IV 7 Библиотека

— На меня свалились все тридцать три несчастья:
Вдруг закончилось вино, и иссяк кувшин,
Затупился острый меч, стоптаны ботинки –
Все несчастья на меня, я такой один… – бодро распевала Талька, шагая рядом с нарядной Аретейни и весело косясь на мрачного Артемиса.
— Весело, – смеялась Ласточка, – это твоя песня?
— Ага.
— А я не слышала. Ты давно её сочинила?
— Вот, только что.
Южанин погрустнел и разозлился ещё больше, поскольку подозревал, что, или, вернее, кто вдохновил эльфку на такую балладу.
— Ты чего, Артемис? – невинно трепетнула ресницами Эндра, коленом возвращая свёрток со сменной одеждой Ласточки обратно под локоть, откуда он упорно выскальзывал.
— Ой! – спохватился Роланд. – Госпожа Эндра, давайте, я понесу!
— Да ладно.
— Нет, давайте.
— Да перестань.
— Я не могу позволить, чтобы дама…
— А ты где тут даму видал?
— Вот. Целых две.
— Ну, одну вижу.
— А вы?
— А я не дама.
— А кто-о? Ещё какая дама!
— Я менестрель.
— Так, – не вытерпел Артемис, решительно отнимая у менестреля свёрток, – это я уже слышал.
— Артемис, а…
— Ша! – сердито рявкнул южанин, который чувствовал себя совершенно идиотски в роли носильщика. Но ещё более идиотски он себя чувствовал, наблюдая, как за эту роль спорят ребёнок и девка. А из двух зол, как известно, выбирают меньшее.
— Береги-ись!! – вдруг послышалось в конце улицы. – Дорогу-у!!
Ошалелый крик тонул в грохоте колёс и бешеном стуке копыт. Кто-то завопил от боли, видно, не успев вовремя убраться с пути.
— Лошадь понесла! – арбалетчик дёрнул обеих женщин назад, к стене, одновременно толкнув туда же Роланда.
— Береги-и-ись! – послышалось совсем близко.
Стук и грохот смешался с криками, руганью, то ли детским, то ли женским плачем.
Теперь стало видно – высокая, украшенная медными пластинами повозка неслась по брусчатой улице, угрожающе раскачиваясь. Из-под копыт белой лошади, брызгающей с морды пеной, едва успевали разбегаться люди.
Прохожие сыпанули на обе стороны улицы. Началась паника, люди толкались и орали. Артемис вздёрнул за шкирку совершенно зажатого Роланда.
Повозка приближалась. Кто-то тонко завизжал, понимая, что ему нет места скрыться с дороги несущей лошади.
— Роланд! – Эндра рванула куртку с плеч оруженосца и кинулась вперёд.
— Стоять! – рявкнул Артемис и попытался ухватить рыжую за пояс, но в толкучке не успел.
Эндра ужом проскользнула между жмущихся людей и вылетела на середину дороги, как раз под копыта несущей лошади.
— С дороги!! – заорал возница, безрезультатно натягивая повод.
Эльфка прянула в сторону и взвилась на движущуюся, горячую конскую спину. В нос ударил резкий запах конского пота. Лошадь, почуяв кого-то на себе, на ходу яростно взбрыкнула, едва не опрокинув повозку. Но Талька удержалась – без седла ей было привычно. Она крепко свела колени, стиснув жаркие, дрожащие лошадиные бока, и накинула на морду лошади Роландову куртку, закрыв животному глаза. Второй рукой вцепилась в узду и натянула со всей силы, откинувшись назад. Мундштук врезался в губы, лошадь сбавила ход и постепенно остановилась, тонко заржав и нервно вздрагивая.
— Живая? Живая, дочка?
Эндра спрыгнула наземь прямо в руки подоспевшему вознице, который суетился и все порывался ощупать её, дабы убедиться в её целостности.
— Не зашиблась? Лошадь, поганка бледная…
— Лодан, – гневно прозвенел из повозки красивый женский голос, – в подвале сгною, мразь!
— Не гневайтесь… Лошадь как сбесилась… – принялся оправдываться возница, униженно кланяясь.
Эндра хотела, было, скрыться в толпе, но не успела.
— Кто остановил? – спросил голос. – Приведи.
Возница перехватил эльфку за руку и подтолкнул вперёд.
Лёгкая занавеска окна кареты откинулась, и показалась дама, очень красивая и явно очень знатная. У неё были иссиня-чёрные волосы, собранные в высокую причёску, открывающую длинную шею, и большие карие глаза. Дама была растрёпана, но, оттого не менее прекрасна.
— Девочка? – удивлённо приподняла дама тонкие длинные брови, – Ну, подойди, не бойся.
Эндре ни оставалось ничего другого, как подойти.
Люди стали постепенно расходиться. Впрочем, многие остались, поглядеть, чем дело кончится, к ним присоединились другие, и толпа не уменьшилась.
— У меня отец – конник, – пояснила Эндра, оправляя подол.
— Ясно, – протянула дама, протягивая Эндре синий бархатный позвякивающий кошель. – Вот, возьми.
— Не надо, – гордо вскинула голову Эндра. – Я не наёмник, чтоб жизнью рисковать за плату.
Дама снова вскинула брови и поманила Тальку ближе. Возница услужливо подтолкнул эльфку в спину. Дама подцепила Эндру за подбородок рукой, туго затянутой в скрипучую кожаную перчатку, пахнущую фиалкой, и повернула её голову туда и сюда, разглядывая лицо, как предмет искусства.
— А ты миленькая, – определила она. – Пойдёшь ко мне в горничные?
— Нет! – Эндра мотнула головой, высвобождаясь.
— Гордая? – не обиделась дама. – Люблю таких. Тебя бы умыть получше, да одеть поприличнее.
Она откинула с лица чёрную прядь, продолжая разглядывать Эндру.
— Почему волосы короткие?
— Горячка была, – угрюмо пояснила Эндра. – Косы мешали прикладывать лёд.
— Ничего, – Дама утешительно махнула рукой и поправила на точёных плечах тёмно-вишнёвый палантин, – отрастут. А волосы у тебя хорошие.
Талька затосковала, краем глаза стараясь высмотреть в толпе друзей и размышляя, чего эта дама к ней прицепилась. Или это такой способ благодарности, граничащий с изысканной жестокостью? От размышлений её оторвала всё та же дама.
— Ну-ка, сними шапку.
— Чего? – уставилась на неё эльфка.
Дама улыбнулась, облокотившись о дверцу кареты, и повторила:
— Сними свою шапку. Я хочу взглянуть на твои волосы. Они у тебя хорошие, густые. Жаль, стриженные, да ещё и неровно.
И тут эльфка поняла, что вляпалась. И дёрнул же чёрт дамочку разбирать её внешность посередь дороги!
— Я… у меня…
— Ну что? Не острые же уши ты там прячешь! – нетерпеливо дёрнула плечом дама.
Эндра лихорадочно соображала – что ж, в туман её, делать?! – как вдруг услышала хорошо знакомый голос.
— Вот тебя где носит!
К ней из толпы протолкался Артемис и ухватил за руку.
— Я что, должен тебя по всему городу искать?
— А я… я… – Талька распахнула глаза.
Южанин тем временем изысканно поклонился даме.
— Моё почтение, миледи. У неё пол не метён, суп не сварен, а она мотается.
Зеваки захохотали, с интересом наблюдая сцену, из драматической обернувшуюся семейными разборками.
— Это ваша жена? – заинтересовалась дама.
— Она, супружница, – сверкнул чёрными глазами Артемис.
Эндра вспыхнула, не зная, куда глаза девать.
— Ну, вы уж строго её не наказывайте, – весело рассмеялась дама. – Она мне жизнь спасла.
— Да-а, это она может. А дома двое по лавкам не кормлены.
Он развернул Эндру и дёрнул за руку.
— Пошли домой.
— Награду, всё-таки, примите! – дама кинула южанину кошель.
Тот поймал его на лету, ещё раз поклонился и поторопил Эндру, от души шлёпнув пониже талии, так, что она взвизгнула.
Зеваки захохотали снова.
— Она лошадей на скаку останавливает, а ты ей – пол! – понеслось со всех сторон.
— Слышь, чернявый, а одолжи жену на пару дней, а?
— Не, лучше мне! Красавица, пойдёшь? Я к тебе с полом приставать не буду...
— Ага, ты к ней с другим пристанешь!
— А чего?
— А она тебе курткой по глазам, и так взнуздает, что брыкаться не смогёшь!
Они скрылись в толпе под очередной взрыв хохота. Злющий Артемис, стиснув до синяков Эндрину руку, потащил её за поворот, в переулок.
— Артемис! – Эндра едва поспевала за широким шагом арбалетчика. – Ну, чего ты? Ну, на что ты сердишься? Я не понимаю... Ну, извини…
— Безмозглая, безалаберная, ошалевшая рыжая девка!.. – снова завёл южанин. – А если бы она тебя узнала?! Чем бы это для нас обернулось? Чёрт, а эти-то где?! Мать твою за ногу! Холера-а! Всё из-за тебя, шило в заднице, жена ленивая!
— Вон! – Эндра обернулась и вскинула руку, привычно не обращая внимания на ругательства арбалетчика. Тот взвыл и схватился за голову.
Аретейни посреди дороги лечила побитую и порезанную лошадь. Роланд ей ассистировал. Рядом с Крылатой животное перестало метаться и брыкаться, и только тыкалось тяжёлой мордой ей в плечо, тихонечко и жалобно вздыхая. Эндра с Артемисом переглянулись и протолкались поближе, в первый ряд собравшейся толпы.
— Бедненькая, – приговаривала Аретейни, зашивая раны и на ходу ухитряясь поглаживать лошадь по взмыленной шее. – Глупенькая кобылка... Чего ж вы ей шоры не надели?! – накинулась она почему-то на даму. – Нельзя же вот так вот по улице упряжную без шор пускать! Небось, прошли патрульные, её и напугали!
— Э... ну... – даже растерялась аристократка. – Я в общем-то, не разбираюсь...
— А надо бы! – сверкнула глазами Ласточка. – Завели животное – так извольте знать, как с ним обращаться!
— Уважаемая! – взмолился несчастный возница. – Э... леди!
— Леди?! – ошалела Крылатая. Не сразу вспомнила про шёлковый дорогой наряд, а когда вспомнила, сообразила, где её выгода, и гордо распрямила спину. Голос сделался лениво-повелительным. – А что... – пробормотала она. – Миленько... Ну, чего ещё?!
— Это дело конюхов!
Крылатая прищурилась в истинно Дэннеровской манере и грозно замерла.
— Но лошадь-то принадлежит кому?! Конюхам, что ли?!
— Лошадь принадлежит мне, – согласилась дама.
— Вот именно!
Аретейни закончила с лечением, вовремя одёрнула себя, чтобы привычно не вытереть окровавленные руки о бёдра, и благодарно подмигнула Роланду, вовремя сунувшему ей платок. Замялась – далее следовало небрежно обронить платок в уличную грязь – но этого практичная Ласточка при всём желании заставить себя сделать не могла. Положение спас всё тот же Роланд, выхватив у неё несчастную тряпицу, выбрав на ней чистое место и вытирая вспотевший лоб.
— Идём, – повелительно бросила ему «леди» Аретейни и гордо удалилась, в истинно аристократической манере покачивая бёдрами и не забывая приподнимать подол. Роланд поспешил за ней, и они вернулись к своим, вслед за чем все вместе поспешили ретироваться с места событий. Тут Аретейни не выдержала, сморщила нос, ломая надменную маску, и от души расхохоталась. Они стояли в узком переулке, и Артемис поспешил дёрнуть их поскорее выйти на более широкую улицу. Ещё получат чем-нибудь по голове из окон – мало не покажется. Дома здесь высокие, трёхэтажные. За спиной шумели участники недавнего происшествия, возобновила движение вылеченная и вполне довольная жизнью лошадь, разошлись зеваки. Наши герои миновали переулок – и оказались прямо у военных складских помещений, недавно выстроенных и тянущихся на несколько кварталов, где и столкнулись нос к носу с Дэннером и компанией. Аретейни невольно выпрямилась и оправила складки на шёлке. Ей очень хотелось понравиться мужу. Говоря о нестандартных мерках, торговец попал в точку – платье село точно по фигуре, соблазнительно подчёркивая и не по-девичьи пышную грудь, и тоненькую гибкую талию, и крутой изгиб бёдер, складками струясь по стройным ногам и обнажая точёную шею. Аретейни действительно была по-девичьи изящной, но не худой, а, скорее, фигуристой. А платье явно сшили профессионалы своего дела. Да и голубой шёлк с серебряным шитьём подходил как нельзя кстати. Правда, Аретейни всё равно разрумянилась и засмущалась.
— Ой! – сказал один из солдат, невольно распахивая глаза. – А мы вас не сразу и признали.
— Рот закрой! – возмутился Дэннер, проследив за его загоревшимся взглядом и тоже принимаясь разглядывать жену. Нет, Аретейни в необычайно соблазнительном виде ему уже знакома. Правда, в не настолько соблазнительном виде, чтобы приходилось подчинённым слюни вытирать. Тут он зашипел и наградил подчинённых подзатыльниками в порядке живой очереди. Но вот Эндра в платье – это уже перебор.
— А мы тут... – пропела румяная, что твоё яблочко, Аретейни, глядя в землю и отчаянно стараясь не спрятаться за Эндру и Артемиса, – мы – вот... в библиотеку шли...
— Ой, – произнёс Дэннер, сходу отвесил очередной подзатыльник, шагнул к жене и решительно закутал её в свой плащ.
— Командир! – грянули дружным возмущением солдаты.
— Молчать! – взъярился командир.
— Жарко! – взмолилась Крылатая.
— Ну, ласточка... – выдохнул Дэннер, отчего-то пряча взгляд. – Ещё и издеваешься!
— Я?! – праведно возмутилась Аретейни.
— Всё равно неплохо! – прокомментировал Артемис.
— А то! – поддержал Роланд.
— Плащик не в тему, – заметил солдат, провожатый.
— Дэннер, ну, что ты, в самом деле! – возмутилась Эндра. – Ты на неё ещё покрывало надень! – она захихикала, сверкнув глазами на Артемиса.
— Молчать! – окончательно озверел Дэннер.
Солдаты, огорчённые тем, что Аретейни от них спрятали, переключились на Эндру и общими усилиями пришли к выводу, что она тоже очень даже ничего.
— Недостойно благородных рыцарей обсуждать даму! – вскипел Роланд, воинственно сверкая глазами, чем вызвал новый поток комментариев.
— А ты чего, сам на неё глаз положил?
— Не, мал ещё.
— А чего – девка, никак свободная. И я холостой!
Эльфка перестала хихикать и вспыхнула, проворно скользнув за плечо Артемиса.
— Командир, ну убери плащ, будь человеком!
— Что уж, и поглядеть нельзя?!
Аретейни уткнулась Дэннеру в плечо.
— Бедные знатные дамы, – прокомментировала Талька, высовываясь из-за плеча арбалетчика.
— Дэннер, ты на меня злишься? – подняла встревоженный взгляд Аретейни. Дэннер со свистом втянул сквозь зубы плотный городской воздух.
— Если ты перестанешь им позволять так на тебя пялиться – то нет, – заявил он.
— А ты гордился бы! – припечатала Аретейни. Командир даже отшатнулся.
— Ласточка! Ну, ты... ну, попадись ты мне...
— Уже попалась! – радостно сообщила Крылатая, разворачиваясь к нему спиной и ухитряясь обнять из такого положения. Глаза у неё сияли. – Но ведь красиво? Правда? Мы для тебя старались!
— Для меня? – фыркнул Дэннер. – А я думал, для всего обоза.
— Ах, ты! – вспыхнула Аретейни.
— Нахал! – отрезала Эндра. – Мы выбирали, выбирали!
— Господин Дэннер! – назидательно произнёс Роланд, – вы должны гордиться, что у вас жена и сестра – такие красивые дамы!
— А то! – снова развеселилась Талька.
Она покинула стратегически выгодную позицию за плечом Артемиса и прошлась, грациозно ступая в одну линию и приподняв рукой подол.
— Ага, – ехидно прищурился Дэннер. – Ты где опять лазала, красавица обозная?
— Чего-о? – даже остановилась Талька.
— А ты на себя посмотри.
Эндра завертелась и обнаружила, что с одного бока шов на подоле разошёлся от самого низа до середины бедра, являя миру, собственно, его, бедро и колено.
— Ой! – Эндра зарделась. – Что же вы… не сказали?!
— А так красивее! – ехидно отозвался Дэннер. – Знаешь, какая эстетика: у одной половина груди наружу, у другой – задница! Я всё ждал, когда же ты заметишь! Я искренне горжусь, что у меня жена и сестра – такие красивые дамы!
Аретейни зашипела, затем решила смертельно обидеться и шмыгнула носом, отчего Дэннер моментально раскаялся.
— Ласточка! Красиво, правда! Очень красиво!
— Это он просто ревнует, – пришёл на помощь Артемис.
— Да? – обернулась Аретейни.
— Ага, – соврал Дэннер.
— Ты только взгляни на него! – подтвердил арбалетчик.
— А... ну, тогда... тогда я не реву! – радостно объявила «красивая дама».
— А я реву, – буркнула Талька, смертельно обиженная, что её не предупредили, что платье разорвалось, обозвали обозной красавицей и что Аретейни уверили, что она выглядит красиво, а её, Эндру, нет. Тут ещё Артемис влез защищать Аретейни, чтоб ему... его... Короче, настроение разом рухнуло ниже плинтуса по всем пунктам, и эльфка отвернулась, пряча мокрые ресницы.
— Госпожа Эндра, – немедленно влез Роланд. – Теперь вы ещё?
— Так, товарищи, – выпрямилась Аретейни. – Вы куда-то собирались?
— На склад, – отозвался Дэннер. – Вы бы платье всё же зашили. А не то никакой Артемис вам не поможет... и... ласточка, надень шарф, что ли, какой-нибудь. Честное слово, так ходить небезопасно.
— Товарищ командир, а потом можно будет на них любоваться?
— Скажете, когда нам отвернуться, – поддела языкастая Аретейни.
— А ну, разошлись! – взъярился командир. Аретейни подхватила Эндру и решительно потащила в сторону библиотеки.
Они устроились на берегу канала, сильно воняющего от нелёгкой городской жизни – хорошо, что лагерь будет выше по течению – и Ласточка зашивала прямо на Эндре разошедшийся шов. Руки работали быстро, ловко и слаженно, половина шва уже осталась позади. Аретейни вывернулась с иглой в неудобной позе и вдруг задумчиво резюмировала:
— А ведь и правда, красиво смотрится. Как будто специально так сделано.
— Хорошо тебе, – буркнула расстроенная Эндра. – А я перед ними с голой ногой...
— А я перед врагами, и перед ними, и перед всеми абсолютно голая летаю, – осадила её Аретейни. – Мне хуже. Правда, у нас здесь таких предрассудков от века не водилось. У нас никогда не считалось, что обнажённый человек – это неприлично. Наоборот, красиво. То есть, никого это не коробит. Такие были до Императора обычаи. У нас и обряды все раздетыми проводились. Данное тебе богами – священно. А уж стесняться данного богами – это кощунство, вообще-то.
— У нас? – вскинулся Артемис, которого удивили эти слова из уст Крылатой. – Ты же не знаешь, откуда ты родом.
— Ну и что? – невозмутимо пожала плечами Аретейни. – Уверена, что отсюда. Вместе с Дэннером. Здесь всё родное – и земля, и реки, и поля, и трава, и деревья. И люди родные. Я чувствую себя дома. Правда... там, в другом мире, тоже чувствовала себя дома. Но эти земли и эти люди похожи как две капли воды. Готово, – объявила она, отгрызая нитку.
— Спасибо… – Эндра разгладила шов. – Красиво и естественно, я не спорю… Но только перед мужем… Ладно, пошли. Мне ещё в церковь нужно успеть.
— Это ещё зачем? – уставился на неё Артемис.
— Исповедоваться, – лукаво сверкнула глазами Эндра.
— Аретейни, – задумчиво поинтересовался арбалетчик, – как ты думаешь, где тут площадь, на которой проводятся аутодафе? Надо занять места заранее.
— Ну и занимай, – обиделась Эндра.
Ласточка закончила убирать швейные принадлежности и распрямилась.
— Что ты сказал, Артемис?.. Где аутодафе?
— Я говорю, Эндре не хватает на уши приключений, – пояснил арбалетчик. Теперь она отправилась изливать душу постороннему человеку, который сдаст её в казематы. Ты когда-нибудь видела, как жарятся острые уши? Интересно, нам удастся занять местечко с удачным ракурсом и, желательно, против ветра?
— Прибью! – возмутилась Эндра.
— Прибей, – согласился Артемис. – Это будет последняя радость в твоей жизни. Не стану отказывать. – Он посерьёзнел и перестал ехидничать. – Дура. Ты соображаешь, что такое военное положение? Или тебе такое понятие в принципе незнакомо, потому что ты эльф? Давай, сунься в общественное место, когда в городах беспорядки, и вежливо попроси не снимать с тебя при входе шапочку. В жару.
— В церкви женщины покрывают голову, – отозвалась Эндра. – А мне надо. Хочешь, можешь со мной. Тогда бить не буду.
— Угу. И поэтому в церковь очень легко заслать партизанскую диверсантку. Думаешь, они такие дураки, что не догадались об этом? А в такую жару к тому же, ни одна нормальная женщина по улице в шапке ходить не будет. Ах, простите-извините, я её вот туточки, за углом надела! Ах, сделайте для меня исключение, не обыскивайте! У меня просто сифилис! И плевать, что на вид здоровая!
— Всё, препирайтесь дальше, – не выдержала Аретейни. – А я лучше потрачу время на то, чтобы попытаться помочь Дэннеру. Он мне как-то дороже, чем церкви и гулянки – прям сама не знаю, почему. У нас времени и без того мало. Кому охота сдаться епископу – встретимся на городской площади и помахайте мне с эшафота. Остальные – если вы не останетесь на всю жизнь посередине улицы – встретимся в лагере. Удачно поругаться! – Она развернулась и быстрым шагом направилась вверх по улице.
— А я что, по-вашему, делаю, как не пытаюсь помочь Дэннеру, – возмутилась Эндра и, вскинув голову, двинулась к церкви.
Роланд завертел головой, решая, куда ему направиться и, в конце концов, бегом нагнал эльфку.
Артемис плюнул и кинулся за Аретейни.
— Погоди! Крылатая! Да погоди ты!
— Ты со мной? – удивилась она, оборачиваясь и останавливаясь в ожидании арбалетчика. Тому было не очень-то удобно бегать с тяжёлым грузом, в доспехе в жару по городской духоте.
— С тобой. – Артемис невольно ухватил её за плечо, тяжело переводя дыхание и вытирая градом катившийся со лба пот. – С кем же ещё?
— Лучше бы с Эндрой, – расстроилась Аретейни. Артемис вскинул на неё чёрные глаза.
— Нет-нет, – поспешно заверила Крылатая, спохватившись, что нечаянно обидела товарища. – Я очень рада твоему обществу... просто...
— Что?! – взвыл несчастный арбалетчик. – И ты туда же?! – Он немного отдышался, и они вместе направились дальше по улице.
— Куда? – ошалела Крылатая.
— Рыжий мне её уже сватал, – мрачно уведомил южанин. – Теперь ты будешь? Валяй, сватай. Я пока подумаю, можно ли вообще что-нибудь найти в библиотеке и пустят ли нас туда в такое время.
— Взятки открывают любые двери, Артемис. Деньги-то у нас. Хоть на всю ночь пустят.
— На всю, пожалуй, не надо... а не то рыжий там без нас ещё чего-нибудь наворотит... А ты уверена, что не все книги сожгли? Город маленький, библиотека ему под стать. Это же не Тир-Катарот.
— Артемис! – Аретейни так резко остановилась, что арбалетчик по инерции успел пройти ещё несколько шагов вперёд и только тут обернулся, изумлённо на неё воззрившись. – Ты прав. Нам нужна не библиотека... нам нужен волхв! Или ведьма!
— Волхв... – протянул сникший арбалетчик. – Где ты его найдёшь, волхва? Наш-то куда подевался, кстати?
— Не знаю. Снова пропал. – Крылатая опустила голову и всхлипнула. – Артемис...
— Чего?
— Мне страшно... А вдруг ничего не получится?!
— Слушай. – Артемис подошёл и положил ей руку на плечо. – Он мне тоже дорог. Он мой друг, понимаешь? Больше, чем друг. Боевой соратник и во многом, наставник. Я тоже боюсь его потерять.
— Правда? – Крылатая вскинула голову, недоверчиво заглядывая ему в глаза. – Я думала, тебе всё равно.
— Мне?! С какой стати мне должно быть всё равно? А... – сообразил он. – Ты не гляди что мы с ним всё время ругаемся. У нас такое общение, понимаешь? На самом деле он мне ближе и дороже брата... – Артемис вдруг смутился и резко отвернулся. – Извини... Идём?
— Идём. А за что извини-то?
— Ну, что я тебе вот так вот... разнылся тут...
— Да ладно! – даже удивилась Аретейни и хлопнула его по плечу. – Ничего ты не разнылся. То, что ты переживаешь за друга, это естественно. К тому же, я тебя понимаю.
Артемис зачем-то скрестил руки на груди и глядел себе под ноги. Быстро опускался вечер, воздух сделался синим. В окнах загорелись тёплые огоньки, и казалось, что дома подмигивают им с высоты этажей. Улицы опустели. Мимо пронеслась телега, лихо развернувшись на повороте. Возница с щёлканьем хлестнул лошадей, дробно процокали по булыжникам мостовой улицы лошадиные подковы. Артемис с Аретейни отступили к стене, освобождая дорогу, и чтобы их не забрызгало грязью из-под колёс. В соседнем окне кто-то ругался и бил посуду, из другого донеслись женские стоны. Телега скрылась за поворотом, затихая дробным стуком копыт, и они продолжили путь.
— Странная ты, Крылатая, – неожиданно произнёс Артемис.
— Разве? – Аретейни приподняла подол, перешагивая лужу.
— Какая-то ты... уютная. Тебе так и хочется довериться. Вот кому другому ни за что не стал бы сопли распускать, а тут поди ж ты. Извини, в общем.
— Ну какие же это сопли? Ты переживаешь за друга, я переживаю за любимого – всё закономерно. Мы друг друга понимаем и разделяем. Артемис, ну с чего ты решил, что дружба, любовь – это сопли?
— Скажешь, не так? – фыркнул южанин.
— Скажу, что это то, на чём держится мир.
— Бабские бредни. От рыжего нахваталась?
— Нет, – серьёзно произнесла Аретейни. – Погляди вокруг. Это то, ради чего люди живут и совершают грандиозные поступки. Вот ты – зачем идёшь на войну?
— Рыжего беречь, – нехотя буркнул арбалетчик. – Ты хочешь сказать...
— И я за тем же, – согласилась Аретейни. – Именно это я и хочу сказать. А он зачем эту войну затеял?
Артемис театрально простёр руку перед собой.
— Счастье народа! – с непередаваемым сарказмом отозвался он. Крылатая сарказм проигнорировала.
— А зачем ему счастье народа?
— Шило в заднице.
— Нет, – улыбнулась Аретейни. – Просто он тоже любит свой народ и свою страну. Чтобы обеспечить достойной жизнью своих близких. Вот так и творится история. Гремят войны, полыхают дома, рушатся города – а начинается всё с чьей-то дружбы или любви.
— Логика есть, – признал Артемис. – Но войну-то начинал не рыжий. Из-за чего начал войну Император? Тоже по большой любви к народу?
— Не исключено. Просто у него другие представления о благе народа.
— Я про то и говорю, – возрадовался арбалетчик. – У каждого свои представления.
— Существуют ещё идеалы. Ай! – Аретейни ухватила за загривок шуструю ушастую тень с гладкой шёрсткой. – Ушастый! Я уж думала, ты меня бросил.
Зверёк поднялся на её руке на задние лапки, заглядывая в глаза своими солнечно-рыжими глазами и принялся вылизывать её лицо, тихонько повизгивая и ухитряясь при этом мурчать, словно сытая кошка.
— Ай! – отмахивалась, хихикая, Аретейни. – Щекотно!
— Мы пришли, – сообщил ей Артемис. Он постучал в тяжёлую дубовую дверь. Зверёк утихомирился и свернулся у Крылатой на плече, щурясь и подняв, словно локатор, одно ухо. В двери приоткрылось окошко, в которое недовольно высунулся нос и чёрный глаз.
— Чего надо? Закрыто.
— Да ну? – вздёрнула нос Аретейни, в мгновение входя в ипостась «знатной дамы». – А если за сверхурочные?
Нос оживился.
— А это смотря сколько.
Артемис с Аретейни переглянулись. Они уже успели прикинуть во время похода по рынку здешние расценки.
— Один золотой, – от души предложила Аретейни.
— Хм... – Нос убрался. Окошко со скрипом задвинулось, а из-за двери зазвенели ключи. – Проходите. – Обладатель носа и ключей оказался худым молодым человеком с живыми проницательными чёрными глазами и длинным хвостом гладко зачёсанных тёмных волос. Нос у него и в самом деле был грандиозный, одежда помятая, а пальцы пестрили синеватыми пятнами чернил. На одежде виднелись следы масляных красок.
— О! – оживилась Аретейни. – Я тоже люблю рисовать! Здравствуйте. – Она поклонилась. – Благодарю, что впустили! У нас очень важное дело.
— И тебе поздорову, леди, – поклонился в ответ любитель рисовать и библиотекарь по совместительству. Обернулся к Артемису. – Приветствую. Охранник твой?
— Товарищ, – сообщила ему Аретейни. Она уже сообразила, что парню явно можно не ломать комедию. От него исходила сильная упругая энергия, да и взгляд был сильным, умным и с весёлой искрой. А ворот замшевой верхней рубахи наглухо зашнурован. Аретейни спохватилась, что в глубокий вырез платья словно на ладони виден подаренный Дэннером серебряный оберег. Так вот что он имел в виду, говоря, что так ходить небезопасно! Вот почему разозлился. Однако парень прищурился на оберег и дружески улыбнулся. Артемис сообразил, что они, похоже, попали по адресу.
— Проходите, – сильным, мелодичным голосом пригласил парень. – Чай, кофе, вино?
— Мне кофе, – немедленно отозвалась Аретейни.
— А нам вино, – улыбнулся парень. Он подхватил с тумбочки свечку, и они все вместе проследовали по обшитому дубовыми панелями коридору вглубь библиотеки. Поднялись по лестнице в жилые комнаты и свернули в неширокую дверь. Аретейни восхищённо замерла на пороге.
Ярко горел камин – в конце лета холодно в каменном доме. Комнату освещала люстра, привлекая мотыльков через распахнутое настежь окно. К широкому подоконнику, прислонясь изогнутым грифом, пристроилась лютня, подле неё валялась распахнутая тетрадь, трепеща заполненными лёгким стремительным почерком страницами. Аретейни пригляделась и заметила на ближайшей к ней растрёпанной стопке бумаги теснящиеся нотные линеечки с немного приплюснутыми с боков особенностью почерка жучками нот. Но главное – комната была забита, завалена эскизами, набросками, рисунками и уже завершёнными готовыми работами – карандашными и угольными, акварельными и масляными, и даже чернильными. Не лежали они только на стоящем в углу пианино. Беспорядок довершали самые разнообразные рукотворные поделки, расписные, деревянные, глиняные, алебастровые розетки, узоры, скульптурки и всевозможный творческий инструмент и инвентарь. На диване расположилась раскрытая книга. Уютно пахло бумагой, раствором алебастра и красками. Аретейни подняла с пола ближайший карандашный набросок, разглядывая на редкость привлекательное – даже не профессионализмом, просто особенностью руки – изображение какой-то сюжетной сцены и притулившегося по странной прихоти вдохновения в углу резвого единорога. Хозяин смахнул с дивана вещи прямо на пол и пригласил:
— Располагайтесь. – Сам он открыл резной самодельный шкафчик и извлёк из него сомнительной чистоты чашки, чайник, бутылку вина и расписную банку с кофе. Обернулся и весело подмигнул с улыбкой. – Братья-еретички.
Аретейни невольно ухватилась за оберег на груди. Листки под её ногами неожиданно зашевелились, под ними пузырём вздулось тёмно-бордовое в зелёную клеточку шерстяное одеяло, из-под которого лениво и сонно выпросталась большая лохматая собака.
— Ах, ты негодник! – расстроился парень. – Снова моё одеяло уволок. А мне, что, мёрзнуть теперь?! – По всему, он крепким здоровьем не отличался. Собака важно обнюхивала руку Аретейни. Крылатая осторожно почесала густую светлую шерсть за ухом. Собака чихнула, встряхнув длинной чёлкой и висячими ушами, плюхнулась на картинку с единорогом, которую Аретейни уже успела осторожно положить на место, и вдруг резко почесала себя задней лапой за тем же ухом, словно демонстрируя Аретейни, как на самом деле надо чесать.
— И как ты здесь разбираешься? – поинтересовался Артемис, осторожно перешагивая предметы и особенно валяющийся на полу резец на нелёгком пути к дивану.
— А чего разбираться? – удивился парень. – Всё на виду, под рукой. – Собака меланхолично косилась на увлечённо играющего с длинной шерстью зверька и расположившуюся подле них Аретейни, которая хихикала и дразнила его карандашом. – Вам, я так понимаю, не современная библиотека нужна – Зверёк нетерпеливо тявкнул на Крылатую и шустро вскарабкался на лохматую собачью спину. Карандаш его не интересовал.
— Не современная, – согласился арбалетчик, прихлёбывая терпкое сливовое вино с необычным, как и всё в этой комнате, букетом. – Беда у нас.
— Беда? – прищурился парень, освобождая себе место на полу и пытаясь вытянуть плед из-под совершенно не обращающей на него внимания собаки. – Не сиди на полу, – велел он Аретейни, сдавшись и отпуская угол одеяла. – Простудишься. Так что за беда? Книг много, – уточнил он, – направляясь к камину и снимая закипевший кофейник. Зашипел, встряхнув обожжёнными пальцами. Собака лениво перекатилась с пледа на рисунки, улёгшись на бок и вытянув лапы. Аретейни зарылась носом в густую шерсть и трепала собаку за длинные уши.
— Покажи руку, – велела Крылатая.
— Да само пройдёт, – изумился парень, протягивая ей расписную кружку. По комнате разлился терпкий аромат, уместно вписываясь в мешанину уютных запахов.
— Покажи. Я целитель.
— Ого! – удивился парень, но руку протянул. – Какие гости! Вот как чувствовал, что сегодня ночью что-то особенное произойдёт. Теперь на лютне играть неудобно, – расстроился он. – А я как раз новую песню сочинил... эх...
— Ого! Споёшь потом. А я тебя вылечу. Нам нужно вернуть оборотня в человеческий вид.
— Оборотень? Это ты, что ли, оборотень?
— Оборотень – это я, – сообщил Дэннер, устраиваясь на подоконнике, обхватив колено руками и болтая ногой. – Вы уж меня простите, что без приглашения. Но я стучал, а дверь никто не открыл.
— Ой! – воскликнула Аретейни. – А мы и не слышали. – Она радостно улыбнулась мужу и протянула к нему руки.
— А затем я услышал ваши голоса из окна, – продолжал Дэннер, с интересом разглядывая ближайший к нему рисунок. – Ух ты, какой стиль. И вот я здесь. Вы не в обиде? – Он приветливо улыбнулся.
— Нет, – пришёл в себя хозяин. – Ты как в окно забрался, товарищ?! Там же гладкая стена аршина четыре.
— Какая же она гладкая? – искренне удивился Дэннер. – Она очень даже каменная. И вообще, гладких стен не существует, – ненадолго задумавшись, добавил он. – Ласточка... ты мне очень нужна. Подойди ко мне, пожалуйста.
Аретейни метнулась к нему и обхватила за плечи.
— Всё хорошо, я здесь, – прошептала она. – Это ночь, да?
— Ночь. – Дэннер поцеловал её и облегчённо откинулся на откос, полуприкрыв снова человеческие глаза. – Вот так вот... нам очень нужна помощь.
— Выпей, – протянул ему бутылку библиотекарь. – Легче станет. Вот это да... А я всегда говорил, что любовь побеждает всё! – победно заключил он. Остальные переглянулись. Дэннер принял у него бутылку. Парень распахнул глаза, глядя на его запястье. Дэннер по обыкновению по локоть закатал рукава рубахи, и шрамы было прекрасно видно. Парень поглядел на шрамы... перевёл взгляд на лицо. – Погоди-ка, товарищ... уж не ты ли... – Он тряхнул головой и уверенно сообщил Дэннеру:
— Ты сказка.
— Слышал уже. А где вы Эндру с Роландом потеряли?
— Они в церковь пошли, – подал недовольный голос с дивана арбалетчик. – Исповедаться, то да сё. Неймётся им.
— Пусть исповедаются, тебе-то что? – искренне удивился Дэннер. Хлебнул вина из горла и передал бутылку протянувшей руку Аретейни. Следом выпил хозяин.
— Ничего, – буркнул Артемис. – Ещё нарвётся...
Дэннер пожал плечами.
— Я же пока шёл сюда, не нарвался. А вы чего с ними не пошли?
— Рыжий, пошли с моими родителями в мечеть! – не выдержал Артемис. Дэннер улыбнулся и махнул рукой.
— Ты прав, – согласился он. – Много вы там забыли.
— Так... – библиотекарь уверенно ориентировался в извлечённой из шкафа горе книг, не забывая прихлёбывать вино. Дэннер, сидя на подоконнике, крепко обнимал свою Ласточку, уткнувшись носом в тёмно-русые волны волос. Артемис, устроившись с ногами на кровати, потягивал вторую бутылку и тоже листал книги. Зверёк вертелся и тявкал, путая собачью шерсть, а пёс терпеливо вздыхал, сопя чутким носом и постукивая хвостом. – Говорят, от этого нет средства. Но, может, мы найдём.
— Да не найдём, товарищ, – тихо проговорил Дэннер. – Что здесь можно, по-твоему, сделать?
— Думать надо. – Парень со стуком захлопнул книгу. – Если тебе легче с ней – значит, из этого и надо исходить.
— Легче, – согласился Дэннер. – И что дальше?
— Не знаю. – Библиотекарь вздохнул. – Но мне почему-то кажется, что мы должны думать своей головой, и что у нас есть ниточка.
— Ну какая ещё ниточка? – не выдержал Артемис. – Говорил я тебе...
— Любовь, – невозмутимо отозвался парень.
— И ты туда же, – махнул рукой арбалетчик.
— Цыц. Боги что завещали? А завещали они, – ответил сам себе парень, заваривая вторую чашку кофе для Аретейни, – любить, верить, идти до конца и всегда думать своей головой. Вот мы и подумаем сейчас. И пойдём до конца, несмотря ни на что.
— На погребальный костёр, – кисло добавил приунывший Артемис.
— Пессимист ты, товарищ. – Парень рассеянно потянулся за лежащей на полу планшеткой, выдернул её из-под собаки и, не глядя на бумагу, принялся водить по ней тут же найденным карандашом, будто что-то писал.
— Ты чего делаешь? – заинтересовалась Аретейни, с любопытством наблюдая за его действиями.
— Ищу нужную мысль, – вполне серьёзно отозвался парень.
— Это как?
— А вот так вот. Если не задумываться, о чём пишешь или рисуешь – всегда найдёшь нужную мысль. Она напишется или нарисуется сама собой. Боги подскажут.
— И как ты так до сих пор не на костре? – изумился Артемис.
— Меня оберег бережёт, – сообщил ему парень. – И собака. Думаешь, для чего я его в комнате держу?
— Но он же ходит гулять.
— Тогда оберег.
— Ну и как нужная мысль? – с надеждой спросила Аретейни. – Ничего не рисуется?
— Пока что, нет, – невозмутимо отозвался библиотекарь. – Ты подожди немного.
— Ага.
Некоторое время остальные молча пили кофе. За исключением Артемиса, который пил вино.
— Вот оно! – неожиданно завопил парень, заставив арбалетчика поперхнуться, собаку навострить уши, а Дэннера с сожалением оторваться от губ Аретейни.
— Нашёл? – удивился он.
— Нашёл, – жизнерадостно объявил парень. – Когда-то я читал одну легенду... а может, не легенду вовсе...
— Ну, какую легенду?! – Аретейни метнулась к нему и возбуждённо ухватила за руку. – Скажи!!
— Алхимия запрещена как еретическое учение, – весело сверкнул глазами парень.