А напоследок я скажу

…А напоследок я скажу:
 Прощай, любить не обязуйся.
 С ума схожу. Иль восхожу
 К  высокой степени безумства…

     Инна Васильевна Краева сделала последний стежок на теле больного,  несколько секунд полюбовалась своей работой, покачав головой и так, и этак. А потом сняла с себя тонкие медицинские перчатки, и сразу потерла рукой поясницу, сильно затёкшую от долгого  пребывания в одной и той же позе.
- Ну, вот, кажется, на сегодня и все, - сказала она, и улыбнулась  присутствующим. – Спасибо всем! Вы молодцы.
Потом быстро вышла из операционной, и направилась в свой кабинет, где  могла спокойно переодеться,  умыться и привести себя в порядок перед тем, как ехать домой.
Оставшиеся в операционной ассистенты и медсестры быстро сделали всё остальное, потом осторожно переложили больного на каталку, и увезли в палату реанимации – случай  был очень тяжелый, и можно сказать, что Инна Васильевна достала этого, далеко ещё не старого мужчину, с того света, сделав для него почти невозможное.
Болезнь его была запущена. Видно, больной не слишком  заботился о собственном здоровье, день и ночь пропадая в офисе своей фирмы, занятый только зарабатыванием денег. А когда боль стала совсем невыносимой, то, наконец-то, понял, что всех денег, которые он заработал, не хватит даже на то, чтобы купить себе один-единственный день жизни на этой земле. И тогда обратился к своим друзьям и знакомым, чтобы те посоветовали ему хорошую клинику, куда можно было бы лечь на обследование, а потом, если это ещё возможно, и подлечиться. И на всё это время совершенно забыл о своих делах, о бесконечной погоне за деньгами, и хорошо понял мудрую народную пословицу, гласившую, что «в гробу карманов нет».  Тем более что и того, что он заработал за те сорок пять лет, которые успел прожить на этом свете, хватило бы ему на целых три жизни, даже если бы он ни в чем себе не отказывал, жил в свое удовольствие, да ещё содержал мотовку-жену и кучу детишек.
Друзья посоветовали ему обратиться в клинику, владелицей которой была Инна Васильевна Краева. Клиника эта была небольшой, очень дорогой, и славилась квалифицированными специалистами, самой новейшей импортной аппаратурой, качественными, проверенными лекарствами и комфортом  уютных палат, где больной чувствовал себя почти как дома. Но самой главной достопримечательностью этой клиники была, конечно, сама Инна Васильевна, молодая женщина лет сорока, а если быть совсем точной, то тридцати восьми. Она была высококлассным хирургом, отлично знала свое дело, и оперировала только самых тяжелых больных  - тех, у кого почти совсем не оставалось шансов пожить на этом свете.
Конечно, в их клинике лежали только весьма и весьма обеспеченные люди – такой уход, комфорт и такое лечение стоили больших денег и самой клинике. Но иногда туда попадали и те, кто не мог оплатить койки даже в обычной городской больнице, и тогда клиника довольствовалась тем, что ей перечислял за этого больного страховой медицинский фонд. Это были сущие копейки, но доктор Краева шла на это, помня о том, как умерла её бедная  мать, не получив той элементарной помощи, которая могла бы спасти ей жизнь. Хотя, случаи такие были довольно редки – разве что, кто-то из персонала очень попросит за своего родственника или близкого друга, дошедшего до самого края, а иногда и заглянувшего за этот край…
…Итак, Инна Васильевна сбросила с себя  хирургическую робу, густо забрызганную каплями крови, тщательно умылась, и надела на себя коричневые брюки и нарядный  кашемировый свитер светло-бежевого цвета. Свитер этот очень шел к её темным волосам и черным, как ночь глазам, удачно оттеняя их. Потом она надела на руки тяжелый золотой браслет и несколько колец, которые, хоть и были очень дорогими, совсем не бросались в глаза. Её профессия не позволяла ей  отращивать длинные ногти и красить их лаком. Но все равно, руки её, с узкой кистью и длинными пальцами с красивыми овальными ногтями, были хороши. Кстати, обручального кольца на безымянном пальчике её правой руки не наблюдалось… 
Она редко пользовалась косметикой, разве что, когда шла куда-нибудь вечером – в театр, ресторан или в гости к друзьям, что бывало довольно редко. Но если подкрашивала дорогой французской тушью свои крупные миндалевидные глаза, проходила кисточкой с румянами по высоким скулам и наносила на пухлые в меру губки небольшого рта коричневатую помаду, то становилась просто очаровательной женщиной, от которой  трудно было отвести глаз. Свои темные волосы она стригла под каре, и концы их красиво загибались внутрь, открывая стройную шею.
Фигура её тоже была неплоха, особенно теперь, когда из моды стали выходить анорексичные худышки с выступающими повсюду мослами, и на их место пришли женщины в теле. Вот и у Инны было именно такое тело – с высокой грудью, пышными бедрами и складными ножками, о которых мечтает любая женщина, и которые восторженными взглядами провожают все мужчины в возрасте от шестнадцати до семидесяти лет включительно.
В свои тридцать восемь Инна уже успела побывать в браке, выскочив замуж в двадцать лет, будучи на  третьем курсе медицинского факультета. Конечно, все это было по большой любви, особенно со стороны молодой жены, когда чувство, подогретое сладкими девичьими грёзами и взбесившимися половыми гормонами, совершенно заслоняет собой все недостатки объекта страсти, оставляя их в тени, где-то «за кадром», и избранник кажется сущим ангелом, специально для неё спустившимся с небес, чтобы сделать  счастливейшей женщиной на этой Земле. К сожалению, такие ошибки совершают в молодости очень многие молодые женщины – как говорится, не она первая, и не она последняя. И по прошествии некоторого времени бедные девочки хватаются за голову, и с тоской шепчут про себя:
- Боже мой, что же я натворила со своей жизнью?! Ну, где были мои глаза, когда я влюбилась в это ничтожество, и отдала ему всю себя, без остатка?!
Очень быстро муж понял, насколько  жена привязана к нему, и сразу сообразил, как можно это использовать. Первым делом он переселился из своей переполненной жильцами и тараканами коммуналки в уютную трехкомнатную квартиру, подаренную Инне  отцом, и с удовольствием жил на деньги тестя, который ничего не жалел для своей дочери – лишь бы его девочке было хорошо. Инна ухаживала за мужем, как за маленьким ребенком, взяв на себя все непростые семейные хлопоты, и с величайшей радостью исполняла малейшее его желание. Единственной обязанностью супруга было иногда посещать её спальню, что он и делал с  превеликим удовольствием первые три месяца после свадьбы. Но потом страсть к молодой жене как-то быстро угасла, а там, где он учился, было полно других девушек, может,  не столь же хорошеньких, как его  молодая  жена, но и не таких требовательных в сексе, поэтому и свои супружеские обязанности он выполнял всё реже и реже, и уже не шептал ей в ушко нежных слов, от которых у молодой женщины кружилась голова, как от бокала хорошего дорогого вина.
Уже вскоре после свадьбы Инна поняла, что забеременела, и была на десятом небе от счастья, но муж быстро остудил её пыл, сказав, что совсем не готов стать отцом, что ему ещё учиться и учиться, да и ей  рано думать о том, чтобы стать матерью. Ведь и сама она, в сущности,  совсем ещё ребенок, впереди – несколько курсов в институте, практика. Да и потом, ну, кто возьмет на работу в серьезную клинику хирурга, у которого крошечный ребенок на руках!?  Значит, на карьере придется поставить жирный крест, толком даже не начав её. 
Не вынеся постоянного нытья супруга, Инна сдалась, и легла в больницу на аборт. К сожалению, ей не повезло. После операции начались какие-то осложнения, и, пролежав в больнице около месяца, молодая женщина вернулась к мужу вся в слезах, с заключением врачей о том, что она никогда больше не сможет иметь детей.
После этого они прожили с мужем ещё целых три года, но та пропасть, которая возникла между ними, и сначала была совсем крошечной трещинкой, становилась все глубже, и глубже, и, наконец, их семья совсем распалась. Причем, уходя, супруг заявил, что не собирается  больше жить с женщиной, которая не может родить ему ребенка. Это заявление вызвало у Инны совершенно неадекватную реакцию – она рассмеялась. Муж, конечно,  удивился такой реакции жены на свои слова,  но так как смех этот все продолжался и продолжался, и вскоре превратился в гомерический хохот, немного испугался, и позвонил тестю. Тот незамедлительно явился, и застал дочь бьющейся в тяжелой истерике, а хохот её к этому времени  перешел в рыдания и конвульсии. И в конвульсиях этих она билась совсем не потому, что муж бросает её, чтобы жениться на другой женщине, а потому, что, даже уходя, он постарался как можно больнее уколоть её, и поэтому причиной своего ухода выбрал именно то, в чем был виноват только сам. 
Вытолкав зятя из квартиры взашей, отец вызвал дочери «Скорую помощь», и потом, после отъезда врачей, остался с ней на ночь, потому что неизвестно, что могло случиться с его ненаглядной девочкой после её пробуждения утром.
Но на следующий день Инна встала с постели, как будто в её жизни ничего особенного не произошло, и спокойно пошла на кухню, чтобы приготовить завтрак себе и отцу.
Василия Ильича это сильно порадовало – этой ночью он уже подумывал о том, чтобы положить дочку на недельку в хорошую клинику, где лечат такие нервные срывы, но теперь  отказался от своего намерения.
- Ну, как ты, малышка? – спросил он, с удовольствием глядя, как его Инночка сноровисто накрывает на стол, не забывая помешивать что-то на сковородке, шипящей на плите.
- Все отлично, пап, - ответила дочь, нарезая хлеб. - Олег – это не тот человек, с которым можно встретить старость. Это подлец, каких мало, эгоист до мозга костей, и вообще, гнусный и противный тип.
- Эка ты его! А ведь столько лет прожили вместе! – покачал головой Василий Ильич.
- Так уж получилось, - тяжело вздохнула дочь.
- Но почему же ты так расстроилась, когда он уходил? Шел бы себе подобру-поздорову, на твой век мужчин хватит. Смотри, какая ты у меня славная!
- Понимаешь, пап, очень обидно стало. Ну, сказал бы, что разлюбил, что нашел красивее, умнее или моложе. А то ведь постарался ударить в самое больное место – ах, он не может жить со мной, потому что я детей иметь не могу. А кто виноват-то в этом? Кто заставил меня убить своего ребенка?!
- Вот подонок! И как только земля на себе таких носит!
- Ладно, не будем об этом больше. Давай вот, лучше поешь! – сказала дочь, выкладывая ему на тарелку котлеты со сковородки.
- Ну, и как дальше жить будешь, детка? – спросил отец, с удовольствием принимаясь за еду.
- Да хорошо буду жить.  Мне сейчас работать надо, опыта набираться. Хочу стать настоящим хирургом. Так что, замужество может немного и подождать, время ещё есть.
- Достойное решение, девочка моя! А я помогу тебе по мере сил.
Василий Ильич знал, о чем говорил. Он уже давно для себя решил, что купит для дочери здание под клинику и даст денег на её оборудование. Дела его сейчас шли неплохо, деньги он зарабатывал хорошие, и почему бы не дать дочери возможность проявить себя уже в молодости, раз та уродилась у него такой умницей-красавицей. Ну, а то, что  семейная жизнь у дочки не удалась – ну, что же поделаешь! Зато теперь опыт есть, и она не кинется в новый брак, не узнав мужчину, как следует. По крайней мере, он на это очень надеялся…
Потом состоялся бракоразводный процесс, на котором муж опять проявил себя не с лучшей стороны, потребовав поделить поровну квартиру и все остальное, к чему не имел совершенно никакого отношения, за все годы брака не принеся в семейный бюджет ни рубля. И когда ему доходчиво объяснили, что к этой квартире он не имеет никакого отношения, как и ко всему прочему, то очень удивился, – уж слишком уверен был в том, что при разводе получит солидную долю имущества жены. Поняв, что ничего оттяпать у Инны не получится, он сразу попытался пойти на попятный, и забрать свое заявление о разводе, заявив, что раскаивается, и хочет начать жизнь с любимой женщиной снова,  с чистого листа.
Но на все потуги своего супруга отказаться от своего намерения развестись, и попытаться наладить прежние отношения, Инна только нехорошо дернула щекой, и сказала, что лучше всю жизнь жить одной, чем с таким мужем, какой достался ей. Опытный судья, ясно видя, что происходит, принял сторону молодой женщины, и развел их в тот же день. На этом  жизненные пути супругов разошлись навсегда…
…Итак, Инна получила развод, и устроилась на работу в хорошую клинику. Ей было всего двадцать четыре, она была полна сил и надежд на будущее, у неё было желание и время пропадать на работе дни и ночи напролет. Такая самоотдача вскоре принесла плоды – она  все чаще проводила сложные операции самостоятельно, и все чаще больные стали просить, чтобы операцию им делала именно она - Инна Васильевна Краева, и никто другой. 
Уже к тридцати годам молодая женщина стала ведущим хирургом, а отец в это время присмотрел ей небольшое здание под будущую клинику, сделал там качественный ремонт, и заказал за границей необходимое оборудование.
Когда ремонт в новой клинике был закончен, оборудование установлено, а штат со всей тщательностью подобран самой Инной, клиника открылась для первых пациентов. Они не заставили себя ждать – многие знали, что попасть под скальпель доктора Краевой – все равно, что вытащить из пачки выигрышный лотерейный билет. Так что от желающих попасть на лечение отбоя не было, несмотря на то, что Инна не делала своей клинике никакой рекламы – ни в прессе, ни на телевидении.
Так как все хирурги, которых взяла к себе Инна Васильевна, были «врачами от Бога», вскоре она несколько отошла от врачебной деятельности, и была больше администратором, чем хирургом, но все равно, в самых тяжелых случаях сама вставала за операционный стол со скальпелем в руках. И вот сегодня был как раз такой случай.
- Думаю, этот больной сумеет выкарабкаться, - подумала Инна Васильевна, надевая на себя коричневую норковую шубку, и такой же берет, который был ей очень к лицу. – Будет жалко, если он умрет – такой молодой и такой симпатичный мужик! И почему люди думают о своем здоровье только тогда, когда им не может помочь уже ничего, кроме скальпеля хирурга?! Ну, сходил бы к врачу год назад, подлечил бы язву, и остался бы  со своим желудком. И не было бы этого жуткого прободения,  и этой операции, и не пришлось бы мне удалять ему часть прохудившегося желудка…
С такими мыслями Инна взяла свою сумочку, закрыла на ключ свой кабинет, и спустилась на лифте вниз, чтобы ехать домой.
Выйдя из душноватой теплоты здания на улицу, она сразу ощутила на своем лице легкий морозец, который слегка пощипывал щеки и нос. Недавно прошел снежок, усыпав всю землю блестками, переливающимися в свете горящих фонарей, как настоящие бриллианты, а воздух стал свежим и вкусным, и почему-то замечательно пах  антоновскими яблоками.
Инна с удовольствием вдохнула вкусный воздух поглубже, и закрыла глаза от удовольствия. Настроение вдруг резко поднялось, как будто впереди её ждало что-то очень и очень хорошее, и было оно, это хорошее, совсем рядом - вот, только руку протяни, и почувствуешь его на своей ладони!
- Как прекрасна жизнь, черт возьми! Как здорово ощущать себя молодой и здоровой, и как хорошо быть немного уставшей от работы, которая помогла человеку остаться в живых, - подумала она, и сделала шаг в сторону подкатившей к ней дорогой иномарки – это была её машина с шофером.
Автомобиль  остановился, из неё выскочил молодой водитель, и распахнул перед ней дверцу.
- Пожалуйста, садитесь, Инна Васильна!
- Спасибо, Витя, - сказала Инна, и села на заднее сидение, обитое светлой натуральной кожей.
Автомобиль мягко тронулся с места, и помчался в сторону её дома, в небольшой подмосковный поселок, до которого, если бы не вечерние пробки, езды было максимум минут сорок.
Инна попыталась сесть поудобнее, и расслабиться. Поясница  до сих пор немного ныла, и молодая женщина с удовольствием думала о том, как сейчас приедет домой, быстренько скинет с себя всю одежду,  окунется в огромную ванну, наполненную теплой водой с душистой мягкой пеной, и мышцы её наконец-то расслабятся и перестанут болеть, а всё тело снова станет легким и гибким, каким было ещё этим утром…
…Ей показалось, что она задремала. Хотя, если это и было так, то проспала она не более двух-трех минут.  Инна открыла глаза, сладко зевнула, прикрыв рот ладошкой, затянутой в  тонкую лайковую перчатку, и выглянула в окно, чтобы посмотреть, далеко ли еще до её дома. И вдруг увидела, что на ближайшей автобусной остановке, весь сжавшись, лежит человек в черной кожаной куртке. И снег уже чуть запорошил его, а это значит, что лежит он тут не одну и не две  минуты.
- Вить, ну-ка, посмотри, кто это там, на остановке!
- Да бомжик, наверно, какой-нибудь окочурился. Принял на грудь лишнего, да и замерз, бедолага!
- Боже мой! А люди идут мимо, и никого не волнует, что рядом замерзает человек! – сказала Инна. – Останови машину!
Виктор остановил автомобиль, и чуть подал её назад, чтобы его пассажирке не надо было идти по снегу на тонких каблуках дорогих замшевых сапожек, а потом вышел из машины сам, и помог выйти Инне.
Та подошла к замерзающему мужчине, и попыталась найти пульс. Человек этот  был пока  жив, но  совершенно очевидно, что пролежи он ещё полчаса на морозе – и помощь будет оказывать некому.
- Ну, что, милицию вызываю, Инна Васильна? – деловито спросил шофер, доставая из кармана модной короткой дубленки мобильный телефон.
- Не успеет твоя милиция, - ответила Инна, тяжело вздохнув. – Давай его к нам, в машину. Да побыстрее!
- Да вы что, Инна Васильна! – чуть не зарыдал парень. – Сиденья потом вовек не отмоешь, и амбре от него, как от пивной бочки!
- Ты понимаешь, что ещё десять минут, и этот человек умрет! – строго прикрикнула на него Инна.
Тяжело вздохнув, Виктор взвалил на мощное плечо замерзающего мужика, и пошел к машине.
- Куда его класть-то?
- На заднее сиденье, куда ж ещё. А я сяду вперед. И включи, пожалуйста, печку на полную мощность.
- Так вкрутую сваримся, Инна Васильна, - опять заныл шофер.
- Делай, что говорю! Побыстрее разворачивайся, да поехали назад, к нам!
- Что?! Его в нашу клинику?! А может, лучше в Склиф, а? Обычно с улицы всех туда везут.
- Избаловала я тебя, Витька! – опять тяжело вздохнула Инна. - Ей-Богу, избаловала! Совсем старших слушаться перестал. А это очень нехорошо!
- Понял, не дурак! Можете считать, что мы уже там, - сказал «избалованный» Витёк, и ударил по газам. 
Они успели отъехать совсем недалеко от клиники, и поэтому уже через несколько минут автомобиль Инны Васильевны въезжал по невысокому пандусу в приемный покой, где его встречала предупрежденная по телефону бригада врачей.
Мужчину мгновенно вытащили из машины, положили на носилки, и повезли на осмотр.
- Ну, а мы, Инна Васильна? Опять домой, или как? – спросил Витёк, вопросительно поглядывая на своего симпатичного шефа.
- Или как! Пойду, посмотрю, как там мой крестник, - сказала Инна, на ходу снимая шубку и берет, и отдавая всё в руки подоспевшей медсестры…
…За те несколько минут, что мужчина был в клинике, его уже успели раздеть, и теперь врач занимался его осмотром.
- Ну, что, Владимир Иваныч? Как тут мой крестник? – спросила Инна, входя в кабинет, где происходил осмотр.
- Живой, но здорово обморозился.  Вполне вероятно, что одну ступню придется ампутировать!
- Подождите вы резать, успеем ещё. Посмотрите, совсем молодой парнишка! Ну, куда он без ноги?! Он и с ногами-то,  видно, никому не нужен. Сейчас его надо хорошенько вымыть, а потом поднимите его ко мне, в операционную. Я сама решу, что там и как.
- Инна Васильевна, голубушка! Ну, куда вам опять в операционную! Вы и так сегодня провели там весь день с утра до ночи! Мы и сами тут управимся, без вас! А вам отдыхать надо.
- Ничего! Уверяю вас, дорогой мой Владимир Иваныч, что я чувствую себя значительно лучше, чем тот парень, который лежит  сейчас на вашем на столе…
А санитар, услышав слова Инны,  схватил каталку, и бегом покатил её в ванную, и уже через полчаса больного - абсолютно чистого, благоухающего дорогим шампунем - привезли в операционную, где его ждала Инна, снова одетая в зеленую медицинскую робу.
- Ну, так. Что тут у нас?
Она внимательно осмотрела тело пациента. Тело это было совсем молодым – парню едва ли исполнилось двадцать пять. Молодой мужчина был хорошо сложен, но слишком худ, видно, в последнее время жизнь не  баловала его, а татуировка на предплечье говорила о том, что ему пришлось послужить в армии, а, возможно, и повоевать – рядом с  ключицей виднелся явный след от пули. Впрочем, след этот вполне мог появиться и в результате бандитских разборок, в наши времена это тоже не редкость.
Руки и ноги его были явно обморожены, и особенно досталось левой ступне. Но Инна решила пока не идти на кардинальные меры, а  заняться лечением.
После того, как Инна Васильевна сделала все, что было в её силах, она распорядилась:
- Ну, теперь везите его в палату!
- Инна Васильевна, - чуть испуганно сказала медсестра. – А у нас все палаты заняты!
- Что, все-все?
- Ну… почти!
- Значит, свободные все-таки есть!
- Только тридцать вторая! – пожала плечами медсестра.
Тридцать вторая палата была особенно большой и комфортабельной, с  плазменным телевизором чуть ли не во всю стену, холодильником, ванной-джакузи и удобной душевой кабиной, и помещали туда только очень состоятельных больных, которые могли выложить за это великолепие бешеные бабки.
- Везите, чего уж там, - сказала Инна, и тяжело вздохнула.
Ей очень не нравилось, что парень до сих пор не пришел в себя, хотя она и сделала для него все возможное, поэтому она решила не уезжать сегодня домой вовсе, а остаться рядом  с больным, чтобы присмотреть  за ним в течение ночи.
Она набрала номер на своем  мобильном, и отпустила шофера, сказав, что сегодня переночует в клинике, а потом пошла в палату номер тридцать два, чтобы посмотреть, как там устроили больного.
Войдя в комнату, Инна увидела, что парень лежит на высокой удобной постели, одетый в новенькую пижаму, и заботливо укрыт теплым пуховым одеялом.
Только одна его рука была открытой и лежала вдоль тела, потому что в вене торчала игла от капельницы,  стоявшей  рядом. Лицо парня раскраснелось. Скорее всего, после крепкого сна «на свежем воздухе» он заработал себе  простуду, а то и воспаление легких.
Инна потрогала рукой его лоб, озабоченно покачала головой, и выключила свет, оставив гореть только ночник. Потом вышла из комнаты, и направилась в свой кабинет, к которому примыкала комната для отдыха, где у нее было все необходимое и для сна.
Сделав так, чтобы будильник разбудил её через час, она легла на удобный диванчик, накинула на себя пушистый плед, и закрыла глаза. Но сна не было. Перед её мысленным взором до сих пор стояли два  её пациента – известный бизнесмен Герман Львович Летягин, которого она оперировала сегодня, и Костя Жуков, двадцатипятилетний бомж, волею судьбы оказавшийся тут, в дорогой элитной клинике, в роскошной палате для vip-персон.
Поняв, что так и не сможет заснуть, Инна встала, и пошла ещё раз навестить больного.
К счастью, тот уже пришел в себя, и теперь вертел головой, очевидно, пытаясь выяснить, на каком он свете – всё ещё на этом, или уже на ином, и что это за комната – уж не райский ли это уголок. Хотя, вспомнив свою жизнь, прекрасно понимал, что и на том свете вряд ли окажется в райских кущах, в окружении херувимов с большими белыми крыльями.
Вдруг дверь открылась, и в комнату вошла молодая женщина в  зеленом медицинском костюме.
- О, мы уже пришли в себя! Это прекрасно, - сказала Инна, и села на стул, стоящий около кровати больного. - Ну, и как вы себя чувствуете, молодой человек?
- Болит всё… Доктор, а где это я?
- В больнице, конечно! Где же ещё!
- Ну, вы сказали… Таких больниц не бывает, - сказал Костя, в очередной раз обводя комнату удивленными глазами.
- Больницы бывают всякие. Другое дело, что далеко не все могут позволить себе тут лечиться, - улыбнулась молодая женщина.
- А я-то как же? – сразу заволновался парень. – У меня денег нет!
- Ну, а то я не знаю. С деньгами в снегу на автобусных остановках не валяются.
- Ой! – воскликнул парень, и вдруг смущенно замолчал, как будто вспоминая, как он провел последние часы перед тем, как попасть сюда, в роскошную палату дорогой московской клиники.
- Ну, вот что, мой дорогой. Чтобы ты сразу все понял, и не ломал себе голову, как  тут оказался, я сейчас  расскажу, как ты сюда попал. Это я нашла тебя на той остановке и привезла сюда в своей машине. Ты заснул на морозе,  еще полчаса, и ты бы не проснулся вовсе. Теперь у тебя есть шанс выкарабкаться. Но… Понимаешь,  одна нога  совсем плоха. Вполне вероятно, что её придется ампутировать, эта ночь покажет, что и как.
- Без ноги мне всё равно каюк, доктор. Кому инвалид нужен?  Так что, лучше не парьтесь!
- Да подожди ты паниковать! Может, все ещё и обойдется! Я влила в тебя столько дорогущих лекарств!
- Спасибо вам за всё.
- Только имей в виду, парень, что если ногу мы оставим, то придется каждый день делать перевязки, а они очень болезненны. Ты как?
- Я потерплю…
Инна поменяла пузырёк в капельнице, и снова села на стул около больного.
- Так вот, Костя. Предупреждаю - выздоровление будет долгим и болезненным.
- А как же всё это?
Он показал свободной рукой на окружающие его вещи.
- Будем считать, что сегодня тебе сильно повезло, и ты теперь мой гость… 
- Господи, да кто же вы? Фея?
- Нет, дружок, сказка тут не причем. Я просто врач, и к тому же клиника эта принадлежит мне. Кстати, зовут меня Инна. Инна Васильевна Краева.
- Я ваш должник, Инна Васильевна. И если сумею выкарабкаться, то буду всю жизнь вашим самым преданным рабом…
- Ну, рабства у нас на Руси отродясь не было, а крепостное право отменили полтора века назад. Так что не думай ни о чем, и постарайся хоть немного поспать. Сейчас сон для тебя – это лучшее лекарство.
Она взяла со стеклянного медицинского столика шприц с сильным обезболивающим, и сделала ему укол в руку.
- Ну, полегче стало? Хоть чуть-чуть?
- Да, - сказал парень. – Теперь вполне терпимо.
- Может быть, тебе судно нужно? – спросила вдруг женщина, видя, что больному очень не по себе, но он изо всех сил пытается это скрыть.
- Нет-нет! – испугался тот, и сильно покраснел. Наверно, ему было бы легче пережить, если бы лопнул его мочевой пузырь, чем то, что судно ему будет подавать эта молодая симпатичная женщина, показавшаяся ему настоящей сказочной волшебницей.
- Вот глупый! Врача застеснялся! Ну, голым я тебя сегодня уже видела, и не раз, и стесняться меня  не надо. Так что давай, действуй, Константин!
Она подала ему удобное судно, и вышла из комнаты на несколько минут, чтобы парень не умер от стыда.
- Ну, что? Все в порядке? – спросила Инна, входя в комнату.
- Да, - сказал парень, щеки которого до сих пор оставались пунцовыми. – Спасибо вам за всё!
- Ладно, Костя, отдыхай. А я через часок зайду ещё, посмотрю, как ты тут. Спи!
Она вдруг протянула руку, и погладила парня по давно не стриженым волосам. А он вдруг приник щекой к её теплой ладони,  зажмурил глаза, и из каждого глаза его выкатилось по слезинке. Видно, до сих пор судьба не слишком баловала этого парня женской лаской…
…Когда Инна зашла в палату в следующий раз, больной крепко спал, иногда жалобно постанывая во сне. Инна аккуратно вытащила иглу из вены, укрыла руку одеялом, и отодвинула капельницу в сторону. На сегодня лекарства вполне достаточно. Она несколько секунд всматривалась в осунувшееся лицо молодого мужчины, а потом выключила свет, и вышла из палаты. Кажется,  теперь она может спокойно поспать у себя в кабинете до утра…
…В девять часов, как обычно, Инна сидела за столом в своем кабинете, и разбирала накопившиеся за прошлый день бумаги.
- Инна Васильевна, там больной в тридцать второй палате от завтрака отказывается, - сунула голову в дверь молодая медсестра.
- Что такое? Это ещё почему? Сейчас иду, Сонечка! – сказала Инна, и пошла следом за ней по коридору.
Она увидела, что Костя уже не спит, выглядит довольно прилично, а у него на постели стоит столик с нетронутым завтраком.
- Ну, и в чем дело, молодой человек? Чем вам не угодил наш завтрак? – улыбаясь, спросила Инна, глядя на деликатесы, стоящие на столике.
- Так перепутали что-то, Инна Васильевна, не мой это завтрак, не может быть, чтобы бутерброд с икрой – и для меня.
- Ешь, давай, и не дури. Тебе сил набираться надо. Смотри, какой худой – кожа, да кости!
- Вот и я говорю, ешь, давай, а он все не буду, да не буду, - заворчала молодая сестричка Сонечка.
- Пойдем, Соня, не будем мешать молодому человеку, - сказала Инна, и, обняв Соню за плечи, вместе с ней вышла из комнаты.
Через час головка медсестры опять просунулась в приоткрытую дверь кабинета.
- Инна Васильевна, больной из тридцать второй опять бузит! – сообщила Сонечка.
- И что на этот раз? Чем мы ему не угодили? – усмехнулась Инна.
- Не хочет, чтобы я перевязку делала.
- Ладно, Соня, иди, занимайся другими больными, а я сама  перевяжу нашего непослушного больного. Мне всё равно надо осмотреть его сегодня, чтобы решить, что делать с ним дальше.
Она отложила бумаги, которые до этого просматривала, и пошла в палату к Косте.
- Ну, что? Перевязываться будем? – спросила она, стоя у умывальника и тщательно намыливая руки.
- Будем, Инна Васильевна!
Инна разрезала бинты, пропитанные лекарствами, и осмотрела руки и ноги больного. Все оказалось не так плохо, как можно было бы предположить. И даже та нога, которая была обморожена больше всего, уже не вызывала сомнений в том, что останется с владельцем – воспаление за ночь немного спало, а коварная краснота не распространилась дальше, угрожая всему организму смертельным сепсисом.
Нанеся новый слой мази, Инна снова забинтовала ноги и руки парня. За все время болезненной процедуры тот не проронил ни слова, и даже не застонал.
- Молодец, Костя, - сказала Инна, и щеки молодого мужчины опять зарозовели. – Всё нормально, через месяц-другой бегать будешь.
Она опять погладила его по щеке, теперь уже заросшей колючей щетиной, а он неожиданно прижал эту руку к губам, и поцеловал её ладонь.
- Ну-ну, не стоит так-то уж, - чуть смутилась Инна, тихонько пытаясь освободить свою руку. – Я сейчас пришлю Соню, она тебя побреет. А то колючий стал, как ёжик!
С этими словами она вышла из палаты. Сердце её почему-то билось немного быстрее, чем обычно. Это её удивило…
…С тех пор, как рассталась с мужем, а это было уже очень давно, она совершенно не думала о том, чтобы выйти замуж ещё раз. Семья потребовала бы от неё заботы и внимания, а всё свое внимание и заботу она отдавала  больным. Конечно, иногда в её постели появлялись мужчины. Но мужчины эти совершенно не задевали  чувств, обладая только её телом, и сердце молодой женщины билось совершенно спокойно. А тут… Мальчишка руку поцеловал, а она вдруг…
Инна покачала головой, и невесело усмехнулась...
Теперь она шла в палату к прооперированному вчера больному. Хотя тот и находился в реанимации под неусыпным контролем её коллег, она всё равно считала своим долгом навестить его. Просто, чтобы увидеть всё своими глазами.
Инна открыла дверь, и сразу встретилась с глазами лежащего на  постели мужчины.
- Здравствуйте, Герман Львович! – улыбнулась Инна своему пациенту.
- Здравствуйте, моя дорогая Инна Васильевна!
- Как самочувствие? – спросила она, опускаясь на стул рядом с кроватью больного, и кладя свою руку на его ладонь, чтобы почувствовать, есть ли у него жар.
- Ночь была тяжелой, не скрою, но сейчас мне уже значительно лучше.
- Это хорошо. Я рада.
- И я рад. Рад, что остался жив, и что познакомился с такой удивительной женщиной! Хотя… Наверно, я не оригинален, и эти слова говорят вам все мужчины, которых вы оперировали! Не правда ли?
- Вы сильно преувеличиваете мое обаяние, Герман Львович. Большинство мужчин, попадающих сюда, находятся уже в весьма преклонном возрасте, и обожают своих молоденьких  голенастых жен. К тому же они так больны, что им не до того, чтобы разглядывать мои достоинства. Но вот как раз сегодня один мальчик поцеловал мне руку…
Она сама не понимала, почему вдруг сказала ему об этом, вроде как похвасталась.
А мужчина, лежащий на кровати,  взял её руку в свои, и тоже стал целовать, глядя в глаза молодой женщине.
Инна смутилась, и легонько попыталась освободить ладонь. Но руки мужчины оказались неожиданно сильными, и он продолжать целовать её пальцы…
Наконец, Инне удалось побороть смущение, она широко улыбнулась, уверенно освободила свою руку, и погладила мужчину по щеке, сказав:
- Ну, вот. Кажется, это называется, сама напросилась…
…Время шло. Уже месяц прошёл с тех пор, как она оперировала мужчину с прободением язвы и привезла умирающего Костю к себе в клинику. Герман Львович был давно  выписан,  долечивался дома, и теперь обязан был явиться через полгода на контрольное обследование. Костя же  бодро ходил по палате на костылях, держа одну ногу на весу.
- Ну, что? Скоро на выписку, молодой человек, - сказала Инна.
Услышав эти слова, парень явно испугался, хотя и старался не показать вида. Куда ему идти? Опять бомжевать, ночевать по подвалам, или жить на свалке, среди таких же никому не нужных бедолаг?! Стоило ли тогда лечиться, такие муки принимать?!
  - Чего ты так напрягся? Не волнуйся, поживешь у меня, а потом что-нибудь придумаем. Согласен?
Костя кивнул головой, и отвернулся к окну – он не хотел, чтобы его обожаемая Инна Васильевна видела, как он плачет…
За то время, что он пролежал в клинике, при хорошем уходе и сытном питании, он набрал нужный вес, тело его уже не было костлявым, и теперь стал довольно симпатичным парнем, на которого заглядывались молоденькие сестрички, хотя прекрасно знали, кто он такой, и почему оказался в этой палате. Но он не обращал никакого внимания на их заигрывания – он видел перед собой только одно женское лицо, а все остальные женские лица просто растекались перед ним в бесформенные расплывчатые круги.
Как только позволило здоровье, Костя стал ходить в тренажерный зал, который тоже был к услугам больных, и теперь его мышцы постепенно наливались прежней силой. И только большой палец на левой ноге, который до сих пор был воспален, не давал ему возможности бросить костыли.
Перед тем, как выписать молодого человека, Инна озаботилась тем, чтобы тепло одеть его, и в день выписки он стоял перед ней, одетый в приличный костюм и новую дубленку, о которой тот не мог и мечтать месяц назад.
Инна не стала дожидаться, пока его нога совсем заживет – Новый год был на носу. А перевязки она могла делать ему и дома, и поэтому одна нога его была по-прежнему забинтована, а до машины он шёл на костылях, поддерживаемый под руку заботливым Витьком.
Увидев двухэтажный коттедж, в котором жила Инна, Костя присвистнул от удивления. А когда вошел в дом, то удивился его удобству и уюту. Уж Василий Ильич, отец Инны, который и построил этот дом для дочери, хорошо об этом позаботился.
- Ну, вот. Сейчас Любочка покажет тебе твою комнату, - сказала Инна, помогая ему снять дубленку, а потом скидывая с себя шубку на руки горничной.
- Конечно, Инна Васильна, не волнуйтесь, всё сделаю, - сказала молоденькая миловидная горничная, стреляя глазами в симпатичного парня, которого привезла с собой хозяйка.
- Там ты отдохнешь, а в три часа я жду тебя внизу обедать, - сказала Инна, и ушла к себе в спальню, чтобы переодеться и немного отдохнуть – это был тот редкий день, когда она ушла с работы засветло, и имела возможность поваляться часок в постели с любимой книгой в руках.
В три часа они встретились за столом, пообедали, и Инна предложила:
- А теперь пойдем, посидим в гостиной, и ты расскажешь мне все о себе. Только не скрывай ничего – чем больше ты расскажешь, тем легче мне будет помочь тебе.
Они прошли в гостиную, и сели на диван. Около него стоял журнальный столик со стеклянной столешницей, на котором лежала открытая коробка шоколадных конфет.
- Ну, съешь конфетку, и начинай, - сказала Инна, и откинула голову на высокую спинку дивана, приготовившись слушать.
- Да что рассказывать-то, Инна Васильевна, невезучий я человек!
- Ну, я бы так не сказала. Невезучий человек сейчас был бы уже на том свете, а ты жив, и уже почти здоров, и впереди у тебя целая жизнь.
Парень тяжело вздохнул, и начал рассказ.
- Мне двадцать пять лет, родился я в маленьком сибирском городке, там школу окончил, десятилетку, и пошёл служить в армию. Был я крепким парнем, не пил, не кололся,  занимался спортом, и поэтому попал в спецназ. Сами знаете, какие события в то время происходили. Иногда туго нам приходилось, когда бандитов по горам гоняли. А один раз немного поцарапало меня. Видели, наверно? У меня на груди след от пули остался.
- Конечно, видела, Костя. 
- В госпитале лежал, лечили меня, а потом  даже медалью наградили. После армии вернулся в родной город. Работы нет, единственный завод, который всех кормил, год назад разорился, и «почил в бозе». Молодые девчонки в проститутки подались – на трассе дальнобойщиков караулили. А мужики случайной работой перебивались, да пили крепко. Ну, мой отец исключением не был – всё, что мог руками поднять, из дома вынес, а мать совсем в бестелесную тень превратилась. Когда я в дом вошёл, отец меня даже не узнал – так назюзюкался, что не сына из армии встречал, а всю ночь чертей по дому гонял. 
Ну, обнялся я с матерью, посидел с ней, мать поесть собрала. На столе – картошка в мундире, да черный хлеб с солью. И так мне жалко её вдруг стало! Думаю, сам в лепешку расшибусь, а мать из этой паршивой трясины вытащу. 
Пожил я дома несколько дней, осмотрелся немного. Отец, как протрезвел маленько, тоже на шею кинулся – все сынок, да сынок. А потом денег на водку просить стал – опохмелиться, мол, надо после вчерашнего-то, а то голова трещит без опохмела так, что жизнь не мила.
Тут приятели мои подоспели. Рассказали подробно, что к чему, и сказали, что работы тут нет, разве что к местному богатею наняться, за сущие копейки, или дать деру. Конечно, я бы уехал. Да мать-то как же?! В последнее время этот пьяница, как напьется, стал с кулаками на неё кидаться, всё ему кажется, что она – это не она, а вражина, который жизни его лишить хочет. В общем, не смог я оставить мать и уехать. А через день, надев свою форму и нацепив медаль, пошёл наниматься на работу к Тимофею Круглову, по прозвищу Угрюмый. Он у нас в местных авторитетах ходил. Дом себе двухэтажный отгрохал, иномарку завел, и охранников – своих цепных псов - целую ораву. Тошно мне было к нему на поклон идти,  а что делать-то? Куда деваться? Мать-то кормить надо, да и сам я не святым духом живу, тоже надо в рот что-то кинуть.
Ну, увидев меня, он обрадовался – нечасто к нему люди из спецназа на работу просятся, да ещё и в пояс кланяются. Взял он меня к себе в личную охрану, и деньги обещал платить хорошие. По местным меркам, конечно.
Сначала все ничего было. Но потом я разобрался, откуда богатство-то его. Рэкетом он занимался, местных лавочников доил. Причем мог отнять всё, до последнего, да при этом ещё заставлял своих ребят бить этих несчастных смертным боем, чтобы слушались, и деньги от него, упаси Бог,  не ныкали. Я смотрел на это, смотрел, да и не стерпел – вместо торговца избил самого хозяина. И двинул-то ему по морде всего два раза. А тот в больницу попал, с «травмами средней тяжести». Меня сразу под суд. Следователь орет:
- Как ты посмел, такой-сякой, нашего самого уважаемого в городе человека ударить, да так, что он в реанимации чуть не преставился!
Объяснил я, что только два раза и заехал ему по челюсти. И вовсе он не уважаемый человек, а настоящий бандит с большой дороги, и по нему тюрьма давно плачет. А тот слюной брызжет, помощников зовет, и  с кулаками на меня… Отутюжили так, что до сих пор к непогоде кости ломит.
В общем, осудили. Дали четыре года строгого режима. Отсидел я их от  звонка до звонка. Друзья мне в колонию письмо прислали – мол, в город наш тебе возвращаться никак нельзя – не простит Тимофей, живым в землю зароет, так и знай. Да в принципе, не к кому было и ехать – мать моя к тому времени уже померла, не вынеся суда и моего ареста, а отец в моих заботах не сильно нуждался. У него свои приятели-собутыльники целый день в доме толкутся.  Ну, вот, и решил я в Москву податься. Денег, что за четыре года в колонии  заработать смог, только на билет и хватило. Приехал в Москву, а кому я тут нужен? Ни жилья, ни денег, ни работы. Да ещё справка об освобождении на руках. Прибился к одной компании, накормили, спать уложили в каком-то подвале. А на следующее утро приказали  медаль надеть, да милостыню в метро просить. Ушел я и оттуда. Голодал крепко, спал на вокзале, но воровать так и не смог. А в тот, последний день, встретил хорошего мужика, который бомжевал так же, как и я, только денег у него  на жратву не было ни  копейки, а была бутылка водки, которую мы с ним на той автобусной остановке на двоих и выпили. Он-то, видно, покрепче меня был,  дальше пошел, теплое место искать, а меня с голодухи сразу разморило, вот я и свалился там, где вы меня нашли…
Инна ничего не сказала, а только притянула к себе голову этого, в сущности, мальчишки, и обняла. А тот припал к ней, и боялся пошевелиться – так хорошо ему было в объятиях этой молодой женщины,  вкусно пахнущей дорогими французскими духами,  которая неожиданно стала ему дороже всех людей на свете.
- Ну, и забудь теперь обо всём этом, Костя. Просто выкинь из головы, и всё. Я помогу тебе. Теперь ты никогда не будешь голодным, и не будешь спать на вокзале, что бы ни случилось в жизни. Обещаю. Слышишь меня?
Женщина гладила рукой его голову, и пыталась понять, какие  же чувства испытывает она к этому молодому мужчине, почему так близко принимает к сердцу его проблемы? Ведь у нас в стране столько людей, которым требуется забота и участие… И вдруг поняла, что видит в нем почти своего сына, которого она так и не смогла родить. Ну и, пожалуй, немножко симпатичного мужчину, которому явно нравится. Может быть, нравится не как женщина, а как добрая волшебница, которой по плечу всё – и вылечить, и накормить, и приласкать…
- Ну, и чем бы ты хотел заниматься в этой жизни? – спросила Инна. – Есть у тебя склонность к чему-то? Может быть, учиться хочешь?
- Я с детства машины люблю, когда-то мечтал автомехаником стать. В армии права получил,  любой автомобиль починить могу – нет проблем!
- Отлично! У меня в клинике работы для тебя, пожалуй, не найдется. Но я попрошу отца, он что-нибудь обязательно придумает.
- А он у вас кто?
- О, мой отец – бизнесмен. У него большая строительная фирма, и несколько фирмочек поменьше. Это ведь он купил мне здание клиники и оборудовал его. Сама бы я до сих пор была  заштатным хирургом в какой-нибудь больнице.
- А я о вас  совсем другое слышал. Больные говорили, что у вас золотые руки, и что сотни человек обязаны вам своей жизнью.
- Наверно, они преувеличивают, людям это свойственно, особенно когда они больны.
- Вы – необыкновенная женщина, Инна Васильевна! Такая молодая, такая красивая и такая добрая…
- А ты – славный мальчик, Костя, но, кажется, подлиза! – хихикнула Инна.
- Я не мальчик, я взрослый мужчина, - насупил темные брови Константин, и расправил широкие плечи.
- Если ты – взрослый мужчина, то я – пожилая женщина, - вздохнула Инна.  - Потому  что, если бы родился мой сын, которого я потеряла, то он был бы сейчас не намного моложе тебя!
- Не хочу этого слушать!
- Да, давай не будем об этом. Пойдем, я перевяжу тебе ногу, и ты полежишь до ужина.
Она вошла в спальню Кости, захватив с собой всё, что нужно для перевязки. А тот уже лежал на постели, засучив брючину и распутав старые бинты.
- Ну, что ж! Думаю, что через пару дней можно будет снять повязку. А сейчас потерпи немножко – я почищу ранку.
Она аккуратно почистила рану, снова нанесла мазь, и забинтовала ногу.
- А теперь отдыхай. Ужин подадут в семь, - сказала она, и вышла из комнаты.
А Костя лежал, запрокинув руки за голову, и вспоминал, как ещё несколько минут назад его голова прижималась к груди его дорогой Инны Васильевны, и как нежно гладила его эта женщина, за которую он, не колеблясь ни секунды, отдал бы жизнь. Наверно, то состояние, в котором пребывал сейчас молодой мужчина,  люди и называют любовью…
…У Инны тоже не выходил из головы рассказ Кости Жукова.
- Ну, надо же, как распорядилась судьба! Прямо не жизнь у него, а одни неприятности! – думала она. – Но теперь всё для него должно измениться.  Надо позвонить отцу, и попросить его пристроить парня. Хотя... Почему же просто пристроить? Папа говорил как-то, что прикупил маленькую авторемонтную мастерскую, которая почти не приносит дохода, и с которой он с удовольствием расстался бы. Вот и попрошу  подарить её мне. Надеюсь, не откажет! Ну, а откажет, так придумаю ещё что-нибудь! Кстати, надо будет купить Косте машину. Раз мальчик так любит технику… Да, и гардероб ему надо пополнить. Вот как только нога заживет окончательно, съездим с ним в магазин, и купим всё, что нужно! Он станет очень симпатичным парнем. На его фигуре отлично будет сидеть одежда!
Вдруг она почувствовала, как в её груди поднимается  желание. Такое сильное, что закружилось голова.
- Так. Приехали. Кажется, я схожу с ума. И не просто схожу с ума. Я схожу с ума по мужчине, который моложе меня на тринадцать лет. Нонсенс какой-то! Нет, надо взять себя в руки! Не дай Бог, он заметит это! Позор на мои седины!
Она потерла горящий лоб рукой,  пошла в ванну, и встала под прохладные колючие струйки душа. Через несколько минут наваждение исчезло, и она смогла взять себя в руки. Вот только, как знать, надолго ли…
С этой минуты она старалась не оставаться больше наедине с Костей, и не прижимала к своей груди его голову. Хотя и чувствовала на себе его взгляд, полный обожания, когда встречалась с ним в столовой за ужином.
Его нога уже вполне зажила, и теперь он ходил без костылей, правда, чуть прихрамывал, но и это должно было скоро пройти.
До Нового года оставалась одна неделя.
Они, как обычно, встретились за ужином, когда Инна вернулась из клиники.
- Костя, у тебя нет никаких планов на эти выходные? – спросила женщина, когда тарелки опустели.
- Нет, Инна Васильевна. Хотел посмотреть вашу машину, но это не срочно. По-моему, Виктор хорошо следит за ней. А что?
- Тогда мы съездим с тобой в магазин. Тебе надо купить что-нибудь из одежды.
- Зачем вы делаете всё это, Инна Васильевна? Вполне достаточно, что я живу в вашем доме на полном пансионе!
- Ну, считай, что ты – мой каприз. Хочу видеть тебя красивым и счастливым. Кстати, вот это тоже тебе, - сказала молодая женщина, и положила перед ним  ключи и документы на машину, выписанные на его имя.
- Это мне?! – вытаращил глаза парень. – Это же просто чудо какое-то!
- Все чудеса у тебя ещё впереди, - сказала Инна, имея в виду, что ей надо только навестить нотариуса, и перевести на него документы на автомастерскую, которую она тоже дарит ему. Но пока не сказала ничего – хватит  для мальчишки на сегодняшний день сюрпризов! А то у него, не дай Бог, крышу сорвет от счастья!
В субботу, позавтракав, они поехали в магазин, где сделали продавцам месячный план. Она скупала для него всё – костюмы, сорочки, галстуки, обувь, бельё – в общем, всё то, без чего человеку трудно обойтись. Свой шопинг они закончили в парфюмерном отделе, где Инна накупила всевозможных мужских шампуней, гелей и несколько флаконов одеколона, запах которых он выбрал сам, по своему вкусу.
- Ну, куда мне все это? – удивлялся парень. – Да я за всю свою жизнь не износил столько!
- Об этом ты узнаешь чуть позже, - сказала Инна, имея в виду, что он теперь бизнесмен, и  вынужден будет выглядеть соответственно.
Приехав домой, они выгрузили из машины покупки, которые еле-еле донесли до дома с помощью Витька. И теперь Костя примерял их, одеваясь у себя в спальне, и выходя из неё в гостиную, где в кресле сидела Инна, потягивая из высокого хрустального бокала сухое вино.
- Ну, а это-то зачем?! – спросил парень, чуть не плача, выходя в смокинге, белой сорочке и бабочке, который, кстати, очень шёл ему.
- Пригодится, - сказала Инна, одобрительно кивая головой. – Всё-таки, Новый год на носу…
При мысли о том, что через два дня она будет сидеть с ним за столом наедине, отпустив прислугу, и ароматные свечи будут тихонько потрескивать,  а в углу  будет стоять наряженная елка, за которой она завтра пошлет своего шофера, у неё опять закружилась голова, и  она прикрыла глаза.
- Вам плохо, Инна Васильевна? – спросил Костя, подходя к ней.  – Вы, наверно, слишком устали сегодня…
- Да, пожалуй, давай закончим на сегодня с примеркой. Пойду, прилягу.
- Мне проводить вас?
- Нет-нет, не надо! – быстро сказала Инна, и встала с кресла. Еще не хватает, чтобы именно сейчас он оказался  в её спальне!..
…Следующие два дня пролетели в приятных хлопотах -  они вместе нарядили елку, и украсили комнату  блестящими разноцветными гирляндами.
- Красиво получилось, - сказал Костя, глядя на всё это праздничное  яркое великолепие.
До Нового года оставалось всего несколько часов…
Инна ушла к себе, сказав, что хочет принять ванну, и переодеться, Костя тоже ушел к себе, а горничная суетилась, накрывая на стол – через час её тоже ждали у себя друзья и родственники.
Уже через полчаса дом опустел, нарядный Костя вышел из своей спальни, благоухая изысканным французским парфюмом, а Инны всё не было.
- Да где же она? – уже чуть испуганно думал молодой мужчина, меряя шагами столовую.  – Почему не идёт? Уж не случилось ли с ней чего?
Он подождал ещё несколько минут, а потом медленно стал подниматься наверх.
Приоткрыв дверь в спальню Инны, он увидел её сидящей на пуфике перед  туалетным столиком с большим овальным зеркалом. Она занималась тем, что, высоко подняв руки,  надевала на шею цепочку с кулоном.
Впервые увидев её в длинном выходном платье, с красиво  подкрашенным лицом, он ахнул от восхищения, и подошел к ней сзади, чтобы  помочь справиться с маленьким непослушным замочком. А потом положил руки ей на плечи, и поцеловал то место на шее, где была чуть видна крошечная темная родинка.
Инна замерла перед зеркалом. Когда же подняла глаза и увидела в этом зеркале глаза мужчины, который сейчас был совсем рядом, то увидела, что они тоже потемнели от еле сдерживаемой страсти.
- Ну, вот, теперь я готова, - вдруг весело сказала она, разрушив этими словами очарование того момента, когда глаза человека говорят  лучше всяких слов.
Инна встала с пуфика, и, взяв Костю за руку, повела его в столовую, где для них был накрыт праздничный стол, и где в серебряном ведерке охлаждалась  в кубиках льда бутылка дорогого французского шампанского…
- Ну, за что выпьем, Костя? – спросила Инна, когда шампанское было открыто, и разлито по бокалам.
Но Костя молчал. Он не мог отвести взгляда от её губ, от её больших глаз, которые были черны, как ночь, и от её груди, которая виднелась в глубоком вырезе вечернего платья.
- Ну, если ты молчишь, то скажу я. Мы выпьем с тобой сейчас за старый год. Этот год принес тебе много страданий, но, думаю, что в самом конце  он немного исправился. Не так ли?
Костя только кивнул головой, полностью соглашаясь с ней, но по-прежнему не мог заставить себя вымолвить хоть  слово…
…Потом часы стали бить двенадцать часов, и они снова пили шампанское, встречая Новый год. Вино окрасило щеки женщины нежным румянцем, а мужчине придало немного смелости. Он встал из-за стола, и пригласил её танцевать.
Они тихо двигались по комнате под музыку, пока дама не сказала:
- Ой, что-то голова закружилась! Это, наверно, от шампанского.
- Да, шампанское - это коварный напиток, - наконец-то смог выдавить из себя несколько слов и Костя.
Инна села на диван, а Костя вдруг кинулся перед ней на колени, и обнял их.
- Костик, ты что… Отпусти, дурачок…
Но тот только отрицательно покачал головой, и крепче сжал руки.
А она положила свою ладонь на эту голову, теперь аккуратно постриженную у дорогого парикмахера, и стала гладить её. Потом приподняла его лицо руками, и посмотрела в глаза. Лучше бы она этого не делала!
Через секунду мужчина уже сидел рядом с ней, и целовал её губы, и то, что виднелось в вырезе  платья, а его руки ласкали тело, которое так давно жаждало этих ласк…
- Костя, я не могу так больше… Прошу тебя…
Ему не надо было повторять эти слова дважды. Он схватил её на руки, отнес в свою спальню, и всё то, что окружало их, перестало существовать.
У Инны никогда не было такой ночи. Впервые в жизни она поняла, что такое стать с мужчиной единым целым, и полностью раствориться в нем, забыв обо всём и обо всех…
…За окном уже стал сереть зимний рассвет, когда они, наконец, смогли заснуть.
Когда Инна открыла глаза, полдень давно уже миновал. Рядом с ней лежал Костя, и с улыбкой смотрел на неё.
- Доброе утро, Костенька.
- Доброе утро, моя любимая, - прошептал он ей, придвинув свои губы к её уху, чуть щекоча его своим дыханием.
- По-моему, нам пора вставать. Тебе надо подкрепиться – такая ночь кого угодно лишит сил!
- Только не меня, - сказал Костя, и снова обнял её, а она охнула от острого наслаждения, которое он так щедро дарил ей…
-…Ты знаешь, со мной такого никогда не было. Это же настоящий ураган! – сказала Инна, когда, наконец, пришла в себя и смогла говорить.
- Это всё из-за тебя. Ты удивительная женщина. И я люблю тебя. Очень!
- Никогда не торопись говорить такие слова даме! – сказала молодая женщина, приложив пальчик к его губам. – Она ведь может им поверить!
- Я никому ещё не говорил их, и никогда больше не собираюсь  повторять. Клянусь!
- Да какие твои годы… Давай договоримся так. Мы вместе, пока ты этого хочешь. Как только ты найдешь девушку лучше меня, ты уйдешь, и не будет никаких обид. Ты свободен!
- Мне не нужен никто, кроме тебя. Никто и никогда.
- Милый мой, я лучше  знаю, что тебе нужно. Ведь я живу на тринадцать лет дольше тебя, и у меня было много мужчин. А сейчас извини, мне нужно принять ванну. Я, пожалуй, пойду к себе.
- Пожалуй, и мне тоже не мешает принять ванну, - сказал Костя, и пошел следом за ней.
А когда она опустилась в душистую пену, то он тут же оказался рядом.
- Ну, как я мог остаться у себя? Ведь я же должен потереть тебе спинку, - сказал он, нежно прикасаясь к ней губкой.
- Кажется, наше мытьё может несколько затянуться, - сказала Инна, снова подставляя губы для поцелуя, который  требовал от неё мужчина. – И это мне очень, очень нравится…
Когда они вышли, наконец,  из ванны, наступило время ужина.
Инна спустилась в столовую. Там был накрыт стол на двоих, кастрюльки были плотно закрыты крышками и толстыми полотенцами, чтобы еда не остыла.
- Ну, и чем нас сегодня кормят?  О, изумительный запах, - сказала Инна, когда Костя тоже оказался за столом. – Как ты смотришь на запеченное в кляре мясо?
- Я сейчас съем что угодно, - сказал мужчина, наполняя свою тарелку.
- Ну, а теперь – новогодний подарок! – сказала Инна, и подала ему конверт с документами, где было написано, что теперь Константин Михайлович Жуков является владельцем автомастерской, находящейся по адресу…
- Что это? – чуть побледнев, спросил тот.
- Это мой подарок любимому мужчине, - тихонько шепнула Инна ему на ушко, и улыбнулась.
- Господи, этого не может быть! Я – владелец – мастерской!
- Да, и теперь тебе каждый день придется ходить на работу, ты будешь уставать, и у тебя совсем не останется сил на любимую женщину…
- Ну, уж  не бывать этому, - сказал Костя. - Такая женщина, как ты, не сможет оставить мужчину равнодушным, даже если он целый день пахал, как вол!
- Костя, вот о чем я хотела тебя попросить… Можно, я всем знакомым буду представлять тебя, как сына двоюродной сестры? Люди не простят мне, если узнают, что я совратила младенца!
- Это ты обо мне?! Это я-то младенец?! – захохотал он. – Да называй, как хочешь, хоть горшком, только в печку не ставь!
…Проведя вдвоем все рождественские каникулы, они вышли на работу – Инна – в свою клинику, а Костя – в свою автомастерскую, где с удовольствием входил в курс дела.
Работа в мастерской пришлась ему по вкусу. Он с удовольствием пропадал бы там с утра до самой ночи, и поэтому всегда узнавал, когда Инна собирается ехать домой, чтобы не быть дома раньше неё - лишь эта женщина могла заставить его бросить все, и нестись к ней, сломя голову, как будто расстались они не сегодня утром, а, по крайней мере, месяц тому назад.
Но в этот раз Инне позвонил отец.
- Детка, я приеду к тебе сегодня. Соскучился! Ты во сколько будешь дома?
- Ну, уж для тебя я всегда найду время, - сказала та.
- Тогда я буду в семь.
Когда Костя приехал домой, то дочь с отцом уже сидели в столовой, пили чай и разговаривали.
- Ты что, серьезно увлеклась этим молодым человеком? – услышал он вопрос отца через неплотно закрытую дверь.
- Кажется, да, папа.   
- Он что, так хорош в постели?
- И это, конечно, тоже.
- Но ведь ты не собираешься за него замуж? Или я ошибаюсь?
- Нет, я понимаю, что это не может длиться долго. Он встретит молодую девчонку, и будет без конца сравнивать меня с ней. И, боюсь, что сравнение будет не в мою пользу, - вздохнула Инна.
- Хорошо, что ты это понимаешь, дочка. Хотя, если быть честным, редко можно встретить женщину красивее тебя.
- Папочка, для тебя я всегда буду молода и красива, потому что я – твоя единственная дочь. А перед ним сейчас будут крутить попками все девицы, которые отдадут ему в починку свой автомобиль. И среди них наверняка найдется такая, которая моложе, красивее и богаче меня. Это ведь сейчас я кажусь ему женщиной, которая способна выполнить любое его желание. Но скоро у него появятся собственные деньги, собственный круг знакомых, и тогда…
- Не думай об этом, девочка моя! Наслаждайся тем, что есть. Стоит ли думать о завтрашнем дне, которого, в принципе, может и не быть?
- Я так и делаю, папочка.
Потом разговор перешел на другие темы, и Константин посчитал, что не помешает им, если войдет в комнату.
- Добрый день, - сказал он, заходя в столовую.
- Привет, мой дорогой! – Инна встала, и чмокнула его в щеку. – Познакомься, это мой отец.
-  Василий Ильич, - представился тот, приподнявшись со стула.
- Очень приятно познакомиться, Константин.
- Ну, и мне очень приятно, - сказал мужчина, и усмехнулся уголком рта.
Разговор сразу пошел о том, как идут дела в его автомастерской, а через полчаса Василий Ильич отбыл домой, вполне довольный визитом – его дочь не собирается снова совершать ошибку, и связывать свою судьбу с этим юношей. Ну, а то, что она немножко «почертит ножкой по паркету» - это ерунда, на которую не стоит обращать внимания.
- Ты, наверно, сильно проголодался, дорогой! Сейчас я тебя покормлю, - сказала Инна, и побежала на кухню за едой.
Пока её любимый за обе щеки уплетал то, что она ему принесла, она сидела напротив, положив подбородок на сложенные в замок руки.
- Ты знаешь, что я тут придумала? Давай, махнем на пару недель куда-нибудь за границу! Ты ведь сможешь ненадолго оставить свою мастерскую?
- Нет, наверно, ничего не получится, - смутился Костя.
- Почему? Много работы? Ну, не на две, на одну неделю? А?
- Ин, ты что, забыла? Мне не дадут заграничный паспорт, ведь я же сидел.
- Ой, прости, я совсем запамятовала. Ну, думаю, это дело поправимое.
- Как это? Ты что, волшебница?
- Да нет, просто, наверняка, кто-нибудь из моих бывших пациентов войдет в наше положение, и поможет решить эту проблему.
- Тогда это было бы здорово!
- А давай, поедем в круиз на теплоходе. Сразу побываем в нескольких странах, днем будем ходить на экскурсии, а вечерами ужинать в ресторане, и танцевать танго. Ты помнишь наше первое танго?
- Конечно, помню. Мы танцевали его, когда встречали Новый год. Именно тогда я понял, что умру, если немедленно не получу тебя.
- К счастью, все обошлось, и ты остался жив…
Инна нежно погладила рукой его гладко выбритую щёку.
- Да, но я хочу большего.
- Мы же договорились, Костя, – большего не будет. Я не выйду за тебя замуж. Никогда.
- Но я хочу детей от тебя!
В комнате после этих слов на несколько секунд повисла тишина.
- Я не могу иметь детей, милый. После аборта, на котором настоял мой муж,  врачи сказали, что детей у меня больше не будет…
- Ну, и Бог с ними, с детьми. Я просто подумал, что они смогут ещё больше привязать тебя ко мне. Ты мне нужна, я люблю тебя, а ты держишь меня за дорогую игрушку, которую задариваешь подарками! Пойми, я же мужик, простой мужик, а не жиголо, и не альфонс!
- Так. Договорились. А сейчас иди в свою спальню, и остынь. И неплохо бы тебе вспомнить «Сказку о рыбаке и рыбке» великого русского поэта Александра Сергеевича Пушкина…
- Понял. Прости.
Костя встал из-за стола, и ушел в свою комнату. В эту ночь, впервые за четыре месяца, Инна спала в своей постели одна, и поняла, что ей это очень не нравится…
…Инна всё-таки выполнила то, что обещала. Она на следующий же день позвонила одному из своих бывших пациентов, высокому чиновнику, и попросила убрать из досье своего племянника отметку о судимости.
- Понимаете, Глеб Иваныч, - говорила она. – Мальчик по молодости ударил одного очень жестокого человека, и за это поплатился. Сел на четыре года. Но теперь это сильно мешает его карьере. Ему учиться надо, и потом, мы собираемся с ним за границу. Боюсь, что с паспортом у него будут заморочки…
- Да конечно, нет проблем! – зарокотал приятный басок на другом конце провода. – Я вам по гроб жизни обязан, милая вы моя! Вы ж меня с того света достали! Так что, смело оформляйте паспорт,  поезжайте, и счастливого вам пути!
- Спасибо, Глеб Иваныч! Я очень признательна вам за участие.
- Не стоит благодарности, дорогая, для меня это сущие пустяки…
Итак, вечером, за ужином, Инна сообщила Косте, что он может оформлять заграничный паспорт, не думая ни о чем.
- Отлично, - сказал он, и закружил её по комнате, схватив в охапку. Вчерашний инцидент был исчерпан полностью.
А через две недели, в начале мая, они сели в самолет, и, долетев до Новороссийска, поднялись по трапу на огромный пассажирский лайнер, и поплыли в круиз по странам Средиземноморья.
Все было так, как и предсказывала Инна – днем они ходили на экскурсии, а вечером, надев выходные костюмы, ужинали в ресторане и танцевали, заканчивая день в постели, где их привязанность друг к другу, казалось, становилась всё больше и крепче.
- А давай, завтра сходим в другой ресторан, - предложил как-то Костя.
- Давай! Там другие люди, может, знакомых кого встретим…
Вечером они пришли ужинать, и только сели за столик, как к ним подошел мужчина.
- Простите, я просто не мог не подойти! Инна Васильевна, дорогая! Если бы вы знали, как я рад, что встретил вас здесь!
- Ой, одну секундочку! Дайте вспомнить… Герман Львович! Я тоже очень рада вас видеть. Познакомьтесь, это мой племянник, Костя. А это мой бывший пациент, Герман Львович. Кажется, вы оба лежали в моей клинике в одно и то же время.
Мужчины пожали друг другу руки, но особой теплоты в их взглядах молодая женщина не заметила. Костя ревновал Инну к любому мужчине, подходившему к ней ближе, чем на три метра, а Герман Львович подумал, что, если бы не этот парень, сидящий рядом с ней, то он мог бы немного поухаживать за ней сегодня – эта женщина  очень нравилась ему.
- Герман Львович, а вы путешествуете один? – спросила Инна.
- Нет, я здесь с женой, - сказал он, и чуть не добавил: - К сожалению! – но вовремя опомнился, и промолчал.
С женой  отношения у него были очень непростые. Они  много лет были на грани развода, и уже год назад могли развестись, если бы не его болезнь. И эта поездка была очередной попыткой наладить отношения, хотя за те несколько дней, что супруги провели на этом теплоходе, они поссорились столько раз, сколько раз открывали рот. Причем, зачинщицей скандалов всегда была жена – склочная и довольно пустая бабенка, изводившая мужа мелкими придирками и непомерными требованиями.
Герман Львович сел за  столик Инны, и теперь смотрел на молодую женщину, и не узнавал её. Она была хороша и тогда, когда он видел её в больнице – в зелёной хирургической робе и шапочке. Но теперь… Красивое платье, удачный макияж, блеск огромных черных глаз и вид совершенно счастливой женщины – она была просто неотразима. И, конечно, этот молодой мужик рядом – никакой не племянник ей, а её любовник. Вон, каким взглядом смотрит  на неё… Господи, как он завидовал сейчас этому  мужику! Счастливец! Как бы он хотел сжимать в объятиях эту женщину! И как  преданно  любил бы её всю оставшуюся жизнь, послав ко всем чертям свою сварливую, вечно всем недовольную  женушку, превратившую его существование в затянувшийся на годы кошмар!
Посидев с влюбленной парочкой ещё несколько минут, Герман Львович встал из-за стола, и откланялся.
- Извините, моя жена, наверно, заждалась меня, и вот-вот кинется на поиски, переполошив весь теплоход. Мне надо идти.
- Да-да, конечно. Было очень приятно увидеть вас,  Герман Львович. Может быть, ещё встретимся здесь, и посидим как-нибудь вчетвером.
- Конечно, обязательно! - сказал Герман, но знал, что этого не случится. Он никогда не позволит, чтобы жена при Инне оскорбляла и унижала его, да ещё напропалую кокетничала с этим мальчишкой. А с неё станется!
- Этот мужчина влюблен в тебя, - тихо произнес Костя, когда Герман Львович удалился от их столика на приличное расстояние.
- Да брось ты, Костя, просто я вытащила его с того света, а люди обычно такого не забывают. Ты бы видел, сколько букетов и коробок конфет получаю я к каждому празднику! И что, по-твоему, все эти мужики хотят затащить меня в койку?!
- Прости, кажется, я излишне ревнив.
- Вот-вот! Пойдем-ка, лучше потанцуем. А потом вернемся в каюту, и постараемся сегодня доделать то, что не успели сделать вчера.
- Меня вполне устраивает такой распорядок. Так как насчет этого танго, дорогая?..
Он приобнял Инну за талию, и вывел её в круг танцующих. Они стали двигаться под звуки нежной мелодии,  молодой мужчина все крепче и крепче прижимал к себе свою даму, и, наконец, почувствовал, что ещё несколько минут –  и он сойдет с ума от желания обладать ей.
- Может быть, вернемся к себе, милая? – спросил он, прошептав это в ушко своей дамы.
- И как можно скорее, - ответила она ему так же тихо…
…Наконец, закончились эти две недели, которые были сказочно прекрасны. Но сказка не может длиться вечно, и поэтому, сойдя с трапа теплохода в Новороссийске, они сели на самолет до Москвы, и в этот же день прилетели в аэропорт Домодедово. Тут их ждал Витя, который должен был отвезти их домой.
- С приездом вас, - сказал водитель, увидев их в толпе  шумных загорелых путешественников, из которой они сразу выделялись, потому что прямо-таки светились от счастья. – Хорошо отдохнули?
- Отлично! – сказала Инна. - Только теперь поскорее бы домой, в ванну, и спать…
…Жизнь вошла в свою колею. Инна опять пропадала в своей клинике, а Константин уволил некоторых работников своей мастерской, и взял новых, докупил кое-что из оборудования, и в следующем месяце получил такую прибыль, которой  не ожидал сам. И часть этой прибыли сразу раздал рабочим в виде премии. Люди стали работать ещё лучше – да за такие-то деньги не грех и постараться!
- Это здорово! – сказала Инна, услышав об этом. – Значит, ты на своем месте, теперь я за тебя спокойна.
- Вот, возьми, - сказал Костя, отдавая ей толстую пачку купюр.
- Это мне? – опешила Инна, совершенно не ожидая такого.
- Конечно, тебе! И вот это тоже…
Он достал из кармана маленькую коробочку, и надел ей на палец колечко, которое долго выбирал для неё сам.
- Спасибо, Костя, оно мне очень нравится, - сказала она, любуясь подарком. – Теперь я  буду носить его, не снимая.
Это был первый подарок, который она получила от мужчины, не считая тех конфет, букетов и духов, которые получала от своих благодарных пациентов…
…Время шло. Вот и лето уже миновало, наступил сентябрь, и листва на деревьях пожелтела, а дни стали короче, и солнце все реже выходило из-за туч, чтобы порадовать людей своим последним теплом.
Именно в это время Инну стала мучить утренняя тошнота.
- Наверно, с этими постоянными перекусами  я заработала себе гастрит, - расстроено подумала молодая женщина. Надо будет показаться нашему доктору. Пусть посмотрит! А то ведь так и до язвы недалеко. Вот, других ругаю, а сама-то…
Но опытный доктор, осмотрев  свою пациентку, посоветовал ей проконсультироваться с женским врачом.
- Это не по моей части, милочка! – сказал пожилой мужчина, похлопывая её по руке своей мягкой ладошкой. А сходите-ка вы к Марье Петровне, пусть она вас посмотрит. Кажется, это  как раз её профиль!
И Марья Петровна, к которой сразу и отправилась Инна, огорошила её так, что ноги вдруг стали ватными, и не могли больше держать её тело - она без сил плюхнулась на стул.
- Вы беременны, дорогая моя Инна Васильевна, - сказала она. - У вас восемь недель.
- Это точно?
Женщина усмехнулась.
- Да точнее не бывает! Так что я вам тут лекарство выпишу, чтобы токсикоз не замучил.
- Да-да, конечно! – сказала Инна, совершенно не слыша ничего из того, что говорит ей Марья Петровна. Ведь произошло настоящее чудо – у неё будет ребенок!
Она вспомнила голос врача, который говорил с ней перед тем, как выписать её из больницы после аборта:
- К сожалению, вы не сможете иметь детей, дорогая. Вероятность зачатия у вас примерно один шанс на миллион. Мне очень жаль, но такое иногда случается…
А она использовала этот шанс – единственный из миллиона! И теперь у неё под сердцем растет ребенок любимого мужчины, и она обязательно родит его! И у неё будет сын или дочка, обязательно с красивыми серыми глазами, опушенными длинными темными ресницами, как у отца…
- Нет, я должна сейчас же сообщить ему об этом! И не по телефону, а глядя в глаза… Он обрадуется, мой любимый…
Инна накинула легкий плащ, сказала секретарше, что уже не приедет сегодня, и побежала на улицу, где её  ждала машина.
Через полчаса она вошла в автомастерскую, где работал Костя, и спросила у одного из рабочих:
- А  Константин Михалыч у себя?
- У себя, - сказал тот, почему-то пряча глаза. – Позвать?
- Не надо, я сама! – сказала она, и быстро пошла к двери, ведущей в кабинет.
Рабочий хотел что-то сказать ей вслед, но все произошло так быстро, что он успел только вытянуть руку по направлению к ней, и набрать в рот воздуха, как она уже открывала дверь кабинета.
Открыв дверь, она увидела Костю. Он стоял посреди комнаты, и целовал  высокую молодую блондинку. Их тела  очень близко прилегали друг к другу. Блузка девушки была расстегнута, а у него самого галстук сполз на бок, а рубашка вылезла из брюк. Дальнейшие детали этой сцены она разглядывать не стала – и без этого всё ясно и совершенно недвусмысленно!
А молодые люди, услышав, что открылась дверь, в ужасе уставились на пришедшую. Все работники мастерской знали, что входить в кабинет шефа без его разрешения нельзя, и поэтому парочка даже не озаботилась тем, чтобы набросить крючок на дверь. Мужчина быстренько выпустил блондинку из рук, и, отвернувшись к стене, попытался привести себя в порядок чуть подрагивающими руками. Но у него ничего из этого не вышло – ни рубашка, ни галстук не послушались хозяина, и так и не захотели почему-то вернуться на свое место.
- Извините, кажется, я не вовремя, - спокойно сказала Инна, и хотела уже повернуться, и выйти из комнаты, но тут услышала голос блондинки.
- Кто эта тётка, дорогой? Почему она вошла к тебе  без стука? И что ей надо в твоем кабинете?
- Я просто одна из его клиенток, - едва заметно усмехнувшись, ответила Инна. – И тоже пользуюсь, так сказать, его услугами… Прошу прощения, что помешала вам заниматься вашим весьма приятным делом!
Выйдя из комнаты, она быстро проскользнула среди замерших, как истуканы, рабочих, села в машину, и сказала шоферу:
- Витя, домой, и как можно быстрее!
-… Нет, действительно, дорогой, кто эта женщина? Ты так и не ответил мне, - продолжила расспросы девушка-блондинка, в то время как Константин судорожными движениями пытался привести себя в порядок, хотя понимал, что торопиться-то, в принципе,  уже некуда – его поезд ушёл. 
- Это женщина, дороже которой у меня нет, и никогда не будет!
- Как нет?! А я…
- Да что ты липнешь ко мне, как банный лист к заднице?! Отправляйся домой, или куда там ты шла, а твоя машина будет готова завтра! Оплата по прейскуранту.
Блондинка, рассвирепев,  выскочила из комнаты, на ходу застегивая блузку, а рабочие осуждающе поджимали губы, и кивали головами. Они знали всю историю своего хозяина,  от начала до конца - он и не думал ничего скрывать - и теперь осуждали его. Это же надо, лишиться такой необыкновенной женщины, как Инна Васильевна, ради какой-то взбалмошной избалованной дамочки, пустышки, которая сама вешается ему на шею, лишь бы бесплатно отремонтировать в его мастерской свой автомобиль! Ведь совсем круглым дураком надо быть, ей-Богу, чтобы променять жар-птицу на обычную курицу…
Через минуту из своего кабинета вышел шеф.
- Я еду домой. Где моя машина?
- Так, это… Сашка взялся у нее тормоза прокачать, вы же сами с утра просили, Константин Михалыч! – ответил один из рабочих.
- И когда готово будет?
- Саш, когда машину шефа сделаешь? – крикнул этот же рабочий куда-то в сторону.
- Да минут двадцать придется подождать, - ответил издалека молодой голос.
Услышав это, Костя опустился на стул, который стоял рядом, и обхватил руками голову. Его сильно мутило, а в висках стучало так, как будто совсем рядом проходил тяжело груженый товарняк…
Очнулся он только тогда, когда голос Сашка сообщил:
- Константин Михалыч, машина у дверей, можно ехать!
Тогда он тяжело поднялся, вышел из мастерской, и уже через минуту мчался по Москве, почти не разбирая дороги,  в тот поселок, где жила его ненаглядная Инна Васильевна, к тому дому, который вот уже почти год он считал родным.
- Она не простит, - билась в мозгу одна и та же мысль.
 – Но ведь она любит меня, - возражала ей другая.
– От любви до ненависти только один шаг, и, кажется, сегодня она его сделала, - спорила с ней первая, никак не желая уступать противнице…
Вот уже и небольшой подмосковный поселок, где живет любимая женщина. Он остановил машину около коттеджа Инны, и позвонил. Дверь открыл охранник.
- Извините, Константин Михалыч, но Инна Васильевна сказала, что не хочет  больше вас видеть. Вот, и вещи ваши собраны.
Охранник показал на несколько чемоданов, стоящих рядом.
- Да, еще вам тут письмо!
Он передал Косте конверт, в котором, кроме бумаги, лежала какая-та плоская твердая  вещица. Он вскрыл конверт, и оттуда выпал ключ. Подняв ключ с пола, мужчина прочитал письмо.

    Костя, всё получилось так, как я и предполагала.
Я не в обиде, но видеть тебя больше не хочу. Тут
ключи от  моей  московской квартиры. Можешь пожить там, пока не женишься, или не   купишь себе что-нибудь получше. Единственная просьба – не води туда своих дам. Узнаю – прогоню. Прощай.
                Твоя «тетка».   
 
- Где она? – спросил Костя, прочитав записку.
- У себя закрылась, не пускает никого, - тяжело вздохнув, сказал пожилой охранник. – Пойдемте, я помогу вам вещи погрузить. Чего  ждать-то?
Он и ещё один охранник, помоложе, взяли в руки по два чемодана, и понесли в машину. Пока они загружали вещи в багажник, молодой мужчина сидел в машине, положив руки на руль и опустив на них голову.
Через несколько минут в окно постучал тот охранник, что был  постарше.
- Ну, всё уложили. Можно ехать. Только вот спросить хочу – за что же ты её, голубушку нашу, так обидел? Или чем не угодила?
Не услышав в ответ ни слова, он смачно сплюнул себе под ноги, и произнес:
- Знаешь, как про таких, как ты, у нас в деревне говорили? «Дурак- дураком, и жопа холодная»!
После этих слов Константин поднял голову, и в его глазах была такая тоска и такое бешенство одновременно, что охранник отпрянул от окна, и залебезил:
- Ну, что ты, что ты, парень, всё в жизни бывает, может, ещё и обойдется… 
Константин включил зажигание, и поехал туда, где была квартира Инны.
- Вот, я опять пользуюсь её добротой. Ведь она сказала, что  я никогда больше не буду ночевать на вокзале, она не позволит. Вот и держит слово. Хоть и прогнала меня из своей жизни, - думал мужчина, выруливая на знакомую улицу. – И чего меня угораздило с этой девицей обжиматься! Ладно бы, любовь, а то ведь и не нравилась даже, а вот, поди ж ты, как будто черт попутал.  Ну, надо ж такому случиться, чтобы как раз в этот момент… Ведь ни разу не приезжала, а тут… Никогда себе этого не прощу! Жизнь положу, а верну её! Не может быть, чтобы за одну минуту все исчезло – и любовь, и привязанность, и влечение!
При воспоминаниях о том, какие ночи он проводил в постели с любимой, у него по спине побежали мурашки. Так было всегда – он не мог спокойно вспоминать эту женщину. Она волновала его, она заводила его с пол-оборота, она была для него всем, и весь  мир его был заключен именно в той женщине, которую сегодня он так глубоко и так незаслуженно обидел…
…Подъехав к знакомому дому, он взял чемоданы, и отнес их на третий этаж. Ему пришлось спускаться за ними к машине несколько раз – за это время у него накопилось слишком много вещей. Инна Васильевна не скупилась на подарки любимому мужчине.
Открыв первый попавшийся под руку чемодан, чтобы разобрать вещи,  он сразу в ужасе отпрянул от него – наверху в нем лежали заработанные им деньги, что он принес ей недавно, и маленькая черная коробочка с колечком, которое она обещала носить, не снимая.
- Она отдала даже это – мне не вернуть её, - воскликнул он, и вдруг зарыдал…
Чтобы  хоть немного успокоиться, Костя пошел в ванну, и пустил холодный душ. Он подумал, что чем хуже будет его телу, тем меньше будет болеть душа. Но душ не помог, настоящее отчаяние вдруг охватило его, и он стал биться лбом о стену, облицованную красивой рельефной плиткой, и её выпуклые края быстро содрали его  кожу, а вода, бившая из душа тугой струей, равнодушно смывала со стены кровь, которая сплошным потоком лилась из довольно глубокой раны…
Немного опомнившись, он выключил воду, вышел из ванны, и заклеил рану пластырем, который нашел в аптечке. Потом лег в постель, вспомнив перед тем, как впасть в тяжелое забытье, что и ванна, и постель, и даже пластырь из аптечки тоже принадлежат ей. Кстати, как и он сам – весь, целиком, от макушки до кончиков пальцев ног, которые есть у него, потому что  их тоже подарила она, его любимая женщина…
…На следующий день Инна вышла на работу, и внешне была такая же, как и всегда. Разве что губы сомкнуты немного плотнее, глаза нехорошо блестят, да чуть подрагивают на руках длинные сильные пальцы.
Сегодня она занималась отчетностью. Сверяла какие-то списки, подводила итоги, просматривала истории болезни. А потом вдруг встала, и пошла в комнату отдыха, попросив секретаршу не беспокоить её, а на звонки отвечать, что её нет.
Инна легла на диван, и стала перебирать свои воспоминания. Женщина с удовольствием выкинула бы их из головы навсегда – уж слишком мучительны они были. Но, к сожалению, над своей памятью мы не властны, и она шаг за шагом вспоминала все, что произошло с ней за те десять месяцев, которые прошли с тех пор, как она приказала шоферу остановиться, и запихнула к себе в машину полумертвого от холода парнишку. Она вспомнила всё – и как они встречали вдвоем Новый год, и как стали любовниками, и как не могли прожить друг без друга ни дня. Или это только казалось ей? Вполне вероятно, что она опять стала приписывать своему мужчине несуществующие достоинства, как уже делала это в дни далекой молодости, влюбившись в отвратительного себялюбивого типа, бросившего её ради другой женщины. И вот, опять споткнулась на том же самом месте, наступив на те же самые грабли. Значит, не сильно поумнела за прошедшие годы!..
Потом она вспомнила, как они с Костей плыли на огромном океанском лайнере, больше похожем сказочный остров, полный чудес, как каждый вечер ходили ужинать в ресторан, а потом танцевали, глядя друг другу в глаза, и славно заканчивали вечер в своей каюте, в жарких объятиях друг друга.
- Значит, было что-то во мне, что не нравилось ему, поэтому и появилась рядом эта девица. Конечно, для него я – старая тетка, как для той девчонки, которая стонала от желания в его объятиях, а её грудь так и рвалась из лифчика наружу. И с этим уже ничего не поделаешь. Время, как киноплёнку,  не остановишь, и назад не отмотаешь.
Потом она почему-то вспомнила Германа Львовича, который увидел их как-то в ресторане, и взгляд которого так не понравился Косте.
- А, кстати! Он должен был пройти контрольное  обследование несколько месяцев тому назад. Интересно, приезжал он, или нет? И, если приезжал, то почему не зашёл? Неужели обиделся на меня тогда? И если обиделся, то на что?
Инна встала с дивана, и позвонила секретарше.
- Светочка, узнай, пожалуйста, делал ли контрольное обследование больной Летягин Герман Львович. Я сама делала ему операцию в самом начале прошлой зимы по поводу прободной язвы.
- Хорошо, Инна, Васильевна, сейчас я проверю, - сказала секретарша, и быстро защелкала клавишами на компьютере.
Через несколько минут девушка вошла в кабинет, и сказала:
- Нет, Инна Васильевна, больной Летягин на контрольное исследование не явился.
- Странно, - сказала та. – Ну-ка, дай мне его телефон, я поговорю с ним сама!
Получив листок с телефоном, она набрала номер, и услышала молодой женский голос:
- Приемная господина Летягина слушает!
- Здравствуйте! Очень хотелось бы услышать самого Германа Львовича. Это возможно?
- Можно узнать, кто его спрашивает? – спросила секретарша.
- Краева Инна Васильевна, главный врач клиники, где оперировали господина Летягина.
- Одну минуту! 
Через несколько секунд она услышала голос Германа.
- Слушаю вас, Летягин!
- Здравствуйте, Герман Львович. Это Инна Васильевна Краева вас беспокоит. Помните такую? 
- Господи, Инна Васильевна, если бы вы знали, как приятно мне слышать ваш голос!
- Ну, а я вот, хочу вас отругать!
- Отругать? За что? Чем я провинился перед вами?! – ахнул Герман Львович.
- Вы когда должны были приехать к нам на контрольное обследование?
- О, Боже, я совершенно забыл об этом! Всё это вылетело у меня из головы!
- Вот-вот, поэтому я и звоню…
- Неужели только поэтому, Инна Васильевна? – тихо спросил мужчина.
- Вы не должны забывать о своем здоровье, Герман Львович. Один раз из-за своего невнимания к нему вы чуть было не расстались с жизнью, - сразу нашлась женщина, уходя от «скользкой» темы. - Так что, ждем вас в самое ближайшее время. Как надумаете, позвоните в регистратуру, и вам назначат день и час приема.
- Я приеду завтра же, часа в три. Можно?
- Хорошо, я сама сейчас договорюсь с врачом. Тогда до завтра?
- Инна Васильевна…
- Да?
- Скажите, а где сейчас ваш племянник, вместе с которым вы путешествовали тогда?
- Племянник? Ах, да… Он… уехал к матери.
- Я рад.
- Господи, чем вам не угодил этот мальчишка?
- Этот мальчишка смотрел на вас слишком влюбленными глазами, а вы отвечали ему тем же… Впрочем, я не имею права говорить об этом, извините.
Ничего не ответив, Инна тяжело вздохнула, и, попрощавшись, положила трубку. Этот разговор оставил у неё в душе неприятный осадок. Было чувство, что кто-то посторонний влез в её душевную рану, и без наркоза всласть поковырялся в ней…
…На следующий день, ровно в три  часа дня, господин Летягин  явился на прием, и ему провели все необходимые исследования.
- А что Инна Васильевна? – спросил он у врача, который делал ему ультразвуковое исследование. – Она здесь сегодня?
- Да,  я совсем недавно  встретил её в коридоре. Кажется, она направлялась к себе в кабинет.
- Как вы считаете, я могу зайти к ней, чтобы выразить свою признательность, и подарить цветы?
- Думаю, можете зайти. И цветы можете подарить, ведь она подарила вам жизнь.
- Спасибо вам!
- Да не за что! Не забывайте, следующее обследование через полгода.
- Да-да, теперь, когда я разделался с одним неприятным делом, я не забуду, - сказал Герман Львович.
Они распрощались, и господин Летягин, взяв из своей автомашины, которая ждала его во дворе, роскошный букет роз, подошел к кабинету Инны, и с некоторым волнением постучал в дверь.
- Войдите, - услышал он знакомый голос, и открыл эту дверь.
Она сидела за столом, и что-то печатала на компьютере, но, увидев его, сразу оставила свое занятие, и приветливо улыбнулась.
- Здравствуйте, Инна Васильевна!
- Здравствуйте, Герман Львович! Рада видеть вас у себя. Не скрою, думала, что вы можете и не заглянуть ко мне.
- Как это? – удивился мужчина, и протянул ей цветы. – Почему?..
- Ой, какие замечательные розы, - сказала она, и вышла из-за стола, чтобы налить воды в вазу.
- Так почему вы думали, что я не зайду к вам сегодня?
- Не знаю. Почему-то я решила, что вы обиделись на меня там, на теплоходе. Вы были немного не в себе. Я не ошиблась?
- Ошиблись. Да, я был взбешен, вы правильно это заметили, но злился только на себя. Зачем я поехал в круиз и взял с собой жену? Она сумела превратить эту поездку в ад. И когда я посмотрел на вас и на того мужчину, который сидел рядом с вами, я понял, насколько ваши отношения отличаются от того, что происходит между мной и моей женой. Стало так обидно и горько!
- И что же вы предприняли, если не секрет?
- Я ушел от этой женщины, оставив ей свой огромный дом и дав много денег, но нисколько не жалею об этом. Это была цена моей свободы, а она того стоит.
- И именно проблемы с разводом заставили вас забыть об обследовании?
- Да, вы правы. Не до того было! По-моему, только в бракоразводном процессе можно до конца узнать сущность человека, с которым прожил бок о бок столько лет. Это было ужасно! Столько грязи, мерзости и совершенно беспардонного вранья! И как только земля носит таких людей?!
- Вполне вас понимаю. Я сама прошла через всё это. Правда,  произошло это давно, тогда я была ещё студенткой…
- Инна Васильевна, вы не сочтете меня назойливым, если я приглашу вас сегодня поужинать в ресторан?
- Думаю, сейчас я плохой собеседник.
- Тогда мы просто помолчим…
- Ну, хорошо! Не вижу причин отказываться.
- Я заеду за вами вечером?
- Буду ждать. Адрес вы знаете?
- Да, знаю.
- Тогда до вечера?
- До вечера, Инна Васильевна.
Сразу после ухода Германа Инна вызвала машину, и поехала домой. Ей надо было принять ванну, и хоть немного привести в порядок свое тело и свои мысли. Ей очень хотелось проверить, действительно ли она стала просто пожилой теткой, или ещё может нравиться мужчинам. Пусть и не двадцатипятилетним, но всё же…
…Она добилась своего. Уже через час её кожа светилась свежестью, черные глаза, аккуратно подведенные карандашом,  стали просто огромными, а чувственные губы так и манили поцеловать их. К счастью,  фигура её ещё не слишком изменилась. Она надела одно из своих  самых лучших платьев и украсила  шею золотым колье, а пальцы – бриллиантами, доставшимися ей ещё от прабабушки. Капнув на запястье капельку своих любимых французских  духов, она посчитала, что полностью готова, и внимательно посмотрела на себя в большое зеркало. Сегодня своим внешним видом она осталась вполне довольна.
Когда прозвенел звонок в дверь, Инна спустилась вниз, накинула плащ, и вышла из дома.
Герман Львович открыл ей дверцу, помог сесть в машину, и сам сел на сидение рядом с ней.
Приехав в ресторан, они заняли свой столик, и официант принес им меню.
- Что будете есть и пить, дорогая Инна Васильевна? Командуйте! В этом ресторане отличная кухня и очень приличный выбор вин.
- Мне только салат из овощей и минеральную воду.
- Что так? Диета? – спросил мужчина, улыбнувшись.
- Даже не знаю, как вам сказать…
- Скажите, как есть.
- Но…
- Я думаю, что со мной вы можете быть совершенно откровенны.
- Ну, раз так… Это пока ещё тайна для всех, но такую тайну нельзя сохранить долго. Дело в том, что я беременна. И у меня сильный токсикоз, поэтому я не могу ничего есть.
- Беременна… От того молодого мужчины?
- Да, от него.
- А он знает? Как он отреагировал на то, что скоро станет отцом?
- Совсем недавно мы с ним расстались. Расстались очень некрасиво – я застала его  в рабочем кабинете, целующимся с другой женщиной. Причем, беспорядок в их одежде говорил о том, что поцелуем они, скорее всего, не ограничатся. А ведь я поехала к нему на работу, чтобы сообщить о том, что жду  ребенка. Он говорил, что хочет от меня детей…
- Сочувствую…
- Ну, да ладно. В конце-концов, я все равно в восторге оттого, что случилось это чудо. Ведь врачи давно сказали мне, что я никогда не смогу стать матерью…
В это время официант принес заказ, и расставил блюда на столе.
Выпив бокал вина, и немного перекусив, Герман положил свою руку на ладонь Инны, и сказал.
- Инна Васильевна, дорогая, теперь выслушайте меня. Только, пожалуйста, не перебивайте!
- Слушаю вас внимательно, Герман Львович, - сказала Инна, чуть улыбаясь. Она примерно знала, что он может сказать – как она хороша сегодня, и как он рад, что сидит с ней здесь, в ресторане. Ну, и так далее… В общем, обычные комплименты мужчины, который старается понравиться женщине, не более того.
- Я очень несчастлив, - начал Герман, и это  было не совсем обычным началом для комплимента. - Я уже говорил вам вчера, что моя жена, с которой мы вместе прожили более десяти лет, сумела превратить мою жизнь в ад. И, наверняка, моя язва – это результат того, что я постоянно находился в состоянии сильнейшего стресса. Не выдержав такой жизни, я подал документы  на развод. Но тут случилось это прободение, и я надолго оказался на больничной койке. Мне было не до того, и я оставил всё так, как есть. И даже подумал, что, может быть, отношение жены ко мне немного изменится после того, что произошло. Ведь она прекрасно знала о том, что я был на волосок от смерти! И, когда мы встретились с вами на теплоходе, то этот совместный с женой круиз был последней возможностью хоть как-то наладить наши отношения. Но она и там была в своем  репертуаре – с примирением ничего не получилось. Как только мы вернулись в Москву, я опять подал документы в суд, и теперь свободен. Абсолютно свободен! И теперь могу предложить руку и сердце той женщине, которую давно люблю!
- Ну, и что же мешает вам сделать  предложение этой женщине? – пожала плечами Инна.
- Так вот, я и делаю вам предложение. Выходите за меня замуж, а? Я люблю вас, дорогая Инна, и готов бросить к вашим ногам себя самого и всё, что имею!
- Вы делаете предложение мне?! Но мы же едва знакомы! Господи, ну, как же вы неосмотрительны, Герман Львович! Только что избавились от одного плена, и тут же хотите кинуться в другой. Думаете, в этом плену будет лучше?
- Я не думаю, я знаю, что именно с вами найду свое семейное счастье, которого до сих пор не знал. А ведь мне уже сорок пять, и если бы не вы, то я вполне мог бы умереть, так и не узнав, какое это счастье – ночью засыпать и просыпаться утром в постели с любимой женщиной, и говорить ей «Доброе утро!», и то же самое слышать от неё в ответ…
- Да вы видите меня первый раз в жизни! То, что я лечила вас – не в счет. Может быть, в своей личной жизни я такой же крокодил, как ваша жена, или даже хуже.
- Я не верю вам. Вы изумительная женщина, и я хочу, чтобы вы стали моей женой.
- Даже, несмотря на то, что я жду ребенка от другого мужчины?
Инна внимательно посмотрела на мужчину, но тот выдержал её взгляд, и не опустил глаз. Больше того, в этих глазах вдруг появилась необыкновенная нежность.
 - Я буду не худшим отцом этому малышу, поверьте! Я очень люблю детей. И, кстати, тоже не могу иметь их из-за болезни, которой переболел в детстве.
- Скажу честно, это все очень неожиданно для меня. Не скрою, вы мне нравитесь, даже очень, но я никогда не думала о вас, как о муже… Надеюсь, вы не ждете моего ответа уже сегодня?
- Конечно, нет, дорогая Инна Васильевна. Я буду ждать. Только позвольте мне хоть иногда видеть вас.
- А вы не забыли, что скоро я буду похожа на «лошарика»? – улыбнулась Инна.
- Нет, не забыл. И поэтому не затягивайте с ответом. И, если вы примете мое предложение, то ваш ребенок родится в браке, у него будет отец, а я сделаю всё, чтобы вы были счастливы. Вы верите мне?
- По крайней мере, я очень стараюсь… Но всё-таки, идя сюда, я никак  не ожидала этих слов.
Герман Львович достал из кармана коробочку, вынул из неё кольцо с крупным бриллиантом, и надел ей на палец.
- Я купил его для вас. Пусть у вас оно и останется, даже если вы  решите, что я недостоин стать вашим мужем…
- Это  похоже на обручение, мой милый Герман Львович!
- Очень хотел бы думать именно так. Теперь всё зависит только от вас…
…Потом они просто беседовали на разные темы, как будто пытаясь лучше узнать друг друга. Ведь, в сущности, они и в самом деле были едва знакомы, хотя Инна и видела, что находится у него внутри, когда кромсала и зашивала его тело на операционном столе.
- А сейчас отвезите меня домой, - попросила Инна, когда стрелка часов подошла к одиннадцати. – Мне завтра рано вставать, да и  вам, наверно, тоже!
- Хорошо, дорогая! – сказал Герман, и, расплатившись по счету, встал, и помог встать даме…
…Они ехали по ночной Москве, и мужчина, завладев  рукой молодой женщины, нежно целовал её пальцы. А она совсем не была против. Больше того, она почувствовала, что ей это  даже приятно. Хотя и не так, как приятны были поцелуи Кости, предавшего её. 
Остановившись у её коттеджа, они вышли из машины, и Герман позволил себе обнять женщину на прощание, и нежно прикоснуться губами к её губам. Инна не оттолкнула его, но и не ответила на его поцелуй. Но даже это привело мужчину в хорошее настроение. Главное, она освободилась от того человека, который почти год был рядом с ней, и которого, вероятно, очень сильно любила. Теперь она была свободна. Кроме того, она не отвергла его предложение сразу, а обещала подумать. Ну, а Инна Васильевна не такой человек, который бросает слова на ветер. Сказала, что подумает – значит, действительно будет думать. И, может быть, согласится. По крайней мере, она дала ему шанс, и не против встретиться ещё раз. А это уже совсем немало…
Через минуту Инна пошла к себе домой, а машина Германа развернулась, и уехала прочь, туда, где  жил мужчина, отдав свой дом жене. После развода он купил себе большую трехкомнатную квартиру, которой ему было пока вполне достаточно. Он отделал её по своему вкусу, и  теперь туда не стыдно  пригласить  молодую женщину. Если только она согласится поехать к нему…
…Войдя в дом, Инна сразу поднялась к себе, и, скинув одежду, забралась в свою огромную ванну, наполненную теплой водой.
Тело приятно расслабилось. Вдруг она очень ярко вспомнила, как рядом, в той же ванне, сидел Костя, и тихонько прикасался губкой к её телу, и то, что было потом. Воспоминание было так болезненно, что она застонала, а из глаз полились слезы отчаяния и тоски.
Но уже через несколько секунд  женщина справилась со своим состоянием, и заставила себя отодвинуть последний год жизни на задний план, так, чтобы он не заслонял собой настоящее, и позволил ей жить в полную силу, а не киснуть оттого, что произошло всего два дня тому назад.
Теперь она вспоминала сегодняшний вечер, темные глаза симпатичного мужчины, глядящие на неё с  обожанием и нежностью.
- Ну, может быть, насчет любви он немного поторопился, но то, что я нравлюсь ему, не оставляет никаких сомнений! – подумала она.
Инна вспомнила, как сделала первый надрез на его коже во время операции, вспомнила, как испугалась, увидев, что произошло у него внутри, и как приложила всё свое умение, чтобы практически вытащить этого человека с того света – начавшийся перитонит почти прикончил его.
Вспомнила, как на следующий день пришла к нему в палату,  и как он целовал ей руку. Может, действительно почувствовал что-то к ней как к женщине. А она посчитала, что все это – результат той эйфории, которая часто бывает у больных, переживших длительный наркоз, и некоторое время стоящих к смерти ближе, чем к жизни…
Сегодня она не хотела анализировать свое чувство к нему. В голове был полный сумбур. Она подумает об этом завтра, как всегда делала Скарлетт О` Хара - героиня книги «Унесенные ветром». Ведь не напрасно говорят, что «утро вечера мудренее». За ночь эмоции улягутся, уступив место рассудку. А сейчас она постарается уснуть. Не надо, что уставал и нервничал её ещё не рожденный малыш, которому и так уже досталось в эти дни!
Инна вышла из ванны, насухо вытерлась мягким махровым полотенцем, и приняла горьковатый отвар успокаивающих трав.
Пожелав себе спокойной ночи, она легла в постель, и закрыла глаза. Сон мягко обволакивал её тело, она засыпала. И последней её мыслью была мысль о том, что жизнь прекрасна, даже если любимый человек предал тебя, позабыв все клятвы и заверения, которые давал ещё вчера, лежа в твоей постели, и при этом был так искренен, что не верить ему было просто невозможно…
…На следующий день Инна проснулась с хорошим настроением. Это порадовало. Она думала, что хандра надолго поселится в её доме, и он станет без Кости пустым и холодным. 
Быстро приняв душ, она вдруг почувствовала, что проголодалась.
- А таблетки-то действуют! – подумала она, и спустилась в столовую, где её уже ждал  завтрак, который Инна с удовольствием съела.
Потом оделась, быстро провела щеткой по волосам, и, не глядя на себя в зеркало,  спустилась вниз, даже не мазнув помадой по губам.
- Ну, а теперь можно и на работу, - подумала молодая женщина, и, накинув плащ, вышла на улицу, где её поджидал Витёк.
Вкусная еда и хорошо наполненный желудок вместо изматывающей с утра тошноты  и слабости ещё больше подняли ей настроение. А то, что солнце наконец-то проглянуло из-за туч, и осветило золото и пурпур осенних листьев, сделав  окружающее ещё великолепнее, вызвало на её лице слабую улыбку.
Увидев на лице женщины эту улыбку, её шофер Витя перевел дух. Он обожал своего очаровательного босса,  считая Инну Васильевну лучшей женщиной на свете, и очень переживал всё случившееся. Честно говоря, он уже решил разыскать этого недоумка Костю,  поговорить с ним «как мужчина с мужчиной», а, может быть, даже «съездить» ему пару раз по физиономии. Пусть знает, что за Инну Васильевну есть, кому заступиться! Но, вспомнив вдруг, что Костя служил в спецназе, и наверняка имеет хорошую физическую подготовку, отказался от своего намерения, потому что, хотя и выглядел внешне здоровяком, но спортом никогда не занимался, и в связи со слабым здоровьем  даже  был освобожден от уроков физкультуры в школе.
То, что молодая женщина сидела на заднем сидении с улыбкой на лице, говорило о том, что расставание с Костей не оставило в её душе незаживающей кровоточащей раны, поэтому Витя и вздохнул с некоторым облегчением.
- Куда едем, Инна Васильна? – спросил Витёк, поворачивая ключ в замке зажигания.
- На работу, Вить, куда же ещё!
- Доставим, в лучшем виде, - сказал парень, и нажал на газ. Машина негромко заурчала, распугав своим шумом стайку местных воробьев, с энтузиазмом трудившихся над кинутой им горбушкой хлеба, и выкатилась из ворот.
Теперь Инна Васильевна имела в запасе минимум сорок минут свободного времени, и одно предложение от симпатичного мужчины сорока пяти лет, над которым обещала подумать. Поэтому брови её  сдвинулись, а у Витька  опять ёкнуло сердце – вот, видно опять вспомнила, что натворил этот непутёвый парень, которого она нашла полумертвым в сугробе по дороге домой год назад!..
…О том, что случилось в кабинете Константина Михалыча, прислуга Инны, конечно, не знала. Но Витёк, увидевший, как  Инна Васильевна выскочила из дверей автомастерской, не пробыв там и пары минут, с бледным, как мел лицом, мог бы со стопроцентной уверенностью сказать, что там произошло.  Тут и к гадалке идти совсем ни к чему! Вот он и поделился со всеми остальными тем, что видел собственными глазами. И теперь весь дом гудел, обсуждая случившееся, ругая неблагодарного парня, и от души жалея хозяйку, которая никогда ни на кого не повысила голос, всем помогала и деньгами и дельными советами, да и за работу платила не в пример больше других!..
Инна приехала на работу, и прошла в свой кабинет. Было без нескольких минут девять. Она сняла плащ, поправила перед зеркалом прическу, и вдруг увидела на своей голове седую, абсолютно белую прядь волос. Да… Прощание с любимым мужчиной далось ей не так уж легко!
- Надо будет купить краску для волос, - подумала женщина, ещё раз оглядывая себя в зеркале. – А в принципе, зачем? Пусть это будет напоминанием о сделанной ошибке. Надеюсь, Герман Львович не передумает жениться на мне из-за того, что у невесты на голове уже появились седые волосы, - усмехнулась она. - Ну, а передумает, так…
  Она не успела додумать, что же будет, если мужчина не захочет на ней жениться, как зазвонил телефон. Секретарши в приемной ещё не было – молоденькая девушка, как всегда, придет ровно в девять, а то и опоздает на несколько минут. Уж слишком много дел у неё по утрам – надо «сделать себе лицо»,  найти новые колготки, потому что те, что были на ней вчера, она забыла постирать, и ещё многое, многое  другое. В общем, у молодежи утром одни проблемы!
Инна смотрела на опоздания девушки сквозь пальцы.  Светочка была хорошим секретарем – исполнительным и грамотным. И единственно, что напрягало Инну – это необходимость по утрам брать телефонную трубку самой. Тем более, она знала, кто может  позвонить ей со дня на день.
- Слушаю вас, - сказала Инна самым официальным тоном, на который только была способна, подняв, наконец, трубку.
- Доброе утро, дорогая Инна, - услышала она приятный мужской голос. – Только что зашел в кабинет, и вот, решил позвонить.  Надеюсь, я вам не помешал?
- Нисколько. Я и сама только что вошла.
- Звоню, чтобы просто услышать ваш голос, и узнать, как прошла ночь.
- Все хорошо, Герман Львович. У меня очень хороший травяной отвар. Он дал мне возможность выспаться. К тому же я смогла позавтракать сегодня, поэтому нахожусь в отличном настроении.
Потом молодая женщина опомнилась – они, в принципе, едва знакомы, а она распинается перед ним о таких довольно-таки интимных вещах, как ночной сон и утренний аппетит! 
- Извините, кажется, я слишком разоткровенничалась…
- Ну, почему же? Я хочу знать о вас всё.
- Всё знать о человеке невозможно. Ведь человек и сам порой не знает, что совершит в следующую секунду…
- Зато я хорошо знаю, что сделаю. В следующую секунду я приглашу вас в театр. Как вы смотрите на это? Ведь сегодня пятница, и завтра вам не надо ехать на работу. Или вы работаете и по выходным?
- Нет, по выходным я не оперирую. А с бумажной работой вполне справляюсь и в будни.
- Так что будем делать с билетами?
- Не вижу причин отказываться. Придется идти.
- Тогда  я заеду к вам в клинику в семь часов?
- Буду ждать…
Она только что положила трубку на рычаг, как телефон заверещал снова. Инна выглянула в приемную, но Светочка  была ещё в пути, и её место  за столом до сих пор пустовало.
Инна опять взяла трубку, и опять придала своему голосу максимум серьезности.
- Слушаю вас, - сказала она, но трубка в ответ молчала.
Через несколько секунд этого молчания женщина тихо спросила:
- Это ты?
- Я, - так же тихо выдохнула трубка.
- Ну, что ты хочешь мне сказать?
- Я хочу, чтобы ты простила меня. Я знаю, что ты уже не позволишь мне быть рядом. Но… прости меня! Я не знаю, что на меня нашло! Просто затмение рассудка! Эта девица такая прилипчивая! Хотя, это, конечно, никак не оправдывает меня. Но я никогда, и ни с кем не изменял тебе, поверь! Потому что ты – лучше всех, и я люблю тебя больше жизни!
 - Костя, милый, я не в обиде. Ты молод,  хорош собой, и теперь при деньгах. И можешь выбрать себе девушку по вкусу. Ну, зачем тебе старая тетка! Помнишь, когда всё только начиналось, я сказала, что отпущу тебя, как только придет пора. Ну, так вот она  пришла, эта пора! И ты не должен винить себя ни в чем. Я – старше, я многое позволила тебе, и я отвечаю за всё, что с нами произошло.  Так что, выкинь всё это из головы, и просто будь счастлив. Ну, вспоминай обо мне иногда. Ведь у нас с тобой было много приятных моментов, правда? А нет – так забудь совсем. И я тоже постараюсь забыть. Мне будет немного сложнее это сделать, чем тебе, на то есть важная причина, но я сильная, и я обязательно справлюсь. Тем более что существует человек, который поможет мне всё это пережить.
- Тот человек, что привез тебя вчера домой?
- Ты следил за мной? Не знала…
- Да, я ждал тебя. Не для того, чтобы вымаливать прощение, а просто, чтобы увидеть, как ты вернешься с работы. А ты приехала с мужчиной сразу же, как порвала со мной!
- Так получилось. Он пригласил меня в ресторан, а у меня не было повода отказать ему. Да и потом,  сидеть в ресторане с красивым мужиком приятнее, чем биться в истерике в пустом доме, не правда ли?
- Это тот тип, который подсел за наш столик там, на теплоходе? Кажется, я узнал его.
- Да, это он. Скажу больше – вчера, выяснив, что я, наконец,  одна, он сделал мне предложение, и я склонна его принять.
- Ты выходишь замуж?!
- Мне почти сорок, Костя. Мне нужна семья, нужен муж, который  будет со мной и в горе и в радости, и в здоровье и в болезни. Муж, который не будет тискать девок у всех на глазах, не в силах справиться с половыми гормонами, а ночью шептать  слова о вечной любви мне… Понимаешь, мне нужна стабильность обычной будничной жизни. А ты был моим праздником. Но праздник, к сожалению, слишком быстро кончается. Это закон жизни. Никто не может быть счастлив постоянно, даже если безумно влюблен. Это противоестественно.
- То, что ты говоришь, правильно. Но только… Знаешь, однажды преподаватель   математики задал нам задачу. Он доказал теорему. Доказательство было стройным, не придерешься. А он попросил найти ошибку. Мы долго бились, но никто так и не решил её. А решение было совсем простым – доказательство-то было правильным, а вот сама постановка вопроса была неверной. Отсюда - и неправильный вывод. Вот и у тебя. Все то, что ты сказала сейчас, годится для любой другой женщины. Но не для тебя. Ты не такая как все! Ты лучше их в тысячу раз, причем всех, вместе взятых. И я люблю только тебя. Мне абсолютно всё равно, что через десяток лет у тебя под глазами будут морщинки, что фигура не будет идеальной, а читать ты будешь в очках. Ты создана для меня. Ты – единственная женщина, которую я люблю и буду любить, даже если  в последний раз слышу твой голос. Но… ты приказала – я исполнил. Прощай!
Она хотела крикнуть, что тоже не может жить без него, и что носит под сердцем его ребенка, и что все её слова – это только отговорка очень обиженной женщины, которую так незаслуженно и жестоко унизили, но из трубки уже неслись короткие гудки отбоя…
Вдруг Инна почувствовала, что желание увидеть своего любимого стало таким сильным, что она  готова бежать к нему прямо сейчас, сию же секунду, чтобы броситься ему на шею, и целовать его губы, и прижаться к нему своим животом, где уже растет его сын или дочка… Она даже встала с кресла, и сделала несколько шагов к выходу из кабинета…
- Ага, беги, беги! - прохихикал вдруг где-то в подсознании подленький голос, когда женщина уже подошла к двери, и взялась за ручку, чтобы открыть эту дверь. – Только не забудь предупредить о своем приходе заранее, а то опять увидишь у него в кабинете девицу в неглиже, а его самого –  с губной помадой на щеках и  с расстегнутой ширинкой!
Она помотала  головой из стороны в сторону, чтобы избавиться от этого противного подлого голоса, но тот продолжал:
- Ну, и дура ты, Инка! Правильно говорят, что если ума нет, то уже и не будет! Подумаешь, в любви он ей клянется. Ах, жить не может! Ах, вечером у ворот  стоит, чтобы хоть на секунду её увидеть! Ты уже и растеклась вся, как сливочное масло по горячей сковородке! А ведь знаешь, что порядочный мужик юбки девицам задирать не будет, тем более в своем рабочем кабинете. И уверена ли ты, что такое было в первый раз? Ой, уморила! Голос у него дрожал! А у тебя башка вон, поседела! Ох, милая! Хлебнешь ты горя, если вздумаешь его простить! Вот попомни мое слово! Совсем этот парень тебе на шею сядет, и ножки свесит. Не делай глупости! Мозги-то включи, а сердце выключи! А потом и решишь, кто прав – ты или я!
Инна развернулась,  с трудом добрела до кресла, и рухнула в него.
Через минуту в дверь просунулась хорошенькая головка секретарши.
- Инна Васильна, извините! Такие пробки кругом, еле добра…лась… О, Господи! Врача!!! Быстрее!!! Инне Васильне плохо! – закричала Светочка, и кинулась вон из кабинета, чтобы позвать на помощь – Инна лежала в кресле, бледная, как полотно, и не подавала признаков жизни…
…Она очнулась уже в палате. Вместо делового костюма на ней была ночная сорочка, в вене на одной руке торчала иголка капельницы, рядом тоненько попискивала  аппаратура.
Около кровати  сидела молоденькая медсестра, и с жалостью смотрела на неё.
- Соня, ты? Господи, почему я здесь? Что случилось?
- Сознание вы потеряли, Инна Васильна. Тут такое было! Вся клиника на ушах стояла.
- Чем на ушах стоять, лучше бы анализы взяли, да диагноз поставили!
- Так поставили, Инна Васильна! И анализы все взяли.
- Ну, и что? Жить буду?
А потом, вдруг вспомнив о чем-то, обхватила свободной рукой живот, и испуганно воскликнула:
- Господи, он жив?!
- Да жив, жив. Только уж вы нервничать завязывайте, Инна Васильна. И так почти в сорок лет рожать собрались, а тут – сильнейший гипертонический криз. Ну, да об этом вам врачи лучше расскажут. А я вот тут сижу, чтобы сообщить, когда вы в себя придете. Пойду, наших обрадую! А то там все на нервах.
Через минуту в палату зашел терапевт, а с ним и ещё несколько женщин-врачей, которые очень переживали за Инну, потому что были её близкими подругами.
- Ну, как тут наши дела?
- Нормально, Петр Сергеевич.
- Полежать придется, голубушка, несколько дней. Сами понимаете, такое быстро не проходит.
- Ну, что ж! Ладно. Надо, так надо. Спорить не буду.
- И это правильно. Может, кому позвонить? Так вы скажите…
- Позвонить?..
Инна на секунду задумалась.
- Отца пугать не хочу, а больше, вроде, и некому. Так что спасибо.
При этих словах присутствующие в комнате женщины удивленно переглянулись – все хорошо знали об отношениях Инночки и её молодого симпатичного пациента. Почему же она не захотела сообщить ему о своей болезни, тем более что ждет ребенка, и ребенок этот наверняка от него?! Какая кошка между ними пробежала? И не в этом ли причина её сильнейшего гипертонического криза? На ровном месте у здоровой молодой женщины кризов не бывает…
…Уверив Инну, что все уже позади, и ничего ни ей, ни её ребенку не угрожает, врачи вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.
Наверно, среди лекарств, которыми в этот день пичкали молодую женщину, было и снотворное, потому что её вдруг сильно потянуло в сон. Она закрыла глаза, и провалилась в темноту, где не было снов – ни плохих, ни хороших. Она просто отключилась на время, давая передышку своему измученному организму.
Через несколько часов Инна проснулась, как будто кто-то тронул её за плечо, и посмотрела на часы. Было ровно семь  вечера…
- Боже мой! Я совсем забыла, что приглашена сегодня в театр!
Она схватила телефон, чтобы набрать номер Германа, но тут дверь отворилась, и он появился в её палате сам, собственной персоной. 
- Инночка, что с вами, дорогая? – испуганно произнес мужчина, садясь на стул рядом с её постелью. А сев, сразу завладел её рукой, поднеся её к губам.
- Да ничего особенного, Герман Львович. В моем положении это  вполне обычное недомогание, и нет абсолютно никаких причин для беспокойства, - соврала Инна, не желая озадачивать едва знакомого человека своими проблемами.
- Ну,  и хорошо, - облегченно вздохнул Герман. – А я приехал, стал спрашивать, где вы, а мне говорят, что увезли в палату.
- Вот и сходили в театр! – тяжело вздохнула Инна.
- Не переживайте. У нас еще будет время на все. Если вы пожелаете…
- Знаете, сегодня, когда я пришла в себя после обморока, у меня спросили, кому сообщить о том, что со мной случилось. Отца я пугать не захотела - он пожилой человек, и у него самого серьезные проблемы с сердцем.  А больше, вроде, и некому… И вдруг мне стало так страшно – в сорок лет, одна, с ребенком на руках! Конечно, у меня много друзей и знакомых. Но у всех свои заботы и свои проблемы. А я, знаете ли, не привыкла навязываться людям и просить о чем-то…
- Ну и…
- Думаю, что нам всё-таки следует познакомиться поближе…
- Очень правильное решение. Вам никогда не придется пожалеть о нем, обещаю!..
…Герман навещал её в больнице каждый день, закармливая фруктами и соками, просиживая с ней до позднего вечера. Ведь это была её клиника, и, если бы она захотела, то он остался бы тут и на ночь – никто не мог запретить  этого. Но ровно в десять она просила его уйти. Ведь ему тоже нужно хорошо выспаться, чтобы с утра решать свои собственные проблемы.
…Пролежав в больнице шесть дней, она посчитала, что этого вполне достаточно, и поехала домой, вызвав машину.
- Ой, как хорошо, Инна Васильна, что вы выздоровели! – говорил Витек, сияя круглым молодым лицом, как тульский пряник. – Мы все перепугались – просто жуть.
- Ну, всё. Даю слово, что этого больше не повторится.
Вдруг в сумочке Инны заверещал мобильник. Это звонил Герман.
- Ну, как вы, дорогая?
- Нормально. Сейчас я еду домой. Еще пара дней домашнего режима – и я буду совсем в норме.
- Значит, я не увижу вас сегодня, - расстроено произнес Герман.
- Вы можете навестить меня и дома, вы же знаете мой адрес. Мы вместе поужинаем. Витя, мой шофер, по секрету сказал, что для меня сегодня повариха готовит что-то особенное. Так что, если вы согласны провести вечер со мной, то милости прошу…  Только все будет по-домашнему, и фрак не обязателен.
- Понял, в семь я у вас, если только пробки не заставят меня опоздать.
- Ничего, я подожду…
Ровно в семь машина Германа подъехала к дому, и он вышел из неё  с огромным букетом роз.
На пороге дома, кутаясь в теплую шаль, стояла Инна, вышедшая его встречать.
Он вручил ей букет, и поцеловал в щеку.
- Какие очаровательные цветы, - ахнула Инна, ничуть не покривив душой. Она привыкла к дорогим букетам. Их носили ей десятками те люди, которых она вылечила, но никогда не дарил мужчина, который добивался от неё любви. 
Они сели за красиво сервированный стол, уставленный разными блюдами, и Герман разлил вино по бокалам.
- Можно налить и вам, хоть глоток? – спросил он у дамы.
- Думаю, что немного вина мне не повредит. Тем более что мы должны выпить на брудершафт. Если вы, конечно, ничего не имеете против…
Они выпили стоя, переплетя руки, а потом Герман нашел её губы.
- Мне с тобой так хорошо, дорогая.
- И мне с тобой тоже. Но мы не будем торопиться?
- Не будем. Я и так вижу тебя каждый день, и пока мне этого вполне достаточно.
- Вот и славно.
Они поужинали, и Герман похвалил стряпню поварихи.
 - Пойдем, я покажу тебе мой дом.
 - Пойдем. Мне нравится смотреть, в каких домах живут люди. Всегда можно почерпнуть что-то новое и полезное для себя.
- С чего начнем?
- Пожалуй, с гостиной…
Герман внимательно рассматривал всё, и иногда делал ценные замечания.
- У тебя хороший вкус.
- Ну, мы поговорим об этом тогда, когда ты увидишь мою квартирку. К сожалению, дом я оставил жене.
- Я помню об этом.
- Так, когда я увижу тебя у себя в квартире?
- Да хоть завтра.
- Ловлю на слове. Во сколько заехать за тобой?
- Когда тебе  удобно. Завтра я целый день буду отдыхать.
- Хорошо,  я приеду часа в два. Тогда мы сможем пообедать и поужинать вместе…
Утром Инна понежилась в ванне, и приготовила темную узкую юбку и шелковую блузку цвета лаванды, которая очень шла ей.  Это же не было официальным визитом! Она ехала посмотреть квартиру своего хорошего знакомого, который со временем может стать для нее кем-то большим, чем  друг. Поэтому и макияж её был совсем прост – она чуть прикоснулась румянами к бледным щекам, да мазнула помадой по губам.
Ровно в два часа к дому подкатила знакомая иномарка. Инна посмотрела на часы, и улыбнулась  - она любила в людях обязательность. Это хорошая черта в человеке. Если сказал, что приедет в два, значит, так и будет! Уж как он минует все московские пробки – одному Богу известно!
Инна вышла из дома, надев теплое пальто. За ту неделю, что она пробыла в больнице, на улице захолодало, заморосили дожди. Видно, бабье лето кончилось, и впереди теперь не было ничего, кроме холодов, дождей, слякоти под ногами, и длинных осенних вечеров. Но, несмотря на неважную погоду, обычно навевающую на людей сплин, настроение у молодой женщины было хорошее. Впереди у неё был вечер с мужчиной, который всё больше и больше нравился ей. Кстати, чувствовала она себя хорошо. От её повышенного давления не осталось и следа, и только некоторая бледность щёк ещё напоминала о том, что  произошло с ней совсем недавно…
…Приехав в гости к Герману, Инна, прежде всего, осмотрела квартиру. Квартира эта была большой и очень красивой. Хозяин этой квартиры шёл рядом, и с удовольствием выслушивал комплименты своему вкусу.
Последней комнатой, которая подлежала осмотру, была спальня. Кстати, в свою спальню Инна его так и не пригласила.
- Ну, а здесь я сплю, - сказал мужчина, и распахнул дверь в комнату.
Комната была большой, полной воздуха и света. Но чувствовалось, что спит здесь именно мужчина – не было тут ни туалетного столика с огромным зеркалом, ни безделушек на нём, ни других милых дамских пустяков.
- Мне нравится, - сказала Инна, проходя в комнату и оглядываясь по сторонам. – Наверно, здесь очень хорошо спится. Много воздуха, и  обои хороши – как раз по моему вкусу. Я люблю такие спокойные, приглушенные тона.
- Я рад, что тебе понравилось. Может быть, присядешь на кровать, и оценишь качество матраса? Это какое-то ноу-хау, я отдал за него целое состояние.
- Правда? Это очень интересно.
 Инна прошла к кровати, и присела. Герман сел рядом.
- Ну, как?
- Мне трудно так сразу сказать. Но я тебе верю. Наверно, матрас действительно отличный.
- А теперь пойдем на кухню.  Моя домработница обещала тоже хорошо накормить нас!..
После обеда Герман спросил:
- Ну, а какова наша дальнейшая программа?
- Приятное послеобеденное безделье!
- А я бы прилег ненадолго.
- Искушаешь бедную женщину своим сказочным матрасом?   
- Есть немного. Ну, а чем ещё искушать? Я не особенно силен в этих делах.
- Ну, ладно, пойдем. Мне тоже неплохо прилечь ненадолго – избаловалась я совсем за неделю постельного режима.
Они улеглись на постель поверх покрывала, не снимая одежды.
- Расскажи что-нибудь, - попросил Герман.
- Прямо не знаю, о чем. Хочешь, я расскажу, как первый раз увидела тебя?
- Это у себя в клинике, да?
- Да. Ты был совсем плох, я сразу усекла это. И уже через час вдоль и поперек резала тебя. Кстати, как там твой шов? Когда я штопала тебя, то очень старалась. Не шов, а просто образец художественной вышивки.
Герман расстегнул рубашку. На его груди, в завитках темных волос, чуть белел едва заметный шрам.
- Ну, отличная работа, приятель. Если не знать, что рубец есть, то его можно и не заметить.
Она провела по шву ладонью, сверху вниз. А потом вдруг, неожиданно для себя самой, сделала то же самое снизу вверх, прикоснувшись к белой полоске языком.
- Ты зря сделала это, любовь моя. Теперь я не выпущу тебя отсюда, как бы ты ни вырывалась! – сказал мужчина, расстегивая пуговки на её блузке, чтобы сделать то же самое на её груди.
- И с чего бы я стала вырываться, глупый? – сказала она, и обняла его…
- Подожди, я сам, - сказал Герман, и стал целовать её, и ласкать её тело. Его ласки были так изысканны и так нежны, что вскоре она уже не могла терпеть их.
- Мне так хорошо с тобой, милый, - прошептала она.
- Я буду очень осторожен. Я всё помню, дорогая, - сказал он, и мир для них на время отодвинулся куда-то. Остались только они вдвоем,  им было хорошо вместе…
Потом они вдвоем приняли ванну, смотрели телевизор, ужинали, и у каждого из них было чувство, что вместе они уже очень давно, только долго были в разлуке, а теперь вот встретились вновь, и сразу вспомнилось все, что было раньше.
- Прямо дежа-вю, - подумала Инна, и улыбнулась.
- Господи, как же мне хорошо с ней, как будто моя любимая жена была в командировке, а теперь вернулась ко мне, - подумал Герман, прижал сидящую рядом Инну к себе, и поцеловал в макушку.
А она приникла к его плечу, и не было для неё сейчас теплее и надежнее места, чем этот мужчина, сидящий рядом, и его теплое плечо.
- Ты останешься у меня? – спросил он, целуя её в висок.
- Боюсь, что быстро надоем.
- Ну, сказала! Я хочу, чтобы эта женщина была рядом со мной всю жизнь, а она боится надоесть за одну ночь! – захохотал он.
- Ладно. Тогда покажи, где тут у тебя футболки. Должна же я в чем-то спать!
- Какие ещё футболки! Ты что, боишься озябнуть? Так я сумею тебя согреть!
- Ладно. Кажется, и в этом ты меня убедил…
…С этого началась их совместная жизнь. Совсем скоро они подали заявление в ЗАГС, и через месяц стали мужем и женой.
- Где мы будем жить, дорогой? – спросила молодая супруга, лежа рядом с мужем на знаменитом матрасе.
- Решение за тобой, милая. Можем жить здесь, или у тебя. Как хочешь!
- Думаю, что лучше у меня. Здесь же даже няню поселить негде! И к тому же, ребенку будет лучше расти за городом, чем поблизости от центра Москвы.
- Ты умница, дорогая! Так мы и сделаем. Но и квартиру я тоже продавать не собираюсь. Вдруг нам захочется побыть только вдвоем, провести ночь в нашей спальне, и понежиться на этом замечательном матрасе!
- Кстати, моя спальня нисколько не хуже, и даже больше по размеру, а всю мебель  там я поменяла, - сказала Инна, имея в виду то, что ничто в ней не будет напоминать ей о том времени, которое она провела в этой спальне с другим мужчиной, которого безумно любила…
…Жизнь с Германом сильно отличалась от того бесконечного чувственного водоворота, в котором она находилась, живя под одной крышей с Костей, когда одно случайное прикосновение вызывало целую бурю эмоций. Конечно, и с мужем они много времени проводили в постели, но чувства их не были такими бурными, в них преобладали нежность и обожание. Но Инну это вполне устраивало. Тем более что её беременность  почти подошла к концу. Шел уже конец марта, а срок у неё был в апреле. Слава Богу, здоровье её не давало больше сбоев. Муж ухаживал за ней, как за ребенком, а его обожание перешло в полное умопомрачение – он безумно полюбил свою жену, а она платила ему тем же, испытывая к нему самую нежную привязанность, и окружив его своими заботами.
Теперь она и сама уже не могла бы сказать, что лучше – спокойная, размеренная жизнь с обожающим её мужем, готовым выполнить любое  желание, или же полная чувственных переживаний жизнь с молодым мужчиной, когда каждый день кажется последним, и когда каждое объятие наполнено привкусом горечи от сознания того, что что-то в их связи неправильно, и так не должно быть. Хотя, кто может сказать нам, как правильно, а как нет?! Кто определил эти правила – что можно, и что нельзя…   
…Наверно, сама жизнь и определила. Молодость тянется к молодости – вот закон. Тут ничего не поделаешь. И даже отдавая себя всю, без остатка – свою любовь, свой ум, свои знания, свои умелые руки хирурга, свои деньги, наконец; вознеся своего единственного мужчину на пьедестал, считая его полубогом, ты можешь застать его однажды в комнате со спущенными штанами, в обнимку с  доступной безмозглой красоткой, единственным достоинством которой является её молодость…
…Конечно, она часто вспоминала Костю, его последний телефонный звонок и его сумбурные объяснения своего поступка. Воспоминания эти уже не доставляли ей такой боли, и не заставляли сердце сжиматься в  тугой комок, но все же, были достаточно болезненны. 
Наверно, она не так бы переживала этот разрыв, если бы он пришел к ней, и честно сказал, что нашел женщину своей мечты. Ей было бы больно, но она смогла бы это понять. Но когда так подло, за её спиной, каждую ночь занимаясь с ней любовью, шепча ей о своей любви и преданности на всю оставшуюся жизнь…
Инна никак не могла выкинуть из головы эту сцену, она до сих пор была свежа в памяти, как будто всё произошло только вчера. Это снилось ей по ночам, и  молодая женщина просыпалась вся в слезах. А муж, проснувшийся от её стонов, собирал эти слезы губами, и тихонько шептал, обнимая её:
- Ну, что ты, что ты, моя маленькая! Это просто плохой сон! Не бойся ничего. Я же с тобой! А пока я с тобой, ничего плохого не произойдёт, ты же знаешь…
А она прижималась к нему всем телом, чувствуя, что только рядом с этим человеком может обрести то душевное равновесие и покой, в котором так нуждалась сейчас…
…Незадолго до майских праздников Инна произвела на свет здоровенькую девочку, которую супруги назвали Катей. Она была спокойным черноглазым карапузом.
Инна была даже рада, что у дочери темные глазки, и вообще, она очень похожа на мать. По крайней мере, не так бросалось в глаза, что она совсем не похожа на того мужчину, который стал её отцом, и который сразу полюбил её.
С рождением ребенка забот в доме сразу прибавилось, хотя супруги наняли  для дочери няню.
Теперь у Инны не было времени отравлять свою жизнь тяжелыми воспоминаниями – только и успевай кормить девочку грудью, купать её, и гулять с коляской в саду. Всё это очень нравилось ей, и она никому не доверяла купание дочери в ванночке, и ни за что не послала бы няню в сад на прогулку, если могла сделать это сама.
Вечером приезжал с работы муж, быстро мыл руки, и бежал в детскую, чтобы тоже увидеть свою Катеньку, и хоть немного подержать на руках маленькое теплое тельце, чуть пахнущее молоком и детской присыпкой.
А вечером, вкусно поужинав и посмотрев по телевизору последние новости, супруги поднимались в свою спальню, и ложились в постель.
- Устал, дорогой? – спрашивала Инна, ласково гладя мужа по темным, чуть волнистым волосам, уже кое-где подернутым легкой сединой.
- Есть немного, - обычно говорил он, и целовал её губы, крепко прижимая её  к себе.
- Ты поспи, милый, - шептала она ему. – Я сегодня тоже немного устала – наша малышка требует столько сил!
- Тогда я подремлю несколько минут, - извиняющимся тоном произносил он, и проваливался в глубокий сон до самого утра.
И ей было вполне достаточно того, что он рядом, что она прижимается к его теплому боку, а он и во сне обнимает её, и шепчет её имя, как будто очень боится её потерять…
Зато по выходным они запирались в своей спальне, чтобы выйти оттуда  лишь на обед и ужин, и занимались только собой, и Инна теряла голову от ласковых прикосновений своего мужа, и от его любви, которая не бурлила, как горный поток, несущийся вниз и сметающий всё на своем пути, а несла её по жизни, как широкая полноводная река, тихонько покачивая на своих теплых волнах…
…С Костей они встретились только через три года. Произошло  это  совершенно случайно. У Инны была назначена деловая встреча во время ленча в одном из ресторанов в центре Москвы, а тот человек, с которым она должна была встретиться, позвонил, сообщив, что застрял в пробке, и через каждое слово приносил свои извинения.
- Инна Васильевна, ради Бога, извините! К сожалению, смогу добраться до вас только через час-полтора, не раньше, - сказал он, и опять извинился.
- Не волнуйтесь, у меня есть время. Я вас подожду. Уличные пробки – это уважительная причина для опоздания. К сожалению, мы ещё не научились летать, - старалась успокоить мужчину Инна.
Подняв глаза, Инна увидела, что в зал входит… Костя. К счастью, он был один – увидеть рядом с ним даму было бы слишком тяжело для неё.
Увидев женщину, о которой бредил до сих пор, он замер на несколько секунд, а потом направился прямиком к ней. Инна сжала в руке телефон так, что его пластмассовый корпус стал потрескивать от возмущения. 
- Здравствуй, моя дорогая Инна, - сказал он, и сел на стул, стоящий рядом. – Ты здесь одна?
- Пока да. Мой спутник только что сообщил, что застрял в пробке по дороге.
- Я очень рад видеть тебя, - продолжил он, быстро и жадно разглядывая её, как будто она могла неожиданно раствориться в воздухе, и исчезнуть, как дым от костра.
- И я рада тебя увидеть.
Инна тоже глядела на него. Она заметила, что за прошедшие годы Костя раздался в плечах, и заматерел, а на его висках засеребрилась ранняя седина. Но лицо его было по-прежнему молодым, и стало даже еще красивее, приобретя некоторую законченность форм. Судя по всему, он стал любимцем женщин. Инна с некоторым замиранием сердца посмотрела на его правую руку. И увидела то, что и ожидала увидеть. Там красовалось широкое обручальное кольцо.
- Ну, вот и всё, - с горечью подумала она. - Все точки расставлены. Мой внутренний голос оказался абсолютно прав. «Вечная любовь» не выдержала трехлетнего испытания. Он женился, и, вполне вероятно, что его избранницей стала та самая девица, которая была с ним в то незабываемое  утро. Да какая, в принципе, разница, кто она! Он принадлежит другой женщине, и этим все сказано. Чудес на свете не бывает.  Как и вечной любви. С этим надо просто смириться.
На душе стало мерзко и  тоскливо, несмотря на то, что в последнее время Инна почти не вспоминала о своей любви к нему – вся она была полна заботами о ребенке и муже, которых обожала.
- А ты совсем не изменилась, - сказал он через минуту, когда полностью удовлетворил свое любопытство. – Только вот эта седая прядь в твоих волосах…
- Это отзвук тех далеких времен. Знаешь ли, я плохо переношу измены. Теперь уже можно честно в этом признаться.
- Понимаю. Но почему ты не закрасишь её?
- А зачем? Мой муж старше меня, и он вполне терпимо относится к моей седине. С ним мне не нужно стремиться выглядеть моложе, чем я есть на самом деле, и бегать по пластическим хирургам, чтобы удалить морщины со лба или убрать второй подбородок. Меня любят и так.  А эта седая прядь служит мне напоминанием о совершенной ошибке.
- Ты вышла замуж? Давно?
Инне показалось, что при этих словах глаза мужчины наполнились болью.
- Ну, конечно! Семейное счастье – это только для него. А ты должна жить приятными воспоминаниями о том времени, когда он был с тобой,  потихоньку стариться и сходить с ума в полном одиночестве, - снова вмешался  въедливый внутренний голос, который Инна усилием воли заставила замолчать. 
- Да, сразу же после того, как мы расстались. И теперь у меня подрастает дочь.
- Ты же говорила мне, что не можешь иметь детей! – ахнул Костя. – Ты обманула меня?!
- Нет. Просто произошло чудо, которому я до сих пор не перестаю удивляться. Наверно, Бог смилостивился, и послал мне мою девочку в утешение. Катюшке уже два с половиной, - сказала Инна, и вдруг осеклась – несложный подсчет в уме вполне может доказать, что ребенок этот никак не от мужа…
Но, кажется, он ничего не заметил, или просто не хотел замечать.
- Ты что, не оперируешь больше? У тебя длинные ногти.
- Да. К сожалению, мне пришлось совсем отказаться от любимого дела, - тяжело вздохнула женщина.
- Почему же? Богатый муж приказал уволиться с работы, и заниматься домашним хозяйством?
- Нет. Мне поневоле пришлось сделать это. Просто после перенесенного стресса у меня стали дрожать пальцы. А в моей профессии это недопустимо.
- О, Господи! – воскликнул Костя, и на его красивом лице возникло такое выражение, как будто у него вдруг разболелся зуб. – Ну, зачем ты сделала  это с нами!
- Я?! Ах, да! Ну, конечно, это же я изменила тебе, как же я могла забыть…
Глаза женщины были широко открыты, но в них не было ни капли злости или обиды. Она просто констатировала факт.
- Кстати, насколько я понимаю, ты тоже женат, - продолжила она. - Интересно, и кто же она, твоя избранница? Уж не та ли голенастая блондинка, с которой я застала тебя в то утро?
- Да. Но я не хотел бы об этом говорить.
- Ну, а я не хочу слушать. Мне это абсолютно неинтересно. Скажи только, у тебя тоже есть дети?
- Сын. Он немного моложе твоей Кати, ему два года.
- А что это за шрам у тебя на лбу? Тебе что, приходилось сражаться за свою даму с соперниками?
- Нет. Разбить себе об стену лоб было для меня единственной возможностью не сойти с ума. Я тоже плохо переношу разлуку с любимой женщиной. 
- Она что, тебя бросила?! – подняла красивые брови Инна.
- Не надо так, ты прекрасно знаешь, что я говорю не о ней, а о тебе.
Тут к их столику подошел официант, и принес меню. Разговор на несколько минут прервался.
- Пожалуй, я не буду обедать. У меня совершенно пропал аппетит, - сказал вдруг Костя, и встал. – Прощай, моя дорогая Инна Васильевна. И помни, что я люблю тебя нисколько не меньше, чем тогда, и буду любить всегда. Что бы ни случилось!
- «…Свежо предание, но верится с трудом…», - пробормотала Инна про себя, глядя вслед уходящему мужчине, а в её черных глазах застыли горькие невыплаканные слезы…
…Костя шел по направлению к выходу, и чувствовал на себе женский взгляд. Он жег его, как огонь, и, кажется, мог прожечь насквозь, но мужчина не мог обернуться. Зачем? Она не простила. То, что он совершил, оказалось для неё не просто пустяковым проступком, о котором она со временем почти забыла. Это было для неё предательством. И ничего не вернуть. Она замужем, счастлива в браке, и у неё ребенок. Это конец! Конец тем мечтам и тем надеждам, которые ещё оставались у него.
Кстати, он, и в самом деле, женился на той женщине, которую видела Инна  в кабинете вместе с ним. А все произошло так…
…Проведя ту, первую после расставания, ужасную ночь в квартире Инны, он понял, что  не сможет жить там один, он просто сойдет с ума от одиночества и тоски. И поэтому был готов  на всё. А девица эта сильно «запала» на него, и быстро сообразила, что такое полубезумное состояние молодого мужчины – лучший момент для того, чтобы затащить его в свою постель, а ещё лучше – в ЗАГС, чтобы получить печать в паспорт и статус замужней дамы. Так он и оказался в её  квартире – безвольный, почти каждый день в стельку пьяный, не нужный никому, кроме этой девицы, каждый день клявшейся ему в своей  преданности и любви.
Правда, до ЗАГСа дело так и не дошло, дама так и осталась его гражданской женой, но вскоре она забеременела, и родила ему сына Антошку, чем привязала его к себе крепче любой фиолетовой печати в паспорте.
Постепенно этот угар прошел, и в душе у мужчины осталась только горечь от потери и от сознания совершенной ошибки, которую невозможно исправить.
Жена тоже очень скоро поняла, что семейная жизнь – уход за мужем и воспитание детей – это совсем не то, чего она хотела бы  получить от жизни, и отбыла в неизвестном направлении. Кстати, прихватив с собой все деньги, что были в доме, и написав записку, что в самом скором времени собирается продать квартиру, в которой они жили. От  неё  осталось  только обручальное кольцо, которое Константин носил, не снимая. И делал он это отнюдь не в память о своем так и несостоявшемся браке, а затем, чтобы женщины, обращавшиеся в его мастерскую за услугами, сразу видели, что он женат, и что тут им ничего не светит. Ему противно было даже думать о сексе. Его мутило от  воспоминаний о тех немногих ночах, которые он провел в постели жены. А о ночах, проведенных с Инной, он не мог вспоминать тем более  – это было слишком больно, и всегда приводило к одному и тому же результату – он шел на кухню, и напивался там в «сосиску», на время забывая обо всем. Но теперь он не имел права делать даже это - у него на руках был маленький ребенок, его сын, и он не мог позволить себе забыть о нем, ведь тот нуждался в уходе и любви, а получить их мог только от своего отца, и ни от кого больше…
…Итак, распрощавшись со своей несостоявшейся женой, Константин купил себе небольшую квартиру на окраине Москвы, и жил там, воспитывая  сына. В этом ему помогала приходящая пожилая няня, которая присматривала за мальчиком, пока отец был на работе.
Дела его шли совсем неплохо, и через год он смог купить ещё одну мастерскую и расширить уже существующую, так что в деньгах он не нуждался. А нуждался он только в ласковых руках любимой женщины, которая до сих пор  приходила к нему в его снах, садилась рядом,  гладила его волосы, как когда-то, и тихонько говорила что-то, грустно улыбаясь и кивая красивой головой. И тогда ему не хотелось просыпаться. Он пытался поймать её руками, чтобы не отпускать от себя никогда, но ловил только воздух, и ничего больше…
… Прошел еще год. Жизнь шла своим чередом. В семье Инны не было никаких катаклизмов и невзгод. Она получила от жизни то, что хотела. У неё была крепкая семья – любящий муж и красавица-дочка, которая теперь превратилась в длинноногую девчушку с черными материнскими глазами и лицом, как две капли воды похожим на лицо отца, который даже не догадывался о её существовании.
…Как-то, в один из погожих летних вечеров, во время ужина,  муж сказал Инне:
- Дорогая, я должен уехать в командировку ненадолго. Почему-то я понадобился лично для заключения одного очень важного для меня контракта. Как будто для этого недостаточно моего юриста, который сидит там безвылазно уже три дня без всякого толка!
- И куда ты поедешь, милый? – спросила Инна, наполняя его тарелку едой.
- В Новгород.
- Это который  - Нижний или Великий?
- Великий.
- Ой, как интересно! Это же уникальный город с богатейшей историей! И сколько ты собираешься там пробыть?
- Думаю, дня два-три, не больше.  А что, уж не решила ли моя любимая женушка поехать со мной?
Герман с интересом посмотрел на жену, обрадовавшись перспективе побыть с ней наедине пару дней.
И она как будто прочитала его мысли.
- Это было бы здорово! Когда ещё выдастся такая возможность – побродить по старинному русскому городу, и побыть с мужем несколько дней  наедине!
- Тогда собирайся, мы выезжаем завтра в ночь, чтобы утром быть на месте.
- Хорошо. Надеюсь, Катюшка не будет очень скучать, - сказала Инна, а в душу почему-то заполз липкий комок страха, и сердце тяжело бухнуло в груди.
- Да что это со мной? И уезжаю-то всего на пару дней, – подумала она, отгоняя от себя нехорошие предчувствия. – Ой, мнительная стала, как старая бабка из глухой деревни! Повсюду одни страсти мерещатся…
…Они выехали в ночь, и помчались на северо-запад. Впереди – тяжелый джип с охраной, а сзади – их автомобиль. Шоссе быстро пустело. Машины  мчались вперед, довольно урча мощными моторами и тихо шурша шинами по асфальту.
Увидев, что ни впереди них, ни сзади, нет ни одной автомашины, охрана немного расслабилась. Ночь всё-таки брала свое – глаза людей закрывались сами собой, и всем хотелось только одного – сомкнуть веки, и вздремнуть хоть несколько минут…
…В это время в автомобиле, ехавшем метров на триста позади них, человек набрал на мобильнике знакомый номер.
- Шеф, в машине, кроме него, ещё женщина! Что делать-то?
- Как что делать? – зарычал собеседник. - Задание остается прежним! Ты что, не просек ещё? У нас уже нет времени на вторую попытку!
- Понял, буду действовать по разработанному  плану!
…Через несколько минут тот автомобиль,  который ехал далеко впереди, вдруг резко сбросил скорость, и остановился, завизжав тормозами. Следом, впритык к ней, остановился джип с охраной. Вынужден был притормозить и водитель Германа, тем самым загнав автомобиль охраны в ловушку, полностью лишив водителя возможности совершить маневр.
- Господи, что он делает?! Почему он остановил нас? – заволновалась Инна, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в окно в окружавшей их темноте.
- Может быть, у него что-то сломалось, - попытался успокоить жену мужчина, ощупывая в кармане пиджака маленький пистолет,  прекрасно понимая, что в данной ситуации тот мало чем сможет им помочь.
- Тогда почему он не включил аварийку?..  Господи, Гера, что ему надо от нас?!
- Не знаю, но думаю, что ничем хорошим это для нас не кончится, - сказал Герман, глядя, как их по встречной полосе обгоняет джип с затемненными стеклами, а из него высовывается ствол автомата…
…Он успел только прикрыть своим телом тело жены, крепко обняв её последний раз в жизни, как прозвучала длинная автоматная очередь, убившая  и его, и шофера, и смертельно ранившая Инну.
Все произошло настолько быстро, что охранники не успели даже выстрелить, и тоже были  убиты наповал.
…Автомобиль, остановивший их на дороге, и джип, убивший их, не останавливаясь, быстро проследовали по шоссе в направлении старинного русского города Новгорода Великого, и вскоре совсем скрылись из вида.
- Шеф, дело сделано, все прошло удачно, - позвонил тот же мужчина по тому же номеру.
- Отлично! – сказала трубка, и сразу отключилась.
Вот  и всё. Выгодный контракт теперь достанется ему. В этом нет никаких сомнений!
…Через несколько минут на шоссе появилась милиция и карета «Скорой помощи», вызванные кем-то из проезжавших мимо водителей. Медики, быстро осмотрев раненую, погрузили стонущую женщину в машину, и, развернувшись, помчались к Москве – до неё было ближе всего. Остальные люди, лежащие в машинах, в скорой помощи нуждались несильно, и вполне могли немного подождать своей очереди...
…Прибывшая милиция производила какие-то замеры, что-то тщательно искала на шоссе около машин, собирала осколки разлетевшихся от выстрелов стекол и снимала отпечатки пальцев, но было абсолютно ясно, что обнаружить стрелявших будет непросто – ни свидетелей, ни оружия… Правда, одна из жертв нападения пока жива, и, вполне может быть, видела что-нибудь, и сможет пролить свет на произошедшее. Но раны её таковы, что вряд ли несчастная доедет до больницы. А там – кто знает! Всякие случаи в жизни бывают.
Просмотрев документы молодой женщины, медики увидели, что раненая – Краева Инна Васильевна – это тот знаменитый хирург, которого многие хорошо знают в Москве, и владелица первоклассной медицинской клиники. Поэтому отвезли её сразу туда, предварительно сообщив о случившемся. И уже у дверей их встречала бригада лучших хирургов, в операционной был включен свет, и кровь её группы была принесена туда же, причем, с большим запасом…
…Операцию Инна выдержала, хотя врачи и очень сомневались в этом. Ранения её были слишком серьезны – одна из пуль застряла в легком, пройдя совсем рядом с сердцем и оставшись там. Вторая пуля попала в шею совсем рядом с артерией, и рана тоже была очень нехорошей. Кроме того, до того, как оказаться в больнице, женщина потеряла слишком много крови.
После операции Инну перевезли в ту же самую тридцать вторую палату, где несколько лет тому назад лежал Костя.
Женщина всю ночь не приходила в себя, а под утро с трудом открыла глаза.
Увидев рядом с собой зареванное личико медсестры Сони, она глазами попросила её нагнуться к ней пониже.
- Что, Инна Васильна? Попить? Нельзя вам пока, милая. Сейчас губки водой помочу.
Но Инна отрицательно повела глазами.
- Что с мужем? – скорее прочла по губам, чем услышала Сонечка.
Ей строго-настрого запретили говорить раненой, что муж Инны Васильевны  погиб – это известие могло сразу прикончить её, но Сонечка не стерпела, и зашмыгала носом.
Инна все поняла. Она закрыла глаза, и слабо застонала. Потом собравшись с силами, снова прошептала:
- Скажи Вите, пусть разыщет Костю. И побыстрее!
- Все сделаю, Инна Васильна! – сказала девушка, и кинулась прочь из палаты, чтобы позвонить – ну, не могла она тут же, при ней, рассказывать Витьку, что с его обожаемой хозяйкой случилась такая страшная беда!..
…Когда утром Костя подъехал на машине к своей автомастерской, он увидел стоящий у ворот знакомый автомобиль, а рядом с ним – парня, который тоже был ему неплохо знаком.
Увидев шофера Инны около ворот мастерской, мужчина почему-то испугался. Он не ждал от этого визита ничего хорошего.
- Костя, подожди-ка минуту! Разговор есть!
- Слушаю тебя, Вить.
- Давай, на лавочку присядем.
- Да говори так, я и постою. Случилось что?
- Ну, как хочешь. Значит, так. Этой ночью машину мужа Инны Васильны расстреляли на шоссе неизвестные. Муж, водитель и вся охрана погибли, а она сама с тяжелыми ранениями лежит в своей клинике. Её прооперировали, но состояние крайне тяжелое. Сегодня на рассвете она ненадолго пришла в себя, и попросила, чтобы я привез тебя к ней. Вот, я здесь, уже почти час жду тебя…
Костя тяжело опустился на лавку, стараясь понять, о чем толкует тут этот парень, как такое могло произойти, и что ему лично надо предпринять – куда бежать, кому звонить, у кого просить помощи…
- Эй, ты что, парень! Не понял, что ли? – закричал Витёк, глядя, как Костя обессиленно опускается на лавку, а потом, поняв, что тот не в себе, сильно потряс его за плечо. - Ехать же надо, однако, время дорого. Как бы не опоздать! Может, важное чего сказать хочет, или попрощаться…
- Да-да, ну, конечно, надо ехать! – сказал Константин, немного приходя в себя. – И как можно быстрее! Пожалуйста, Вить!
Мужчины сели в машину, и помчались в клинику, где балансировала между жизнью и смертью раненая Инна.
Около входа в корпус их ждала медсестра Соня, которой с дороги позвонил Витек.
- Ой, Константин Михалыч! Горе-то у нас какое! – запричитала девушка, увидев его.
- Да помолчи ты, Софья, - зарычал на неё водитель. – Ты толком скажи, как там?
- Да плоха она совсем, - пуще прежнего заголосила девушка, поднося к заплаканным глазам скомканный носовой платок.
- Ты вот что, прекращай слезы лить, да проводи человека. Ведь тебе Инна Васильна что сказала? Найти и привести! А ты тут мокреть разводишь, воды уже по колено – не пройти!
- Да-да, что это я, пойдемте быстрее! – опомнилась Соня. - Да вы и сами знаете, как туда пройти – в тридцать второй она, вы там не одну неделю пролежали, когда ноги обморозили…
Они поднялись на третий этаж, и открыли дверь в палату.
- Куда вы? Сюда нельзя! – строгим голосом сказала женщина в белом халате, сидящая у постели раненой.
- Марья Петровна, что же вы! Не узнали? Это же Константин Михалыч, Инна Васильна просила его разыскать, и срочно сюда…
- А… Если так, то проходите! – сказала пожилая медсестра.
- Что, она не приходила в себя? – спросила Соня.
- Приходила, говорила со мной два раза, только совсем недолго…
- Это хорошо.
- Ладно. Мы тут рядом будем, а вы оставайтесь! – сказала Марья Петровна Косте, и тяжело поднялась со стула. – Очень она вас ждет. Видно,  важное  хочет вам сказать, может, личное что-то, а я чужие тайны знать не хочу.
С этими словами обе женщины вышли из палаты, и прикрыли за собой дверь.
Костя со страхом посмотрел на кровать, на которой провел больше месяца несколько лет назад. Теперь на этой же кровати лежала женщина, которая спасла его от смерти.
Инна лежала с закрытыми глазами. Её лицо сильно осунулось, а  цвет его  сливался с цветом кипельно-белого постельного белья.
Мужчина сел рядом на стул,  взял безжизненную руку Инны в свою горячую ладонь, и поднес к своим губам.
- Вот, моя дорогая Инна Васильевна, пришлось нам с тобой еще раз увидеться. И уж теперь я тебя никуда не отпущу. В дверь гнать от себя будешь – в окно влезу, из дома прогонишь – на пороге спать буду, но не уйду. Никому больше тебя не отдам! Только ты живи, ладно? А то, как же я без тебя, а?
Он хотел сказать, что и сам жив, только пока знает, что она  тут, где-то рядом. А иначе, он тоже не собирается задерживаться на этом свете, нечего ему  делать тут без неё…
Но потом вспомнил своего Антошку, и подумал, что не имеет права уходить из жизни – с кем же он оставит маленького сына! И сказать ей, что если она умрет, то и он тоже – значит,  обмануть её ещё раз…
Так прошло около получаса. Потом рука женщины, которую Костя сжимал в своей руке, чуть заметно шевельнулась, а глаза приоткрылись.
С большим трудом Инна сфокусировала взгляд на сидящем рядом мужчине, и вдруг поняла, что это именно тот человек, кого она так ждет.
- Костя, - прошептала она еле слышно. –  Я хочу, чтобы ты знал:  Катюшка - твоя дочь. Позаботься о ней, ведь теперь она  сирота… В то утро я приехала к тебе, чтобы… сказать… что у нас будет…
Потом глаза женщины закрылись, рука безвольно повисла, а прибор вместо синусоиды стал вычерчивать теперь абсолютно прямую линию, как будто подводя черту под жизненным путем человека на этом свете.
- Господи, - закричал Костя, - ну, помогите же хоть кто-нибудь! Она   умирает!
А в коридоре уже слышался топот бегущих людей. Через минуту его вытолкали из комнаты, и он оказался за дверью, совершенно невменяемый оттого, что увидел и услышал здесь.
Потом он вспомнил о том, что смогла сказать ему Инна перед тем, как  сердце её остановилось, и  ему стало ещё хуже.
- Боже мой, Катенька – моя дочь. Она ехала, чтобы сказать мне о том, что у нас будет ребенок. Наверно, радовалась, и думала, как и я обрадуюсь этому чуду. А я… Представляю, что она чувствовала в этот момент!
Он не замечал, что слезы сплошным потоком льются по его лицу, пока не увидел перед собой склянку с лекарством, которую ему протягивала пожилая медсестра.
- Выпей, выпей, милый! Полегче будет. Мы тут все с утра валерьянку литрами глушим. Не терзай себя! Слезами горю не поможешь. Лучше Богу помолись, да попроси за неё. Может, откачают ещё Инночку-то нашу. Врачи у нас хорошие, они многое могут.
- Не умею я молиться, не учили нас в спецназе этому делу, да и родители мои неверующими были.
- А ты не думай, что ты с Богом разговариваешь. Говори, как будто с простым добрым человеком. И проси за неё. Очень хорошая она женщина, наша Инна Васильевна. Может, Бог-то и услышит.
Марья Петровна увидела, что мужчина, сидящий на скамейке, закрыл глаза, а губы его беззвучно шевелились, вознося молитву Богу за женщину, дороже которой у него никого не было на этом свете…
…Через несколько минут двери палаты отворились, и врачи вышли оттуда, облегченно вздыхая и переговариваясь.
- Ну, что? – кинулся к ним Костя.
- На сей раз обошлось, - сказал один из врачей, и чуть улыбнулся ему уголком рта.
Костя облегченно вздохнул, и опять опустился на скамью. Он вдруг почувствовал, что сильно вспотел, как будто прямо так, в деловом костюме, при галстуке, целый час парился в горячей сауне.
Немного отдышавшись, он  открыл дверь в палату, и посмотрел на прибор, который снова попискивал, выписывая на экране кривую линию.
- Слава Богу, ты жива, - сказал он, и снова занял свое место около раненой. – Теперь меня отсюда разве что рота спецназа прогонит, да и то в сопровождении парочки бэтээров!
В следующий раз Инна очнулась глубокой ночью.
- Костя, это ты? – спросила она, видя перед собой расплывчатый силуэт мужчины.
- Я, Инночка. Ну, как ты? Может, хочешь чего?
- Болит все, сил нет терпеть. Скажи там медсестре, пусть укол сделает.
Марья Петровна, тоже сидящая в этой комнате, только чуть поодаль, быстро набрала в шприц лекарство, и сделала укол в руку.
- Ну, вот. Потерпи немного! Сейчас полегчает, милая…
Самая тяжелая ночь в жизни Инны кончалась, уступая свое место раннему летнему рассвету…
…Выздоровление Инны Васильевны было длительным. Сказывалась и большая потеря крови, и тяжелое известие о смерти мужа, и волнение за Катюшку, которая осталась на попечении хороших, но все-таки чужих людей. Правда, её отец обещал часто навещать внучку, но много ли может сделать старик на восьмом десятке?!
И только одно радовало её – Костя всегда находился рядом, как будто и не было тяжелого разрыва и этих долгих лет разлуки между ними.
Все дни и ночи он проводил рядом с ней, изредка уезжая, чтобы заехать в свои мастерские - узнать, как там дела, да хоть ненадолго повидать сына.
- Костя, ты бы хоть прилег на пару часов, ведь столько времени на ногах, - просила Инна. - Ты же не железный. Вот, здоровье потеряешь, а кто тебя теперь лечить будет?
- Да есть у меня знакомый доктор, вылечит. Правда, сейчас она сама немного больна, но я болеть пока подожду…
- «Подожду»… Да… Тридцать лет скоро, а, вижу, что так и не поумнел!
- Так ты меня и таким любила…
- Любила… Очень любила, Костя! Я ведь тогда чуть не умерла, когда тебя там, в комнате, с девицей увидела. Думала, сердце не выдержит, и разорвется от боли.
- Ин, давай, не будем про неё вспоминать! Я её как перед сном вспомню, так потом всю ночь кошмары снятся.
- А зачем же тогда женился?
- Так получилось. Понимаешь, оглянулся  вокруг – ну, никого рядом нет. Никому я не нужен! Только эта девица, куда ни кину взгляд. Да и жить в твоей квартире я не мог – все там твое, а тебя нет… И ещё запил я крепко, думал, совсем сопьюсь, как отец. А у девицы этой – квартира. Ну, я и переехал  к ней. Она думала, что в пьяном виде уговорит меня и в ЗАГС с ней сходить. Только я сразу ей сказал, что люблю  одну женщину, и ни на ком, кроме неё, не женюсь.
Ну, а вскоре она забеременела, сын  родился. Вот только ради него и жил. А девица эта вскоре исчезла, и ребенка мне оставила. Наверно, лучше кого-то нашла. Только я её не виню. Трудно ей со мной было. Я с утра до ночи на работе, а если дома – пьяный в стельку. А кому такой муж в доме нужен? Ну, а потом, когда она сбежала,  я денег собрал, квартиру купил. Вот и живем с тех пор вдвоем – я, да Антошка. Ни он никому не нужен, ни я…
- Грустная получилась история, ничего не скажешь… Ну, а дочку-то  свою ты видел?
- Видел. Мы с твоим отцом в выходные к тебе домой ездили. Хорошая девочка, прямо красавица. И очень на меня похожа, только глаза твои – ласковые и черные, как ночь.
- Ну, а на кого же ещё ей быть похожей? Ведь твоя…
Инна внимательно посмотрела на мужчину, не говоря ни слова.
А он вдруг решился, и быстро заговорил, как будто кинулся с высокого берега в холодную реку.
- Ин, я теперь от тебя не уйду, и не проси. Если замуж не выйдешь – садовником у тебя буду, или шофером, вместо Витька. Только чтобы каждый день, хоть на несколько минут…
При этих словах Костя уткнулся головой в её подушку, чтобы она не увидела его слез.
- Ладно, - прервала его признания Инна. - Дай мне только на ноги встать. А работу в доме я тебе найду!
А потом притянула к себе его голову, как делала это когда-то, и поцеловала в макушку.
- В конце-концов, нам вместе  детей растить. А я пока, видишь, совсем без сил.
- Так, а я-то на что?! – как ребенок, обрадовался Костя, и счастливо заулыбался. Кажется, она не собиралась прогонять его от себя, и готова была стать матерью и его сыну Антошке.
- Ой, глупый ты мой! – подумала женщина, и вздохнула. – Тридцать лет, повоевать успел, а всё как ребенок… Значит, троих детей воспитывать буду, а куда денешься-то?! Ведь все они нужны мне так же, как и я нужна им.
…Наконец-то, она приняла для себя решение, и сегодня первую ночь проспала спокойно, без тяжелых снов, в которых видела всегда одно и то же – дуло автомата в окне проезжающего мимо джипа, и тело мужа, пытающегося собой заслонить её от пуль. Потом она просыпалась от собственного крика, и ощущала на своих губах вкус соленых слез. И так каждый день…  И вот сегодня ночь прошла, а страшный сон оставил её. Время - хороший лекарь, оно лечит всё,  даже потеря любимых уже не рвет душу на части, не позволяя жить дальше и дышать полной грудью.
Она до сих пор остро ощущала то, что потеряла любимого человека навсегда, но  печаль её теперь была светла. Просто образ мужа занял часть её сердца, и всегда находился там, наполняя его своим теплом. 
Через несколько дней муж ещё раз приснился ей. Но теперь предстал перед ней живым. Он сидел рядом, и говорил ей, гладя теплой ладонью по лицу:
- Будь счастлива, моя девочка! Ты это заслужила. Только попробуй разыскать того, кто сделал это с нами. Помнишь, я сказал тебе, что меня неожиданно вызвали? И сомневался еще, так ли необходимо мое присутствие…
- Да, я вспомнила! Ну, конечно же, всё это было подстроено! Кстати, а ты заметил, какие номера были у той машины, которая попыталась остановить нас? Я ведь их запомнила, хотя и видела всего лишь одно мгновение. Это возраст выхода на пенсию женщины и мужчины – пятьдесят пять и шестьдесят лет.
- Вот и расскажи об этом следователю, не забудь…
Инна проснулась утром, и разыскала визитку с номером нужного ей телефона. Это был телефон следователя, который занимался расследованием убийства её мужа.
Она набрала нужный номер, и услышала мужской голос:
- Алло!
- Здравствуйте, мне нужно поговорить со следователем  Зуевым Львом Леонидовичем.
- Я слушаю вас внимательно.
- Это жена Летягина. Вы ведете дело о его убийстве.
- О, Инна Васильевна! Вы уже можете поговорить со мной! Это просто замечательно!
- Да, я уже совсем пришла в себя, и мне удалось кое-что вспомнить.
- Может быть, я приеду к вам, и мы поговорим об этом?
- Не стоит, это всего-навсего номер машины, и  предположения о том, кто хотел  смерти моего мужа.
- Ничего себе всего-навсего! Так я слушаю вас. И имейте в виду, что в этом деле нам дорога каждая мелочь!
- Мой муж ехал в Новгород, чтобы обсудить и подписать выгодный контракт. Но его присутствие при подписании этого контракта было совсем не обязательно. Ведь там уже был юрист фирмы с огромными полномочиями. И вдруг оказалось, что необходим срочный приезд Германа Львовича! Мне кажется, что вызов  сделал именно тот человек, что и подослал убийц. Так что, узнайте, кому же достался  контракт. Уверяю вас, что это именно тот человек, который вам нужен.
- Понятно. Ну, а что вы говорили о номере автомобиля?
- Там, на шоссе, едущая впереди машина вдруг резко затормозила перед нами, а джип с охраной и наш шофер вынуждены были тоже остановиться. Именно в это время мимо  промчался джип, из которого нас и расстреляли из автомата. Так вот, я запомнила номера того автомобиля, который заставил нас остановиться – это был черный БМВ, номера московские,  пятьдесят пять-шестьдесят.
- Ну, что ж, Инна Васильевна! Вы мне очень помогли, спасибо.
- Это мой долг перед погибшим мужем. Я очень любила его. И  хочу, чтобы его убийца получил по заслугам!
- Думаю, и он вас тоже очень любил. Именно поэтому вы и остались в живых в ту ночь…
…Весь этот телефонный разговор слышал Костя, который в это время прилег отдохнуть на диване в смежной комнате.
Выйдя из палаты, он сделал несколько нужных звонков, а через неделю, после длинного телефонного разговора с кем-то из старых знакомых,  ненадолго исчез.  А когда вернулся, то был очень утомлен, а на кистях его рук  красовались свежие бинты.
- Где ты был, Костя? И что это у тебя с руками? – спросила удивленная и испуганная Инна.
В те дни, когда его не было, она несколько раз пыталась ему позвонить, чтобы узнать, где он, и почему не приходит, но равнодушный женский голос все время повторял, что «телефон отключен, или находится вне зоны действия сети».
- Да  в нашей мастерской работы  много, милая, - ответил мужчина. - Вот, ребятам помогал, а домкрат сорвался, поранился немного. Пустяк, одно слово. Не волнуйся, Инночка, скоро все заживет!
- Дай, я посмотрю, что там!
Он, как мог, сопротивлялся этому осмотру, но Инна всё-таки настояла на своем.
Развязав бинты, она увидела, что костяшки пальцев на обеих руках содраны в кровь, и это очень сильно напоминало последствия драки.
- Костя, я не верю своим глазам!  Ты подрался? – ахнула Инна, и посмотрела ему в глаза.
- Немного, - не стал отнекиваться мужчина. - Но больше знать об этом никому не надо. Хорошо?
- Конечно, я никому ничего не скажу, - сказала женщина, и снова профессионально перебинтовала руки Кости, смазав их перед этим одной из своих чудодейственных мазей…
Следующим утром она решила снова позвонить следователю. Ей было интересно узнать, продвинулось ли расследование после того, как она рассказала то, что запомнила.
Инна набрала номер, и услышала знакомый голос следователя.
- Лев Леонидович? Это опять жена… вдова Летягина беспокоит.
- А я уже хотел вам звонить. Дело в том, что нам удалось выяснить, кому была выгодна смерть вашего мужа, и кому принадлежит тот черный БМВ, что заставил ваши автомобили остановиться. Только поговорить с этими людьми мы не успели. Кто-то уже позаботился рассчитаться с ними за всё. Там такое творилось, что лучше вам этого не знать, Инна Васильевна… Знайте только одно – вы и ваш муж отомщены.  В общем, судить больше некого.
- И… Кто же мог это сделать? Как вы думаете? – спросила Инна, а сердце её тяжело бухнуло в груди – уж она-то хорошо знала, кто мог это сделать и почему…
- Ну, думаю, что у этих людей было достаточно врагов. К тому же это может быть и конкурентной борьбой – с ними поступили так же, как они поступили с вами. Как говорится в одной мудрой пословице, «Что посеешь, то и пожнешь!»
Не прощаясь, Инна нажала на кнопку отбоя, и обессиленно откинулась на подушки. Значит, все действительно так, как она и подозревала - не зря Константин созванивался с друзьями, и не просто так появились на его руках эти отметины!
- Господи, а если бы убили и его?! – подумала она, и панический ужас проник в её тело, заполнил его с головы до ног, и вся она покрылась липким, противным потом.
Женщина снова взяла телефон, и набрала  номер Кости, который сегодня поехал в мастерскую. Он сразу откликнулся.
- Слушаю тебя, любимая!
- Костя…
- Да, милая! У тебя такой испуганный голос… Что-то случилось?
- У меня – нет. Я сегодня звонила следователю.
- И… что?
- Я всё знаю.
- Мы поговорим об этом потом, ладно? Если ты захочешь.
- Мы никогда не будем говорить об этом! Просто я хочу сказать тебе спасибо.
- Это мой долг, дорогая - сделать так, чтобы никто и никогда не посмел поднять  руку на мою любимую женщину. Иначе он будет иметь дело со мной…
…После работы Костя снова сидел у постели Инны, и держал её руку в своей.
- Знаешь, пожалуй, мы поженимся сразу, как только меня выпишут, - сказала Инна.
- Ты согласна?! – обрадовался Костя, и  лицо его сразу расцвело. А потом наклонился над ней, и поцеловал в губы. Это был их первый поцелуй после того, что случилось  четыре с лишним года назад.
- Ну, а куда ж я от тебя теперь? А ты готовься управлять делами мужа. Знаю, тебе будет очень трудно, Костя. Но мой папа поможет в первое время, а там, думаю, ты и сам разберешься, что к чему…
…Через три месяца они стояли в церкви перед алтарем, и произносили заветные слова.
-…В горе и в радости… В болезни и в здравии… Пока Господь не разлучит нас… - звучали отдельные слова клятвы в ушах невесты…
…На венчании в церкви  настоял Костя.
- Инуль, давай обвенчаемся! Ну, что это, в ЗАГСе, выйдет тетка, и зачитает по бумажке наилучшие пожелания, поцелуемся, шампанского выпьем – и всё. А в церкви – вот уж, где на всю оставшуюся жизнь…
- Как хочешь, милый. Можно и обвенчаться. А почему нет? - не возражала Инна.
…Они выходили из церкви под руку. Инна отлично выглядела в длинном белом платье, а её  темные волосы  украшали цветы. Некоторая бледность щек невесты была удачно скрыта румянами, губы улыбались, а большие черные глаза светились счастьем. Впереди них, крепко держа друг друга  за руки, шли их дети – мальчик и девочка. А рядом были  друзья – те люди, которых они любили, и которые любили их. И среди них все сотрудники клиники, которой руководила Инна, и однополчане Кости - солидные здоровяки с мускулами спортсменов-тяжеловесов. Как подозревала Инна, именно эти здоровяки и «навели шухер» там, где находились убийцы её мужа…
Отметив свадебный вечер в ресторане, супруги попрощались со всеми, и отбыли на неделю за границу, оставив детей на попечение няни и деда.
Теперь они ехали в машине Инны в аэропорт.
- Думаю, что неделю они без нас продержатся, - сказал Костя, крепко прижимая жену к себе, как будто ещё не совсем веря, что всё это происходит с ним наяву, и сидящая рядом женщина не исчезнет вдруг, как исчезала из его снов, если он выпустит её из своих рук.
- Продержатся! У нас замечательные дети…
А в зеркало на них поглядывал Витёк. Он был очень доволен, что вся эта история так славно закончилась. Он обожал Инну, да и Костя ему нравился, несмотря ни на что.
…На улице вдруг крупными хлопьями повалил снег, хотя на дворе был только конец ноября, и теперь Витёк весь сосредоточился на дороге – того и гляди попадешь в неприятность по такой-то погоде! Чего доброго, и на самолет опоздать можно!
…А сидящие на заднем сиденье автомобиля мужчина и женщина смотрели друг на друга, и не видели ничего вокруг. Им было хорошо вместе. И впереди у них была вся жизнь…


*          *          *