Лев Толстой в зеркале психологии. Беседа 19

Беседа 19. Человек, который может любить – все может

— У вас была тетушка Татьяна Ергольская, любовь которой вы впоследствии описали в трилогии «Детство. Отрочество. Юность».

— Она была одна из тех редких немолодых женщин, рожденных для семейной жизни, но которым судьба отказала в этом счастье. Вследствие этого отказа весь запас любви, который так долго хранился, рос и креп в их сердце для детей и мужа, они решаются изливать на некоторых избранных. И запас этот у старых девушек такого рода бывает так неистощим, что, несмотря на то, что избранных много, еще остается много любви, которую они изливают на всех окружающих, на всех добрых и злых людей, которые только сталкиваются с ними в жизни.

— В любви вы различали три рода: 1) Любовь красивая, 2) Любовь самоотверженная и 3) Любовь деятельная.

— Причем, я говорил не о любви молодого мужчины к молодой девице и наоборот. Я боюсь этих нежностей и был так несчастлив в жизни, что никогда не видал в этом роде любви ни одной искры правды, а только ложь, в которой чувственность, супружеские отношения, деньги, желание связать или развязать себе руки до того запутывали самое чувство, что ничего разобрать нельзя было. Я говорю про любовь к человеку, которая, смотря по большей или меньшей силе души, сосредоточивается на одном, на некоторых или изливается на многих, про любовь к матери, к отцу, к брату, к детям, к товарищу, к подруге, к соотечественнику, про любовь к человеку.

— Что такое красивая любовь?

— Она заключается в любви красоты самого чувства или выражения. Для людей, которые так любят, — любимый предмет любезен только настолько, насколько он возбуждает то приятное чувство, сознанием и выражением которого они наслаждаются. Люди, которые любят красивой любовью, очень мало заботятся о взаимности, как об обстоятельстве, не имеющем никакого влияния на красоту и приятность чувства. Они часто переменяют предметы своей любви, так как их главная цель состоит только в том, чтоб приятное чувство любви было постоянно возбуждаемо. Для того чтобы поддержать в себе это приятное чувство, они постоянно в самых изящных выражениях говорят о своей любви как самому предмету, так и всем тем, кому даже и нет до этой любви никакого дела.

— Какова второго рода любовь –  любовь самоотверженная?

— Она заключается в любви к процессу жертвования собой для любимого предмета, не обращая никакого внимания на то, хуже или лучше от этих жертв любимому предмету. «Нет никакой неприятности, которую бы я не решился сделать самому себе, для того, чтобы доказать всему свету и ему или ей свою преданность», — вот формула этого рода любви. Люди, любящие так, никогда не верят взаимности (потому что еще достойнее жертвовать собою для того, кто меня не понимает), всегда бывают болезненны, что тоже увеличивает заслугу жертв; большей частью постоянны, потому что им тяжело было бы потерять заслугу тех жертв, которые она сделали любимому предмету; всегда готовы умереть для того, чтоб доказать ему или ей всю свою преданность, но пренебрегают мелкими ежедневными доказательствами любви, в которых не нужно особенных порывов самоотвержения. Им все равно, хорошо ли вы ели, хорошо ли спали, весело ли вам, здоровы ли вы. Они ничего не сделают, чтоб доставить вам эти удобства, ежели они в их власти. Но стать под пулю, броситься в воду, в огонь, зачахнуть от любви — на это они всегда готовы, если только встретится случай. Кроме того, люди, склонные к любви самоотверженной, бывают всегда горды своею любовью. Они взыскательны, ревнивы, недоверчивы и, как ни странно, желают своим предметам опасностей, чтоб избавлять от них, несчастий, чтоб утешать, и даже пороков, чтоб исправлять от них.

— В чем заключается любовь деятельная?

— В стремлении удовлетворять все нужды, все желания, прихоти, даже пороки любимого существа. Люди, которые любят так, любят всегда на всю жизнь, потому что чем больше они любят, тем больше узнают любимый предмет и тем легче им любить, что есть удовлетворять его желания. Любовь их редко выражается словами, и если выражается, то не только не самодовольно, красиво, но стыдливо, неловко, потому что они всегда боятся, что любят недостаточно. Люди эти любят даже пороки любимого существа, потому что пороки эти дают им возможность удовлетворять еще новые желания. Они ищут взаимности, охотно даже обманывая себя, верят в нее и счастливы, если имеют ее, но любят все так же даже в противном случае. Они не только желают счастья для любимого предмета, но всеми моральными и материальными, большими и мелкими средствами, которые находятся в их власти, постоянно стараются доставить его.

— Наверное, так любят матери.

— Так любила Николеньку Иртеньева и его няня Наталья Савишна.

           «С тех пор как я себя помню, помню  я и Наталью Савишну, ее любовь и
       ласки; но теперь только умею ценить их, — тогда же мне и в голову не
       приходило, какое редкое, чудесное создание была эта старушка. Она не
       только никогда не говорила, но и не думала, кажется, о себе: вся жизнь ее
       была любовь и самопожертвование. Я так привык к ее бескорыстной, нежной
       любви к нам, что и не воображал, чтобы это могло быть иначе, нисколько не
       был благодарен ей и никогда не задавал себе вопросов: а что, счастлива ли
       она? довольна ли?»

— Зачем человеку нужна любовь?

— Любовь — Божий дар, ниспосланный человеку для того, чтобы он стал сильнее. Человек, который может любить — все может. Любовь возвышает человека. Правильно и обратное: только человек, живущий разумной жизнью, способен по-настоящему любить. Когда человек связывает себя со своей животной личностью, то основным эмоциональным фоном его жизни является страх. А боящийся несовершенен в любви. И только любящий способен познать Бога. Как ни странно это сказать, знание Бога дается только любовью. Любовь есть единственный орган познания его. Любовь настоящая есть только любовь к ближнему, ровная, одинаковая для всех. Одинаково нужно заставить себя любить тех, которых мало любишь или ненавидишь, и перестать слишком любить тех, которых слишком любишь. Одно не дошло, другое перешло линию. От того и другого все страдания мира.

— Как можно любить того, кого ненавидишь?

— Если любишь божеской любовью, ненависть угаснет. Раненный князь Андрей, думая об Анатоле Курагине, пришел к пониманию сущности такой любви.

         "Да, любовь (думал он с совершенной ясностью), но не та любовь, которая
       любит за что-нибудь, для чего-нибудь или почему-нибудь, но та любовь,
       которую я испытал первый раз, когда, умирая, я увидел своего врага и все-
       таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность
       души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное
       чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить — любить Бога во
       всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но
       только врага можно любить любовью божеской. И от этого-то я испытал такую
       радость, когда почувствовал, что люблю этого человека. Что с ним? Жив ли
       он».

— Чем божеская любовь отличается от человеческой?

— Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти;  но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей князь Андрей  ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как предавшую его любовь Наташу. Но когда он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу, он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаяние. Он теперь в первый раз понял всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. Он мечтал: «Если бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать».

— В чем суть любви?

— Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что люблю. Все связано одною ею. Любовь есть Бог, и умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику.

— А если любить не всех, а одного человека?

— Это уже не подлинная любовь. Мысли и чувства влюбленного так сильно сосредоточены на одном предмете, что он не имеет времени наблюдать, анализировать людей, с которыми встречается.

— Почти все художественные произведения посвящены любви. Почему?

— Потому что талант — это любовь. А любовь — это нерв искусства.
 
— Значит, любовь как предмет искусства становится таковым применительно к основной потребности человека — единению?

— Любовь духовная есть чувство самое общее и наиболее свойственное всем людям, и потому оно всегда было и будет содержанием истинного искусства; любовь половая, семейная, хотя и не столь общая — есть девственники от природы, старики, дети, не знающие этой любви, — все-таки обща большинству людей и поэтому служила и служит предметом искусства; но извращенная любовь соединяет уже меньше людей и становится непонятной и недействующей на людей, как скоро она доходит до последней степени извращенности, как это совершается теперь в искусстве. Так что исключительность чувств, передаваемых новым искусством, уничтожает его действительность.

— Но ведь любовь искажает видение человека?

— Любовь — это настоящая волшебница. Стоит полюбить, и то, что полюбил, становится прекрасным. Как только сделать, чтобы полюбить, чтоб все любить?.. Одно знаю: не мешать любви соблазнами и, главное, любить любовь, знать, что в ней только жизнь, что без нее страданье.

— Способность сильно чувствовать у отдельного человека распространяется на все, что он делает, но одновременно эти чувства очень подвижны, часто переходят в свою противоположность.

— Только люди, способные сильно любить, могут испытывать и сильные огорчения; но та же потребность любить служит для них противодействием горести и исцеляет их. От этого моральная природа человека еще живучее природы физической. Горе никогда не убивает.

— За что люди любят друг друга?

— Нам всегда кажется, что нас любят за то, что мы хороши. А не догадываемся, что любят нас оттого, что хороши те, кто нас любит.

— Как бы вы описали формулу любви?

— Величина любви есть величина дроби, которой числитель, мои пристрастия, симпатии к другим, — не в моей сласти; знаменатель же, моя любовь к себе, может быть увеличен и уменьшен мною до бесконечности, по мере того значения, которое я придам своей животной личности.

— Что может быть фоном для возникновения любви?

— Все, что обостряет любое чувство. Например, в доме Ростовых завелась в это время какая-то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему-то (вероятно, своему счастью) улыбающиеся девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на все готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки то пения, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых. Или другой пример: как ни странно это могло показаться, но Константин Левин был влюблен именно в дом, в семью, в особенности в женскую половину семьи Щербацких.

— Ожидание чего-то прекрасного способствует возникновению этого чувства?

— Несомненно. Например, Наташа Ростова сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.

— Какой бывает любовь в детстве?

— В детстве часто встречается любовь-поклонение, которая испытывается к чуть более старшему по возрасту, более опытному и достаточно эмоционально привлекательному другу.

          Вот как это происходило с Николенькой Иртеньевым в повести «Детство»:
       «Его оригинальная красота поразила меня с первого взгляда. Я почувствовал
       к нему непреодолимое влечение. Видеть его было достаточно для моего
       счастья; и одно время все силы души моей были сосредоточены  в этом 
       желании: когда  мне случалось провести дня три или четыре, не видав его, я
       начинал скучать, и мне становилось грустно до слез. Все мечты мои, во сне
       и наяву, были о нем: ложась спать, я желал, чтобы он мне  приснился;
       закрывая глаза, я видел его перед собою и лелеял этот призрак, как лучшее
       наслаждение. Никому в мире я не решился бы поверить этого чувства, так
       много я дорожил им. Может быть, потому, что ему надоело чувствовать
       беспрестанно устремленными на него мои беспокойные глаза, или просто не
       чувствуя ко мне никакой симпатии, он заметно больше любил играть и
       говорить с Володей, чем со мною; но я все-таки был доволен, ничего не
       желал, ничего не требовал и всем готов был для него пожертвовать. Кроме
       страстного влечения, которое он внушал мне, присутствие его возбуждало во
       мне в не менее сильной степени другое чувство — страх огорчить его,
       оскорбить чем-нибудь, не понравиться ему: может быть, потому, что презирая
       свою наружность, я слишком много ценил в других преимущества красоты, или,
       что вернее всего, потому, что это есть непременный признак любви, я
       чувствовал к нему столько же страха, сколько и любви. В первый раз, как
       Сережа заговорил со мной, я до того растерялся от такого неожиданного
       счастья, что побледнел, покраснел и ничего не мог отвечать ему. У него
       была дурная привычка, когда он задумывался, останавливать глаза на одной
       точке и беспрестанно мигать, подергивая при этом носом и бровями. Все
       находили, что эта привычка портит его, но я находил ее до того милою, что
       невольно привык делать то же самое, и через несколько дней после моего с
       ним знакомства бабушка спросила: не болят ли у меня глаза, что я ими
       хлопаю, как филин. Между нами никогда не было сказано ни слова о любви; но
       он чувствовал свою власть надо мною и бессознательно, но тиранически
       употреблял ее в наших детских отношениях; я же, как ни желал высказать ему
       все, что было у меня на душе, слишком боялся его, чтобы решиться на
       откровенность; старался казаться равнодушным и безропотно подчинялся ему.
       Иногда влияние его казалось мне тяжелым, несносным; но выйти из-под него
       было не в моей власти».

— В 23 года вы написали фразу, к которой сейчас цепляются критиканствующие авторы таблоидов…

— Были строки, которые истолковываются в совершенно противоположном смысле, нежели тот, который был вложен в них мной:

          «Я никогда не был влюблен в женщин. Одно сильное чувство, похожее на
       любовь, я испытал только, когда мне было 13 или 14 лет; но мне не хочется
       верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная
       правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет — время самое
       безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и
       сладострастие в эту эпоху действует с необыкновенною силою. В мужчин я
       очень часто влюблялся, первой любовью были два Пушкина, потом второй —
       Сабуров потом третьей — Зыбин и Дьяков, четвертой — Оболенский, Блосфельд,
       Иславин, еще Готье и многие другие. Из всех этих людей я продолжаю любить
       только Дьякова. Для меня главный признак любви есть страх оскорбить или не
       понравиться любимому предмету, просто страх. Все люди, которых я любил,
       чувствовали это, и я замечал, им тяжело было смотреть на меня. Часто, не
       находя тех моральных условий, которых рассудок требовал в любимом
       предмете, или после какой-нибудь неприятности, я чувствовал к ним
       неприязнь; но неприязнь эта была основана на любви. К братьям и никогда не
       чувствовал такого рода любви. Я ревновал очень часто к женщинам. Я понимаю
       идеал любви — совершенное жертвование собою любимому предмету. И именно
       это я испытывал. Я всегда любил таких людей, которые ко мне были
       хладнокровны и только ценили меня. Чем я делаюсь старше, тем реже
       испытываю это чувство».

— Такая любовь аналог детской, а не признак гомосексуальности, как считают некоторые авторы. Когда я писал эти строки, я был очень молод…

— Когда впервые появляется божественная любовь?

— В детстве. Кто не знает того блаженного чувства, хоть раз испытанного, и чаще всего только в раннем детстве, когда душа не была еще засорена всей той ложью, которая заглушает в нас жизнь. Того блаженного чувства умиления, при котором хочется любить всех: и близких, и отца, и мать, и братьев, и злых людей, и врагов, и собаку, и лошадь, и травку. Когда  хочется одного — чтоб всем было хорошо, что все были счастливы, и еще больше хочется того, чтобы самому сделать так, чтоб всем было хорошо, самому отдать себя, всю свою жизнь на то, чтобы всегда всем было хорошо и радостно. Это-то и есть, и эта одна есть та любовь, в которой жизнь человека.

— Часто люди испытывают любовь-восхищение по отношению к более умному и нравственному человеку.

— Это тоже аналог детской любви. Например, Николай Ростов, пожимаясь шеей, за которую затекала вода, курил трубку и слушал невнимательно, изредка поглядывая на молодого офицера Ильина, который жался около него. Офицер этот, шестнадцатилетний мальчик, недавно поступивший в полк, был теперь в отношении к Николаю тем, чем был Николай в отношении к Денисову семь лет тому назад. Ильин старался во всем подражать Ростову и, как женщина, был влюблен в него. Брат Николая, Петя, испытывал такое чувство почти ко всем офицерам. Сидя вместе с ними  за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.

— Вы назвали такой период временным. Почему?

— Восторг не может переполнять постоянно душу человека. Это состояния можно описать как время счастливого безумия. Примечательно, что все суждения, которые человек составляет себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остаются для него навсегда верными. Это происходит потому, что человек не дожидается, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того, чтобы любить их, а любовь переполняет его сердце, и он, беспричинно любя людей, находит несомненные причины, за которые стоило любить их. Эта беспричинная любовь дает простое и ясное представление о жизни и людях. Человек искренне верит, что трудно жить нехорошо и так просто всех любить и быть любимым.

— И тогда любовь, как из наполненного сосуда, начинает разливаться на других людей.

— Да. Мы уже говорили об этом, вспоминая мою тетушку Туанетту. Главная черта ее была любовь, но как бы я ни хотел, чтобы это было иначе — любовь к одному человеку — к моему отцу. Только уже исходя из этого центра, любовь ее разливалась и на всех людей. Чувствовалось, что она и нас любила за него, через него и всех любила, потому что вся жизнь ее была любовь.

          «Как бывает, что вслед за одной вылившейся из бутылки каплей содержимое
       ее выливается большими струями, так и в моей душе любовь к Вареньке
       освободила всю скрытую в моей душе способность любви. Я обнимал в то время
       весь мир своей любовью. Я любил и хозяйку в фероньерке, с ее
       елисаветинским бюстом, и ее мужа, и ее гостей, и ее лакеев, и даже
       дувшегося на меня инженера Анисимова. К отцу же ее, с его домашними
       сапогами и ласковой, похожей на нее, улыбкой, я испытывал в то время
       какое-то восторженно-нежное чувство. И я невольно  соединяю его и ее в
       одном нежном, умиленном чувстве».

— Но иррадиирует также и противоположное чувство.

— После сцены  жестокости, которую наблюдал влюбленный юноша после бала, он охладел не только к отцу девушки, но и к ней самой. Любовь с этого дня пошла на убыль. Когда она, как это часто бывало с ней, с улыбкой на лице, задумывалась, юноша тотчас же вспоминал полковника на площади, и ему становилось как-то неловко и неприятно, и он стал реже видеться с ней.

— Любовь связана с самооценкой?

— Любя другого, любящий одновременно сосредоточивается и на себе. Мы любим людей за то добро, которое мы им сделали, и не любим за то зло, которое мы им  делали.

— В юности вы записали себе правила для развития чувств высоких и уничтожения чувств низких. Что было общим правилом?

— Чем более исполняешь ты какую-нибудь из твоих потребностей, тем более она усиливается, и чем менее исполняешь ты ее, тем менее она действует. Любя всех равно, не исключай и самого себя из этой любви. Каждого ближнего люби так же, как и самого себя, но двух ближних люби более, нежели самого себя.

— Как можно любить народ?

— Не заставляя себя. Например, Константин Левин, если б у него спросили, любит ли он народ, решительно не знал бы, как вообще ответить. Он любил и не любил народ так же, как вообще людей. Разумеется, как добрый человек, он больше любил, чем не любил людей, а потому и народ. Но любить  или не любить народ, как что-то особенное, он не мог, потому что не только жил с народом, не только все его интересы были связаны с народом, но он считал и самого себя частью народа, не видел в себе и народе никаких особенных качеств и недостатков и не мог противопоставлять себя народу.

          Нельзя в зрелом возрасте отдавать предпочтение человеку перед
       человечеством, это увеличивает энергию животной личности и разрушает
       человека. Страстность как предпочтение одних людей другим, напоминает
       Толстой, неверно называемая любовью, есть только дичок, на котором может
       быть привита настоящая истинная любовь и дать плоды ее. Но без прививки в
       виде самоотречения, любви для блага другого и стремлении не принести
       никому вреда, дичок плодов не даст.


КОММЕНТАРИИ К БЕСЕДЕ 19
«…сталкиваются с ними в жизни». – Толстой Л.Н. Юность / Соч. т. 1, с. 259.
«…к соотечественнику, про любовь к человеку». – Толстой Л.Н. Юность / Соч. т. 1, с. 259.
«…нет до этой любви никакого дела». – Толстой Л.Н. Юность / Соч. т. 1, с. 259-260.
«…пороков, чтоб исправлять от них». –  Толстой Л.Н. Юность / Соч., т. 1, с. 260.
«…постоянно стараются доставить его». – Толстой Л.Н. Юность / Соч. т. 1, с. 262.
«…счастлива ли она? довольна ли?» –  Толстой Л.Н. Детство / Соч. т. 1, с. 46.
«Человек, который может любить – все может». – Толстой Л.Н. Письмо А.А. Толстой от 26-27 ноября 1865 г. / Соч. Т. 18, с. 641.
«…фоном его жизни является страх». – Размышления составителя.
«…боящийся несовершенен в любви». – Толстой Л.Н. О жизни / Соч. Т. 17, с. 88.
«…только любящий способен познать Бога». – Размышления составителя.
«Любовь есть единственный орган познания его».  –  Толстой Л.Н. Дневники 1895-1910 г. / Соч. т. 22, с.  335.
«От того и другого все страдания мира». – Толстой Л.Н. Дневники 1895-1910 г. / Соч. т. 22, с. 149.
«…пришел к пониманию сущности такой любви». – Размышления составителя.
«Что с ним? Жив ли он». – Толстой Л.Н. Война и мир. Т. 3 / Соч. т. 6, с. 399.
«…Один раз, глядя в эти глаза, сказать». – Толстой Л.Н. Война и мир. Т. 3 / Соч. т. 6, с. 399.
«…вернуться к общему и вечному источнику».  –  Толстой Л.Н. Война и мир. Т. 4 / Соч. т. 7, с. 69.
«Это уже не подлинная любовь». – Размышления составителя.
«…анализировать людей, с которыми встречается». – Толстой Л.Н. Святочная ночь / Соч. т. 1, с. 379.
«…любовь – это нерв искусства
«…уничтожает его действительность». – Толстой Л.Н. О том, что называют искусством / Соч. т. 15, с. 364.
«…только жизнь, что без нее страданье».  –  Толстой Л.Н. Дневники 1895-1910 г. / Соч. т. 22, с. 31-32.
«Горе никогда не убивает». – Толстой Л.Н. Детство / Соч. т. 1, с. 104.
«…хороши те, кто нас любит».  –  Толстой Л.Н. Дневники 1895-1910 г. / Соч. т. 22, с. 79.
«…придам своей животной личности». – Толстой Л.Н. О жизни / Соч. Т. 17, с. 86.
«…испытывала и сама молодежь дома Ростовых».  –  Толстой Л.Н. Война и мир. Т. 2 / Соч. т. 5, с. 48.
«…в женскую половину семьи Щербацких». – Толстой Л.Н. Анна Каренина/ Соч. т. 8, с. 29.
«…в того она и была влюблена». –  Толстой Л.Н. Война и мир. Т. 2 / Соч. т. 5, с. 53.
«…достаточно эмоционально привлекательному другу». – Размышления составителя.
«…выйти из-под него было не в моей власти». –  Толстой Л.Н. Детство / Соч. т. 1, с. 67-68.
«Чем я делаюсь старше, тем реже испытываю это чувство». – Толстой Л.Н. Дневники 1847-1894 гг. / Соч. т. 21, с. 52-53.
«Когда я писал эти строки, я был очень молод». – Размышления составителя.
«…любовь, в которой жизнь человека». –  Толстой Л.Н. О жизни / Соч. т. 17 с. 89.
«Это тоже аналог детской любви». – Размышления составителя.
«…как женщина, был влюблен в него». –  Толстой Л.Н. Война и мир. Т. 3 / Соч. т. 6, с. 61.
«…такой же любви к себе других людей».  –  Толстой Л.Н. Война и мир. Т. 4 / Соч. т. 7. С. 147.
«…за которые стоило любить их».  –  Толстой Л.Н. Война и мир. Т. 4 / Соч. т. 7. С. 243.
«…просто всех любить и быть любимым». – Толстой Л.Н. Семейное счастие / Соч. Т. 3, с. 98.
«…вся жизнь ее была любовь». – Толстой Л.Н. Воспоминания / Соч. т. 14, с. 402.
«…одном нежном, умиленном чувстве». – Толстой Л.Н. После бала / Соч. т. 14, с. 12-13.
«…он стал реже видеться с ней».  –  Толстой Л.Н. После бала / Соч. Т. 14, с. 16.
«…одновременно сосредоточивается и на себе». – Размышления составителя.
«…которое мы им  делали».  –  Толстой Л.Н. Живой труп / Соч. т. 11, с. 318.
«…двух ближних люби более, нежели самого себя».  –  Толстой Л.Н. Дневники 1847-1894 гг. / Соч. т. 21, с. 21.
«…не мог противопоставлять себя народу». – Толстой Л.Н. Анна Каренина / Соч. т. 8, с. 264.
«…животной личности и разрушает человека». – Размышления составителя.
«…никому вреда, дичок плодов не даст». – Толстой Л.Н. О жизни / Соч. т. 17, с. 84.