем страдании.

        Зинка зудела как назойливый комар над ухом. Долбаный алкаш, когда ж ты упьешься уже - дружки вон твои на тот свет отъехали, туда им и дорога, а ты все жрешь и жрешь. Опять зарплату пропил, а Нинке муж шубу купил, Машке и вовсе автомобиль. Не ржи, ирод поганый, ну и что - запорожец тоже машина. А мне фигу, я может в театр хочу, в кино, а ты, рожа опухшая, сидишь и перегаром воняешь.
         Славик тяжело вздохнул, его мутило с похмелья, голова трещала, внутренности тряслись как подвешенные на ниточках. Он на цыпочках прокрался к двери и выскользнул ужом на лестницу, вслед неслись проклятия Зинки, но ему было все равно, в трусах грели яйца остатки зарплаты - жена не догадалась туда заглянуть, на соседней улице манил дом бабы Вали - любимое место Славика и корешей, бабка торговала паленой водкой и ядреным самогоном.
           Взяв две бутылки бормотухи и выпив на месте стописят, Славик почувствовал зов приятелей. Ноги сами понесли его на встречу с почившими друзьями. Пройдя чахлую посадку, он оказался на загаженной полянке, присел, достал из рукава бутылку с жутким пойлом, отхлебнул еще грамм двести и блаженно зажмурился. Эххх, хорошо то как, - вязкая муть уходила из головы, серая сетка перед глазами исчезла и внутренности наконец перестали противно дрожать. Остатки паленки Славик выплеснул на землю и сказал - Ну давайте уже, налетайте, друзья. Из под земли на крепкий сивушный аромат показались руки - Толяна, загнувшегося от метилового спирта, Андрюхи, помершего прошлой весной от цирроза,  робко вылезла рука Сани, который по ошибке хлебнул муравьиного спирта, раздвигая пальцами мусор, пробилась рука Димана - он пьяный не дошел до дома и замерз в сугробе.
          Руки радостно махали Славику, он раздал всем пластиковые стаканчики и плеснул немного водки каждой. Ну, вздрогнули, за встречу, пацаны! - Славик выпил и затянул их любимую - Черный ворон, что ж ты вьешься над моею головой… Но песня была прервана визгливым звуком - будто пила напоролась на металл. - Вот ты где сволота! Пьянь паршивая, опять пришел к своим уродам, на кладбище блаженных алкашей. А ну возвращайся домой, козел безрогий! - орала Зинка и хватала Славика за руки.
          И тут на него накатила лютая злоба. - Да пошла ты на хер, корова жирная! Что я там не видел?  А тут мои друзья… Они только меня и понимают. С ними останусь, поняла, курица? - он вырвался из рук враз онемевшей Зинки, отступил к товарищам, дернул еще сто грамм и затянул - И кто-то очень близкий тебе тихонько скажет как здорово что все мы здесь сегодня собрались...
           На похоронах Зинка плакала, на поминках махнула лишку и безутешную вдову отвели проспаться. Зина спала и ей снился Славик в окружении рук, растущих из-под земли, поющий что-то знакомое и доброе, и руки качались в такт его песне, а на лице его разливалась счастливая улыбка.