Воспоминания о Томе

               



     Помнишь, Том, тот сентябрьский день, когда мы впервые встретились с тобою? Ты был  маленьким черным комочком месяц от роду. Ты еще ничего не понимал, но уже тогда в твоих коричневых глазах был виден ум. Мы ехали в маршрутном такси, ты лежал на руках у Никитки, и мы все боялись, что ты не выдержишь  долгого пути и кое-что сделаешь. Но ты оказался молодцом. Ты вытерпел, ты не подвел.
     Но зато сколько луж наделал потом  в доме. А в один прекрасный день               
 вдруг сразу повзрослел и стал исправно проситься на улицу.
     Помнишь, как ходили мы с тобой по нашему саду,  где созревали яблоки и цвели розы? Ты с удивлением открывал этот мир, радовался каждой травинке, каждому цветочку, каждой букашке, а я радовался вместе с тобой.
     Помнишь, как требовательно будил ты меня ранним зимним утром, когда за окном еще было темно, и приглашал меня на прогулку? В сумерках мы шли по снежной тропинке  мимо пруда к роднику. Ты весело бежал впереди, временами возвращался назад и с восторгом прыгал мне на грудь, выражая тем самым все свои чувства, все свои мысли. О, как мы были счастливы!
     Помнишь, как ты, совсем еще юный и неопытный, «загулял» и не вернулся домой ночевать С утра пораньше под проливным дождем я пошел тебя искать и нашел насквозь промокшего в компании бродячих собак. С какой нежностью нес я тебя домой, как радовался, что ты не потерялся. А ты вины своей совсем не чувствовал, с удовольствием          поел и лег спать.
     Помнишь, как ездили мы с тобой в лечебницу? Ты не хотел  заходить в кабинет к  ветеринару и упирался изо всех своих сил, когда я пытался тебя туда завести. А врач, между прочим, оказался очень хорошим специалистом и человеком. Он поговорил с тобой, внимательно проверил твое здоровье. К счастью, ничего серьезного не нашел, и жизнь продолжалась.
     Помнишь ли ты , Том? Да мало ли о чем можно вспомнить. Сколько счастливых минут и часов было у нас за эти четыре года. Ты все понимал, ты все знал. Глядя в твои умные глаза, разве мог я поверить в то, что у собак нет души. Ты  был как человек, только не мог говорить. И ничего, увы, не сказал в нужный  момент. Если бы ты  это сделал, все, быть может, было бы по-другому. По-прежнему встречал бы ты меня с ликующим визгом у калитки, когда я возвращаюсь с работы. По-прежнему ложился бы рядом со мной на диване и подставлял бы теплый живот, чтобы я его чесал…
     Да, ты не мог сказать. А я в суете повседневных дел не обратил должного внимания, не придал серьезного значения твоей хандре. И вот теперь я без тебя. И вот теперь я плачу. Прости меня, мой Том. Конечно, ты простишь, ведь ты добрый, умный и понятливый пес. Но прощу ли я сам себя?
   Но ты, дружочек, не грусти. Будь счастлив, Том!