Утренняя песня. Часть восьмая

Оцепенение прошло не сразу. Пальцы рук кололо, будто иглами, заставляя морщиться всем лицом. Ярослав поднялся на ноги и огляделся. На земле не было видно следов от подков, но почему-то его явственно потянуло в сторону от тропинки.
- Конь - не котейка в лукошке, - думал Ярослав, - так запросто не спрячешь.
Вскоре до него донеслись глухие звуки. Он прибавил шагу и наткнулся на бабку, дёргающую Ярика за повод. Конь недовольно плёлся за хитницей, теряя силы и молодость. Завидев хозяина, Ярик дёрнулся всем телом и освободился. Визгливо заржав, он развернулся задом, чтобы лягнуть злодейку. Но та - шустро для своего возраста - отскочила в сторону и побежала. Ярослав одним прыжком догнал её и схватил за локоть:
- А, ну, стой, кочерыжка драная! Мало того, что охмурила, так ещё и безлошадным решила оставить?!
- Охолонись, бесстыдник! - прошамкала старуха. - Тебе что - девок не хватает, что ты на меня кидаешься?
Ярослав так растерялся, что отпустил бабкину руку.
- Вот, вот, - азартно продолжила "кочерыжка". - Повадились нонеча молодые на престарелых заглядываться. Ума не приложу, что им надобно? Я понимаю, когда баба в силе, так ей и одного мало будет. Так разрезвится - поле кругом, огонь до неба!!!! А ежели до пятисот годков всего седьмица осталась, то и честь нужно знать - мужикам отворот поворот давать. Ты иди, милок, своей дорогой, не дразни меня, а не то вспомню молодость. Ух!!!!!
Слово за слово, а старуха потихоньку отодвигалась, превращаясь в ту самую ползучую тень, на которую боялся наступать Ярик. Ещё немного, и она бы исчезла, но Ярослав - по наитию - стянул с себя пояс и бросил его поперёк тени. Та исказилась, задёргалась, взвыла и внезапно оборотилась ведуньей Кайалой.
- Что, справился с колченогой бабкой? - громко сказала она, выпрямляясь во весь рост и являя зрелую женскую красоту. -
Тебе же было велено ждать жёнку дома, щи хлебать, пирогами закусывать. За каким лешим тебя в лес понесло? Светляков распугал, теперь до полнолуния сил набираться будут.
Ярослав молчал. Его не смутило то, что знахарка могла оборачиваться. Что-то мешало принять её, будто соринка в глаз попала. Вроде, махонькая, а видеть мешает. Кайала встряхнула широким рукавом, и позади неё оказалась лавка, застеленная медвежьей шкурой.
- Хоть и не в дому встретились, да в ногах правды нет, - ведунья показала на скамью. - На мягком думается легче, спится и того лучше.
Дрёма подкралась, словно тать из-за угла, приложила по виску кистенём. Упал Ярослав вновь на колени, за землю схватился, чтобы кружение в голове унять, а Кайала хохочет, зубы белые скалит:
- Ох, и дурень ты! Неужто до сих пор не понял, что нет никакого колдуна Михача? Одна я есть - колдовка-обавница! Захочу - и со свету сживу. Захочу - и любого приворожу, псом выть заставлю от желания. Захочу - и жену от мужа уведу, ежели в ней Силу почую. Чтобы было нас, ведьмачек настоящих, не одна на весь край, а хотя бы с десяток. Вот и твою рыжанку в лисицу обернула, чтобы она вовек к тебе не вернулась. Фу, слабак, нож поломанный!!!
Одних ярость ломает, а других вострит. Вот я Ярослав скинул с себя наваждение сонное и вцепился обеими руками в шею колдунье. Та, продолжая хохотать, растаяла в воздухе, оставив в руках мужика сорочку льняную.
- Да, что же тут творится? - Ярослав покачал головой. - Морок на мороке сидит да дубинкой помахивает.