Глава 28. 2

Время текло незаметно. Оперуполномоченный потерял ко мне всякий интерес. В храм к отцу Иову я попадал крайне редко. Власть церковных праздников не признаёт, а после недели в лесу не всегда были силы на десятикилометровое паломничество. А то ещё в посёлке любили затевать различные воскресники и прочие культурные мероприятия. Сбежать с них было невозможно. За это можно было попасть под Аллочку:

- Фиг тебе, Ляксеич, завтра, не боженька! Опять Аллочка чего-то мутит, - Женька Мальцев, здоровенный вальщик, получивший за свои размеры и фамилию уважительное прозвище «Малец», снимал с ноги огромный сапожище. Табуретка под ним исходила предсмертным хрипом, - агитбригада приедет. Атеистическая. Чего морщишься?
Специально, может, для тебя едут. Нас-то агитировать не надо. Мы и без того нехристи.

- И ты этому, Малец, радуешься?

- А что? Плакать что ли? Бога нет!

- Пусть будет, что нет. Но ведь заповеди-то есть.

- А от заповедей мы не отказываемся. Вон, я Машке брюхо надул. Да-да, скоро видно уж будет, - Малец, выпустив на волю вторую ногу, счастливо шевелил пальцами. - Так и свадьбу играть будем. Но без попа. Загс не хуже твоего попа распишет. А главное - по закону. Так что, недолго я вам тут  воздух портить буду после столовских щей. Уж потерпите малость… Я ж не специально… - Малец заржал.

Спорить с Аллочкой, тридцатилетней воинствующей безбожницей, которая была ростика небольшого, а вот веса изрядного, было невозможно.  Аллочка понимала свою жизнь, как вечную борьбу. «Дал бы ей Бог мужа, боролась бы с мужем. А раз не дал, так уж не взыщи, Господи…» - сказал как-то про неё отец Иов. А майор Евграфов – мы вместе как-то вечеряли у священника –  добил: «Бог какого-то мужика, можно сказать, от смерти спас!». Мы посмеялись, а отец Иов поглядел на нас с укоризной, но весело… и майор пошёл в разнос:

- Да, попасть под Аллочку, это тебе сразу половину грехов спишут…

- Не богохульствуй, Савелий Авенариевич!

- А я и не богохульствую. Я знаю... Бывал, - признался сквозь смех Евграфов.
Однако, горести мои на другой день развеялись быстро. Но ненадолго…
Одним глазом отсмотрев прыгающую по самодельной сцене в кузове авто-мобиля нечисть, спаивающую рабочих самогоном – агитбригада явно гналась сразу за двумя зайцами с заранее известным результатом - стали раздавать почту. Мне было письмо.


Первое письмо. Вы можете мне не верить, но это было первое письмо в моей жизни, адресованное (слово-то какое!), адресованное мне. Кто мне мог написать раньше? Пока были в запасном полку в нашем же городке, мать приезжала сама. Потом… потом я не успел получить от неё ни одного письма. В полицаях, понятно. В госпитале, правда, мне было письмо от наших соседок по дому, но, убитый известием о смерти мамы, я его совершенно не помню… Да и получала его за меня Сашка. У Капки мне писать было некому. В лагерь не пришло ни одного письма от неё. Я ей писал первые два года, но, то ли письма в её глухомань носить некому было, то ли они просто сгорали в печке лагерного кума. А может, там они встречались с Капкиными письмами…

Письмо было казённым – вместо адреса отправителя стоял фиолетовый штамп. В письме сообщалось, что бывший командир отдельной штрафной роты N-ской армии майор Власов скончался тридцатого марта одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года от последствий тяжёлого ранения… Све-дений о местопребывании жительницы хутора Дальний Прожского района Капитолине Козырь не имеется. Круглая печать. Беглая подпись. Больше двух лет я искал тех, кто был мне дорог. И не нашёл. И не успел.
 Что теперь делать, я не знал. Оставалось просить помощи у майора. Он мог помочь в таком деле. При первом знакомстве, когда он предложил мне по-мощь в поисках, я, понятное дело, отказался. Но время показало, что майор мужик, на удивление, неплохой, порядочный. Только он это не особенно афиширует. Значит, будем ждать майора. Это ещё неделю минимум. Ну да, сегодня воскресенье. А он обычно заезжает к нам по субботам, по пути до-мой после объезда посёлков… Что ж. Ждал год на воле. Ждал десять лет в лагере. Подожду неделю.

После раздумий о Коле и Капке мысли мои вернулись к капитану Власову.

 Эх, Мишка, Мишка, дурья твоя башка, не сиделось тебе в блиндаже. Полез, видно, за своей ротой, куда не надо было. Жаль. Так хотелось свидеться. Нет, не помощи просить. Я давно привык обходиться своими силами. Просто повидаться. Найти тебя было легче всего – командир отдельной роты, пусть и капитан, а теперь оказывается майор, но уже фигура. Да вот не случилось… хоть бы эти сухари из поискового бюро ещё что написали – женат ли был, остались ли дети. Даже где жил и где похоронен - не сказано. Надо же тридцатого марта… сегодня ровно два года. Прощай, Мишка, пусть земля тебе будет пухом. Царствия Небесного…

Неделя пролетела быстро. Но Евграфов не приехал. А в храм выбраться я не смог. Несколько дней моросил противный дождик, и все дороги развезло грязью. По лесным тропинкам ещё лежал толстым слоем снег, и идти было очень тяжело.

- Вот я и говорю, что ты никуда не пойдёшь, - Малец был настроен решительно. - Покувыркается двадцать вёрст в снегу по яйца, какой из него работник будет? – обратился он за помощью к бригаде.

- Ладно бы, к девке бегал, а то выдумал…

- Так, давайте его… это… под Аллочку?

- Ты совсем дурак? Тогда уж он точно…

- Не жилец! – и бригада дружно заржала…

- Как хотите, я всё равно пойду, - начал, было, я, но Малец перебил:

- Я сказал «нет». Не расстраивай меня перед свадьбой. К свадьбе я должен попасть на доску почёта. Машку свою порадовать. Ибо, как сказано в твоём писании: «Не хлебом единым…». А ты и сейчас больше обуза, - ну это он уже со зла -  я пуп ради рубля не рвал, а потому был у него не в чести, - а в понедельник вообще мертвяк мертвяком будешь – топор не поднять!

- Утро вечера мудренее, - сказал я и, показав, что разговор окончен, повернулся к выходу из комнаты.

- Это уж точно, - зло выпалил Малец.  Вдруг стало темно…


Из бригады уйти мне не дали. Малец после долгих уговоров извинился за рукоприкладство. И снова потянулась неделя ожидания майора. Но он появился раньше:

- Собирай все шмотки. Поедешь со мной. Пять минут на сборы.

- Что случилось, гражданин майор?

- Галопом, Заходин, галопом!

Через пять минут мы уже выезжали из посёлка. Точнее, майор и вещи ехали верхом, я же вёл лошадь под узды. За нашими спинами собирались люди. Майор, насупившись, молчал… Миновав два километра, мы вышли на большак, и я понуро повернул налево – в райцентр.

- Куда ты, дурень, - майор очнулся от своих мыслей: - давай направо!

- Зачем?

- Это ты лучше скажи: зачем ты Женьку Мальца отравил.

Я встал, как вкопанный...

Продолжение: http://www.proza.ru/2019/02/25/987