Солдаты из Эдельвейс и оловянный солдатик

          

       1942 год. Идут упорные бои за Кавказ. Враг рвётся к Баку: к нефти. В Пятигорске оккупанты расстреливают коммунистов, комсомольцев, выслеживают и пытают подпольщиков, внедряют провокаторов в партизанские отряды. 

           Прекрасным солнечным днём в Пятигорск приехали солдаты-альпинисты из дивизии «Эдельвейс»: высокие, светлоголовые, голубоглазые не в чёрных мундирах и с альпинистским снаряжением. Старший быстро определил солдат на постой по беленьким приземистым домикам, обедать солдаты ушли в здание школы.

          С утра они строем ходили на тренировки в окрестности горы Машук и Бештау.  Мальчишкам  нравилось наблюдать за тренировками, солдаты угощали их шоколадом и галетами. Жестокости ни старший, ни солдаты не проявляли и местные мальчишки, отвыкшие от  мужского внимания и ласки вскоре привыкли к незваным жильцам. Вечерами солдаты играли на губных гармошках, пели, писали письма и просто гуляли по городу. Солдаты постарше что-то мастерили во дворе, подзывали мальчишек, показывали поделки и украдкой гладили их по отросшим волосам.  У них дома тоже остались семьи, такие же сыновья и не было у них желания воевать, мечтали заниматься альпинизмом, покорять вершины. Один солдат часто сидел и глядел на оловянного солдатика подаренного ему сыном Гельмутом, украдкой смахивая слезу.

          Прошло около месяца. В городе упорно шли разговоры о Красной Армии, которая вела кровопролитные и затяжные бои в горах, где-то не очень далеко. По ночам раздавались тревожные звуки войны.

        Немецкие альпинисты первое время уезжали и возвращались весёлыми, насвистывали мелодии, подначивали друг друга.  Однако, спустя время не было слышно ни песен, ни свиста, ни хохота.

         Как-то жители окрестных домов проснулись оттого, что рычали моторы машин, доносились отрывистые команды, солдаты спешно грузили снаряжение и оружие в тупорылые грузовички.  Ночевать никто из солдат не приехал. Мальчишки переглядывались, спрашивали матерей, но в комнаты постояльцев не заходили.

           Утром следующего дня тупорылые грузовички заурчали на улице и мальчишки наперегонки побежали встречать Ганса, Фридриха и Пауля. Но вместо их на траву около дома из машины выгрузили  свёртки, завёрнутые в плащпалатки, перевязанные верёвками и брезентовыми солдатскими ремнями. Что это?

          Как горько и навзрыд ревели мальчишки, когда один из них заглянул под брезент… Да, конечно, это враги! И убили их наши папки, но зачем таких молодых и красивых не пощадила война? Значит и их сыновья, как и мы будем жить после войны без отцов?   Саша пробрался в комнату и крепко зажал в кулачке оловянного солдатика…

         Немцы похоронили солдат в Цветнике, ведущем  к Провалу.  Уже после войны на месте захоронения посадили розы всех сортов и расцветок. 
        Однако, Саша, который очень привязался к Фридриху, никогда мимо этой клумбы не мог себя заставить пройти. Такая горькая память  навсегда осталась из детства.


         Этот рассказ услышала я от пожилого человека в Пятигорске.  Он сидел в Цветнике на скамейке, читал книгу. Мы, уставшие, присели рядом отдохнуть.  Наше «о» выдало нас, гостей, расположило к разговору, откровению.  Оловянного солдатика Александр сохранил, однако сам не играл и не давал ни сыну, ни внуку: не мог позволить немецкому оловянному солдатику топтать нашу землю.