Как я стал военным музыкантом

История, о которой я хочу рассказать, приключилась со мной давным-давно, в армии, в первые месяцы исполнения воинской повинности.

Обозначение временного отрезка службы очень важно, поскольку с ним связана масса особенностей ее прохождения. Даже старослужащему солдату не так уж много позволено. Среди условно-допускаемых вольностей: кожаный, незатянутый поясной ремень, расстегнутый воротничок, присутствие на гимнастерке тяжелого латунного значка солдатской классности, на который, к слову сказать, я и документов-то никогда не видел, какая-никакая стрижка, сапоги гармошкой, гнутые кокарды и бляхи ну и другие приметы, по которым опытный взгляд отличит бывалого бойца от новичка - первогодки. Да и по службе привилегий немного. А уж о нелегкой доле вчерашнего призывника и говорить нечего. Как говориться, «мы не рабы - рабы немы (немы - в одно слово)». У «молодого» воина в активе сплошные наряды, хозработы, строевая и физическая подготовка. Словом служба по полной программе. В конце такого насыщенного событиями солдатской жизни дня запрыгиваешь по команде «отбой» на свою койку второго яруса и сразу засыпаешь. И вроде бы только сон про дом начал смотреть, а уже звучит команда «подъем», далее построение и впереди новая круговерть повторяющихся событий.

Стоит ли говорить, что любою возможность как-то отлынить, откосить от запредельных нагрузок солдат первогодка никогда не упустит. Неожиданно такая возможность появилась и у меня.

Как-то раз нашу казарму посетил начальник штаба батальона майор Терехов – настоящий бравый офицер, о каких говорят военная косточка. Пришел он не один, а с ефрейтором К.– старослужащим из другой роты. К. вроде имел музыкальное образование и руководил чем-то вроде оркестрового кружка. Частенько из окон первого этажа здания, в котором была расквартирована наша часть, можно было слышать обрывки известных джазовых мелодий. Итак, по случаю прибытия высокого начальства нас построили.

- Командование части решило, - говорит майор, - создать свой духовой оркестр, чтобы по торжественным случаям не было нужды каждый раз обращаться за помощью к соседям в полк. Если есть среди Вас музыканты, то два шага вперед! - Но таковых не оказалось. Мы стояли как вкопанные. Не сказать, чтобы среди нас никто нот не знал. Нет. Были ребята, что на гитаре бренчали, друг мой Валерка тот вообще на клавишных играл, но участие в духовом оркестре требует других навыков.

Майор тоже видит, что из его затеи ничего не выходит и смягчает требования:
- Выйти, - говорит, - из строя тем, кто хочет научиться игре на духовых инструментах! - Ну, тож совсем другое дело. Ведь оркестр это не только трубы, корнет, валторна, тромбон с флейтой. А, что немаловажно барабаны, тарелки, литавры. Особо широким диапазоном извлекаемых звуков они не отличаются, а при моей нотной грамотности, точнее при полном отсутствии оной, есть перспектива укрыть этот провал за громкой барабанной дробью или пронзительным звоном тарелок.

Мы с Валеркой переглянулись и без слов поняли - надо решаться. Чеканя шаг, вышли из строя. Так, мол, и так. Такие-сякие. Готовы участвовать… И нас записали.
Затем мы прошли в святая святых - оркестровую комнату, где должны были проходить репетиции. Народу со всех рот набралось человек пятнадцать. И тут выяснился неприятный момент. Претендентов на тарелки и барабаны оказалось намного больше, чем я предполагал, да шустрее и проворнее они оказались, мгновенно разобрав все ударные. Нам же с другом досталось по медной трубе с тремя кнопками. Наличие такого количества клавиш меня несколько смутило, поскольку перспектива выдуть хотя бы известные семь нот превращалась в неразрешимую головоломку.

Мы сидели и с интересом крутили в руках инструменты, когда к нам подошел руководитель нашего оркестра ефрейтор К. Если Валерка когда-то хоть сольфеджио учил, то мне не светило ничего. Я поделился своими сомнениями с новым начальником. Вникнув в ситуацию, К. выдал мне похожую трубу, но без кнопок. Роль горниста меня несколько примирила меня с незавидной участью трубача, поскольку минимальный опыт общения с этим инструментом у меня имелся. В пионерском лагере я как-то раз протрубил мелодию «руки мой».

-Ну, - сказал ефрейтор, обращаясь к нам, – теперь попробуйте проиграть что-нибудь. Мы набрали побольше воздуха в легкие и старательно задули в трубы. Получилась какая-то ерунда, хаотическое и бессмысленное нагромождение звуков.
-Не переживайте! - Сказал руководитель. - Я сейчас покажу вам как надо играть. Это не так уж сложно. - И… виртуозно воспроизвел на трубе джазовую композицию не то Армстронга, не то Гершвина.

Теперь, каждый вечер, когда объявлялось построение на вечерний развод (то есть распределение на строевую подготовку, хозяйственные и иные работы), - раздавалась команда: - музыканты выйти из строя! - Справедливости ради, надо сказать, что если ко всем видам построений и прочих уставных перемещений, предписанных военнослужащим, я как-то попривык, то обращению «музыкант» мое естество все время внутренне сопротивлялось и бунтовало.

Показательное соло К., между тем, повторялось с завидной регулярностью, поскольку прочие оркестранты продолжали не подавать никаких признаков пробуждения нотной грамотности, хотя все старались дудеть громко и как можно прилежнее.

Время шло, и уже несколько месяцев мы успешно избегали вечерних работ, нарядов и строевой. Мы с Валеркой, конечно, предчувствовали неблагоприятный финал. Все было слишком хорошо, чтобы длиться долго.

И действительно, по прошествии почти трех месяцев нашей медовой службы, на репетицию оркестра пришел майор Терехов. Руководитель нас построил и начал было по всей форме рапорт. Но офицер нетерпеливо прервал его и предложил продемонстрировать то, чему мы научились за прошедшее время. К. понимающе кивнул и заиграл на трубе «Прощание славянки».

- Отлично, - сказал майор. - А теперь я хочу услышать оркестр.
К. замялся. - Мало времени еще прошло, - мямлил он. - Репетиции в самом разгаре. Готовых произведений нет.
- Ничего страшного, - говорит майор, - пусть покажут чему они уже научились.
- Значит так! – Сказал он нам, видя, что К. теряет дар речи. - Все смотрим на меня. Как махну рукой, начинаем играть! - К. заметно побледнел, даже позеленел, ища опору в стене.
- И так…, приготовились…, начали! - Командир дал отмашку. Мы дружно задудели….

Где-то за окном протяжно завыли окрестные собаки…Потом все стихло.
Первым пришел в себя майор.
– К., Вам трое суток ареста, инструменты сдать по описи, банду вашу распустить…

Вот так бесславно окончилась моя карьера военного музыканта. Солдатская жизнь меж тем вошла в свое русло. И было в ней еще немало забавных событий, которые заслуживают отдельных повествований. Может когда-нибудь опишу и их.