Бабушка, Карлсон и женская участь

    В детском саду поселилась любовь, самая простая и человеческая. Прошлой
осенью её занесло сюда теплым циклоном из Южной Америки вместе с волнующим
сериалом, и она уютно устроилась в детских головах воспитанников и юных
сердцах воспитательниц. Выдворять её силой было бы нелепо. Заботливое "нельзя"
могло легко обратиться в назойливое "хочу". Поэтому её присутствие просто
игнорировалось, хотя порой приносило какую-то пользу.


   Накануне Маша пошла в садик в слезах,  еле-еле оторвала голову от подушки.
А домой вернулась очень оживленная. Женька-Карлсон сказал ей, что когда он
вырастет, женится только на ней. Она самая хорошая. Больше, мол, никого и не надо.

   - Может быть, он и однолюб, - недоверчиво заметила бабушка. - Но это
узнаешь не сразу. Проживете вместе хотя бы лет десять-пятнадцать, и тогда
станет ясно.

    Странно было слышать это от бабушки. Они жили с дедом душа в душу более
сорока лет, и он называл ее не иначе, как  Аленька, несмотря на то, что
она сама и все близкие звали ее Шурой.

   С бабушкой никому не было скучно. По складу характера она на всю жизнь
осталась подростком-задирой, интересовалась всем на свете и, поскольку дед
очень ценил домашний уют и порядок, прекрасно вела хозяйство.

  Вероятно, какие-то докучливые бытовые мелочи вносили в их жизнь малую долю
смуты.  Ведь при своем живом темпераменте бабушка даже зубы не лечила, потому
что это канитель и сплошная морока. Она просто удаляла их время от времени, и
к шестидесяти пяти годам её челюсть заметно поредела.

   Дедушка по дому не делал ровным счетом ничего. Не потому что ленился, а
потому что ничего не умел, даже гвоздя забить. Он был прирожденным музыкантом,
с детства играл на всех духовых инструментах, кроме  крупномеров, и "служил"
в оркестре.

   Музыкант, понятное дело, человек неотмирный. Поэтому сам пришить болтавшуюся
на пальто петельку-вешалку он никак не мог. Он попросил бабушку, но она, за
другими заботами, забывала об этом изо дня в день - неделями, месяцами.

   Как-то раз, вернувшись с репетиции, дед с ходу выпалил:

   - Ты знаешь, Аленька, что сказала мне гардеробщица?

   - Нет. А что именно? Очень интересно, -  не отрываясь от кастрюль проговорила
бабушка.

    - Она сказала:  Георгий, вам надо жениться.

    - У неё есть для тебя подходящая невеста?

    - Не знаю. Но у меня на пальто нет вешалки. И очень давно.

    - А ты бы ей ответил:  я женат, но неудачно.

    Дедушка слегка приоткрыл рот, застыл на мгновение, а потом попросил иголку с ниткой и за полторы минуты справился с вешалкой, хотя до этого вряд ли когда-нибудь держал иголку в руках. Ни слова упрека, ни недовольного лица, ни намека на свою беспомощность.

   Поэтому, уловив в словах бабушки нотки сомнения в любви до гроба, я, чуть
было, вообще в ней не разуверилась. Но она, оказывается, имела в виду не себя,
а вообще "женскую участь", как говорила тетя Таня, наша соседка и нянечка в
Машиной группе.

   Если дед всегда немного страдал, когда бабушка уезжала к нам на день-другой,
и ждал её домой с ряженкой и шоколадкой,  то по тёте Тане, похоже, никто не
страдал, и дома её дожидался только подслеповатый кот с хорошим аппетитом.
Она имела совсем иной жизненный опыт, вполне реальный. И он её тяготил.

   Маша что-то слышала об этом, но помалкивала. Нам она только рассказывала,
как девчонки сбивались в кучку на прогулках подальше от воспитательниц и
обсуждали вредных мальчишек и далеких милых женихов.

   Каждая потенциальная невеста имела своё воззрение на семейную жизнь. И
разброс в мнениях был весьма велик  -  от мрачноватого до безнадежно
романтичного, как у Маши.

   Первым кандидатом в мужья, ещё в возрасте трех-четырех лет, она назвала
папу.  Но папа уже женат, объяснили ей, за него нельзя выйти замуж. Тогда
Страшила из "Волшебника изумрудного города".

   - Он не только умный, но и добрый, - рассуждала сестра.

   - Да-а, и не только добрый, но и умный. Но он всего лишь сказочный герой, -
отрезвляла её бабушка. - Он живет не где-то поблизости, а в книжке.
Захлопнешь книжку, и нет его.

   - Зато герой, а не шипион какой-нибудь, - обижалась Маша.

    Но бабушка знала, что говорила. Как только книжка оказалась на полке,
этот жених тоже был предан забвению.

    И тогда появился Принц.  Кто он такой, никто не знал. Ни происхождение,
ни среда обитания, ни друзья, ни привычки, ни характер, - ничего о нем не было
известно. Но он жил, действовал и прокрался в Машино воображение, завладев им
надолго.  Освобождение от навязчивого сердцееда пришло неожиданно - в детском
саду,  где он объявился впервые.

   Однажды во время тихого часа воспитатели отмечали чей-то день рождения.
С детьми оставили тётю Таню. Порядку вопреки, она разрешила ребятам встать,
прибрать постели и заняться кто чем хотел. Только бесшумно.

  - И чего это им спать по два часа после обеда?  Большие уже. Я в шесть лет
за коровой ходила.

  - А куда вы за ней ходили, тётя Таня? - спросила Даша, Машина подружка.- Она
от вас убегала или ещё чего?

  - Ещё чего, - четко повторила за Дашей тетя Таня. - Ходить значит ухаживать.
Вот будут у вас свои детки, будете за ними ходить как тёлки за телятами,
кормить, вылизывать. Заботиться то есть. Дай Бог жениха хорошего, а остальное
наладится.

   - А что значит жених хороший? -  робко спросили девочки.

   - Хороший? - задумчиво отозвалась тетя Таня. - Точно не знаю, но попробую
объяснить.  Вот, к примеру, ухаживает за тобой парень. Молодой, крепкий,
весёлый. Рассказывает о себе - заслушаешься. Вроде как головастый, и руку-ноги
на месте.  Проходит год, другой, третий, а он и говорит: "Входи-и за меня
замуж,  выходи-и за меня замуж!" Ну ты и выйдешь. А потом окажется, что он
пьяница или дурак. Вот за такого выходить не надо.  А хороший?.. Кто их там
разберет?  Женская участь нелегкая.  Это уж как повезет.

   - Нет, я выйду только за своего Принца, - тихо ответила Маша на свои мысли.

   - Какой такой принц?  Откудава?  В нашей полосе они давно перевелись.
 А если где и есть, так с ними одна беда. Принцев себе не ищите. Замучаетесь.
 Толку от них никакого. Работы боятся как огня. Только едят и какают.

   - А-а-а-...кто же моет посуду? - заикаясь спросила Даша.

   - Да кто придется. Может, уборщица. Может, жена. Может быть, и дети.
А может, вообще никто не моет. Тогда и готовить не надо. Облизал тарелку -
и сыт.

    Пленительный образ сказочного обманщика был безжалостно разоблачен и
быстро пошел на снижение. К вечеру он безмолвно растаял, превратившись где-то
в синюю  лужицу, как Бастинда.

    - Как же там можно?! - возмущалась дома хозяйственная Машуля,  потрясая
ладошкой с растопыренными пальчиками.  - Если не мыть посуду вообще, то...
Что тогда будет, бабуль?

    - А если подумать?  - взывала бабушка к здравому смыслу.

    Вскоре с детсадом мы распрощались. И в прямом и в переносном смысле.
Жизнь стремительно полетела дальше,  незаметно встраивая наши судьбы в свои,
ей одной известные замыслы. Порой она встряхивала нас, как запыленные коврики,
выбивая глупую привычку фантазировать, и учила совсем иному: действовать с
надеждой на лучшее.

   Когда Маша пошла во второй класс, а я в десятый, у мамы родилась двойня,
братья-близнецы, Саша и Гоша.   Это было такое явное чудо, такое волшебное
откровение, что мы с сестрой чуть не забросили школу. Мы могли часами
просиживать, уставившись на них как на живую картинку, пеленать, тискать,
зацеловывать, закармливать. Мама даже пугалась и пыталась нас остудить.


   Ещё через год мы переехали на другую квартиру и с прежними друзьями виделись
редко. Постепенно это отдаление нарастало. В жизни появились совсем новые
лица, привязанности, заботы. "Кораблик на воздушных парусах" плавно балансировал
в житейском море между волнением и затишьем.

   Маша с Женькой наконец поженились. Это произошло спустя 23 года после его
сватовства и после того, как у каждого из них распалась первая семья. Когда
они познакомились,  они еще не знали, что ходили в один детский сад и даже
в одну группу.  Это выяснилось лет через семь после их свадьбы, когда они
вместе с детьми внимательно рассмотрели свои детские фотографии. Папа маленький
был весьма упитанным, а маленькая мама просто худышкой.

   Самое поразительное застает нас обычно врасплох, неподготовленными.
Наверное, чтобы мы не теряли способности радоваться.