Городской пейзаж, смешанная техника
Женщина думала, что он пройдёт мимо, как случалось не раз, и красные, слезящиеся глаза, обращённые ко всем, вообще, и не к кому, в частности, не сумеют собраться на одном лице. Ошиблась, что-то позволило ему сосредоточиться.
Легко, будто общались вчера, произнёс:
- Здравствуй, какое сегодня число?
- Здравствуй Толя, шестое, - и добавила, на всякий случай, - мая.
Возможно, кого-то удивлял диссонанс между благополучно выглядевшей женщиной и персонажем «дна», но Валерию это не волновало.
- Папа умер, - сморщилось лицо существа, слёзы потекли, расплываясь на шелушащихся пятнах.
- Прими мои соболезнования.
- Ему было девяносто семь.
- Ты поздний ребёнок… Как себя чувствуешь?
Валерия имела в виду не утрату.
Толя неправильно понял вопрос.
- Ещё спрашиваешь, такая потеря, мамочки давно нет, - внутри у него забулькало, - вышел на улицу, корюшку продают. Запах из детства, чёткая картинка: сижу в кухне за столом, смотрю на сковороду, в которой жарятся рыбки, на фартуке мамы вышиты клубнички грязного цвета и безвкусные жёлто-зелёные листики. Знаешь, я чувствителен к свету.
- Знаю.
Помолчали оба.
- Папа завещал вторую половину квартиры сыну.
- Разве у тебя есть сын?
- Ну, да, - неуверенный ответ.
- Сколько ему лет?
Не смог вспомнить, как и имя той, что стоит перед ним. Всё, вроде бы, в ней правильно, но оттенок бус выпадает из тона костюма. Раздражился.
- Ну, какая тебе разница, сколько лет? Уже взрослый, в институте учится, велел сдать в наём вторую комнату, чтобы были деньги.
- Отец пенсию получал большую?
- Угу, ветеран войны. Как теперь жить, а? - задал вопрос, и обмяк, понадеялся, что эта, твёрдо стоящая на земле, дама, имя которой запамятовал, пригреет его, как больного пса, и возьмёт на себя решение всех проблем.
Что-то внутри неё откликнулось на призыв.
- Сын не помогает?
- Какая помощь от студента? Узбек хочет снять комнату, у него жена и двое детей.
- Четыре человека - многовато для небольшой квартиры. Знакомая женщина из Молдовы ищет жильё…
- Нет, не могу подвести узбека.
- Он твой друг?
- Познакомились минут десять назад, моет лестницу в нашем подъезде. Боюсь просто так пустить в дом. Помоги.
Она не стала спорить.
- Дам тебе номер телефона агента по недвижимости, живёт неподалёку, возможно, за небольшую сумму составит договор найма. Только, пусть платит узбек. Мобильник есть? Записывай.
Он полез в карман зимней куртки из потрескавшейся кожи, накинутой на плечи поверх футболки непонятного цвета. Тёплая одежда персонажа в жаркий день удивляла прохожих, но не так сильно, как вельветовые штаны с незакрытой прорезью спереди, они держались на худом теле при помощи бельевой верёвки, продетой в петли и завязанной бантом. Концы верёвки были распущены на множество ниток. Вся эта «красота» болталась в области «причинного» места. Видимо, хозяину казалось, что так прореха не заметна.
Извлёк на свет наследство отца - дешёвый мобильник для больных пенсионеров с тревожной кнопкой и крупными цифрами на клавиатуре. Впал в ступор, похоже, умел только набирать номер или принимать вызовы.
- Подожди, - пошарил в другом кармане, вытащил огрызок карандаша с засаленной, многократно сложенной рекламной газетой, из тех, что бесплатно кладут в почтовые ящики подъезда.
- Говори, пишу.
Она трижды продиктовала номер, сверились, всё правильно.
- Как у Алексея дела? - спросила Валерия.
Её интересовали подробности жизни друга Толи.
- Не знаю, давно не звонил. Если и бывает в городе, ко мне не заходит. А Стасик сгорел. Говорил тебе?
- Сгорел?! Ужас! Помню: приятные родители, дорогие картины, мебель красного дерева, окна большой квартиры выходят на Неву…
- Заснул с сигаретой. И мебель красного дерева сгорела, и картины. Соседи пострадали. У меня папа тоже умер, не знаю, говорил тебе или нет?
- Да. Это большое несчастье, сочувствую, но такой возраст, пойми, ты должен был подготовить себя к этому.
Туфли на высоких каблуках делали женщину выше, и тощее существо, погнутое жизнью, смотрело на неё сбоку и снизу. В больных глазах отражались светлое небо, доверчивость и детская непосредственность.
- Не важно, сколько папе было лет, я всё время переживаю. Пойдём ко мне, живу здесь недалеко.
- Я помню, где, - ответила женщина, неоднократно бывавшая у него дома, но давно, - зачем к тебе идти? Звони специалисту по аренде.
- Без тебя боязно. С узбеком познакомлю...
- Спасибо, у меня и без него достаточно знакомых.
- Ладно, не хочешь, не надо, - уголки рта опустились, ей показалось, что «ребёнок» обиделся.
Пауза в разговоре.
- Чуть не забыл, - встрепенулся Толя, - лампочка перегорела, иду в магазин, в конце улицы, за рынком.
Достал несколько монет из кармана вперемешку с мятыми чеками и шелухой от семечек, принялся пересчитывать.
- На углу? В том доме теперь продуктовый магазин.
- Да что ты? Давно? Раньше продавались люстры, электрические лампочки.
- Лет десять уже. Хозяйственные товары можно купить в рынке, но этот отдел откроется в десять утра.
Проблема лампочки не задержалась в голове у Толи.
- На работу устроиться собираюсь.
«Надеть другие брюки, вымыть сальные волосы, вылечить кожу лица у него, вряд ли, получится», - грустно подумала Валерия.
- Куда?
- На старое место.
Она попыталась вспомнить, что означают для собеседника слова: «Старое место».
Самые яркие впечатления начались и закончились для неё в период с восемнадцати до двадцати двух лет: «fire show», длинной в четыре года. Потом - обыденность, дни, похожие друг на друга, цвета их имеют сероватые оттенки. Скучно, но безопасно.
В восемнадцать шла по городу, пахло весной и корюшкой, как сегодня, подошёл высокий, здоровый парень, сказал:
«Вы неправильно несёте цветок, это же не флаг и не транспарант».
Хризантему ко дню рождения подруги Валерия держала на вытянутой руке, чтобы не сломать стебель. У молодого человека за поясом был странный, для улицы двадцатого века, предмет - шпага.
«Завтра встречаемся в такое же время, на этом самом месте, поедем в парк, я научу тебя фехтовать», - приказал он.
Тон показался настолько забавным, что она согласилась.
Так познакомилась с Алексеем, начинающим художником. Они с Толей учились живописи, а Стасик - реставрации.
Алексей, родом из мест, название которых ассоциируется с тюрьмами и лагерями, «взял» институт с четвёртой попытки, не хватало необходимой подготовки после школы и службы в армии. Стасик и Толя поступили сразу. Полагали, что Стасику «помог» папа, занимавший должность директора крупного ресторана, а Толя учился в художественной школе при институте. Однажды, на смотр работ студентов явился известный Мастер в окружении помощников и почитателей, обошёл зал с картинами, остановился у Толиной работы.
- Игра света в водовороте ручья, интересна мне больше, чем всё то, что я здесь видел, - произнёс художник.
Толя сделался местной знаменитостью. Студенты оборачивались, когда, запрокинув голову, подпрыгивающей походкой, будто собирается взлететь, он нёс себя и свой талант по коридорам института.
Отец Алексея служил моряком, после возвращения из плаванья брал сына в путешествия по тайге, вместе рыбачили, охотились, в том числе, на медведя. К городским ребятам Алексей относился свысока, как к младшим братьям.
Пленэр, походы, турниры по фехтованию, рыбная ловля, пикники, мастер-классы, каждый следующий день отличался от прожитого вчера. Талантливые люди складывали жизнь из интереснейших фрагментов. В мастерской на вечеринках наливали в стаканы водку, вино, пиво или чай, закусывали хлебом, сухой рыбой, которую ловили и солили сами, ибо в магазинах было пусто, иногда, появлялась медвежатина, лосятина или оленина, привезённые Алексеем с родины.
Жадный до работы, любви и впечатлений, он азартно глотал крепкую жидкость из любой тары, заполненной до краёв.
- Смотри, сопьёшься», - смеясь, говорили приятели.
Толя появлялся в компании один, без пары, поэтому про его жену и сына Валерия ничего не знала. Стасик приходил с красивой студенткой, приехавшей учиться с Урала. У неё было нежное имя – Вета, густые вьющиеся тёмные волосы, лицо мадонны, по-деревенски, крупные кисти рук и ступни ног. На родине она занималась греблей, казалась аллегорией силы и красоты.
Валерия столкнулась с ней через десяток лет в Крыму около базы для летней практики художественного института, там можно было отдохнуть за небольшие деньги. Вокруг глаз лежали чёрные тени, щёки ввалились, в прекрасных волосах греческой богини серебрилась седина.
- Лечилась, в психушке, - рассказала Вета, - с заказами, сама понимаешь, как трудно, нам их отец Стасика находил у своих солидных знакомых, в основном, на реставрацию. Стасик аванс получит, выскочит на улицу, а возвращается пьяный. Не понимаю его, сделай работу и выпьешь потом. Клиенты требуют готовую картину или аванс, он к работе не приступал, деньги пропил, папа по телефону кричит. У меня истерики начались, вот и сорвалась.
- А была крепкая...
- Была. Теперь всё нормально, друг у меня есть, тоже художник. Начали жизнь с нуля.
Валерия и Алексей расстались. Очередное веселье в общежитии закончилось пьяной оргией: появились женщины, одетые недвусмысленно, державшиеся нагло. Распаренные лица, крик, скандал. Алексей - заводила, как обычно.
«Компания не для меня, - поняла Валерия, - пора уходить».
Был третий час ночи. Миролюбивый, мало пьющий Толя предложил проводить. Пока шли по пустынным улицам засыпанного снегом города, где луна и фонари распухли от мороза, стены домов покрылись инеем, а чёрные изломанные ветви деревьев казались нарисованными углём, Валерия почувствовала такой же холод и тёмные тени внутри себя. Принялась плакать. Толя попытался успокоить, и ей стало стыдно.
Ожидала, что Алексей извинится, пообещает не напиваться, но оказалось, что в своей жизни он ничего не намерен менять. Предложил сравнить: каприз женщины или цель, которой подчинена жизнь, каждый его поступок.
- Это танки грязи не боятся, - услышал в ответ, - а я - не танк.
И дня не прошло за истекшие тридцать лет, чтобы они не вспомнили друг о друге. В первые годы он звонил часто, рассказывал, как познакомился с одной девушкой, потом с другой, что они нравятся ему больше, чем Валерия, потом наступало разочарование и следующий звонок.
Позднее объяснил:
- В твоей питерской начитанности, холодной строгости к себе и к другим было то, чего мне не доставало, как человеку и художнику.
«А мне - твоей жажды жизни и необузданности», - подумала она.
Понадеялась на новую любовь, которая поможет выбросить из головы наваждение. Сходила с другим мужчиной в ЗАГС, венчалась в церкви. Не помогло.
Получив диплом, Алексей вернулся на родину, женился, работал, как сумасшедший: писал картины, собрал вокруг себя мастеров художественных промыслов, организовывал выставки, добился открытия галереи и художественной школы для детей, получил звание «Заслуженный», и, наконец, в смысле искусства, стал лицом своего края.
Пил, чтобы расслабиться после работы, на презентациях, на охоте и на рыбалке.
«Сибирское здоровье, - удивлялась Валерия, когда слушала истории о его «подвигах», - а местные мальчики, Толя и Стасик, сломались».
Жена Алексея исчезла, оставив маленьких детей: дочь и сына. Мачехе он не позволил войти в дом, вырастил один. Начиная с мастер-классов, заметно было, как тянутся к нему ребята.
В «Facebook» или «В контакте» Валерия, иногда, рассматривает фотографии известного художника и понятного ей, как никому, человека. Вот снимок: они с дочерью стоят на деревянном мостике, на заднем плане кованый забор и церковь, у Алексея глуповато довольная физиономия нетрезвого человека, у девушки на голове кружевной светлый платочек для храма, усталые глаза, морщины на лбу, беспомощное лицо.
«Нашёл любящее сердце, готовое пожертвовать собой ради его образа жизни», - сказала себе Валерия.
- Прости, я забыла, где ты работал раньше? - вернулась мыслями к собеседнику.
- В детской художественной школе. Напрасно с ними поссорился.
«Да, к детям его допускать нельзя», - подумала она.
- В институт свой схожу, может быть, работу предложат, они ко мне прекрасно относились.
- Вход туда по пропускам,
- Меня пустят, - по-детски, уверенно произнёс Толя, - понимаешь, опасаюсь узбека, позвони, я тебе номер домашнего телефона дам, проверишь, живой ли.
Среди их встреч в последние годы, он раза три узнавал её, просил не забывать и называл семь неизменных цифр квартирного телефона, только последовательность их была каждый раз другой.
Женщина взяла его мобильник, набрала свой номер, нажала звонок, проверила и сохранила в контактах.
- Найдёшь в папке «Контакты» имя Валерия, запомнил?
Нет, поняла, что забудет. Около имени дописала: «Знакомая Алексея».
- Ты не пьёшь сейчас? - спросила, наконец.
- Что ты! Папа умер, денег нет. Вышел в Ленинград, тут всё по-другому, как будто, приехал издалека. Машины иностранные, люди в наушниках громко разговаривают, колер флагов поменялся…
Валерия не стала напоминать, что уже много лет культурная столица называется иначе, возможно, он был в курсе, но хотел ощущать себя в городе со старым названием, в самом начале не погубленной жизни.
- До свидания, прости, больше нет времени разговаривать, спешу на работу, надеюсь, всё будет у тебя хорошо.
Каблуки застучали по тротуарной брусчатке. Деловая, прагматичная женщина, она отказалась от жизни, состоящей из ярких вспышек и погружений в темноту, выбрала размытую акварель без резких контрастов. Обернулась.
Человек – пятно постоял немного, поплёлся домой и растворился в подъезде.
«Узбек, деньги, магазин, бутылка», - представились женщине фрагменты для «пазла» сегодняшнего вечера, а сложатся они для Толи в алые знамёна на мрачных стенах домов, портреты вождей, измеряемые в квадратных метрах, горны, пионерию, мавзолей и мольберт с картинами, которые никто так и не увидел.
Свидетельство о публикации №219022301713