16 глава. Вещий сон

Поднявшись в свою тихую обитель, Настасья сразу устало бросилась на постель. Веки смежались и отчаянно хотелось спать. Не хотелось намеренно ничего помнить, оставшегося мелькать в памяти. Да и казалось, что часть сил покинуло её от…недавнего звенящего чувства опасения, изматывающего острого ощущения настороженности.

Перед сомкнутыми глазами плавала тьма, перемежаемая обрывистыми как тёмные приглушенно яркие лоскуты, но сон не шёл. Однако ж вскоре тьма перед глазами поглотила пятна образов, далёких и не самых желанных. Звуки стихли, оставляя лишь неровный шелест собственного тревожного дыхания.

Но снова неяркие полосы начали витать перед глазами, сливаясь в упрямые цельные картины. Что-то яркое, пёстрое метнулось сбоку, заслоняя всё собой. Настасья крепче закрыла глаза, но чья-то рука отвела её ладонь в сторону. Прикосновение было слабым, еле ощутимым как хилое прикосновение иссохшего тонкого осеннего листа. Будто бы чья-то лёгкая рука была рукой призрачного существа. Или кто-то так быстро убрал руку, успев чуть-чуть коснуться ладони Настасьи?

В сознании будто пронёсся негласный приказ, не злое, но упрямое повеление открыть глаза.
Настасья открыла глаза и замерла, смотря на стоящую впереди незнакомую женщину.
Не сразу Настасья поняла, что эта гостья ей знакома и она видела её раньше… Медноволосая женщина в диковинном южном платье стояла неподвижно, смотря словно сквозь Настасью.
-А что ты тут делаешь? -спросила на малоросском наречии медноволосая гостья, отрешённо смотря впереди, будто не видя Настасьи, но зная, что та находится здесь.
Настасья, озадаченно всматриваясь в госпожу из своих прошлых снов, медленно поднялась и встала перед гостьей. Гостья стояла неподвижно, смотря не мигая словно сквозь Настасью.
Но тут женщина с тёмной медью волос повернулась, тяжело всколыхнув плотные слои причудливого восточного платья. Теперь уже ледяная как лёд рука гостьи цепко взяла ладонь Настасьи и упрямо повела за собой. Отчего-то тело не захотело воспротивиться и Настасья пошла за женщиной, не поворачивающей лица к ней.

Незнакомая женщина казалась особой силой, цепким неумолимым ураганом, влекущим вперёд. Дойдя до порога, женщина распахнула дверь. В проёме показалась непроглядная тьма.Настасья удивлённо взглянула в тьму, ожидая увидеть привычную лестницу, ведущую из её клетушки вниз, где спали другие дворовые.
Дернувшись назад, робея как зверь перед неведомым участком привычного мирка, Настасья попыталась избежать шагов во тьму. Но медноволосая женщина крепче сжала ладонь Настасьи и втянула мощным рывком за собой, входя в Тьму и тая в ней. Крепко зажмурившись, Настасья почувствовала, что её неведомая сила втаскивает в сумрак.

Однако хватка ледяной руки вскоре ослабла. Открыв глаза, Настасья увидела, что она и медноволосая госпожа стоят в полутёмной зале с простой, но барской обстановкой. Что это за дом? И кто здесь живёт? -подумалось Настасьи. Словно уловив её мысли, медноволосая женщина ответила, подводя Настасью к убранной кровати
-А ты теперь тут живёшь.
Настасья озадаченно взглянула на медноволосую женщину, спросив на родном языке
-Кто же ты, госпожа? И чей это дом?
Медноволосая женщина, повернулась в бок, напомнив Настасье её собственное отражение
 в зеркале, висящем на стене
-Меня тянет то, что похоже на моё…-госпожа нехотя ответила и покачала головой-Я не желаю быть тут.

Гневно вскинув голову, медноволосая женщина вышла прочь, брезгливо подтягивая края платья. Настасья было сделала шаг вперёд, вытягивая руку словно желала остановить женщину, говорившую на её родном языке и …знавшую что-то о том, что очень нужно было знать Настасье. Словно искры тепла погасли с уходом загадочной гостьи. От стен будто веяло холодом, а сами светлые стены напоминали плиты льда. Однако вскоре медноволосая гостья вновь вошла в неведомую горницу барского дома, неся в руках тёплую одежду
-Это твоё-проговорила вновь на родном языке Настасьи гостья и положила одежду на край постели-Новое.Для тебя. Ты скоро уедешь.

Не желая слышать вопросов, медноволосая женщина подняла руку. Настасья моляще глядела на медноволосую женщину, сверкающую золотыми месяцами в тёмно рыжих волосах. Казалось, что эта госпожа исчезнет вновь и более никогда не покажется ей. Хотелось броситься вперёд, почтительно схватиться за край подола и плакать, говоря обо всём, что мучило долгое время. Именно ей, этой госпоже, говорившей на малоросском языке, напоминавшей о доме…и о чём-то ещё, неясном и пугающем, грядущем.

Медноволосая женщина глубоко вздохнула, будто искала в дальнем углу памяти то, что давно заставила себя забыть
-Меня зовут Анастасия. Я оттуда родом, где и ты родилась.И ты еще увидишь меня
-Я поеду домой? Меня отпустят? -горячо спросила Настасья, моляще заломив руки

Медноволосая женщина окинула тяжёлым ненавидящим взором стены, словно увидела нечто похожее и грубо засмеялась
-Такая сила не отпускает!
Смех женщины словно отталкивался гулким эхом от холодных стен, становясь резким и громким как гул. Настасья закрыла глаза, приложив ладони крепко к ушам.

Открыв глаза, Настасья увидела, что в окна уже брезжит первый утренний свет.


За окнами уже начинало смеркаться, но зажигать свечи, чтобы сильнее осветить портрет, пред коим он стоял уж более пятнадцати минут, не хотелось. Полумрак всегда был приятен, с детства, когда не зажигали множества свечей и берегли те для праздного случая. Да и очертания на портрете были давно знакомы: не раз он видел это лицо, неизменное хоть и в разных антуражах, во дворце, пусть и не решался всмотреться дольше и сильнее, в угоду императору Павлу. Император не очень жаловал взглядом портреты матери-императрицы Екатерины, проходя мимо них, сильнее чеканя гневный, размашистый «прусский» шаг.

Редко женщина вызывала какие-либо чувства, некие шевеления сердца в эмоциях.Ещё реже, когда особа женского пола вызывала искренне и глубокое уважение. Матушка родная да матушка-императрица, нынче покойная… Что-то тяжкое скользнуло тогда по душе, когда он узнал о смерти царицы Екатерины Алексеевны… Зря её хулят, осмотрительная и мудрая была женщина, умная…и сильная. Ум и силу, жажду к знаниям и умение быть сильным, несмотря ни на что-эти качества граф превыше всего ценил в людях.И преданность делу и господину.

Этот портрет когда-то висел в родовом имении, и глядя моляще на это изображение царицы, маленький Алексей думал, что царица одним бы взором могла разрешить его горести, связанные с нелёгким путём попадания на столь желанную военную учёбу. Вспомнились горячие, отчаянные заверения, когда он, ребёнок, припал на колено у кресла отца, показывая всем что это трон царицы, заверяя, что падёт на колени пред матушкой-царицей, упросит её помочь ему попасть в очень важный для него пажеский корпус.

А теперь учёба давно позади, он стал хорошим военным, без паданья на колени, заслуживает царской милости и стоит перед портретом царицы уже взрослый, уже без мольбы и поиска помощи, милости, поддержки…»Если я покажу слабость, мной станут управлять» — вынеслись волной воспоминаний слова из юности, когда он учился в пажеском корпусе. Слова стали девизом, помогающим сильнее заставлять себя не показывать слабость, чувства, даже мысли….Можно подчиняться, но не пресмыкаться, оставаясь верящим в своё в ничуть не умалённое превосходство, властное достоинство властной души….

Чужая сила, властная суть личности, воля и превосходство, завораживали и восхищали, невольно заставляя уважительно признать их превосходство над собой, своей персоной…
Отчего-то эта женщина, тоже возвысившаяся из бедности и захудалости рода, не вызывала веры в прегрешения, приписываемые ей. Ну разве что ж открыто показывала власть своих помощников, чьё количество могло быть и поменьше….За это и фаворитов ненавидели ещё пуще: совсем уж подле себя ставила царица, заставляя всех смириться с их властью…
А помощникам и пособникам уж лучше в тени быть, так неприметнее и безопаснее…

Царица, царица… Подлинная властительница, хоть и женщина.
Округлое, снежно белое, с острыми скулами, упрямым острым узким подбородком, высоким лбом мыслящей глубоко души, с капризным маленьким ртом и большими глазами, томно-манящими как глубокие омуты и одновременно ласкающими и снисходительными, притягивало взгляд, вселяя интерес и уважение. Жестокой, кто-то говорит, была, но как иначе с этим народом? С этой хищной угодливой и взбалмошной дворнёй, зовущейся двором?

Ласку и мягкость надобно заслужить, а ласковости в этих глазах немало. Даже больше тепла и мягкости в этих глазах нежели в глазах матери.Но и мать была способно на ласку и мягкость, хоть и стремилась держать всех в строгости и почтительной сдержанности. Несмотря на то, что глаза царицы были голубыми как ясное небо Гатчины, они напомнили чьи-то другие глаза, более зелёные, но сдерживающие нечто томное, податливое, мягкое и ласковое, обещающее тепло, ласку, заботу, безмолвную поддержку и согласие во всём.

Первое что поразило, начав позже восхищать долгие годы, когда Алексей впервые увидел царицу близко-близко, при дворе, это была неподдельная и естественная простота манер, простое и невычурное обращение с каждым, кто был подле неё. Простая речь, с простонародными поговорками, короткие и ясные фразы, подмечающие самую суть, отсутствие манеры показывать власть, но отменное мастерство дать почувствовать свою власть, владычество в своей персоне….Спокойно Екатерина Алексеевна могла сказать придворному вельможе, нижестоящему, «ты», не роняя величины своего достоинства и не принижая чужого.
____________________________________________________

Приоткрытая дверь тихо скрипнула. Граф крепче прижал, заложенную за спину руку, ещё сильнее и жёстче выпрямляя осанку. Второй рукой граф, не поворачивая лица, застывшее в равнодушной и жёсткой маске черт, махнул в свою сторону, подзывая к себе.

Настасья осторожно подошла к графу, остановившись в нескольких шагах от него. Следя за взглядом графа, смотря на его недвижимую фигуру, Настасья тоже решила взглянуть на портрет. Женщина со строгим лицом и холодными голубыми глазами поначалу вызвала робость изнутри всего тела, холод, окативший душу. Острый тонкий нос, острые черты в целом округлого лица, напомнили неведомую красивую, но злую ворожейку. И глаза, в кои неотрывно смотрит граф, словно омуты…

-Царица- коротко пояснил граф, уважительно приподняв голову, словно указывая взглядом на небольшую корону, блестящую от красок на холсте
Настасья понятливо склонила голову, кивнув в знак понимания.
Граф задумчиво выдохнул, бросая будто нехотя и словно неприятные ему слова
-Из бедности возвысилась, умная женщина была….

Заслышав «была», Настасья спешно перекрестилась. Граф, краем глаза, отлично заметил как быстро, жёстко и нехотя согнув пальцы, перекрестилась девушка, явно не пылавшая сильной любовью и благодарностью к Богу…

Граф помедлил, будто подбирая слова, говоря привычно словно учитель- назидательно, но отстранённо, словно не до конца верил, что ученик способен понять суть урока, важность его назидания и сделать нужные выводы
-Из чужих краёв была, кстати… По высшему приказу привезли-с быстрой усмешкой, изогнувшей насмешливо-надменно приподнятые края губ, проговорил граф безжалостно, как обычную данность обстоятельств-Годами тихо возвышалась.

Граф плавно повернул голову, посмотрев как Настасья заинтересованно и серьёзно смотрит на царицу. Что-то схожее, в общих чертах, проглядывалось и в её округлом лице с выступающими сквозь белую плавность щёк скулами, с маленьким острым упрямым подбородком и высоким лбом, с которого съехали по бокам края плата от того, что Настасья смело подняла голову, изучая наружность царицы.

Женщина более не пугала, а даже смотрела матерински-тепло, поддерживающее как понимающая подруга, а самое главное, вселяла веру в женскую силу… Да и когда ещё удастся так хорошо посмотреть на картину? Дивный мастер наложил такое множество красок… И корона сияет как лёд, нетающий, будто камешки льдинок навечно влились в этот венец….Да и разве она из чужого какого края? На княгиню схожа, платье как сарафан, нити речного жемчуга, прямой и острый нос как у строгих лиц славянских святых….Княгиню Ольгу на иконе схоже нарисовал в их хуторской церкви один умелец….Русская она. Разве с другого края? Глаза только лазоревые, но не как барвинки-цветки, не как бирюза в рукоятях сабель важных казаков с хутора, а как…прозрачный редкий лёд… Такого же цвета ледяные глаза управляющего, тот из северных холодных земель родом, говорят. Где же эта госпожа успела холода набрать в глаза? Где выросла?

Несмотря на особо острое чутьё, почти ворожейческое, Настасья не знала, что сейчас не она одна подумала об княгине Ольге.
Граф вспомнил, где видел совсем уж схожее лицо-с такими же ненавидяще-пламенными глазами исподлобья, с гордым размахом чёрных бровей, с высокими скулами, с горделивым выступом «римского» носа, с острым упрямым подбородком, с округлым лицом, спрятанным в плотные края тёмного плата. Предстали ярко древние новгородские церковные росписи, изображавшие киевскую княгиню Ольгу, прибывшую в новгородские земли устанавливать дань. Недавно потерявшая мужа, княгиня была изображена непримиримо- сумрачной, склонившей лицо недоверчиво и хищно как сильный зверь, вынужденный постоянно осматриваться, ожидая нового удара. Хитрая и коварная, умная и безжалостная была эта женщина, сказывают летописи. Как раз недавно читать вновь пришлось о княгине Ольге, изучая старинные книги, присланные из Новгорода.

Молчаливое непрощение, затаённая ненависть, упрямое решение не сдаваться и отстаивать право на уважение и признание силы, удивительным образом читались на беспристрастном, застывшем в молчаливом горе, лице княгини. А осмотрительная хозяйка, коей была княгиня, восседала на троне непритязательно робко, изгибаясь как змея, норовя прильнуть локтем как-бы невзначай к рукояти сидения, украшенного головами орла, знака власти, мужской власти. В детстве и юности казалось, что есть нечто колдовское в этой женщине с непримиримым смелым взглядом, не норовящим склониться долу перед толпой мужчин, с острым носом с небольшой горбинкой, в тёмных одеяниях. Что-то далёкое, величаво-отстранённое, знающее свою особую власть, колдовски чарующее, замораживающее сознание в особой оторопи.

И словно княгиня, пугающая и одновременно притягивающая взор, сошла с той росписи, и ныне украшавшей церковь недалеко от родного новгородского имения. Та же стать, ширина величественных, не покатых, плеч, чужеземная красота волевого лица и тот же непримиримый, безмолвно ненавидящий и непрощающий взор из-под чёрных размашистых бровей… Словно Святая решила сойти в людской мир, облачившись в простые одеяния как скромная христианка, хоть раньше и была язычницей, колдуньей как ещё сказывали. И словно у Святой, Княгини, не было и в этой женщине никакого чувства до стоящего подле мужчины.

Неожиданно для себя граф осознал, что в мыслях отчего-то подумал о себе не как о барине, графе, а всего лишь как о мужчине.

Чувствуя, что рассудок будто туманится, норовя дрогнуть от непонятного чувства, граф отшагнул в сторону, говоря
-Главное воля. Что пожелает человек и коли волю проявит -то сильно возвыситься может. Даже женщина.
Настасья поёжилась, потирая плечи, словно холодный ветер обдал всю её
-Мудро сказано, барин… Да какая воля у женщины? Нам надобно вольными быть лишь на пользу другим, участь наша такова. А царица на то и царица, крови другой, что бы волю проявлять иначе…

Граф пожал плечами, отходя к секретеру, состоявшему из множества ящичков
-Кровь знатная? Хм, да вот управляющий наш тоже не очень знатен, а как хорошо службу себе устроил, в многих домах его хвалили мне…- с без оттенка какого-либо чувства в голосе, проговорил граф, доставая бумаги из нижнего ящика секретера- Кстати, тоже не здешний, с чужбины приехал…
Настасья озадаченно подняла взгляд на графа. Услышать больше об управляющем ей весьма сильно хотелось дабы понять хоть чуточку, что это за человек, где вырос и отчего так холоден и непонятен, под стать барину… А то уж стращает незнание сути управляющего, его души… и что ожидать от него можно. А нрав-то и так хорошо известен. Вот и сегодня вечером, вновь бросил повеление подняться к барину словно говорил об чем-то обыденном, а произносил словно командир солдат приказ. Настасья неприязненно сжала губы на мгновенье.

-Зря его лютым да свирепым ругают-качнул головой граф, потряхивая брезгливо и раздражительно в руках бумаги-Да и как средь чужаков не посуроветь? -поднял глаза графа, бросая на дворовую вопрошающий и понимающий взгляд -С Митавы он, северная, далёкая земля… А я с Новгорода.

Граф замолчал, вчитываясь в бумаги. Настасья не могла понять, что хочет сказать граф, говоря, что ни он, ни управляющий не из этих мест.Да и что в этом плохого? Она сама не здешняя, привезенная с отцом из дальнего края… Может граф хочет сказать, что в этом есть общее у неё, управляющего и.у барина?

Настасья сложила руки на животе, переплетая пальцы, словно озябшие от неясного колючего холода, который даёт опасение, остережение, боязнь…
-Да…сказывают меж нами, что Дмитрий Гаврилыч не из здешних…
-А что ещё о нём сказывают? — не поднимая головы, не отрывая взгляда, быстро скользящего над строками, спросил граф без всякого интереса, словно вопрошал то, что знал очень хорошо и давно.

Замявшись Настасья, крепче сжала, переплетённые меж собой пальцы
-Так…что, всё под его заботой, что за всем следит справно, заботясь и о Вашем имении, и о нас, барин… За всем следит зорко, наш управляющий, нас уча, что бы всё в исправности было…-склонив голову, произнесла почтительным полушёпотом, как молитву, Настасья

Склонив голову, Настасья не увидела лёгкой, смешливой улыбки графа, слушавшего о своём управляющем.Впервые кто-то так ловко, не уходя от правды, ёмко и ясно говорил о Дмитрии Густавовиче, прозванным и «цепным псом», и «волком подле зверя», и «вторым змеем» и «зорким коршуном».
-Сильно уж пусть не учит, то не его забота- глухо, глубоким нутряным голосом, отозвался граф, отложив бумаги-Да ты и так хорошо учишься-одобрительно улыбнулся граф Настасье, поднявшей голову на слова одобрения барина.

«А об чём он меня учил? И разве то графу ведомо? Диковинно говорил Димитрий, словно ходил вокруг да около… Но каких-то назиданий, уроков не давал»-подумала Настасья.

-Ну, а обо мне что сказывают? -с тёплой, сдержанной улыбкой, спросил граф, делая размашистый, властный шаг словно командир, ближе к Настасье
Настасья резко отвернула лицо, прищурив глаза
-Всё плохое? -понимающе, с отеческим теплом в голосе, в помощь, не желавшей отвечать Настасье, спросил граф-Ладно…пустое это.Не отвечай.

Махнув ладонью, граф спешно развернулся, будто не желая показывать лица дворовой.
Но Настасья почувствовала досаду барина, что нечто неприятное огорчило его душу. И отчего-то казалось, что граф будто собирается отправиться куда-то.Куда-то не очень по своей воле, если так решительно отвернулся и замер, всматриваясь на бумаги, белеющие на его столе. Почему-то чувствовалась, что барин мыслями стал очень далеко и сам словно стал далече… Может вправду собирается по делам в поездку?

Граф прошёл вперёд, встав у края стола и начал неспешно собирать в стопку бумаги. Настасья почувствовала лёгкость на душе от мысли, что можно не отвечать на вопрос, ежели барина отвлекли его бумаги и точно словно вправду собирается куда-то… А значит и ей можно будет скоро пойти прочь, чтоб не мешаться барину в сборах.

Настасья озадаченно всматривалась в прямую спину графа, стоявшего впереди неё на несколько шагов.Отчего-то казалось, что граф стоит далеко… Так видели не глаза, а.душа, чутьё, нечто внутреннее, потаённое, стоящее далече от рассудка и это что-то потаённое отчаянно толкало на шаг вперёд, на желание схватиться отчаянно за нечто уходившее, ускользающее. Казалось, что воздух холодно застыл. Раздавался лишь змеиный, вкрадчивый шелест бумаг в ладонях графа. И что означало молчание барина? То, что ей можно уходить дабы не мешать?

Незнамо отчего, но опасливая мысль пронзила сознание, что…в нынешний миг решается что-то важное для неё и её последующей участи. Запальчивый порыв понукающе хлестнул душу, заставляя Настасью встрепенуться, решительно подняв голову. Настасья, забывая о себе истинной, ненавидя себя подлинную, чередой спешных шагов, почти пробежав, очутилась подле графа. Быстро опершись ладонью на край столешницы, чтобы не упасть на скользком полу, Настасья опустилась на одно колено, склонив голову перед коленями графа
-Милостивый Вы барин у нас! Самый хороший да мудрый в округе всей.Читаете много, от что сказывают, учёный Вы очень у нас барин.И меня выучили, девку глупую, простую…-отчаянно проговорила Настасья, подняв голову на барина. Барин стоял как прежде прямо, всматриваясь в одно из писем, которые крепко держал в длинных пальцах.
Будто не желал слышать того, что сейчас говорила Настасья.Или же не очень верил?
Настасья тихо вздохнув, убрала ладонь с края стола барина и скрестила руки на груди, вновь склонив голову.

А ведь правда, что будет далее? Что ждёт её? А как вправду уедет скоро? А ведь хотелось и не раз, чтобы уехал вновь по делам из Грузино… Но теперь отчего-то было боязно от мысли, что она станет далеко от барина.И далеко казалось не только чем-то вроде шагов, вёрст…
Скорее это далеко было, хотя Настасья не хотела признавать этого, отношением барской души, его милостью. Душа горела от укоров рассудка, что язык сказал что-то не то… Настасья судорожно думала, что барин решил будто она решила не отвечать или отвечать притворно.и сейчас в её слова не очень верит.

Сам барин казалось вновь застывшей фигурой из холодного камня, белого как лёд, облачённой в тёмный мундир.Лишь плечи блестели от серебристых нитей словно две крупные звезды сияли у головы барина.Глядя на эти награды и знаки высокой службы, Настасья не хотела переводить взгляда на лицо барина, опасаясь что тот переведёт взгляд на неё.Словно почувствовав её взгляд, граф недовольно встряхнул плечами словно ему был неприятен взгляд на его форму, а не на него самого и отбросил письма на стол. В письмах тоже писали, мысленно глядя не на его образ, а на образ его титулов, наград, его власти и силы… Отвести руку назад граф не успел так, как Настасья ловко, с отчаянной цепкостью, поймала ладонь графа в свои ладони, отчего-то горячие как при жаре лихорадки.

Настасья спешно склонила голову, опуская взгляд на пол
-Прошу простить, барин, если смолвила что-то дурное…
Настасья замолкла, чувствуя, что холодный, прожигающий взгляд барина, перенёсся на неё.
Ладонь барина казалась прохладной как камень и такой же жёсткой, недвижимой.Лишь пальцы слабо уловили толкающее движение крови в жилках барской ладони, напоминающее, что ледяное изваяние тоже живой человек.
-Я так благодарна Вам, барин, отец наш! -горячо прошептала Настасья, отводя лицо чуть дальше от ладони барина, что бы тот вскоре не смог уловить ровного дыхания, слишком спокойного для пылких заверений горячего сердца- Что угодно сделаю, чтобы вину свою искупить, если чем-то прогневала Вас… Куда угодно последую за Вами!

Настасья замерла, осторожно отпуская ладонь барина, замолчав.Казалось, что взор барина ощущался теперь менее тяжко, не так гнетуще и холодно. Граф повернулся к Настасье, вглядываясь в ту внимательно и с осторожной прозорливостью, словно его проницательность опасалась ошибиться в том, что могла найти или в том, что уже нашла…
-Пусть так и будет- спокойно произнёс граф с рассудительной уверенностью в голосе как-будто окончательно принял некое решение.
Граф протянул руку, в холодном, размеренном ряде движений похлопав Настасью по щеке как поощряемого солдата
-Если уж куда угодно. Как мои солдаты- серьёзно, с назидательной интонацией проговорил граф, отходя в сторону.
Настасья осторожно подняла лицо, не понимая, что имеет в виду граф. Холодные прикосновения графа словно впитывались кожей лица, сводя тело в опасливое напряжение.
Нечто потаённое успокоилось, понимая, что барин не отдаляется от неё, не гневается и вновь говорит несколько доверительно…о своём личном, касающемся его персоны, его подчинённых.

Граф неспешно обогнул край стола и выдвинул ящики
-Можешь идти-коротко, сухо произнёс граф, сосредоточенно сжав губы
Настасья кивнула, спешно поднимаясь с пола, не поднимая лица и взгляда на барина.


Выходя из очередного закоулка паутины коридоров имения, Настасья чуть не столкнулась с управляющим, спешно шагнувшим из-за угла. Казалось, что управляющий не просто чеканил привычный быстрый шаг, а словно спешил вернуться с важного поручения.
-Долго до своей постели идёшь- проговорил строго управляющий, отшагнув назад-Мимо них идти неохота? -управляющий повёл головой в сторону горницы, где спали дворовые девки-По коридорам плутаешь?

Управляющий не мигая воззрился на Настасью, крепче подхватив в руках оброчные книги.
Бирюзовые глаза управляющего напомнили холодные камни. Внезапно управляющий странно дрогнул кадыком, словно хотел проглотить то, что мешало в горле, застряв надоедливо и мешающе. Спокойным, теперь уж лишённым пугающей хрипоты, напоминавшей всегда клёкот ястреба, Дмитрий Гаврилович произнёс, разворачиваясь в сторону, будто освобождая путь Настасье
-Да и верно. Нечего их видеть, слушать… Да и им видеть ни к чему…тебя.
Настасья на мгновенье широко распахнула глаза, всматриваясь в холодные, необычайно лазоревые глаза, остававшиеся как прежде немигающими, давящими в остром взоре хищной птицы. Перемена в голосе не могла обмануть Настасьи. Да и для Настасьи была ли та перемена голоса? Что-то барин успел повелеть управляющему, если тот начал обращаться с Настасьей иначе…
Или управляющий шутит? Что он задумал? -опасливо думалось Настасье.

Управляющий пожал плечами будто собирался привычно сделать что-то, не ропща никаким своим сомнением или недовольством.
-В новой пристройке спать будешь- не спеша равнодушно произнёс управляющий, быстро разворачиваясь. Настасья шагнула в сторону, недоверчиво и ошарашенно взглянув на управляющего. Управляющий кивнул головой вбок, указывая на двери, негласно веля идти за собой.

Настасья сделала несколько шагов вперёд.И замерла, глядя на неспешно идущего управляющего.Управляющий шёл иначе чем прежде, словно совершал размеренную прогулку.Или резким шагом боялся выдать гнев, раздражение? Отдавая приказы, идя до дворовых, управляющий шагал размашисто, властно. Почему-то казалось, что происходящее норовит дрогнуть как наваждение и в то же время казалось, что происходящее более чем наяву и словно плотное, дышащее холодом рядом, живое и опасное… Куда ведёт её управляющий? В особую обительку, но для чего? И что это? Ловушка?

За боковыми краями глаз мелькал тёмный двор, множество построек имения, казавшись холодными, бело-серыми льдинами в густой, засасывающей как омут, тьме холодной ночи. Снег похрустывал под ногами. А тело словно не ощущало холода, лихорадочно отдавая все чувства душе, рассудку, пытавшимся понять, что происходит и чего надлежит далее?

Казалось, что управляющий незримо видит, что она идёт позади него, прекрасно слушая каждый её шаг-о слухе Дмитрия Гавриловича дворовые были наслышаны… Наконец управляющий подошёл к недавно построенному небольшому дому и поднялся по мелким ступеням. Настасья молчаливо смотрела блестят в полумраке ключи, плотным рядом висящие на ключном кольце, спешно и ловко перебираемые цепкими, тонкими и костистыми пальцами управляющего, пальцами, будто не чуявшими холода и будто ведомыми памятливым движением, помнившим где находится нужный ключ… Или управляющий зорко, как ястреб, видел и в такой малости света? А сам управляющий начал видеться тюремщиком, неумолимым надзирателем у темницы…

Хотелось, чтобы время тянулось как можно дольше.Пусть пришлось бы ещё постоять на густом снегу, плотно скрестив руки на груди.Лишь бы подольше не было нужды входить в этот дом. Всё виделось словно через полупрозрачную пелену. Остов управляющего казался темным столбом с бледными пятнами рук и лица… Будто поодаль звякнул открываемый замок, прошелестела дверь с хорошо смазанными петлицами… Кажется отдались шорохом края её сарафана по неутоптанному снегу или так нехотя слышатся её шаги вслед за управляющим?

Приоткрытая дверь показалась началом опасных, неизведанных чертогов, в которые её привели для чего-то. Управляющий прошагал вперёд. Настасья шагнула следом, оглядываясь в сумрак коридора, в белизну стен и темнеющие пятна ряда дверей, идущих вдоль блестящей как лёд тропы из плит тёмного дерева. Управляющий толкнул первую к себе дверь. Настасья осталась стоять в коридоре, озадаченно смотря в полосу меж створки двери и стены. Отчётливо пред глазами предстала вновь барская горница, кою она видела ранее, во сне, где была та медноволосая госпожа. Управляющий, постояв не поворачиваясь лицом к Настасьи, резко повернулся
-Что замерла? Здесь останешься-спокойно, даже каким-то неведомо от чего-от жалости или от насмешки-успокаивающим голосом произнёс управляющий, задумчиво глядя в сумрак коридора, поверх головы Настасьи словно пытался разглядеть, что же находится за ней….

Настасья вглядывалась в лицо управляющего, покрытое сумеречной тенью от того, что он стоял спиной к лунному свету, льющемуся из окон и светлым отблескам светлого снега за высокими окнами. Отчаянно вглядываясь в беспристрастное лицо, словно норовящее крепче спрятать в тени и так хорошо спрятанное подлинное выражение мыслей и чувств, Настасья пыталась понять замысла управляющего и той воли, чью он для чего-то исполнял… И отчего он застыл, будто ждал чего-то.или кого-то? Потаённое опасение, которое душа так усердно отгоняла, наконец прорвалось в мысли горячим потоком: сюда придёт барин? Поэтому управляющий так смотрит позади неё и чего-то ждёт?

Тёмная бирюза глаз управляющего не сверкала в полумраке, придавая лицу неживое выражение.Казалось, что кто-то высший изваял из холодной слюды строгую маску лица, оставив её застыть в тверди на лютом северном ветру.Или же какое-то существо, не рода людского, особым ведовством, колдовством приняло облик человека, нацепило людское лицо… Да вот хватка звериная в глазах осталась, а очи не приобрели живого, человеческого выражения… Да и руки цепкие с острыми кончиками костистых пальцев и хищно загнутый вниз кончик казалось бы прямого тонкого носа как у святого всё же выдавали облик хищника, гибельного зверя. Вновь управляющий напомнил ястреба с немигающим, прямым и ясным взором, лишённым тепла и живости-словно блестящее цветное стекло.

Управляющий умолк лишь на пару мгновений, но Настасье казалось, что она долго слышит эхом притворно не грубый, лишенный обычной хрипоты голос, ставший обманчиво ладным, ловчески взывающий успокоиться и не бояться.И казалось, что управляющий долго стоит так-бездвижно, что-то выжидая.

Внезапно управляющий кивнул головой в сторону уже кем-то заранее приготовленной нерасстеленной постели
-Спать ложись.Утром вставать рано.
Видя недоверие Настасьи, управляющий улыбнулся, снисходительно оглядев дворовую
-На случай приезда гостей эти комнаты держим. Завсегда спальни готовы- размеренно произнёс управляющий, повернув голову вбок и ещё раз придирчиво оглядев гладко застеленную постель-В каждой комнате приготовлена спальня.

Вновь повернув лицо к Настасье, управляющий ободрительно махнул ладонью в сторону порога.Словно велел не бояться и пройти. А отчего не бояться? -подумала Настасья-да от того, что не для меня постель здесь готовилась, а просто уже готова была, на случай гостей… И для чего такая готовность? Неужто нельзя уже по приезду гостей велеть прислуге расстелить? И как он догадался, что я опасаюсь, что якобы барин сюда придёт, ко мне…

От быстрого потока мыслей Настасью отвлёк спешный шаг управляющего. Управляющий быстро прошёл до порога, затем прошагал мимо Настасья, бросив на ходу привычным хриплым, стегающим душу другого каждым клёкотом скрежещущих слов, голосом
-Барин в дорогу собирается.Рано утром уедет. В Петербург…
Настасья обернулась, но управляющий уже удалялся к порогу, явно спеша выйти из дома, где ему было будто не интересно без нужды к надзору за дворовыми и порядками как в большом барском доме.

«И для чего он сказал это? Что бы…я барина не ждала?»-подумала Настасья, поспешив к двери, уже крепко затворённой, но не запертой… «Не заперта»-подумала Настасья, приложив ладони к двери, чуть подавшейся назад. «Значит он знал, что я сама не уйду, верно подумал наш управляющий, что идти мимо дворовых к своей спальне мне будет тошно… Или надеялся, что меня отсюда любопытство бабье не выпустит, а тут надолго оставит?. Размышляя на ходу, Настасья тревожно прошагала до горницы-спальни для барских гостей… Сон вновь отрывками предстал перед глазами. А ведь всё тут как во сне.Всё так же стоит, на том же месте….

Настасья осторожно перешагнула порог. Не решаясь вновь думать о чём-либо вообще, Настасья шагала вдоль вещей в комнате, осматривая всё вокруг. Казалось, что время застыло и она сама попала в странную, неведомую полубыль, полуявь. Неужели и вправду, она будет спать на этой белоснежной дорогой ткани, спать в постели для господ…среди дорогого дерева, позолоты…

А может уйти? Настасья взглянула мучительно, ожидая подсказки, ответа от своего чутья, в мрак за порогом.Невидимым холодом потянуло откуда-то, заставляя дрогнуть плечи.Вспомнились прохладные горницы для дворовых, стылый воздух… А здесь тепло, хотя за стенами, за тонким чистейшим стеклом окон, стылая снежная пора, зима уж… Настасья повернулась, взглянув на окна. За окнами начал витать крупный снег, падающий хлопьями.
Барский дом казался уже не полностью представая ледяным имением, а скрывался множеством белых точек снежных хлопьев.Снег быстро пошёл гуще, скрывая ещё сильнее белой пеленой дом графа. Настасья зачарованно глядела как эта снежная завеса прячет барский дом и её от барского дома. В детстве так нравилось смотреть на густую завесу снега, стоя у окон или выходя на порог…

Не желая думать ни о чём, по прежнему упрямо сдерживая натиск мыслей, Настасья подошла к окну и приложила ладони к холодному стеклу, смотря не мигая на живую стену из кружащегося в воздухе снега. Мелькание снега завораживало, но и кружило голову, утомляло быстрой круговертью. Отведя руки от холодного стекла, Настасья подала на онемевшие пальцы, не помня сколько она простояла у окна. Отчего-то в памяти вспоминались снежные вечера на хуторе, игры с детьми на снежном подворье, сумеречные посиделки с братьями на печи и…что-то ещё. Почему это поднялось в памяти как снежная позёмка от порыва зимнего ветра? Она вспоминала об прошлом, стоя у окна? Но что-то вспоминалось и ещё… Сонно потирая лицо, пытаясь отогреть ладони от взволнованно горевших тихим огнём щёк, Настасья неожиданно для себя подошла к постели.

Что же вспоминалось ещё? Ах да, пугающее воспоминание из детства… Когда в особо лютую зиму, в голодную пору из стылого леса выходили волки, рыская в ночной час по окраинам хутора.Соседи ночью боялись выходить из дома и крепче затворяли двери дома и хлева.
А как-то раз одни волки взобрались на крышу одной хаты и нашли особо слабую кладку соломы, разрыли соломенный навес, изгрызли видимо перевязь соломенной кладки навеса над хлевом и порезали всю скотину… А когда хозяева хватились что почём, от воя скотины, волки успели убежать. Помнится, Настку удивило, что волки нападают не прямо кидаясь на жертву, а так хитро…словно ходы роя до добычи. «Слабое место искали, почуяли как-то.Может лапой наступили, а настил слабже в месте том оказался, а зверь и понял это.»-всплыли в памяти слова одного из соседей… Потом весь хутор проверял настилы, укреплял крыши и боялся спать всем скопом в семье….И сама Настка боялась уснуть, казался тихий, но упрямый шорох звериных лап по настилу хлева, по крыше хаты…

Оглянувшись назад, Настасья угрюмо взглянула на темнеющие очертания барского дома за плотной снежной завесой.
«Уедет значит… Скоро, по раннему утру.Это хорошо…»-мысленно сказала себе Настасья, одним рывком откидывая в сторону край плотного теплого пухового одеяла, до которого раньше и дотронуться даже самым легким прикосновением было боязно.

Уже засыпая, чувствуя что утопает в окутывающем мягкими объятиями тепле, Настасья вновь увидела перед сонными глазами родной хутор, густой снег и крепкий дым над родной хатой, чьи белые стенки в отличии от стен барского дома не казались стенами ледяного дома. Ледяной дом, дом графа, блекло показалась вновь перед глазами, возникая в памяти упрямо и грозно, но вскоре скрылся за белой пеленой спокойного и впервые блаженного сна Настасьи.