Банька по-чёрному, охота на вшей, пуканье и жвачка

   Есть народная пословица, много раз подтверждаемая в жизни, «Пути господни неисповедимы». В те военные смутные времена к «путям господним», вполне обосновано, можно было отнести и пути эвакуационные. Правда, направление этих путей было известно – из очагов войны на Восток, но, где закончится путь каждого из эвакуируемых, зависело от многих дорожных обстоятельств, а может быть и от «воли господней», если такова, конечно, была.

   В нашем случае, при эвакуации из блокадного Ленинграда, по прибытии поезда, в котором ехала наша семья, на станцию города Уфа, предстояло сделать пересадку для дальнейшего пути, куда мы толком и не знали. Мы, это больная женщина средних лет – тётя Маня, сестра моей матери, погибшей в блокаду, её дочка четырёх лет - Танечка, бабушка старше семидесяти лет, моя сестра двенадцати лет - Зина и я, довольно хилый мальчишка девяти лет - Феликс.

   Для пересадки указали нам какой-то вагон, который должны были прицепить к поезду, следующему в необходимом нам направлении. Взять сразу с собой все вещи из нашего скудного багажа мы не могли, по причине малосильности нашей команды. Поэтому на поиски необходимого нам вагона, взяв вещи, которые были в состоянии нести, отправились тётя Маня, Зина и я. У остальных вещей остались бабушка с Танечкой.
 
   Нашли мы наш вагон, во всяком случае, нам так казалось, на дальних станционных путях. Втащили в него принесённые вещи, а на них посадили меня, как самого слабосильного, для охраны. Наиболее же «сильные» члены команды, тётя Маня и Зина, отправились обратно, за остальными вещами и членами семьи.

   Но, как видно, где-то произошёл системный сбой, и вскоре после их ухода этот вагон прицепили к какому-то поезду, и я с вещами поехал. Я, конечно, испугался, немного поплакал и уснул.

   Представляю, как расстроились мои родные, не найдя этот вагон. Тётя Маня бросилась к начальству станции, которое стало выяснять к какому поезду прицепили этот злосчастный вагон, и в каком направлении он поехал. Выяснили, позвонили на станцию, на которой этот поезд мог совершить остановку, и попросили снять меня с вещами.
 
   И вот, на какой-то станции меня сонного, с вещами отнесли в конторку начальника сей станции, и уложили на служебном диванчике, а на следующий день подъехали остальные члены семьи. Тётя была очень рада, что нашлись вещи, думаю, гораздо больше тому, что нашёлся я. Это было вполне объяснимо, т.к. в то время любые вещи были очень ценны и могли быть украдены, а чужой ребёнок был не нужен никому.

   Оказалось, что станция, на которую мы попали по воле судьбы, называлась «Карломан» и находилась она Урале, на территории Башкирии. В небольшом привокзальном помещении этой станции, к нам подсел разговорчивый шофёр «полуторки», привезший туда какой-то груз из своего села. Ему не хотелось возвращаться порожняком, а с эвакуированных он мог что-то поиметь, и он стал нас уговаривать ехать жить в его село, сказав, что там хорошо относятся к эвакуированным. Мы были настолько усталые и изможденные, что сразу согласились. Погрузил он нас в свою полуторку и повёз в село с божественным названием «Архангельское».

   Попробую описать это село в меру того, что сохранилось в памяти. Все дома в нём были деревянные, бревенчатые, только в центре несколько каменных, а может быть, только оштукатуренных. Определённо каменным был только клуб, переделанный из церкви, т.ч. над селением, носящим имя архангела, креста не было.
 
   Хотя село территориально находилось в Башкирии, местное население было полностью русским, башкиров, во всяком случае, из тех, с кем общались, не припомню. Всех же приезжих, вне зависимости от их возможной национальности, называли «эвакуированными».

   В каждой избе, в т.ч. и в той, куда поселили нас, была «русская печь». Какое же это замечательное народное изобретение. Она обогревает помещение, в ней варится пища, и на ней можно спать. А как замечательно лежать на тёплой печи, когда за окном мороз. Правда, для неё нужны дрова, но, когда вокруг леса, это не проблема. Освещение там осуществлялось керосиновыми лампами со стеклянными колбами, что, конечно, хуже электрического, но эффективнее блокадных коптилок.
 
   Общественной бани в селе не было. У большинства жителей были свои личные баньки в виде отдельных маленьких домиков, стоящих в некотором отдалении от жилого дома. Баньки эти разделялись по способу нагрева: «по-белому» и «по- чёрному».
 
   «По-белому» назывались бани, нагрев в которых производился топкой кирпичной печи с дымоходом и выходной трубой, из которой дым  от сгорающего топлива выходил наружу. «По-чёрному» назывались бани, внутри которых располагалась каменная печь-жаровня, не имеющая специального дымохода, а дым выходил через открываемые окна и двери. Нагрев в таких банях осуществлялся, как теплом исходящим от самой печи, так и от горячего дыма, наполнявшего помещение.
 
   Бани «по-белому» были у более зажиточных людей, у большинства же были бани «по-чёрному», т.к. они были проще и экономичнее и, соответственно, обходились дешевле. Правда, топка их требовала большего труда и умения. У соседей, которые пускали нас к себе мыться, были бани «по-чёрному».
 
   К описанию бань могу добавить, что мытьё в них тогда осуществлялось без дефицитного, в то время, мыла. Вместо такового использовалась умело приготовленная зола. Это объясняется тем, как я понял, конечно, позднее, что зола, как и мыло, обладает щелочными свойствами, способствующими растворению грязи.

    Несмотря на определённое соблюдение санитарии, в головах людей, даже с небольшими прическами, водились вши. Это было довольно обычным и никого не пугающим  явлением. С ним боролись, применяя смазывание керосином и вычёсывание частым гребнем. Но был ещё, не совсем обычный, способ борьбы с этими насекомыми, который можно назвать «охотой на вшей». Заключался он в том, что владелец «места охоты», то бишь своей шевелюры, подставлял голову «охотнику», который раздвигая волосяные заросли, преследовал и уничтожал увиденное насекомое, путём сдавливания его ногтями больших пальцев обеих рук. При этом раздавался характерный щелчок. Этим занимались между собой не только члены одной семьи, но и люди, приходящие друг к другу в гости, и не стыдились этого.
 
   Когда, уже в наше время, я увидел по телевизору в программе о животных, как обезьяны ищут блох друг у друга, испытывая при этом удовольствие и взаимное доверие, я нашёл полную аналогию их и нашего тогдашнего поведения. Поверьте, что было очень приятно, когда кто-то, кому ты доверяешь свою голову, нежно ворошит твои волосы, и при этом ещё избавляет тебя от паразитов.
 
   И ещё об одной особенности тогдашнего быта, также не вписывающейся в современный этикет, я считаю возможным рассказать. Голода, как такового там не было, но употребляемая пища была довольно однообразная и грубая: картошка, тыква, горох, семечки. Молоко, масло, мясо, яички и прочие подобные деликатесы случались очень редко. В соответствии с этим в животах людей образовывалось значительное количество газов, которым время от времени известным образом надо было выходить. Поэтому люди, даже находясь в обществе, не всегда могли сдержаться, и частенько раздавались звуки, культурно называемые пуканьем. Это не считалось  неприличным, окружающие или не обращали на это внимание, или даже шутили по этому поводу. Когда же люди спали, организм уже не сдерживался, и «стрельба» слышалась довольно часто и иногда одновременно из нескольких «орудий». Мне запомнилась по этому поводу грубоватая поговорка нашей соседки бабы Ани, «Сонная жопа – барыня».
 
   И ещё об одном явлении, предшествовавшему подобному современному, мне тоже хотелось бы рассказать. Почти все, а дети в особенности, жевали жвачку. Представляла она собой чёрную, блестящую, резиноподобную массу, без запаха и с очень слабым вкусом. Сделана она была, как говорили, на основе древесной смолы. Официально её в продаже не было, готовили и продавали её, частным образом. Вспоминаю я её с большой благодарностью, потому что нам - детям она заменяла отсутствующие конфеты, печенье, мороженое и прочие пищевые спутники нормального детства, да и притупляла чувство голода, которое сопровождало нас тогда всегда. Зачем в наше время, при отсутствии голода и свободного наличия указанных выше продуктов, многие жуют рекламированные жвачки-резинки, не понимаю.