Ной. Спасение из мира естествознаний

               
     - А эти вонючие ниггеры, по всей видимости, твои сморщенные от ужаса яйца, - пренебрежительно почесывая ухо говорил окончательно свихнувшийся мордатый британский националист из свинарника бибисей Винни Жонс, грозя пальцем никелированно - хромированной требухе  " Питона - з65 ", вульгарно растопырившего свои механические потроха на приставном ломберном столике, колченого прижатом к кушетке Зигмунда Фрейда.
     - Не, - шли упорно в отказ положеные Винни по обе стороны от ствола черные гуттаперчевые эспандеры, украденные им со спортплощадки олигофренических детей Эвелины Бледанс, лесбиянски уродившей кроме репки, еще и пару Жучек с принцем Гарри впридачу, - мы небесные сотники, Винни, а вот сзади к тебе подбирается Борис Бритва.
     Окончательно свихнувшийся на бесконечном уроке зоологии Винни кричал и хватал себя за грудь, нащупывая сердцебиение, но наткнувшись чуткими пальцами на сквозную дыру, несколько успокаивался и понимал, что отравление херотой новостных сайтов общемирового доктора Геббельса, чуть разбавленное тухлой водицей хакерских технологий, все же убило веселого сказочника и он прямо вот сейчас вот, произнеся тривиальное  " фи ", пошлет на х...й уже вообще всех, замкнувшись на дежавюстом рассматривании рисованных лолок, прослушивании трэша и многочасовых молитвах к любым демонам или богам о скорейшем схождении не Годохмы, как могли бы подумать ублюдки - читатели, а самой обычной смерти в реальности, ибо виртуальная мразь переполнила чашу терпения и погань, преподносимая как новости, не стоит усилий каноника Свифта по скорейшему забыванию родной речи.
     Выходя в море, откинутый приклад поступательности и тюбик с зубной пастой, откуда тонкой и параллельной движению планеты змейкой выходила субстанция, ментоловым привкусом забытых сигарет и французской булки знаменуя самый правильный курс ковчега, отринувшего окончательно родную речь, тотально и навсегда, вытянутой по ветру мордой дракона с недоуменно пожимающим плечами вороном, зажавшим ветвь омелы в гнутом клюве падальщика, обожравшегося - таки х...ой на русском, никчемной и унылой, зубодробительной и хлесткой, резкой как Гозман и решительной по дегенерату Бабченко, биографичной Витухновской и прочими ублюдками и свиньями, хрюкающими обычно и нетрадиционно, необычайно и альтернативно, но на русском, а значит : на х...й.
     Осознание окончания игр разума с милыми, будто вибрионы холеры, соотечественниками и толкнуло Ноя пересечь знаменитый океан любителя лесбиянок Жоржа Клуни, когда - то давно колотившего в дверь Диты колотушкой ночного сторожа Пабло Потаскуна, таскавшего попугая лори на конусообразной шапке хорватского усташа ; он переходил по молчаливым ночным переулкам в червоточины  мироздания, отпинывая попадающихся по пути примитивистов кубизма, заквадратившихся в округлом еврейском носу такой же Лизки Готфрик, так же думающей и орудующей на русском, также на хер не нужной и оставленной за острым углом конюшни ; в лесополосе камлали на радоницу приплющенные молотом ведьмы, истошными кошачьими голосами переполняя разум нетопырей, кружившихся под тусклыми звездами, завывая о неизбежном, о скором приходе Годохмы, несущей цеп и цветок, передвигающейся на колесиках, пожирающих годы и расстояния ; кромешная чепуха густопсово смешивалась с птичьими трелями просыпающихся петухов, будильно шевелящих одноглазых Субудаев, что, отсмаркиваясь и кашляя, прочищая ущи ломом и керосинкой, прыгали на коников и неслись, визжа, в неостановимую атаку на Козельск, вековечно пришипившийся среди снегов и заледеневшего говна, миллиарды лет покрывающих Восточноевропейскую равнину с носящимися - дабы трахнуть - взад и вперед зайцами, догоняющими татуированного Брэда Питта, уже занесшего бетонный кулак над чугунной башкой очередного жирдяя, вызвавшегося смахнуться дубиной и камнем с ходящими деревьями Толкиена, напевающими из проклятой Нины Ургант и раздумывающими о невеселом, думы и былое Херцена и Пискарева, кладбищенского деблокадника, расторгнувшего брачный контракт с Бальзаминовыми, всеми сразу, всеми, что когда - либо рождались тута, а других тута и не бывало никогда, консервировались драконьими зубами Ариадны, кусающими хвосты юрких поползней, вниз бошками шныряющих по подверженным метеоризму искореженным стволам неустановленного подлеска, не отмеченного на картах и схемах бесконечных масштабов с блудящим Колей, уехавшим на Дальний Восток и - е...сь все в рот.
     Так и говорил Уве Болл, советуя Франке Потенте снять хорошее кино из жизни Бориса Годунова, ставя одно непременное условие : кино будет на любом языке, кроме русского, играть будут любые актеры, кроме русских, даже такие же говенные украинцы на хер не нужны, лишь закадровые голоса неразлучной парочки Дэна и ДэтСно пояснят страждущим суть происходящего, а потом они, Дэн и ДэтСно, то есть, пойдут пить искристое, закусывая щучьей икрой, почитывая книжки, придуманные тоже на других совсем языках и переведенные Пастернаком. Или тем же Борисом Годуновым, бывшим, как известно, весьма просвещенным человеком, неодобряемым в свое трудное и трудовое время подвига самим Познером. И все бы ничего, но повстречался на таежной тропе Познеру Борн, мордатый демон с холливудских холмов, разбудивший козодоев и жаб чернокнижными заклинаниями Ричарда Биллингхэма, топтавшего кирзачами беглых Миронова и Серебрякова целлулоидные подворотнички сержантов морской пехоты США, бивших толстого Д*Онофрио по башке штангой.
    - Стой, - командовал Борн, расстреливая Познера на месте и без вопросов матросов, курящих папиросы.
    - Зер гут, - смеялась Доротея Пеш, узнав о происходящем из мирового эфира, откуда, наконец - то, иншалла, бля, исчезли последние носители отеческой речи, настоебендившей до тошноты, пришедшей на смену когдатошным играм разума и крестьянской лошадке, ускакавшей вместе с ожившим Сидом Вишезом за горизонт.