Штурм Рейхстага

Уважаемый читатель!

Прежде чем вы приступите к чтению этой работы я хотел бы начать с небольшого делового вступления.

Дело в том что данная работа  широко и богато проиллюстрированы автором чем  значительно улучшено восприятие читателям  излагаемого материала!

Однако  размещения  книги со всеми авторскими иллюстрациями на сайте Проза.ru затруднено по тех.причинам. Сайт не публикует материал в PDF формате!

В связи с чем  если вас  заинтересовала эта и другие подобные ей мои работы то вы можете  их самостоятельно прочитать  на своем  смартофоне или планшете  если через программу Play Market установите  у себя  бесплатное приложение " Домашняя библиотека" или "50 000 книг".

Там есть отдел "Магазин", где вы сможете  как платно так и в большей части бесплатно! скачать эту или другие мои книги!

С  уважением и наилучшими пожеланиями ваш автор!

ШТУРМ  РЕЙХСТАГА

Вступление
ч.1 ОБОРОНА РЕЙСТАГА
ч.2 Зееловская наступательная операция
ч.3 Советская версия штурма Берлина
ч.4 Битва за Берлин глазами иностранных историков
ч.5 НА РЕЙХСТАГ – ЗА СЛАВОЙ И ОРДЕНАМИ
ч.6 Штурм Рейхстага
ч.7 Забытые герои
ч.8 Еще раз о фальшивом «знамени победы» и о том,
кто сфальсифицировал «исторические фото» водружения Знамени Победы над Рейхстагом
ч.9 Посмертное чествование советских героев, павших при штурме Берлина
Заключение

                ШТУРМ РЕЙХСТАГА

                Вступление

        С момента капитуляции Германии во Второй мировой войне в мае 2019 году исполняется 74 года!  Дата знаменательная хотя и не «юбилейная» в том смысле что в РФ она не будет широко отмечается на государственном уровне!
      Но события, приведшие в конечном итоге к «Германо-советской войне 1941-1945 годов» начались не с даты 22.06.1941 г.! А первое столкновение двух диктаторски-тоталитарных режимов, выступивших на историческую арену   под один и тем де красным знаменем, и практически схожей идеологией: Германии и СССР случилось еще в далеком 1937 году во время очередной Всемирной Выставки в Париже в 1937 г. И все это происходило в то время когда СССР с захлестнул ранее невиданный в мире политический террор 1933-1937 годов.
     Но для   политической пропаганды достижения нового «социалистического строя» пред «загнивающим» капиталистическим миром в Париж была привезена «лубочная копия» СССР! Где прославлялась советская идеология и идеи социализма! Но скрывалась вся правда о реальной жизни граждан СССР!
  Справка: Всемирная выставка 1937 года (фр. Exposition Internationale des Arts et Techniques dans la Vie Moderne) проходила с 25 мая по 25 ноября в Париже под девизом: «Искусство и техника в современной жизни» (фр. Arts et Techniques dans la Vie moderne).
Борьба за главный приз развернулась между павильонами СССР и Германии
Всемирная выставка 1937 года (фр. Exposition Internationale des Arts et Techniques dans la Vie Moderne) проходила с 25 мая по 25 ноября в Париже под девизом: «Искусство и техника в современной жизни» (фр. Arts et Techniques dans la Vie moderne).
     Борьба же за главный приз развернулась между павильонами СССР и Германии.





    Тогда в 1937 г.  «Главный приз» советский и немецкий павильоны поделили!

     Но увы затеем, начиная с конца 1940 г.  СССР и Германия «не поделили уже  весь МИР»! 
     Ведь в Берлине собирались строить «Тысячелетний Рейх», а в Москве готовились к свершению «Всемирной Коммунистической революции»!  И обе страны готовились к войне за мировое господство!
    И как мы теперь знаем, что в итоге вскоре и началась (1 сентября 1939 г.)  Вторая Мировая война, в которой -«Германо-советская война» 1941-1945 годов» всего лишь одна их ее часть пусть и самая кровавая, но всего лишь часть и отнюдь не главная.
     В итоге ВМВ мы имеем вот что! Страны «Антигитлеровской коалиции» победили Германию. Италию и Японию им противостоявших!
     Но тут случилось то чего не ожидали в СССР!  Объединённые войной лидирующие на то время мировые страны сумели   под руководством США объединится в дальнейшем в политическом и военном планах!
      Причем хотя это и было вначале сделано и путем «пожертвования СССР послевоенной Германии» как «фигуры в геополитических шахматах» (вследствие ее искусственного разделения на ФРГ и ГДР) для того что бы остановить со стороны СССР реальную попытку свершения Всемирной Коммунистической революции!
    Но эта «жертва» тоже была не напрасной! Ибо вскоре Германия как ФРГ была восстановлена от послевоенной разрухи и стала одной из ведущих европейских стран!
      А еще через несколько десятилетий    страны НАТО без единого выстрела взяли и первый свой реванш над СССР!
      Поскольку ФРГ и ГДР объединились в одну страну, а все прежние советские «сателлиты: Польша, Румыния, Югославия, Венгрия, Чехословакия и Болгария, видя начало крушения СССР быстро сами свергнув установленные там   на штыках Красной Армии «марионеточные коммунистические диктатуры» добровольно присоединились к Военно-политическому блоку НАТО!
    К тому же как теперь стало известным и понятным, что Красная армия к маю 1945 г. после страшных потерь в боях за Кёнигсберг Будапешт, Прагу и на подступах к г. Берлину была обескровлена и ее последние стратегические резервы растрачены в боях за Берлин и поэтому она ну никак небыла способна вступить в новою войну уже против США, Англии и Франции!
   СССР остро нуждался в военной передышке для реорганизации и обновления Красной Армии.
   И вот тут США и Англия как страны Антигитлеровской коалиции для того чтобы отвлечь наиболее боеспособные части Красной Армии из Европы   СССР обязали объявить войну Японии! Куда с Германии и были приброшены вскоре лучшие воинские подразделения! На той войне они были окончательно обескровлены и там же остались на дальневосточных и сибирских границах с Китаем уже в качестве так называемых «кадрированных дивизий»
     Вследствие чего начиная с 1946 года США и Англия не только превосходили в военном плане СРСР на территории Западной Европы, а еще первыми успели создать и испытать атомное оружие! 
    Так началась «Холодная война» (которую кстати предвидел в своем Завещании и А. Гитлер) и которую некоторые историки поспешно назвали «Третьей мировой войной» но и втянутый в эту битву   СССР при   непосильных для его экономики «гонки вооружений» катастрофически проиграл 19 августа 1991 года!
   Когда в Москве уже народным сопротивлением подавлен так называемый «Августовский Путч» и к концу 1991 г. и СССР как государство исчез с политической карты мира, распавшись при этом на 15 суверенных государств, никак формально уже не зависим от Москвы.
   Но все это будет потом!
   А пока на нашем историческом календаре   еще  увы март-май 1945 г.!
   И как раз в это время лично тов. Сталин и всего его «коммунистические сатрапы» в Кремле и на местах пребывали в ЕЙФОРИИ!
    Вот мол, мы скоро «добьем Гитлера» и его «клику» в их «ЛОГОВЕ» и после «СПРАВЕДЛИВОГО «суда над ним «ПУБЛИЧНО КАЗНИМ»!
    И для этого в Москве спустили руководству Красной Армии политическую Директиву: любой ценой – взять г. Берлин    к 1 мая 1945и года!
       Но уважаемый читатель во вступлении к книге мы с вами поговорим не о штурме Берлина для этого у нас впереди будет возможность обо всем рассказать более обстоятельно и подробно.
   А тут мы поговорим о «ПОБЕДЕ   стран антигитлеровской коалиции над   Германией в 1945 г. и о том, как теперь спустя более чем 70 лет от описываемых событий уже в Российской Федерации ее «официальные историки», выполняя заказ российской политической пропаганды «перетянули» на себя «историческое покрывало» и самоуправным образом объявили всему МИРУ именно о единоличной - «Великой Победе Русского Народа» над фашисткой Германией!

     Ну и последствия такого шага в самой РФ не заставили себя ждать! Никто из мировых лидеров больше не посещает Москву на День Победы для совместного участие в Параде Победы!
    Однако и российские пропагандисты даром хлеб не ели ибо вскорее в умах «российских» родилась абсурдная идея ежегодного «проведения манифестация» - «Бессмертного полка»!
     Что вскоре в свою очередь превратило этот единственно светлый Праздник Дня Победы, который достался нам по наследству от СССР в   безумное «РОССИЙСКОЕ ПОБЕДОБЕСИЕ!

     Далее для всех «квасных» российских патриотом сообщаю, что вы не начинайте плеваться слюной и корчится в судорогах при чтении этого текста!
       Успеете еще при желании!
      Я же, написав все вышесказанное хочу все это проиллюстрировав всем здравомыслящим читателям на конкретных примерах событий, происходивших в РФ с 2012 по 2019 года!
     Которые я и считаю проявлениями «Российского ПОБЕДОБЕСИЯ»!
     И вот тут лучших примером чем дают журналистам других стран сами граждане РФ не придумать!
     Даже всем известный режиссёр фильмов ужасов Хичхок до таких изощренных сценариев своих фильмах не доходил!

   Но давайте обо всем не спеша и по порядку!
    
    Как  в РФ будем говорить «средний класс» любит отмечать «День Победы»!
А довольно оригинально!  Обычно они устраивают разные театрализованные «войнушки» из которых театральное преставление под названием «Штурм Рейхстага» занимает безусловно первое место!
   И вот вам первый пример того как в 2012 году как в скажем в российском городе-герое СТАЛИНГРАДЕ (г. Волгоград) появляется «призрак» немецкого «Рейхстага» и как «местные патриоты» в очередной раз подзаправившись перед эти «фронтовыми 100 гр.»  его штурмуют!
    И тогда великое историческое событие руками самих россиян превращается в низкопробную КАРИКАТУРУ! 
                Вот как это хорошо видно вот на этих фото...









И так странно случилось в советской историографии, что центральным событием ПОБЕДЫ РККА в боях за город Берлин, почему признан не захват «Рейхсканцелярии» и бункера Адольфа Гитлера, где было сосредоточена вся оборона города и управления разрозненными военными армиями частями в остальной Германии, и где до 30 апреля 1945 года находился сам Адольф Гитлер, а занятие здания немецкого парламента- Рейхстага!

   Который не функционировал как парламент в 1934 года!!!

  И мало того в апреле-мае 1945 г. он был превращен в госпиталь для раненых солдат и офицеров и там же разместился центральный роддом г. Берлина!

   Т.е. как военный объект здание Рейхстага не приставляло для овладения городом никакой военной ценности.
    В связи с чем и само немецкое командование не выделило на оборону здания ни одного боеспособного воинского подразделения, доверив оборону курсантам морской школы и малочисленному батальону французских немцев из подразделения «Шарлемань»!

     Но советское командование под руководством Г. Жукова желавшего во чтобы то не стало, а 1 мая 1945 г. повесит над Рейхстагом «красный флаг» бросило на «штурм Рейхстага» силы превышавшего в живой силе число обороняющихся на момент начала штурма примерно в 100 раз!
    И все это при массированный поддержке дальнобойной артиллерии танков и ударов бомбардировщиков с воздуха!
    О большом числе советских солдат и офицеров, атаковавших «Рейхстаг» может косвенно свидетельствовать и тот факт, что «за подвиг» в разных воинских частях, сосредоточенных вокруг Рейхстага их командование подало документы о присвоении звание Героя Советского союза   150 солдат и офицеров!!!
     Но вот т. Сталин остался не доволен тем что 1 мая 1945 г.  «красное знамя» так и не появилось над Рейхстагом и принял решение о присвоении звания "Героя" только 15 из них! Да и то как показала наше новое историческое расследование – новыми «Героями» стали как раз   в своем подавляющем большинства люди не имевшие прямого отношения к  «штурму Рейхстага»…



   Но теперь вновь продолжим наше вступление и посмотрим, как в других регионах современной России праздную День победы! И чтобы далеко находить начнем с Москвы! На календаре апрель 2017 года!
          Как это было, можно узнать в изложении "Комсомольской правды":

    «В воскресенье парк «Патриот» напоминал прифронтовую полосу 1945-го. По аллеям блуждали бойцы с автоматами ППШ, артиллеристы с матерком катили орудья через весеннюю хлябь, а танкисты, советские вместе с «фашистами», с рёвом погревали броневые машины, готовясь к уличным боям.<...>
- На реконструкции присутствует министр обороны России Сергей Шойгу! - объявил диктор, и трибуны взорвались аплодисментами.
    Сценарий действа вобрал в себя все этапы берлинского сражения - и штурм Зееловских высот с атаками и контратаками, и уличные бои, и штурм Рейхстага, макет которого собрали для этого случая. А потом над полем завязался воздушный бой поршневых истребителей Ла-7 и Мессершмитов.
      «Тигры» выкатились против наших «тридцатьчетверок», пехота сошлась в рукопашной. Горящие каскадеры, дымящая техника, разрывы снарядов и мин... Был даже «Гитлер» с призывом держаться до последнего. Когда наши бойцы водрузили флаг на крыше Рейхстага, трибуны взорвались дружным «ура!».



Стал ли штурм поводом для шуток на этот раз? Вопрос, очевидно, риторический.











     НО все же могу заявить, что вот так в России ее «средний класс» любит развлекаться на тему «Великой Победы» причем с лозунгом «Мы можем повторить!» тем самым превращая ее же в НИЗКОПРОБНЫЙ ФАРС дискредитирующий в глазах Мирового сообщества само важнейшее Историческое Событие ХХ века!!

    Но давайте теперь вернемся к теме получения звания Героя СССР за взятие Рейхстага?
    И это не праздный, а как раз для нас будет актуальный вопрос, ибо оставшиеся советские бойцы и офицеры с этим не смирились и они, будучи обделенными, а вернее уже теперь их потомки до сих пор ведут споры по этому поводу!
     В том смысле; «Кто же первым водрузил знамя над Рейхстагом»?
    А вот за занятие Рейсхканцелярии так никто к "Герою" и не был официально представлен.
     Да и за, что было давать, если немцы, оборонявшие Рейхсканцелярию сами без штурма, сдались 2 мая 1945 года.
     И когда советские солдаты туда вошли то там никого из руководства Германии не оказалось!
     Все они в том числе и А. Гитлер умело сымитировавшими самоубийство заранее и благополучного покинули   окруженный Красной Армией город Берлин и укрылись в надежных местах!
     А продолжая рассказ о «взятии» -«Рейсхканцелярии» надо отметить, что   этому предшествовали и ряд важных событий 30 апреля- 1 мая 1945 года на командном пункте В. И. Чуйкова, где между ним и немецким генералом Кребсом начались переговоры.

     Помимо В.И.Чуйкова по распоряжению Г.К.Жукова в переговорах принял участие генерал армии В.Д.Соколовский. Чуйков.
     Переговоры стенографировались. С немецкой стороны помимо Кребса в переговорах приняли участие полковник генерального штаба фон Дуфвинг, выполнявший на переговорах обязанности адъютанта генерала, а также переводчик.
     Камнем преткновения на переговорах стало нежелание новых, после смерти 30 апреля 1945 г. вождей рейха пойти на капитуляцию без согласия Дёница которого фюрер А.Гитлер назначил в качестве своего преемника. 





                Рейхсканцелярия



                Бункер под здание Рейсхканцелярии
               

                Главный вход в бункер Рейсхканцелярии (кадр из фильма)

      Кребс говорил Чуйкову: "Полная и действительная капитуляция может быть решена легальным правительством. Если у Геббельса не будет договоренности с вами, то что получится?
       Вы должны легальное правительство предпочесть правительству предателя Гиммлера.
      Вопрос войны уже предрешен.

      Результат должен решаться с правительством, указанным фюрером".

      По словам Чуйкова, Кребс, "волнуясь, уже почти кричит по-русски:

     "Изменник и предатель Гиммлер может уничтожить членов нового правительства! Гиммлер думает, что германские войска еще могут быть силой против Востока. Он доложил об этом вашим союзникам. Нам это ясно, совершенно ясно!"

    Кребс, Геббельс и другие не без основания полагали, что Советское правительство было готово принять капитуляцию у правительства, которое оказалось в берлинской ловушке, и тем самым завершить войну в считанные часы.

     В то же время для Советского Союза был невыгоден захват власти Гиммлером. Поэтому прибывший на командный пункт В.Д. Соколовский, ссылаясь на Г.К. Жукова, предложил Г. Кребсу публично "объявить Г. Гиммлера изменником, чтобы помешать его планам".



    Кребс ответил: "Очень умный совет. Это можно сейчас же сделать. Конечно, с разрешения доктора Геббельса".
 Кребс попросил разрешения послать полковника фон Дуфвинга к Геббельсу.

  Чуйков позвонил начальнику штаба и приказал обеспечить переход полковника и одновременно связать наш батальон на переднем крае с немецким батальоном и таким образом установить связь Геббельса с армейским командным пунктом.


   После переговоров Кребс зачитал Геббельсу по телефону советские условия капитуляции:
1. Капитуляция Берлина.
2. Всем капитулирующим сдать оружие.
3. Офицерам и солдатам, на общих основаниях, сохраняется жизнь.
4. Раненым обеспечивается помощь.
5. Предоставляется возможность переговоров с союзниками по радио.

    Геббельс потребовал возвращения Кребса, чтобы обсудить с ним все эти условия.

    На прощание, Кребсу было сказано: "Вашему правительству будет дана возможность сообщить о том, что Гитлер умер, что Гиммлер – изменник, и заявить трем правительствам – СССР, США и Англии – о полной капитуляции".

     Перед уходом Кребс, по словам Чуйкова, "заверил, что постарается обо всем быстро договориться".
    В 13 часов 08 минут Кребс покинул комнату, где велись переговоры.

А вот о второй половине 1 мая в бункере рейхсканцелярии происходило такое:
Г.К.Жуков вспоминал:
    "В 18 часов В.Д.Соколовский доложил, что немецкое руководство прислало своего парламентера. Он сообщил, что Геббельс и Борман отклонили требование о безоговорочной капитуляции. В ответ на это в 18 часов 30 минут с невероятной силой начался последний штурм центральной части города, где находилась имперская канцелярия и засели остатки гитлеровцев".
                Но вот тут имеется и "неувязочка" в словах Жукова.
     Ведь вечером 1 мая 1945 г. значительная часть обитателей бункера, предприняла как раз успешную попытку прорыва из советского окружения.
     По оценке Уильяма Ширера, от 500 до 600 обитателей бункера, многие из которых составляли эсэсовцы, в конечном счете, сумели прорваться. Они затем оказались в оккупационных зонах союзников. 
    Некоторые из них потом утверждали, что генералы Кребс и Бургдорф, а также чета Геббельсов не присоединились к группе прорыва, а покончили жизнь самоубийством. Борман же, по словам бывших обитателей бункера, присоединился к участникам прорыва, но погиб в пути.
         Однако никто не смог представить убедительные свидетельства того, как Кребс и Бургдорф покончили с собой. Их тела не были найдены!!!  А значит, что они могли бежать из Берлина и укрыться в той же Южной Америке куда   как теперь уже выяснилось попало большинство немецких нацистских руководителей после мая 1945 года.

               И тут мы, видим еще и несколько новых важных моментов. 

          Во-первых, никто после 30 апреля 1945 г. Рейхсканцелярию не только не штурмовал, а не приближался к ней на дистанции прямого огня из стрелкового оружия.
       Потому что именно там, а не в Рейхстаге велись важные переговоры о капитуляции Германии и естественно все внимание и И. Сталине, Г.К. Жукова и всех остальных советских генералов было сосредоточено на этом.
     Судьба собственно самого Рейхстага уже никого, из верховного командования как бы не интересовала, и этот вопрос отошел на уровень компетенции командиров пехотных полков, чьи пехотные роты, занимали позиции вокруг здания Рейхстага.

          Во-вторых, из Рейхсканцелярию 1 мая 1945 г.  когда всем ее защитникам стало известно о предстоящей капитуляции Германии был сделан успешный прорыв. 
        А о том, на каком участке обороны был совершен прорыв, мы опять за эти 74 лет и не ничего достоверно вследствие «замалчивания» этого факта и узнали.
       Очевидно, еще и поэтому, никто за занятие Рейсхканцелярии так и не был представлен к наградам.

        Но, все же наш рассказ не о Рейсхканцелярии, а о Рейхстаге.   Поэтому, я закачивая свою вступление хочу предложить читателю свою версию тех далеких от нас событий.
      И сразу сказу, что она получилась совсем не такой, какой вы ее помните по советским фильмам о войне или школьным учебникам истории.



    И эту правдивую историю надо знать не тем еще оставшимся в живых к 9 мая 2019 года ветеранам!!!
    Они и так ее знают!!!
    А это надо знать их внукам и правнукам. Тем самым что так любят маршировать в составе «Бессмертного полка» по городам и весям России.



   И вот вам очень символический кадр.! Изменник Украины Н. Поклонская ныне депутат Госдумы РФ  с портретом  Григорий Распутина-   ведь по ее мнению  он тоже оказывается воевал в рядах Красной Армии в 1941-1945 годах?

    Приэтом, что бросается в глаза глядя нас эти «демонстрации «российской верноподданичества» -  ЛЮДИ в РФ не знают и понимают, что Вторая мировая война это не «веселый турпоход» типа детской игры "Зарница" или той войны, что россияне могли увидеть в фильмах очередного российского «Бессогона» -Никиты Михалкова.

      И немецкие солдаты, и офицеры — это не комедийные актеры из фильмов Чарли Чаплина или тупые садисты и убийцы из советских пропагандистских фильмов!
    Героями на той Германо-советской войне 1941-1945 годов были и немецкие воины, выполнявшие с оружием в руках свой воинский долг по защите Германии до самого трагического конца!



Такая вот она горькая правда о той войне



   И в связи с этим давно надо было начать процесс примирения солдат немецкой и советской армий. Пока еще есть кого примирить.!!!

     Вот цитата из обращения Клауса Фритцше к народам России и Германии.
    "Мы – ветераны Второй Мировой, русские и немцы по национальности, пережили весь ужас кровопролитной войны и её разрушительные последствия.
      И теперь ожидаем 70-ую годовщину начала войны со смешанными чувствами.
     Мы активно выступали в последние двадцать лет с момента крушения советской системы и воссоединения Германии за то, чтобы мир оставался не только политическим состоянием между русскими и немцами, но и воцарился в сердцах людей".

    Но увы, когда в РФ наступает 9 мая в очередной раз убеждаешься, что этот здравомыслящий призыв там никто не услышал!

ч.1
ОБОРОНА РЕЙСТАГА

     Но прежде чем начать наш рассказ о штурме Рейхстага, нам надо так же выяснить, как вообще немецкое командование подготовило свою столицу г. Берлин к обороне.

     Ведь еще в феврале 1945 Адольф Гитлер объявил Берлин «городом-крепостью», а в апреле до войск и гражданского населения, как города, так и всей Германии заявлено, что оборона города является «кульминацией боёв на Восточном фронте.» и в связи с чем давайте прочтем приказ А. Гитлера об обороне Германии и Берлина!  Это приказ теперь многие зарубежные историки (живущие вне России) трактуют как провидческое завещание Фюрера своему Немецкому Народу!
 
Обращение А.Гитлера к солдатам вермахта на Восточном фронте с призывом сражаться до конца
15 апреля 1945 г.
Солдаты на Восточном фронте!

В последний раз смертельный враг в лице большевиков и евреев переходит в наступление.
 Он пытается разгромить Германию и уничтожить наш народ. Вы, солдаты на восточном фронте, знаете большей частью уже сами, какая судьба уготована прежде всего немецким женщинам, девушкам и детям.
В то время как старики и дети будут убиты, женщины и девушки будут низведены до казарменных проституток.
Остальные попадут в Сибирь.




Мы предвидели это наступление и уже с января этого года делали все, чтобы построить прочный фронт. Врага встретит мощная артиллерия. Потери нашей пехоты компенсированы многочисленными новыми подразделениями.

Штурмовые подразделения, новые формирования и отряды фольксштурма усиливают наш фронт. Большевиков в этот раз постигнет судьба азиатов, то есть им будет нанесено кровавое поражение у стен Берлина.

Кто в этот момент не выполнит своего долга, действует, как предатель своего народа. Полк или дивизия, покинувшие свои позиции, поведут себя так подло, что им придется стыдиться женщин и детей, выстоявших перед воздушным террором врага.
Прежде всего следите за немногими офицерами и солдатами – предателями, которые, чтобы сохранить себе сносную жизнь в русском рабстве, возможно, будут воевать против нас в немецкой форме.
Тот, кто дает вам приказ на отступление, а вы его точно не знаете, должен быть тотчас схвачен и, если необходимо, тотчас расстрелян, безразлично, в каком он чине.
Если в эти грядущие дни и недели каждый солдат на восточном фронте выполнит свой долг, последний натиск азиатов разобьется о нашу оборону, равно как и вторжение наших врагов на Западе в конце концов потерпит провал.

Берлин останется немецким, Вена снова будет немецкой, а Европа никогда не будет русской.

Образуйте монолитную общность для защиты не пустого понятия "Отечество", а для защиты вашей родины, ваших жен, ваших детей, а с ними и вашего будущего.
В эти часы весь немецкий народ смотрит на вас, мои восточные бойцы, и надеется только на то, что ваша стойкость, ваш фанатизм и ваше оружие потопят большевистский натиск в море крови.

В момент, когда судьба убрала с лица земли самого большого военного преступника всех времен ( умер президент Рузвельт-автор), решается исход этой войны.

Адольф Гитлер
ЦАМО РФ. Ф. 500. Оп. 12462. Д. 9. Л. 10-11. Копия. Пер. с немецкого. N171.

    Итак, мы видим, что уже в марте-апреле 1945 г. все немцы поняли, что-то город Берлин должен стать тем могучим бастионом, о который разобьётся яростная волна советских войск.

  Но вот в чем вопрос?

     Что сделало немецкое Верховное главнокомандование чтобы успешно выполнить этот приказ Фюрера?
    И тут снова мы встречаемся с непонятными обстоятельствами неправильного распыления немецких войск перед решающей битвой с наступавшей с Востока Красной Армией!

    Ведь сейчас перечитывая документы той войны, воспоминания ее участников то поневоле задашь себе вот такие вопросы имеющие отношения к обороне Берлина в 1945 г.

     Может командованием Вермахта был принят план от отзыва с Западного фронта наиболее боеспособных немецких воинских частей для укрепления фронта на берега р. Одер и Нейсе чтобы именно там остановить Красную Армию?
    Ведь удалось же немецким войскам сражаясь в полном окружении остановить две советских армии при битве за взятие г. Бреслау?
     Причем опять же город Бреслау не смотря на двухмесячный непрерывный штурм так и не был взят и гарнизон сдался уже после капитуляции Берлина!
     И тем самым дать возможность немецкому командованию реорганизовать тыл и поднять последние резервы, чтобы добиться начало переговоров о ПЕРЕМИРИИ с войсками стран Антигитлеровской коалиции на предмет прекращения боевых действий и окончания Второй мировой войны!

      Но вместо этого А. Гитлер бросил свои последние стратегические ударные резервы на бессмысленный и самоубийственный Арденский прорыв, а эти воинские части вполне могли бы отбыть наступление Красной Армии на г. Кёнигсберг и тем самым остановить советские войска на дальних подступах к Германии!

  Справка: Наступле?ние в Арде?ннах (кодовое наименование нем. Wacht am Rhein — «Вахта на Рейне») — операция немецких войск на Западном фронте в ходе Второй мировой войны. Проведена 16 декабря 1944 — 29 января 1945 в Арденнах (юго-запад Бельгии) с целью изменить обстановку на Западном фронте, разгромив англо-американские вооруженные силы в Бельгии и Нидерландах, по возможности склонить США и Англию к сепаратным переговорам о мире и прекращении боевых действий на Западе, тем самым высвободить силы для Восточного фронта.

   К    25 декабря 1944, как стратегическая операция — наступление немецких войск в Арденнах закончилось полным провалом.
Они не выполнили даже тактических задач — не смогли захватить мосты через реку Маас, и даже не достигли самой реки. В основном это было связано с проблемами снабжения немецких войск топливом и боеприпасами.


   Несмотря на приказы Гитлера продолжать наступление, немецкие войска начали отход.
    Но и тогда самые боеспособные немецкие части небыли переброшены на оборону Берлина, и это странно, ибо американо-английские войска по решению их командующего в 1945 г.  не планировали никакого наступления на Берлин оставив его для Красной Армии где солдатские жизни не представляли для И. Сталина никакой ценности, а были всего лишь расходным дешевым материалом...

        Но увы ничего из этого   Верховным командованием Вермахта увы не было сделано!
        Вместо этого Немецкое командование вновь ошибочно определило, что штурм Берлина мог происходить с двух противоположных направлений: с Запада – силами Союзников и с востока – Красной Армией.
     Такой вариант был самым неудобным для немцев, потому, что потребовал бы распылить войска на разные направления.
         Однако в руках германского руководства имелся совершенно секретный план Союзников – "Eclipse" ("Иклипс" – затмение).
     Согласно этому плану вся Германия была уже заранее поделена руководством СССР, Англии и США на зоны оккупации.
    Чёткие границы на карте указывали, что Берлин отходил в советскую зону и что американцы должны были остановиться на Эльбе.




     Зимой 1945 задачи штаба обороны Берлина по совместительству выполнял штаб Wehrkeis III – 3-го корпусного округа и только в марте у Берлина, наконец, появился свой штаб обороны.

    6 марта 1945 на посту командующего обороной столицы генерала Бруно Риттера фон Хаоншилда заменил генерал-лейтенант Хельмут Рейман, а его начальником штаба стал полковник Ханс Рефиор.

   Министр пропаганды Геббельс получил должность имперского комиссара обороны Берлина.
9 марта 1945 появился план обороны Берлина. Автором этого плана являлся майор Шпротте.



     Предусматривалось, что город будет поделен на 9 секторов, поименованных от "A" до "H" и расходящихся в стороны от девятого, центрального сектора "Цитадель", где находились правительственные здания.
    Цитадель должна была прикрываться двумя районами обороны "Ost" – вокруг Александрплатц и "West" – вокруг так называемого Кни (район Эрнст-Ройтер-Платц).
     На оберста Лобека возложили непростую задачу проводить инженерные оборонительные работы.
   Общая площадь Берлина составляла 88.000 гектаров. Протяжённость с запада на восток – до 45 км, с севера на юг – более 38 км.
     Застроено было только 15 процентов, остальное пространство занимали парки и сады. Город делился на 20 районов, из которых 14 являлись внешними.
       Общая планировка города отличалась прямыми линиями.

   Улицы пересекаясь под прямыми углами образовывали множество площадей. Средняя ширина улиц 20-30 м. Строения каменные и бетонные, средняя высота 4-5 этажей.
    К началу штурма значительная часть зданий была разрушена бомбардировками. В городе было до 30 вокзалов и десятки заводов. Наиболее крупные промышленные предприятия находились во внешних районах. В черте города проходила окружная железная дорога.
    Протяжённость линий метро – до 80 км. Линии метрополитена залегали неглубоко, часто выходили наружу и шли по эстакадам.
       Фортификационные работы на Берлинском направлении начались ещё в феврале 1945, когда вырисовывался советский прорыв к столице.

     Однако вопреки всякой логике фортификационная деятельность была скоро свёрнуты и вновь повторно начаты лишь в самом конце марта, когда основной людской и материальный потенциал был уже задействован в битве на Одере, где окончательно рушился немецкий фронт на востоке.
     На оборонительные работы оптимистично планировали привлечь до 100.000 человек, но реально ежедневное количество едва дотягивало до 30.000 и только один раз достигло 70.000.
         2 апреля 1945 глава OKH Йодль приказал генералу Максу Пемзелю срочно вылететь в Берлин. Однако из-за плохой погоды он прибыл только 12 апреля и узнал, что оказывается накануне его, хотели назначить командующим обороной Берлина, но он опоздал.
     Покидая столицу, генерал оценил Берлинские укрепления просто: "крайне бесполезны и смехотворны!"
    То же самое говорится в донесении генерала Серова от 23 апреля 1945, подготовленном для Сталина.
     Советские специалисты констатировали, что в радиусе 10-15 км от Берлина не имеется никаких серьезных укреплений, а в целом, они несравнимо слабее тех, которые пришлось преодолевать Красной Армии при штурме других городов.
    Именно в этих условиях немецкому гарнизону требовалось отразить атаку двух советских фронтов...

     Однако, теперь самое время посмотреть на то что собой представлял «берлинский гарнизон» в феврале-маэ1945 года?
      И вот тут мы с вами уважаемый читатель снова сталкивается с непонятным вопросом! Как такое могло быть, что до сражения Вермахта с Красной Армией на Зееловских высотах никакого «боеспособного» гарнизона г. Берлина не существовало!
    Поскольку согласно документам, того времени до отхода 56 ТК с Зееловских высот, г. Берлин в военном плане был беззащитным и как «город-крепость» очевидно существовал только в уме А. Гитлера!

   Ну и раз так-то очевидно немецкое командование решило дать последнее генеральное сражение вне города Берлина выбрав для этого в качестве последнего и реального оборонного рубежа те самые печально знаменитые для солдат и офицеров Красной Армии Зееловские высоты.
                (конец ч.1)

ч.2

Зееловская наступательная операция

Дата 16—19 апреля 1945
Место Зееловские высоты и прилегающие территории

Итог Стратегическая победа Красной армии. Войска 1-го Белорусского фронта обошли немецкие войска с севера, после чего те были вынуждены отойти в Хальбский котёл, где и были уничтожены.

Противники
 Германия
 СССР
 Польша

Командующие
Готхард Хейнрици
Георгий Жуков

Силы сторон
Третий рейх Группа армий «Висла»

112 143 человек
587 танков
2625 орудий
СССР
 1-й Белорусский фронт
 2-й Белорусский фронт
 1-й Украинский фронт
Польша 1-я армия

768 100 человек
3059 танков
16 934 орудий и миномётов

Потери
Германия
12 322 убито
СССР
30 000 убито и ранено

     Зееловская операция, или «Сражение за Зееловские высоты» (нем. Schlacht um die Seelower H?hen) — советская наступательная операция, проведённая с 16 по 19 апреля 1945 года в рамках Берлинской наступательной операции и последующее сражение с немецкими войсками, оборонявшими Зееловские высоты — многочисленные холмы недалеко от города Зеелов, примерно в 90 км к востоку от Берлина.

     После взятия многократно превосходящими врага советскими войсками Зееловских высот была окружена и уничтожена 9-я немецкая армия. Из всей 9-й армии с Зееловских высот в Берлин прорвались только остатки 56-го (LVI корпус Вейдлинга) танкового корпуса. 11-й корпус СС, побросав тяжёлое вооружение, ретировался на юго-запад с целью сдаться союзникам, панцергренадёрские дивизии «Курмарк» и «Нидерланды», 303, 712 и 169-я пехотные дивизии, 502-й тяжёлый танковый батальон, оборонявшие Зееловские высоты, попали в окружение.



     Таким образом, данная операция не только привела к уничтожению крупной немецкой группировки, но и не позволила противнику перебросить части 9-й армии в Берлин. Несомненно, в случае пополнения берлинского гарнизона за счёт 9-й армии, штурм Берлина стал бы намного более сложной и кровопролитной операцией.

    Среди прочего примечательна «прожекторной атакой», когда перед рассветом были использованы зенитные прожекторы для подсветки поля боя. Интересно, что в это время немцы уже использовали приборы ночного видения, которые оказались ослеплены светом прожекторов.
    ЗЕЛОВСКИЕ ВЫСОТЫ, гряда высот на Северогерманской низменности, в 50—60 км вост. Берлина, проходящая по левому берегу старого русла р. Одер.
    Протяжённость до 20 км, ширина 4—10 км, превышение высот над долиной р. Одер 40—50 м, крутизна склонов до 30—40°.
   Немецкое командование создало на 3. в. вторую полосу обороны, к-рая имела сплошные траншеи, большое кол-во дзотов, пулемётных площадок, окопов для арт-и и противотанк. средств, противотанк. и противопех. заграждения.

    Перед высотами был вырыт противотанк. ров глубиной до 3 м, шириной 3,5 м, а подступы к высотам заминированы и простреливались многослойным перекрёстным арт. и ружейно-пулем. огнём. Отд. строения враг превратил в опорные пункты.
     Оборонявшие 3. в. нем.-фаш. войска (в основном 9-я полевая армия) были усилены арт-ей берлинской зоны ПВО. Бронетанк. техника и автотранспорт могли преодолевать склоны 3. В. гл. обр. вдоль шос. дорог, к-рые были заминированы и простреливались противотанк. и зенит. (88-мм) орудиями.

     Войска 1 го Белорус, фронта, перейдя в наступление 16 апр и успешно преодолев первую полосу обороны, к исходу дня встретили ожесточ. сопротивление пр-ка на 3. В., куда отошел пр-к с первой полосы и подошли его дивизии из резерва.



   Плотность арт-и пр-ка по обеим сторонам шоссе, идущего от Зелова на запад, была доведена до 200 орудий на 1 км фронта.
    Попытка командующего фронтом ускорить продвижение войск вводом в сражение в первый же день наступления двух танк. армий не привела к желаемому результату. Подвижные соединения не смогли оторваться от пехоты и ввязались в изнурит. бои.
    Лишь к исходу 17 апр. , после мощной арт. и авиац. подготовки, враж. оборона на осн. направлениях 3. В. была прорвана войсками 8-й гв. армии во взаимодействии с 1-й гв. танк, армией.
— «Советская военная энциклопедия Том 3». Москва, Воениздат, 1979

                Развертывание советских войск

        9 апреля 1945 года пала цитадель Восточной Пруссии — Кёнигсберг. 2-й Белорусский фронт под командованием маршала Рокоссовского вышел на восточный берег реки Одер.
       В течение первых двух недель апреля советские войска осуществили быструю переднюю передислокацию. Это позволило 1-му Белорусскому фронту сконцентрироваться в южной половине его прежнего фронта, напротив Зееловских высот.
С юга расположились войска 1-го Украинского фронта, под командованием маршала Конева.
       В совокупности три советских фронта насчитывали 2,5 миллиона человек, 6250 танков и самоходных артиллерийских установок, 7500 самолетов, 41 600 стволов артиллерии и миномётов, 3255 ракетных пусковых установок типа «Катюша», а также 95 383 автомашин

 (Эта красивая карта есть пропагандистки вымысел и была нарисована 50 лет спустя от описываемых в данной книге событий. А на реальных боевых картах в советских штабах ничего подобного мы не увидим! Ибо ведя бои в Германии командование Красной Армии до конца так и не было уверено в окончательной победе!)

      Ну а тогда 1-й Белорусский фронт располагал 9 стрелковыми и 2 танковыми армиями, состоявшими из 77 стрелковых подразделений, 2 конных соединений, 5 танковых и 2 механизированных корпусов, 8 артиллерийских и 1 миномётного подразделения, сосредоточенными на Кюстринском плацдарме в 60 километрах от Берлина.
 У фронта было в распоряжении 3 059 танков и самоходных установок, и 18 934 стволов артиллерии и миномётов. 8 из 11 армий занимали позиции вдоль Одера.

В северной части наступления занимали позиции 61-я и 1-й польская армии. На советском предмостном укреплении в Кюстрине 47-я армия, 3-я ударная армия, 5-я ударная армия, и 8-я гвардейская армия были сконцентрированы для нападения. 69-я армия и 33-я армия прикрывали позиции южнее Губина. 2-я гвардейская танковая, 3-я армия, и 1-я гвардейская танковая армии были в запасе. 5-я ударная армия и 8-я гвардейская были сосредоточены непосредственно на самом главном районе удара, где берлинский автобан проходил через Высоты[3].

Немецкая оборона

Весна 1945-го. Штурм Зееловских высот

Зееловские высоты представляли собой глубоко эшелонированную оборону немецких войск, оборонительные укрепления на которой строились последние два года. В задачи 9-й немецкой армии входила оборона Зееловских высот.

В её состав входили 14 стрелковых подразделений, 587 танков (512 на ходу, 55 в ремонте, 20 на подходе), 2625 стволов артиллерии, включая 695 зенитных орудий.

К югу от фронта расположилась 4-я бронетанковая армия, нацеленная против 1-го Украинского фронта.

Генерал Готтард Хейнрици (Gotthard Heinrici) 20 марта был назначен Гитлером как командующий группой армий «Висла».






    Хейнрици был одним из лучших защитных тактиков в немецкой армии. Он предвидел, что главный советский удар будет нанесён вдоль главной автострады восток — запад на Зееловских высотах.
     Вместо того, чтобы защищать берег реки, он укрепил сами высоты, которые возвышаются приблизительно на 48 метров над Одером и пропускают реку. Он перебросил часть подразделений, оборонявших берега Одера, чтобы увеличить численность войск, оборонявших сами высоты.
    Пойма реки насыщалась весенними паводками; немецкие инженеры разрушили часть дамбы и выпустили воду из бассейна вверх по течению, что и превратило равнину в болото.    
    За равниной было возведено три линии обороны: поэтапная система фортификационных сооружений, противотанковых рвов и заграждений, связанная сетью пехотных траншей и бункеров на подступах к Берлину.
     Последняя линия защиты, которая называлась Линия Вотан (Wotan), располагалась 15 — 20 км позади линии фронта

    На 16 апреля 1945 года, накануне Берлинской операции 56-й танковый корпус насчитывал до 50 000 человек вместе с тыловыми службами.
     Всего в Берлин в составе 56-го танкового корпуса прорвались из состава защитников Зееловских высот: 4000 панцергренадеров дивизии, 4000 шведов из панцергренадерской дивизии SS «Nordland», 500 десантников вермахта, 4 танка танковой дивизии «Мюнхеберг» и около 1500 человек из состава различных дивизионов корпуса с некоторым количеством зенитной техники, БТР-ов и остатками артиллерии 2-го ТК, всего от 13 до 15 тысяч бойцов, которые оказались самым крупным вливанием в оборону и стали основными защитниками Берлина.
  Сама битва на Зееловских высотах точно и хорошо описана в книге Исаева А. В. Часть пятая. Падение «Одерского фронта» // Берлин 45-го. Сражения в логове зверя http://militera.lib.ru/h/isaev_av7/17.html и я рекомендую ее дополнительно перечитать всем тем из вас уважаемые читатели кто любит самостоятельно мыслить и анализировать!
  Ну а мы вместе с остатками 56 ТК вновь возвращаемся в город Берлин!

   А там если говорить прямо, но кратко - Командующий 56-м ТК генерал-лейтенант Хельмут Вейдлинг увидел следующее:

«"Уже 24 апреля я убедился, что оборонять Берлин невозможно и с военной точки зрения является бессмысленным, так как для этого немецкое командование не располагало достаточными силами, больше того, в распоряжение немецкого командования к 24 апреля в Берлине не было ни одного регулярного соединения, за исключением охранного полка "Гросс Дейчланд" и бригады СС, охранявшей имперскую канцелярию.
    Вся оборона была возложена на подразделения фольскштурма, полиции, личного состава пожарной охраны, личного состава различных тыловых подразделений и служебных инстанций."
      Более того, оборона была невозможна не только численно, но и организационно:
     "Для меня было ясно, что нынешняя организация, т. е. разбивка на 9 участков, на длительный промежуток времени непригодна, так как все девять командиров участков (секторов) не располагали даже укомплектованными и сколоченными штабами" (Вейдлинг).
      По сути, вся структура обороны стала Берлина основываться на остатках 56-го ТК.

     Но раз у нас появился новое и важдное в нашем посвистывании историческое лицо то я  прерву повествование чтобы познакомить читателя с его подлинной биографией.
     Итак, Гельмут Вейдлинг (2 ноября 1891 (18911102) – 17 ноября 1955) – генерал артиллерии германской армии. Командующий обороной и последний комендант Берлина.
     Родился 2 ноября 1891 года в Хальберштадте, провинция Саксония.

    Участник Первой мировой войны, в 1915 году получил звание старшего лейтенанта. Служил в подразделениях аэростатов, был командиром "Цепеллина". После первой мировой войны был командиром артиллерийской батареи, затем дивизиона. В 1922 году получил звание капитана, в 1933 году – майора, в октябре 1935 года – подполковника, в марте 1938 года – полковника.

В войне против Польши в 1939 году командовал артиллерийским полком, в войне против Франции в 1940 году был начальником артиллерии 9-го армейского корпуса, затем 4-го армейского корпуса. Участвовал в войне на Балканах.

На восточном фронте до конца декабря 1941 года был начальником артиллерии 40-го танкового корпуса. С конца декабря 1941 года до октября 1943 года был командиром 86-й пехотной дивизии. С 20 октября 1943 года был командиром 41-го танкового корпуса, этим корпусом командовал до полного его разгрома – до начала апреля 1945 года.

Вейдлинг участвовал в военных действиях на советско-германском фронте, с 10 апреля 1945 года стал командиром 56-го танкового корпуса.
   23 апреля Гитлер на основании ложного доноса отдал приказ о расстреле командира 56-го танкового корпуса генерала артиллерии Г. Вейдлинга.
    Узнав об этом, Вейдлинг прибыл в ставку и добился аудиенции с Гитлером, после которой приказ о расстреле генерала был отменён, а сам он был назначен командующим обороной Берлина.
      Пытался организовать оборону города, ведя бои за каждый дом.
     После самоубийства Гитлера 30 апреля, 2 мая 1945 года подписал капитуляцию немецких войск и сдался вместе с остатками гарнизона в плен.
    Вейдлинг содержался в Бутырской и Лефортовской тюрьмах в Москве, а затем во Владимирской тюрьме.
    27 февраля 1952 года военным трибуналом войск МВД Московского округа приговорён к 25 годам заключения в лагерях.
    Гельмут Вейдлинг умер в тюрьме 17 ноября 1955 года от сердечной недостаточности.
     16 апреля 1945 накануне Берлинской операции весь корпус насчитывал до 50.000 человек вместе с тылами.
     В результате кровопролитных сражений на загородных оборонительных рубежах корпус понёс огромные потери и отступил в столицу сильно ослабленным.
    К началу боёв в самом городе 56-й ТК имел: 18.Panzergrenadier-Division – 4000 человек
   "Munncheberg" Panzer Division – до 200 человек, артиллерию и 4 танка
    9. Fallschimjager Division – 4000 человек (войдя в Берлин, дивизия насчитывала около 500 человек, и была пополнена до 4000)
   20. Panzergrenadier Divizion – 800-1200 человек
   11. SS "Nordland" Panzergrenadier Division – 3500-4000 человек

      Всего: 13.000 – 15.000 человек.

          Однако и это все было на бумаге.

     Можно ли 800-1200 человек называть дивизией?
   А если из них 80% это старики и дети, то, какое это регулярное армейское формирование?

       Одним из немецких солдат, сражавшихся за Берлин, был Зигфрид Кнаппе.
     Во время битвы он имел звание майора, возглавляя оперативный отдел LVI Танкового Корпуса. Кнаппе вместе с Тедом Брюсо недавно написал книгу "Солдат", о своей службе в немецкой армии с 1936 по 1949.

Вот отрывки из его интервью о книге:

"Журналист: Как была организована оборона Берлина? 

Кнаппе: Оборона города состояла из трёх обводов с девятью секторами. Внешний обвод имел 60 миль по окружности и охватывал пригороды города. В основном он состоял из окопов неполного профиля и спешно организованных застав. Средний обвод был около 25 миль в окружности и опирался на уже имевшиеся преграды, такие как S-Bahn [окружная железная дорога] и крепкие дома.

Внутренний обвод был центром города и состоял из массивных правительственных зданий. Дополнительно были ещё шесть бомбонепробиваемых зенитных башен. Восемь секторов, обозначавшихся буквами от А до Н расходились как куски пирога через все три оборонительных обвода.

Девятый сектор, Z, находился в центре города. Сектор Z имел собственный защитный гарнизон, состоявший из частей СС охраны Гитлера. До нашего прибытия, за зенитными подразделениями в Берлине не было регулярных армейских частей, о которых имело бы смысл говорить.

Журналист: Сколько обученных солдат у вас было в LVI Корпусе? 

    Кнаппе: У меня есть донесение, дающее хороший ответ на этот вопрос. В нём говорится, что, когда у нас было пять дивизий их боевая мощь равнялась двум дивизиям.

    Журналист: Сколько это человек? 
    Кнаппе: Около 40,000 человек, если бы обе дивизии имели полный штат мирного времени. В донесении ещё говорится, что другие подразделения в Берлине были эквивалентны двум-трём дивизиям и что Waffen SS были эквивалентны половине дивизии. Все вместе, согласно донесению, около четырёх-пяти дивизий, состоявших из 60,000 человек с 50-60 танками.

    Журналист: Насколько дееспособны были другие войска? 

    Кнаппе: Их боеспособность была ограниченной. Одни были Фольксштурмом и Гитлерюгендом, а их оснащение очень слабым. Другие, такие как подразделения ПВО, были ограничены в своей мобильности. Они все старались, но были не подготовлены или не оснащены для пехотного боя. А русские говорят в своей литературе [что мы имели] 180,000 человек1.
    Журналист: Это придаёт их победе более значительный вид. 

Кнаппе: Да. Они могут дотянуть до этого числа, взяв количество дивизий с их полным штатом мирного времени. Но у нас даже близко такого не было.

      Журналист: Вы когда-нибудь думали, что могли выиграть битву? 

Кнаппе: Нет. С самого начала было ясно, что у нас нет шанса. Мы лишь тянули пока Западные войска смогли бы добраться до Берлина.

      Журналист: Вы когда-нибудь говорили между собой "Мы можем удержать русских в течение недели" или какой-то другой промежуток времени? 

Кнаппе: Нет, мы никогда не использовали такие временные мерки. Мы знали, что сможем держаться достаточно долго, чтобы Западные войска подошли к Берлину.

      Журналист: Как вы, будучи майором, стали начальником оперативного отдела штаба корпуса? И ещё, вы упомянули, что 20-ой дивизией командовал полковник, хотя обычно это должность генерал-майора. Было ли это совершенно нормальным в то время иметь меньшие звания при таких должностях?

Кнаппе: Да, на том этапе войны случались просто сумасшедшие вещи. Как я говорил в своей книге, я почти стал командиром дивизии, оставаясь майором!

       Журналист: Как в Берлине вы осуществляли связь и управление войсками? 

Кнаппе: Мы начали с гражданской телефонной системы. Настолько быстро, насколько смогли мы наладили нашу собственную сеть, но у нас не было всего необходимого оборудования связи. Так, что мы были рады возможности пользоваться гражданской телефонной системой.

       Журналист: Насколько вы контролировали свои войска? 

    Кнаппе: Мы хорошо контролировали войска в Берлине. Мы потеряли управление над 20-ой дивизией в ходе безрезультатных боёв за городом, так же как 9-я армия потеряла управление над нами. У нас просто не было всех беспроводных средств связи, которые нам полагались. Вся наша связь осуществлялась посыльным, но всё же мы справлялись.

       Журналист: Вовремя 2 МВ немецкая армия имела множество подразделений, созданных для конкретных операций. Дивизия Мюнхеберг была одной из таких и похоже она отлично выполняла свою задачу начиная с Зееловых Высот, когда она впервые вступила в бой и вплоть до самого конца в Берлине. Как немецкой армии это удавалось? 

    Кнаппе: Благодаря нашей подготовке. Оставалось ещё достаточно много хорошо-подготовленных офицеров и офицеров-резервистов, чтобы мы могли это делать даже в конце войны. Все они прошли одинаковую выучку.

      Журналист: Как они могли развивать сплочённость солдат, когда были наспех собраны и почти сразу брошены в бой? 

   Кнаппе: Это была задача офицеров и офицеров-резервистов. До Сталинграда нам не было нужды заниматься этим, однако потом это стало обычным делом, учитывая все поражения и отступления. Каждый понимал, что пока они держатся вместе и вместе воюют, то смогут избежать плена или смерти.

      Журналист: Как была сформирована дивизия Мюнхеберг? Они набирали разрозненных солдат или пытались сохранить их группы?

     Кнаппе: Все знали, что предстоит большое сражение за Берлин и территориальные формирования получили приказ присылать всех в город Мюнхеберг, откуда и пошло название дивизии. Генштаб определил, что потребуется для создания новой дивизии. Матчасть, артиллерия, средства связи и всё необходимое было определено и подготовлено к отправке в Мюнхеберг.

        Штаб дивизии уже был сфрмирован и находился на месте, получая оснащение. Таким образом, когда прибыли люди, то матчасть уже была готова и ждала их. Я делал такое во Франции, когда 6-я армия была потеряна в Сталинграде. Я выехал во Францию и для формирования артиллерийского батальона прибыли все, кто мне был нужен, всех званий, плюс 250 лошадей и орудия.

       Журналист: Вы говорите в своей книге, что Советы упустили возможность захватить Берлин раньше, чем они это сделали. Вы могли бы пояснить это? 

      Кнаппе: Случай, о котором я говорю, когда они могли взять Берлин гораздо раньше, был после первых прорывов в нашей внешней обороне. Был период времени, когда наша оборона выглядела совсем бестолковой.

       Один край обороны опоясывал бункер [Адольфа Гитлера], а другой край опоясывал Олимпийский Стадион, включая мост Пихельсдорф, откуда мы собирались прорываться очень длинным, узким клином между двумя краями по бокам от Хирштрассе. Они могли очень легко атаковать район бункера продвигаясь на восток, прямо по Хирштрассе. Фактически, их одиночные танки постоянно пересекали Хирштрассе.

        Нам удавалось поддерживать контакт с подразделениями вокруг Олимпийского Стадиона по туннелю метро, проходившему под Хирштрасе. Каждый раз, когда я обновлял оперативную карту, я всё время удивлялся, почему они не осознавали того, что могли бы сделать. У нас не имелось достаточно сил, чтобы везде держать оборону. Однако, русские просто продолжали наступать там, где мы были сильнее всего. Они продолжали попытки пробиться к центру города кратчайшим путём, хотя более длинный путь оказался бы намного легче.

       Журналист: Вы бывали в бункере Гитлера много раз во время битвы. Вначале охрана забирала у вас пистолет, но ближе к концу они перестали обыскивать вас и вы могли бы пронести его. Вы говорите в своей книге, что имели возможность застрелить Гитлера, но пока размышляли над этим, решили не делать. Могли бы вы подробней остановиться на этом? 

         Кнаппе: Если бы я его застрелил, то это ничего бы не изменило, потому, что война уже была, по сути, закончена.

       Что вас заставило изменить свой мнение о Гитлере, после всех тех лет, что он являлся фюрером? Перемена произошла за день-два или же вы размышляли над этим некоторое время? 

        Кнаппе: Это не было внезапной переменой, а чем-то, что началось сразу после Сталинграда. Это касалось не только меня, а являлось общим настроением среди фронтовых офицеров. Мы могли видеть, что происходит на самом деле.

     Журналист: Что заставило вас подумать про убийство Гитлера, когда представилась такая возможность? 

      Кнаппе: Возможно его заявление генералу Вейдлингу, когда Вейдлинг просил его разрешение на прорыв из города и просил пойти с нами. Генерал Вейдлинг рассказал мне, что Гитлер сказал, что не желает умирать на улице, как "Landstreicher". "Landstreicher" не имеет точного перевода на английский, именно поэтому в моей книге использовано слово "собака", но "Landstreicher" это что-то вроде бродяги или попрошайки.

     Мы оба видели сотни немецких солдат, умирающих на улицах во время войны, и теперь Гитлер говорил, что не хочет умереть, как они. Мой брат умер от ран полученных в России. Так, что мы оба были очень огорчены тем, как Гитлер употребил это слово. Это был просто невероятный комментарий, тем более комментарий, высказанный перед солдатом. С этого момента я начал понимать, что за человек был тот, за которого мы воевали.

Журналист: Значит, именно из-за этого утверждения? 

    Кнаппе: Да. Именно тогда у меня возник порыв застрелить его. Я не волновался о том, что меня казнят после этого, потому, что я и так считал себя уже покойником. В ходе войны мы отвоёвывали у русских некоторые позиции, и где бы это ни происходило, мы постоянно находили казнённых немецких офицеров.

     Поэтому, я думал, что русские казнят меня после того, как захватят. Подсознательно я понимал, что не могу позволить Гитлеру стать мучеником. Это породило бы ещё одну Dolchstosslegende или "высеченную в камне легенду". [Йозеф] Гёббельс [главный пропагандист Гитлера] мог бы сильно преуспеть в этом. Я уверен, что он вероятно сказал бы, что если бы Фюрер не был убит офицером штаба корпуса, то нашёл бы способ, как спасти немецкий народ.

     Журналист: В своей книге вы говорите, что ели в бункере, когда каждый в последний раз ел перед тем, как пойти на прорыв и что вы сидели за тем же столом, что и Мартин Борман, личный секретарь Гитлера. Многие годы ходят слухи, что Борман пережил войну и его видели. Что, по-вашему, с ним случилось? 

    Кнаппе: Он мёртв. Он был толстый и неподготовленный. Если вы находитесь в бою, то должны быть подготовлены. Вам надо знать, что делать, когда кто-то стреляет в вас. Он бы не знал что делать, когда началась стрельба. Я уверен, что его застрелили где-то в городе.
       Было несколько донесений от людей из той группы, что его подстрелили, когда перешли через мост. Но конечно же никто в той группе его не проверял. Каждый думал только о себе, и кроме того, его всё равно никто не любил".

   Но, кроме 56 ТК в Берлине были и другие войска.

   Так в 9. Fallschimjager Division ситуация была не лучше. 500 измотанных боями парашютистов экстренно разбавили не трудно догадаться кем. Вот такая элита и вот такая дивизия...
 Наиболее боеспособным формированием оставалась 11-я добровольческая дивизия "Нордланд".
Как ни парадоксально, именно иностранцы сыграли значительную роль в защите Берлина.
С остальными силами в гарнизоне определиться сложнее.

На допросе генерал Вейдлинг показал, что когда его корпус вошёл в город: "Вся оборона была возложена на подразделения Фольксштурма, полиции, личного состава пожарной охраны, личного состава различных тыловых подразделений и служебных инстанций".

Точного представления об этих малопригодных к боям силах Вейдлинг не имел:

"Я думаю, что части Фольксштурма, полицейские подразделения, подразделения пожарной охраны, зенитные подразделения насчитывали до 90 000 человек, кроме тыловых подразделений, обслуживающих их.

Кроме того, были подразделения Фольксштурма второй категории, т.е. такие, которые вливались в ряды обороняющихся уже в ходе боёв и по мере закрытия тех или иных предприятий".








   Итого – 90.000 детско-престарело-пожарно-тыловых войск не считая своих тылов, выглядят просто гротескно и для РККА это был не соперник в сражении.
      Формально генерал Рейман имел в своём распоряжении 42 095 винтовок, 773 пистолета-пулемета, 1953 ручных пулемета, 263 тяжёлых пулемета, незначительное количество полевых орудий и миномётов.
   Иногда в советских и западных источниках среди защитников Берлина упоминается дивизия Шарлемань. 
   Но в этой дивизии после кровопролитных боёв в Померании из около 7500 человек 33-й гренадёрской дивизии французских добровольцев "Шарлемань" уцелело приблизительно 1100.
    Их собрали в Макленбурге для пополнения и переформирования где, около 700 человек решили сражаться до конца.
     После переформирования остался один полк двухбатальонного состава – Waffen-Grenadier-Rgt. der SS "Charlemagne". 400 человек, не желавших более воевать свели в Baubataillon (стройбат) и использовали на земляных работах.
    В ночь с 23 на 24 апреля 1945 из Рейхсканцелярии поступил приказ Гитлера задействовать весь имеющийся транспорт и немедленно явиться в Берлин.
   Командир дивизии бригадефюрер СС Крукенберг срочно сформировал штурмбатальон (Franzosisches freiwilligen-sturmbataillon der SS "Charlemagne") из боеспособных подразделений 57-го гренадёрского батальона и 6-й роты 68-го гренадёрского батальона, к ним добавили подразделения учебной школы дивизии (Kampfschule).
    Командиром батальона стал Анри Фене. Штурмбатальон отбыл на 9 грузовиках и двух лёгковых автомобилях. Впрочем, два грузовика так и не смогли добраться до места назначения, поэтому в Берлин прибыло всего лишь 300-330 человек.
     Это было последнее пополнение, попавшее в столицу наземным способом до того, как город окружили советские войска.
   На Олимпийском стадионе штурмбатальон сразу реорганизовали в 4 стрелковые роты по 60-70 человек в каждой и подчинили панцер-гренадёрской дивизии "Нордланд" (11. SS-Frw.Panzer-Gren.Division "Nordland").
    Высоко мотивированные французские добровольцы внесли неоценимый вклад в оборону города – на их счету было около 108 подбитых советских танков.

   Можно сказать, что эти солдаты оказались в нужное время в нужном месте, несмотря на то, что они понесли огромные потери в безнадёжной битве. 2 мая 1945 возле Потсдамского вокзала в советский плен попало около 30 выживших человек из "Шарлемани". 

    После "Шарлемани" последнее скудное пополнение прибыло ночью 26 апреля. Транспортными самолётами в Берлин были переброшены курсанты морской школы из Ростока, в количестве одного батальона трёх ротного состава.

    Батальон "Grossadmiral Donitz" командора Кулманна поступил в распоряжение бригадефюрера Монке. Моряки заняли оборону в парке возле здания МИДа на Вильгельмштрассе.



     Дополнительно в Берлине находилась 1-я дивизия ПВО "Берлин" (, а также подразделения 17-й и 23-й дивизий ПВО.
    В апреле 1945 зенитные части насчитывали 24 орудия калибром 12,8-см, 48 10,5-см орудий, 270 8,8-мм орудий, 249 2-см и 3,7-см орудий.
     С ноября 1944 в прожекторных частях всех мужчин рядового состава заменили женщинами, а на вспомогательных ролях, в качестве подносчиков боеприпасов и заряжающих использовались военнопленные, в основном советские.
      В начале апреля 1945 почти вся зенитная артиллерия была сведена в зенитные ударные группы и выведена из города на внешний оборонительный обвод, где применялась главным образом для борьбы с наземными целями.


    В городе осталось три зенитных башни – в Зоосаде, Губбольдхайне, Фридрихсхайне и две тяжёлые зенитные батареи в Темельхофе и на Эберсвальдштрассе.
   К концу 25 апреля у немцев оставалось 17 частично боеспособных батарей вместе с башенными.


     К исходу 28 апреля уцелело 6 зенитных батарей, начитывавших 18 орудий и ещё 3 отдельных орудия. К концу 30 апреля в Берлине было 3 боеспособных тяжёлых батареи (13 орудий). 

Кроме того, в Берлине было четыре бригады с бронетехникой.

24 апреля 1945 Heeres-Sturmartillerie-Brigade 249, получила в Шпандау 31 новую САУ с берлинского завода Alkett. 27 апреля бригаде приказали пробиться сквозь советский заслон вокруг столицы, что она и сделала.

В Берлине самоходчики заняли позиции во Фридрихсхайне. 30 апреля в бригаде оставалось всего 9 StuG, которые с боями отходили к Александрплатц.
Последний рубеж самоходчиков находился возле Высшей Технической Школы.

     После известия о смерти Гитлера, 3 уцелевшие самоходки попытались вырваться из Берлина, но были уничтожены возле Шпандау.


    Всё же некоторым солдатам во главе с хауптманом Хербертом Яшке удалось выйти из окружения и сдаться американцам.

     Второй бригадой была Heeres-Sturmartillerie-Brigade 243. В первой половине апреля 1945 её личный состав использовался как пехота на позициях вдоль Тельтов канала. Вскоре с завода Alkett им доставили 40 новеньких самоходок, и 14-15 апреля бригада вступила в бой проив американского плацдарма на Эльбе возле Шёненбек.7

    Sturmartillerie-Lehr-Brigade 111, 8 апреля 1945 насчитывала боеспособными – 33 StuG III, 9 StuH 42 and 5 Jgpz IV/70 (A), в краткосрочном ремонте – Jgpz IV/70 (A).7

Sturmgeschutz-Brigade 210, 8 апреля 1945 имела в строю – 12 StuG III, 13 StuH 42, 11 Jgpz IV/70 (V) и в долгосрочном ремонте – 1 StuG III, 2 StuH 42, 2 Jgpz IV/70 (V).7

Оборону города усиливали 6 противотанковых и 15 артиллерийских дивизионов.

Оборону Цитадели, возглавлял полковник Зайферт, но правительственный район внутри Цитадели находился в ведении бригадефюрера СС Вильгельма Монке, которого Гитлер лично назначил на эту должность.


Справка: Вильгельм Монке (15 марта 1911, Любек – 6 августа 2001, близ Эккенфёрде, Шлезвиг-Гольштейн) – бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС.
 С ноября 1931 состоял в СС (N15541).

 С 28 июня 1933 – штурмфюрер СС.
С 1 октября 1933 – гауптштурмфюрер СС. С 1 сентября 1940 – штурмбаннфюрер СС. С 1 июня 1943 – оберштурбаннфюрер СС.
 С 21 июня 1944 – штандартенфюрер СС. С 4 ноября 1944 – оберфюрер СС.
С 30 января 1945 – бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС.



     После вступления в СС состоял в 4-м штандарте (Любек), с января 1932 – в 22-м штандарте (Шверин). С 17 марта 1933 служил в только что созданной штабсвахе (штабной страже) СС "Берлин" – личной охране Адольфа Гитлера – состоявшей из 117 человек под командованием Йозефа (Зеппа) Дитриха. Затем проходил службу в сформированном на её основе в сентябре 1933 "Лейбштандарте СС Адольф Гитлер". Командовал в нём 5-й ротой, в этом качестве участвовал в аншлюссе Австрии, в захвате Чехословакии.

     Командовал своей ротой во время боевых действий в Польше в начале Второй мировой войны. С 28 марта 1940 – командир 2-го батальона в дивизии "Лейбштандарте СС Адольф Гитлер", принимал участия в боях в Бельгии и Нидерландах.

После войны обвинялся в том, что 28 мая 1940 организовал уничтожение группы пленных англичан у Вормхуда (погибли от 65 до 80 пленных, которых загнали в сарай и забросали гранатами).
      В 1988 член британской палаты общин Джефф Рукер настоял на возобновлении расследования этого преступления, но немецкий прокурор счёл, что доказательств виновности Монке недостаточно.
      Весной 1941 Монке участвовал в кампании на Балканах, 5 апреля 1941 был тяжело ранен в Югославии (ему хотели ампутировать ногу), занимался подготовкой новобранцев, вернулся в строй в 1942, с 16 марта того же года был вновь назначен командиром батальона в "Лейбштандарте".
       С 21 июня 1943 по 19 августа 1944 – командир 26-го моторизованного полка вновь сформированной дивизии СС "Гитлерюгенд", с июня 1944 участвовал в боях во Франции против высадившихся в Нормандии американских, британских и союзных им войск во главе боевой группы, названной его именем. 11 июля 1944 за отличие был награждён Рыцарским Железным крестом.
 Обвинялся в расстреле канадских военнопленных, но дело так и не дошло до суда.

      17 июля 1944 был вновь ранен, но уже 20 августа того же года назначен командиром 1-й танковой дивизии СС "Лейбштандарте Адольф Гитлер" (после ранения её прежнего командира Теодора Виша).

       В этом качестве участвовал в декабрьском наступлении в Арденнах, в котором его дивизия понесла большие потери – это объяснялось большим количеством новобранцев, на подготовку которых не хватало времени, и дефицитом горючего. Подозревался в причастности к расстрелу его подчинёнными американских военнопленных в Мальмеди, но участие Монке в этом преступлении доказано не было. В начале 1945 получил новое тяжёлое ранение, в связи с чем 2 февраля 1945 сдал командование дивизией и назначен в резерв фюрера. Находился на лечении в клинике Хоенлихен.

      В ночь на 21 апреля 1945 Адольф Гитлер назначил его командиром "боевой группы Монке", которой была поручена оборона рейхсканцелярии и бункера фюрера. Всего в состав группы входило около 9 батальонов общей численностью около 2100 человек.

     После самоубийства Гитлера Монке 1 мая очередную возглавил разрозненных нем. Подразделений группу, совершившую прорыв из бункера и безуспешно пытавшуюся вырваться из Берлина на север. Но уже за пределами Берлина Был взят в плен.

Награды
Железный крест 2-го класса (21 сентября 1939). Железный крест 1-го класса (8 ноября 1939).
Знак за ранение в чёрном (10 февраля 1940). Знак за ранение в серебре (15 сентября 1940). Пехотный штурмовой знак (3 октября 1940). Крест за военные заслуги 2-го класса (3 октября 1940). Германский крест в золоте (26 декабря 1941) Рыцарский крест (11 июля 1944).
Послевоенная жизнь
Был перевезён в СССР, где содержался в Бутырской и Лефортовской тюрьмах в Москве, до 1949 находился в одиночной камере.
13 февраля 1952 приговорён военным трибуналом войск МВД Московского военного округа к 25 годам лишения свободы, был в заключении в тюрьме N2 города Владимира.

    10 октября 1955 был репатриирован в ФРГ, жил в Барсбюттеле, работал торговым агентом, продавал небольшие грузовики и прицепы.
   Умер 6 августа 2001 года в местечке Дамп.

    В правительственный район входила Рейхсканцелярия, бункер фюрера, Рейхстаг и прилегающие здания.
    Монке подчинялся напрямую Гитлеру и Вейдлинг не мог ему приказывать.

     Кампфгруппа Монке была экстренно создана 26.04.1945 из разрозненных подразделений и тыловых инстанций СС и насчитывала 2000 человек.остатки охранного полка двухбатальонного состава дивизии Ляйбштандарте Адольф Гитлер (LSSAH Wach Regiment), командир штурмбанфюрер Кашула (Sturmbannfuhrer Kaschula)учебный батальон из той же дивизии (Panzer-Grenadier-Ersatz- & Ausbildungs-Bataillon 1 "LSSAH" из Шпреенхагенна в 25 км юго-восточнее Берлина), командир оберштурмбанфюрер Клингемаер (Obersturmbannfuhrer Klingemeier).

     Накануне часть из 12 рот учебной базы в Шпреенхагене ушли в составе полка "Falke" в 9-ю армию Буссе. Остатки личного состава направили в Берлин и включили в полк "Анхальт». рота охраны Гитлера (Fuhrer-Begleit-Kompanie), командир адъютант Гитлера штурмбанфюрере Отто Гюнше (Sturmbannfuhrer Otto Gunsche)батальон охраны Гиммлера (Reichsfuhrer SS Begleit Battalion), командир Штурмбанфюрер Франц Шэдле (Sturmbannfuhrer Franz Schadle)

Разрозненные и малочисленные силы СС групефюрер Монке свёл в два полка. 

     1-й полк "Анхальт" кампфгруппы "Монке", названный по имени командира штандартенфюрера Гюнтера Анхальта (SS-Standartenfuhrer Gunther Anhalt). Когда Анхальт погиб, 30.04.45 полк переименовали по фамилии нового командира – "Валь" (SS-Sturmbannfuhrer Kurt Wahl). Полк состоял из двух батальонов, укомплектованных личным составом из Wachbataillon Reichskanzlei, Ersatz- und Ausbildungsbataillon "LSSAH", Fuhrerbegleit-Kompanie, Begleit-Kompanie "RFSS".
Полк воевал на позициях:

1-й батальон – ж.д. вокзал на Фридрихсштрассе, по линии Шпрее, Рейхстаг, Зигесаллее
2-й батальон – Мольткештрассе, Тиргартен, Потсдамер Плтац.
2-й полк "Falke" кампфгруппы "Монке". Сформирован из разрозненных тыловых инстанций.
 Воевал на позициях: Потсдамер Платц, Ляйпцигштрассе, Министерство ВВС, Железнодорожный вокзал на Фридрихсштрассе.



Особо хочу остановиться на Рейхстаге.

    Это здание в планах обороны Берлина не имело никакого военного значения, поскольку в нацистской Германии оно не играло никакой политической роли.
Парламент больше там не собирался, да и сам А. Гитлер с 1933 года не был в Рейхстаге!

   Но, вот во время войны, особенно когда начались интенсивные бомбежки и РККА подходила к Берлину в районе Зееловских высот, то в нем размещался центральный военный госпиталь, и родильное отделение клиники шарите, а в верхних этажах находился центральный военно-медицинский архив.
    То самое родительное отделение, где по воле пера Ю. Семенова "родила наша радистка Кэт" из фильма о приключениях Штирлица в Берлине.
      Охрану здания несла одна рота солдат, которые по состоянию здоровья не могли воевать.
     Там было еще несколько сот гражданских служащих и множество женщин и детей, которых до этого ежедневно приходили прятаться от артналетов в относительно безопасное здание
      На сколько мест был рассчитан центральный военный госпиталь автору установить не удалось, но то, что он был переполнен и часть раненных находилась в бункере рядом с Рейхстагом удалось установить точно. Рассказ об этом эпизоде штурма Рейхстага будет в следующей части.



Далее началась чехарда с командующими обороны Берлина.

     Так 22 апреля 1945 Гитлер снял генерал-лейтенанта Реймана с должности командующего обороной Берлина за пораженческие настроения.
    Вместо Реймана Гитлер назначил полковника Китера (Ernst Kaeter), которого тут же произвёл в генерал-майоры.

Вид на Саарландштрассе с Колубмусхаус, за которым находилась Рейхсканцелярия.
1 – Потсдамер Платц
2 – Здесь, в последние дни обороны Берлина, стоял танк Тюрка
3 – Потсдамский вокзал
4 – Саарландштрассе, по которой к Рейхсканцелярии наступали советские войска. Эту улицу простреливал танк Тюрка.
5 – Анхальтский вокзал
Снимок сделан до штурма Берлина.

    До этого Китер являлся начальником штаба политотдела армии и этим вызывал доверие вождя.
     Однако уже вечером фюрер взял командование обороной Берлина на себя, в чём ему должен был помогать его адъютант Эрих Беренфангер (Erich Barenfanger), срочно повышенный до звания генерал-майора.
  И наконец 23 апреля, Гитлер доверил оборону столицы и практически свою жизнь командующему 56-м ТК генерал-лейтенанту Хельмуту Вейдлингу.

    В советской 5-й ударной армии (та что собственно штурмовала "Цитадель" Берлина, после боёв оценили своих противников следующим образом:

   "В г. Берлине у противника не оказалось полевых войск и тем более полноценных кадровых дивизий.
   Основную массу его войск составляли специальные батальоны, школы, отряды полиции и батальоны фольксштурма.
    Это отразилось на тактике его действия и значительно ослабило оборону г.Берлина"

    В общем, при всех различиях цифры из большинства независимых источников сходятся к тому, что в Берлине однозначно не было 200.000 защитников.
    Для сравнения, советская армия задействовала в штурме непосредственно города 464.000 человек и 1500 танков и САУ.

     По оценке составителей сборника документов "Битва за Берлин. Красная армия в поверженной Германии" под руководством генерала В.А.Золотарева, Конев и Жуков вели "неоправданное соревнование" за овладение Берлином вследствие чего стали бессмысленные потери в живой силе...
    А тот же маршал Жуков писал, что за время Берлинской операции – в боях на Зееловских высотах, в пригородах немецкой столицы и в самом городе потери советских войск составили почти триста тысяч человек.
    Поздние статистические данные, что приводятся в сборнике "Битва за Берлин». Свидетельствуют, что безвозвратные потери трех советских фронтов превысили 81 тысячу человек.
   А вот общие потери СССР оцениваются более чем в 360 тысяч человек.
     Германское командование оценивало потери убитыми с 1 января по 1 мая 1945 года примерно в четверть миллиона человек. 
     Потери гражданского населения Берлина оцениваются в пределах от 100 до 150 тысяч человек.
      Ну, и в заключение этой части, чтобы оторвать читателя от скучной статистики я подаю воспоминания немецкого танкиста о боях за Берлин. 

Карл-Хайнц Турк, Унтершарфюрер sSS-Pz.Abt.503
перевод Вадим Нинов
источник: http://www.vn-parabellum.com
Мне посчастливилось выжить во многих разных боях не только на Одерском фронте, но ещё и в Берлине.
Мой танк был вторым из шести отправленных в столицу. Мы занимали позиции в Восточном районе, возле Райхсбанка, "Abschnitt 'Norge'".

Мой Тигр и Тигр Диерса неоднократно действовали в районе Шпиттельмаркт и Фолльштрассе.

Нам удалось подбить огромное количество вражеских танков на другой стороне Шпрее.
Потом, поздно вечером Диерсу приказали отойти назад по направлению к Тиргартену.



А я со своим практически неподвижным танком остался тут, у Рейхсбанка. Затем я получил новый приказ в этот день вдвинуться к Потсдамер Платц по маршруту от Анхальтского вокзала, чтобы отразить многократные танковые атаки в том секторе обороны.


Это был трудный район для передвижения из-за множества разбомбленных зданий, огромных завалов, повреждённых электросетей и трамвайных рельс.

Сильный танковый и противотанковый огонь не позволил нам добраться до Анхальского вокзала.

Я приказал наводчику открыть огонь, а водителю сказал быстро отходить под прикрытием нашего орудия, что он и сделал.

Затем мы заняли позицию у Принц-Альбрехт-Штрассе.

Мы так сделали, чтобы беречь боеприпасы и блокирующим огнём держать противника на расстоянии, поскольку не знали когда сможем пополнить свой боекомплект.

 Благодаря этому мы сумели подбить много вражеских танков и заблокировать район. Советы вели артиллерийский огонь и предпринимали атаки пехотой.



Нам приходилось постоянно вести огонь из наших пулемётов, чтобы отбить пехотные атаки. В этом бою у нас начались неполадки с обоими нашими пулемётами. Рёв танковых моторов предупредил нас, что рано утром возможна атака русских.

Мы не ошиблись, утром русские начали атаку, а стрельба их танков всюду сеяла разрушение.
Кое-как им удалось отбуксировать все подбитые в предыдущие дни танки, и отремонтировать их так, что они снова могли пойти в эту атаку.

Мы стреляли во всё, что к нам приближалось, но попали под губительный артиллерийский огонь, получив множественные попадания в правую гусеницу и бортовую броню. Приблизительно через час мы смогли убедить русских повернуть назад и убраться восвояси. Нас угнетало, что мы не могли сдвинуться до конца боя.

Поговорив с экипажем, я отправился к Тиграгтену, чтобы связаться с ремонтной ротой и взять Bergepanther. К счастью единственной Bergepanther командовал Унтершарфюрер Пиллер, мой бывший наводчик.

Затем мы поехали на Потсдамер Платц, где я с Пиллером всё время находясь под приличным артобстрелом, смогли починить гусеницы, так, чтобы он смог отбуксировать мой Tiger II B к Райхсканцелярии.

После трёх часов мы, наконец, завершили ремонт (танк по-прежнему имел проблемы с подвижностью) и доложили, что можем снова занять позицию в направлении Саарландштрассе (которая больше не существует... а та, что есть уже в другой стороне). Мы стали на нашей старой позиции, на правой стороне улицы. Внезапно появился танк с двумя офицерами Luftwaffe и они сказали мне следовать с ними на новый командный пункт батальона в Министерстве авиации (некоторое время у нас уже не было никакой радиосвязи).

После опасной долгой поездки через завалы рядом с полуразрушенными зданиями нам удалось добраться к нашему новому месту назначения. Мы больше потратили время, укрываясь от огня артиллерии, чем на дорогу к самой позиции. Штурмбанфюрер хотел быть в курсе ситуации с танками и особенно, почему я самостоятельно вышел из боя на три часа.

Доложив ему всю ситуацию, я вернулся к своему экипажу с приказом найти и занять определённую позицию на Потсдамер Платц, где я смог бы оборонять весь район, оставаясь практически незаметным врагу.

Выполняя это, я выдвинул свой Tiger II B перед Защитной стеной, стоявшей возле входа в метро у Потсдамского вокзала. Оттуда мы контролировали район – наши танковые пулемёты простреливали всё, пока мы поворачивали башню, чтобы уничтожить любое подозрительное перемещение противника.

 Танковым пулемётам приходилось держать под огнём канализационные колодцы, потому, что русские пытались обойти нас по канализации, чтобы выйти во фланг и на наши позиции.



1 мая 1945 у нас начали кончаться боеприпасы, и мы не знали где их можно найти.

 Днём артиллерийский огонь утих, а так как у нас не было совершенно никакой информации, мне пришлось сходить на ближайшую станцию метро, чтобы хоть что-то узнать.

Станция сильно меня поразила, оказавшись переполненной гражданскими, которые с лицами, выражавшими подавленность и безнадёжность спрашивали, кончилась ли уже война и кто победил. Я подошёл к капитану Вермахта, умоляя сообщить мне общее положение дел в Берлине.

    К сожалению этот "капитан" был всего лишь посыльным, который случайно одел шинель своего командира.
   Однако он смог сообщить мне столь нужную информацию, из которой я узнал про смерть Адольфа Гитлера. Так же я узнал от него, что в нашем районе держит позиции взвод Пионеров Waffen-SS. Этот взвод был "усилен" Фольксштурмом и Гитлерюгендом.

   Я дал указания курьеру идти к ним, найти и привести ко мне командира взвода, что он и сделал.
    Я освободил Фольксштурм и Гитлерюгенд от их обязанностей, и они все разошлись по домам.
     Единственные, кто остался в пионерском взводе пришли со своим Обершарфюрером на мою позицию, в то время, как остальные разбежались.

   Мы получили несколько сообщений о попытках прорыва. Единственная, которая выглядела обещающее была направлена через мост Вайдендаммер.

   Обершарфюрер сообщил мне, что возле Райхсканцелярии ещё оставалось несколько машин на ходу.

    Мы починили одну, так, что она могла ездить и направились в сторону Фридрихштрассе.

    Мы быстро мчались сквозь адскую ночь и поэтому не разглядели огромную воронку прямо перед нами. Туда и влетела наша машина.


   Мы не могли вытащить её, так, что сначала потеряв наш полностью неподвижный Tiger II B и теперь эту машину мы уже не знали что делать.

   Хвала Господу с нами был берлинец, отлично знавший весь район, и он смог показать нам дорогу через участок линии метро, на полметра затопленный водой, из которого мы, наконец, смогли выйти мосту Вайдендамер.

   Прорыв состоялся 2 мая 1945 приблизительно в 12:15 (00:15) или около этого, если моя память мне не изменяет.

   Королевский Тигр (Tiger II B) вышел вперёд, и большая волна солдат и гражданских попыталась укрыться за ним.

    Насколько я помню, сразу после того, как мы преодолели противотанковое препятствие, мы попали под плотный, если не убийственный огонь, положивший всех, кто не смог укрыться за бронёй.

    Одному офицеру Luftwaffe удалось перескочить через мост невредимым. Пробившись сквозь блокаду, мы нашли укрытие в здании BEWAG. В нём прошёл весь день и следующая ночь.
    При этом удалось найти одежду иностранных рабочих и затем пешком выбраться в направлении Фрохнау. Мне удалось переправиться через Эльбу в Рёсслау (Корнхаус) после того, как я дважды был схвачен в плен русскими – первый раз в Берлине и второй в Штойтце на Эльбе.

    Переплыв через Эльбу, мне пришлось, потом переплыть ещё и через Мульде. В конце концов, в Лёйна меня поймала группа американской военной полиции, после четырёх недель, что мне удавалось ускользать от врагов.

Затем меня поместили в американский лагерь для пленных, а дальше отправили через Рейн, во Францию, откуда я потом был возвращён в лагерь для интернированных в Дармштадте".



1- Хаусфогхайплтац, где находился Райхсбанк
2 – Шпительмаркт
3 – Валлштрассе
4 – Анхальтский вокзал.

       Здесь по дороге к Потсдамскому вокзалу должен был проехать Королевскй Тигр Тюрка и помочь защитникам. Сильный танковый и противотанковый огонь противника не позволит это сделать и заставил экипаж Тюрка отстреливаясь отойти севернее, на следующую позицию.


5 – Принц-Альбрхет штрассе. Сюда Королевский Тигр Тюрка отошёл из района Анхальтского вокзала. К слову, на этой улице находилось Гестапо – второе здание справа от отметки "5". Здесь танк Тюрка подбив немало советских танков, на какое-то время заблокировал советское продвижение по Саарландштрассе в районе Анхальтского вокзала.


6 – Потсдамерплатц. На эту позицию танк Тюрка отошёл с Принц-Албрехт штрассе. Отсюда немецкий экипаж сдерживал мощный советский натиск, но советская артиллерия разбила танку правую гусеницу. До конца боя Королевский Тигр был неподвижным. Полсе боя Тюрк отправился в ремроту в Тиграртен (метка "7").



7 – Огромный парк Тиргартен.

 На фото фидна его западная окраина. Там Тюрк взял ремонтную Bergepanther и вернулся к совему танку у Потсдамского вокзала. Вернув Королевскому Тигру некоторую подвижнось Bergepanther отбуксировала танк к Рейхсканцелярии, где ушло три часа на более основательный ремонт. Направление к Райхсканцелярии (метка "8") указано зелёной стрелкой.

8 – Райхсканцелярия, возле которой ремонтировался танк Тюрка. После ремонта танк вернулся обратно. Направление указано двусторонней зелёной стрелкой. В бункере Райхсканцелярии находился Гитлер. От последней позиции Тюрка до входа в Фюрербункер было около 560 м по прямой.

9 – Министерство авиации Гёринга. После ремонта, сюда, по приказу, прибыл Королевский Тигр. Дорога отняла массу времени, а в итоге экипажу Тюрка приказали вернуться обратно на Потсдамерплатц и блокировать советское продвижение по Саарландштрассе. Направление перемещений указано указано жёлтой стрелкой. Это была последняя позиция танка СС унтершарфюрера Карл-Хайнца Тюрка.

10 – Райхстаг
Красной стрелкой – показано направление движения советских войск по Саарландштрассе, от Бель-Альянс Платц к Потсдамскому вокзалу.

                (конец ч.2)



                Постановочное советское фото

                ч.3
                Советская версия штурма Берлина

   В этой части я постараюсь показать читателю в качестве своего рода «дайджеста – «сборной солянки» из отрывков разных публикаций) как послевоенные историки в ССР оправдываясь Верховное командование Красной Армии за бессмысленные потери при штурме Берлина   с целью придания описываемым событиям достоверного вида скрывают правду!
     Эта информация будет полезна нам прежде всего тем. Что в следующей части я покажу читателю как штурм Берлина описывают западноевропейские историки!
     А когда вы уважаемый читатель уже будете проинформировано о этих точках зрения мы и перейдем к собственном детальному разбору всем событий, связанных с вопросом о «Штурме Рейхстага»!



     Чтобы читатель сам увидел, что уже с 30 апреля и тем более 1 и 2 мая 1945 г.  уже не было никакого военного смысла посылать советских солдат на смерть ради «водружения Красного Знамени» над Рейхстагом. Командование гарнизона Берлина и Верховное командование Вермахта уже вело реальные переговоры о КАПИТУЛЯЦИИ!

     А прочитав ниже следующий военный обзор 10 дневного сражения за Берлин читатель и сам поймет, что Рейхстаг никому не был нужен. Ни командованию Вермахта ни в общем ни одному из трех командующих фронтов чьи войска вели бои в городе Берлине!
     У них было много других боле важных проблем и задач!
    И вот тут у меня как у автора данной работы сразу возникла проблема! Кого взять из советских историков в так сказать «проводники» по истории «Штурма Берлина» и захвата Рейхстага?
    И тут конечно в первую очередь в голову приходила мысль что есть такой историк он же а активный участник этих событий и один из главных действующих лиц это Маршал К.Г. Жуков!!!  Как его теперь в России принято называть «Маршалом Победы»!
 
И тем более что именно он написал первым из советских военачальников свои «Мемуары» -«Воспоминания и размышления»,но вот тут оказалось что мы будем вынужден отвести кандидатуру К. Жукова по той причине, что все что он написал в своих мемуарах или вернее что советские пропагандисты по указанию ЦК КПСС туда  « вписали» при крывшись личностью Жукова  не может считаться достоверным источником исторических данных!

      Первый вариант мемуаров был подготовлен Г.К. Жуковым к июню 1967 г. В том же месяце заведующий Отделом пропаганды В.И. Степаков и заведующий Отделом информации ЦК Д.П. Шевлягин направили руководству ЦК записку, в которой предложили создать группу для редактирования и литературной обработки мемуаров. В состав группы вошли – директор Института военной истории П.А. Жилин, член редколлегии журнала «Коммунист» В.П. Степанов и старший научный сотрудник Института марксизма-ленинизма Г.А. Деборин.
      
     Работа над мемуарами была завершена к ноябрю 1967 г. После этого 31 экземпляр воспоминаний были разосланы всем членам и кандидатам в члены Политбюро, секретарям ЦК и заведующему Общим отделом ЦК К.У. Черненко.
      Высшие руководители внимательно вчитывались и правили мемуары маршала, вносили свои предложения. Обеспокоенный ожиданием Г.К. Жуков даже обратился с письмами к Л.И. Брежневу и А.Н. Косыгину с вопросом о судьбе своего произведения. В апреле 1968 г. за подписью руководителей Министерства обороны в ЦК КПСС поступила записка о мемуарах. В ней выражалось согласие с необходимостью их публикации, но при условии дополнительной доработки. Видимо эта записка, а также неожиданная болезнь Георгия Константиновича (в конце 1967 г. он перенес инсульт) стали отправной точкой в подготовке к изданию воспоминаний. В мае 1968 г. обновленная рукопись мемуаров была направленна в редакцию Агентства печати «Новости».

    Но судьба мемуаров Г.К. Жукова оказалась столь же непроста, как и судьба самого маршала.
    В конце мая — начале июня 1968 г. часть воспоминаний оказалась за границей у известного английского издателя Алекса Флегона. Это был удар по интересам партийного аппарата. Поэтому, Секретариат ЦК КПСС под председательством М.А. Суслова в августе принял решение о публикации воспоминаний, несмотря на протесты и требования их доработки, озвучивавшийся, например, Д.Ф. Устиновым.
     И уже в 1969 г. мемуары Жукова под названием «Воспоминания и размышления» впервые увидели свет. Впоследствии сам маршал, а затем после его смерти в 1974 г. группа авторов продолжали дописывать, редактировать и публиковать все новые варианты книги. В итоге с 1969 г. и по сегодняшний день свет увидело сразу несколько вариантов воспоминаний, отличавшихся не только литературно, но и текстуально.
      К сожалению, до нас не дошел изначальный рукописный вариант мемуаров. Однако машинописный текст, подготовленный к ноябрю 1967 г. Г.К. Жуковым, Г.А. Дебориным, П.А. Жилиным и Д.П. Шевлягиным, содержащий минимальное количество правок со стороны высших партийных и государственных руководителей, до сих пор остается неизданным и хранится в бывшем архиве ЦК КПСС, а ныне РГАНИ.

Секретно

Комитет государственной безопасности

при Совете Министров СССР

27 сентября 1968 г.

№ 2266–А

ЦК КПСС

В связи с утверждениями лондонской прессы о том, что английское издательство «Флегон» располагает мемуарами маршала Советского Cоюза Жукова Г.К. и намерено их опубликовать, Комитетом госбезопасности была проведена проверка порядка работы над упомянутой рукописью в издательстве Агентства печати «Новости» и исследованы возможности ее утечки за границу.

В ходе проверки установлено, что при работе над подготовкой текста рукописи военных мемуаров Жукова Г.К. к печати в издательстве АПН игнорировались элементарные требования по обеспечению секретности и хранению такого рода документов.

Для редактирования, перепечатки и перевода текста рукописи на иностранные языки привлекалось более 40 человек. При этом порядок работы над рукописью был такой же как для обычных материалов, т.е. редакторы, переводчик и машинистки получали текст рукописи на дом, где не были приняты меры, исключающие размножение рукописи, а также ознакомление с текстом посторонних лиц.

Кроме того, к переводу рукописи на английском и немецком языках, редактированию и перепечатки привлекались лица, не являющиеся штатными сотрудниками АПН, в том числе и лица, имеющие переписку с заграницей.

Текст рукописи мемуаров Жукова Г.К. был отпечатан на ротаторе в количестве 100 экземпляров, а также несколько экземпляров было отпечатано на машинке.

Размножение рукописи в таком большом количестве экземпляров не вызывалось необходимостью.

Ввиду отсутствия должного учета и контроля большое ко­личество различных глав из отдельных экземпляров рукописи утеряны. Таким образом не исключено, что копии рукописи Жукова Г.К. могли оказаться за границей.

В ходе проверки выявлены факты нарушения финансовой дисциплины. Так, например, оплата за перепечатку отдельных глав рукописи и корректорскую читку проведена по фиктивным счетам.

В связи с изложенным считали бы целесообразным провести в Агентстве печати «Новости» обстоятельную проверку с документами, предназначенными для служебного пользования, и расходования денежных средств.

Председатель Комитета Госбезопасности Андропов [9]

РГАНИ. Ф. 5. Оп. 60. Д. 31. Л. 153 – 154. Машинопись. Подлинник. Подпись-автограф. На первой странице штамп ЦК КПСС с номером 27435 и делопроизводственный номер 300–А/14

[Приложение 2]

Ц КПСС

Справка на № 27435

27 февраля 1968 г.

Агентство печати «Новости» (т. Бурков [10]) ознакомлено с материалами Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР.

Замечания КГБ были обсуждены на правлении АПН. Руководству издательства АПН поручено навести строгий порядок в работе с рукописями, готовящимися к печати.

Замзав Отдела пропаганды ЦК КПСС А. Яковлев
  Полный разбор всех фактов, свидетельствующих о тотальной фальсификации мемуаров Жукова не входит в нашу задачу. Но для всех тех из вас уважаемые читатели что заинтересовались этим вопросам я дам ссылки на статьи поэтому вопросу6

https://cont.ws/@qlllp/664285
https://anna-maksyutova.livejournal.com/457315.html
    Ну,а раз так то мне пришлось выбрать нового проводника  из числа  современных российских историков.
    И мой выбор остановился на Алексея Исаева  https://ru.wikipedia.org/wiki/Исаев,_Алексей_Валерьевичи  его книге «Берлин 45-го. Сражения в логове зверя». Не в моих жизненных правилах вешать на людей  разные ярлыки. Но в отношении А. Исаева все же вынужден сказать что он мною был выбран исключительно как представителя современных историков «сталинистов» и вот как под пером Исаева выглядит «Штурм Берлина» в мае 1945 года:

    Итак, «Северная группировка. 

    «В течение ночи на 30 апреля подразделения 79-го стрелкового корпуса отдельными группами вели разведку в направлении Рейхстага, подтягивали артиллерию большой мощности на прямую наводку.

    Утром на исходных позициях сосредоточились подразделения 380-го и 525-го стрелковых полков 171-й стрелковой дивизии, 756-го и 674-го стрелковых полков 150-й стрелковой дивизии. 207-я стрелковая дивизия должна была захватить Кроль-оперу и обезопасить фланг и тыл наступающих на Рейхстаг частей.


В 11.30 после сильной артподготовки части корпуса перешли в наступление с целью захвата Рейхстага.
До 12.00 преодолевался заполненный водой противотанковый ров под прикрытием огня артиллерии сопровождения, танков и САУ.
В 13.30 началась мощная артиллерийская подготовка штурма самого Рейхстага, которая осуществлялась орудиями прямой наводки (три батареи 1957-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, две батареи 328-го артиллерийского полка, девять 45-мм орудий и два 76-мм полковых орудия 674-го стрелкового полка, 152-мм и 203-мм гаубицы).
 К артиллерийской подготовке прямой наводкой также были привлечены танки и САУ.

В 14.20 1-й батальон 380-го стрелкового полка и 1-й батальон 525-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии первыми ворвались в Рейхстаг и водрузили в окне здания знамя Победы.



Как утверждается в журнале боевых действий 3-й ударной армии, «первым ворвался в здание Рейхстага командир 1-го батальона 380-го стрелкового полка 171-й стрелковой дивизии капитан Самсонов»
В 14.25 в здание ворвались подразделения 756-го и 674-го стрелковых полков 150-й стрелковой дивизии.

О водружении флага было немедленно сообщено в штаб фронта шифротелеграммой № 3453 за подписью начальника штаба 3-й ударной армии М.Ф. Букштыновича: «[В] 14.25 30.4.45 частями 79 ск занят район Рейхстага, над зданием Рейхстага поднят флаг Советского Союза
Бои за Рейхстаг продолжались весь день, и только в 21.30 30 апреля было поднято знамя на его куполе.
 В приказе Военного совета 1-го Белорусского фронта № 06 от 30 апреля 1945 года значилось:
«2. Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова, продолжая наступление, сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня, 30.4.45 г. …подняли на нем наш Советский флаг. В боях за район и главное здание рейхстага отличился 79-й стрелковый корпус генерал-майора Переверткина и его 171-я стрелковая дивизия полковника Негоды и 150-я стрелковая дивизия генерал-майора Шатилова»[155].

Г.К. Жуков в своих воспоминаниях, цитируя приказ № 06, опускал время водружения знамени, т.к. к тому моменту оно было установлено только в окне второго этажа.
В то время как войска 3-й ударной армии штурмовали Рейхстаг, корпуса 2-й гв. танковой армии наступали к окраине парка Тиргартен. 12-й гв. танковый корпус наступал в уменьшенном составе: 49-я гв. танковая бригада, сдав оставшиеся танки 48-й гв. танковой бригаде, была выведена из боя
 В течение дня части корпуса вели упорные бои за станцию Тиргартен, прикрывающую подступы к парку Тиргартен с запада, но успеха не имели.


Система обороны противника на станции Тиргартен находилась вне воздействия артиллерии 2-й танковой армии, стоящей на закрытых позициях.
 Попытки установить орудия на прямую наводку или прорваться вперед танками успеха не принесли.
  Было решено поднять 76-мм орудия ЗИС-3 на 4-е этажи двух угловых зданий.
 Орудия были разобраны: сняты стволы, колеса, станины, противооткатные приспособления. Далее силами шести человек пушки были подняты на 4-й этаж.

На сборку было потрачено всего около часа. Для подготовки позиции на полу были настелены железные листы и деревянные балки. Еще нескольким расчетам было приказано вести огонь с прямой наводки с целью привлечь к себе внимание противника. Выявленные в результате действий этих кочующих орудий огневые точки сразу же стали потенциальными целями поднятых на 4-й этаж пушек.

 Одно из орудий начало огонь с позиции на 4-м этаже в 21.00 30 апреля и до 3.00 1 мая поддерживало действия штурмовой группы, выпустив более 500 снарядов (!!!). Уничтожение огневых точек противника позволило захватить станцию Тиргартен и выйти к парку Тиргартен.

        Под занавес сражения в город прибыли союзники Красной Армии.
        Для содействия 2-й гв. танковой армии была прислана 1-я польская пехотная дивизия. В условиях недостатка мотопехоты, польские пехотинцы были как нельзя кстати.

Вечером 30 апреля части 12-го гв. танкового корпуса устанавливали процедуру взаимодействия. 1-я польская дивизия должна была наступать на восток по Шарлоттенбурген шоссе. 1-й механизированный корпус 30 апреля наступал на юго-западную часть парка Тиргартен.

Повторная атака станции Тиргартен совместно с польскими частями успеха не имела, и к исходу дня части 12-го гв. танкового корпуса оставались в 200 метрах западнее станции Тиргартен.
Юго-восточная группировка.
     Продвижение 5-й ударной армии 30 апреля практически приостановилось. За сутки из трех корпусов армии Н.Э. Берзарина только один правофланговый 26-й гв. стрелковый продвинулся на 850 метров. Сложность боев в этот период можно проиллюстрировать следующим примером. 286-й гв. стрелковый полк 94-й гв. стрелковой дивизии 5-й ударной армии 30 апреля встретил упорное сопротивление на станции Берзее. Противник простреливал сильным огнем подступы к станции.



     Оборона Берзее облегчалась наличием высокой (до 6 м) железнодорожной насыпи. Еще один объект в полосе наступления полка – телеграфная станция – был построен уже во время войны и должен был выдерживать попадания авиабомб среднего калибра. Толщина стен станции достигала трех метров.
   Опросом пленных и местных жителей было установлено, что от складов в 300 м от Берзее идет подземный ход к станции.
     В районе станции подземный ход входит в тоннель метро, проходящий в районе телеграфной станции.
    По подземным коммуникациям в тыл противника были направлены два стрелковых батальона по 50–60 активных штыков в каждом. Танки и артиллерия оставались перед станцией и открыли по ней огонь, под прикрытием которого была имитирована фронтальная атака. По красной ракете, пущенной прошедшими по подземельям батальонами, огонь артиллерии был прекращен и начался штурм станции.
Атакой с фронта и тыла станция Берзее, а затем телеграфная станция были захвачены.
30 апреля М.Е. Катуков решил сосредоточить усилия на штурме Зоологического сада. На это направление был развернут 11-й гв. танковый корпус, который до этого наступал на Рейхсканцелярию.

  Непокоренная Зенитная башня в парке Тиргартен. Ключ к обороне Рейхстага

В 10.30 30 апреля 8-й гв. механизированный корпус с 39-й и 88-й гв. стрелковыми дивизиями после 30-минутной артподготовки начали штурм Зоологического сада, нанося удар с юга. Яркую картину штурма нарисовал в своих воспоминаниях М.Е. Катуков: «Под прикрытием сильного артиллерийского огня и дымовой завесы саперы подобрались к кирпичной стене зоосада, подложили под нее взрывчатку и проделали в нескольких местах бреши.
Пехота, танки, артиллерия, укрываясь за развалинами и завалами, накапливались у зоосада. Огонь открыт из всех орудий. Зоосад заволокло пылью и гарью. В этой страшной какофонии даже не слышен рев моторов наших бомбардировщиков, хотя проносились они совсем низко и, развернувшись над зоосадом, обрушивали на него бомбовый удар»
Во второй половине дня пехота, преодолев ожесточенное сопротивление противника, ворвалась в южную часть Зоологического сада. Танки корпуса огнем с места поддерживали действия пехотинцев. Башня ПВО в Зоологическом саду так и не была взята до капитуляции гарнизона города.
   11-й гв. танковый корпус по приказу М.Е. Катукова к 9.00 сосредоточился в районе парка Генриха V с задачей нанести удар вдоль южного берега канала Ландвер и совместно с 8-м гв. механизированным корпусом уничтожить противника в Зоологическом саду и захватить плацдарм на северном берегу канала. Выдвигаясь в западном направлении, 40-я гв. танковая бригада к 20.00 30 апреля достигла Лютцов штрассе, где встретила массивную каменно-земляную баррикаду.
    До 6.00 бригада разбирала баррикаду, а в 6.00 по приказу командарма сдала оставшиеся 12 танков 44-й гв. танковой бригаде и вышла из боя.

    Двигавшиеся по следам 40-й гв. танковой бригады 44-я и 45-я гв. танковые бригады также были остановлены на перегороженной Лютцов штрассе. Участие корпуса А.Х. Бабаджаняна в сражении за Берлин фактически завершилось. Прорыв к Рейхстагу мимо Рейхсканцелярии так и не состоялся.

                Юго-западная группировка.

           В течение 30 апреля войска 3-й гв. танковой армии продолжали сжимать группировку противника в районе Шенеберга и Вильменсдорфа. 9-й механизированный корпус двумя бригадами, наступая на станцию Савиньи, выбил противника из нескольких кварталов. 7-й гв. танковый корпус двумя бригадами совместно с 20-й стрелковой дивизией наступал навстречу 9-му механизированному корпусу. 23-я гв. мотострелковая бригада овладела станцией Халензее, но дальнейшего продвижения не имела. 6-й гв. танковый корпус в течение дня продвижения не имел.
         Вот такая красивая официальная «история» о последних днях штурма Берлина бытует сегодня в российских учебниках по истории!
              Но в то же время советские историки забывают упомянуть, что уже с 30 апреля командование гарнизоном Берлина в лице генерала Вейдлинга вступило в переговоры с советским командование на предмет остановки боев и дальнейшей капитуляции!?

                Переговоры о капитуляции Берлина
       А эта важное история эта начинается толи со сказки толи с были о том, что  якобы в полдень 29 апреля 1945 г. Рейхсфюрер А. Гитлер обратился к генерал-майору Монке с несколькими вопросами, и состоялся показательный диалог.
« – Где русские?
– На севере – поблизости от Вайдендаммского моста, – ответил Монке, – на востоке – в Лусгартене. На юге – на Потсдамской площади и около министерства воздушного транспорта.
   На западе – в Тиргартене, в 300–400 метрах от Рейхсканцелярии.
– Как долго вы еще сможете продержаться?
– Максимум 20–24 часа»
     Поздним вечером 29 апреля 1945 г.  Гитлер отправил в ОКВ знаменитую радиограмму о положении Венка, Хольсте и 9-й армии, получив неутешительные ответы на все поставленные в ней вопросы в час ночи 30 апреля.
В 23.00 29 апреля в ставку ОКВ была отправлена последняя радиограмма Гитлера:
«Шефу руководящего штаба вермахта, генерал-полковнику Йодлю.
1. Где авангард Венка?
2. Когда он начнет наступление?
3. Где 9-я армия?
4. Где группа Хольсте?
5. Когда она начнет наступление?
Подпись: Адольф Гитлер»

     Неутешительные ответы по всем этим вопросам предопределили события следующего дня — самоубийство фюрера, за которым последовали сначала капитуляция берлинского гарнизона, а затем и всей немецкой армии.

    Утром 1 мая между Тройенбриценом и Беелицем первые вырвавшиеся из хальбского «котла» части 9-й армии вышли на позиции 12-й армии. Фронт удерживался 1 и 2 мая, а затем армия Венка стала откатываться на Эльбу.

     Переговоры с американцами о сдаче начались уже 3 мая. Фронт 12-й армии сжимался к переправе у Тангермюнде, где по полуразрушенному мосту немецкие солдаты и офицеры переходили Эльбу и сдавались в плен.

      События же в Рейсхканцелярии пошли еще боле странным образом! Якобы Днем 30 апреля фюрер покончил жизнь самоубийством. Его труп был сожжен во дворе Рейсхканцелярии.
   Но уважаемый читатель, мы не должны слепо верить всему тому что «насочиняли» официальные историки!  Ибо как теперь выяснилось, что в Бункере Рейсхканцелярии в апреле 1945 г. находился не сам А. Гитлер, а его ДВОЙНИК!
     Сам же А. Гитлер покинул Берлин сразу после окончания боев за Зееловские высоты и затем через Гамбург на подводной лодке покинул Европу скрывшись по одной достоверной версии на немецкой военной базе в Антарктиде по другой прямо иммигрировав в Парагвай, где и проживал до самой смерти в 60 годов прошлого века!


Москва. 1 октября 1945 года. Кремль.
Выписка из протокола заседания политбюро ЦК:

«Политбюро ЦК выражает крайнюю озабоченность такими обстоятельствами, что Адольф Гитлер и его ближайшие соратники могут скрываться в южноамериканских странах. Советские разведорганы должны активизировать работу по установлению их местонахождения и в частности бывшего Рейхсканцлера Германии Адольфа Гитлера, так как никаких объективных доказательств, свидетельствующих о его смерти до настоящего времени не представлено".

О проведенной работе и соответствующих предложениях доложить в ЦК к 19 декабря 1945 года…»
«…Умер ли Гитлер, я не решаюсь утверждать».
 Свидетельство генерала ответственного за эвакуацию нацистской верхушки

    Вейдлинг Гельмут, генерал артиллерии, 22 апреля 1945 года был назначен А. Гитлером военным комендантом Берлина и ответственным за прорыв окруженных Советской Армией вождей фашисткой Германии.

    Знали ли генералы Кребс, Вейдлинг и Монк, что они в Бункере Рейсхканцелярии имеют дело с Двойник или нет, этот не вопрос к автору.
    Сами же они если и знали правду то не смотря на длительное тюремное заключения в советских тюрьмах ее не выдали!
    Что же касается самих переговоров о временном прекращении огня и начала переговоров о КАПИТУЛЯЦИИ окруженного немецкого гарнизона то они развивались следующим образом!
        Вначале парламентеры из бункера фюрера отправились к ближайшей к Рейхсканцелярии линии соприкосновения войск, в 8-ю гв. армию.
       В 23.30 30 апреля на передний край 102-го гв. стрелкового полка 35-й гв. стрелковой дивизии прибыл парламентер подполковник Зейферд с пакетом на имя командующего советскими войсками.
     В предъявленных документах командиру 35-й гв. стрелковой дивизии гвардии полковнику Смолину и начальнику штаба 4-го гв. стрелкового корпуса гвардии полковнику Лебедь значилось, что полковник Зейферд уполномочен германским верховным командованием для переговоров с русским командованием.
     Предметом переговоров было установление места и времени для перехода линии фронта начальником Генерального штаба генералом Кребсом.
       Последний должен был передать советскому командованию особо важное сообщение.
      В 3.00 1 мая были созданы условия для перехода линии фронта, и генерал пехоты Кребс в сопровождении начальника штаба LVI танкового корпуса полковника фон Дуфвинг, переводчика и одного солдата были доставлены в штаб 35-й гв. стрелковой дивизии.
     В штабе дивизии их встретили заместитель командующего армией гвардии генерал-лейтенант Духанов и начальник разведывательного отдела штаба гвардии подполковник Гладкий.
       Генерал Кребс заявил, что ему поручено Геббельсом и Борманом сделать русскому Верховному командованию особо важное сообщение.
       Согласно журналу боевых действий 8-й гв. армии в 3.30 1 мая генерал Кребс и полковник фон Дуфвинг были доставлены к командующему армией генерал-полковнику В.И. Чуйкову.
        Свои впечатления от встречи с начальником Генерального штаба вермахта Чуйков описал так:
«Наконец в 3 часа 55 минут дверь открылась, и в комнату вошел немецкий генерал с орденом Железного креста на шее и фашистской свастикой на рукаве. Присматриваюсь к нему. Среднего роста, плотный, с бритой головой, на лице шрамы. Правой рукой делает жест приветствия по-своему, по-фашистски; левой подает мне свой документ – солдатскую книжку. Это начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Кребс. С ним вместе вошли начальник штаба 56-го танкового корпуса полковник Генерального штаба фон Дуфвинг и переводчик»
                Генерал Кребс предъявил три документа:
1. Полномочия на имя начальника Генерального штаба сухопутных войск генерала пехоты Кребса на право ведения переговоров с русским Верховным командованием на бланке за подписью и печатью начальника канцелярии фюрера Мартина Бормана.
2. Обращение доктора Геббельса и Мартина Бормана к вождю советских народов маршалу Сталину, также на бланке с печатью имперской канцелярии фюрера.
3. Список нового имперского правительства и Верховного командования согласно завещанию фюрера.
Все документы были датированы 30 апреля 1945 г.
В обращении Геббельса и Бормана говорилось:
«Мы сообщаем вождю советского народа, что сегодня в 15 часов 50 минут самовольно ушел из жизни фюрер.
 На основании его законного права фюрер всю власть в оставленном им завещании передал Деницу, мне и Борману.
Я уполномочен Борманом установить связь с вождем советского народа.
Эта связь необходима для мирных переговоров между державами, у которых наибольшие потери.
Геббельс».
В состав нового правительства, согласно списку, представленному генералом Кребсом, вошли:
Рейхспрезидент – гроссадмирал Дениц.
Рейхсканцлер – доктор Геббельс.
Министр по делам партии – М. Борман.
Министр иностранных дел – Зейс-Инкварт.
Министр внутренних дел – Ханке.
Главнокомандующий сухопутными войсками – генерал-фельдмаршал Шернер.
Начальник штаба Верховного главнокомандующего вооруженными силами Германии – генерал-полковник Модель.
Начальник Генштаба сухопутных войск – генерал пехоты Кребс.
Командующий ВВС – генерал-фельдмаршал Риттер фон Грейм.
Командующий военно-морскими силами – гроссадмирал Дениц.
Рейхсфюрер СС и начальник германской полиции – гаулейтер Ханке.
Министр вооружения – Заур.

      Выслушав Кребса, командующий 8-й гв. армией заявил, что он не уполномочен вести какие-либо переговоры с германским правительством и речь может идти только о безоговорочной капитуляции берлинского гарнизона.

     На это предложение генерал Кребс ответил, что Геббельс и Борман не могут пойти на капитуляцию без санкции рейхспрезидента Деница и что это связано с фактической самоликвидацией нового правительства.

     Чуйков доложил Жукову просьбу нового германского правительства.

    В ответ командующий фронтом задал Кребсу два вопроса:

1. Где находится труп Гитлера?
2. Обратилось ли одновременно германское правительство с аналогичной просьбой к командованию англо-американских войск?

     На это генерал Кребс ответил, что труп Гитлера был тотчас же сожжен по его завещанию.

      К командованию англо-американских войск Геббельс и Борман не обращались, т.к. не имеют с ними связи.

       В 5.00 маршал Жуков подтвердил предложение о безоговорочной капитуляции и сообщил, что доложит правительству о ходе переговоров. В.И. Чуйков в своих воспоминаниях приписывает Г.К. Жукову жгучий интерес к времени смерти Гитлера, но это выглядит менее логично, чем вопрос о вещественном подтверждении ухода диктатора в другой мир.

    На вопрос, имеет ли смысл дальнейшее сопротивление берлинского гарнизона, генерал Кребс ответил, что они намерены оборонять столицу до последнего солдата.

      Прибывший в армию зам. командующего 1-м Белорусским фронтом генерал армии В.Д. Соколовский предложил Кребсу послать полковника фон Дуфвинга с представителем советского командования для доклада о ходе переговоров и изложения требований советского командования, а также установления телефонной связи через линию фронта.

        После доклада Геббельсу полковник фон Дуфвинг вызвал по телефону Кребса и сообщил, что Геббельс вызывает его лично.
        Перед уходом генерал Кребс попросил окончательно сформулировать советские предложения. Они были даны генералом Соколовским в виде следующих пунктов:
1. Немедленная и безоговорочная капитуляция берлинского гарнизона.

2. Всему составу гарнизона гарантируется жизнь, раненым – медицинская помощь, сохранение орденов и личных вещей, а офицерам – сохранение холодного оружия.

3. В случае принятия этого предложения советское правительство не будет рассматривать как военнопленных состав нового германского правительства и его ответственных сотрудников, согласно особому списку.

4. Членам правительства в г. Берлине будет представлена советским командованием возможность связаться с Деницем, с тем чтобы немедленно обратиться к правительствам всех трех союзных держав с предложением начать переговоры о мире. Причем советское командование не гарантирует, что правительства СССР, Англии и США вступят с германским правительством в какие-либо переговоры.

       В 18.00 прибыл уполномоченный Геббельса полковник войск СС с пакетом, в котором был ответ германского правительства, за подписями Кребса и Бормана, на советские предложения. Германское правительство не приняло советские предложения и возобновило военные действия. После этого телефонная связь с немцами была прервана. Кребс застрелился 1 мая 1945 г.

В этот же день около 21:30, после того, как почти все желающие покинули фюрербункер, одни пошли на  прорыв с отрядом генерала Монке  другие попытались скрыть в самом Берлине  то вот тогда якобы  Кребс вместе с генералом Бургдорфом застрелился в своей комнате в бункере, выстрелив из табельного пистолета себе в сердце. Но в отношении смерти генерала Кребса нет достоверной информации. Никто не видел, как он покончил жизнь самоубийством и не был найден его труп.

А тем временем пока велись переговоры о КПИТУЛЯЦИИ бои в г. Берлине продолжались
                1 мая 1945 г.
    Северная группировка.
        «Несмотря на водружение знамени над Рейхстагом, полного контроля над зданием к 1 мая достигнуто не было.
В подвалах Рейхстага оставалось еще около 1500 немцев.
1 мая они предприняли попытку прорыва из подвала в главный зал, были отброшены назад. Они сдались 756-му полку 150-й стрелковой дивизии только 2 мая, в период общей капитуляции гарнизона.
     Нельзя сказать, что последние часы штурма Берлина были легкими. Потери войск 3-й ударной армии за 1 мая составили 254 человека убитыми и 893 ранеными
     2-я гв. танковая армия 1 мая продолжала вести упорные бои к западу от парка Тиргартен. 12-й гв. танковый корпус 1 мая по-прежнему пытался взять штурмом станцию Тиргартен.

               Одна из неудачных попыток атаки советских танкистов на Рейхстаг

     Было решено использовать для прикрытия наступления дымовую завесу, которая продержалась с 6.00 до 20.00 1 мая.

      В ночь на 1 мая в Берлин после 80-км марша был введен 9-й гв. танковый корпус 2-й гв. танковой армии, высвободившийся в Потсдаме.

 В 8.00 корпус сосредоточился в районе Сименсштадта, а в 15.00 двумя бригадами сосредоточился в северо-восточной части Шарлоттенбурга для наступления на парк Тиргартен.

        Характерным примером являются действия штурмовой группы корпуса, которой на 1 мая была поставлена задача ворваться в парк Тиргартен. Группа состояла из роты автоматчиков, роты танков, батареи СУ-100.

 Автоматчики двигались впереди и вели огонь по окнам домов на противоположной стороне улицы. За автоматчиками шли танки, уничтожавшие огневые точки противника. СУ-100 прикрывали действия автоматчиков и танков, а также разрушали здания, в которых засел и упорно оборонялся противник.

Стена парка Тиргартен была подорвана саперами, однако под бетоном обнажились стальные балки в 50 см друг от друга.

Под прикрытием все того же 76-мм орудия, установленного на 4-м этаже днем ранее, саперы вновь заложили взрывчатку, подорвали балки и пробили брешь в стене парка.

Медленно продвигаясь, проводя беглый осмотр помещений, свою задачу группа выполнила к 7.00 2 мая.

 Потери 9-го гв. танкового корпуса в боях за Тиргартен составили 19 убитых и 52 раненых.




Юго-восточная группировка. 

Поскольку переговоры с Кребсом закончились неудачей, боевые действия утром 1 мая возобновились. Еще в ночь с 30 апреля на 1 мая 47-я гв. стрелковая дивизия форсировала Ландвер-канал к югу от зданий OKW и OKH на Бендлер штрассе.




 В 10.45 после артподготовки 4-й гв. стрелковый корпус перешел в наступление непосредственно к югу от Рейхсканцелярии. 47-я гв. стрелковая дивизия наступала по Потсдамер штрассе, непосредственно выводящей в район правительственных зданий у Рейхсканцелярии.
 С востока к Рейхсканцелярии выходила 5-я ударная армия. Что интересно, в перечне целей в приказах Берзарина собственно Рейхсканцелярия не значилась. Войсками армии приказывалось выйти к… Паризьер-плац, к югу от Рейхстага.


Юго-западная группировка. 1 мая войска 3-й гв. танковой армии практически полностью очистили от противника Вильменсдорф и Халензее.
К исходу дня не очищенной от противника оставалась территория площадью меньше одного квадратного километра.
                Рейхстаг и прилегающие к нему территории


                2 мая. Капитуляция

       Окончательную точку в борьбе за город поставил его комендант Гельмут Вейдлинг.
     Он с самого начала был настроен пессимистически относительно перспектив обороны Берлина имеющимися силами. 1 мая вернувшийся с переговоров Кребс сообщил Вейдлингу, что советское командование требует безоговорочной капитуляции гарнизона.
      К тому же к вечеру 1 мая частям 8-й гв. армии оставалось пройти до Рейхсканцелярии всего несколько кварталов.

      На допросе в советском плену Вейдлинг описывал принятие решения о капитуляции так:
«1 мая в 21.30 я собрал работников штаба 56 тк и работников штаба обороны Берлина с целью решить – будет ли штаб пробиваться или сдаваться русским.

Я заявил, что дальнейшее сопротивление бесполезно, что прорываться означает при успехе попасть из «котла» в «котел». Меня все работники штаба поддержали, и в ночь на 2 мая я послал полковника фон Дуфвинга парламентером к русским с предложением о прекращении немецкими войсками сопротивления» 

     В качестве средства связи через линию фронта было выбрано радио.

       В 0.40 (московского времени) 2 мая радиостанция 79-й гв. стрелковой дивизии приняла радиограмму на русском языке немецкой рации LVI танкового корпуса, в которой говорилось: «Алло! Алло! Говорит 56-й танковый корпус. Просим прекратить огонь. К 12.50 по берлинскому времени высылаем парламентеров на Потсдамский мост. Опознавательный знак – белый флаг на фоне красного цвета. Ждем ответа».

     Заявленное в радиограмме время 12.50, т.е. без десяти час ночи, соответствовало 2.50 московского времени. Радиограмма была доложена Чуйкову, который приказал прекратить огонь на этом участке и принять парламентеров. По другим данным, было согласовано время 2.00 московского времени. Согласно журналу боевых действий 47-й гв. стрелковой дивизии немецкие парламентеры были встречены в 2.00 2 мая на мосту в районе Клукк штрассе (к западу от Потсдамского моста).

     Возглавлял парламентеров начальник штаба LVI танкового корпуса полковник фон Дуфвинг. Он заявил, что парламентеры уполномочены командиром LVI танкового корпуса генералом Вейдлингом заявить о прекращении сопротивления и капитуляции корпуса.

     Поскольку командир 47-й гв. стрелковой дивизии генерал В.М. Шугаев был ранен, переговоры вели его заместитель по строевой части гвардии полковник Семченков и начальник политотдела дивизии гвардии подполковник Николаев. Советских командиров в первую очередь интересовало время, необходимое LVI танковому корпусу для полного разоружения и организованной сдачи. Фон Дуфвинг ответил, что для этого необходимо три-четыре часа.
     Причем они намерены использовать ночное время, так как Геббельс приказал стрелять в спину всем, кто попытается перейти к русским. После этого фон Дуфвинг отправился к Вейдлингу с предложением советского командования о разоружении и сдаче частей корпуса к 7.00 2 мая.
     Было согласовано место, куда будут выходить немецкие части и сдавать оружие. Самому Вейдлингу и его штабу было предложено сдаться в 6.00 2 мая.

     В 5.50 к Чуйкову прибыла делегация от заместителя министра пропаганды доктора Ганса Фриче. Это был популярный немецкий радиожурналист, начальник отдела радиовещания. Даже когда дела на фронте шли плохо, его передачи вещали о победах германского оружия.

     Делегатов было трое, все в штатской одежде, с ними солдат с белым флагом. Одним из прибывших был правительственный советник министерства пропаганды Хейнерсдорф, с ним и вели переговоры. Хейнерсдорф передал Чуйкову письмо от Фриче:
     «Как Вы извещены генералом Кребсом, бывший рейхсканцлер Гитлер недостижим. Доктора Геббельса нет в живых. Я, как один из оставшихся в живых, прошу Вас взять Берлин под свою защиту. Мое имя известно. Директор министерства пропаганды доктор Фриче».
      С ответом на предложение Фриче был отправлен зам. начальника разведотдела штаба армии гвардии подполковник Вайгачев.
    Через него новому директору министерства пропаганды были переданы следующие требования:
    1. Отдать приказ по радио берлинскому гарнизону и всей немецкой армии о безоговорочной капитуляции.
    2. Прибыть на КП командующего армией для ведения дальнейших переговоров.
Не успела делегация от Фриче отправиться в обратный путь, как прибыл Вейдлинг. В 6.00 он в сопровождении генералов Шмидт-Ланкварта и Веташа перешел линию фронта и сдался в плен. Немецкие генералы были доставлены на командный пункт 8-й гв. армии. Чуйков описал прибывшего так: «Вейдлинг – в очках, среднего роста, сухощавый и собранный».

   После проверки документов командующий 8-й гв. армией задал Вейдлингу несколько вопросов:

1. Являетесь ли вы командующим обороной г. Берлина?
2. Распространяется ли капитуляция на весь гарнизон г. Берлина или только на части LVI танкового корпуса?
3. Что заставило вас принять решение о капитуляции?

     Отвечая на вопросы, Вейдлинг заявил, что 6 дней назад он был назначен приказом Гитлера командующим обороной г. Берлина. Решение о капитуляции распространяется только на части LVI танкового корпуса, т.к. весь гарнизон разбит на отдельные группы, согласно ранее отданному им приказу, и связи с ними он не имел.

Решение о капитуляции принял сам без санкции Геббельса, который якобы покончил жизнь самоубийством, видя дальнейшее сопротивление бессмысленным.

   По предложению В.Д. Соколовского Вейдлинг вместе с начальником штаба обороны г. Берлина полковником Рефиором составил приказ подчиненным ему войскам:

    «30.4.45 фюрер покончил с собой, предоставив нас, давших ему присягу, самим себе.

   Вы думаете, что согласно приказу фюрера, все еще должны сражаться за Берлин, несмотря на то что недостаток тяжелого оружия, боеприпасов и общее положение делают дальнейшую борьбу бессмысленной.

     Каждый час вашей борьбы увеличивает ужасные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых. Каждый, кто гибнет сейчас за Берлин, приносит напрасную жертву.
     Поэтому, в согласии с Верховным командованием советских войск, я призываю вас немедленно прекратить сопротивление.

     Вейдлинг, генерал артиллерии и командующий обороной Берлина».

     Этот приказ был объявлен через громкоговорители для гарнизона Берлина.
       Отданный приказ о капитуляции был доведен до немецких солдат и офицеров, и к исходу дня 2 мая организованное сопротивление берлинского гарнизона прекратилось.

     Сдача берлинского гарнизона в плен началась еще в 6.00 утра 2 мая.
     К 12.00 через порядки 47-й гв. стрелковой дивизии (к которой вышли парламентеры) проследовали 4 генерала, 359 офицеров и 3240 рядовых и унтер-офицеров. К 14.00 2 мая из состава капитулировавшего гарнизона Берлина сдалось частям 1-й гв. танковой армии 7700 немецких солдат и офицеров, частям 2-й гв. танковой армии – 10 354 солдата и офицера.

       К 20.00 2 мая войскам 3-й ударной армии сдались 20 150 солдат и офицеров, в том числе вице-адмирал Фосс – представитель ставки гроссадмирала Деница, и личный пилот Гитлера – Баур. Разумеется, объявление капитуляции Вейдлингом не означало полного прекращения сопротивления противника.

       Войска 3-й ударной армии 2 мая очищали город от мелких групп противника, потери при этом не сильно отличались от других дней боев за Берлин – 227 человек убитыми и 686 ранеными.

   Но все это уважаемый читатель просто одни документально установленные факты. С которыми никто не спорит!
   Проблема заключается для советской историографии в том числе и для современной российской в том, что никто ни в СССР, ни в РФ так до сих пор не дал правдивую и критическую оценку битвы за Берлин!
   Вместо этого на головы доверчивым россиянам продолжают вещать вот такую историческую лапшу!

     «Штурм Берлина, несомненно, является беспрецедентным в истории войн XX столетия событием. Сталинград 1943 г. и Бейрут 1982 г. все же заметно уступают по численности задействованных в сражении войск и площади штурмуемого города.

       Штурм Берлина был проведен в сжатые сроки: уже через 10 дней боев гарнизон капитулировал.
      Упрощалась задача штурмующих тем, что обороняли город остатки регулярных соединений

, отдельные вспомогательные части и вооруженное население.
Сложности для штурмующих создавались спецификой этого района Германии, изобилующего реками, озерами и каналами. Также замедляло штурм города падение к концу войны средней численности стрелковых и танковых соединений Красной Армии.

                Стратегия штурма

    . Зачем штурмовали Берлин? Захват немецкой столицы был кратчайшим путем к капитуляции Германии. Во второй половине апреля 1945 г. еще оставалось немало боеспособных немецких войск.
       Достаточно напомнить о группе армий «Центр» Шернера, командующий которой был даже назначен Главнокомандующим сухопутными войсками. Захват Берлина привел к массовой сдаче в плен остатков вермахта и войск СС.

     Цель наступающих советских армий в Берлине, здание Рейхстага, была достаточно абстрактной. Захват Рейхстага никак не мог привести к параличу управления обороной города. Рейхстаг был политическим центром Веймарской республики.

    В 1945 г. значение Рейхстага как правительственного сооружения было мизерным. Рабочий кабинет Гитлера располагался в Рейхсканцелярии, а под ней был бункер, в котором фюрер встретил свои последние дни. Секретность для того и существует, чтобы сохранять в тайне расположение важных правительственных объектов.
Поэтому положение бункера фюрера было неизвестно штурмующим.

     Они игнорировали комплекс правительственных зданий и собственно Рейхсканцелярию. Правда, справедливости ради нужно отметить, что выход советских войск к Рейхстагу означал непосредственную угрозу Рейхсканцелярии.

     Но сама по себе охота за фюрером была занятием бесполезным. В случае выхода советских частей к Рейхсканцелярии Гитлер был бы вывезен из нее. 30 апреля еще была возможность отступить, например, в Гумбольтхайн.

      Поэтому наступать можно было в направлении любой точки в центре города. Наступление по сходящимся направлениям все равно приводило к расчленению гарнизона на несколько частей – стандартный прием штурма больших и малых крепостей.

     В случае с Берлином ситуацию предопределил обжим системы обороны города до центрального сектора обороны. Вейдлинг на допросе в советском плену так охарактеризовал сложившуюся ситуацию: «Берлин располагал запасами продовольствия и боеприпасов на 30 дней, но склады были расположены на окраинах, в центре почти не было ни боеприпасов, ни продовольствия, и чем больше суживалось кольцо русских войск вокруг обороняющихся, тем тяжелее становилось положение с боеприпасами и продовольствием, а в последнюю пару дней мы почти остались и без того, и без другого»

      Однако капитуляция гарнизона позволила избежать больших жертв.

        О моральном духе защитников Берлина свидетельствует соотношение пленных, захваченных в ходе уличных боев и после объявления о капитуляции гарнизона. 3-я ударная армия захватывала пленных следующим темпом: 23 апреля – 563 человека, 24 апреля – 1200, 25 апреля – 78, 27 апреля – 97, 28 апреля – 1832 человека, а потом сразу более 20 тыс. человек. 11-й танковый корпус И.И. Ющука до капитуляции захватил в плен 667 солдат и офицеров противника, а после капитуляции – 21 015.

      В Берлине остались люди, решившие защищаться до конца.

                Тактика боев Красной Армии

К моменту начала штурма Берлина советские войска уже обладали опытом штурма городов и уличных боев в реалиях 1945 г. 5-я ударная армия штурмовала Кюстрин, 8-я гв. армия – Познань. Кроме того, Красная Армия уже обладала технологией штурмовых действий, частным случаем которой являются штурмовые группы для уличных боев.



Сущность действий штурмовых групп заключалась в тесном взаимодействии родов войск на уровне мелких подразделений. Важными фигурами штурмовых групп были саперы. Они входили в группы в количестве 4–5 человек.

    Именно саперы стали сокрушителями баррикад промышленной постройки. В некоторых случаях баррикады разбивались огнем артиллерии, но достаточно часто приходилось подрывать их с помощью зарядов взрывчатки или обычных противотанковых мин.

    По опыту действий войск 1-й гв. танковой армии для подрыва баррикады требовалось 120–140 кг взрывчатки или 30–35 противотанковых мин.
Саперы также наводили штурмовые переправы через каналы и предотвращали взрыв мостов.

     Еще одним важным инструментом борьбы в штурмовой группе были средства задымления. Одной из типовых технологий штурма зданий была следующая.

    После артподготовки, поднимавшей кирпичную пыль и дым, штурмовая группа прорывалась в здание и закреплялась в нем. Обосновавшись в штурмуемом доме, передовая группа проводила задымление улицы и обеспечивала прорыв под прикрытием дымовой завесы основных сил подразделения. Накопление в штурмуемом объекте крупных сил позволяло очистить его от противника. Задымление также широко применялось для прикрытия переправ через каналы.

    «Химики» вообще играли большую роль в уличных боях. В частности, широкое применение получили огнеметы. За пять дней уличных боев в Берлине огнеметчиками 3-й ударной армии было сожжено 28 укрепленных зданий, 2 танка «Пантера» (предположительно из танковой роты «Берлин») и 2 орудия, выставленных на прямую наводку. Также широко применялись бутылки КС, которыми было сожжено 74 здания, превращенных в опорные пункты обороны.

    Разумеется, действия штурмовых групп в Берлине поддерживались огнем артиллерии всех калибров, до 203-мм включительно.

    О распределении ролей между различных боеприпасов в сутки выше, чем в ходе боев в Берлине (21 апреля – 2 мая). Однако в уличных боях существенно меняется баланс между типами орудий и минометов.

    Расход 82-мм мин падает, а 120-мм и 160-мм, наоборот, возрастает. Объясняется это могуществом выстрелов 120-мм и 160-мм минометов, заслуживших уважение солдат еще в уличных боях февраля – марта 1945 г. Интенсивность использования 45-мм выстрелов также падает (в расчете на суточный расход), что объясняется низкой эффективностью 45-мм орудий в городе с прочными зданиями. Теми же причинами объясняется проседание расхода 57-мм выстрелов – ОФ снаряд у ЗИС-2 был слабый, а бронетехники в городе у немцев было немного.

     Расход 76-мм выстрелов к дивизионным пушкам падает, но это в значительной степени объясняется переходом орудий этого типа к стрельбе прямой наводкой при поддержке штурмовых групп.
    То же самое можно сказать о 122-мм гаубице М-30 обр. 1938 г. Выстрелы к М-30 всю войну занимали одно из первых мест в статистике расхода боеприпасов частями Красной Армии. Расход 203-мм сохраняется, что особенно показательно в условиях перехода 203-мм гаубиц большой мощности к стрельбе прямой наводкой. Сохраняется также темп расходования 100-мм выстрелов к БС-3.

    Основным принципом действий бронетехники в городе в условиях массового применения фаустпатронов стал вывод танков и САУ во второй эшелон.

    Наступая по улицам, танки следовали в 30–40 м за пехотинцами, подавляя и уничтожая мешающие продвижению пехоты огневые точки. В 5-й ударной армии противодействие фаустникам было организовано следующим образом: «Борьба с вражескими гранатометчиками «Фауст» велась специально назначенными (2–3 на стрелковый батальон) отличными стрелками или снайперами, а также командами, вооруженными трофейными гранатометами «Фауст».

      В некоторых соединениях гранатометами «Фауст» были вооружены целые подразделения»
                Заключение

    Битва за Берлин закончилась безусловной и убедительной победой Красной Армии. Однако в последнее время раздаются голоса о том, что цена этого успеха была чрезмерной и понесенные потери непропорциональны достигнутому результату. С потерь и начнем подведение итогов сражения.

                Потери Красной Армии

    Отчаянное сопротивление защитников привело к серьезным потерям в рядах штурмующих. Пробившаяся к Рейхстагу 3-я ударная армия понесла в сражении за Берлин достаточно тяжелые потери.
     С 20 по 30 апреля армия В.И. Кузнецова потеряла 12 130 человек (2151 человека убитыми, 59 пропавшими без вести, 41 небоевые потери, 446 заболевшими и 9433 ранеными).
     В период с 10 по 20 апреля войска 3-й ударной армии потеряли вдвое меньше – 5863 человека.
     Потери 8-й гв. армии в городских боях также были достаточно высокими. Армия с корпусными частями потеряла с 20 по 30 апреля 1945 г. 10 356 человек.
Общие потери армии В.И.Чуйкова с 11 по 30 апреля составили 24 484 человека.



Таким образом, в противоположность 3-й ударной армии потери 8-й гв. армии в боях в Берлине были почти в полтора раза ниже, чем в прорыве обороны противника на Зееловских высотах.


Потери. С появлением известной книги «Гриф секретности снят» потери Красной Армии в Берлинской операции перестали быть секретом. Однако картина сражения выглядит неполной без детализации потерь по участвовавшим в ней армиям. Попробую восполнить этот пробел (см. таблицу).

СВЕДЕНИЯ О ПОТЕРЯХ ЛИЧНОГО СОСТАВА В БОЕВЫХ ЧАСТЯХ 1-ГО БЕЛОРУССКОГО ФРОНТА ЗА ПЕРИОД С 11 АПРЕЛЯ ПО 1 МАЯ 1945 г.




ЦАМО РФ, ф.233, оп. 2356, д. 39, л. 07.

СВЕДЕНИЯ О ПОТЕРЯХ ЛИЧНОГО СОСТАВА В БОЕВЫХ ЧАСТЯХ 1-ГО БЕЛОРУССКОГО ФРОНТА ЗА ПЕРИОД С 1 ПО 9 МАЯ 1945 Г.

ЦАМО РФ, ф.233, оп. 2356, д. 39, л. 08

Потери техники. Потери советских танков в Берлинской операции в целом и в самом Берлине являются предметом ожесточенных споров. Г.К. Жукова часто осуждают за использование в боях за немецкую столицу танковых армий.

Всего с 16 апреля по 2 мая 1945 г. 1-я гв. танковая армия потеряла безвозвратно 232 танка и САУ. Распределение потерь по типам боевых машин см. в таблице.

НАЛИЧИЕ К НАЧАЛУ ОПЕРАЦИИ И БЕЗВОЗВРАТНЫЕ ПОТЕРИ ТАНКОВОГО ПАРКА 1-Й ТАНКОВОЙ АРМИИ В БЕРЛИНСКОЙ ОПЕРАЦИИ 



Глядя на эти цифры, язык не поворачивается сказать, что танковая армия М.Е. Катукова была «сожжена». Потери можно характеризовать как умеренные. Сражаться с крупными массами «Пантер» под Курском в июле 1943 г. танкистам Катукова было тяжелее. Так, из 645 танков Т-34, Т-70 и Т-60 1-й гв. танковой армии, участвовавших в бою с 5 по 20 июля 1943 г., было выведено из строя 530 бронеединиц (82%), в том числе сгорело 358 машин. Из 525 танков Т-34 армии М.Е. Катукова в этот же период сгорело 316 единиц. Для сравнения: из 433 танков Т-34 в Берлинской операции было потеряно меньше половины – 185 машин. Потери в процентном отношении танков других типов были даже меньше.

Собственно, бои за Берлин дали меньшую часть потерь армии М.Е. Катукова. За время уличных боев в немецкой столице 1-я гв. танковая армия потеряла безвозвратно 104 бронеединицы, что составляло 45% к общему числу потерянных танков и САУ и всего 15% к числу танков, находившихся в строю к началу операции. Одним словом, выражение «сожжена на улицах Берлина» к армии Катукова неприменимо ни в коей мере.

Достаточно характерным примером распределения потерь техники по их причинам дает нам 11-й танковый корпус И.И. Ющука, начинавший сражение в составе 1-й гв. танковой армии, а закончивший в составе 5-й ударной армии.

ПОТЕРИ ТЕХНИКИ 11-ГО ТАНКОВОГО КОРПУСА В БЕРЛИНСКОЙ ОПЕРАЦИИ


* в числителе показаны сгоревшие боевые машины, в знаменателе – подбитые.
ЦАМО РФ, ф. 233, оп. 2309, д. 4, л. 18 е.
Как мы видим, большую часть потерь 11-го танкового корпуса составляли танки, пораженные артиллерийским огнем противника. Даже среди потерь сгоревшими ручное противотанковое оружие составляет всего около трети потерь. Людские потери 11-го танкового корпуса составляли 483 человека убитыми и 1650 человек ранеными.

Характер потерь подразделений непосредственной поддержки пехоты был примерно таким же, как у корпусов танковых армий. Это, впрочем, неудивительно: и те, и другие применялись в боевых порядках общевойсковых армий. 7-я гв. тяжелая танковая бригада потеряла за операцию 67 танков. Из них сгорело от артогня 28 машин, от фаустпатронов – 11 машин, подбито артогнем 28 машин (отремонтированы и впоследствии введены в строй).

В достаточно сложном положении оказалась 2-я гв. танковая армия. За время операции армия С.И. Богданова безвозвратно потеряла 209 боевых машин.

По типам они распределялись следующим образом: 123 Т-34, 53 М4А2 «Шерман», 7 ИС-2, 7 СУ-122, 7 СУ-100, 1 СУ-85, 6 СУ-76.
     За время уличных боев в Берлине с 22 апреля по 2 мая 1945 г. 2-я гв. танковая армия потеряла безвозвратно 52 Т-34, 31 М4А2 «Шерман», 4 ИС-2, 4 ИСУ-122, 5 СУ-100, 2 СУ-85, 6 СУ-76.

    Таким образом, общие безвозвратные потери составили 31% численности танков и САУ к началу операции. Потери на улицах города составили 16% численности парка боевых машин к началу операции.
ПОТЕРИ 2-Й ГВ. ТАНКОВОЙ АРМИИ В БЕРЛИНСКОЙ ОПЕРАЦИИ


ЦАМО РФ, ф. 2-я гв. ТА, оп. 4163, д. 5, л. 2.

Особый интерес представляют данные по потерям танков на улицах Берлина. Всего ремонтниками 2-й гв. танковой армии была просмотрена 41 машина из числа потерянных на территории Берлина. Попадания на этих машинах распределились следующим образом (см. таблицу).

СРАВНИТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ ПО ПОТЕРЯМ 2-Й ГВ. ТА ОТ РАЗЛИЧНЫХ ВИДОВ ПРОТИВОТАНКОВОГО ОРУЖИЯ В ГОРОДЕ БЕРЛИНЕ


ЦАМО РФ, ф. 2-я гв. ТА, оп. 4163, д. 5, л. 4.

Как мы видим, большинство потерь в этой выборке пришлось на ручное противотанковое оружие. Это позволяет оценить потери 2-й гв. танковой армии на улицах Берлина от фаустпатронов в 70–80 машин.

 Причины такой структуры потерь армии можно назвать следующие. Во-первых, соединения армии С.И. Богданова действовали на улицах города без поддержки стрелковых соединений. Только в последний день активных боевых действий армии была придана 1-я польская пехотная дивизия.

В отчете, составленном по итогам боев штабом 1-го мехкорпуса, сложившаяся ситуация была обрисована следующим образом: «Не имея в достаточном количестве своей пехоты, корпус испытывал серьезные трудности при ведении боев на улицах Берлина, особенно в ночное время.

Имели место случаи, когда прочесывание домов и отдельных строений приходилось производить экипажами танков, оставляя в танке 1–2 человека…».

Во-вторых, основным противником корпусов армии Богданова были не регулярные соединения, а отдельные части и фольксштурм.

 Общие безвозвратные потери бронетехники 1-го Украинского фронта в период с 16 апреля по 5 мая 1945 г. составили 852 бронеединицы (593 танка и 259 САУ)
Однако эта цифра включает потери в ходе прорыва обороны на Нейсе и на дрезденском направлении. Собственно, в бою за Берлин участвовали в основном танковые армии Конева. Потери танковых армий фронта характеризовались следующими цифрами.

За Берлинскую операцию 3-я гв. танковая армия потеряла 191 танк, из них 174 – безвозвратно, и 40 САУ, из них 30 – безвозвратно. К началу операции армия насчитывала боеготовыми 431 танк и 201 САУ, а всего 632 бронеединицы.

По этапам операции потери распределялись следующим образом. При прорыве обороны немцев на реке Нейсе армия потеряла безвозвратно 58 танков и 9 САУ. Остальные 121 танк и 21 САУ были потеряны на подступах к Берлину и в уличных боях за Берлин. В самом Берлине за 9 дней боев с 23 апреля по 2 мая 1945 г. армия безвозвратно потеряла 99 танков и 15 САУ.
 Это 23% танков, имевшихся к началу операции. Статистику потерь танков армии Рыбалко см. в таблице.

ПОТЕРИ 3-Й ГВ. ТАНКОВОЙ АРМИИ С 15 АПРЕЛЯ ПО 2 МАЯ 1945 Г.

* в числителе – безвозвратные потери, в знаменателе – общие.
ЦАМО РФ, ф. 236, оп. 2704, д. 12, лл.15, 16.

Так же как и в случае с 2-й гв. танковой армией, в таблице просматриваются достаточно высокие потери техники от фаустпатронов. Это объясняется действиями 3-й гв. танковой армии в Берлине при слабой поддержке стрелковых соединений. Из числа вышедших из строя танков армии Рыбалко 29 Т-34, 3 ИС-122, 5 ИСУ-122, 9 СУ-85 и 3 СУ-76 вышли из строя по причине естественного износа (отработан моторесурс). 4-я гв. танковая армия также оказалась вовлеченной в бои за Берлин, хотя собственно в районах с плотной застройкой ей воевать не пришлось. Более того, часть потерь приходится на город Бранденбург к западу от Берлина.

Поэтому в целом потери армии Д.Д. Лелюшенко были ниже, чем у других танковых армий, участвовавших в Берлинской операции.

ПОТЕРИ 4-Й ГВ. ТАНКОВОЙ АРМИИ С 23 АПРЕЛЯ ПО 2 МАЯ 1945 Г.

* в числителе безвозвратные потери, в знаменателе – поврежденные танки и САУ
ЦАМО РФ, Ф.236, оп. 2704, д. 11, лл. 68 и 69

Также нельзя не отметить, что полученный в зимних и весенних боях опыт позволил выработать приемы противодействия фаустникам. Так, в «Отчете о работе отдела эксплуатации УК БТ и МВ 1-го Украинского фронта за период с 1 апреля по 1 мая 1945 г.» указывалось:

«За отчетный период число поражаемых танков и СУ фаустпатроном значительно снизилось. Так, например, с 1.3 по 1.4 поражаемых случаев танков и СУ фаустпатроном было 192, а за этот период оно составляет 94»

Одним словом, в Берлин советские танковые войска вошли уже подготовленными к борьбе с «фаустниками», что предопределило умеренные потери от них в достаточно сложных условиях большого города при ограниченной поддержке пехотой.

Авиация. Потери, строго говоря, не являются основной характеристикой деятельности авиации в Берлинской операции. Но раз уж речь зашла о потерях, то имеет смысл сказать несколько слов о них применительно к ВВС. Теоретически потери советских ВВС в сражении за Берлин могли быть достаточно высокими. У немецкой пехоты и фольксштурмистов, конечно, не было таких средств, как фаустпатроны для борьбы с воздушными целями. Однако ПВО большого города и крупные силы авиации, собранные в 6-м воздушном флоте, могли сказать свое веское слово.

Но этого не произошло. Потери ВВС 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции в абсолютных цифрах можно охарактеризовать как умеренные, даже низкие. Всего в качестве боевых потерь авиации фронта числился 271 самолет.

 По характеру потерь они распределялись следующим образом. Сбитыми истребителями противника числились 85 самолетов, сбитыми зенитной артиллерией – 49, не вернувшимися с боевого задания – 65, подбитыми истребителями и разбившимися при посадке – 25, подбитыми зенитной артиллерией и разбитыми при посадке – 44, подбитыми своими зенитками – 3 (все 3 истребители 286-й иад)

6-й бак, на который возлагались большие надежды, потерял всего 5 самолетов, в том числе 3 было сбито истребителями противника и 1 разбился, будучи подбитым в воздушном бою. Как мы видим, потери авиакорпуса в воздухе ограничились тремя Ту-2, сбитыми в первый день операции. Однако налет на одну боевую потерю составил 78 самолетовылетов. Нельзя назвать это блестящим показателем.

3-й бак на «пешках» потерял 19 самолетов, налетав на одну боевую потерю 108 самолетовылетов.
Всего боевые потери 16 ВА составили 54 бомбардировщика, 111 штурмовиков, 99 истребителей и 7 разведчиков. Средний налет на одну боевую потерю соответственно составил для бомбардировщиков – 119 самолетовылетов, для штурмовиков – 68 самолетовылетов.

Общие потери 16 ВА (включая небоевые) в Берлинской операции составили 357 самолетов, или примерно 12% первоначальной численности.

Достаточно красноречивым показателем, характеризующим деятельность ВВС 1-го Белорусского фронта, является расход боеприпасов. 6-м бак за всю операцию было израсходовано 247 ФАБ-1000, 730 ФАБ-500, 150 ФАБ-100, 790 100-кг осколочных авиабомб. 3-й бак на «пешках» израсходовал 194 ФАБ-500, 2341 ФАБ-250, 3935 ФАБ-100 и некоторое количество бомб меньших калибров. Тяжелые ФАБ-1000 никто, кроме бомбардировщиков 6-го бак, не использовал.

Всего дневные бомбардировщики 16-й воздушной армии сбросили 247 ФАБ-1000, 927 ФАБ-500, 3674 ФАБ-250, 10922 ФАБ-100, а также мелкие бомбы, не представляющие практического интереса для нашего исследования.

Несмотря на то что Жукову были даны два бомбардировочных авиакорпуса, которые он просил, расход крупных авиабомб сильно недотянул до запрошенных им в марте 1945 г. «1000 кг – 1500; 500 кг – 4000». Реально была использована едва ли четверть от этого количества.

Штурмовики Ил-2 в Берлинской операции бомб крупнее, чем ФАБ-100, вообще не использовали. Расход бомб среднего калибра всеми штурмовиками 16 ВА составил 5344 ФАБ-100, 5402 ФАБ-50. Интересно отметить, что, несмотря на большее число самолетовылетов, масса сброшенных штурмовиками бомб существенно отстает от расхода бомб среднего калибра бомбардировщиками.

 Многочисленные истребители 16 ВА сбросили в ходе штурмовок наземных войск противника всего 301 ФАБ-50, 38 АО-25. Даже в расчете на количество сброшенных бомб их вклад в уничтожение противника на земле можно смело назвать минимальным.

Если бы погодные условия в первые дни операции были лучше, то, вполне возможно, легенда о Зееловских высотах умерла бы, не успев родиться.

Ту-2 6-го бак могли с помощью тяжелых авиабомб проложить путь через Зеелов для армий Чуйкова и Катукова. Или, во всяком случае, сильно сократить их потери. ФАБ-1000 и ФАБ-500 вкупе с большим числом вылетов штурмовиков могли не оставить камня на камне во многих немецких опорных пунктах.

 Однако надежды советского командования, в первую очередь Г.К. Жукова, на авиацию в основном не оправдались. Неустойчивая весенняя погода приковала мощный воздушный молот к земле. Немецкую оборону пришлось прогрызать в первую очередь ударом пехоты и артиллерии.
«Соревнование» фронтов.
Определенная спешка в подготовке Берлинской операции и оглядка на союзников привели к некоторым компромиссам в планировании наступления двух фронтов. Впоследствии они оказали существенное влияние на ход событий, и операция изменилась до полной неузнаваемости в сравнении с первоначальным планом.

 Само по себе соревнование за звание покорителя немецкой столицы было явно личной инициативой И.С. Конева. Обрыв разграничительной линии между фронтами лишь отмечал возможность для 1-го Украинского фронта занять на Эльбе линию соприкосновения с союзниками севернее или южнее меридиана Берлина. Также эта линия обозначала возможность совместных действий при окружении группировки противника к юго-востоку от Берлина.

Однако широкая интерпретация смысла обрыва разграничительной линии привела И.С. Конева к дерзкому плану броска на Берлин.

 Он трезво оценивал трудности своего соседа во «вскрытии» Кюстринского плацдарма и подготовил бросок пехоты и танков на немецкую столицу. Очень трудно однозначно оценить действительный эффект решения И.С. Конева участвовать в штурме Берлина на развитие событий.

 На чаши весов можно положить как положительные, так и отрицательные последствия этого решения командующего 1-м Украинским фронтом.
Не следует оценивать решение Конева лишь по количеству пунктов «за» и «против». Большие потери, понесенные в боях на подступах к Берлину, существенно измотали и без того слабые по численности соединения 3-й и 5-й ударных и 8-й гвардейской армий 1-го Белорусского фронта.

В этих условиях свежие танковая и общевойсковая армии, введенные в бой за Берлин И.С. Коневым, были существенной поддержкой для штурмующих город войск 1-го Белорусского фронта. Без выхода к Берлину 3-й гв. танковой и 28-й армий командованию 1-го Белорусского фронта пришлось бы выделять силы для блокирования юго-восточной части Берлина.

Без попыток пробиться в Берлин и водрузить знамя над Рейхстагом наступление 1-го Украинского фронта было бы таким же скучным, как и наступление 2-го Белорусского фронта после форсирования Одера.

 Это было бы примитивное занятие местности от Нейсе до Эльбы. Разнообразие было бы внесено только борьбой с окруженной 9-й армией. Но, пожалуй, подчиненные И.С. Конева, от командарма до солдата, не простили бы ему отказа от попытки войти в немецкую столицу.

Честь поднять красный фланг над зданием Рейхстага в итоге досталась тому, кто не лез из кожи вон во имя славы покорителя Берлина – 3-й ударной армии В.И. Кузнецова. Войска 3-й ударной армии, наступая мимо столь желанной для многих цели, целеустремленно проламывали оборону одерского фронта.

 В итоге они оказались в положении, когда Жуков перенарезкой полос армий развернул их на Берлин. Далее державшийся В.И. Кузнецовым в резерве 7-й стрелковый корпус был введен в бой, что дало свободу действий 79-му стрелковому корпусу в броске на Рейхстаг. В этом броске к Рейхстагу войска В.И. Кузнецова опередили не только безнадежно отставшего И.С. Конева, но и своих соседей по стартовым позициям – 5-ю ударную и 8-ю гвардейскую армии.

Тактика. Символом 1945 г. стали уличные бои. Конечно же, для маневров и глубоких прорывов танковых армий оставалось место, но сражаться за городские кварталы приходилось едва ли не чаще.

Познань, Шнейдемюль, Арнсвальде, Кольберг, Бреслау, Кюстрин, Данциг и другие города стали предтечей сражения за Берлин. Опыт штурма Кюстрина пригодился в Берлине бойцам 5-й ударной армии, опыт штурма Познани – 8-й гвардейской армии.

1945 г. был отмечен не только количественными, но и качественными изменениями в характере боевых действий. Ручное противотанковое оружие в последние дни войны постепенно находило себе все более широкое применение.



Дело было даже не в воздействии фаустпатронов на танки.

Процент потерь бронетехники был достаточно низким, хотя и заставлявшим приспосабливать тактику к новым условиям. Интуитивно немецкие пехотинцы нащупывали приемы их использования, ставшие неотъемлемыми элементами тактики пехоты послевоенного периода и даже наших дней.

 В отчете 7-го гв. механизированного корпуса отмечалось:


 «Пытаясь задержать продвижение нашей мотопехоты, обеспечивающей танки, использовал фаустпатроны, как и противопехотное средство, причем фаустпатрон при разрыве наносил тяжелые контузии нашим пехотинцам»

По той же модели применялись противотанковые гранатометы немецкими частями,
пробивавшимися через Хальбе и сражавшимися на улицах Берлина. В журнале боевых действий 8-й гв. армии указывалось:

«Широко применяя фаустпатроны, противник использовал их не только против наших танков и СУ, но и против пехоты штурмовых групп».

   Сражения за Германию словно стали предтечей войн нашего времени, ареной которых часто становились города, и гранатометы заняли устойчивую позицию как «карманная артиллерия» пехоты.»

ч.4
Битва за Берлин глазами иностранных историков

    Рассмотрев в предыдущей части как бы общую точку зрения современных российских пропагандистов с их культом « Победобесия»  я теперь намереваюсь  влить в эту  бочку  меда и свою  «ложку дегтя»!  Чтобы, во-первых, у читателя была альтернативная точка зрения на эти же события! (Антидот — это противоядие!)
    А во-вторых, чтобы читатель далее уже самостоятельно опираюсь исключительно на свой багаж исторических познаний и ИНТЕЛЕКТ смог прийти к окончательному выводу о тех исторических событиях, что происходили в Берлине в апреле- мае 1945 года
     И таким зарубежным историком –«антидотом» стал у нас английский историк Бивор Энтони и его книга «Падение Берлина. 1945 г.») http://militera.lib.ru/research/beevor2/index.html

 Давайте и прочтем несколько больших отрывков из этой книги. Они подаются автором в сокращенном виде чтобы показать читателю ключевые моменты битвы за Берлин.
Глава двадцать первая.
Бои в городе

    «Сами берлинцы имели очень смутное представление о реалиях советского режима. Кроме того, пока шли бои, перед ними стояли более насущные проблемы. Необходимо было выжить. Единственным хорошим событием, произошедшим утром в четверг 26 апреля, стала гроза, обрушившаяся на пылающий Берлин. Проливной дождь затушил на время некоторые пожары. Однако дым, поднимающийся из руин, стал еще более едким.
Число жертв среди гражданского населения было очень большим.
……………….
     Немецкие стандарты чистоты и гигиены рушились буквально на глазах. Одежда и кожа граждан быстро покрывалась пылью от штукатурки и битого кирпича. О том, чтобы использовать воду для помывки и гигиены тела, уже никто не думал. Предусмотрительные берлинцы заранее кипятили чистую воду и сливали ее в нержавеющие канистры. Они прекрасно знали, что в ближайшее время питьевая вода станет для них на вес золота.
Всего несколько оставшихся в Берлине госпиталей были настолько переполнены, что большинство новых раненых приходилось отправлять обратно.

   Ситуация в госпиталях вскоре достигла критической отметки, поскольку в них не хватало обслуживающего персонала.

    Еще в период, когда город подвергался только налетам авиации, санитары каждый раз эвакуировали пациентов в убежище, заслышав сигнал воздушной тревоги.
    Но теперь, когда Берлин находился под постоянным обстрелом артиллерии, эти телодвижения потеряли всякий смысл.

    Добровольная помощница, пришедшая в госпиталь, обнаружила в нем хаос и «восковые лица, обмотанные кровавыми бинтами».

     Один из французских хирургов, лечивший своих военнопленных сограждан, рассказывал, в каких условиях им приходилось работать. Операции проходили в подвале на деревянном столе, «почти без применения обеззараживающих препаратов. Инструменты едва успевали прокипятить до того, как приносили следующего несчастного. У врачей не было воды, чтобы смыть кровь со своих халатов, а электрическое освещение зависело от динамика, прикрепленного к колесу велосипеда».

   Поскольку раненым немецким солдатам фактически было невозможно получить помощь в оставшихся госпиталях, то многие из них стремились добраться до подвалов собственных домов.
     Там о них могли позаботиться матери или жены. Однако это являлось довольно рискованным шагом, поскольку реакция русских на присутствие в убежище хотя бы одного германского военнослужащего была непредсказуема. Нередко они воспринимали такой подвал за очередную огневую точку противника.
    Чтобы избежать подобной реакции советских солдат, женщины обычно снимали с раненых военную форму, сжигали ее и переодевали их в гражданское платье. Еще одна опасность проистекала от фольксштурмовцев, которые перед самым появлением советских войск бросали свое оружие и разбегались по дома.

    Если жильцы находили какую-нибудь винтовку, то немедленно выбрасывали ее подальше на улицу. Ходили слухи, что русские расстреливают всех обитателей дома, если в нем находилось оружие.
……………..
    Активность министерства пропаганды «третьего рейха», или «Проми», как его еще называли берлинцы, свелась теперь к изданию небольших листовок, так как практически все радиостанции были уже в руках противника. «Берлинцы! — говорилось в одной из листовок. —

    Держитесь. Армия Венка идет вам на помощь. Потерпите еще несколько дней, и Берлин снова будет свободным»

   . Однако горожане уже не обращали внимания на эти слова. Тяжело было поверить в то, что всего одна армия способна прорваться к городу, который осадили несколько вражеских армий. Тем не менее многие берлинцы еще питали иллюзии, что им на выручку могут подоспеть американцы, хотя оснований для таких надежд абсолютно не имелось — город плотно блокировали советские войска.

    В один из редких моментов затишья в полосе наступления 2-й гвардейской танковой армии в районе Зименсштадта полковник Себелев решил написать письмо родным. Он находился вместе с товарищами на пятом этаже только что захваченного здания

      Вокруг бегали связные, которые приносили донесения и вновь исчезали с очередным приказом. Советские войска двигались к центру германской столицы, и кругом гремели залпы орудий и стелился дым. Солдаты осторожно перебегали от одного дома к другому. Себелев отмечал, что немцы стреляли по советским танкам из окон и дверей зданий, но танкисты генерала Богданова выбрали умелую тактику. Они двигались не по центру улицы, а по тротуарам.
    И пока одни танки стреляли по домам на правой стороне улицы, другие — уничтожали противника на ее левой стороне. В результате немцы бросали все и убегали из зданий.
    По мнению Себелева, Берлин не казался красивым городом. Его узкие улицы перегораживали баррикады, кругом стояли разбитые машины и трамваи. Дома казались брошенными, поскольку все население пряталось по подвалам. Себелев был рад, что на его родине уже началась посевная кампания. Он мечтал поскорее увидеть [409]родную картошку, помидоры, огурцы, все, что ему было так знакомо и привычно{743}.


Себелев, однако, не упомянул, что тактика советских танкистов первоначально не была столь умелой, и этот факт привел к большим потерям. Жуков очень торопился и одновременно послал в город сразу две танковые армии, причем боевые машины двигались вначале не по тротуарам, а прямо по центру берлинских улиц.
    Даже командование 8-й гвардейской армии генерала Чуйкова, имевшее опыт боев в Сталинграде, первоначально наделало много ошибок.
     Теперь, в Берлине, роли противников поменялись — Красная Армия атаковала, используя свое полное превосходство в танках и самолетах, а вермахт оборонялся, применяя тактику нападения из укрытия.

     Военнослужащие войск СС не особо стремились занять позиции на баррикадах.
Они прекрасно понимали, что эти искусственные сооружения станут первоочередной целью для советской артиллерии.
    Логичнее казалось размещать стрелков на верхних этажах зданий или на крышах, поскольку советские танки не могли слишком высоко поднимать свои орудия.
Но стрелять из фаустпатрона по бронетехнике противника сверху также было достаточно неудобно, и такая тактика не гарантировала точного попадания в цель.

     Поэтому солдаты с фаустпатронами устраивали засады в подвалах домов, ведя огонь из их окон или специально проделанных амбразур.

    Члены гитлерюгенда с энтузиазмом повторяли все действия эсэсовцев. Вскоре за ними последовали и те фольксштурмовцы, которые не успели разбежаться по домам. Советские солдаты называли членов гитлерюгенда и фольксштурмовцев «тоталами», поскольку те являлись продуктом «тотальной мобилизации».
    Офицеры вермахта придумали для этого контингента другое наименование — «кастрюли», так как этот личный состав представлял собой смесь старого мяса и зеленых овощей

Большие потери в танках, особенно в 1-й гвардейской танковой армии, вынудили советское командование пересмотреть тактику ведения боевых действий

Вначале командование приказало посадить на танки автоматчиков, которые [410] должны были поливать свинцом любое подозрительное окно или амбразуру.

Однако бойцы, находящиеся на броне, затрудняли поворот башни.

Поэтому танкисты считали, что лучшим способом защиты их машины от фаустпатрона являются матрасы с железными пружинами или другие металлические конструкции, которые заставят боевой заряд сдетонировать раньше, чем он коснется брони.

 В любом случае и танкисты, и пехота полагали, что самый безопасный путь для них открывается после обстрела противника прямой наводкой из тяжелых орудий — в 152 и 203 миллиметра — гаубиц. В 3-й ударной армии широко применялись и зенитные пушки, уничтожавшие немцев, засевших на крышах и верхних этажах домов.

Генерал Чуйков хорошо знал, что такое бои в городе. После Сталинграда он активно занимался обобщением полученного им тогда опыта и даже подготовил специальные наставления.

После штурма Познани Чуйков серьезно пересмотрел многие тактические установки.

 Свои наставления он начинал со следующего правила — наступление в городе большими силами никогда не достигнет успеха, если оно будет осуществляться как обычная фронтовая или армейская операции.

Отметим, что штурм Берлина именно так и начинался (как обычная фронтовая операция), когда целых две танковые армии вошли в город, словно в открытое поле. Чуйков подчеркивал важность тщательной разведки, которая обязана выяснять не только пути подхода к противнику, но и возможные маршруты его отступления.

 Дым и темнота должны использоваться пехотой для максимального сближения с врагом. Нужно стараться подобраться к нему на расстояние в тридцать метров, иначе потери могут оказаться чрезвычайно большими.

Предусматривалось создание штурмовых групп численностью от шести до восьми человек, за которыми следовали группы поддержки и резервы, готовые отразить контратаку противника. Предусматривалось, что штурмовые группы, как и в дни Сталинградской битвы, будут иметь на вооружении «гранаты, автоматы, кинжалы и саперные лопатки». Все это предстояло использовать в рукопашной схватке.
 Группам поддержки требовалось иметь более тяжелое оружие — пулеметы [411] и противотанковые ружья. С ними должны были идти и саперы, готовые взорвать стену, отделяющую их от противника.

Правда, возникла проблема: кто первым кинет гранату в образовавшееся отверстие? Однако советские солдаты вскоре осознали, что трофейный фаустпатрон позволяет более эффективно устранять возникающие перед ними препятствия. Мощности его заряда вполне хватало, чтобы пробить дырку в стене, а заодно и уничтожить всех, кто за ней в тот момент находился.
Пока одни штурмовые группы пробирались от дома к дому по земле, другие — занимали крыши и подвалы, неожиданно нападая на вражеских стрелков и уничтожая их. Широко применялись огнеметы и взрывчатые вещества. Саперы часто прикрепляли толовые шашки к куску железнодорожного рельса — во время взрыва осколки рельса поражали врага, словно шрапнель.
Тактика советских войск не зависела от наличия в городе большого числа мирных жителей. Советские солдаты не стесняясь выгоняли их из подвалов на улицу, независимо от того, что в данный момент там происходило.
Многие советские офицеры, сожалевшие о потерях среди гражданских лиц, стремились проводить их эвакуацию с помощью силы (точно так же, как это пыталось сделать командование немецкой 6-й армией в Сталинграде). Один из советских командиров отмечал, что его подчиненные не имеют времени определять, кто есть враг, а кто — мирный житель.
Иной раз они просто бросают в подвал гранату и идут дальше. Обычно такие действия оправдывались тем, что в подвалах и убежищах прятались немецкие офицеры, которые переоделись в гражданскую одежду. Однако, как свидетельствовали сами мирные жители, любого немецкого военнослужащего, приходившего в подвал, прежде всего заставляли выбросить свое оружие и боеприпасы. Случаи, когда какой-нибудь немецкий солдат стрелял в спину русских бойцов, были чрезвычайно редкими.

Чуйков стремился к тому, чтобы его солдаты действовали безжалостно и быстро.
 Сразу после того, как боец кидал гранату, он должен совершать рывок вперед. Его союзниками являлись быстрота, инициатива и выносливость. В любой момент он должен быть готов встретиться с неожиданностью. Солдат мог оказаться в лабиринте комнат и коридоров, за которыми таилась опасность.
Тогда нужно было кидать гранату за ближайший угол и продолжать движение вперед, поливая помещение автоматным огнем. Если на пути оказывалась новая комната, туда должна лететь вторая граната. Нельзя упускать темп атаки.
Все эти наставления Чуйкова были, конечно, правильными, но грамотно использовать их на практике могли только опытные бойцы.
На самом же деле в его армии служило много молодых командиров, которые только что закончили ускоренные офицерские курсы и порой не имели представления, как нужно руководить своими подчиненными в подобных условиях.

Тем более что после боев на Одере и безостановочного наступления к германской столице силы военнослужащих, находящихся в передовых частях фронта Жукова, были на исходе.
Накопившаяся усталость замедляла их реакцию. Бывали случаи, когда по этой причине бойцы ошибались в самых элементарных ситуациях: минометные мины разрывались прямо в стволе орудия, а немецкие трофейные гранаты — в руках самих бросающих. При этом погибало и калечилось довольно много людей.

Велики были потери от огня собственной артиллерии.

Несмотря на то что артиллерийские разведчики пользовались данными авиации (пилотов бипланов У-2), зачастую крупнокалиберные орудия и «катюши» стреляли по своим же войскам.

По мере продвижения их к центру Берлина подобные случаи стали возрастать. Ошибки артиллеристов не раз отмечались в донесениях командующего 28-й армии генерала Лучинского. Это объединение поддерживало своими действиями 3-ю гвардейскую танковую армию генерала Рыбалко.

Дым и смог, стоявшие над городом, служили причиной и неправильного бомбометания. Действовавшие над Берлином три воздушные армии нередко сбрасывали смертоносный груз на собственные войска. Так, на юге германской столицы авиаполки, поддерживавшие наступление 1-го Украинского фронта, совершали атаки на подразделения 8-й гвардейской армии. Чуйков просил Жукова убрать таких «соседей» подальше из полосы действия его войск. [413]

Большую часть дня 26 апреля 8-я гвардейская армия и 1-я гвардейская танковая армия продолжали бои за аэродром Темпельхоф.

Контратаки немецкой дивизии «Мюнхеберг» не увенчались успехом. В строю оставалось все меньше боевых машин. Германские танки были вынуждены действовать разрозненно, при поддержке небольших групп пехоты и юнцов из гитлерюгенда, вооруженных фаустпатронами.

Истощенные немцы пытались продержаться до темноты. Штурмбаннфюрер СС Заальбах приказал оттянуть к Ангальтскому вокзалу неповрежденные бронеавтомобили разведывательного батальона дивизии «Нордланд». 8 «тигров» и 3 батальона «Герман фон Зальца» и несколько штурмовых орудий были направлены в район Тиргартена.

Следующее утро началось с интенсивной артиллерийской подготовки. «Бедный город», — записала в дневнике германская женщина, жившая в районе Пренцлауерберг. В районе Тиргартена снаряды ложились особенно плотно. Теперь этот парк, почерневший от дыма и копоти, узнать стало практически невозможно. Еще тяжелее было представить, что он когда-то являлся любимым местом для прогулок почтенных семейных пар.

Генералы Чуйков и Катуков приказали своим частям продвигаться в двух направлениях — в сторону площади Белле-Аллиансеплац (названной так в честь победы у Ватерлоо и по иронии судьбы обороняемой сейчас французскими добровольцами войск СС) и к Ангальтскому вокзалу. Соперничество между войсками Жукова и Конева стало еще более очевидным. Порой дело доходило до смешного.



Один из командиров корпуса из армии Чуйкова сказал писателю Василию Гроссману, что теперь его солдаты должны опасаться не противника, а собственных соседей.
 Более того, он приказал блокировать пути подхода к рейхстагу частей соседнего фронта своими и немецкими подбитыми танками.
По мнению этого командира, не было ничего обиднее, чем слышать об успехах войск Конева.

Самому Чуйкову было теперь не до смеха. Он приказал левофланговым соединениям своей армии выйти в полосу наступления 3-й гвардейской танковой армии, развернуть боевые порядки и наступать на рейхстаг впереди танкистов из фронта маршала Конева.
 Он даже не предупредил об этом маневре генерала Рыбалко. Поэтому почти наверняка немало его собственных людей было убито огнем артиллерии, поддерживавшей 1-й Украинский фронт.

Реактивные залпы «катюш» («молнии с неба») продолжали использоваться советским командованием с двойной целью — в качестве психологического оружия и надежной зачистки конкретных площадей. Ранним утром 26 апреля снаряды стали рваться уже неподалеку от штаба на Гогенцоллерндамм.

Этот факт заставил полковника Рефиора очнуться от беспокойного сна. Русские явно вели пристрелочный огонь. «Опытные военнослужащие знали, — отмечал Рефиор, — что такой огонь является своеобразным «приветствием» русских перед тем, как они обрушат на противника залпы реактивных установок».

А поскольку штаб теперь оказывался в пределах досягаемости «катюш», то пришла пора переносить его в другой район.

Генерал Вейдлинг уже выбрал для него место под названием «Бендлерблок» — бывший командный пункт армии, расположенный на Бендлерштрассе. Именно здесь после неудачной попытки покушения на Гитлера был казнен полковник фон Штауффенберг. Достоинством нового места являлись хорошее бомбоубежище и близкое расположение от рейхсканцелярии, куда Вейдлинга постоянно вызывали.

В бункере «Бендлерблока» штабным работникам порой было тяжело определить, что сейчас на дворе — день или ночь? Они поддерживали работоспособность с помощью кофе и сигарет. Благодаря генератору электрическое освещение не прерывалось, но во всех помещениях было сыро и душно. В штаб нескончаемым потоком шли запросы о помощи от командующих секторами обороны, но никаких боеспособных резервов в наличие уже не имелось.

Вечером Вейдлинг предложил Гитлеру план массированного прорыва из германской столицы, который давал надежду на спасение людей и предотвратил бы дальнейшие разрушения.

 В основе идеи этого плана лежало создание ударной группы, которая одновременно являлась бы эскортом самого фюрера.

В авангарде группы должны были наступать оставшиеся [415] в строю танки (примерно сорок штук) и большая часть пехотных соединений. Следом за ними выдвигалась так называемая «группа фюрера», в которую входили сам Гитлер, весь штат рейхсканцелярии и другие «выдающиеся» нацисты.

Для прикрытия оставлялся арьергард, состоящий из одной усиленной дивизии.
 Прорыв намечалось осуществить ночью 28 апреля.
Когда Вейдлинг закончил доклад, Гитлер лишь покачал головой.

««Ваше предложение превосходно, это правда», — сказал он. 
— Но зачем все это? Я не собираюсь плутать по лесам. Я остаюсь здесь и погибну вместе с моими войсками. Вы же продолжайте обороняться»

Тщетность любых попыток Вейдлинга повлиять на Гитлера лишь подчеркивалась словами, написанными на стенах многих зданий: «Берлин, остается немецким».
Однако в одном из этих мест надпись была перечеркнута и поверх нее выведены слова на русском языке:
 «Но я уже здесь, в Берлине», — далее следовала подпись: «Сидоров».

Красная Армия не просто вошла в Берлин, она уже приступила в нем к созданию новой местной администрации. Необходимость возобновления работы важнейших городских служб была очевидной.

Жуков, незнакомый с бериевским планом военной администрации (которая находилась бы под полным контролем НКВД), успел назначить комендантом Берлина генерал-полковника Берзарина, командующего 5-й ударной армией.

Фельдмаршал Суворов еще в XVIII веке настаивал на том, чтобы полководец, чьи войска первыми врывались в город, назначался и его первым комендантом. Красная Армия не желала прерывать эту традицию.
Можно только догадываться, как отнесся к решению Жукова прославленный герой Сталинграда генерал Чуйков (ведь назначали комендантом не его).

26 апреля штаб генерала Берзарина посетил Василий Гроссман.

В своей записной книжке он отметил, что комендант Берлина — человек достаточно упитанный, с карими глазами и ранней сединой{757}. Он — очень умный, выдержанный и волевой. Гроссман продолжал, что в этот день происходит «рождение нового мира».

К Берзарину были вызваны местные бургомистры, директора электростанций, ответственные [416] лица. Пришли люди, ведавшие снабжением города водой, работой канализации, метро, трамваев, газоснабжением, а также собственники фабрик и общественные деятели. Все они получали новые назначения именно здесь, в штабе Берзарина.

 Вице-директора становились директорами, руководители местного производства делались фигурами общенационального значения.
    Больше всего Гроссмана впечатлили даже не поизносившиеся в тот момент слова, а сами телодвижения и знаки людей — шарканье ног, приветствия, шепот.
     В дверях появился старый немецкий коммунист, вступивший в партию еще до прихода нацистов к власти.
    Он пришел поучаствовать в строительстве нового государства.

Достав из кармана партийный билет, немец пояснил, что является коммунистом с 1920 года. Офицер из штаба Берзарина, посмотрев на этот документ, лишь тихо произнес: «Садитесь».

     Как и многие другие русские, присутствовавшие тогда в штабе Берзарина, Гроссман был обескуражен словами одного из новых бургомистров. После того как его попросили организовать рабочие бригады по расчистке улиц, он задал вопрос: «А сколько людям будут платить?»

    После всего того, что творилось с советскими людьми, угнанными в Германию на рабскую работу, ответ был вполне очевиден. Гроссману показалось, что каждый приходящий сюда немец очень трепетно относился к своим правам.

    На следующий день, 27 апреля, многие жители города оказались шокированы, когда советские солдаты окружили на южных окраинах города примерно две тысячи женщин и повели их в сторону аэродрома Темпельхоф расчищать его от сожженных машин.

    Командование Красной Армии желало, чтобы советская авиация смогла использовать посадочные площадки уже в ближайшие двадцать четыре часа.
     По мере приближения к центру города (сектор «Z») бои становились все более ожесточенными.
   То место, откуда был произведен выстрел из фаустпатрона, немедленно накрывалось огнем тяжелой артиллерии или залпом «катюш». Подобная практика напоминала уничтожение заложников в ответ на нападение партизан. 
    В одном из боев советские солдаты захватили в плен небольшую группу французских эсэсовцев, вооруженную фаустпатронами.
    Пленный командир подразделения рассказал, что все они до начала наступления Красной Армии на Одере являлись всего-навсего насильственно угнанными рабочими, и лишь затем их переодели в военную форму и вручили оружие. Этим пленным повезло, что советские солдаты оказались столь доверчивыми. Русские тогда, видимо, еще не знали о специальных эсэсовских татуировках.
     В тот же вечер произошла гротесковая мелодрама, которая как нельзя лучше характеризовала атмосферу последних дней «третьего рейха».

    В прихожей гитлеровского бункера неожиданно появился генерал Риттер фон Грайм, которого фюрер вызвал к себе, чтобы назначить на должность командующего люфтваффе вместо смещенного со всех постов Геринга. Генерал был ранен осколком от советского зенитного снаряда.


    Грайма сопровождала его любовница, летчик-испытатель Ханна Райч, женщина, беззаветно преданная делу фюрера. Пролетая над Грюневальдом, их самолет попал под обстрел и получил много пробоин.
     Тем не менее Ханна Райч сумела посадить машину рядом с Бранденбургскими воротами. Этот подвиг совершить можно было, только обладая солидным опытом пилотирования и незаурядной смелостью. Выходило так, что Гитлер, желая самолично произвести Грайма в новую должность, едва не погубил его. Добавим, что руководить фон Грайму было уже фактически нечем.
    27 апреля генерал Кребс последовал по стопам тех нацистских лидеров, которые уже долгое время обманывали военнослужащих германской армии. Хотя и не говоря напрямую о возможных переговорах с западными союзниками, он тем не менее объявил, что «американцы могут быстро преодолеть те девяносто километров, которые отделяют их от Берлина.
     В этом случае все изменилось бы в лучшую сторону».

   Немецкие командиры навязчиво приставали к вышестоящему руководству с просьбой о новых подкреплениях.
Но откуда их теперь взять?

    Монке был чрезвычайно доволен, докладывая Крукенбергу о прилете в Берлин целой роты матросов. ] Морякам приказали занять оборону в парке неподалеку от министерства иностранных дел на Вильгельмштрассе.   
      Однако сам Крукенберг больше радовался тому, что дивизия «Нордланд» наконец получила восемь штурмовых орудий из состава 503-го эсэсовского батальона тяжелых танков.
В одну из боевых групп дивизии входили латвийские добровольцы. Крукенберг даже заявлял, что вскоре вся Европа будет представлена в его секторе обороны.

    Он был недалек от истины. К 1945 году практически половина войск ОС состояла из представителей негерманской национальности. Падение Берлина кажется еще более символичным, когда мы говорим о тех силах и идеологиях, что столкнулись среди его дымящихся кварталов.

    Коммунисты и фашисты, манипулируя принципами и просчитывая альтернативы, уже задолго до этой кровавой развязки развернули друг против друга своеобразную гражданскую войну. И она впоследствии охватила весь мир.

 Падение Берлина в этой связи как нельзя лучше символизирует конец одной из армий непримиримых противников, одной из армий, поддерживающей идеологию экстремизма.

    Штаб Крукенберга теперь помещался всего в одном вагоне поезда метрополитена, который стоял на станции Штадтмитте.
    Здесь не было ни электрического освещения, ни телефонов. Люди Крукенберга еще стояли на ногах, поскольку им удалось запастись продуктами в близлежащих магазинах на Гендарменмаркт.
    Основным оружием военнослужащих стали фаустпатроны, взятые из арсеналов рейхсканцелярии.

    Французские добровольцы, равно как и другие обороняющиеся, использовали теперь это оружие и по прямому назначению — против танков, и в ближнем бою против советской пехоты.

    На подмогу к ним подошло подразделение, возглавляемое гауптштурмфюрером Перссоном. Вскоре здесь появились и четыре броневика, захваченные у Красной Армии,  и две бронированные машины на колесно-гусеничном ходу, принадлежащие дивизии «Нордланд». Остальную технику пришлось бросить из-за отсутствия горючего и поломок во время отступления от Номкёльна.

    Раненые военнослужащие вермахта, оборонявшие сектор «Z», направлялись в полевой госпиталь, расположенный в подвалах отеля «Адлон».

   Эсэсовцев помещали в другое место — в подвалы рейхсканцелярии, где их оперировали свои собственные врачи.

    К концу битвы там находилось порядка пятисот раненых.
   (автор не написал о судьбе этих раненных немецких военнослужащих! Как нет никакого о них упоминания и о в воспоминаниях советских военачальников. Отсюда следует однозначный вывод что все раненные   которые были неспособны самостоятельно покинуть лазарет были убиты при захвате советскими солдатами Рейхсканцелярии! Что безусловно является тяжким воинским преступлением!)

    «Самый большой лазарет — «Томаскеллер» — напоминал бойню для скота. И военным, и гражданским медицинским учреждениям не хватало воды и продуктов питания, равно как и обезболивающих препаратов.

    Наступление советских войск к центру Берлина шло с разных направлений. 47-я армия, завершив окружение города вместе с 4-й гвардейской танковой армией фронта Конева, вошла в северо-западные районы германской столицы.
     Советские войска приблизились к Шпандау. Армейские офицеры и понятия не имели, что гигантская цитадель, расположенная здесь, является исследовательским центром по изучению нервнопаралитических газов, таких, например, как зарин.
     В районе аэродрома Гатов советские части натолкнулись на сильное сопротивления фольксштурмовцев и курсантов авиационных училищ.
    Немцы использовали против советских танков и бронемашин 88-миллиметровые зенитные орудия.
    На севере Берлина ожесточенные боевые действия вела 2-я гвардейская танковая армия, продвигавшаяся со стороны Зименштадта, тогда как 3-я ударная армия вышла к северной границе Тиргартена и Пренцлауерберга.

    Части 3-й ударной армии предпочли обойти стоявшую на их пути зенитную башню Гумбольдтхайн.

    Вести дело с ее защитниками было поручено тяжелой артиллерии и бомбардировщикам. Далее по часовой стрелке шла 5-я ударная армия, вошедшая в Берлин с восточного направления. Подобно 3-й ударной армии, она обошла зенитную башню, расположенную в полосе ее наступления, — Фридрихсхайн.

    Основные ее силы, после того как 9-й корпус достиг Трептова, находились между Франкфуртераллее и южным берегом Шпрее.

    В южных районах германской столицы 8-я гвардейская армия и 1-я гвардейская танковая армия к 27 апреля вышли к каналу Ландвер и навели через него переправу.
Это была последняя значительная преграда на пути к правительственному кварталу.
    Отсюда до рейхсканцелярии оставалось всего два километра.
Тем не менее командование всех армий Жукова считало, что главной целью для них является именно рейхстаг.

    На юго-западных окраинах Берлина действовала 3-я гвардейская танковая армия, которая, войдя в Шарлоттенбург, своим левым флангом теснила в Грюневальде остатки 18-й моторизованной дивизии противника.

   24 апреля части Красной Армии достигли района Далем.
   На следующий день был захвачен Институт физических исследований кайзера Вильгельма.
    Залпы «катюш» и грохот танков казались чем-то неестественным среди зеленых лужаек и просторных вилл. Вслед за танками и передовыми подразделениями появились тыловые повозки, запряженные низкорослыми лошадьми и даже верблюдами.
    Никто из подчиненных генерала Рыбалко, и даже он сам, не догадывались, какое значение для Кремля имеет только что захваченный Институт.

    В последующие два дня весь комплекс зданий на Больцманштрассе был взят под строгую охрану частей НКВД.

     Одним из основных факторов, сдерживавшим попытки СССР интенсифицировать свои атомные исследования и догнать разработчиков Манхэттенского проекта, являлось отсутствие достаточного количества урана.

   Именно поэтому Сталин так торопился захватить германские лаборатории вместе со всем имеющимся в них оборудованием и материалами.

     Кремль надеялся также заполучить известных немецких ученых, имевших доступ к ядерным экспериментам. Берия провел большую работу в этом направлении.
     Главой специальной комиссии был назначен генерал-полковник Махнев. Части НКВД, взявшие под охрану лаборатории и места складирования урана, подчинялись непосредственно генералу Хрулеву, начальнику тыла всей Красной Армии.
      На окраине Берлина была основана база, куда вскоре прибыли ученые, [421] наблюдавшие за перевозкой материалов и оборудования. Ей руководил главный металлург НКВД генерал Завенягин.

     Согласно докладу комиссии НКВД, в Институте кайзера Вильгельма ей удалось обнаружить большое количество оборудования, а также двести пятьдесят килограммов металлического урана, три тонны урановой окиси, двадцать литров тяжелой воды.

   Три тонны урановой окиси, попавшей в Далем по ошибке, были действительно приятным сюрпризом.
    Теперь следовало спешить. Берия и Маленков решили еще раз напомнить Сталину, что Институт кайзера Вильгельма расположен на территории, которая в будущем должна отойти западным союзникам.

      Принимая во внимание огромную важность всех обнаруженных там материалов и оборудования, они просили Сталина ускорить их эвакуацию в Советский Союз.
Государственный Комитет Обороны СССР издал соответствующее постановление, по которому комиссии НКВД под руководством Махнева предписывалось эвакуировать в Советский Союз — в Лабораторию № 2 Академии наук и в лабораторию НКВД, занимающуюся вопросами металлургии, — все материалы и оборудование Института кайзера Вильгельма в Берлине.

      Сотрудниками генерала Махнева были также задержаны и переправлены в Москву профессор Петер Тиссен и доктор Людвиг Бевилогуа.
           Однако ведущие ученые института — Вернер Гейзенберг, Макс фон Лауэ, Карл Фридрих фон Вайцзс-кер и Отто Ган, которые являлись лауреатами Нобелевской премии в области химии, — оказались за пределами их досягаемости. На них наложили руки англичане, которые переправили ученых в Фарм-Холл — центр, организованный для немецких ученых в Восточной Англии.
         Оборудование менее значимых лабораторий и институтов было также эвакуировано, а работавшие в них ученые переведены в специальные помещения в концентрационном лагере Заксенхаузен. Профессор барон фон Арденне считался добровольцем. По указанию генерала Завенягина он написал заявление в адрес Совета Народных Комиссаров СССР о том, что желает работать вместе с советскими физиками и передает весь свой институт и самого себя в распоряжение советского правительства.

         Ученые, подчиненные Берии и Курчатову, наконец-то получили уран в необходимом количестве и были готовы ускорить исследования.
          Однако они полагали, что в будущем им понадобится еще большее количество материалов.
          Генерал Серов получил задание сконцентрировать все усилия на поиске урановых хранилищ как в Чехословакии, так и в Саксонии — в районе, расположенном южнее Дрездена. Советское командование чрезвычайно опасалось присутствия здесь частей американской 3-й армии, возглавляемой бескомпромиссным генералом Паттоном. Кремль волновал вопрос, уйдут ли американцы отсюда в отведенную им зону оккупации.

        Сами немцы были глубоко шокированы отсутствием среди солдат Красной Армии надлежащей дисциплины и неспособностью офицеров поддерживать порядок среди своих подчиненных, за исключением разве тех особых случаев, когда следовал расстрел на месте.
Более того, многие женщины встречали полнейшее безразличие, обращаясь к красноармейским командирам с просьбой наказать преступников, которые их изнасиловали. «Ну и что? «Это не принесет вам никакого вреда», — сказал один из советских офицеров группе немецких женщин, пришедших просить у него защиты от насильников. —

       Наши люди — совершенно здоровые». К сожалению, это не было правдой. Многие из красноармейцев имели различные венерические заболевания, которые вскоре обнаружили у себя и немецкие женщины.

Глава двадцать третья.
Предательство преданных

       По мере отступления к центру Берлина эсэсовские отряды с еще большей — настойчивостью и фанатизмом приводили в исполнение смертные приговоры «предателям» и «дезертирам».

         На Курфюрстендамм они заходили в каждый дом, где появлялся белый флаг, и расстреливали всех людей, которые находились там на данный момент. Геббельс приветствовал эту жестокость, называя белые флаги на домах «чумными бациллами».
Однако генерал Муммерт, командир танковой дивизии «Мюнхеберг», приказал всем эсэсовцам и полевым жандармам покинуть сектор его обороны в районе Ангальтского [439] вокзала, в противном случае угрожая расстреливать палачей на месте.

         Ситуация для обороняющихся немцев становилась все хуже и хуже. Германским частям не хватало питьевой воды.
         Они вынуждены были пользоваться грязной водой из каналов. У многих солдат возникали нервные срывы от истощения и постоянного артиллерийского огня.
Количество раненых в подвале Ангальтского вокзала достигло таких размеров, что молодые медсестры решили повесить на здании самодельный белый флаг с прилепленным на нем красным крестом.

        Однако этот международный знак не произвел никакого эффекта на советских артиллеристов. Даже если артиллерийские наблюдатели и заметили его, они были не вправе приказать прекратить огонь.
Бункер оставался бункером. И тот факт, что в нем могли находиться мирные жители, к делу не относился.
…..
         5-я ударная армия, наступавшая с восточного направления к северной оконечности Ландвер-канала, теснила остатки дивизий «Нордланд» и «Мюнхеберг» от Белле-Аллиансеплац к Ангальтскому вокзалу.
        В этот район подходила также 61-я стрелковая дивизия советской 28-й армии. На левом фланге 5-й ударной армии с южного направления к каналу вышли части 8-й гвардейской армии.
    Командир 301-й стрелковой дивизии, полковник Антонов, немедленно вошел в контакт с командиром своего корпуса, генералом Рослым.
Антонов вспоминал, что обычно спокойный генерал Рослый выглядел теперь очень взволнованным. По его мнению, не было никаких причин позволять гвардейцам заходить в полосу наступления их частей.
    Он приказал Антонову не смешиваться с войсками соседней армии, а наступать в направлении Вильгельмштрассе и Саарландштрассе, захватить штаб-квартиру гестапо, министерство авиации и рейхсканцелярию.

    Последний не стал терять времени, но Жукову потребовалось еще более суток, чтобы навести порядок и провести новую разграничительную линию между различными армиями.
Вскоре [440] из Берлина оказалась выведена и основная масса войск маршала Конева. Солдаты и офицеры 1-го Украинского фронта были недовольны, что их лишили привилегии добить врага в столице «третьего рейха» и послали в направлении Праги. Они говорили, что их выдернули из города, «словно гвоздь».

    28 апреля части 3-й ударной армии приблизились с севера к колонне Зигесзойле, расположенной в Тиргартене. Советские солдаты между собой называли ее «большой женщиной», поскольку самый ее верх был увенчан статуей крылатой Богини победы. Оборона германских войск в Берлине теперь представляла собой полосу шириной менее чем в пять километров и длиной — в пятнадцать километров.

   Она протянулась от Александерплац на востоке до Шарлоттенбурга и Имперского спортивного стадиона на западе, где юнцы из Гитлерюгенда укрепляли оборону на мосту через Хафель. Командир артиллерии штаба генерала Вейдлинга с ужасом смотрел на то, что происходит вокруг, с высоты зенитной башни у зоопарка.
   Перед ним лежала панорама «горящего, тлеющего и дымящегося города», сцена, которая «заставляла трепетать его сердце»{795}. Тем не менее генерал Кребс все еще продолжал утверждать вслед за Гитлером, что армия Венка вот-вот должна подойти к Берлину с юго-западного направления.

    Для того чтобы поддержать дух сопротивления противнику, Мартин Борман, равно как Геббельс и Риббентроп, стал распространять ложные слухи о возможности соглашения с западными союзниками.

    Утром 26 апреля он разослал гауляйтерам приказ, в котором призывал их «стойко держаться и фанатично сражаться».
     Борман также отмечал, что «мы не сдаемся и продолжаем бороться. Мы надеемся на определенное развитие событий за рубежом».
    Эта ложь выглядела теперь достаточно правдоподобно, особенно после того как последовала реакция Гитлера и Геббельса на попытки Гиммлера договориться о прекращении огня на Западном фронте.

    В то время в бункере никто не имел ясного представления о том, что происходит вокруг, и чувство подозрительности ко всему и всем охватило также и Бормана. 27 апреля он записал в дневнике:

    «Гиммлер и Йодль останавливают те дивизии, которые мы бросаем в бой. Мы будем сражаться, и мы умрем вместе с нашим фюрером, которому мы останемся верными до самого конца. Многие сейчас собираются действовать исходя из соображений «высшего порядка».

   Но они приносят в жертву своего фюрера. Фу! Что за свиньи. Они потеряли всякую честь. Наша рейхсканцелярия превращается в руины. Весь мир теперь висит на волоске. Союзники требуют от нас безоговорочной капитуляции.

   Но это будет означать измену по отношению к своему Отечеству. Фегеляйн унизил сам себя. Он пытался бежать из Берлина в гражданской одежде».
      Борман быстро дистанцировался от своего бывшего компаньона.

     Днем 28 апреля Гитлеру сообщили, что стокгольмское радио передало информацию о попытке Гиммлера войти в контакт с западными союзниками.
     То, что «преданный Генрих» мог пойти на такой шаг, казалось фюреру достаточно нелепым, несмотря на то что у него закрались сомнения в лояльности войск СС еще после неудачной попытки Штейнера перейти в контрнаступление против советских войск, окружавших Берлин.

     Гитлер позвонил Дёницу, который связался с Гиммлером. Рейхсфюрер СС категорически отрицал весь имеющийся на него компромат. Но тем же вечером пресс-атташе фюрера Лоренц принес копию сообщения агентства Рейтер, которое подтверждало предыдущую информацию. Гитлер пришел в неистовство.
     После решения проблемы с Фегеляйном Гитлер отправился прямиком в помещение, где лежал раненый маршал Риттер фон Грайм, только что назначенный на новую должность командующего люфтваффе.
     Фюрер приказал ему немедленно вылететь из Берлина и организовать за его пределами воздушные атаки против советских танков, уже достигших Потсдамерплац.
Ханна Райч помогла ему подняться наверх.
     Там уже ждал бронеавтомобиль, который должен был доставить их к специально вызванному в Берлин самолету «Арадо-96».
     Эта учебная машина стояла неподалеку от Бранденбургских ворот. Советские солдаты, ведущие бой в Тиргартене, с изумлением смотрели на то, как перед самым их носом взлетает вражеский самолет.
    Первое, о чем они подумали, — в нем находится сам Гитлер, покидающий обреченный Берлин.
    Советские войска открыли по самолету бешеный огонь из зениток и всех видов стрелкового оружия, но цель так и не была поражена. 
    Риттер фон Грайм и Ханна Райч в последний момент ускользнули из рук русских солдат.

     Пока все внимание обитателей бункера фюрера сосредоточилось на продвижении советских таков от Потсдамерплац к Вильгельмштрассе, советское командование больше волновалось за положение в северной части центрального района города.

   Войска советской 3-й ударной армии, наступавшие [449] в районе Моабита — северо-восточнее Шпрее, были нацелены на рейхстаг.
   Командир 150-й стрелковой дивизии, генерал Шатилов, почему-то полагал, что обороной тюрьмы Моабит может руководить сам Геббельс, и поэтому существует реальная возможность взять его живым{806}. Позднее он вспоминал, что тогда перед его глазами лежало мрачное, громоздкое здание с узкими бойницами окон.

(Для русских действительно едва ли не каждый дом в Берлине являлся символом зла. Чуть раньше, сразу после перехода немецкой границы, они видели его в каждом дереве.)
 Штурм Моабитской тюрьмы был отнюдь не простой задачей.

   Как всегда, вперед выдвинулась советская тяжелая артиллерия, но вести прицельный огонь ей мешала бешеная стрельба из стрелкового оружия, открытая немцами из окон здания.

    Расчеты орудий несли существенные потери. Тем не менее вскоре в тюремной стене была пробита брешь, в которую устремились штурмовые группы. Как только советские бойцы оказались во внутренних помещениях, немецкие солдаты стали поднимать руки вверх.            
        Затем в дело вступили советские саперы.
      Каждый немецкий военнопленный тщательно обыскивался — советское командование не теряло надежды, что среди них может оказаться Геббельс. Были открыты двери темниц, из которых на солнечный свет вышли тюремные узники.
        Взятие других объектов германской столицы обходилось советским войскам еще дороже.
      Редактор газеты «Воин Родины», посетивший в то время Берлин, с горечью констатировал, какую огромную цену платят советские солдаты за каждый шаг, приближающий их к победе. Спустя каких-то несколько секунд он сам был убит разрывом снаряда.
       Смерть в преддверии окончания войны казалась еще более нелепой и мучительной.

      Многих военнослужащих потрясла гибель Михаила Шмонина — молодого и всеми любимого командира взвода. «За мной!» — крикнул он бойцам и побежал по направлению к зданию, где засели немцы. Но в этот момент в дом попали сразу три тяжелых снаряда — без сомнения, советские.
      Стена дома с грохотом обвалилась, и молодой «розовощекий лейтенант с открытым лицом и большими светлыми глазами» был погребен под ее руинами. [450]

        Несмотря на то что советские солдаты вскоре осознали, как нужно действовать в уличных боях в укрепленном городе, где за каждой баррикадой прятались враги с фаустпатронами, а каждый дом был превращен в огневую точку, они все больше и больше полагались на тяжелые артиллерийские орудия — 152– и 203-миллиметровые гаубицы, стрелявшие прямой наводкой
       Теперь штурмовые группы не переходили в атаку, пока артиллеристы не прокладывали для них дорогу в каменном мешке.

      Тем не менее в Берлине существовал один боевой район, в котором красноармейцы чувствовали себя особенно уязвимо.

        Им являлась целая сеть тоннелей метро и подземных бункеров, которых в городе насчитывалось свыше одной тысячи. Советское командование было сильно обеспокоено возможностью пребывания в бомбоубежищах для мирного населения вооруженных немецких военнослужащих.

      Оно полагало, что те будут отчаянно сопротивляться и стрелять в спину русских войск. Поэтому наступающие советские части проверяли буквально каждый подвал, встречающийся на их пути. Гражданские жители, прятавшиеся там, могли легко стать жертвами автоматной очереди.
         Ходили слухи, которые по большей части можно отнести к параноидальным, что русские пускали по тоннелям метро танки Т-34.

      Единственным достоверным свидетельством о существовании «подземных танков» был случай, когда механик-водитель советской боевой машины не заметил входа на станцию «Александерплац» и Т-34 просто съехал вниз по лестнице.
       К сведениям о том, что русские ставили легкие орудия в вагоны метро и таким образом создавали нечто вроде бронепоездов, следует также относиться с осторожностью.

     От Моабитской тюрьмы до моста Мольтке через Шпрее было восемьсот метров; а уже оттуда до рейхстага оставалось чуть более полукилометра. В моменты, когда интенсивность огня несколько снижалась, советские бойцы могли видеть это громадное здание — символ германского рейха.

     Части 150-й и 171-й стрелковых дивизий были почти у цели, но никто из красноармейцев не питал иллюзий. Все знали, что впереди их поджидают еще очень грозные опасности и, прежде [451] чем знамя победы будет водружено над рейхстагом, многие из них погибнут. Советские командиры, желая угодить Сталину, подгоняли подчиненных, чтобы о взятии Берлина можно было доложить именно в день празднования в Москве Первого мая.

         В полдень 28 апреля советские войска перешли в атаку на мост Мольтке.
        Подойдя к нему, бойцы передовых батальонов увидели, что с обеих сторон мост забаррикадирован и находится под прицельным огнем немецких подразделений. Более того, его пролеты были заминированы.
      В 18 часов раздался мощный взрыв. Когда дым рассеялся, стало ясно, что немецким саперам несколько не повезло. Мост осел, но полностью разрушен не был. По крайней мере по нему могла пройти пехота.

     Командир батальона капитан Неустроев приказал сержанту Пятницкому поднять свой взвод в атаку и достигнуть противоположного берега реки.
      Пятницкому и его людям удалось совершить быстрый рывок и закрепиться за баррикадой, которую возвели сами немцы. Сразу же вслед за этим Неустроев вызвал огневую поддержку.

        Артиллерийским наблюдателям потребовалось некоторое время, чтобы произвести рекогносцировку, но еще до темноты лавина советских снарядов обрушилась на вражеские позиции. Она смела на своем пути все немецкие укрепления и проложила дорогу вперед остальным стрелковым подразделениям.

        Вскоре советские войска уже вышли на Кронпринценуфер и Мольткештрассе

     К середине ночи, как раз к тому моменту, когда Гитлер женился на Еве Браун, на другом берегу Шпрее был создан уже солидный плацдарм.
 К утру на нем находились основные силы 150-й и 171-й стрелковых дивизий.

         В южной части Мольткештрассе 150-я дивизия штурмовала министерство внутренних дел. Это массивное здание, получившее у красноармейцев название «дом Гиммлера», немцы превратили практически в крепость.

       Все его окна они приспособили под бойницы, из которых вели прицельный огонь по расчетам советских орудий, выдвигавшихся вперед
 
      Для штурма были срочно подтянуты «катюши», однако основным оружием ближнего боя оставались гранаты и пистолеты-пулеметы. [452]

       Несмотря на то что все советские бойцы боялись смерти и страстно желали дожить до близкой уже победы, они тем не менее сохраняли бодрость духа и желали произвести подобающее впечатление на своих родственников, живущих в России.
Как покорители Берлина, они считали, что станут элитой в послевоенной стране.

   Владимир Борисович Переверзев писал 29 апреля домой, что он жив, здоров и только немного пьян
    Однако, по его мнению, небольшая доза трехзвездочного коньяка повредить не могла, она лишь поддерживала ему боевое настроение; более того, солдаты сами наказывали тех лиц, которые не знали меры в спиртном.

    Переверзев отмечал, что советские войска все туже затягивают кольцо в центре города, — он сам находился уже в пятистах метрах от рейхстага, и через несколько дней всем «фрицам и гансам будет капут». Немцы все еще пишут на стенах города «Берлин остается немецким», но русские солдаты возражают на это — «Всем немцам капут».

     Переверзев сожалел, что не может послать родным в настоящий момент свои фотографии — он уже не раз снимался в Берлине, но все не находилось времени проявить пленку. Фото, по его словам, должны получиться очень интересными — там он был изображен с автоматом на груди, с маузером и гранатами за поясом.

     Немцы в тот момент бросали очень много оружия. Переверзев обещал уже завтра быть в рейхстаге. Он также добавлял, что пока не может послать домой посылку (то есть награбленное имущество), у него просто не было для этого времени, так как они занимаются сейчас более важным делом. Заканчивая письмо, Переверзев успокаивал родных, ранее сообщивших ему об обвалившейся на кухне крыше.

     Здесь, в Берлине, на его глазах упало целое шестиэтажное здание, и ему с остальными бойцами пришлось откапывать своих боевых товарищей. Так солдат описывал то, что творилось тогда вокруг него.

              К сожалению, ему не удалось вновь увидеть родной дом.

        Вскоре после того, как Переверзев закончил письмо, он был тяжело ранен. Его смерть наступила как раз в тот день, когда было объявлено о победе над Германией.
          «Воскресенье, 29, — записал в дневнике Мартин Борман. — Второй день начинается с ураганного огня. В ночь с 28 на [453] 29 апреля поступили сведения из иностранной прессы о предложениях Гиммлера о капитуляции. Свадьба Гитлера и Евы Браун. Фюрер диктует свое политическое и личное завещание. Предатели Йодль, Гиммлер и генералы оставили нас наедине с большевиками. Ураганный огонь начинается вновь. По информации из стана противника, американцы ворвались в Мюнхен»

        Несмотря на то что настроение Гитлера до последнего времени шарахалось из стороны в сторону — от оптимизма до пессимизма, теперь он наконец-то осознал, что все потеряно. Последняя засекреченная линия связи, радиотелефон, рухнула в буквальном смысле слова.

       Воздушный баллон, который держал в воздухе антенну, был прострелен и упал на землю.
Поэтому советские станции, прослушивавшие эфир, могли читать всю информацию, которая выходила из бункера Гитлера

             Борман и Кребс подписали совместное послание всем немецким командирам, продолжающим руководить подчиненными войсками: «Фюрер ожидает беспрекословного подчинения от Шёрнера, Венка и других. Он также ожидает, что Шёрнер и Венк спасут его в осажденном Берлине».

         На что Шёрнер ответил, что «весь германский тыл полностью дезорганизован. Эвакуация беженцев затрудняет проведение операций». В конце концов Венк расставил все точки над i, сообщив, что от 12-й армии не следует ожидать никакого чуда: «Войска армии понесли большие потери и испытывают огромный недостаток в вооружении».

        Те лица, которые все еще оставались в гитлеровском бункере, чувствовали, что чем дольше фюрер будет оттягивать самоубийство, тем большее количество людей в результате лишатся своих жизней. После того как Гиммлер и Геринг оказались обвинены в предательстве, ожидать прекращения огня еще до смерти Гитлера было бессмысленно.

         Проблема состояла в следующем: будет ли фюрер ждать того момента, когда русские вплотную подойдут к дверям рейхсканцелярии, или решится умереть раньше. В первом случае у его окружения практически не оставалось шансов на выживание.
…….
        Военнослужащие дивизии СС «Нордланд» прекрасно знали, что русские находятся уже очень близко от рейхсканцелярии.
       Три танка Т-34 совершили попытку прорыва на Вильгельмштрассе, но были подбиты французскими добровольцами с помощью фаустпатронов.
          Ранним утром 29 апреля, в тот момент как пара молодоженов, Адольф и Ева Гитлер, ушли к себе отдыхать, командир [455] 301-й стрелковой дивизии полковник Антонов приказал возобновить атаку на противника. Два полка его соединения пошли на штурм здания штаб-квартиры гестапо на Принц-Альбрехтштрассе.
      Оно получило значительные повреждения еще в ходе воздушного налета 3 февраля{817}. По уже сложившейся практике советское командование выдвинуло вперед тяжелые орудия (203-миллиметровые гаубицы) и открыло огонь прямой наводкой. Вслед за этим к зданию устремились пехотинцы.
              Вскоре на нем уже развевалось красное знамя.
              Однако в советских источниках не упоминается о том, что штурм штаб-квартиры гестапо занял довольно длительное время и стоил красноармейцам большой крови.
           После ожесточенного боя немцы перешли в контратаку и к вечеру сумели отбить здание. Советское командование первоначально не имело понятия — остались ли в его подвалах какие-либо заключенные. Позднее стало известно, что там еще содержались семь человек, которых по специальному распоряжению оставили пока в живых и не казнили вместе с остальными узниками 23 апреля.
          Командира дивизии «Нордланд» Монке, находившегося вместе со своим штабом в рейхсканцелярии, постоянно «кормили» обещаниями — то о скором подходе к Берлину 12-й армии генерала Венка, то о начавшихся мирных переговорах с западными союзниками.
         Но единственным пополнением, которое прибыло под начало Крукенберга, оказались сто пожилых полицейских чиновников.
           Подчиненные ему солдаты были настолько истощены, что стали равнодушно относиться ко всей информации, поступающей сверху.
           Их утомляли теперь даже обычные разговоры. Лица солдат были пустыми. ….
Для того чтобы разбудить спящего военнослужащего, командиру приходилось несколько раз сильно толкать его в бок. Борьба с русскими танками превратилась для немцев «десантом в ад»
        Подразделение истребителей танков, состоящее из французских добровольцев, сыграло особенно большую роль при обороне германской столицы. На его счету было в общей сложности сто восемь подбитых советских машин. Анри Фене особо отмечал семнадцатилетнего юношу по имени Роже из Сен-Назара, который в одиночку охотился за русскими танками
Двадцатилетний унтершарфюрер Эжен Ванло, бывший водопроводчик, являлся самым метким стрелком — он уничтожил восемь танков.
        Еще в Нойкёльне он подбил две машины, а затем в центральном секторе шесть штук всего за одни сутки.
          Во второй половине дня 29 апреля Крукенберг вызвал Ванло к себе в штаб, расположенный в вагоне поезда метро, и повесил ему на грудь один из двух оставшихся рыцарских крестов.
         Другой крест достался майору Херцигу, командиру 503-го эсэсовского батальона тяжелых танков. Сам Крукенберг получил рыцарский крест из рук Монке.
         Награды были вручены также Фене и курсанту Аполло за то, что каждый из них уничтожил по пять русских танков. Один скандинавский эсэсовец, имевший звание оберштурмфюрера, по этому случаю принес для героев три бутылки французского вина.
Фене, раненный в ногу, объяснял, что они продолжали сражаться лишь потому, что в их головах прочно засела одна-единственная мысль: «коммунисты должны быть остановлены» и времени для «философствования» нет.
         Среди французских добровольцев, оборонявших Берлин, находился русский эмигрант и белогвардеец, участвовавший в гражданской войне, Протопопов.
           Он также полагал, что символ гораздо важнее реальности.
Уже после окончания войны несколько выживших эсэсовцев попытались оправдать свое участие в бессмысленном сопротивлении тем, что их борьба против большевиков стала якобы примером для будущих поколений. Даже гибель самых юных парней они считали в этом случае вполне оправданной.
       К западу от Вильгельмштрассе подразделения 8-й гвардейской армии Чуйкова форсировали Ландвер-канал и вышли к парку Тиргартен.
        Многие солдаты просто бросались в воду и пересекали канал вплавь, другие использовали для переправы подручные средства. Атаку советских войск прикрывал мощный огонь артиллерии и авиации.
На Потсдамском мосту советские танкисты использовали один хитроумный прием.
      Они прикрепили на задней броне своих боевых машин обугленные канистры и промоченные [457] соляркой тряпки. Когда танки вышли к мосту, эти тряпки были подожжены.

 Расчеты немецких противотанковых орудий и экипажи «тигров», открывшие поначалу прицельный огонь, вскоре прекратили его, решив, что с советскими танкистами покончено.
Однако спустя некоторое время русские танки вновь рванулись вперед.
    Пока немцы приходили в себя и осознавали, что произошло, нападавшие сумели пересечь мост и ворваться в расположение обороны противника. Вслед за передовой группой тридцатьчетверок последовали и остальные боевые машины.
     Во второй половине дня русские применили еще один трюк.
    Из комплекса подземных тоннелей к ним навстречу вышли три мирных жителя, державшие в руках белые флаги.
     Они спросили советских солдат, позволит ли их командование выйти наружу гражданским лицам. К ним на переговоры вышел политработник гвардии майор Кухарев, которого сопровождали переводчик и десять автоматчиков.
      Три мирных жителя провели Кухарева к входу в тоннель, где вскоре появились еще три немецких офицера. Они предложили майору надеть повязку на глаза и сказали, что собираются обсудить все внутри.
      Однако Кухарев возразил и настоял на том, чтобы переговоры велись наверху. В конце концов стороны достигли соглашения о выходе из тоннеля полутора тысяч мирных граждан.
 После того как их эвакуация закончилась, германский капитан громко объявил, что оставшиеся солдаты и офицеры вермахта должны спуститься вниз и до конца выполнить свой долг перед фюрером.
    «Но товарищ Кухарев был не так прост», — говорилось в советском отчете об этом событии.
   Он неожиданно выхватил маленький пистолет, который прятал в рукаве, и застрелил всех троих немецких офицеров, включая капитана.
   Сразу после этого в тоннель ворвались советские автоматчики из 170-й стрелковой дивизии и взяли в плен остальных немцев. Растерявшись, те быстро подняли руки вверх. Среди плененных оказалось много молодых курсантов.
    В районе Ландвер-канала войска правого фланга 8-й гвардейской армии Чуйкова находились практически напротив штаба генерала Вейдлинга в «Бендлерблоке».
     Однако советское командование пока не имело понятия, какой важности [458] объект сейчас лежит перед наступающими частями. Вейдлинг, прекрасно сознававший, что конец уже близок, созвал на совещание всех дивизионных командиров.
   Он сообщил им, что последние переговоры по радио со штабом генерала Реймана в Потсдаме имели место сутки назад.
    Часть сил 12-й армии генерала Венка сумела прорваться в район южнее Потсдама, но никто не мог дать точного ответа, была ли пробита брешь в советском кольце вокруг Берлина или нет.
   Далее Вейдлинг объявил офицерам, что собрал их для того, чтобы обсудить план возможного прорыва из города в западном направлении вдоль Хеерштрассе. «Время «Н» назначалось на 22 часа следующего дня.
     На германской стороне известие о смерти фюрера держалось под строгим секретом в течение ночи и всего последующего утра. Лишь затем эта новость стала просачиваться к старшим офицерам. Бригаденфюрер СС Монке, отведя Крукенберга в сторону, конфиденциально сообщил ему о потере вождя. Правда, он не смог при этом избежать помпезной нацистской риторики. «Пылающая комета погасла», — произнес Монке.
      Германские офицеры с нетерпением ожидали информации о том, ведутся ли переговоры с русскими и достигнуты ли на них какие-нибудь результаты. Но после возобновления огня советской артиллерии все встало на свои места. Было ясно, что генералу Кребсу не удалось договориться с советским командованием. Русские настаивали на безоговорочной [479] капитуляции, но Геббельс отказался. Тяжелые орудия и «катюши» 3-й ударной, 8-й гвардейской и 5-й ударной советских армий продолжили свою разрушительную работу.
       Монке также сказал Крукенбергу, что опасается за возможность проникновения русских войск в тоннели метро. В этом случае они могут обойти рейхсканцелярию под землей и неожиданно появиться в немецком тылу. Крукенберг в спешном порядке послал группу саперов из дивизии «Нордланд» в тоннель с задачей добраться до Потсдамерплац. Впоследствии он не уточнял никаких деталей, но, вероятнее всего, им был отдан недвусмысленный приказ. То, что произошло далее, до сих пор является предметом ожесточенной полемики — взрыв тоннеля, проходящего под Ландвер-каналом в районе Треббинерштрассе.
          Скорее всего эсэсовцам пришлось прокопать шурф в потолке тоннеля и лишь затем заложить туда заряд{854}. Иначе взрыв вряд ли смог пробить брешь, достаточную для поступления в тоннель воды из Ландвер-канала.
      Данные о точном времени и даже дате взрыва сильно варьируются. Это неудивительно, поскольку у многих мирных жителей, прятавшихся под землей, советские солдаты уже отобрали наручные часы. Определить же время по положению солнца они, естественно, не могли. Наиболее достоверной представляется версия о том, что взрыв прогремел ранним утром 2 мая. Другими словами, либо эсэсовцы поставили заряд с часовым механизмом, рассчитанным на длительное время, либо им потребовались значительные усилия, чтобы прокопать шурф.
       Как бы там ни было, взрыв привел к разрушению тоннеля и заполнению его водой на двадцатипятикилометровом участке.
      Сведения о количестве жертв этого подземного наводнения также различны — от пятидесяти до пятнадцати тысяч человек.
     Некоторые берлинцы утверждали, что советские военнослужащие перевозили всех утонувших в небольшой порт, расположенный на берегу канала неподалеку от Ангальтского вокзала.
     Туда же, по их мнению, доставляли и трупы жителей, погибших под обломками зданий. Более достоверными выглядят данные о том, что под водой погибло порядка ста человек.   

     Конечно, в тоннелях находились многие тысячи людей, среди которых были раненые, дети, женщины и старики, но вода не распространялась по подземным коммуникациям слишком быстро. Более того, она растекалась под землей в различных направлениях. Безусловно, картина наступающей воды вызывала в людях неподдельный ужас.
    И часть раненых, равно как и пьяных солдат, а также мирных жителей, стали ее неизбежными жертвами.
     Но говорить о тысячах погибших было бы сильным преувеличением. В большинстве мест вода едва достигала полутораметровой глубины, и у обитателей тоннелей имелось достаточно времени, чтобы эвакуироваться самим и спасти многочисленных раненых, находившихся в «госпитальных вагонах» рядом со станцией «Штадтмитте».
    Вполне вероятно, что многие из погибших, чьи тела впоследствии поднимали на поверхность, на самом деле умерли не от воды, а от ран и болезней еще до разрушения тоннеля. Все трупы затем перемешались, и определить точное количество погибших в результате взрыва оказалось практически невозможно.
     Ряд трупов определенно принадлежал эсэсовцам. Скорее всего их похоронили вместе с останками других людей в количестве около пятидесяти человек на еврейском кладбище на Гросс-Гамбургерштрассе.
    Тем временем бой в рейхстаге продолжался с прежней ожесточенностью.
     Красный флаг над куполом здания выглядел теперь своего рода насмешкой над тем, что происходило внутри.
       Один советский боец схватил брошенную в его сторону немецкую гранату и швырнул ее обратно к врагу.
         Но он не рассчитал свои силы. Граната попала в дверь, отскочила от нее и вновь упала к ногам красноармейца. Прогремел взрыв, в результате которого ему оторвало обе ноги. Несмотря ни на какую усталость, солдаты противоборствующих сторон продолжали сражаться.
        Их глотки воспалились от крика и попадающей в горло пыли. Одному советскому офицеру горящее здание напомнило события 1933 года, когда рейхстаг подожгли сами нацисты, но обвинили в этом коммунистов.
        Бой продолжался до вечера. Наконец немцы, засевшие в подвалах, стали кричать, что хотят вступить в контакт с каким-нибудь старшим советским офицером.

       Тогда молодой капитан Неустроев попросил своего подчиненного лейтенанта Береста изобразить из себя полковника. На Береста надели дубленый полушубок, скрывавший его погоны, и послали на переговоры. Вскоре на поверхности стали появляться первые сдающиеся немцы.
        Они выходили в грязных шинелях и гимнастерках, небритые, с моргающими от страха глазами.
       Многие из них улыбались, «словно покорные собаки»
Порядка трехсот германских солдат и офицеров сложили тогда оружие. Еще двести немцев было убито. Кроме того, в подвалах рейхстага обнаружили около пятисот раненых военнослужащих, но многие из них попали туда еще до начала штурма.
       Еще более мощное укрепление представляла массивная зенитная башня Зоо, расположенная возле юго-западной оконечности Тиргартена.
       Хотя железобетонные стены этой крепости были настолько прочными, что могли выдерживать прямое попадание 203-миллиметрового гаубичного снаряда, положение осажденных в ней людей было катастрофическим.
      Кроме солдат, внутри находилось несколько тысяч мирных жителей, среди которых — сотни раненых и больных…»

   Ну и в качестве заключения от себя.
Пред вами уважаемый читатель хоть в беглом порядке, но прошли все основные моменты БИТВЫ за БЕРЛИН! Причем вы посмотрели на всю эту картину с двух точек зрения и теперь как бы уже можете самостоятельно прийти к своим личным выводам.

А нам с вами теперь надо оставив глобальное описание Битвы за Берлин вернутся к детальному разбору событиям связанных уже исключительно со ШТУРМРОМ РЕЙХСТАГА!
ч. 5
НА РЕЙХСТАГ – ЗА СЛАВОЙ И ОРДЕНАМИ

   Уважаемый читатель! Я очень надеюсь, что вы внимательно и может даже критически прочли все четыре предыдущие части этой работы.
Сейчас я приступаю к изложению пятой части.
    Я ее назвал "На Рейхстаг – за Славой и Орденами" и сделал это, находясь, как говорится в полном сознании и отдавая отчет своим действиям.
   Я как вы понимаете, уважаемый читатель не являюсь ни участником, ни свидетелем "штурма Рейхстага", но я нашел или вернее будет сказать, собрал по крупицам правдивые воспоминания прямых участков этих событий.
        И я и предлагаю всем вам с ними лично ознакомится.
     Здравомыслящие люди получат в итоге точные данные о том как же все было на самом деле в Рейхстаге.
     Но вот тем, кого сейчас принято называть "неосталинистами" а таких не только в российском обществе еще много, читать дальнейший текст не рекомендуется.
    Отсеяв, надеюсь таким образом всех недобитых в свое время коммунистов- «неосталинистов», я хочу сказать, что всю собранную информацию я систематизировал и сгруппировал по датам и местам описываемых их авторами событий.
      И когда я все сложил вместе, то получилась вот такая исторически верная и документально подтвержденная картина событий 30 апреля -2 мая 1945 г. происходивших в здании Рейхстага и вокруг него.
    Но вначале давайте посмотрим вот на эти изображения! Их советская пропаганда очень любила размещать в школьных учебниках по истории ВОВ!  И все мы в свое время верили этому!

    Но  вот сразу после распада СССР в 1991 г. когда на короткое время были отрыты, а вернее приоткрыты советские военные архивы то сразу выяснилось, что все то что изображено на картинах и даже якобы документальных фото, есть прямая фальсификация истории!



Ведь все, что вы видите на  этих фото это просто «постановочные фотографии» выполнение уже после (2 - 3 мая 1945 г. «инсценировок» водружении «Красного Знамени» над поверженным Рейхстагом! Ведь в составе штурмовых направленных к Рейхстагу никогда не было ни одного фотографа или просто солдата или офицера с фотоаппаратом в руках!
Но  у читателей  сознание которых, до сих пор оболваненного советской пропагандой и присоединившегося к ней в последнего годы «Победобесием» для которого 9 мая это «законный» повод выпить т "фронтовые 100 гр"  может возникнуть и вопрос:

А почему фото штурма Рейхстага и водружения над ним Красного Знамени которые более 60 лет тиражируются во всем мире автором объявляются это поздними инсценировка?

А потому еще раз это повторю для непонятливых, что не было в рядах бойцов первыми, вошедшими в здание Рейхстага и вывесивших там первые красные флаги, ни одного человека с фотоаппаратом!!!

А о том, как «появились» эти фото я расскажу в заключительной части этой работы!
 Где и вы встретитесь с автором этой фальсификации и выслушаете его признание в обмане….
   Ну, а начну я свой рассказ о захвате советскими войсками здания Рейхстага с воспоминаний одного из самых  одиозных лиц  из числа  имевших отношения  к этому событию!

Звали его Василием Митрофановичем Шатиловым (17 февраля 1902 – 16 февраля 1995) – советский военачальник, Герой Советского Союза (1945). Командир 150-й стрелковой ордена Кутузова 2-й степени Идрицкой дивизии, воины которой 1 мая 1945 года штурмом овладели рейхстагом и водрузили на нём Знамя Победы.
Полностью его мемуары находятся тут:
http://militera.lib.ru/memo/russian/shatilov_vm2/index.html
Воспоминания Шатилова очень большие по размеру и поэтому я в своей работе приведу только те отрывки, которые относятся непосредственно к описаниям боевых действий.

Причем я прошу вас уважаемый читатель, иметь в памяти, что в отличии от В.Шатилова (совершено не располагавшего данными о числе и силе войск оборонявших Рейхстаг) мы уже знаем, что  войскам находившихся у него в подчинении  на  29.04.1945 г. противостали остатки «Кампфгруппы» Монке, которая в свою очередь была  экстренно создана  только  26.04.1945 из разрозненных подразделений и тыловых инстанций СС и вместо своего первоначального состава в 2000 человек начитывала меньше половины да и и еще три роты курсантов моряков из г. Ростока, большая часть которых погибла в первой же контратаке.

Итак, "Штурм рейхстага" по версии В. Шетилова

"На исходном положении
Бой в красном здании продолжался всю ночь. Оборонявшийся там эсэсовский батальон дрался очень упорно.
Под утро над нашими частями нависла внезапная угроза. Из кварталов, расположенных к юго-востоку от швейцарского посольства, вырвалась монолитная масса людей. Растекаясь между домами, они подняли неистовую пальбу из автоматов.
Пули градом стучали по асфальту, по стенам домов.
Это бросились в отчаянную контратаку курсанты-моряки, прибывшие из Ростока. Они пытались прорваться к мосту Мольтке.

Однако застать врасплох наших командиров, искушенных всяческими неожиданностями, было не так-то просто.
     Плеходанов быстро вывел часть людей из "дома Гиммлера", Клименков двинул своих бойцов из белого здания. Грянули орудия прямой наводки и минометы, уже успевшие перебраться на противоположный берег Шпрее.
    Бой получился очень скоротечным. Ошеломленный, зажатый в клещи отряд не смог даже по-настоящему сопротивляться. 

 Около трехсот пятидесяти незадачливых курсантов оказались в плену.

Половина остальных устлала своими трупами улицы, другие столь же стремительно, как и наступали, откатились назад.

Допрос (нескольких курсантов взятых в плен- автор) помог нам уточнить представление о силах, оборонявших рейхстаг. Меня, признаться, больше всего поразила вера этих мальчишек в сказки о "сверхоружии" в скорой победе над большевиками. В этой вере было что-то мистическое, настолько противоречила она явным, совершенно очевидным фактам.
К рассвету 30 апреля весь "дом Гиммлера" был нашим.

Но, понятно, далось это ценой немалых потерь. Батальоны Давыдова и Неустроева поредели. Сложили свою голову и многие артиллеристы, выводившие орудия на прямую наводку по рейхстагу".

Тут я прерву мемуары и поясню читателю, что с потерей отряда курсантов-моряков, здание Рейхстага оказалось почти без защиты.
Наступление сдерживали несколько зенитных 88 орудий и один устаревший французский танк "Рено" на котором сражались французі с дивизиии "Шарлемань"!.

Но, и войска РККА не спешили наступать!!!

Из мемуаров В.Шатилова

"Итак, значительная часть орудий, предназначенных для стрельбы прямой наводкой по вражеской твердыне, заняла свои позиции.

 Стрелковые полки получили приказ сосредоточиться в южной оконечности "дома Гиммлера" и занять исходное положение для атаки рейхстага: Зинченко – на левом фланге, Плеходанов – на правом.

 Артподготовка назначалась на тринадцать часов, штурм – на тринадцать тридцать.

Связавшись с Переверткиным, я доложил ему о своих намерениях. Он одобрил их. Потом я попросил:

- Разрешите перенести наблюдательный пункт в "дом Гиммлера". А то отсюда мне невозможно вести личное наблюдение за ходом боя.

- Нет, нет, – возразил командир корпуса, – ни в коем случае. Вы тогда оторветесь от своего правого фланга, утратите руководство им. А для корпуса и для армии этот участок очень важен. Допустить прорыв немцев на север ни в коем случае нельзя!

- Да, но командный пункт дивизии останется на северной стороне Шпрее, в Моабите... – начал я.

Но Переверткин перебил:

- Нет, Василий Митрофанович, переходить на южный берег запрещаю.

Тогда мне этот приказ показался обидным и не очень обоснованным. Лишь много позже я понял, что Семен Никифорович был прав.

Утро занималось все такое же – дымное, пропитанное гарью и оттого вроде бы пасмурное. С четвертого этажа, куда я забрался понаблюдать за обстановкой, было видно, как по мосту проскакивают, стараясь не угодить под вражеские снаряды, конные упряжки с орудиями.
Огонь по мосту не прекращался.

На набережной, на той стороне, чернело несколько тридцатьчетверок, подожженных вчера вечером. Танкистам нашим доставалось крепко!"

Теперь о том, как советское командование планировало штурмовать Рейхстаг!

"Едва я спустился вниз, раздался звонок. Зинченко докладывал:
- Батальон Неустроева занял исходное положение в полуподвале юго-восточной части здания. Только вот ему какой-то дом мешает – закрывает рейхстаг. Будем обходить его справа.
- Постой, постой, какой еще дом? Кроль-опера? Так она от вас на юго-запад.
- Нет. Это на юго-восток.
Я мысленно воспроизвел план. Что за чертовщина! Перед рейхстагом ничего не должно было быть.
- Что-то ты путаешь, Зинченко. План у тебя есть?
- Есть.
- Ну-ка взгляни на него. – Я тоже на всякий случай придвинул к себе карту. – Какое расстояние до здания? Каким оно номером обозначено на плане? – продолжая допытываться я.
- Расстояние... метров триста. Номер сто пятый...
- Так ведь это и есть рейхстаг!
- Да, выходит, что так, – смущенно проговорил Зинченко. – Из подвала он нам как-то не показался. Да и расстояние вроде скрадывается...
- В следующий раз внимательнее будь и комбатов своих проверяй. А то, чего доброго, возьмут какой-нибудь не тот рейхстаг...

На этом маленькое недоразумение было исчерпано"
А вот теперь любопытный пассаж!

Как помнит читатель, немцы использовали на вспомогательных работах в обслуживании артиллерии, пожарных частей и снабжения пленных советских солдат, изъявивших желание сотрудничать с Вермахтом!

И вот что по этому поводу пишет В. Шатилов.
"К "дому Гиммлера" подошли последние наши резервы.

Это были бывшие узники «Моабитского лагеря» – наши русские люди, оказавшиеся в фашистской неволе. Не все из них были подготовлены как бойцы, но огромное желание сражаться с фашистами владело каждым.

Конечно, я бы с большим удовольствием отправил сейчас в полки бывалых, обстрелянных солдат – как бы пригодились они во время последнего штурма! Но приходилось довольствоваться тем, что было. В ротах ведь насчитывалось по 30-40 человек."

То есть мы имеем тот факт, что в РККА в Берлине бросали сразу в бой вчерашних пленных из числа граждан СССР!!!

Очевидно и то, что это "пушечное мясо" – новые "штрафники" которых посылали в бой искупить свою вину ПЛЕНА – СВОЕЙ Кровью" 

"В 9 часов утра (30 апреля 1945 г.- автор) начался наш артналет. Снаряды, видимо, достигли цели. Противник на время замолчал. Потом возобновил стрельбу, но она не была такой интенсивной и точной, как прежде. Однако и этот огонь причинял немало неприятностей. Я приказал Сосновскому не прекращать методического обстрела обнаруженных огневых позиций врага.

На нашем НП, казалось, сам воздух был пропитан необычайным возбуждением. Все мысли, решения, поступки определяло одно – рейхстаг.
Я испытывал, прилив необыкновенной бодрости, забыв о том, что уже несколько суток не смыкал глаз. Голова работала ясно, все происходящее воспринималось обостренно и четко.


Беспрестанно хлопала дверь, впуская и выпуская людей.
А вот и начало политической истории взятия Рейхстага!

"Вот появился Михаил Васильевич Артюхов:
- Весь политотдел на той стороне. Офицеры по подразделениям пошли. Майора Русаненко направил в батальон Давыдова, а капитана Матвеева – к Неустроеву. Перед штурмом проведем короткие партийные и комсомольские собрания. Объясним обстановку, задачи, напомним о традициях дивизии. Особое внимание обратим на необстрелянных. Все-таки впервые все для них...

- Что ж, Михаил Васильевич, все правильно, все это надо.

- Да, вот еще какое дело. Парткомиссия во главе с майором Зенкиным в "дом Гиммлера" пошла. Очень многие перед штурмом заявления в партию подают. Мы решили на месте дела рассматривать. - Молодцы! А с газетой у нас как?

 - Очередной номер выпускается. За редактора сейчас старший лейтенант Минчин. Корреспонденты Василий Субботин и Николай Шатилов в батальонах. Будут оттуда давать материалы о штурме. И еще... у меня просьба.

- Какая?
- Разрешите и мне в полки пойти? - Ладно, иди. Только, смотри, осторожнее будь, не лезь куда не следует.

Обязательно в провожатые знающего офицера возьми. - Хорошо. До свидания! - Желаю успеха!"

 А вы поверили уважаемый читатель этим высокопарным словам?
 О выпуске газеты, о массовых вступлениях в ВКП (б), и это на 7 день штурма Берлина!!!
 Когда в рядах, штурмующих не было ни порядка, ни дисциплины. И для них уже не оставалось и нового пополнения!
И каждый полк, да что там полк каждая рота уже воевала по своему плану исходя их реальной боевой обстановки.

И активно наступать они уже не могли, ведь численный состав пехотных рот снизился до 20-30 % от первоначального состава! А оставшееся в живых часто занимались грабежами и насилием над немецким гражданским населением или просто пьянствовали, чем выполнением боевых задач.

И вот еще пример явной лжи направленной на оправдание бездействия своего полка по занятию Рейхстага!

"Нас прерывает телефон. Слышу голос Мочалова.

 Это он напоминает мне о том, что кроме рейхстага у нас есть и тревожный правый фланг – участок весьма серьезный и ответственный.

- Отбили несколько атак, – говорит Мочалов. – Немцы стараются подходить сразу к двум-трем переправам.

Пускают танки и пехоту на бронетранспортерах. Расстреливаем прямой... Артиллеристы все время маневрируют, меняют позиции. Особенно здорово действует командир огневого взвода Клочков.

Я держу постоянную связь с начальником штаба.

- Хорошо. Мне докладывайте каждый час и по мере необходимости...

С нетерпением ожидавший конца разговора подполковник Морозов взволнованно сообщает:
- Товарищ генерал, танки не могут выйти на исходное...

- Как так не могут?
- Огонь нестерпимый. Прижал их к белому дому.
Дальше двинуться нельзя, уже четыре подбито, три подожжено."
Это, какие такие танки?
Откуда они у немцев по состоянию на 30 апреля 1945 г.?
В первой части я приводил воспоминания одного немецкого танкиста. Так там речь одет о трех танках "Тигр", но они даже к Рейхстагу не подходили, поскольку больше участвовали в боях по защите Рехсканцелярии!
И поддерживали 30 апреля 1945 г. прорыв из окружения!
Теперь поговорим о знаменитом "Знамени Победы" И вот что пишет В. Шатилов.

"В первом часу я доложил Переверткину, что дивизия заняла исходное положение для атаки.
- Хорошо, Василий Митрофанович, желаю быстрее водрузить Знамя над рейхстагом, – напутствовал командир корпуса.
Покинув надежные стены дивизионного НП, хорошо защищавшего от снарядов и мин, но лишавшего меня возможности увидеть своими глазами картину предстоящего штурма, я переселился на четвертый этаж соседнего дома, где расположились артиллерийские наблюдатели.
Стрелки часов подползали к тринадцати.

И вдруг бинокль дрогнул у меня в руках. Тяжелый гром сотряс воздух, прокатившись над рекой, над Королевской площадью, над всем центром Берлина. Это грянули 89 стволов, направленных на рейхстаг.

Над Кёнигплацем словно пронеслась буря.

Взвились дымно-огненные смерчи, вздыбились черные фонтаны земли. Гром не прекращался. Стоя справа у окна, я наблюдал в бинокль, как дым и пыль превращаются во все более плотную завесу, через которую становится трудно различать траншеи, окопы и доты, испещрившие площадь, ров с водой и обугленные, расщепленные деревья. Надо всем этим возвышалась громада серого здания с куполом наверху. Оно мрачно глядело на площадь слепыми глазницами замурованных окон.

Из узких амбразур вырывались частые слепящие вспышки – рейхстаг огрызался свирепым, плотным огнем. А по нему, не умолкая, все били и били орудия прямой наводки и батареи, находившиеся на закрытых позициях на северном берегу Шпрее...

Еще не замер характерный звук первого залпа "катюш", как из полуподвальных окон красного дома начали выскакивать бойцы 3-й роты Неустроева, 1-й и 3-й рот Давыдова. Каждый взвод держал направление по заранее намеченным ориентирам. От "дома Гиммлера" до рва – 240-300 метров.
Для тренированного бойца полторы-две минуты стремительного бега. Но какие это минуты!

Над Кёнигплацем, на подходах к нему воздух выл и стонал от раскаленного металла. Однако эти звуки покрывал оглушительный грохот нашей канонады. С голосом орудий 150-й дивизии слили свой голос батареи 171-й дивизии. Артиллерией наших соседей командовал полковник Павел Николаевич Ширяев.

Прошло минут двадцать. Сейчас согласно плану, батальон Неустроева должен был пробиваться к центру фасада, туда, где расположен главный вход в рейхстаг.
Батальону Давыдова надлежало выходить к правой оконечности здания, чтобы попробовать ворваться туда с южной стороны, через боковую дверь (о том, что такая дверь существует, нам было известно от пленных) ".

Но все это должно было быть только в голове у В. Шатилина!
Или это он все придумал уже когда на старость стал писать под диктовку журналистам свои мемуары?

 А в действительности ничего из вышеописанного вблизи Рейхстага или в самом Рейхстаге не произошло.

   Бесприцельная стрельба из пушек по здания Рейхстага никак не сказывалась на способности немецких войск к его обороне.
А все подступы к Рейхстагу в дневное время полностью простреливались и подойти зданию у советских солдат не было никаких реальных шансов!
И поэтому В. Шатилов описывает всяческие надуманные помехи для наступления.
И наконец доходит о упоминания так называемой роты сержанта И.Н. Сафьянова!
Назвать ротой те несколько десятков солдат, что возглавлявши сержант в виду смерти всех офицеров это конечно сильно сказано.
Но все же вчитаемся в мемуары В. Шатилова. Он хоть и не бежал в первых рядах но уж очень красочно описывает нам этот последний бой....

                (раненные советские солдаты май 1945 г. Берлин)

"После моего разговора с Зинченко Неустроев позвал командира 1-й роты Сьянова. Рота у него после прихода последнего пополнения большая – 83 человека.
Она оставалась во втором эшелоне, в "доме Гиммлера".
Неустроев сказал ему: "Давай жми со своими орлами к рву и перемахни через него. Иначе батальон в атаку не поднять".
С первой ротой он послал. старшего лейтенанта Кузьму Гусева – своего начальника штаба, или, как тогда называлась эта должность, адъютанта старшего. Заместитель Неустроева по политчасти лейтенант Алексей Берест находился в цепи.
Бросок «сафяновской роты» оказался стремительным и удачным.

Достигнув рва, бойцы с ходу преодолели его – кто по трубам и рельсам, кто вплавь.
В тринадцать тридцать рота, а с нею и часть бойцов из других подразделений оказались на той стороне.

До рейхстага оставалось каких-то 120 метров! Но преодолеть это расстояние одним рывком было невозможно. На пути лежала черная, изрытая окопами, ходами сообщения и воронками земля.
 В траншеях и окопах засел противник.

Нет, не могло тут быть такого, как иногда показывают в кино: лихой бросок в полный рост к главному входу – и все пули мимо, мимо...

Короткая схватка у дверей – и людская лавина, втекающая в просторный вестибюль... Все было не так эффектно, куда сложней и тяжелей.

Не походило это и на классическую атаку где-нибудь в поле – сначала артподготовка, потом тяжелый солдатский бег за танками, за катящимся впереди огневым валом.

Все здесь было по-иному. И люди поднялись, по сути дела, одновременно с артподготовкой (так диктовали обстоятельства), и не прикрывала их броня, и схватка в траншеях не была кульминационным пунктом атаки.
Потому что главное было впереди. Впереди был бой в громадном сером здании. А то, что происходило на подступах к нему, являлось прелюдией этого боя.
Продолжительной, затянувшейся.
Немцы здесь сопротивлялись о особое ожесточение... "
Около четырнадцати я позвонил Плеходанову. У того не было особых перемен. Связался с Зинченко.
Он доложил, что рота Сьянова дерется на той стороне рва, но пробиться к главному входу пока не может. В боевые порядки отправился Неустроев.
- А Знамя? – поинтересовался я. – Где Знамя Военного совета?

Ведь как ворвутся, его сразу водружать надо!
- Знамя у меня на энпе. Не с кем отправить его, товарищ генерал, людей нет...
- Хорошо, сейчас передам Знамя Плеходанову. Он найдет.

Только я положил трубку, аппарат настойчиво загудел.
- Товарищ генерал, – послышался голос Зинченко, – все в порядке, нашел бойцов!
Сержант Егоров и младший сержант Кантария.
Из разведвзвода полка. Надежные ребята, орлы! Сейчас отправляю их со Знаменем в боевые порядки.
- Ну, то-то же, – усмехнулся я, – для святого дела всегда люди найдутся. 
В 14 часов 20 минут рота Греченкова пробилась к юго-западному углу здания. Пулеметный расчет сержанта Шевченко занял позицию около самого фасада и открыл огонь во фланг гитлеровцам, сдерживавшим роту Сьянова.

Для Сьянова это была очень существенная помощь.

В 14 часов 25 минут к входу с южной стороны здания (депутатскому входу) бросились солдаты из роты Греченкова во главе с младшими лейтенантами Атаевым и Литваком и группа разведчиков взвода лейтенанта Сорокина: старшие сержанты Лысенко, Орешко, Правоторов, красноармейцы Булатов, Брюховецкий, Почковский.

Разведчикам было поручено водрузить над рейхстагом полковой красный флаг. Атаева тут же сразила пуля. Упало еще несколько бойцов. Но это не остановило остальных.

Старший сержант Сергей Такнов, рядовые Анатолий Бородулин, Григории Булатов, Иван Гавришев, сержант Николай Досычев и парторг давыдовского батальона лейтенант Каримджан Исаков первыми очутились у двери.

Кто-то рванул ее на себя. Она оказалась незапертой!
Это был единственный незамурованный ход, через который гарнизон рейхстага поддерживал связь с внешним миром.

Бойцы ворвались в коридор, уставленный статуями полководцев...
"Атака была настолько стремительной, что я даже не запомнил, как взбежал по ступеням, – вспоминает об этих мгновениях Леонид Петрович Литвак.

– Видно, что-то такое было у каждого на душе, что объяснить трудно. А кто открыл дверь и первым туда ворвался, сейчас уже не сказать.

    Ворвались в рейхстаг дружно все – кто чуть пораньше, кто немножко позднее. Первое время все как-то перемешались, я даже в этой лавине чуть было не потерял взвод, но тут же заметил рядом своих бойцов..."
   В это же время рота Сьянова поднялась и кинулась к ступеням триумфального входа.
      Первыми здесь были сам Илья Яковлевич Сьянов, рядовые Иван Иванович Богданов, Николай Степанович Бык, Иван Федорович Прыгунов, Василий Якимбвич. Говорят, что младший сержант Петр Николаевич Пятницкий первым поднялся на ступени рейхстага с ротным штурмовым флажком в руках и был там сражен пулей.
     Другие же утверждают, что пуля оборвала его жизнь раньше – перед самым рвом. Впрочем, так ли уж важно, где пал боец, штурмующий последнюю вражескую твердыню? Важно, что он штурмовал ее и погиб как герой...

- Надо сообщить командиру корпуса, что наши подразделения уже в рейхстаге!
- А не рано ли? Пусть закрепятся там. Подождем, пока другие роты войдут. А то, чего доброго, выбьют наших оттуда – потом передокладывай...
- Что вы, товарищ генерал, теперь уже не выбьют ни за что!
- А ведь и верно не выбьют, – согласился я и приказал Курбатову соединить меня с Переверткиным.
."- Есть связь с рейхстагом? – запросил я Зинченко.- Нет, пока наладить никак не удается, – последовал ответ.
Тогда я позвонил Плеходанову, К телефону подошел его заместитель по политчасти майор Евгений Сергеевич Субботин.
- Связь с рейхстагом имеете? – задал я ему тот же вопрос.
- Нет, товарищ генерал.
- Тогда вот что, Субботин. Красное полотнище перед рейхстагом видишь?
Следи за ним неотрывно. Если сорвут – докладывай немедленно.
Пока это был единственный способ узнать, держатся наши в рейхстаге или нет.
 Ведь если они будут смяты, раздавлены, противник, несомненно, захватит и флаг.
Но они не были ни смяты, ни раздавлены.

      И это, пожалуй, удивительнее всего – как гитлеровцы, обладая чуть ли не десятикратным превосходством в силах, не смогли уничтожить в общем-то небольшую горстку – ворвавшихся в рейхстаг бойцов.

      Видно, у фашистов, сидевших в подземелье, не хватало уже ни твердости духа, ни самоотверженности, чтобы, невзирая на потери, на гибель сотен солдат (без этого не могло обойтись!), вырваться наверх и одолеть наших за счет простого численного перевеса.
Поступи они так, весь дальнейший ход штурма, вероятно, сложился бы иначе.

Но нет, этого не случилось.

Рота Сьянова, очистив вестибюль, захватила три или четыре комнаты слева от входа. В одной из них устроил НП батальона вошедший в рейхстаг вместе с ротой Кузьма Гусев.

    Коридор был бесконечен, комнат в нем – не счесть, и поэтому пробиваться вдоль него к северной оконечности здания не имело смысла.

    И Гусев приказал, во-первых, блокировать лестницу, ведущую куда-то вниз (это и был вход в подземелье), и, во-вторых, продвигаться вперед, прямо от входа, где, как оказалось, был огромный овальный зал тысячи на полторы человек.

Греченкову же и разведчикам Сорокина, находившимся в правом крыле, не оставалось ничего иного, как пробиваться по коридору к центру здания.

    И той и другой группам пришлось вести жестокий бой, в котором были пущены в ход и автоматы, и пулеметы, и гранаты, и фаустпатроны. То тут, то там возникали рукопашные схватки.

В столь сложной, поистине драматической ситуации разведчики сумели установить на здании рейхстага красный флаг".

Вот такой рассказ, если выбросить все остальное наслоение получается у В. Щатилова.
Но оставим все сказанное на его совести (ведь когда он писал, эти строки то по-другому нельзя было все им увиденное описать.

Так как оно было, чтобы в СССР это напечатали) и обратимся к воспоминаниям других участков штурма и обороны Рейхстага.
Может они поправят своего генерала В.Шатилина!

   Ну и первым у нас идет естественно уже упоминавшийся ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА СТАРШИЙ СЕРЖАНТ И. Н. СЬЯНОВ

Вот его воспоминания, которые были записаны с его слов корреспондентами советских СМИ!  Сравнивайте их с «воспоминаниями генерала Шатилова!?


Как мы штурмовали Рейхстаг

  «Утром 30 апреля командир батальона капитан Неустроен вызвал к себе меня со всей ротой. Мы спустились в подвал.
Бойцы, - их было 60 человек, – расположились в двух смежных комнатах, а я направился к капитану.
На ребят пожаловаться было нельзя. Никто себя не жалел, всё отдавали для победы. С тех пор как я сменил раненого командира роты, они ни разу меня не подводили.

Я был ими вполне доволен. Штурмовали Берлин и старые солдаты, которые пришли сюда из-под самого Сталинграда, и молодые, которых только несколько дней тому назад мы вызволили из немецкого рабства.,

Капитан Неустроев подозвал меня к окну. Через окно подвала я увидел горящую площадь. Повсюду чернели взрывы. Площадь была завалена деревьями, мешками с песком, машинами. Там стояло много пушек.

Из-за грохота и гула разговаривать было почти невозможно. Капитан указал мне на большое каменное здание и спросил:
– Видишь?
Я увидел дом с высокими колоннами и широкой лестницей. На самом верху виднелся купол.
«– Это рейхстаг», – сказал капитан, – перед твоей ротой ставится задача штурмом овладеть им.
Когда капитан говорил, всё время об стены дома, в котором мы стояли, ударялись пули. На площади рвались снаряды, и здание рейхстага слегка дымилось.

"Добрались всё-таки до этого проклятого места", – подумал я. Всего триста метров отделяли меня теперь от рейхстага.
Агитатор политотдела дивизии капитан Матвеев шепнул мне: "Сьянов, ты счастливец, - первый штурмуешь рейхстаг".

Мне хотелось сразу же кинуться к своим. Дожить до такой минуты! У меня было такое чувство, как будто сам товарищ Сталин смотрит сейчас на нас.
Мог ли я думать, что я, Сьянов, бухгалтер из села Семиозёрное, Кустанайской области, поведу роту на штурм Рейхстага!

Я не вытерпел и высунулся из окна подвала, чтобы получше разглядеть его.

До самого рейхстага тянулась площадь, на которой немцы воздвигли много препятствий. Вся площадь густо простреливалась. Слева в верхних окнах, заложенных кирпичом и превращенных в бойницы, стояли автоматические пушки.

Старший лейтенант Прелов (очевидно замполит -автор) стоявший за моей спиной, сказал:
– Пока ты будешь здесь, я пойду к твоим солдатам, побеседую с ними. Я смотрел в окно и мысленно рисовал себе, как поведу роту. Мы должны были двинуться в атаку под прикрытием артиллерийского огня.

- Впереди лежит наша цепь, – объяснил мне капитан, – когда пойдёшь со своей ротой, обязательно подними и её в атаку.
Недалеко от рейхстага проходит канал, но мостов через него нет. Для форсирования используй подручный материал.
Двигаться на рейхстаг надо быстро, нигде не задерживаться.

- Я на тебя надеюсь, – закончил капитан, – штурм должен быть решительный."

Итак, что мы тут видим.
А видим мы что группа в 60 штыков, уставших в 7 дневных боях в Берлине советских солдат, возглавляемых сержантом Сафьяновым, собирается по сути в одиночку занять Рейхстаг!
Почему в одиночку?
А потому что больше нет в батальоне капитана Неустроева бойцов! Тек кто из них выжил как написано выше "лежали в цепи. Без командиров, связи, патронов и снабжения, не говоря об оказании мед. помощи ранены...


Но продолжим читать воспоминания Сафьянова:

 "Вглядываясь в стены рейхстага, я по пробоинам определил, с какой стороны будет лучше наступать. Старался запомнить ориентиры: трансформаторная будка, мелкие домишки, афишная тумба.
 Справа наступал батальон Давыдова, слева протекает Шпрее, берег её облицован гранитом, за него не уцепишься, немцы там ведут сильный огонь, укрыться негде. Минут сорок стоял я возле окна. Я доложил о своём решении: наступать буду через площадь. Я имел в виду использовать как укрытия ямы, воронки, завалы. Их перед рейхстагом было много.
Вернулись агитаторы Матвеев и Прелов. Они сказали:
– Товарищ Сьянов, мы только что беседовали с твоими бойцами. Золотые люди. Все первыми хотят пойти на штурм.
Было приятно всё это слышать.
 Я вызвал к себе командиров взводов и отделений и рассказал им задачу. Указал ориентиры первому и второму взводам. Назначил фланговые отделения справа и слева. Теперь можно было и бойцов. Подозвать к окнам и показать им рейхстаг.
- Товарищи бойцы и сержанты, – сказал я, – выполним эту почётную задачу?
- Выполним, – с воодушевлением ответили все. За окном в это время творилось нечто невообразимое.
Даже высунуться из окна подвала казалось невозможным, а нам предстояло пойти через эту площадь, на штурм рейхстага, который теперь извергал столько огня.
- Пустите меня первым, – сказал Якимович.
 Якимовича я знал, как самого себя. Он был моим связным, эатем командовал пулемётным расчётом. Где жарко, там он со своим пулемётом. Бойцы его любили, он был душой роты. Здоровый парень, весельчак, он рвался к жизни. Было приятно слушать, как он мечтал о том, чтб будет после войны.
Прыгунов и Шубкин тоже просили, чтобы их первыми послали на штурм. Этих я меньше знал. Молоденькие ребята. Они воевали с жадностью. Еще несколько недель тому назад они были у немцев на каторге, а теперь они – бойцы, и им предстояло – штурмовать рейхстаг.
Сержант Гусев, помкомвзвода, пожилой человек, моих дет, как школьник упрашивал меня, чтобы я его первым пустил на штурм. Сержант Ищанов тоже настаивал, чтобы его отделение первым пошло.
Разве можно забыть эти минуты перед штурмом!
Я смотрел на своих бойцов, прислушивался к их разговорам, и во мне росла уверенность в успехе предстоящего дела.
Принесли брёвна и кирпичи. Сделали подмостки к окнам, чтобы легче было вылезать. Притащили несколько ящиков с гранатами, и мы наполнили ими все карманы. Я проверил у бойцов, полностью ли набиты диски их автоматов и пулемётов.
На площади не умолкал гул артиллерии.
Вдруг справа что-то загорелось. Рухнуло большое здание. По земле стал расстилаться чёрный дым. Только я подумал, что хорошо бы сейчас ринуться в атаку, дым послужил бы прикрытием, как услышал голос командира батальона:
- Сьянов, сейчас начнётся артподготовка, с первыми выстрелами надо выдвигаться вперёд.
Командир батальона предупредил, что за мной будут тянуть телефонный провод, и мы условились, что в случае, если провод порвётся, я, как только ворвусь в рейхстаг, даю красную ракету.
И вот уже дружно заговорила наша артиллерия.

Я скомандовал: "Вперёд!". Все бросились из окон на площадь. Каждый взвод принял свое направление, хотя ориентироваться было трудно. Рейхстаг заволокло пылью, дымом, пламенем. Я часто обегал цепь, чтобы не потерять из виду людей. Дважды меня задело осколками, в правую ногу и в правое плечо. Но было не до перевязок.

Перебегая от воронки к воронке, прячась за срубленными деревьями, преодолевая рвы и завалы, по-пластунски переползая открытые места, мы достигли широкого канала, о котором утром говорил мне командир батальона.

Мост через канал был забаррикадирован деревянными брусьями и железнодорожными рельсами. Слева от моста через канал было переброшено несколько пар рельсов. Я обрадовался тому, что рота сможет перебраться через канал, не бросаясь в воду.
Частью через баррикаду, частью через переброшенные рельсы взводы под огнём противника перешли канал и снова приняли строгий боевой порядок. Мне удалось поднять в атаку и ту цепь бойцов, о которой сказал мне командир батальона. Оправа и позади роты начали подходить подразделения соседнего полка.

Мы бежали по огненному морю, на каждом шагу рвались мины и снаряды. Открыв огонь из всех видов" оружия, рота с криком "ура" лавиной бросилась в атаку. Я бежал впереди роты, и мне казалось странным, что я еще живой. Осколки свистят, а я бегу, и вместе со мной вся рота.

Нас было впереди человек пять, и мы бросились на ступеньки Рейхстага. 
В это время немецкий снаряд разорвался между высокими колоннами.
Справа шёл Якимович. Мы уже поднимались наверх, когда пуля пронзила Якимовичу грудь, и он упал мертвый, с поднятой рукой, в которой сжимал гранату.

Кровь Якимовича потекла по ступенькам и запеклась на каменных плитах. Мы похоронили его потом на возвышенности, откуда было видно красное победное знамя, водружённое к тому времени на куполе рейхстага. Ради этого знамени он отдал жизнь, – мы так и написали его старушке-матери.
Когда мы оказались на широкой лестнице, на нас посыпался огненный град.
Немцы стреляли из всех окон.

Но мы уже коснулись толстых стен рейхстага. Перед нами высилась огромная, в нескольких местах расщепленная снарядами, дверь. Мы закидали трещины гранатами, и в дверях образовались дыры.

В стенах тоже было много проломов, и наши бойцы проникли через них в рейхстаг.
Сначала мы попали в длинный коридор.

Казалось, что всё огромное здание шевелится. Где-то гулко отдавались шаги, где-то громко кричали по-немецки.
Сразу разобраться в обстановке было невозможно, Одно было ясно, что в здании находится много немцев и нам придётся повоевать.

Конец коридора до самого потолка был заставлен бочками и ящиками. Мы пошли направо и попали в зал.
Перед нами промелькнуло несколько немцев. Они с криком бежали и строчили из автоматов. В зале я увидел огромную статую женщины с весами. Сначала мне померещилось, что я вижу живую женщину и чаши весов в её руках колеблются. Но что только не влезет в голову после стольких трудных ночей!

С правой стороны коридора я оставил заслон силою в одно отделение, другое отделение проникло влево. Остальные бросились в два больших зала, откуда немцы перебегали в левую часть здания.
Один зал был свободен, другой заставлен шкафами с книгами и бумагами. Дым. Полумрак.
Мы обнаружили два входа в подвал. Я приказал блокировать их. Закрепившись в залах, мы начали разведку верхних этажей.
Я дал уже красную ракету, но вряд ли наши могли её заметить.
Все было окутано дымом и пламенем. Телефонной связи не было.

Командир отделения телефонистов сержант Ермаков уже несколько раз под ураганным огнём перебегал площадь, отыскивая порывы.
В конце концов, ему удалось восстановить связь, и он первый донёс по телефону из рейхстага, что мы ворвались в рейхстаг и ведём бой внутри здания, что младший сержант Кантария и сержант Егоров уже водрузили знамя на куполе крыши.

Как обрадовались мы, когда появились капитаны Неустроев, Давыдов, старшие лейтенанты Самсонов, Гусев,, лейтенант Берест, майор Соколовский и многие другие офицеры, которых я прежде не знал!
Пришло подкрепление. Кто-то принес высокий бокал.

«– Выпьем, Сьянов, в знак водружения знамени», – сказал мне лейтенант Берест.
Мы по очереди хлебнули из бокала.
Скоро наступила ночь. 
Стрельба как будто несколько утихла. Я решил пробраться вниз. Но скоро обстановка изменилась. Подземелье ожило. Несколько раз мне докладывали:
– Сильное подземное движение.
– Бросайте туда гранаты, – отвечал я. Гранаты здесь решали всё.
Мы забрасывали подвалы гранатами. В конце коридора я велел поставить станковый пулемёт. Как только появлялись немцы, их тотчас же срезали пулемётной очередью. Они появлялись всюду и всюду натыкались на пулемёт или автомат.
С верхних этажей немцы ударили фаустпатроном. Он разорвался между колоннами, как раз на том месте, где на двух ящиках я устроил себе ротный КП. От взрыва полетели камни, и мне пришлось переместить свой КП.

На зорьке кто-то предложил закусить. У нас было масло, сыр, консервы, варенье. Я разрешил бойцам закусить. Во время завтрака все держали гранаты с выдернутыми кольцами, на предохранителе. Несколько раз пришлось прерывать завтрак- и закидывать немцев гранатами.

Автоматчики сообщили, что в подвале опять началось сильное движение. У меня мелькнула мысль, не вздумали ли немцы в плен сдаваться.
«– Пусть выходят наверх», – говорю я.
– Хенде хох! – кричит солдат Шубкин.

Мы стояли на лестничной площадке, когда перед нами появились три немца в касках, покрытых маскировочными сетками. На груди у них висели автоматы, в руках они держали парабеллумы.

- Не похоже, чтоб в плен пришли сдаваться. «Однако стрелять подождём», - сказал я своим, – посмотрим, чего они хотят.
– Мы парламентёры, – объявили они, – дайте нам офицера.
Позвали лейтенанта Береста. Немцы, как увидели Береста, сразу опустили руки.
(Рассказ о лейтенанте Бересте у нас будет в следующей части! А пока возьмите себе его фамилию на память – автор)
Это очень важный наш свидетель из числа участников штурма)!.

"Явилась какая-то фрау в желтой плюшевой жакетке. Это была их переводчица. Вслед за ней пришёл какой-то важный немецкий чин. Берест говорит ему:
– Сдавайтесь немедленно. Прекратите бессмысленное сопротивление. Немецкий чин попросил двадцать минут на размышление.

И всё это оказалось обычной немецкой провокацией.

Разведчики мне сообщили, что с левой стороны рейхстага появились два немецких танка и пехота. В это же время из подвала выскочил какой-то немец и прокричал:
– Сдавайтесь, вы окружены.
Мы не дали ему договорить – пристрелили.

Немцы вздумали наступать.
Всю комедию с парламентёрами они затеяли, чтобы отвлечь наше внимание. В одном из углов рейхстага лежала куча щебня и кирпича.

Под ней оказался запасный выход.
Немцы полезли наверх, стали жечь комнаты. Они решили нас выкурить из рейхстага. В зале, где я находился, вспыхнуло пламя.
Загорелись бумаги и книги, ящики, на которых я сидел. У меня шинель загорелась, у кого-то гимнастёрка, у Щербины волосы задымились.
Дорого обошлись немцам эти пожары. Нас они не запугали, мы стали только злее. Я видел, как Иванов отбивался от шести немцев. Всех положил. Вся стена, у которой он дрался, была забрызгана кровью.
 Я перебрался на второй этаж. Немцы засели там в угловой комнате. Мы закидали её бутылками с зажигательной смесью. Немцы, как ошалелые, выскочили прямо на нас. Один на меня навалился.
Я стоял над пролётом, колонна рухнула, и не за что было держаться. Я ударил немца ногой в грудь.
Немец ухватился за мою ногу и не выпускает. Тогда я левой ногой ударил его в лицо, и он плюхнулся вниз. Там было довольно глубоко, и вряд ли немец уже встал. Некоторые немцы выбегали из горящей комнаты, не замечая, что перед ними пропасть, и проваливались в неё.
Бой длился почти до трех часов ночи. К этому времени мы очистили все этажи здания. Всё было устлано немецкими трупами.

Вид у нас был жуткий. Все чёрные, в саже. Я потянул полу шинели, чтобы лицо вытереть, но, оказывается, шинель в труху превратилась, вся сгорела.

Стало тихо. Командир батальона вызывает меня и говорит:
– Товарищ Сьянов, передавайте свой рейхстаг Грибову и Антонову, а сами идите отдыхать.

Я показал Грибову и Антонову все опасные места. Принесли ужин. Мы закусили, и я со своими бойцами вышел к подъезду рейхстага, расстелил плащ-палатку, повалился на каменные плиты и тут же засну".

А теперь слово имеет ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА СЕРЖАНТ М. ЕГОРОВ 
Я надеюсь, что читатель помнит, как его и Кантарию выбрали в знаменосцы и как И. Сафьянов описывал свой бой в Рейхстаге?

"Рота уже находилась возле канала, когда мне и младшему сержанту комсомольцу Кантария вручили красное знамя.

Чувствовалось, что нам поручено дело, которое имеет значение не только для нашей роты или даже полка, а может быть для всей дивизии.
 Всем хотелось руками прикоснуться к знамени, которое нам предстояло водрузить на самый рейхстаг.

Огонь за окном был сильный. Наступил момент нам выходить, и мы побежали один за другим. Вместе с нами послали радистов и телефонистов, которые должны были, как только мы водрузим знамя, передать об этом командиру полка полковнику Зинченко.
Мы пробежали немного, но пришлось залечь в воронку.

С полчаса лежали, потому что огонь был невозможный. Лежим в воронке и всё время смотрим на знамя. Оно было у нас в чехле. Мы боялись, чтобы чехол не развязался, пока бежали.

Всё в порядке. Мы выскакиваем из воронки и бежим дальше. До рейхстага было уже недалеко. Мы условились больше остановок не делать. Рота уже перешла канал, теперь стало веселее.

Вот мы уже достигли широкой лестницы. Поднимаемся по ней. Огонь сильный, мы никого не видим, но чувствуем, что из подвала на нас смотрят; из рейхстага, – а там уже были наши, – тоже наблюдают. И командир полка наверняка следит.

На пороге валялась стремянка, я приставил её к колонне на крыльце рейхстага и кричу:
– Развязывай, Кантария, чехол быстрее.
- А чем привязывать будем? – кричит мне в ответ Кантария. Тут я подумал, что мы ведь, действительно, верёвки не захватили.

- Чехлом привяжем, – кричу я, а сам поднимаюсь по стремянке вверх. Стоять неудобно, стремянка качается, вот-вот упадёт.
Знамя приладили. Оно развевается при входе в рейхстаг.

«– Пойдём в середину», – говорит мне Кантария, – посмотрим, что там происходит. Пошли налево. Темно. Все окна кирпичом забиты.

Побежали на второй этаж. Там – горячий бой. Немец бьёт сверху фаустпатронами. У нас было с собой пять гранат, значит, и мы тоже могли кое-чем подсобить пехоте.
«– Если пехота наверх забралась, значит знамя тоже наверху должно стоять», – сказал Кантария и стал спускаться вниз.

Я за ним. Мы сняли знамя и побежали наверх. Выставили его в бойнице второго этажа.
 Хотелось бы знамя ещё выше поднять, но пробраться туда невозможно, верхние этажи ещё заняты немцами.

 Но вот обстановка меняется. Можно теперь проникнуть и на третий этаж. Вскоре знамя уже развевалось там. Мы хотели, чтобы оно было там, где бой идёт.
 Пришлось следить, чтобы какой-нибудь немец не подкрался к знамени.
А такие попытки они несколько раз делали.

Потом наша пехота откинула немцев направо, и образовался проход на чердак. Опять снимаем знамя, пробираемся наверх к самому коню, что стоит на крыше рейхстага. Стало светло, мы со знаменем на самой крыше были.

Оглянулись – весь Берлин под нашими ногами лежит. Город горит. Кругом стелется чёрный дым.
На крыше снаряды рвутся. Мы стоим со знаменем и обдумываем, куда лучше его поставить. Держимся за железного коня, чтобы воздушной волной нас не снесло. В это время осколок ударил в самого коня и пробил ему брюхо.
Конь был полым, и образовалась дыра. Кантария говорит:
- Давай, сюда просунем.
Мы воткнули древко в пробоину железного коня и начали спускаться вниз. Навстречу бежит боец:
– Знамя видно только с одной стороны, – кричит он, – потом, снизу получается, что держит его в руках верховой, что на железном коне сидит. Меня послали переставить его.
«– Нет, шутишь», – говорим мы ему, – за советы спасибо, а уж знамя сами поправим.
Мы снова поднялись на крышу. Под ногами скрипит битое стекло.

Повсюду осколки снарядов валяются. Куда же знамя поставить, чтобы на весь Берлин было видно? На купол. Но купол весь разбит. Как подняться на него? Стёкла вылетели, остались одни рёбра. Решили по этим рёбрам подниматься. Посмотрели вниз через купол – пропасть глубокая, жутко.
Но времени терять нечего. То и дело на крыше снаряды рвутся.

Кантария впереди, а я сзади него, карабкаемся вместе по рёбрам купола. Поднялись на самый верх, выше некуда. Привязали покрепче знамя чехлом и спустились вниз.
Перебегаем площадь. Со всех сторон немецкие снайперы бьют. То в одном, то в другом конце слышатся крики "ура".

Это наши воины идут на штурм. Их зовёт в бой знамя, поднятое над рейхстагом. Теперь и мы, оглянувшись, впервые увидели, как оно развевается. На душе стало весело.
Полковник Зинченко встретил нас, как родных сыновей. - Товарищ полковник, – докладывает Кантария. – ваше приказание выполнили, знамя на рейхстаг водрузили.



– Молодцы, – отвечает полковник и крепко нас обнимает, – теперь отдыхайте.

Нас потянуло в рейхстаг, где товарищи под победным знаменем вели ожесточённый бой. Вместе с группой бойцов мы понесли в рейхстаг ящики с гранатами. Гранаты доставили, понесли рацию. Каждый раз, пробираясь через площадь, мы смотрели на знамя Победы, развевавшееся на куполе рейхстага.

    Как-то нам показалось, что древко немного наклонилось. Мы побежали наверх. Проверили, убедились, что это нам померещилось, – знамя стояло прямо"

  Ну а. теперь, когда читателю могло показаться что все уже сказано и реальные герои названы я предлагаю вам уважаемый читатель ознакомится с воспоминаниями зам. командира 88-й гвардейского отдельного тяжелого танкового полка прорыва в Берлинской операции 1945 года Жаркого Ф.М


"Дальнейшие бои 27 апреля – 30 апреля и штурм Рейхстага подробно описаны в литературе, причем, здесь правда сопутствует вымыслу.
 Ведь наступало Первое Мая и каждому командиру от командующего фронтом до командира полка хотелось быть первым в Рейхстаге, несмотря на неоправданные потери в последние дни войны!
 Далее отмечу лишь те фрагменты боевых действий, которые считаю наиболее достоверными...
 27 апреля – первая половина 28 апреля после тяжелых боев с большими потерями войска 79-го корпуса освободили район и тюрьму Моабит, и вышли, минуя Лертерский вокзал на северо-западный берег реки Шпрее на набережную Фридрихсуфер.
 С северо-востока по Мюллерштрассе к Лертерскому вокзалу продвигались и танки 88-го полка, поддерживая 171-ю дивизию. Командный пункт полка расположился, как я помню, вечером 28 апреля в районе вокзала, где и командование 79-го корпуса
 За рекой Шпрее были германские правительственные учреждения, посольский квартал и рейхстаг.
 "Отступив на южный берег, гитлеровцы не взорвали мост Мольтке, ведущий к рейхстагу, но, как оказалось, заминировали его. На мосту были надолбы и две баррикады – одна примыкала к северному берегу реки, а вторая – к южному".
Мост длинной около 60 метров простреливался противником с разных сторон – с Тиргартена и с ближайших домов набережной Кронпринца – швейцарского посольства и министерства внутренних дел – "дома Гиммлера".

"Вечером 28-го апреля подразделение150-й дивизии при поддержке средних танков 23-й танковой бригады 9-го танкового корпуса попытались с ходу после гаубичного обстрела преодолеть мост.
Танк Т-34 сделал проход в обеих баррикадах на мосту, но сразу был подбит на южной стороне реки". Обстрел немцев был настолько сильным, что форсировать реку не удалось.
В это же время среднюю часть моста Мольтке немцы частично взорвали, она накренилась и осела на полуразрушенные опоры.
В наступившей темноте штурмовые группы пехоты при поддержке артиллерии перескочили по мосту и захватили дом юго-восточнее моста.
Потом переправились отдельные подразделения 674 и 756-го полков, вышли на Кронпринценуфер и Мольткештрассе и начали захват швейцарского посольства.
Через некоторое время батальон 380-го полка 171-й дивизии с левого фланга перешел мост и завязал бой на Кронпринцуфер. Их поддерживали танковые пушки, в том числе и 88-го тяжелого полка с нашего берега реки. Бой на плацдарме продолжался всю ночь.
К утру 29-го апреля танковые бригады и полки поддержки стрелковых дивизий были, как следует из архивных документов "перераспределены".

Для 171-й дивизии наступавшей в первом эшелоне на левом фланге был выделены 351-й и 1203-й самоходные артиллерийские полки. По центру 150-й дивизии была передана 23-я танковая бригада с 30 танками Т-34 и 85-й тяжелый танковый полк, сохранивший 16 танков (из них 6 танков ИС-2). 
Наш 88-й тяжелый полк, имевший после тяжелых боев имел 5 танков ИС-2 и 4 самоходки СУ-76, должен был поддерживать пехоту 23-й гвардейской стрелковой дивизии.
На практике перераспределения нашего полка, по-видимому, не произошло из-за узкого фронта боевых действий и условий боев в разрушенном городе.
"Штурмовые группы освобождают от гитлеровцев дома северо-восточнее швейцарского посольства и попытались продвинуться к рейхстагу...".


"Здание Рейхстага гитлеровцы приспособили к круговой обороне.

Все оконные и дверные проемы замурованы кирпичом, в них оставлены амбразуры и бойницы. Рейхстаг оборонялся многочисленным гарнизоном, включавшим солдат и офицеров отборных гитлеровских частей: еще остававшихся курсантов морской школы, трехтысячный эсэсовский полк, артиллеристов, летчиков, отряды фольксштурма".

В это время в тылу, на улице Альт-Моабитштрассе, у Лертерского вокзала, на Инвалиденштрассе, шла борьба с отдельными группами гитлеровцев, каким-то образом просочившимися в наши тылы.

"Днем при поддержки артиллерии и "катюш" штурмовыми группами 150-й дивизии был предпринят штурм и частично захвачено здание министерства внутренних дел в южной части Мольткештрассе.
Расстреляв из пушек баррикады у входа, наша пехота сумела ворваться в здание". Это шестиэтажное здание, расположенное наискосок от Рейхстага, было отличной исходной позицией для штурма.
За это здание сражались, как известно, штурмовые группы из двух полков – 756-го из 150-й дивизии и 380-го из 171-й дивизии.
К рассвету 30 апреля через мост Мольтке переправились отдельные подразделения и артиллеристы с пушками малого калибра и полностью очистили здание министерства внутренних дел.
Теперь в руках фашистов остались лишь рейхстаг и напротив него, через площадь Кенигсплац, Кроль-Опера. 

 Перед рейхстагом были вырыты траншеи, водоем с водой, построено около 15 дотов.
Поперек площади, в 120 метрах от Рейхстага, оказался ров, залитый водой, – преграда о которой ничего не было известно.

Оказалось, что залитый водой ров – это часть трассы метрополитена, строившегося открытым способом.
Все переходы через ров были разрушены, на многих участках установлены мины. На крышах Рейхстага и ближайших к нему домов – орудия разных калибров, в том числе зенитные, направленные на площадь.

Во взятии Рейхстага по официальным данным принимали участие 150-я, 171-я и 207-я дивизии, а фактически – несколько доукомплектованных батальонов. Штурмовые группы 171-й дивизии должны были наступать через посольский квартал левее моста Мольтке и атаковать Рейхстаг с севера.

 Как писалось ранее в военно-исторической литературе, "после артподготовки в 11.30 наши части перешли в наступление и к середине дня ворвались в Рейхстаг".
В действительности, были предпринято несколько атак начиная с утра, но при отсутствии танковой поддержки, сильного огня немцев и наличия рва с водой и водоема результата не было, а были новые потери. 
 
"Для поддержки 150-й дивизии штурма Рейхстага к мосту Мольтке подошла 23-я танковая бригада – 21 танк Т-34.

 Три танка переправились под обстрелом через мост, и пошли было вперед, к Рейхстагу, но один провалился в залитый водой ров, а два немцы тут же сожгли у дома министерства внутренних дел.

Из трех экипажей выжил только один танкист". 
Днем 30-го апреля подразделениям 150-й дивизии удалось подойти ко рву. Однако вскоре пехотинцы оказались накрыты огнем зенитных орудий, расположенных на (зенитной башне -автор) башне в Тиргартене на расстоянии двух километров.
 Пехоте пришлось отойти и ждать наступления темноты.

Тем временем всю вторую половину дня подразделения 171-й дивизии зачищали здания, расположенные в дипломатическом квартале на северной стороне Кёнигсплац. Здесь штурмовым группам оказывали мощную поддержку танки и самоходки 88-го тяжелого полка и самоходки 351-го и 1203-го полков.

В немногочисленных материалах по боевым действиям гвардейских тяжелых танковых полков отмечено, что "с утра 88-й тяжелый танковый полк, переправившись через Шпрее по мосту Мольтке, занял огневые позиции на набережной Кронпринценуфер. В 11.30 части 79-го стрелкового корпуса перешли в наступление и преодолели ров на Кенигсплатц перед Рейхстагом.
В 13.00 танки полка, участвуя в общей артиллерийской подготовке, предшествовавшей штурму, открыли огонь прямой наводкой по рейхстагу. В 18.30 полк своим огнем поддержал и второй штурм рейхстага, и только с началом боя внутри здания танки прекратили его обстрел...".
В действительности в это время танки и самоходки 88-го полка находились, скорее всего, на южной набережной Шпрее – Кронпринценуфер и обстреливали Рейхстаг с закрытых позиций. Командование полка располагалось по-прежнему в районе вокзала Лертер (см. карту).
По-видимому, Рейхстаг целесообразно было начинать штурмовать в сумерках, что было и сделано в 21 час 30 минут после сильной артподготовки и воздушного налета.
В атаке по центру участвовала 150-я дивизия, а на левом фланге от посольского квартала штурмовые группы 380-го и 525-го полков 171-й дивизии при огневой поддержке 351-го, 1203-го самоходных и 88-го танкового полков.

Бои за рейхстаг шли с вечера 30 апреля по ночь с 1 на 2 мая...

На этом боевые действия в Берлинской операции для 88-го гвардейского тяжелого танкового полка были закончены, если не считать необдуманных действий некоторых военнослужащих, что зачастую приводило к лишним жертвам.

Один случай произошел 1 мая, когда немецкие солдаты строем под командованием своих офицеров начали сдаваться.

 Неожиданно наш солдат открыл огонь из автомата по строю сдающихся немцев, в результате чего вся группа численностью до 150 человек разбежалась и начала производить ответный огонь.

Командир 88-го полка полковник Мжачих для прекращения боя поставил на свой танк немецкого офицера с белым флагом.
Однако командир танка, вместо того чтобы продвигаться, не стреляя, открыл огонь из пушки. Офицер был сбит с танка откатом пушки, а немецкий фаустник с близкого расстояния пробил броню башни. К счастью танк не загорелся, а экипаж успел выскочить. Командир танка в дальнейшем не смог объяснить свои действия...

"Танковые войска 1-го Белорусского фронта за период Берлинской операции с 14 апреля по 3 мая по нашим данным понесли значительные потери – 1940 танков и самоходок, из них безвозвратные потери только по двум танковым армиям – 441,в том числе на улицах Берлина – 208".

А за броней этих подбитых машин погибли живые танкисты в последние дни войны!
Эти потери объяснялись использованием танков для прорыва мощной обороны и в городских условиях, необходимостью скорейшего взятия Берлина, стремлением опередить союзников, а также, по-видимому, личными амбициями наших военачальников.

Я не вправе давать оценку целесообразности таких потерь в Берлинской операции, но по-моему, правильно сказал писатель-фронтовик Виктор Астафьев в интервью "Литературной газете":
"А ведь давным-давно признано, что танки как уличное оружие никуда не годятся. Их, между прочим, не надо было и в 45-м в Берлин вводить, где на узких улочках любой парнишка, любая старуха могли шурануть в бок танка фаустпатронами, вот и горело там одновременно 750 наших танков. 

 Сдуру влезли в город, ввязались в уличные бои, а если бы Берлин окружили, блокировали, то встретились и договаривались бы с американцами дальше на 500-700 км, и условия, и переговоры были бы другие, а главное, сохранили бы жизнь сотням тысяч русских ребят.
Но Сталину и Жукову надо было, чтоб Берлин пал – на весь мир какое впечатление произведет эта политическая акция! Чего уж тут думать о жертвах, тем более о телах погибших!".

После окончания штурма Рейхстага 2 мая 88-ой гвардейский тяжелый танковый полк был временно расквартирован в парке в центре города. Используя свободное время, командир полка организовал посещение мест недавних боев. У Рейхстага сфотографировались (см. фото):

А вот еще один важный документ: пишет советский корреспондент В.Даниленко
  «После выхода книги Евгения Долматовского "Автографы Победы" я решил поделиться с читателями "Севской Правды" и "Брянского Комсомольца" информацией о том, что в этой книге участник освобождения Севска и Брянщины рассказывает о воинах, поставивших свои автографы в мае 1945 года на колоннах рейхстага.

В их числе капитан 2-го дивизиона 86 гаубичной бригады Николай Федорович Любезный.
В 1935 году он окончил Севское педучилище.

 В августе 1943 года, при освобождении Севска и района, командовал артбатареей. После публикации Герой Советского Союза Николай Федорович Любезный написал мне письмо и указал на ряд фактических ошибок.
Я их признал и извинился, но я опирался на сведения, приведенные в книге Евгения Долматовского. В частности, о том, что сержант Япаров прихватил с собой флягу с серебряной краской и кисть.
Неурочное письмо
http://www.sevsk32.ru/gpw/7/241/

Уважаемый Вячеслав Иванович!
Извините за неурочное письмо, но это вызвано необходимостью.
Вчера, по моей просьбе "Брянский комсомолец" прислал мне Вашу статью "ДОШЛИ". Написана статья неудачно, а описанные в ней эпизоды или не отвечают истине, или вызывают сомнение, о чем мне говорят знакомые и товарищи.
1. Противотанковые "ежи" – это три метровых куска рельсов, сваренные крест-накрест и ни от осколков, ни от пуль защитить не могут. Сооружение, о котором у меня идет речь, точнее можно было бы назвать эскарпом.
2. Швейцарское посольство расположено так, что не очистив его, нельзя было пройти к дому МВД. Когда мы к нему подползли, там немцев уже не было, а прижимал нас к бордюрам дорог огонь с других огневых точек, расположенных вокруг.
3. Теперь такое выражение: "Артподготовка закончилась. Все грохотало, извергало огонь..."???!
А зачем же мы тогда делали артподготовку? 89 орудий 20 минут долбили огневые средства противника, что бы наша пехота с минимальными потерями или без них ворвалась в рейхстаг и застала бы там деморализованного, подавленного или уничтоженного противника и его огневых средств.
 И эта артподготовка как нельзя лучше была использована пехотой, с которой находилась и наша группа. Штурм потому и затянулся до 18-00 (а не до 14-00), что вначале мы недооценили огневые возможности противника в этом секторе.
4. В 14-00 30-го апреля наше знамя над рейхстагом никак не могло "реять", потому что нас там не было. А бой в рейхстаге длился с 30 апреля до 2-го мая.
В 5 томе истории ВОВ сказано, что в ночь на 1-е мая были приняты меры к водружению знамени над рейхстагом. Это соответствует истине.
5. Когда разбушевался пожар, немцев наверху уже не было, иначе они поджарились бы.
Оттуда мы их вышибли огнем одной гаубицы 7-й батареи, которая стоит в Ленинградском музее артиллерии. От огня нас спасала не маленькая комнатка, а большой кольцевой коридор вокруг овального зала, где пожар побыл раньше.
7. О той злополучной гранате, которая из подземелья через зал случайно залетела к нам вы пишите, как о системе.
Таких случаев может, наберется с десяток за всю войну, а Вы пишете, что мы хватали их и бросали обратно.
8. Во время штурма рейхстага Япаров лежал раненый в госпитале.
29-го ночью они вместе с Агеенковым решили водрузить флажок нашей бригады на рейхстаге. Но до него не доползли, были ранены и с трудом вернулись назад ранним утром 30-го апреля.
А в историю ВОВ Япаров попал через флажок, на котором была написана его фамилия и номер части. Флажок этот был подобран кем-то из нашей группы и закреплен на рейхстаге, когда мы туда ворвались.
 Несколько смешным кажется, что Япаров наступал с белилами и кистью. Белой краской огневики (номера орудийные) делали надписи на снарядах, которыми стреляли сначала по Берлину, потом по рейхстагу. У них-то и налил в консервную банку этой краски замполит Гуревич и 2-го мая подбежал к рейхстагу, и мы написали "ДОШЛИ"
Извини за такое письмо, но впредь не давай в редакцию статей, не согласовав их с источником, откуда ты их черпаешь.
В противном случае получается нехорошо и перед читателями, и перед молодежью, где мне часто приходится выступать, и перед знакомыми. А особенно неприятно перед теми, кто участвовал в штурме рейхстага.
Герой Советского Союза Н. Любезный
Итак, я думаю и нам пора подвести и первые итоги к сказанному.
    Даже при перовом прочтении воспоминаний участников "штурма Рейхстага" и видим, что все они по-разному описывают одно и тоже событие.
    И впечатление от наличия массы неустранимых противоречий в описаниях участников усиливается, если заставить себя перечитать вышеприведенный текст несколько раз.
    Так же мы выяснили, что до 22.00 30 апреля 1945 г. ни один советский солдат так и не переступил порог Рехйхстага.
     А советские танки, не говоря уже об артиллеристах ну ни как не могли подойти вплотную к зданию Рейхстага, по той простой причине, что все их попытки прорваться туда подавлялись огнем немецкой зенитной артиллерии.
      А все воспоминания участников штурма, таких как В. Шатилов так и других о том, что уже в 14.00 30 апреля 1945 г. советские солдаты ворвались в Рейхстаг, а Егоров с Кантария вывесили на куполе "Знамя победы", все это плоды советского агитпропа или фальсификация советской истории...
(конец ч. 5)

ч.6
Комбат Неустроев против комдива Шатилова
   Начав публикацию ( в 2012 г. в разных Интернет СМИ)  отрывков из воспоминаний участников штурма Рейхстага, я предполагал, что даже вот такое легкое движение против шерсти, вызовет у псевдо российских патриотов и им подобных неосталинистов бурную отрицательную реакцию.

    Но, все дело в том, что это (материал ч.5) была только затравка к основному тексту статьи.
    А вот свой яд, наши подколодные змеи уже выпустили! 

   И чтобы долго не томить читателя, я предлагаю сразу перейти к двум главным свидетельствам.

     Комбата С.Неустроева и немецкого солдата Эрнста Битхера. Полностью версия С. Неустроева событий в Рейхстаге изложена вот тут: http://www.rkka.ru/memory/reichstag/neustroev.htm

   А я остановлюсь только на тех местах, что важны для нашего исторического исследования и которые должны остаться в вашей памяти.


                О Рейхстаге на склоне лет

И вот, что пишет, обращаясь непосредственно к Вам уважаемые читатели Герой Советского Союза С. НЕУСТРОЕВ.

"За послевоенные десятилетия о штурме рейхстага написано много разных нафантазированных небылиц, которые по-русски называются враньем.
Пытались и меня подстраивать под многочисленные авторитеты. "У вас расхождения с таким-то и таким-то. Переделайте, найдите компромиссное решение", - неоднократно советовали мне компетентные товарищи... Начиная со 2 мая 1945 года мне часто задают вопрос
"Кто первым водрузил Знамя Победы?"

    Такой вопрос возник не случайно. Многие и многие сотни людей 30 апреля сорок пятого года шли в последнюю атаку – на штурм рейхстага. Десятки красных флажков и флагов были в атакующих цепях стрелковых батальонов. И каждому хотелось быть первым.
     Последняя атака, которая привела к успеху, началась после 18.00 по среднеевропейскому времени.
   В Рейхстаг ворвались около девяти вечера. Уже темнело. В темноте трудно было проследить – кто добежал первым, установил свой флаг.
    А главное, в то время было не до того. Шел бой...
    В середине дня 2 мая в центре Берлина наступила тишина.
Гарнизон фашистских войск капитулировал.
    В Рейхстаг валом повалил народ... Приходили пешком, приезжали на лошадях и автомашинах представители всех родов войск.
    Всем хотелось посмотреть рейхстаг, расписаться на его стенах. Многие фотографировались на фоне фашистской цитадели, многие приносили с собой красные флаги и флажки и укрепляли их по всему зданию.
    Приехали корреспонденты и фоторепортеры дивизионных, армейских, фронтовых и даже центральных газет..........
     Наградные листы на присвоение звания Героя Советского Союза за водружение Знамени Победы были представлены на сотни людей.
    Так, что политотделу 3-й Ударной армии и политуправлению 1-го Белорусского фронта пришлось разбираться в этом вопросе целый год!
   Только 8 мая 1946 года вышел:
УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР
О присвоении звания Героя Советского Союза офицерскому и сержантскому составу Вооруженных Сил СССР, водрузившему Знамя Победы над рейхстагом в Берлине.

Присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда"
1. Капитану Давыдову Василию Иннокентьевичу.
2. Сержанту Егорову Михаилу Алексеевичу.
3. Младшему сержанту Кантария Мелитону Варламовичу.
4. Капитану Неустроеву Степану Андреевичу.
5. Старшему лейтенанту Самсонову Константину Яковлевичу.
Председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР Н. Шверник
Секретарь Президиума Верховного Совета Союза ССР А. Горкин.
Москва. Кремль. 8 мая 1946 года

Казалось бы, все встало на свои места.
Но нет! И по сегодняшний день в ЦК КПСС и в Президиум Верховного Совета Союза ССР идут письма и телеграммы.
Начиная с ночи 1 мая и на протяжении целого месяца после войны красные флаги на крыше рейхстага ставили представители-экскурсанты всех армий, всех родов войск, находящихся в Германии..."
Рассказ Неустроева о Кантарии и Егорове
"После боев Егоров и Кантария отличились в рейхстаге еще дважды: первый раз в середине дня 2 мая и второй – 10 мая. А было так.

Утром 2 мая в рейхстаг пришел командир полка Ф.М. Зинченко и сообщил, что звонил командир дивизии генерал В.М. Шатилов, пообещавший скоро прибыть в рейхстаг.
До прихода генерала Знамя требовалось переставить с фронтона на купол. Для этой цели Зинченко вызвал на площадь Егорова и Кантарию.
Купол представлял собой конусную металлическую обрешетку с выбитыми стеклами. Высота купола от земли до верхней площадки метров 50-60. Егоров впереди со знаменем, Кантария за ним стали подниматься вверх.
В обрешетке во многих местах остались стекла. Егоров сильно обрезал ладони и пальцы обеих рук. Когда знаменосцы уже достигли второй половины купола, вдруг оборвался поперечный переплет (поперечные переплеты были примерно по метру, и каждый соединялся с вертикальными заклепками).

Переплет повис на одной заклепке. Вместе с ним повис Егоров... У тех, кто был на Королевской площади, невольно вырвался вздох: ну, сейчас Егоров рухнет вниз... Под ним пропасть...

Каким-то чудом Егоров подтянулся на руках, перебрался к вертикальному переплету и снова стал подниматься. Наконец он, за ним Кантария добрались до верхней площадки и вставили древко знамени в металлическую трубу (эта труба была сделана специально для государственного флага фашистского третьего рейха).
Кантария на узкой и зыбкой площадке купола поднялся во весь рост, одной рукой ухватился за древко, другую поднял и громко закричал: "Ура!".
Капитан Ярунов, который стоял рядом со мной, не выдержал:
"Хватит! Слезайте скорее к чертовой бабушке".

Начальник штаба майор Казаков нервно повторял: "Он еще лезгинку там будет танцевать, абрек непутевый... Пусть только слезет, я ему покажу... пусть только слезет..."......

Указ о нашем награждении вышел ровно через год после окончания войны. Первоначально же участники штурма рейхстага были награждены орденами Красного Знамени.


Штурм рейхстага
...Лишь глубокой ночью шум и грохот на первых этажах начал утихать и удаляться на верхние этажи. Напряжение боя постепенно ослабевало, сопротивление противника было сломлено. Наши подразделения овладели "домом Гиммлера".

Перед утром батальон сосредоточился в трех больших комнатах, похожих на казематы. Через полуподвальное окно смотрю вдаль.

Ночное небо заволокло дымом. По самой земле стелется мрак. Впереди – никаких строений...

По рации слышу голос Зинченко: "Где находишься? Где находишься? Прием. Прием".
Докладываю не совсем уверенно:

- Нахожусь в торце дома.
Сам же думаю: "А может, это не торец дома, может, здание еще уходит куда-нибудь вглубь?"

Полковник приказывает:
- Наступай на Рейхстаг. Выходи быстрее к Рейхстагу!
Я кладу трубку. В ушах все еще звучит голос Зинченко.
А где он, Рейхстаг-то? Черт его знает! Впереди темно и пустынно...



Поднимаю батальон. Иду в темень, под зарево. Справа, совсем близко, застрочил пулемет. Куда он стреляет – не пойму.
В цепи кто-то застонал. Батальон залег. Ночная атака успеха не имела.

Я вернулся в здание, на свой НП.
Не прошло и пяти минут, как из полка поступил новый запрос:

- Вышел, что ли, к Рейхстагу? Когда выйдешь? Ведь Рейхстаг, Неустроев, от тебя близко, совсем рядом...
 Наконец мы сориентировались. Вызываю по рации командира полка:
- Дайте огонь правее...

Заговорили наши минометы, за ними пушки.
Вспышки разрывов слегка осветили местность, но затем видимость стала еще хуже. Вокруг черно, как в пропасти.

С тревогой я думал о том, что между ротами нет никакой локтевой связи.

Во мраке легко сбиться с нужного направления.
К тому же люди сильно устали.

Наступать в такой обстановке было очень рискованно.

..                . Наступило утро 30 апреля 1945 года. 

           Перед глазами изрытое, перепаханное снарядами огромное поле. Кое-где стояли изуродованные деревья. Чтобы лучше разобраться в обстановке, мне пришлось подняться на второй этаж.

Глубина площади, если можно было так назвать это поле, составляла метров триста. Площадь на две части рассекал канал, залитый водой.

 За каналом немецкая оборона – траншеи, дзоты, зенитные орудия, поставленные на прямую наводку.
Около орудий копошатся люди. В конце площади небольшое серое здание с куполом и башнями.

Гусев, мой начштаба, высказал предположение: это Рейхстаг!
В первый миг я даже вздрогнул. Шли к нему четыре года, и Рейхстаг представлялся каким-то необыкновенным: обязательно огромным, черным, страшным...

 А тут вдруг видим серое и только трехэтажное (считая цокольный этаж) здание.

 У меня закралось сомнение: нет, это не Рейхстаг! Тем более что за серым зданием, метрах в двухстах, виднелся громадный многоэтажный дом. И из него валил густой черный дым.
Я спустился в подвал, в голове сомнения. перед глазами серое здание и в глубине большой горящий дом... По рации доложил обстановку командиру полка. Он выслушал спокойно и коротко приказал:

- Наступай в направлении большого дома, если ты считаешь, что это Рейхстаг!

Я поставил перед ротами задачу: наступать левее серого здания, обойти его, выйти к горящему дому и перед ним окопаться. Батальон приготовился к атаке.

Орудия капитана Винокурова, старшего лейтенанта Челемета Тхагапсо и орудийные расчеты дивизиона майора Тесленко были поставлены в проломах "дома Гиммлера" на прямую наводку. Батареи лейтенанта Сорокина и капитана Вольфсона заняли огневые позиции в боевых порядках стрелковых рот.

Наконец наша артиллерия открыла огонь. Площадь за каналом и серое здание затянуло дымом и пылью...
Взвилась серия красных ракет – сигнал атаки
. Роты с криком "ура" бросились вперед. Но не успели пробежать и пятидесяти метров, как противник обрушил на нас сотни тяжелых мин и снарядов. Наше "ура" потонуло в грохоте.
И вторая атака так же, как и первая, захлебнулась.

Вскоре ко мне на наблюдательный пункт пришел полковник Зинченко.

Я доложил ему, что к Рейхстагу никак не могу пробиться – мешают серое здание, из которого ведется стрельба, и очень сильным огонь справа.

Федор Матвеевич подошел к окну. Ему под ноги кто-то подставил патронный ящик. Он долго изучал карту. Потом смотрел в окно и опять на карту.
 И вдруг лицо Зинченко осветилось улыбкой. Он был взволнован.

- Неустроев, иди сюда... Смотри!
Я встал на ящик рядом с командиром полка, но не понимал, чему радовался Зинченко.
- Да смотри же, Степан, внимательно!
 Перед нами Рейхстаг!
- Где? – невольно переспросил я.
- Да вот же, перед тобой. Серое здание, которое тебе мешает, и есть рейхстаг!
Мы с Гусевым смущенно переглянулись.

Полковник Зинченко ушел на командный пункт полка докладывать обстановку командиру дивизии генералу Шатилову.
На прощание сказал:

- Готовь батальон к штурму.
......... В середине дня, часов в тринадцать, была предпринята еще одна, третья по счету, атака, также успеха не имевшая...

После нее батальон оказался в исключительно тяжелой обстановке: вторая стрелковая рота младшего лейтенанта Антонова и третья рота лейтенанта Ищука поднялись в атаку не одновременно, личный состав рот мелкими группами и в одиночку устремился к парадному подъезду рейхстага.
Кое-кто уже подбегал к зданию, и казалось, что вот-вот роты ворвутся в рейхстаг. Противник усилил ружейно-пулеметный огонь и тут же открыл огонь иу артиллерии и минометов.
Площадь утонула в разрывах снарядов и мин, казалось, что земля и небо перемешались в каком-то страшном аду.

Минут через двадцать противник огонь прекратил: в воздухе пороховая гарь, от которой спирало дыхание и першило в горле.

Около трех часов дня ко мне на наблюдательный пункт снова пришел Зинченко и сообщил:
"Есть приказ маршала Жукова, в котором объявляется благодарность войскам, водрузившим Знамя Победы, в том числе всем бойцам, сержантам и офицерам, генералам 171-й и 150-й стрелковых дивизий!!!

В письменном виде приказ маршала Жукова в войска 1-го Белорусского фронта, очевидно, поступит завтра", - смущенно закончил полковник.
Забегая вперед, скажу, что этот приказ я прочитал только после боев в Берлине 4-го или 5 мая.
Это приказ сам примечателен как веское доказательство фальсификации истории лично самим Г. Жуковым: Читаем внимательно и запоминаем!

Приказ гласил:
Секретно

ПРИКАЗ
войскам 1-го Белорусского фронта 30 апреля 1945 года N06 Действующая армия
Район рейхстага и г. Берлин обороняли отборные части "СС". 
Для усиления обороны этого района противник в ночь на 28. 04. 45 г. выбросил на парашютах батальон морской пехоты.
(Это необученных и необстрелянных курсантов морского училища из Ростока назвать морской пехотой, да и никто их с парашютов не сбрасывал- автор) 
Противник в районе Рейхстага оказывал ожесточенное сопротивление нашим наступающим войскам, превратив каждое здание, лестницу, комнату, подвал в опорные пункты и очаги обороны.
Бои внутри главного здания рейхстага переходили в неоднократные рукопашные схватки.
2. Войска 3-й Ударной армии генерал-полковника Кузнецова, продолжая наступление, сломили сопротивление врага, заняли главное здание рейхстага и сегодня 30. 04 45 г. в 14-25 подняли на нем наш советский флаг.
     В боях за район и главное здание рейхстага отличились войска 79 ск генерал-майора Переверткина и его 171 сд полковника Негода, 150 сд генерал-майора Шатилова.
3. Поздравляя с одержанной победой, за проявленную храбрость, умелое и успешное выполнение боевой задачи всем бойцам, сержантам, офицерам и генералам 171 стр. дивизии и 150 стр. дивизии и непосредственно руководившему боем командиру 79 стр. корпуса генерал-майору Переверткину – ОБЪЯВЛЯЮ БЛАГОДАРНОСТЬ.
     Военному совету 3-й Ударной армии наиболее отличившихся в боях за рейхстаг солдат, сержантов, офицеров и генералов представить к правительственным наградам.
4. Близится час окончательной победы над врагом. Наш советский флаг развевается над главным зданием рейхстага в центре города Берлин.
Товарищи бойцы и сержанты, офицеры и генералы 1-го Белорусского фронта! Вперед на врага! Последним стремительным ударом добьем фашистского зверя в его логове и ускорим приближение часа окончательной победы над фашистской Германией.
Приказ объявить во всех ротах, эскадронах и батареях войск фронта.
Командующий войсками 1БФ Маршал Советского Союза ЖУКОВ
Член Военного совета 1БФ генерал-лейтенант ТЕЛЕГИН
Начальник штаба 1БФ генерал-полковник МАЛИНИН

  И вот самое ГЛАВНОЕ уважаемый читатель!
«Я  (Неустроев-автор) спросил командира полка:

"Рейхстаг не взят, знамя не водружено, а благодарность уже объявили?"
"Так выходит, товарищ комбат, - в задумчивости ответил Зинченко и тут же спросил меня.-
А может быть, кто-нибудь из наших все-таки вошел в Рейхстаг?

Может быть, ты через разрывы снарядов и мин не заметил, что происходило на ступеньках парадного подъезда?"

На такой вопрос ответить мне было тяжело.
"Может быть, кто-нибудь действительно вошел. - мелькнула мысль, - а может, и нет"...

Тут на мой наблюдательный пункт позвонил генерал Шатилов и велел передать трубку командиру полка.

Командир дивизии требовал от Зинченко:

"Если нет наших людей в Рейхстаге и не установлено там знамя, то прими все меры любой ценой водрузить флаг или флажок хотя бы на колонне парадного подъезда.
  Любой ценой!" – повторил генерал...

     На совещании в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС в ноябре 1961 года бывший член Военного совета 1-го Белорусского фронта генерал-лейтенант Константин Федорович Телегин о водружении знамени сказал: "...водружение Знамени Победы приняло уродливый характер..." 

     На этом же совещании я также заметил, что прежде чем водружать знамя, необходимо было Рейхстаг взять.

Но командование корпуса и дивизии 30 апреля 1945 года решило по-другому...

    Выполняя приказ старшего командования, из батальонов Якова Логвиненко, Василия Давыдова, а также из 171-й дивизии Константина Самсонова стали с флажками направлять одиночек-добровольцев, храбрейших людей, к рейхстагу с задачей установить флажок на колонне парадного подъезда, или на фасадной стене, или на углу здания рейхстага, где угодно, лишь бы на рейхстаге!

     Из разных батальонов в разное время побежали с флажками люди к рейхстагу и... Никто из них до цели не добежал, погибли.

Из моего батальона был направлен Петр Николаевич Пятницкий, который также погиб, не достигнув колонн парадного подъезда.

А вот рассказ Неустроева и о сержанте Сьянове!!!

Вы надеюсь помните, что он сам рассказывал в предыдущей части?
 Если нет, то  советую перечитать.

 "30 апреля во второй половине дня, часов в 16 или 16-30. из штаба полка пришел старший сержант Съянов. За два дня до того его ранило, но ранение оказалось легким, и он находился в санбате дивизии.

Приходу Съянова я был рад.
Мало кто уцелел из ветеранов батальона.
А тут старый знакомый!

 - Здравствуй, здравствуй, Илья Яковлевич! Рассказывай, какими судьбами вернулся в батальон?



 И он мне рассказал, как сегодня утром все тыловые подразделения дивизии облетел слух, что батальон Неустроева уже чуть ли не взял рейхстаг.
 Вот Съянов и заторопился. Врачи не отпускали. И тогда он просто сбежал.

Через полуподвальное окно "дома Гиммлера" я в бинокль рассматривал Королевскую площадь и пришел к твердому убеждению, что для последующей атаки батальон не готов – личный состав рот рассеян по всей площади, если мне и удастся поднять роты, то атака будет неодновременной и к успеху не приведет.

    Свои соображения доложил командиру полка и попросил его через боевые порядки моего батальона ввести в бой 2-й батальон капитана Клименкова. Но Зинченко решил по-другому – дать мне пополнение.

    Минут через двадцать позвонил помощник начальника штаба полка майор Логвинов и сообщил, что нужно немедленно отослать в штаб за пополнением кого-нибудь из офицеров.
    Я решил направить Съянова. Он хотя и старший сержант, но мог в боевой обстановке заменить офицера. Примерно через час Съянов привел около ста человек.

.... Наступил вечер. Зинченко по телефону приказал:
  - Через пятнадцать минут атака. Жду доклада из рейхстага. - Задачи ротам поставил? – спросил у меня агитатор политотдела дивизии капитан Матвеев.

 - Поставил. Гусев добавил:
- Кстати, задача взять Рейхстаг была поставлена еще в 1941 году, в начале войны! Матвеев ответил без улыбки:

- Здорово сказано. Еще до звонка командира полка я подозвал капитана Ярунова и старшего сержанта Съянова. - Хорошо видите вон то серое здание? Они ответили утвердительно. - По сигналу поведете роту в атаку. Вторая и третья роты присоединятся к вам, вместе с ними ворветесь в рейхстаг!
 Они слушали, молча и внимательно. - Понятно, товарищ комбат. - В добрый путь! Надеюсь встретить вас в рейхстаге. - Огонь! Огонь! По рейхстагу – огонь! – слышу со всех сторон команды артиллерийских офицеров.

 Вскоре все голоса потонули в грохоте. Было видно только, как командиры открывают и закрывают рты.

 Налет получился короткий, но ошеломляющий. Вся рота Съянова покинула подвал "дома Гиммлера" и стала выдвигаться на рубеж второй и третьей стрелковых рот, на Королевскую площадь.

 Перед атакой, как я уже упоминал, по инициативе коммунистов и комсомольцев в батальоне приготовили красные флаги различной величины и формы. И теперь десятки красных флажков развернулись по всей атакующей цепи.

Каждому хотелось, чтобы именно его солдатский флажок первым оказался в фашистском рейхстаге. Это был массовый героизм, и не было в мире такой силы, которая смогла бы остановить советских воинов на пути к победе.

Мой заместитель по политчасти лейтенант Берест вместе с Антоновым увлекли за собой вторую роту, которая с утра лежала на площади, прижатая к земле плотным огнем противника.

Капитан Ярунов, мой заместитель по строевой части, вместе со Съяновым ведут в атаку 1-ю роту. Лейтенант Ищук выскочил из воронки, повернулся к своей 3-й роте и с криком "За Родину! Вперед!" устремился к парадному подъезду.

Двенадцать станковых пулеметов роты старшего лейтенанта Жаркова с флангов поддерживали стрелковые роты огнем. Жарков сам лежал за пулеметом, но вскоре его тяжело ранило, и роту возглавил лейтенант Герасимов. В цепи штурмующих находилась и группа капитана Макова.

Это была последняя атака батальона в суровой четырехлетней войне. Последняя!!!
Последняя атака. Противник слева почти не стрелял. Справа, из парка, слышались очереди. Из окон рейхстага фашисты поливали атакующих свинцом.

Но кому удалось достичь его стен, тот был уже вне зоны вражеского огня.
У парадного подъезда взвилась серия зеленых ракет.

Это был сигнал Ярунова, что батальон ворвался в рейхстаг. И как только Ярунов дал зеленую ракету, я приказал Гусеву немедленно организовать новый наблюдательный пункт батальона непосредственно внутри рейхстага.

Гусев с командиром взвода связи старшиной Сандулом, пригнувшись к земле, побежал к рейхстагу.
В это время было уже совершенно темно, и я скоро потерял их из виду. За Гусевым и Сандулом связисты потянули из "дома Гиммлера" в рейхстаг телефонную связь...

Как я узнал позже, в это же время справа к рейхстагу бежали бойцы батальона капитана Василия Давыдова, слева – батальона старшего лейтенанта Константина Самсонова из 171-й стрелковой дивизии.
Наши роты в рейхстаге с боями продвигались вперед.
 Противник обрушил пулеметный и автоматный огонь не только на атакующих, но и на те многочисленные комнаты и длинные коридоры, в которые еще не вошли наши солдаты. Это был огонь обреченных, потерявших рассудок людей, от которого мы, впрочем, не несли особых потерь.

Удар же наших подразделений был мощным и организованным, и враг, не выдержав такого стремительного натиска, стал отступать. Мы занимали одну за другой комнаты, коридоры и залы.

Наконец слышу долгожданный звонок.

Из рейхстага докладывал мой начальник штаба:
 "Новый наблюдательный пункт батальона готов, роты и отдельные штурмовые группы ведут бой в глубине рейхстага, но бой утихает: темно, вести бой дальше нельзя, можно перестрелять своих. Слышны только отдельные очереди и иногда разрывы гранат".

- Батальон в рейхстаге.
 Перемешаюсь! – доложил я командиру полка. Группа управления батальона, куда входили командиры приданных и поддерживающих артиллерийских дивизионов, и отдельных батарей, со своими наблюдателями, радистами и связистами насчитывала более двадцати человек. Перебегая от воронки к воронке, мы двинулись к рейхстагу. Кругом часто рвались снаряды и мины.

В вестибюле меня встретил капитан Ярунов.

Он обстоятельно доложил, что батальон в полном составе находится в рейхстаге, справа, у южного входа, к рейхстагу подошли рота лейтенанта Греченкова и взвод лейтенанта Кошкарбаева из батальона капитана Давыдова.

Слева, к северному входу, - роты батальона старшего лейтенанта Самсонова. Выслушав доклад, я осмотрелся. Вокруг темно. Стрельбы в самом здании никакой. Тишина.

Об участвовавших в штурме рейхстага батальонах Давыдова и Самсонова уже более сорока лет существуют противоречивые высказывания.

     Генерал-полковник Шатилов в своих мемуарах вообще отрицает, что батальон Самсонова из 171-й стрелковой дивизии был в Рейхстаге; вместо самсоновского батальона, пишет Шатилов, левее батальона капитана Неустроева был батальон капитана Клименкова из полка Зинченко, т. е. из его 150-й, а не из 171-й дивизии.

 Такое утверждение совершенно не соответствует действительности.

 Не нужно отбирать славу и подвиг батальона Самсонова из 171-й дивизии; в нашей 150-й дивизии своей славы хватает. 

 Батальон Клименкова имел 30 апреля только две стрелковые роты по 30-40 человек и по приказу полковника Зинченко, оставаясь во втором эшелоне полка, находился в подвалах "дома Гиммлера", т. е. выполнял задачу по охране штаба 756-го стрелкового полка.

И такое решение командира полка было правильным. Горький опыт научил, что при ведении уличных боев в крупных городах оставлять штабы без прикрытия нельзя.
На совещании с участниками штурма рейхстага в 1961 году в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС были горячие споры о том, кто же первым ворвался в рейхстаг и вел в нем бой. Говорили разное...

 Мой начальник штаба Кузьма Владимирович Гусев и командир отделения нашего батальона Петр Дорофеевич Щербина в категоричной форме заявили, что "в рейхстаге, кроме нашего 1-го батальона, вообще никого не было!" Такое заявление тоже неверно.

      В книге "Знамя над рейхстагом" генерал Шатилов пишет: "... В четырнадцать двадцать пять рота Ильи Яковлевича Съянова ворвалась в главный вход рейхстага..."

"...От главных сил дивизии (от батальона Давыдова и Неустроева.- С. Н.) рота отрезана сильнейшим огнем со стороны Бранденбургских ворот... Вызвав Сосновского (командующего артиллерией дивизии.- С. Н.), я велел ему в 5 часов 50 минут вечера подготовить артиллерийский налет по рейхстагу...

 В половине шестого вечером необычайной силы грохот потряс землю и воздух. Это заговорили сто с лишним орудий дивизии и корпуса. Они били по замурованным окнам второго этажа рейхстага..."

Ознакомившись с книгой генерала Шатилова, мы, участники штурма фашистской цитадели, были поражены!

 Как же так: в рейхстаге рота Съянова, о чем выше пишет сам Шатилов, и вдруг он же – командир дивизии – приказал из ста с лишним орудий вести огонь по окнам второго этажа?
 Там же наши, около сотни живых людей! И вдруг "необычайной силы грохот".

Такое описание боев за рейхстаг не соответствует действительности.

Когда генерал Шатилов приказал Сосновскому в пять часов пятьдесят минут вечера из ста с лишним орудий открыть огонь по рейхстагу, в здании в то время наших подразделений не было!
К десяти часам вечера по местному времени общая обстановка сложилась так: в вестибюле и центральном зале заняла оборону вторая рота Антонова.

Лейтенант Ищук расположился на правом фланге, на левом – с ротой Съянова капитан Ярунов. Подразделения Давыдова – у южного входа, Самсонова – у арки.

Я пришел к выводу, что продвигаться дальше, в глубь здания, сейчас рискованно.

В темноте в многочисленных комнатах можно распылить батальон, и он будет неуправляем. Вдруг немцы пойдут в контратаку? Решил держать роты компактно. И не ошибся. Как вскоре выяснилось, в подземных помещениях рейхстага находился значительный гарнизон фашистов.

Около 23 часов берлинского времени, московского – час ночи, капитан Маков доложил командиру корпуса генералу Переверткину, что его группа выполнила приказ:
"Флаг штаба 79-го корпуса установлен на крыше рейхстага".

    По этому вопросу более 40 лет идут споры и разного рода кривотолки: дескать.
   Знамя Победы водрузили не Егоров и Кантария под руководством лейтенанта Береста, а капитан Маков и его группа в составе четырех человек: Лисименко, Минина, Боброва и Загитова.
     В мемуарной литературе, даже в "Истории Великой Отечественной войны" пять человек во главе с капитаном В. Маковым и четыре человека с майором М. Бондарем показаны как боевые группы, и силы этих "групп" (что вряд ли правомочно) приравниваются к силам батальона...
    Ради исторической правды нужно сказать, что капитан Маков и его подчиненные – люди отчаянные, храбрые. У меня никогда не было и сейчас нет сомнения в правдивости прозвучавшего доклада. Маков – серьезный и порядочный человек, он не допустит лжи, но в совершенном им подвиге меня огорчает то, что этот флаг на крыше рейхстага никто не видел.
    Маков допустил непростительную ошибку: после доклада генералу Переверткину ушел из Рейхстага в штаб корпуса, никого из своих подчиненных для охраны флага не оставил.
    После боев, т. е. 2 мая, на крыше рейхстага, кроме знамени Военного совета 3-й Ударной армии под N5, водруженного Егоровым и Кантарней под руководством А. Береста, других знамен и флагов не было.

                Такова печальная история флага 79-го стрелкового корпуса.

Как дальше развивались события в Рейхстаге? Изложу по порядку. 

    Личному составу батальона попеременно я разрешил отдохнуть. Раненых приказал отправить в тыл. Штаб батальона разместился в маленькой, без окон, глухой комнате.
Около двенадцати часов ночи (время берлинское) в рейхстаг пришел полковник Зинченко.      Я обрадовался его приходу.
– Капитан Неустроев, доложите обстановку....
     Полковника интересовало знамя. Я пытался ему объяснить, что знамен много... Флаг Пятницкого установил Петр Щербина на колонне парадного подъезда, флаг первой роты Ярунов приказал выставить в окне. выходящем на Королевскую площадь. Флаг третьей роты...
    Одним словом, я доложил, что флажки ротные, взводные и отделений установлены в расположении их позиций.
- Не то ты говоришь, товарищ комбат! – резко оборвал меня Зинченко.-
Я спрашиваю: где знамя Военного совета армии под номером пять?
Я же приказывал начальнику разведки полка капитану Кондрашову, чтобы знамя шло в атаку с первой ротой! – возмущался полковник.
Стали выяснять, расспрашивать, оказалось, что... знамя в штабе полка, в "доме Гиммлера".
Зинченко позвонил по телефону начальнику штаба майору Казакову и приказал:
- Организуйте немедленно доставку знамени Военного совета в Рейхстаг!
Направьте его с проверенными, надежными солдатами из взвода разведки.
Вскоре в вестибюль вбежали два наших разведчика – сержант Егоров и младший сержант Кантария.
Они развернули алое полотнище. Ему суждено было стать Знаменем Победы!
   Командир полка перед Егоровым и Кантарией поставил задачу:
- Немедленно на крышу рейхстага! Где-то на высоком месте, чтобы было видно издалека, установите знамя! Да прикрепите его покрепче, чтоб не оторвало ветром.
Минут через двадцать Егоров и Кантария вернулись.
- В чем дело?- гневно спросил их полковник,
- Там темно, у нас нет фонарика, мы не нашли выход на крышу, - смущенно подавленным голосом ответил Егоров.
    Полковник Зинченно с минуту молчал. Потом заговорил тихо, с нажимом на каждый слог: - Верховное Главнокомандование Вооруженных Сил Советского Союза от имени Коммунистической партии, нашей социалистической Родины и всего советского народа приказало вам водрузить Знамя Победы над Берлином. Этот исторический момент наступил... а вы... не нашли выход на крышу!

                Полковник Зинченко резко повернулся ко мне:
 - Товарищ комбат, обеспечьте водружение Знамени Победы над рейхстагом!
                Я приказал лейтенанту Бересту:


- Пойдешь вместе с разведчиками и на фронтоне, над парадным подъездом, привяжи знамя, чтобы его было видно с площади и из "дома Гиммлера".
 Про себя же подумал:
    "Пусть любуются им тыловики и высокое начальство». Мне в ту пору было только двадцать два года, и я не понимал политического значения установления знамени.
   Главным считал – взять Рейхстаг, а кто будет привязывать на его крыше знамя, дескать, не важно.
     Берест, Егоров и Кантария направились к лестнице, ведущей на верхние этажи, им расчищали путь автоматчики из роты Съянова.
      И почти сразу же откуда-то сверху послышались стрельба и грохот разрывов гранат, но через минуту или две все стихло...
     Прошло с полчаса. Берест и разведчики все не возвращались. Мы с нетерпением ожидали их внизу, в вестибюле.
    Минуты тянулись медленно. Но вот наконец... На лестнице послышались шаги, ровные, спокойные и тяжелые. Так ходил только Берест.
Алексей Прокопьевич доложил:
- Знамя Победы установили на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда. Привязали ремнями. Не оторвется. Простоит сотни лет.
.... Полковник Зинченко, его заместитель по политической части подполковникЕфимов, капитан Кондрашов, Егоров и Кантария ушли на КП полка в "дом Гиммлера". В рейхстаге за старшего командира остался я.
После ухода командира полка я еще раз прошел по ротам. Напряжение и усталость валили с ног.
Хотел, было, часок поспать, но в это время за стенами рейхстага – у южного входа, у арки и на Королевской площади – раздался гром..

. Фашисты обрушили ураганный огонь. Рейхстаг затрясло... Отдыхающие бойцы во всех ротах были подняты и приведены в боевое состояние.
 Ждали со стороны противника контратаки, но ее не последовало.

Звоню комбату Давыдову. "Он к телефону подойти не может, находится в бою, отражает контратаку", - ответил мне дежурный телефонист Давыдовского батальона.

"Молодец, - подумал я о Давыдове – настоящий комбат. Видит вперед далеко! Не случайно отказался вводить в здание весь батальон. И вот сейчас чуть ли не в ста метрах от его стен ведет бой за фашистское логово".

Все усиливалась и усиливалась канонада...

По телефону звоню Самсонову связи нет! Бегу к арке, на ходу в темноте натыкаюсь на какую-то статую, разбил себе сильно левое колено, упал... Очевидно, отвоевался, мелькнула мысль...
Но отлежался и с трудом, прихрамывая, вышел из рейхстага, решил лично выяснить обстановку на левом фланге. У стен рейхстага шел бой...

Комбат Самсонов сам поднял батальон в атаку, дошло до рукопашной. Все перемешалось: наши и немцы, стрельба и крики...

Вернулся в Рейхстаг. Левый фланг батальона усилил еще одним станковым пулеметом и подтянул резервный взвод. Нервы напряжены до предела и, наверное, не у одного меня. Каждый с тревогой думал: чем же это все кончится? Чего ожидать?

Прошел примерно час, стрельба стихла. Старшина Сандул восстановил связь с Самсоновым. Звоню, прошу телефониста позвать комбата.
- Костя! Живой?
- Живой, - ответил Самсонов. От него узнал, что помог отбить фашистскую контратаку 525-й стрелковый полк 171-й дивизии (он наступал левее самсоновского батальона) и сейчас полк зацепился у стен рейхстага.

Разговор по телефону с Давыдовым был также успокаивающим.
После двух или трех часов ночи на 1 мая через парадный подъезд в цитадель фашизма стали входить все новые и новые подразделения.

Шли пехотинцы, артиллеристы, танкисты почти из всех частей 79-го стрелкового корпуса. И всем, понятно, хотелось водрузить свой флаг над рейхстагом.

Я считал, что для обороны здания и отражения возможных контратак нужно оставить здесь один полк или боеспособный батальон. Доложил по телефону свои соображения полковнику Зинченко. Не прошло и часа, как, очевидно, по приказу командира корпуса из рейхстага были выведены все подразделения, кроме моего батальона.
Наступило утро.
Зал оказался огромным, наполовину заставленным стеллажами с папками бумаг. Наверное, это был архив.
Командир хозвзвода лейтенант Власкин и повара доставили в рейхстаг завтрак.
За рейхстагом стали чаще рваться снаряды, мины. Потом стрельба переросла в сплошной гул артиллерийской канонады. Рейхстаг содрогался, как будто его непрерывно трясли...

Позвонил командир полка. Я доложил обстановку и просил его подавить вражеские батареи в парке Тиргартен, так как своих поддерживающих артиллерийских средств было недостаточно, а также доставить в батальон побольше боеприпасов.

Огонь артиллерии врага продолжался. Вскоре фашисты перешли в контратаку на подразделения 674-го и 380-го стрелковых полков, оборонявшихся на внешней стороне здания. Там ценою больших потерь фашистам удалось подойти близко к Кроль-опере.
Это здание находилось от нас справа, в тылу. Таким образом, мы были отрезаны от штаба полка, блокированы, но тогда еще не знали, что в течение суток никто не сможет к нам пробиться.
Часам к одиннадцати дня гитлеровцы снова пошли на прорыв. Они стремились, невзирая ни на что, вырваться из подземелья. В трех-четырех местах им удалось потеснить нас, и в эту брешь на первый этаж хлынули солдаты и офицеры противника.
От разрывов фаустпатронов возникли пожары, которые быстро слились в сплошную огневую завесу.
Горели деревянная обшивка, стены, покрытые масляной краской, роскошные сафьяновые кресла и диваны, ковры, стулья. Возник пожар и в зале, где стояли десятки стеллажей с архивами.

Огонь, словно смерч, подхватывал и пожирал все на своем пути. Уже через полчаса пожар бушевал почти на всем первом этаже.

Кругом дым, дым, дым... Он колыхался в воздухе черными волнами, обволакивал непроницаемой пеленой залы, коридоры, комнаты. На людях тлела одежда, обгорали волосы, брови, было трудно дышать.

Фашистскому гарнизону терять было нечего – они шли напролом, решив любой ценой выбить нас из рейхстага.

Мы сдерживали их напор и делали отчаянные попытки потушить пожар. Огонь охватил уже второй этаж. Батальон оказался в исключительно тяжелом положении. Связи с соседними подразделениями у нас не было. Что с батальонами Давыдова и Самсонова, я не знал.
В это время восстановили связь, позвонил командир полка и с тревогой спросил: "Что у тебя делается? Я вижу, что через купол и все окна валит густой черный дым". Я ответил, что бушует сильный пожар. 

Горит все – даже люди... Полковник приказал оставить рейхстаг, а когда кончится пожар, снова атаковать и восстановить положение.

Выполняя приказ, я сделал безуспешную попытку мелкими группами вывести людей из здания.
Фашисты близко подошли к Кроль-опере и открыли ураганный огонь по парадному подъезду.

Батальон оказался в "мешке" – с фронта надвигается пламя пожара, а выход закрыт!

Принимаю твердое решение – лучше сгореть в огне или погибнуть в бою, чем покинуть рейхстаг, который достался такой дорогой ценой..........

До позднего вечера 1 мая в горящем рейхстаге шел бой. 
Только в ночь на 2 мая нам удалось ротой под командованием капитана Ярунова обойтии атаковать фашистов с тыла.
Гитлеровцы не выдержали удара и скрылись в подземелье. Но положение наше оставалось тяжелым. Люди были крайне изнурены.

 На многих болтались обгоревшие лохмотья. У большинства солдат руки и лица покрылись ожогами. Ко всему прочему нас мучила жажда, кончались боеприпасы...

Уже в последний момент, когда я собирался подать команду: "Вперед!", гитлеровцы выбросили белый флаг.
В седьмом часу утра (2 мая 1945 г.- автор) из подвалов потянулись группы пленных солдат и офицеров, человек сто – сто двадцать. 

Бледные, с угрюмыми лицами, они медленно шагали, понурив головы. По количеству пленных можно было сделать вывод, что гарнизон рейхстага не имел и тысячи человек.
Возможно, часть гитлеровцев вышла через депутатский вход, о котором мы узнали только после боев, и укрылась в развалинах за рейхстагом, но это могли быть только одиночки.

Я твердо убежден, что гарнизон рейхстага насчитывал примерно столько же людей, что и мой батальон.

 Уточнить численность гарнизона, нумерацию частей и подразделений после боев не удалось.

Пленных из рейхстага я отправил через Королевскую площадь в "дом Гиммлера", где находились наши работники контрразведки СМЕРШ.
Конвоиров было десять человек во главе с сержантом; к сожалению, его фамилии я не помню.
При возвращении он доложил, что пленных в штаб полка не доставил.

 Перед "домом Гиммлера" вели большую колонну гитлеровских войск, и какой-то незнакомый полковник приказал ему присоединить пленных к его колонне.
Таким образом, следы фашистов из рейхстага бесследно затерялись. Только по немецким архивам наши историки могут восстановить истину и точную численность оборонявшихся.
Донесение Шатилова и как фальсифицировалась история штурма Рейхстага

   Генерал Шатилов написал донесение о бое за рейхстаг командиру 79-го стрелкового корпуса генералу Переверткину.
Командиру 79 стрелкового корпуса.
Доношу обстоятельства и краткое описание хода боя 150 СД по овладению рейхстагом.
Бою за овладение рейхстагом предшествовали тяжелые бои по овладению мостом Мольтке через р. Шпрее и ближайшими кварталами на южном берегу р. Шпрее.

В течение 29.04.45 г. 756 стрелковый полк, захватив мост через р. Шпрее, сумел переправиться полностью на южный берег и очистить квартал от противника восточное дороги, идущей от моста.
В 21.00 29 апреля 1945 года мною было принято решение о вводе в бой 674 сп...

К 9.00 30.04.45 г. здание министерства внутренних дел в тяжелом бою обходом с востока было очищено от противника и части, стремительно продвигаясь в юго-восточном направлении, вышли в район непосредственной близости западного и южного фасадов рейхстага.

Подтянув артиллерию, минометы, танки, самоходные орудия, после короткой массированной артиллерийской обработки атаковали позиции противника у здания рейхстага 1/756 сп – командир батальона капитан Неустроев и 1/674 сп – командир батальона капитан Давыдов.
Комендантом рейхстага в 15.00 был назначен капитан Неустроев, а в 1.00 1 мая – полковник Зинченко, который до сих пор выполняет эту должность, находясь в рейхстаге.

Группа смельчаков 756 сп водрузила знамя в первом этаже в юго-восточной части рейхстага в 13.45 30 апреля 1945 года (флаг армии N5). 674 сп в 14-25 30.04.45 г. в северной части западного фасада (флаг полка).

Очистка рейхстага от противника в основном закончена к 22-00 30.04.45 г.
Вывод:
1. Рейхстаг был взят 1/674 и 1/756 стрелковыми полками и очищен полностью 675 и 756 сп.
2.
2. Трофеи при взятии рейхстага: захвачено в плен 1650 человек!  из них 2 генерала и 16 офицеров, захвачено 34 орудия разных калибров, 4 танка, 1400 автоматов и винтовок, 8 складов с различным военным имуществом. Автомашин до 1000 штук.
Уничтожено 2500 солдат и офицеров, 6 автомашин, из них 2 груженные фаустпатронами, до 70 пулеметов, 10 орудий разного калибра.
Приложение: боевые донесения 674 и 756 сп.

Командир 150 стрелковой дивизии генерал-майор ШАТИЛОВ

Начштадив полковник ДЬЯЧКОВ

Генерал Шатилов (после войны – автор) стал популярнейшим писателем, под его выше указанное, донесение и под его книги стали подстраиваться журналисты, мемуаристы, даже кое-кто из историков.
Моему уважаемому командиру полка, видимо, особенно польстили слова из донесения генерала:
В 1960 году я впервые познакомился с донесением генерала Шатилова и, нужно признаться, к моему стыду, тоже ухватился за почет:
"комендантом Рейхстага в 15-00 был назначен капитан Неустроев...

" И кое-где сам стал писать: "Я – первый комендант рейхстага".
Какой позор!
Под старость лет нужно признаться, что я не был комендантом Рейхстага – ни первым, ни последним.

 Я был просто комбатом.

Потери противника и наши трофеи в донесении командира дивизии сильно преувеличены!

...... Василия Митрофановича Шатилова как бывшего командира 150-й Идрицко-Берлинской ордена Кутузова стрелковой дивизии я глубоко уважаю. Смел. Талантлив.

Горжусь, что мне посчастливилось служить под его началом.

Но как "писатель" он вызывает огорчение, скажу более, возмущение.
Его донесение и мемуары засорили головы советским читателям.

...... В рейхстаг, как в редкостный музей, непрерывно прибывали представители всех родов войск. Здесь побывало командование нашей дивизии, 79-го корпуса, 3-й Ударной армии, 1-го Белорусского фронта.

 Приехал маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков (я первый раз видел его так близко).

 С ним член Военного совета фронта генерал-лейтенант Константин Федорович Телегин. 
Об этом событии бывший военный корреспондент газеты "Правда" Яков Иванович Макаренко в своей книге "Белые флаги над Берлином", выпущенной издательством Министерства обороны в 1983 году, на стр. 226-227 допустил вымысел:

    "Третьего мая рейхстаг посетил командующий 1-м Белорусским фронтом Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Вместе с ним прибыли комендант Берлина генерал-полковник Н.Э. Берзарин, член Военного совета фронта К.Ф. Телегин, член Военного совета 5-й Ударной армии Ф.Е. Боков. Встречал в рейхстаге маршала и его спутников капитан Степан Неустроев.

 Мне посчастливилось быть в этот день в рейхстаге, и я оказался свидетелем этого визита. Г.К. Жуков, широко улыбаясь, внимательно прочитал многие надписи на стенах и колоннах рейхстага и удивился, взглянув на потолок: как только воины ухитрились написать свои фамилии над самым карнизом!

 Обратившись к Неустроеву и показав на стены рейхстага, маршал спросил:

 "Ваш батальон, конечно, в центре?".
Капитан Неустроен смутился, но ответил бойко:

"Никак нет, товарищ маршал. Не успели. Пока тушили пожар в рейхстаге, сюда забегали из разных частей расписываться. Нам не хватило места!"

Георгий Константинович улыбнулся и сказал:
"Ну, это не беда. Свои имена вы и без того вписали в историю на веки вечные!"
Читать мне приятно, что сам Жуков говорил со мной! Но этого не было.

Мы с полковником Зинченко сделали попытку доложить Жукову о взятии рейхстага, но нас до маршала не допустила его личная охрана...
В Москву
После войны, в июне сорок пятого, командование и политотдел 3-й Ударной армии мне, Съянову, Егорову, Кантарии и Самсонову поручили доставить Знамя Победы в Москву.


20 июня 1945 года мы в сопровождении начальника политотдела 150-й дивизии подполковника Артюхова приехали в штаб 79-го стрелкового корпуса, где нас встретил начальник политотдела корпуса полковник Крылов.
Проверяя боевую характеристику Знамени Победы, полковник развернул знамя и помрачнел.

 На чистом до того поле появилась надпись: "150 стр. ордена Кутузова II ст. Идрицк. див."
Крылов пристальным взглядом, в упор посмотрел на Артюхова и спросил:
"Кто вам дал право писать это?"
И он ткнул пальцем в цифру 150.

Артюхов понял, что самовольные действия командования дивизии надо как-то оправдать, и предложил Крылову не смывать и не стирать надпись, а добавить:
"79 стр. корпус, 3 Ударная армия, 1 Белорусский фронт".

Но места на знамени осталось мало, поэтому написали сокращенно: "79 ск, 3 уа, 1 Бф".

Когда Крылов увидел на знамени цифру 79, он остался доволен.
И конфликт был улажен.


В этот же день, 20 июня, нашу группу со Знаменем Победы с Берлинского аэродрома проводил в Москву начальник политотдела 3-й Ударной армии полковник Лисицын.

Музыка заиграла военный марш, забили барабаны... Содрогнулся воздух, Казалось, весь мир, все люди Земли видят непобедимую силу моей Отчизны!

Я шел впереди, высоко неся Знамя Победы.
Шел. как мне казалось, четким строевым шагом.

Прошел мимо трибун, где было высшее командование во главе с маршалом Жуковым, но бетонная дорожка центрального аэродрома все не кончалась.

Где остановиться или повернуть, мне никто не сказал. Иду и чеканю шаг, особенно левой ногой: правая на фронте была перебита, болела, и ею ступал осторожно.

Ассистенты – Егоров, Кантария, Съянов – идут за мной (Самсонов в генеральной репетиции не участвовал).
 Двигаться ли дальше – сомневаюсь, остановиться – боюсь.

Руки больше не держат древко – окостенели, ломит поясницу. Ступня левой ноги горит огнем, правая нога не шагает, а волочится по дороге.

Решил остановиться. Посмотрел назад – и кровь ударила в голову: от Карельского сводного полка слишком далеко оторвался.

Не успел я еще осознать происшедшего, как по боковой дорожке подъезжает ко мне какой-то полковник и передает:

- Маршал Жуков приказал знамя завтра на парад не выставлять.

Вам, товарищ капитан, надлежит сейчас же на моей машине отправиться в Музей Вооруженных Сил и передать туда знамя на вечное хранение.

Пропуск на Красную площадь получите в Ворошиловских казармах.
Парад будете смотреть в качестве гостя"!!!
Вот такая   правдивая история с капитаном С. Неустроевым.
Ну, а итог он тоже подвел сам.
Вот что вспоминал его сын.
"Я не обиделся, что не буду участвовать в Параде Победы, – пишет Степан Андреевич Неустроев, – но про себя все-таки подумал:

"Как в атаку идти, так Неустроев первый, а вот на парад не гожусь!"

    Теперь   уважаемый читатель я надеюсь, что после этого версии событий 3- апреля -2 мая 1945 г. среди читателей поубавится критиков, которых безосновательно обвиняя автора в искажении правды в обстоятельства штурма Рейхстага!

Но у меня кроме свидетельства С. Неустроева есть и другие материалы.

В частности, показания простого немецкого солдата, участника обороны Рейхстага.
И вот свидетельства рядового Вермахта Эрнста Битхера.
http://www.segodnya.ua/news/14134678.html

"В 15 лет он был призван в вермахт и прошел обучение в качестве вспомогательного персонала зенитчиков – Luftwaffenhelfer.
"Я знаю, какое значение в СССР и России при освещении войны придавалось и придается взятию Рейхстага 30 апреля, – рассказывает Эрнст. –
И как это преподносится: штурм тысяч красноармейцев, ожесточенное сопротивление немцев.
В фильмах это хорошо смотрится.
Понятно, что Рейхстаг и руины вокруг – отличная декорация для съемок, намного красочнее, чем рейхканцелярия, но кто же находился в Рейхстаге в действительности?"
Следует сказать, что после пожара 1933 года Гитлер ни разу не был в Рейхстаге, и в нацистской Германии это здание не играло никакой политической роли.
Парламент больше там не собирался, а во время войны в нем размещался центральный военно-медицинский архив, госпиталь, родильное отделение клиники Шарите и рота солдат, которые по состоянию здоровья не могли воевать!
Там было еще несколько сот гражданских служащих и множество детей, которых до этого ежедневно на автобусах привозили в относительно безопасное здание.


"КУКУРУЗНИКИ" И СС 

"Нашу зенитную батарею перебросили к Рейхстагу 26 апреля. До этого мы несколько месяцев стояли на юге Берлина.

По дороге к Рейхстагу мы заночевали у аэропорта "Темпельхов" и стали свидетелями интересной истории.
Ночью прилетели русские самолеты, по виду еще времен Первой мировой войны ("кукурузники". – Авт.), почему-то выключили двигатели и, кружа на бреющем полете, стали бросать то ли гранаты, то ли мины... Было странно видеть, во-первых, такие самолеты, во-вторых, мы спрашивали себя, зачем они выключили двигатели", – вспоминает Эрнст.

28 мая в Рейхстаге появились эсесовцы. Они стали ловить в округе и расстреливать дезертиров.

Парень был свидетелем одной такой экзекуции, наблюдая ее из окон верхнего этажа. Несколько эсесовцев уже приготовились к стрельбе, и тут начался сильный артобстрел. Эсесовцы бросились в укрытие, а солдат, которого хотели расстрелять, просто убежал.

ФЛАГ 
30 апреля после очередного мощного обстрела Эрнст прятался в подвале, но его нашли два эсесовца и, назвав "трусливой свиньей", отправили на кухню, где женщины делали бутерброды.

Парень понес снедь в находящееся на другой стороне Кенигсплац (ныне площадь Республики) здание министерства внутренних дел.

"Когда вечером я вернулся в Рейхстаг, мне сказали, что в нем появились русские солдаты. Все были очень взволнованы.
Чтобы в темноте своих от чужих отличить, сообщили пароль и отзыв.

В это время на крыше и водрузили первое красное знамя. Но мы об этом ничего не знали, – рассказывает Битхер. 

Как рассказывали мне потом, в Рейхстаг несколько раз приходили русские парламентеры, предлагали сложить оружие и сдаться.

Они говорили: "Через день-два война закончится. Зачем лишние смерти и у вас, и у нас".
Наши это понимали, никто не хотел погибать в последние часы войны, но попробуй сдаться, когда у тебя СС за спиной.

Эсесовцы, кстати, издевались над парламентерами – плевали в них, обзывали".

ПЛЕН. 
Солнечным утром 1 мая верхние этажи Рейхстага запылали.

"Что мне там делать, подумал я и пошел от здания.
В этот момент услышал свист пуль. В воронке неподалеку лежало трое русских.
Как они в меня не попали, непонятно.

То ли это были предупредительные выстрелы, то ли красноармейцы были выпившие.
Ведь 1 мая – праздник. Спрятавшись за поваленным деревом, я достал гранату – "яйцо" и бросил в их сторону.

Граната не взорвалась, но они залегли, и это дало мне возможность убежать, – продолжает Битхер.

– В этот же день я узнал о женитьбе и самоубийстве Гитлера. До того момента я верил в приход армии генерала Венка и освобождение Берлина.

Известие о том, что Гитлер женился, для меня лишило его статуса полубога.
Он вдруг стал обычным человеком".

Следующую ночь парень провел неподалеку, в подвале дворца Бельвю. Утром 2 мая снаружи послышалась русская речь.

Мы вышли, и нас даже не обыскивали на наличие оружия. Русские повторяли лишь "Ури. Ури" (Uhr (ур) – часы. – Авт.)
Они хотели наши часы.

Потом был сборный пункт, а затем нас пленных колоннами долго водили по центральным улицам Берлина".

Проведя четыре месяца в лагере для военнопленных, Эрнст Битхер в августе 1945 года вернулся домой, в американский сектор Берлина.
Ну и в качестве итога этой части.

         Перед вами прошла не прикрашенная история событий 30 апреля – 2 мая 1945 года
        И так открылось, что фальсификация событий, – связанных с водружением Знамени Победы, началась еще до его водружения над Рейхстагом:

       Это преждевременный доклад некоторых командиров явился причиной появления приказа N06, в котором Военный совет 1-го Белорусского фронта объявлял о том, что в 14.25 над рейхстагом водружено Знамя Победы.

   В этом приказе объявлялась благодарность воинам 79-го стрелкового корпуса за взятие рейхстага, тогда как в действительности эти воины еще лежали на Королевской площади, прижатые огнем противника к земле.

Именно этот преждевременный приказ, за появление которого должны нести ответственность перед историей ряд должностных лиц, послужил "убедительным первоисточником" для последующих фальсификаций в воспоминаниях участников, документальных произведениях журналистов, военно-исторических монографиях историков. Кроме того, надо признать, что много архивных документов было подогнано под необходимую "точку зрения".

Это облегчалось тем, что эти отчетные документы составлялись уже после окончания войны".
                (конец ч. 6)


ч.6
Штурм Рейхстага
 
     В мае 2012 года мною была написана  большая часть работы под названием «Штурм Рейхстага» и ней вы уважаемые читатели  можете ознакомится перейдя вот по этим и http://h.ua/story/356162/. Но, вот за прошедшие 6 лет, у автора, продолжавшего занимается изучением этой темы, во-первых, появились новые данные о том, кто еще кроме упомянутых в вышеупомянутом очерке    бойцов и офицеров Красной Армии, как и почему штурмовал Рейхстаг.

(Это постановочное фото снятое в период времени с 4 по 8 мая 1945 г.. Никто из фотографов солдат в Рейхстаге не сопровождал! Водружение состоялось в ночное время! _
   Во-вторых, выяснилось почему немецкие войска, так долго и стойко защищали здание Рейхстага до конца 2 мая 1945 г., (уже после смерти Адольф Гитлера наступившей 30 апреля 1945 г.) и общей капитуляции немецкого гарнизона 1 мая 1945 года.

   При все при том, что никакого военного или политического значения в обороне Берлина после сдачи самим немцами главного штаба обороны, расположенного в Рейх канцелярии (бункере Гитлера), здание Рейхстага не имело!

Ибо с 1933 г. в этом здании, больше не проводились заседания парламента, который был Гитлером фактически упразднён в виду сосредоточения всей власти в его руках! А если и собирался, то в другом месте.


              (Это постановочное фото снятое в период времени с 4 по 8 мая 1945 г..)

    Когда начались ежедневные бомбардировки Берлина и массовые разрушения зданий (осень 1944-весна 1945 года), то в здание Рейхстага разместили центральную берлинскую больницу (Клиника Шарите) вместе с родильным отделением (где как известно орудовал   сам фон Штирлиц, спасая советскую радистку-разведчицу Кэт!)   и уже военные власти при подходе войск Красной армии к окраинам Берлин, разместили в его подвалах большой военный госпиталь.

     Не знать этого факта в Москве, тогдашние высшие руководители Советского Союза не могли.

    И тем не менее командование в лице Маршала Жукова гнало советских солдат на штурм здания Рейхстага, посулив в качестве «стимула» тем   участникам штурма, из числа первых, кто ворвется в здание Рейхстага и водрузит над ним «красное знамя Победы» присвоении звания Героя Советского Союза!

    В общем очередной советский фетиш! Даешь!!! Очередной подарок Родине к 1 мая!!!

    Эта преступная затея для Красной армии тогда обошлось дополнительными жертвами, ибо «невозвратными потерями» в трехдневных боях с 30.04-02.05.1945 г. в районе только одного Рейхстага   стало более 2000 бойцов и офицеров, а это примерно два стрелковых полка!
     Но, вначале я опишу в общем виде ход сражения с 30 апреля по конец дня 2 мая 1945 г. а именно то, что происходил в районе здания Рейхстага и самом Рейхстаге, а уже после перейду к оглашению документальных свидетельств найденных мною новых участников штурма Рейхстага.
   
30 апреля. Утро. Ложь советской историографии.

      Если поверить на слово советским историкам или нынешним российским, претендующая на строгую документальность, то все события 30 апреля 1945 г. в связи с боями Красной армии вокруг здания Рейхстага, то мы вместо документально точного описания, с точным определением местонахождения и конкретных действий каждой штурмовой группы имеем лишь сказку богатую художественными описаниями штурма «фашистского логова»!

      В ней фигурируют «десятки тысяч воинов, с нетерпением ожидающих приказа о начале штурма»; «жерла сотен орудий, направленных на Рейхстаг» или даже «бьющих прямой наводкой»; «бросающиеся на броню наших танков молодые фанатики из гитлерюгенда», а главное впереди всех на Рейхстаг с Красным знаменем в руках устремились два бесстрашных героя-разведчика Егоров и Кантария!

       Но, на самом деле, если заглянуть хотя бы в 5-й том (советского разлива) шестиатомной «Истории Великой Отечественной войны», то там можно узнать, что в артподготовке решающего штурма Рейхстага принимало участие около 89 единиц орудий (в основном 45 калибра), а это для стен рейхстага означало что  все их снаряды как для слона дробь!) ,  к тому же работавших, в основном, с закрытых позиций и точности поражения целей  не было никакой.

А поставить имевшиеся орудия на прямую наводку увы не было никакой возможности из-за того, что почти все проходы между зданиями на Королевской площади – и особенно все пространство перед Рейхстагом – находились под плотным прицельным вражеским огнем с так называемых зенитных башен.

      Это по сути укрепление бетонные форты, сооружённые в самом городе давали прекрасный обзор на поле боя..
И они показали высочайшую эффективность в обороне. Ни одна такая башня не была захвачена штурмом. Гарнизон или сдавался после расстрела боекомплекта (таких случаев был всего один с башней «Зообункер») или они сражались до конца подрывая вместе с собой оборудование башни или при возможности уходили через поземные хода, в городское метро и на новый рубеж обороны.



Не случайно на послевоенной научно-практической конференции комкор Переверткин и комполка Зинченко в один голос подчеркивали, что весь примыкающий к Рейхстагу район простреливался кроме артиллерийского еще и пулеметным огнем из близлежащих зданий, фаустпатронами.

  И простреливался так, что головы поднят ь было нельзя, а не то что полнятся во весь рост и бежать в атаку с красным знаменем в руках!

«Наша же артиллерия, – цитирую Зинченко, – простреливать его (подступы  к Рейхстагу) не могла» .

 Так, что если судить по всему вышеизложенному то реально эффективную «адресную» поддержку вышедшим к Рейхстагу штурмовым группам могла оказать лишь незначительная часть нашей артиллерии   из 86 орудий!) – с десяток разобранных при транспортировке и снова собранных на позиции «сорокапяток», а также примерно столько же реактивных снарядов М-31.

И те, и другие были затащены на солдатских руках на 1-й и 2-й этажи министерства внутренних дел.

 Сорокапятки установили в проломах на прямую наводку. А реактивные снаряды пришлось запускать чуть ли не со столов.
 Так что точность попадания была соответствующей.
 Так же мало чем могли посодействовать при захвате Рейхстага наши танки и самоходки.  Их моментально подбивали!!!
   
 Один из участников штурма оставивший описания боя вокруг Рейхстага Минин писал, что за все время этих перемещений по периметру и в глубину Королевской площади ( пред Рейхстагом) он видел всего два краснозвездных танка.»

 Причем ни тот, ни другой до «канала» (водная преграда перед Рейхстагом) даже не дошли.
 Экипаж первого погиб еще утром, где-то около десяти, прямо на глазах у Минина. Танк на небольшой скорости и с закрытыми люками двигался в 10—12 метрах от здания, когда, видимо продавив собственным весом перекрытие какого-то залитого водой подземного сооружения, вместе с экипажем камнем ушел в пучину.

В результате образовавшийся огромный провал полностью заблокировал для нашей тяжелой техники проход от моста Мольтке до Королевской площади…

Второй танк Минин наблюдал ближе к шести часам вечера.  Его экипаж попытался пробиться по противоположному проходу – между «домом Гиммлера» и Кроль-оперой.
 Танкистам даже удалось вывести свою боевую машину на площадь и вдоль восточной стены «дома Гиммлера» продвинуться метров на 40—50.

Но здесь, даже не успев развернуться лобовой частью к Рейхстагу, танк был сразу же сожжен фауст-снарядом».

Таким образом, еще утром 30 апреля 1945 г., после первой же неудачно закончившейся атаки, любому более или менее грамотному, опытному командиру, а именно такие, в основном, и руководили вышедшими к Рейхстагу частями, было ясно, что уповать на «наш мощный перевес в грозной технике не следует».

Так у советского командования сложилось ошибочное мнение о том, что вместе с гарнизоном район Рейхстага, обороняли отборные части противника общей численностью около шести тысяч человек!

В действительно все было не так и очень плохо обстояли дела с обороной у немцев!

         Оборона рейхстага была опытного солдата кавалера двух немецких орденов Железного креста (старшего лейтенанта) войск СС Бабича.
      И он вначале он мог опираться исключительно только   на курсантов морской школы, переброшенных из г. Росток в составе 300 человек.
      Какие из этих подростков-курсантов бойцы я даже и говорить не хочу. Их учили не сражении. В составе пехоты, а воевать на море!
      Ни опыта, ни боевой сплоченности!!! Ничего кроме немецкой военной дисциплины!

       Из курсантов этой школы, а также из разрозненны частей Вермахта к 28 апреля 1945 г. в Рейхстаге был сформирован «сводный» батальон СС численностью около 900 человек. Действия батальона поддерживали дивизион 105-мм орудий и 23 зенитных орудия, установленных на железобетонных башнях в парке Тиргартен. 

      Сам Рейхстаг входил в общую систему обороны этого района, состоявшую из трех опорных пунктов, расположенных в парках Фридрихсхайн и Хумбольдхайн и в зоологическом саду.

      Эти опорные пункты были связаны между собой ходами сообщения. Гарнизоны их насчитывали до 150 человек каждый и имели на вооружении, кроме автоматического оружия и фаустпатронов, до 25 орудий разного калибра. 

       А говоря о разрозненных частях Вермахта, оборонявших Рейхстаг я имел в виду тот факт, что Рейхстаг и Рейхсканцелярию защищали вой подразделения дивизии СС «Нордланд» (граждане Голландии и Норвегии), к ним примыкал и французский батальон Фене из дивизии «Шарлемань» и латышский батальон 15-й гренадерской дивизии СС.
       В общем такой себе немецкий военный интернационал!

     А. Гитлер доверял им (как вспоминали в своих мемуарах выжившие солдаты) выбрал себе данных солдат ориентируясь исключительно на их высокие морально боевые качества) зная что им с Берлина бежать некуда и они будут сражаться до последнего патрона и погибнут в бою но не отступят! 

     Кстати из французского батальона Френе   в боях выжидали всего 30 бойцов, но и половина из них была позже расстреляна самими французами при их депортации во Францию.!

     Для примера рассказ почему бойцами Красной Армии не была взята штурмом Рейх канцелярия!!
 А потому, что время последнего, бессмысленного и беспощадного боя вокруг бункера Рейх канцелярии и Рейхстага, французы еще раз доказали, теперь уже никому не нужную эффективность.

      Только за день боев 28 апреля в Берлине тремя сотнями бойцов "Шарлемань".  было уничтожено 108 советских танков, из них 62 – ( а всего было немцами в Берлине подбито 500 советских танка) . Четыре бойца батальона были удостоены рыцарского железного креста 29 апреля 1945 г. на одной из последних церемоний награждений в рейхе, который уже перестал существовать.

        Таким образом мы может теперь утверждать, что гарнизон Рейхстага составлял 900- 1000 человек.

    Но боеспособными была разве что половина бойцов. Остальные были необстрелянные новички и подростки с фаустпатронами в руках!

 А советские и российские историки описывая силы Красной Армии пишут : «в сражение с ними вступили наши 150-я, 171-я и 207-я дивизии. Кроме того, из центральных берлинских кварталов с востока и юга к Рейхстагу продвигались передовые части 5-й ударной армии генерал-полковника Н. Берзарина и 8-й Гвардейской армии генерал-полковника В. Чуйкова. Сила, в общем-то, с обороняющимся противником несопоставимая!

     Но к сожалению, в истории с его взятием из-за непомерной писательской любви к масштабным батальным сценам в общественном сознании как-то стерся очень важный факт.
         Суть его в том, что собственно сам Рейхстаг штурмовали не названные дивизии и даже не их полки, а выдвинутые в первый эшелон и оказавшиеся на острие атаки три спешно доукомплектованных батальона.



    От которых после первого неудачного штурма Рейхстага осталось от 20-25% личного состава!!!

     Поэтому утром 30 апреля 1945 г., когда попытка Неустроева взять Рейхстаг с наскока закончилась неудачей, диспозиция была следующей.

     В центре – по направлению от «дома Гиммлера» на Рейхстаг – действовали «шатиловцы»: батальоны С. Неустроева и В. Давыдова.

     На стыке между ними нацелилась на логово врага штурмовая группа капитана В. Макова. Несколько левее, со стороны швейцарского посольства, к исходной подтянулся батальон из 171-й дивизии полковника Негоды.

     В порядках этого батальона, которым командовал старший лейтенант Н. Самсонов, находилась вторая посланная из штаба корпуса штурмовая группа майора М. Бондаря.

                Итак, всего три батальона и две штурмовые группы.

        Прибавьте к этому отсутствие танков и не «сотни», а менее нескольких деятков артиллерийских стволов – и станет понятно, почему следующая попытка наших солдат захватить Рейхстаг тоже не принесла успеха.

30 апреля 1945 г.  

А теперь о том, что было на самом деле!

    Середина дня. Командующему восками Красной Армии в Берлине К. Жукову поступил доклад «Рейхстаг взят!»

     Хотя именно в это время перегруппировавшиеся подразделения Красной Армии получили новый приказ «Приготовиться (к первому) штурму Рейхстага!»

    «Зачем штурмовать то, что уже взято?» – спросит дотошный читатель.
И с точки зрения формальной логики и здравого смысла будет абсолютно прав.

    Тем не менее, такая команда в этот день прозвучала. Но мы начнем все же с того, чтобы выяснить ей предшествовало. А то предшествовало что советскому командованию, не смотря на два отбытых штурма уже очень хотелось отличится, и они начали просверливать на мундирах дырки для орденов!

    И посему примерно в 13.00 батальоны Неустроева, Самсонова и Давыдова в третий раз по сигналу взвившихся красных ракет и заметно усилившейся артподдержки снова пошли в атаку. Подразумевалось, что уж теперь-то им удастся наступать широким фронтом.

    И – согласно плану – прорваться: батальону Неустроева – к парадному западному входу; Самсонова – к северному, Давыдова – к расположенному в южном торце «депутатскому» подъезду. Более или менее существенно удалось продвинуться вперед лишь действовавшей в давыдовском батальоне группе разведчиков под командой капитана Сорокина.

    Да и то только к тому месту на правом фланге атаки, где заполненный водой ров заканчивался. Там, конечно, была возможность проскочить к Рейхстагу «посуху» но с другой стороны, они сразу же попали под бивший чуть ли не в упор фланговый огонь.

    Остальные же даже не успели приблизиться к «каналу», как площадь буквально утонула в разрывах немецких снарядов и мин. И очень скоро, тем, кто уцелел, пришлось сначала залечь.
    А затем, отстреливаясь и используя складки изрытой воронками, заваленной поваленными деревьями, металлом и камнями площади, снова отступить на исходную.
    Таким образом, и эта, третья по счету атака результата не дала.

    Дальнейшее повторение не столько обещало желанный результат, сколько гарантировало новые потери.
                  Ну а далее случилось ВЕЛИКОЕ ЧУДО!!!

     Причем как раз с самого верха! Ведь в середине дня в штаб фронта от командующего 3-й ударной армией генерал-полковника В. Кузнецова поступило сообщение: Рейхстаг взят.
     Вот как описывал это событие маршал Жуков в первом издании своей знаменитой книги «Воспоминания и размышления» четверть века спустя:

     «За этим исторически важным событием лично наблюдал командарм В. И. Кузнецов, который держал непрерывную связь.
    Около 15 часов 30 апреля он позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил:
– На Рейхстаге – Красное знамя! Ура, товарищ маршал!» .

    Доклад о взятии, молниеносно проскочив по команде снизу вверх, быстро долетел до Москвы.
 Оттуда поступило поздравление от И. Сталина.

    Военный совет 1-го Белорусского фронта без промедления издал поздравительный приказ войскам № 06.
    В нем отмечалось: «Войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова… заняли здание Рейхстага и сегодня, 30 апреля 1945 года в 14 часов 25 минут подняли на нем советский флаг.

     В боях за район и главное здание Рейхстага отличился 79-й стрелковый корпус генерал-майора Переверткина, его 171-я стр. дивизия полковника Негоды и 150-я стр. дивизия генерал-майора Шатилова».

    А между тем на Королевской площади перед Рейхстагом происходило такое, что потом, уже в последующих переизданиях заставило Жукова сдвинуть время водружения знамени и радостного доклада командарма 3-й ударной аж на семь часов! 

     Неприятная и, видно, не сразу открывшаяся Жукову правда заключалась в том, что в 14.25 (напомним: и здесь, и дальше время местное) ни одного советского солдата в Рейхстаге не было.

     Штурмовые подразделения, отступив на исходные, невесело ждали очередную команду атаковать. А те немногие, кому не удалось отойти, хоронились по воронкам, укрывались за трансформаторной будкой или просто распластались на земле.

    Как такое могло случиться – уже давно известно пытливым военным историкам. Сложнее с информированностью широкой общественности…

     Вот как объясняет происшедшее в своих воспоминаниях командир 756-го полка Ф. Зинченко:      
      «Всему виной поспешные, непроверенные донесения. Бойцы подразделений, залегших перед Рейхстагом, несколько раз подымались в атаку, пробивались вперед в одиночку и группами. Кому-то из командиров и могло показаться, что его бойцы если не достигли, то вот-вот достигнут заветной цели…
    Ведь всем так хотелось быть первыми!..» 

     Не исключено, что ложная информация проскочила на самый верх и по линии политорганов, которые обычно рвались первыми приносить высокому начальству долгожданные вести.

   А дальше куда денешься?

   Не разочаровывать же начальство правдой, не вызывать его гнев своим признанием – да, вот-де обмишурились. У нас всегда считалось, что сподручней подогнать события под доклад…
Отныне только так тому и быть.
В какой-то степени на ту же мысль наводят мемуарные описания Зинченко и Шатилова.
Правда, у каждого в одном и том же месте, в одни и те же «исторические» 14.25 происходят совершенно разные события.

В рассказе Шатилова по времени все точно укладывается в «канон».

     «С моей позиции на четвертом этаже было видно, как разбросанные по площади фигуры людей поднимались, пробегали, падали, снова поднимались или же оставались неподвижными. И все они стягивались, словно к двум полюсам магнита, к переднему входу и к юго-западному углу здания, за которым находился скрытый от моих глаз депутатский вход.
     Я видел, как над ступенями, у правой колонны вдруг зарделось алым пятнышком Знамя.
    И тут же, в 14 часов 30 минут, я принял почти одновременно два доклада – от Плеходанова и Зинченко.

– Полторы наших роты ворвались в Рейхстаг! – доложил один. – Время – 14 двадцать пять!
– В четырнадцать двадцать пять рота Съянова ворвалась в главный вход Рейхстага! – доложил другой».

Ну Бог с ним с Шатиловым. Он был далеко и не мог все видеть и понять происходившее!

И в связи с чем давайте лучше остановимся на докладе Зинченко, у которого, по утверждению Шатилова, – рота Съянова, сформированная, кстати сказать, только вечером 30 апреля, – ухитрилась за пять часов до этого «ворваться в главный вход».

      Сам Зинченко в собственных воспоминаниях о своем докладе комдиву «в 14.30» ничего не говорит.
     Зато сообщает о том, что в 15.00 подразделения перед Рейхстагом не продвинулись ни на метр. И ссылается на довольно любопытный звонок Шатилова.
    Цитирую. Шатилов:
«– Почему ничего не докладываете? Ваши люди уже в Рейхстаге?
– Наших людей в Рейхстаге пока еще нет, – несколько озадаченный вопросом генерала, отвечаю я. –

    Батальоны лежат в ста пятидесяти метрах от него. И мой полк, и полк Плеходанова все это время отражали контратаки, а 380-й полк только что вышел к нам слева…».

    Далее Зинченко объясняет генералу реальную обстановку и просит поддержки огнем.
    И тут – опять цитирую текст – следует вопрос Шатилова:
 «– А если все-таки в Рейхстаге действительно наши люди?
– Их там нет, товарищ генерал.

– Хорошо, десятиминутный артналет разрешаю. Начало в 17.15. Подготовьтесь к штурму»
Вот так и родилась, если не в жизни, то в генеральских мемуарах, парадоксальная фраза, где слова одного и того же человека, произнесенные в одном и том же месте, но с разницей в полчаса приходят в фантастическое и потому не преодолимое для здравого рассудка противоречие:
                «Рейхстаг взят. Подготовиться к штурму!»

30 апреля. Вторая половина дня. «Расстроенние командирской реальности»

    Тем временем весть о приказе № 06 знаменитый «солдатский телеграф» донес уже до самых низов. В том числе и до переднего края, до полков и батальонов дивизий Шатилова и Негоды.
    Там на солдат, откатившихся после стольких безуспешных атак на исходную, данный приказ произвел обескураживающее впечатление.
     Еще раньше это малоприятное чувство испытал младший командный состав.
     Вот что по этому поводу вспоминал С. Неустроев:

     «Около трех часов дня ко мне на наблюдательный пункт снова пришел полковник Зинченко и смущенно сообщил:
– Есть приказ маршала Жукова, в котором объявляется благодарность войскам, водрузившим Знамя Победы, в том числе всем бойцам, сержантам, офицерам и генералам 171-й и 150-й стрелковых дивизий.
    Я спросил командира полка:
– Рейхстаг не взят, Знамя Победы не водружено, а благодарность уже объявили?
– Так выходит, товарищ комбат, – в задумчивости ответил Зинченко и тут же спросил меня: – А может быть, кто-нибудь из наших все-таки вошел в Рейхстаг? Может быть, ты из-за разрывов снарядов и мин не заметил, что происходило на ступеньках парадного подъезда?
На такой вопрос мне сложно было ответить.
   Мелькнула мысль:
«Может быть, кто-нибудь действительно вошел, а может быть, нет».

 По телефону попросил ротных доложить обстановку, они доложили: в Рейхстаге наших нет. На мой наблюдательный пункт позвонил генерал Шатилов и приказал передать телефонную трубку командиру полка.
   Командир дивизии потребовал от Зинченко:

– Если наших людей в Рейхстаге нет и знамя не установлено, то прими все меры к тому, чтобы любой ценой водрузить флаг или хотя бы флажок на колонне парадного подъезда.
 Любой ценой! – повторил генерал и добавил, что если Жуков узнает, что знамя не водружено, то гнев его обрушится на наши головы» .

Сам Шатилов в своих мемуарах об этом «где-нибудь», «как-нибудь», «хотя бы флажок» никак не упоминает.

 Зато о находящемся в его штабе Знамени Военного совета № 5 вспоминает Зинченко.
 В его изложении, в 10 часов утра  1 мая 1945 г. он «распорядился: офицеру разведки полка капитану В. И. Кондрашеву взять двух лучших разведчиков и прибыть с ними на КП.
  Тут им будет вручено Знамя Военного совета армии для водружения его на куполе Рейхстага.
Миновало несколько минут, и разведчики уже стояли передо мной, но не два, а… целый взвод!
…Я удивленно и несколько даже сердито взглянул на Кондрашева: неужели непонятно был отдан приказ?
…Кондрашев долго посматривал то на меня, то на разведчиков, так, как будто получил неразрешимую задачу. Затем с сожалением вздохнул, еще раз оглядел своих орлов и решительно, твердым голосом приказал:
– Егоров и Кантария! К командиру полка!
…Я подозвал Егорова и Кантарию к себе ближе, повел к окну:
– Вот перед вами Рейхстаг, всмотритесь в него хорошенько. Купол видите?
– Так точно, товарищ полковник.
– Ваша задача – установить на этом куполе Знамя Военного совета армии
…Затем приказал Кондрашеву:
– Вы отвечаете за водружение знамени. С группой разведчиков будете сопровождать Егорова и Кантарию.
   В Рейхстаг войдете сразу же вслед за первым батальоном».
Совершенно иной предстает картина в мемуарах Шатилова.

«Около 14.00, – пишет он, – я позвонил Плеходанову. У того не было особых перемен. Связался с Зинченко. Он доложил, что рота Съянова дерется на той стороне рва, но пробиться к главному входу пока не может.

– А Знамя? – поинтересовался я. – Где Знамя Военного совета? Ведь как ворвутся, его сразу водружать надо!
– Знамя у меня на энпе. Не с кем отправить его, товарищ генерал, людей нет…

– Хорошо, сейчас передам Знамя Плеходанову. Он найдет. Только я положил трубку, аппарат настойчиво загудел.

– Товарищ генерал, – послышался голос Зинченко, – все в порядке, нашел бойцов! Сержант Егоров и младший сержант Кантария. Из разведки полка. Надежные ребята, орлы! Сейчас отправляю их со Знаменем в боевые порядки.
– Ну то-то же, – усмехнулся я, – для святого дела всегда люди найдутся».
Итак, два совершенно разных рассказа об одном и том же событии. Что в них документально, а что беллетристика – судить не берусь.

Расхождения по времени и фактам таковы, что сложно поверить обоим.

 Но с большой долей вероятности рискну предположить, что перед перспективой вызвать гнев Жукова преждевременным докладом не только Шатилову с Зинченко, но и Переверткину с командармом Кузнецовым было совсем не до церемоний со Знаменем Военного совета.
Преждевременный доклад надо было как-то подтверждать!

Не зря же Шатилов прямо-таки выжимал из Зинченко признание, что его батальоны уже в Рейхстаге.

А командарм Кузнецов во исполнение жуковского приказа № 6 спешно подписал собственное распоряжение о поощрении личного состава, в котором были такие слова:
  «В ознаменование одержанной победы отличившихся генералов, офицеров, сержантов и красноармейцев представить к присвоению звания Героя Советского Союза и к награждению орденами. Да здравствует Верховный Главнокомандующий Маршал Советского Союза товарищ Сталин!» 

30 апреля 1945. Вторая половина дня. Самоубийство А. Гитлера
   
(Это постановочное фото снятое в период времени  с 4 по 8 мая 1945 г.. Никто из фотографов солдат в Рейхстаге  не сопровождал!)

Выяснив то же происходило в рядах советских войск, мы можем заглянуть и на противоположную сторону и посмотрим, что делали для обороны Берлина в Ставке А. Гитлера.
А ничего не делали!

 А. Гитлер признал поражение и бессмысленность обороны и решил покончить жизнь самоубийством чтобы не быть захваченным в плен.
Итак, в «исторические 14.25 30.04.45»:

И мы перенесемся, в подземелье Имперской канцелярии, где в эти минуты разыгрывался последний акт военной агонии Германии.


Канцелярия, из которой осуществлялось управление обороной Берлина, после потери узла связи главного командования, находившегося в убежище на Бендерштрассе, лишилась телеграфно-телефонной связи и осталась только с плохо работающей радиосвязью.

Связавшись в 14.30 по этому каналу с генералом Ведлингом, Гитлер предоставил ему свободу действий и разрешил осуществить попытку прорыва из Берлина. Казалось, что, осознав свой полный крах, фюрер вроде бы спасал армию, но одновременно подводил черту под своей судьбой, судьбой Имперской канцелярии, Рейхстага и всего Берлина.

Однако примерно через три часа Ведлинг, попытки которого вырваться из столицы хотя бы с частью войск провалились, получил от имени Гитлера новое распоряжение.
Оно отменяло предыдущее и вновь подтверждало задачу оборонять Берлин до последнего человека.
 По всей видимости, Ведлинг, как и вся остальная армия, еще не знал, что по существу это было послание с того света.

Потому что в 15.30 в своем глубоком подземном бункере Гитлер, отдав последние распоряжения, покончил с собой.
Только полвека спустя обстоятельства этого самоубийства станут достоянием общественности.
   И тогда станет известно, что первым, кто увидел Гитлера после выстрела, был его камердинер – штурмбаннфюрер СС Г. Ланге.
Согласно документам, на допросе, проведенном в середине мая 1945 г . следователями советской военной контрразведки СМЕРШ, он показал:
«В левой стороне дивана сидел Гитлер. Он был мертв. На правом виске было ясно видно кровавое пятно – место, куда попала пуля. На полу лежали оба его пистолета (калибра 6.35 и 7.65). Правая рука свисала со спинки дивана. На стене, на краю дивана и на ковре были брызги крови. Рядом с Гитлером сидела, поджав ноги, его жена. Она тоже была мертва. На полу стояли ее ботинки. На ее трупе не видно было раны… »

Гитлер погиб, но войска верные присяге и воинской дисциплине продолжали сражаться!

Так же отчаянно они сражались и за Рейхстаг – тот самый объект, который по докладам командования 3-й ударной армии «был уже взят».

 Впрочем, Рейхстаг – что бы там вокруг него еще ни происходило – уже был «взят» и для Г. Жукова.

Потому что в 16.30 маршал отправил в Москву товарищу Сталину боевое донесение, в котором торжественно сообщал:
«Продолжая наступление и ломая сопротивление противника, части 3-й ударной армии заняли главное здание Рейхстага и в 14.25 30 апреля 1945 г . подняли на нем советский флаг» 

 Далее Жуков представляет Верховному Главнокомандующему и главных «именинников».

 «В боях за район Рейхстага и его главное здание отличились войска 3-й ударной армии генерал-полковника Кузнецова, командира 79 ск генерал-лейтенанта Переверткина, командира 171 сд полковника Негоды и командира 150 сд генерал-майора Шатилова. Наступление в Берлине продолжается, войска фронта продолжают выполнять поставленную Вами задачу».

Теперь снова возвращаемся к Рейхстагу.
   
(Это постановочное фото снятое в период времени  с 4 по 8 мая 1945 г.. Никто из фотографов солдат в Рейхстаге  не сопровождал!)
30 апреля.

Вторая половина дня. Перегруппировка

А генерал Переверткин решил подавить обороняющих Рейхстаг максимумом огневых средств, которыми в изобилии располагал корпус и начать новый штурм.

К 16.30 все подвалы угловой части «дома Гиммлера», доселе занятые только хозяйствами Неустроева и Давыдова, заняли офицеры – танкисты и артиллеристы. Они устанавливали стереотрубы, налаживали связь по телефонам и рациям.

Весть о взятии Рейхстага пригнала сюда кучу совершенно лишнего для штурма народа: представителей различных политотделов, многочисленных корреспондентов и кинооператоров не только от армии и фронта, но и из самой Москвы.
       Кроме того, в помещении неоднократно появлялись то Зинченко, то Плеходанов, то командир батальона 380-го полка Самсонов.

«Все они, – по свидетельству М. Н. Минина, – требовали возобновления штурма, неоднократно заявляли, что тот, кто первым достигнет Рейхстага, будет представлен к званию Героя Советского Союза.

Мы понимали, что командование 150-й и 171-й стрелковых дивизий решило любой ценой овладеть Рейхстагом, чтобы выйти из неловкого положения».

Словно в доказательство этой истины, назначенная Шатиловым мощная артподготовка в 17.50 столь желанного перелома снова не внесла. Казалось бы, ураганный огонь, казалось, все смел с площади. И стоило нашим ротам сунуться вперед, а артиллерии прекратить огонь из-за риска накрыть своих, как траншеи сразу же заполнились немецкими автоматчиками, ожили вроде бы подавленные огневые точки на площади и в самом Рейхстаге.

Словом, и на этот раз враг подступиться к себе не дал.
30 апреля. На закате. Подготовка к штурму

Между тем ближе к вечеру радостную весть о взятии Рейхстага обнародовало московское радио!!!

А оповещение тут же разнесло ее по всему миру!!!

А пока все «прогрессивное» человечество обсуждало эту радостную весть, в Берлине советскому командованию становилось все очевиднее: реальный шанс подойти и ворваться в Рейхстаг у наших солдат появится только с наступлением темноты.

    Закатный час в этот день в столице Германии начинался в 20.26 местного времени. Поэтому было решено начать штурм в сумерках с мощной и достаточно продолжительной артиллерийской подготовки с привлечением максимального количества батарей, находящихся на закрытых позициях.
     Примерно с 18.30 перестрелка в районе Рейхстага стала ослабевать и к 19.00 почти совсем прекратилась.
      Командирам батальонов и штурмовых групп было передано, что командование корпусом приняло решение провести последний решающий штурм Рейхстага. 30-минутная артподготовка начнется в 21 час 30 минут по местному времени.
      В 22.00 по сигналу – зеленая ракета – начало штурма.
      Наступившую паузу в батальонах и штурмовых группах постарались использовать, чтобы поосновательнее подготовиться к атаке. Пехотинцы перезаряжали диски автоматов, пополняли запасы гранат, помогали артиллеристам носить ящики со снарядами.
      30 апреля. Вечер. Последняя атака
       В Москве оставалось полчаса до полуночи, когда в Берлине стрелки на командирских часах показали 21.30.
       И сразу уши закупорила звуковая волна от мощных разрывов на Королевской площади, заходили ходуном массивные стены «дома Гиммлера».
     Сполохи от ярких, похожих на частые вспышки сотен молний разрядов врывались сквозь провалы полуподвальных окон.
      По Рейхстагу и прилегающим к нему площадям гулял гигантский огненный смерч. Расчет строился на том, что при артобстреле противник – как это уже было во время предыдущих атак – оставит траншеи, отойдет от бойниц, дабы переждать налет в подземелье.
     В результате атакующие получали возможность сравнительно беспрепятственно подойти к зданию.
     Надо было только как можно резвее проскочить те несколько сот метров, которые теперь в равной степени отделяли батальоны Неустроева, Давыдова и штурмовой группы Макова, находящихся в «доме Гиммлера», и батальон Самсонова с группой Бондаря, приготовившихся атаковать со стороны швейцарского посольства.
          Фронт наступления всех трех батальонов составлял чуть более 200 метров.
          Однако все тот же водный рубеж на площади не позволял наступающим развить стремительную атаку.
          Бойцы вынуждены были задерживаться на переправе, а затем мелкими группами в темноте продолжать наступление. Кроме того, по мере продвижения к Рейхстагу часть бойцов всех трех батальонов оказались вне полосы наступления своих подразделений.
           В таком смешанном составе они достигли рва и стали переправляться цепочкой друг за другом через ров – кто-то по следам разведчиков группы Макова, а кто-то, найдя и свои переходы по тем же швеллерам и трубам.
                Управление подразделениями при этом, конечно же, нарушилось.
          Но останавливаться, устанавливать связь и ждать командирских приказов было некогда: на открытом месте бойцы вновь могли попасть под шквальный огонь. Поэтому, не разбираясь по своим подразделениям, все, кому удалось достичь «канала» и переправиться через него, бегом ринулись к Рейхстагу.
          Маковская группа, от которой к этому моменту осталось четверо разведчиков во главе с капитаном и радист, не ожидая остальных, уже была неподалеку от парадного входа.
 Как раз в этот момент справа и слева заговорили уцелевшие огневые точки противника.
            Когда приблизились к Рейхстагу, на ходу открыли автоматный огонь по главному входу и, не задерживаясь ни на секунду, сразу же стали подниматься по широкой гранитной лестнице, заваленной осколками кирпича.
            Вечер 30 апреля 1945 г - Ночь на 1 мая 1945 г.. «Мы рвемся к вершине, ни шагу назад!»
         В очень сложной обстановке ночного боя в незнакомом помещении, да еще в перемешанном, лишенном привычного управления составе командование на себя взяли те командиры, которые оказались в авангардной группе.
         Это были капитан Маков, офицеры из Зинченкоского батальона – замполит А. Берест и начштаба И. Гусев, агитатор политотдела 150-й дивизии капитан И. Матвеев и еще несколько человек.
           Ориентироваться в кромешной темноте приходилось, в основном, по вспышкам автоматных очередей.
         Шансов в такой кромешной темноте, в совершенно незнакомом помещении, без плана найти нужный выход на крышу было не так уж и много. И поэтому действовали слаженно, с головой. Все коридоры, которые выходили на лестницу, забрасывали гранатами Ф-1 и прочесывали автоматными очередями.
          Когда достигли чердака, нужно было скорее находить выход на крышу.
         После того, как прочесали чердак автоматными очередями и бросили в темноту несколько гранат, сержант Г. Загитов посветил фонариком и сразу обнаружил невдалеке грузовую лебедку, две массивные пластинчатые цепи которой уходили наверх.
         Метра четыре лезли по цепи, пока не достигли слухового окна, через которое и выбрались на крышу.
          Вблизи в темноте еле виднелся силуэт небольшой башни, к которой я и Загитов стали прикреплять Красное знамя.
       Вдруг на фоне огненного зарева от разорвавшегося на крыше снаряда А. Лисименко заметил наш дневной ориентир – «Богиню победы», как мы тогда назвали скульптурную группу.
         Несмотря на артиллерийский обстрел, решили водрузить Красное знамя именно наверху этой скульптуры – с нее в дневное время знамя будет видно очень хорошо. Здесь же на крыше в темноте почти на ощупь написал на полотне знамени свое имя и имена товарищей.
         Чтобы привязать знамя к металлическому «древку», Загитов разорвал свой носовой платок на тесемки. Этими тесемками мы привязали два угла полотнища к трубке.
              Обдирая в кровь руки о зазубрины многочисленных пробоин от осколков снарядов, с помощью товарищей я залез на круп бронзового коня. Нашел отверстие в короне великанши и закрепил в нем «древко». (было это около 22.30 —22.40 по местному времени
            Сам Неустроев появился в Рейхстаге после того, как где-то около половины одиннадцатого на его НП в «доме Гиммлера» загудел зуммер полевого телефона.

          Из Рейхстага звонил начштаба батальона, старший лейтенант К. Гусев.
          Он доложил, что новый НП готов, роты и отдельные штурмовые группы сражаются в глубине Рейхстага, но накал спадает и дальше бой вести рискованно – можно перестрелять своих.
         Первым, кого встретил в вестибюле пробравшийся в Рейхстаг Неустроев, был командир одной из рот батальона, капитан Ярунов. Он доложил, что основная часть батальона Самсонова находится у арки северного входа.
         А к южному, «депутатскому» подъезду выдвинулись роты батальона капитана Давыдова. Водружение знамени разведчиками Макова, конечно, воодушевляло. Но бой за Рейхстаг только-только разворачивался.
        И Зинченко, пока обстановка была более или менее спокойная, тут же под покровом темноты решил навестить Давыдова, чтобы согласовать вопросы взаимодействия.
Капитана Неустроев обнаружил метрах в ста-ста пятидесяти от Рейхстага в большой воронке от фугасного снаряда или бомбы – здесь у Давыдова был наблюдательный пункт.
          Как вспоминает Степан Неустроев, комбат ознакомил гостя с обстановкой на своем участке и сообщил, что полностью вводить батальон в Рейхстаг считает рискованным: фашисты могут контратаковать со стороны Бранденбургских ворот.
          Поэтому решил ввести в вестибюль южного входа только роту лейтенанта П. Гречишникова и взвод, которым командовал утром пропавший, но теперь объявившийся Рахимжан Кошкарбаев.
          Свои основные силы Давыдов расположил у Рейхстаговской стены фронтом на юг, поскольку именно оттуда можно было каждую минуту ждать контратаки…
         Успокоенный, что правый фланг прикрыт, Неустроев не без приключений, но в общем-то благополучно пробрался и к старшему лейтенанту Самсонову.
       Тот тоже действовал продуманно. Роты его батальона заняли оборону вдоль северной стороны Рейхстага, с внешней стороны здания. По существу, первая половина задачи по захвату Рейхстага была выполнена: ворвавшиеся в здание роты и группы были надежно прикрыты от контратак с флангов.
         В Рейхстаге тем временем «солдатский телеграф» разнес весть о «водружении знамени над Рейхстагом артиллеристами» по всему батальону.
        Примерно в 12 часов ночи (или, как отмечено в журнале боевых действий 380-го полка, в два часа по московскому времени) в Рейхстаг вступили бойцы из батальона старшего лейтенанта К. Самсонова.
        Часть сил комбат по-прежнему держал снаружи, расположив их вдоль северного торца, чтобы отразить возможную контратаку противника с этого направления. Другая же часть соединилась с «неустроевцами».
         В их рядах оказалась и штурмовая группа майора М. Бондаря, которая до сих пор в основном вела наблюдение и по рации из здания швейцарского посольства передавала сведения в штаб корпуса.
      Именно Бондаря, как офицера штаба корпуса, М. Минин пригласил засвидетельствовать факт водружения первого знамени на Рейхстаге.
        В сопровождении младшего сержанта М. Бондарь, захватив с собой двух своих бойцов, повторил весь путь «четверки» наверх, на крышу. Здесь, у задней ноги бронзового коня по его приказу подчиненные установили свой собственный флаг…
        Далеко за полночь во время очередной паузы в Рейхстаг прибыл командир 756-го стрелкового полка полковник Ф. Зинченко.
           Неустроев в это время, разрешив личному составу батальона попеременно отдохнуть, как раз занимался отправкой раненых в тыл. Зинченко вошел в здание в сопровождении большой группы автоматчиков и сразу же обратился к комбату:
– Капитан, доложите обстановку!
        Во время доклада вдруг выяснилось, что комполка заботила не только обстановка. Из воспоминаний С. Неустроева:
          «Полковника интересовало знамя. Я пытался ему объяснить, что знамен много… и доложил, что флажки ротные, взводные и отделений установлены в расположении их позиций
    – Не то говоришь, товарищ комбат, – резко оборвал меня Зинченко.
 – Я спрашиваю, где Знамя Военного совета армии под номером пять? Я же приказал начальнику разведки полка капитану Кондрашеву, чтоб Знамя шло в атаку с 1-й ротой! – возмущался полковник.
         Стали выяснять, расспрашивать, оказалось, что Знамя осталось в штабе полка, в «доме Гиммлера». Зинченко позвонил по телефону начальнику штаба майору Артемию Григорьевичу Казакову и приказал:

– Немедленно организуйте доставку Знамени Военного совета в Рейхстаг! Направьте его с проверенными, надежными солдатами из взвода разведки…
         Вскоре в вестибюль вбежали два наших разведчика – сержант Егоров и младший сержант Кантария. Они развернули алое полотнище…
          Какому времени соответствовало это «вскоре», Неустроев уточнил 52 года спустя в одном из своих последних интервью – «в третьем часу ночи».
           М. П. Минин в своих воспоминаниях также отмечает, что, сменившись на крыше с поста у знамени и спустившись в вестибюль, стал случайным свидетелем прибытия двух разведчиков в период «между тремя—четырьмя часами».
        Есть целый ряд и других свидетельств, из которых, по крайней мере, очевидно одно: сержанты Егоров и Кантария появились в Рейхстаге после прибытия комполка Зинченко.
          И соответственно, спустя несколько часов после того, как фасад у парадного входа украсили многочисленные флажки штурмовавших Рейхстаг солдат, а на крыше взвилось корпусное знамя, водруженное разведчиками из группы Макова.

         Но вернемся к воспоминаниям Неустроева: «Командир полка поставил перед ними задачу:
– Немедленно на крышу Рейхстага! Где-то на высоком месте, чтобы было видно издалека, установите знамя. Да прикрепите его покрепче, чтобы не оторвало ветром.
Минут через двадцать Егоров и Кантария вернулись.
– В чем дело?!! – гневно спросил их полковник.
– Там темно, у нас нет фонарика, мы не нашли выход на крышу, – смущенным и подавленным голосом ответил Егоров.

Полковник Зинченко с минуту молчал. Потом заговорил тихо, с нажимом на каждый слог.
– Верховное Главнокомандование Вооруженных Сил Советского Союза от имени Коммунистической партии, нашей социалистической Родины и всего советского народа приказало нам водрузить Знамя Победы над Берлином. Этот исторический момент наступил… а вы… не нашли выход на крышу!

Полковник Зинченко резко повернулся ко мне:
– Товарищ комбат, обеспечьте водружение Знамени Победы над Рейхстагом!
Я приказал лейтенанту Бересту:

– Пойдешь вместе с разведчиками и на фронтоне, над парадным подъездом, привяжешь знамя, чтоб его было видно с площади и из «дома Гиммлера».
Про себя с раздражением подумал: «Пусть им любуются тыловики и высокое начальство».
Берест, Егоров и Кантария направились к лестнице, ведущей на верхние этажи. Путь им расчищали автоматчики из роты Съянова. И почти сразу же откуда-то сверху послышались стрельба и грохот разрывов гранат, но через минуту или две все стихло…
Прошло с полчаса. Берест и разведчики все не возвращались. Мы с нетерпением ожидали их внизу, в вестибюле.
Минуты тянулись медленно. Но вот, наконец, на лестнице послышались шаги, ровные, спокойные и тяжелые. Так мог ходить только Берест.
Алексей Прокопьевич доложил:
– Знамя Победы установили на бронзовой конной скульптуре на фронтоне главного подъезда. Привязали ремнями. Не оторвется. Простоит сотни лет!».
Как и все находившиеся тогда в Рейхстаге, лейтенант Берест, не очень хорошо разбираясь в расположении помещений, да еще и в темноте все же действительно вывел Егорова и Кантарию на крышу.
Забегая вперед, заметим, что Егорову и Кантарии повезло не только в том, что немцы в это время огонь ослабили, но и в том, что благодаря Бересту они закрепили Знамя Военного совета на той стороне, с которой к Рейхстагу подходили части 5-й ударной армии генерала Берзарина.
1 мая 1945 г. В начале нового дня.
После того, как полковник Зинченко, его заместитель по политчасти подполковник Ефимов, капитан Кондрашев, Егоров и Кантария ушли на КП полка в «дом Гиммлера», в Рейхстаге за старшего снова остался С. Неустроев.
Сделав необходимые распоряжения и почувствовав, что просто падает от усталости и напряжения, комбат решил хоть на часок прикурнуть.
Но поспать не удалось. С внешней стороны Рейхстага – там, где находились южный вход и Королевская площадь, раздался грохот.
Противник обрушил на здание ураганный артиллерийский огонь. Рейхстаг затрясло… Бойцы во всех ротах были подняты. Все ждали контратаки…

Неустроев позвонил комбату Давыдову. Дежурный связист на его НП ответил, что капитан подойти не может, – батальон отбивается от наступающего врага.

Связи с Самсоновым не было. Но, судя по треску автоматных очередей и уханью орудий с северной стороны, там тоже шел бой. Сбывалось то, о чем предупреждал по-военному мудрый Давыдов: враг пытался атаковать с флангов. И, кстати, не только с флангов.

Немцы резко усилили огонь по Королевской площади, явно стремясь отсечь ворвавшихся в Рейхстаг от поддержки второго эшелона и тылов. На площади стало светло, как днем. Ее освещали пожары, бушевавшие в прилегающих к Рейхстагу домах.

Настоящее сражение шло у здания «Кроль-оперы» …
Над воюющими в здании германского парламента нависла угроза оказаться «в мышеловке».
Видимо, осознав, что прорваться к Рейхстагу и соединиться с его гарнизоном не удастся, где-то около четырех часов ночи противник ослабил огонь, а затем и вовсе затих.
( Это шли на прорыв  последние защитники Рейх канцелярии-автор)

К этому времени основная часть батальонов Давыдова и Самсонова переместилась в Рейхстаг и  в тот момент уже многим казалось: самое тяжелое позади.

Так что столь решительное устранение из Рейхстага всех лишних вроде бы было вполне оправданно…

1 мая 1945 г. Утро. Огонь со всех сторон

Малоприятная весть, которую на рассвете, напоровшись на засаду в подвале, принесли Неустроеву разведчики, заключалась не только в пяти погибших товарищах.
Теперь, прежде чем что-либо предпринимать, требовалось точно установить, что это за подземелье и какие силы там сосредоточены.

Словно на удачу, в одной из комнат Рейхстага еще с вечера содержались взятые в плен гитлеровцы. На то, чтобы отконвоировать их в тыл ни времени, ни лишних людей не имелось. Зато теперь от них можно было получить весьма ценную информацию.

Тем более что и переводчик имелся – рядовой Прыгунов. На передовую он попал, побывав до того в немецкой неволе, – работал на каком-то заводе. Там и по-немецки «балакать» научился.

Сведения, полученные от гитлеровского офицера, Неустроева сильно озадачили.
 При допросе он рассказал, что под Рейхстагом размещаются обширные помещения, связанные между собой многочисленными тоннелями и переходами.

 В них укрываются более тысячи человек горнизона во главе с генерал-лейтенантом, комендантом Рейхстага. Обороняющиеся располагают большими запасами боеприпасов, продовольствия и воды.
 Из этого Неустроев сделал вывод, что в подвал пока лезть не надо, а лучше держать оборону наверху, в зале, который начинался сразу же за входным вестибюлем. И при этом, разумеется, контролировать все коридоры, блокировать все выходы из подземелья.

На помощь извне – Неустроев в этом уже не сомневался – в ближайшее время рассчитывать было нечего.

Затем Неустроев и другие бойцы увидели, что часть немецких сил (очевидно действуй по плану и точному расчету) находившаяся у здания Кроль-оперы, развернувшись основной массой сил к западному фасаду Рейхстага, открыла ураганный огонь по его парадному подъезду.

Но эта группировка не наступала, а  почти одновременно в самом здании Рейхстага гитлеровцы, стремясь во что бы то ни стало вырваться из подземелья, пошли на прорыв.
В трех—четырех местах это им удалось.

Через образовавшиеся бреши на первый этаж ворвались солдаты и офицеры противника.
После ночного вывода из Рейхстага всех лишних с батальоном Неустроева остались несколько солдат-химиков с ранцевыми огнеметами.

Их попытки длинными языками пламени сбить наступательный порыв противника нужного результата не дали.

Они лишь подожгли деревянные конструкции и горы бумаги, которой были забиты некоторые помещения Рейхстага.

Когда же к этому добавились разрывы фаустпатронов, в разных местах стали возникать пожары, которые быстро слились в почти сплошную огневую массу.

 Уже через полчаса многие помещения на первом этаже оказались охвачены пламенем. Находившиеся в «доме Гиммлера» солдаты 150-й дивизии с тревогой следили, как через амбразуры замурованных кирпичом Рейхстаговских окон щедро повалил густой черный дым.

Казалось, не только сражаться – просто находиться в этих условиях внутри здания было невозможно.

На людях тлела одежда, обгорали волосы, брови. От дыма, который заволок все помещения, нечем было дышать.

Батальон Неустроева снова оказался в исключительно тяжелом положении.

 Связь с батальонами Давыдова и Самсонова оборвалась. Неустроев только мог догадываться, что они встречают огнем врага у стен Рейхстага с внешней стороны.

Связи с комполка тоже не было. Правда, через некоторое время она снова вдруг заработала. Узнав, что творится в Рейхстаге, Зинченко предложил вывести батальон из Рейхстага, переждать, пока все в нем выгорит, а затем снова войти.

 Но сделать это уже было невозможно. Часть рот оказалась отсечена огнем!

Как им передать приказ об отходе?
Да и куда отходить: парадный подъезд находился у врага под прицелом. А в самом здании на бойцов надвигался огненный вал пожара. Батальон, по существу, оказался «в мешке».
Посовещавшись, комбат С. Неустроев и другие командиры пришли к выводу, что из здания на площадь лучше не выходить: там все равно поджидала смерть.

 А уж если погибать, то лучше «с музыкой» – драться в горящем Рейхстаге.

Тактику подсмотрели у немцев. Те, стреляя из автоматов, швыряя гранаты через огонь, двигались за ним из одного выгоревшего помещения в другое и отбивали комнату за комнатой.      

 Попытались действовать так же. В итоге в горящих залах, на лестницах и переходах вновь завязался кровопролитный встречный бой.

Но, вот в этом бою победили немцы! И их последняя контратака была не пустым геройством, а точным боевым расчетом! 
Причём и это главное- в это же самое время   из здания Рейхстага вырвалась более половины боеспособных солдат, к тому с их помощью были эвакуированы в подземелья метро все ходячие раненые с военного госпиталя, беременные и роженицы с клиники Шарите и весь женский мед. персонал госпиталя!

1 мая 1945 г.. День. Вид с восточной стороны и КП фронта

Почти не переставая, это распавшееся на схватки отдельных групп противостояние продолжалось весь световой день и часть ночи…

       Интересно, что в этот момент, после приказа № 6, согласно которому Рейхстаг уже «был взят», докладывал Г. Жуков в Москву?

 А ничего такого.

 В своем боевом донесении № 00514 Верховному, помеченном «1 мая, 21.30», Жуков вообще обходит стороной вопрос «захвата» и «водружения».

Он лишь констатирует, что «особенно упорное сопротивление противник оказывает в районе Рейхстага. На лестницах и в помещениях главного здания Рейхстага борьба неоднократно переходила в многочисленные рукопашные схватки».

О том, что со временем взятия Рейхстага его ввели в заблуждение, Жукову уже было совершенно ясно.
Но отменять приказ № 6 маршал не собирался!

Кроме того, ни Неустроев, ни другие командиры, ни их приготовившиеся к штурму подземелий солдаты не знали, что еще в самом начале новых суток 2 мая радиостанция 79-й Гвардейской дивизии 8-й Гвардейской армии 1-го Белорусского фронта приняла радиограмму от немцев на русском языке:

«Алло! Алло! Говорит 56-й танковый корпус.

Просим прекратить огонь
. К 12 часам 50 минутам ночи по берлинскому времени высылаем парламентеров на Потсдамский мост. Опознавательный знак: широкая белая полоса на фоне красного цвета. Ждем ответа!

Пока осознавшие полную бесполезность сопротивления части берлинского гарнизона просили «пардону», советские войска в центре Берлина подавляли последние очаги сопротивления.

Немецкие позиции в районе Тиргартена опустели.

 Обстрел территории, прилегающей к Рейхстагу, почти прекратился.
 Сильным огнем подошедших частей враг был отброшен от Кроль-оперы и рассеян.

Сообщение Рейхстага с нашими тылами было восстановлено.

И в здание под крики «Ура!» сразу же вошла присланная Зинченко рота.
Вслед за ней в батальон Неустроева наконец-то подвезли боеприпасы, пищу, воду.

Теперь воевать стало как-то веселее. И все бойцы, уже не рассчитывая получить от противника ответ и наскоро подкрепившись, начали готовиться к тяжелому бою в подземелье…

Буквально за минуту, когда Неустроев уже было готов отдать эту команду, над лестничным проемом вдруг медленно показался белый флаг…

       В седьмом часу утра 2 мая 1945 из подвалов потянулись группы пленных солдат и офицеров, человек сто — сто двадцать!!!

         Бледные, с угрюмыми лицами, они медленно шагали, понурив головы. По количеству пленных можно было сделать вывод, что гарнизон рейхстага не имел и тысячи человек.
 Возможно, часть гитлеровцев вышла через депутатский вход, о котором мы узнали только после боев, и укрылась в развалинах за рейхстагом, но это могли быть только одиночки.
Уточнить численность гарнизона, номерацию частей и подразделений после боев не удалось.

  Пленных из рейхстага я отправил через Королевскую площадь в “дом Гиммлера”, где находились наши работники контрразведки СМЕРШ.

 Конвоиров было десять человек во главе с сержантом; к сожалению, его фамилии я не помню. При возвращении он доложил, что пленных в штаб полка не доставил.

    Перед “домом Гиммлера” вели большую колонну гитлеровских войск, и какой-то незнакомый полковник приказал ему присоединить пленных к его колонне.

     Таким образом, следы фашистов из Рейхстага бесследно затерялись. Только по немецким архивам наши историки могут восстановить истину и точную численность оборонявшихся».

    Вот такая она ПОБЕДА и таковы ее официальные герои! А вот о неофициальных героях, забытых официальными советскими и российскими историками …

Вот они официальные герои штурма Рейхстага чкпкз 40 лет после войны!



ч.7
Забытые герои

Как уже было сообщено в первой части данной работы штурмовать Рейхстаг было приказано войскам 3-й ударной армии, но именно 79 стрелковому корпусу

Ответ на вопрос – почему рейхстаг надо было брать днем 30 апреля, а не ночью, лежит на поверхности – командование торопилось сделать первомайский подарок Сталину.

 Возможно, если бы штурм перенесли на ночное время, то многих потерь удалось бы избежать.  Точнее, от него останется только номер, а над куполом рейхстага суждено было появиться другому полотнищу, сшитому из эсэсовской перины в ночь перед штурмом.
Дело в том, что в 150-й дивизии было два полка: 674-й под командованием Алексея Плеходанова, и 756-й под командованием Федора Зинченко, в который и передали знамя Военного Совета.
 Однако к тому времени, когда дивизия форсировала Шпрее и ввязалась в уличные бои, в сильно обескровленном полку Зинченко штурмовать рейхстаг уже было некому, но и Знамя свое отдавать кому-то другому он не хотел.
- Когда мы вышли к Шпрее, то и представить себе не могли, что через два дня будем штурмовать рейхстаг, — вспоминал Михаил Байсуров, один из участников штурма.
 – Утром 29 апреля наш 674-й полк приступил к атаке «Дома Гиммлера» - так мы называли здание Министерства внутренних дел Германии. Полк был обескровлен, нес большие потери, но мы дрались жестоко, частенько доходило до рукопашной…
        К вечеру «дом Гиммлера» капитулировал, а уже утром 30 апреля командир 150-й стрелковой Идрицкой дивизии приказал штурмовать рейхстаг, до которого было каких-то 300 метров через Королевскую площадь.
         Из воспоминаний Алексея Плеходанова, командира 674-го стрелкового полка: 


Зинченко и Плехондаров (справа)

    «29 апреля примерно в 22 часа 30 минут, меня вызвал на свой наблюдательный пункт, который находился в туннеле под железной дорогой, Шатилов и сказал:
     Товарищ Плеходанов!

     У Зинченко большие потери. Вести наступление одним батальоном Неустроева он не может. Говорит, что в этом батальоне осталось всего 75 человек. Так что придется штурмовать рейхстаг тебе. Подготовься к штурму. Неустроев будет тебе помогать.

     По дороге на свой наблюдательный пункт, подвалами и через проломы в стенах домов, я пошел посмотреть, какова обстановка в полку Зинченко, можно ли рассчитывать на его помощь.
     Полк Зинченко был действительно сильно потрепан. Оставшиеся в строю воины (их было немного) расположились в комнатах большого здания на берегу Шпрее.
         В одной из комнат я нашел Зинченко.

         Он стоял возле койки с нераскуренной трубкой во рту. Поздоровавшись, я спросил:
     -   Будем штурмовать рейхстаг? - Он крепко выругался и ответил:

     - Чем я буду штурмовать? Остатками батальона Неустроева?

       Нет, дружище, валяй сам.
     Я распрощался и ушел. Зная, что полк Зинченко в атаке участвовать не будет, а знамя Военного совета находится там, я сказал лейтенанту Сорокину и парторгу подразделения Виктору Правоторову, которые в это время находились при мне, чтобы они подготовили Красное Знамя для водружения на рейхстаге.

     Разведчики обрадовались, заволновались. Вскоре раздобыли где-то перину и привели двух пленных генералов.

       Здесь же, на наблюдательном пункте, перину выпотрошили. Кто-то принес нечто похожее на древко. Подстругали его кинжалами.

      Знамя получилось грубоватым, но зато прочным и большим.

       Вручив Красное Знамя разведчикам, я поставил задачу водрузить его на крыше, у скульптурной группы».

      Когда в половине пятого утра началась артподготовка, вперед пошел батальон Василия Давыдова, которому приказали выдвинуться к центральному входу.

     Площадь пересекал глубокий канал, за которым тянулись надолбы и ежи, опутанные колючей проволокой.

     На ту сторону удалось прорваться сходу только группе лейтенанта Сорокина.
     С ними было знамя, сшитое наспех ночью в «Доме Гиммлера» из двух кусков красного тика, содранного с эсэсовской перины.

      Вырвавшиеся вперед разведчики оказались в «мертвой зоне», которая не простреливалась вражескими пулеметами.
     Но во время своего стремительного броска к рейхстагу они потеряли двух человек.
     Площадь перед рейхстагом была усеяна телами наших солдат, которым не хватило всего несколько часов до Победы.

     Командир 674-го полка Плеходанов доложил генералу Шатилову обстановку, и тот приказал перенести наступление на половину второго.
      Из воспоминаний Виктора Правоторова:
      «Находим окно. Улучив момент, влезли в окно, предварительно бросив туда по гранате. Коридорами вышли на лестницу, забрались на второй этаж.
    Здесь мы с Булатовым подошли к разбитому окну, посмотрели на Королевскую площадь, за которой в домах и прямо на улицах залегли наши бойцы, приготовившиеся к решительному штурму.
     Гриша Булатов просунул знамя в окно, помахал им, затем мы укрепили его.


      В это время внизу послышались выстрелы, взрывы гранат, стук сапог.
      Мы приготовились к бою. Гранаты и автоматы - на чеку.
      Но схватка не состоялась. Это по нашим следам пришли Лысенко, Брюховецкий, Орешко, Почковский.
      С ними лейтенант Сорокин.
   -  Отсюда его плохо видно, ребята, - сказал он.
       - Надо пробираться на крышу. По той же лестнице стали подниматься все выше и выше и нашли выход на крышу.
      Цель достигнута. Где поставить знамя? Решили укрепить у скульптурной группы.       
      Подсаживаем Гришу Булатова, и наш самый
молодой разведчик привязывает флаг к шее огромного коня.
      Посмотрели на часы: стрелки показывали 14 часов 35 минут».
      Пока готовился артналет по огневым точкам рейхстага, генерал Шатилов приказал ввести в бой 756-й полк полковника Зинченко, в котором как раз и находилось Знамя Победы под №5.
       Зинченко прибыл на НП Плеходанова, расположенного в «Доме Гиммлера» и увидел, как Плеходанов допрашивает двух пленных генералов. Было это где-то в половине третьего по местному времени, когда к рейхстагу уже удалось прорваться группе лейтенанта Сорокина.
         Из воспоминаний Алексея Плеходанова, командира 674-го стрелкового полка:
      «Через несколько минут отважная горстка солдат из роты лейтенанта Греченкова и разведчиков взвода Сорокина достигла главного входа в рейхстаг и скрылась в нем. Остальные были отрезаны. Одни из них залегли на площади, другие — отошли назад.
       Что было в это время в рейхстаге, я не знал.
       Неизвестной была и судьба ворвавшихся в него смельчаков. И вдруг я услышал радостный крик моего связного:
    - Товарищ подполковник! Посмотрите на крышу рейхстага. Вот туда, где возвышается всадник!
    Я поднял бинокль и увидел Красное Знамя, а возле него движущиеся две крохотные фигурки.
        Это было в 14 часов 25 минут. Как я узнал позже, движущимися фигурками были сержант Правоторов и рядовой Булатов…
      В это время мне позвонил командир дивизии В. Шатилов и спросил, какова обстановка.
       Я доложил: часть солдат из батальона Давыдова и взвода полковой разведки проникла в рейхстаг.
       Остальные отошли назад. Многие залегли на Королевской площади.
     - Есть связь с теми, кто в рейхстаге? — спросил командир дивизии.
Нет, — ответил я. — Но беспокоиться за них не стоит. Они уже проникли на крышу и водрузили там Красное Знамя Победы.
    - Какое знамя? — удивился генерал.
    — Ведь оно в штабе Зинченко.
    - Знамя моих разведчиков. Самодельное.
      Они его подготовили перед штурмом.

            Михаил Байсуров вспоминает, что именно в этот момент командир 674-го решил разыграть Зинченко, похваставшись, что разведчики его полка своих соседей слева опередили, побывали в рейхстаге и притащили оттуда двух генералов.

(Данный факт имел место, но эти неизвестные генералы были медиками, из числа профессоров военно-медицинской академии и их взяли при разгроме немецкого военного госпиталя, находившегося в поземном укрытии в районе площади перед Рейхстагом. Когда части персонал был убит частично взят в плен. А ранены в основном тяжелые были брошены на произвол судьбы (верную смерть). -автор)

         К слову, Плеханов всю жизнь потом жалел об этой шутке.

      Зинченко не хотел никому уступать пальму первенства и тут же распорядился передать в дивизию, что 756-й полк захватил Рейхстаг сегодня в 14 часов 25 минут и водрузил знамя Победы. Ему попытались возразить:
- Товарищ полковник, мы даже на площадь еще не вышли…

 Но донесение о взятии рейхстага уже пошло гулять по штабу дивизии, потом в корпус, армию, на КП Жукова и… в Кремль.
   Оттуда через некоторое время бумерангом вернулся ответ Верховного Главнокомандующего с поздравлениями о Победе.

Перепуганный командир 150-й дивизии генерал Шатилов вышел на связь с Зинченко и потребовал:
«Если наших людей в рейхстаге нет, и знамя не установлено, то прими меры к тому, чтобы любой ценой водрузить флаг или хотя бы флажок на колонне парадного подъезда. Любой ценой! - повторил генерал, - если Жуков узнает, что знамя не водружено, то гнев его обрушится на наши головы».

       Как позже напишет в своих воспоминаниях комбат Степан Неустроев, «…выполняя приказ старшего командования, из батальонов Я.Логвиненко, В.Давыдова, а также из 171-й дивизии К.Самсонова стали с флажками направлять одиночек-добровольцев, храбрейших людей, к рейхстагу с задачей установить флажок на колонне парадного подъезда, или на фасадной стене, или на углу здания рейхстага, где угодно, лишь бы на рейхстаге!

      Из разных батальонов в разное время побежали с флажками люди к рейхстагу и...

     Никто из них до цели не добежал, погибли.
 Из моего батальона был направлен Петр Николаевич Пятницкий, который также погиб, не достигнув колонн парадного подъезда».
          Весь день на его этажах шли ожесточенные стычки с гитлеровцами, и все это время на фронтоне обгоревшего здания развивалось знамя, водруженное разведчиками лейтенанта Сорокина.  
         Из воспоминаний Алексея Плеходанова, командира 674-го стрелкового полка: 

   «Около 16 часов, когда огонь несколько стих, ко мне на НП пришел полковник Зинченко с телефонным аппаратом через плечо.
       Он был не один, со своей боевой подругой Зиной. Они принесли бутылку шампанского и торт. Поздравили меня с победой.

     Вскоре мне снова позвонил В.Шатилов. Он приказал подготовиться к третьей атаке, спросил, не могу ли я во время нового штурма перенести свой наблюдательный пункт в рейхстаг. Я ответил, что делать это еще рано.

      Справа атакуют немцы на танках, левее — бьют их артиллерийские орудия. Да и вообще вся площадь перед рейхстагом сильно простреливается.

      А если мне и удастся перенести свой НП в рейхстаг, то руководить боем будет невозможно. Мы можем оказаться отрезанными и потерять рейхстаг.
      В заключение я предложил генералу послать туда Зинченко, сказал, что он находится у меня на НП. Генерал попросил передать трубку.
     Закончив разговор с В. Шатиловым, Зинченко недовольно сказал:
   - Старик беспокоится о знамени Военного совета.
       Говорит, что комкор Переверткин не дает покоя, все время спрашивает о знамени Военного совета армии. Приказывает водрузить его.

      Я сказал Зинченко, что обижаться не следует, надо пробираться в рейхстаг, что войск у него нет, руководить некем, а отсиживаться на моем НП неудобно».

          Из воспоминаний Алексея Плеходанова, командира 674-го стрелкового полка:
      «Вскоре в честь героев штурма рейхстага командование корпуса решило устроить банкет. Это было на даче Геринга.

        Командир корпуса, глядя на листок бумаги, провозгласил тост, назвав командира дивизии В.Шатилова, воинов 756-го полка: Ф.Зинченко, С.Неустроева, И.Сьянова, Береста, Егорова, и Кантария. А затем лишь упомянул меня, моего заместителя по политчасти Субботина, командира батальона Давыдова, командира роты Греченкова.

       Тогда из-за стола встала врач медчасти Р.Дроздова, которая отлично знала, кто штурмовал рейхстаг, кто первым проник туда и водрузил Знамя Победы. Она сказала:
    - Так это и есть все герои штурма рейхстага?

        Позвольте, а где же остальные герои и, в частности, разведчики 674-го полка, которые первыми ворвались в рейхстаг и водрузили на нем Знамя Победы?
    - На банкет приглашены только офицеры, - ответил В.Шатилов.
    - Но я вижу вон Егорова и Кантария.

      Какое отношение они имеют к Знамени Победы?
      Если говорить честно, я больше на это имею право.

      Во время всех трех штурмов рейхстага я находилась на НП полка Плеходанова.
Вместе с Плеходановым вошла в рейхстаг.
        А Егоров и Кантария пришли туда на много часов позже меня. Да еще вдобавок к тому — под охраной…
    Среди собравшихся произошло замешательство.
     Люди стали переглядываться, шептаться.
       Назревал скандал. Чтобы избежать его, мы, офицеры 674-го полка, убрались восвояси. Банкет не получился...
    Не забуду я и дня, когда в дивизии отбирали в Москву воинов для участия в первом параде в честь победы над фашистской Германией.

      Делалось все втихомолку, скрыто и в спешном порядке.
       Помню, В.Шатилов отобрал тогда Сьянова, Егорова, Кантария и еще кого-то из полка Зинченко, несколько воинов из других частей дивизии.

      И в отместку нам, ни одного представителя 674-го полка, взявшего рейхстаг!»
    Все участники штурма рейхстага были награждены орденами Красного Знамени. Даже те, кто был представлен к званию Героя Советского Союза.

   Говорят, что список кандидатов на Золотую Звезду был слишком большой, и Жуков оставил в нем только фамилии генералов, а насчет остальных сказал, что надо разбираться.
   Получили ордена и Егоров с Кантарией, хотя в штурме рейхстага не участвовали.

По словам Плеходанова, когда в дивизии стали отбирать наиболее отличившихся воинов для поездки в Москву, чтобы участвовать в параде победы со Знаменем Победы, генерал Шатилов первым делом включил в список Егорова и Кантарию, еще несколько человек из полка Зинченко – и ни одного представителя 674-го полка, взявшего рейхстаг.  

Однако маршал Жуков распорядился Знамя Победы на параде 24 июня 1945 года не выставлять, а сдать в музей Вооруженных Сил на вечное хранение.

А знаменосцам Егорову и Кантарии, прилетевшим в Москву из Берлина для участия в победном параде, приказали сидеть на гостевой трибуне вместе со своим комбатом Степаном Неустроевым.

 Есть еще одна странность, связанная со знаменем Победы – о нем в своих мемуарах писали все, причастные к штурму рейхстага – и командир 150-й стрелковой Идрицкой дивизии генерал Шатилов, и командир 756-го полка Зинченко, и начальник политотдела Лисицын, и комбат Неустроев.
Не писал только командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Жуков!!

     Почему? Известно, что мемуары легендарного полководца Великой Отечественной Георгия Жукова, первое издание которых вышло в 1969 году, были подвергнуты придирчивой цензуре. 

  Дело в том, что Георгий Константинович, всю жизнь недолюбливавший политработников, всячески препятствовал воспеванию роли партии в Великой Отечественной войне.
  Открываем 654-ю страницу:

  «…30 апреля 1945 года навсегда останется в памяти советского народа и в истории его борьбы с фашистской Германией. В этот день, в 14 часов 25 минут, войсками 3-й ударной армии…была взята основная часть рейхстага…

 За этим исторически важным боем лично наблюдал командарм В.И.Кузнецов, который держал со мной непрерывную связь.
   Около 15 часов 30 апреля он позвонил мне на командный пункт и радостно сообщил:
 - На рейхстаге – Красное знамя! Ура, товарищ маршал!»

      Кто были эти храбрецы, водрузившие победный флаг на рейхстаге, Жуков в своих мемуарах не пишет.
      Нет там упоминания и о Егорове с Кантарией. Хотя по логике, маршал, руководивший войсками, бравшими Берлин, просто обязан был назвать их имена.

 В следующем издании «Воспоминаний и размышлений» вообще происходит странная вещь - указывая время взятия рейхстага, Жуков неожиданно переводит на три с половиной часа вперед стрелку циферблата своих часов – до 18-00.

 А после смерти маршала, к моменту публикации 10-го переиздания его книги, разница между временем доклада командарма В.Кузнецова и временем, указанным в боевых донесениях частей, штурмовавших рейхстаг, составляла уже 7 часов!

 Зачем надо было сдвигать время к ночи 30 апреля? Может, для того, чтобы время взятия рейхстага совпало со временем водружения там Знамени Победы под №5, которое было доставлено туда по приказу командира 756-го полка Ф.Зинченко?
 Но кто же тогда водрузил красный флаг над парадным подъездом в 14 часов 25 минут? И было ли оно там вообще?
 Впрочем, это не единственные изменения.

 В последующих изданиях книги из набора иллюстраций под названием «Рейхстаг взят!» была изъята фотография группы разведчиков лейтенанта Сорокина, на переднем плане которой в лихо заломленной пилотке улыбался в объектив фотокора «Красной звезды» Александра Капустянского юный солдатик Гриша Булатов.

 Почему Георгий Жуков для иллюстрации своих воспоминаний выбрал именно его?
 И зачем эту фотографию при переиздании мемуаров редакторская группа решила из книги изъять?

 Лейтенант Семен Сорокин, во взводе которого воевал знаменосец Булатов, после войны вернулся в Москву, в родной МАИ.

 Всю свою жизнь вел борьбу за восстановление справедливости по отношению к своим разведчикам, обойденным славой.

 Писал в газету «Правда» - копию его письма в 39 страниц и копии наградных листов мне передали ребята из группы «Поиск» этого института в 2001 году. Они сделали все, чтобы добиться правды: писали в институтскую газету «Пропеллер», «Аргументы и факты», разместили в Интернете страничку памяти Семена Сорокина, обращались на телевидение – но кто сейчас будет ворошить прошлое? Тем более, что в живых из разведчиков никого не осталось…

       Бывший командир 674-го полка Алексей Плеходанов, пытаясь добиться справедливости, в 1966 году разослал по центральным газетам статью «Как свершилась афера века», которая так и не была опубликована. Вот выдержки из нее:

     «После демобилизации из Советской Армии, и особенно в последние годы, когда был развенчан культ личности, участники штурма рейхстага и водружения на нем Знамени Победы неоднократно обращались в самые различные инстанции с просьбой помочь разобраться, установить истину в деле водружения Знамени Победы.
     Они единогласно заявляли, что Егоров и Кантария никакого отношения к водружению Знамени не имеют.
Больше того, врученное им знамя Военного совета армии они потеряли, позорно сбежали с поля боя.
В рейхстаг эти горе-воины пришли, как говорится, на шапочный разбор, тогда, когда на нем уже почти сутки развевалось Знамя Победы, причем пришли в сопровождении группы автоматчиков…
       Все свои заявления настоящие герои подкрепляли убедительными и неопровержимыми доказательствами. Вся эта семерка разведчиков и их боевые друзья неоднократно рассказывали ответственным товарищам, пытающимся их подвиг потопить в массовом героизме.
Однако нигде и никогда они не получили вразумительного ответа. Обещанные перед штурмом рейхстага от имени Верховного Командования высшие правительственные награды за водружение Знамени Победы так и остались неврученными и спустя 20 с лишним лет после окончания войны.
       И в то же время, издеваясь над этими героями, вот уже два десятка лет чествуют тех, кто убежал с поля боя, кто никакого отношения не имеет к взятию рейхстага и водружению на нем Знамени Победы.
    Кому нужна эта ложь, какой цели она служит?

   Этой фальсификации пора положить конец!

     Однако не зря говорят, что все тайное со временем становится явным.

    После того, как Министерство обороны РФ пару лет назад начало выкладывать в Интернет наградные листы на всех фронтовиков, в том числе и на тех, кто водружал Знамя Победы над рейхстагом, стал очевидным обман при награждении знаменосцев.

 Если подвиг Булатова ни у кого в 3-й Ударной армии не вызывал сомнения, то и представляли его сразу к званию Героя Советского Союза, в чем лично расписался на обороте наградного листа командир 150-й стрелковой Идрицкой дивизии генерал-майор Шатилов.
   А вот Егорова и Кантарию за один и тот же «подвиг» наградили дважды. …
     
          Ветеран Великой Отечественной войны Виктор Александрович Саксонов хорошо запомнил этот день – 2 мая затихла канонада, стало тихо:
        «Второго мая еще никакого ощущения победы у меня не было, мы все еще находились в боевом порядке.
          Но по городу я прогулялся. На улицах было очень много трупов, я еще обратил внимание, что наших погибших офицеров было значительно больше, чем солдат, почему-то. 
        Я дошел до Рейхсканцелярии, спустился вниз, в подземелье, но Гитлера труп не видел.
         Двери, помню, там были очень массивные. Потом подошел к Рейхстагу, нацарапал на стене В. Саксонов. Там все писали…
          О том, что там находился военный госпиталь и прятались берлинцы, мы тогда не знали».
       Потом привезли полевую кухню и из домов начали выходить дети, женщины, старики, даже раненные немцы. И наш советский солдат начал их кормить…
        Я так сначала возмутился! Я видел сожженные деревни, города, повешенных на столбах немцами советских людей, а тут их еще кормить?
       Но, как-то все-таки понял, что так и надо было делать, мы - другие».

Но вот другие ли?
И как насчет соблюдения Женевской Конвенции о военнопленных?

А СССР не подписывал Женевскую конвенцию о военнопленных и поэтому не выполнял!
Вместо присоединения к Конвенции 19 марта 1931 г. ЦИК и СНК СССР приняли «Положение о военнопленных» но это совсем другой  документ  и он не признанный никем!
    Теперь разлучавшись и с официальными героями, и с неофициальными, нам самое время заняться выяснением вопроса о самом позорном факте, что вписан в историю штурма и Берлина, и самого Рейхстага как СИМВОЛА ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ войсками Красной Армии- гибели тяжело раненых немецкие военнослужащих, в немецких военных госпиталях, остававшихся в Берлине после капитуляции Вермахт.

За время осады Берлина советскими войсками погибло 100 тысяч жителей города.

Где-то, уже под конец мая 1945 г. в советской Военной комендатуре Берлина смогли навести порядок в делах и подсчитали, что на день капитуляции 1 мая 1945 г. берлинского гарнизона в госпиталях и больницах находилось до 40 тысяч раненых немцев (большая часть военнослужащие немецкой армии).
        Однако в полит донесении 5-й ударной армии, подготовленном   уже после 9 мая 1945 года (когда начали подводить итоги «ПОБЕДЫ» подсчитывая свои и чужие потери, приводились иные цифры раненых в Берлине:

      «По данным опроса пленных медицинских работников германской армии, в Берлине имелось 45 военных оборудованных лазаретов, которые после разрушения были перенесены в бомбоубежища и подвалы домов.

      Обследованием 19 лечебных учреждений и опросом германских врачей установлено наличие общего количества раненых в городе около 6500 человек.

      Размещены они в подвалах здания Рейхстага — 150 человек; в бомбоубежище близ рейхстага — 250 человек; в подвальном здании имперской канцелярии — около 1000 человек, в лазарете № 104 и прилегающем к нему бомбоубежище — 365 человек.
     Раненые размещены скученно, в ряде мест недостаточно обеспечены продовольствием».
 
     Итак, имеем 6500 «выживших» счастливчиков, но где остальные 34 500 раненых немцев? Возможно часть из них погибла при затоплении берлинского Метро в ночь с 1 на 2 мая 1945 г.?   
        Рано утром 2 мая было затоплено Берлинское метро — группа сапёров из дивизии СС «Нордланд» взорвала тоннель, проходящий под Ландвер-каналом в районе Треббинерштрассе. Взрыв привёл к разрушению тоннеля и заполнению его водой на 25-км участке. Вода хлынула в тоннели, где укрывалось большое количество мирных жителей и раненых. Число жертв до сих пор неизвестно.

      «Сведения о количестве жертв … различны — от пятидесяти до пятнадцати тысяч человек… Более достоверными выглядят данные о том, что под водой погибло порядка ста человек. Конечно, в тоннелях находились многие тысячи людей, среди которых были раненые, дети, женщины и старики, но вода не распространялась по подземным коммуникациям слишком быстро. Более того, она растекалась под землей в различных направлениях. Безусловно, картина наступающей воды вызывала в людях неподдельный ужас.
    И часть раненых, равно как и пьяных солдат, а также мирных жителей, стали её неизбежными жертвами.

    Но говорить о тысячах погибших было бы сильным преувеличением. В большинстве мест вода едва достигала полутораметровой глубины, и у обитателей тоннелей имелось достаточно времени, чтобы эвакуироваться самим и спасти многочисленных раненых, находившихся в «госпитальных вагонах» рядом со станцией «Штадтмитте».

    Вполне вероятно, что многие из погибших, чьи тела впоследствии поднимали на поверхность, на самом деле умерли не от воды, а от ран и болезней ещё до разрушения тоннеля.
— Энтони Бивор, «Падение Берлина. 1945». Гл. 25

     Многие, особенно из числа тех из вас уважаемые читатели, что не жили сами во времена СССР думают, что кого-то в мае 1945 г. в Красной Армии интересовала судьба жителей Берлина!?

    Может и интересовала, но только с целью их тотального и безнаказанного и официально одобренного командованием ограбления!
     И, что те массовые было грабежи и изнасилования (о которых сейчас так много пишут и дискутируют в СМИ) продолжались в Берлине только в течение двух недель после его захвата, но это не так.
      Даже спустя три месяца после победы, 3 августа 1945 года, Жуков был вынужден издать специальный приказ о борьбе с проявлениями хулиганства, физического насилия и других "скандальных проступков" советских солдат по отношению к немецкому населению.

     Так что эта тема (судьба раненных немецких военнопленных, захваченных в плен в Берлине) еще ожидает своего историка.   

         Ну, а нам пришло время подвести и итоги.
 И я сразу скажу, что  это правильно говорят, что «День Победы он со слезами на глазах!»

        Берлинская стратегическая наступательная операция — одна из последних стратегических операций советских войск на  Европейском театре военных действий, в ходе которой Красная армия заняла Берлин, что привело к безоговорочной капитуляции Германии. Операция продолжалась 23 дня — с 16 апреля по 8 мая 1945 года, в течение которых советские войска продвинулись на запад на расстояние от 100 до 220 км.
Ширина фронта боевых действий — 300 км

       Берлинская операция занесена в Книгу рекордов Гиннесса как самое крупное сражение в истории.
      С обеих сторон в сражении принимало участие около 3,5 миллионов человек, 52 тысячи орудий и миномётов, 7750 танков и 11 тысяч самолётов.

     Советская армия задействовала в штурме непосредственно города 464 000 человек и 1500 танков и САУ
    С 16 апреля по 8 мая советские войска потеряли 352 475 человек, из них безвозвратно — 78 291 человек.
     Потери Красной Армии в боевой технике составили 1997 танков и САУ, 2108 орудий и минометов, 917 боевых самолётов, 215,9 тыс. единиц стрелкового оружия.

    Потери Германии убитыми во всей Берлинской операции составили около ста тысяч военнослужащих.
    По немецким данным в обороне непосредственно Берлина участвовали 45 тысяч немецких военнослужащих, из которых погибло 22 тысячи человек.
     Потери Красной армии в битве за Берлин составили около 100 тыс; из них не менее 23 тыс убитыми.
     Но можно ли доверять советским данным о потерях?
     Я уверен, что нет.
     Ведь тут всегда есть печально известная тенденция замалчивать свои потери и преувеличивать потери врага и приписать себе мнимые подвиги т.е. так называемые «Победные «Приписки»!!   

   Вот один пример почему нельзя верить, читая труды даже самых известных историков!
    Согласно боевым донесениям фронтов:

Войсками 1-го Белорусского фронта в период с 16 апреля по 13 мая: уничтожено — 1184, захвачено — 629 танков и самоходных орудий.

Войсками 1-го Украинского фронта в период с 15 по 29 апреля уничтожено — 1067, захвачено — 432 танков и самоходных орудий;

Войсками 2-го Белорусского фронта в период с 5 апреля по 8 мая уничтожено — 195, захвачено — 85 танков и самоходных орудий.

     Всего по данным фронтов было уничтожено и захвачено 3592 танка и самоходных орудия, что более чем в 2 раза превышает число танков, имевшихся на советско-германском фронте перед началом Берлинской наступательной операции.

    И так положение дел обстоит почти со всеми цифрами если к их перепроверке подойти с данными взятыми из независимых источников.

    Но и в СССР не все помалкивали по этому поводу. И уже   перестроечные годы и после уже в России, критиками (например, Б. В. Соколовым) неоднократно высказывалось мнение, что осада города, обречённого на неизбежное поражение, вместо запланированного еще годом ранее штурма, позволила бы, возможно пожертвовав статусом капитуляции или предоставленным противнику временем на поиски новых "козырей", а подоспевшим союзникам шансом иного разрешения ситуации, например заключения мирного договора, сохранить, тем не менее, множество людских жизней и военной техники.

     А участник Берлинской операции генерал А. В. Горбатов  тоже с этим согласен и высказывал следующее мнение:
   «С военной точки зрения Берлин не надо было штурмовать… Город достаточно было взять в кольцо, и он сам бы сдался через неделю-другую.

      Германия капитулировала бы неизбежно. А на штурме, в самый канун победы, в уличных боях мы положили не меньше ста тысяч солдат. И какие люди были – золотые, сколько все прошли, и уж каждый думал: завтра жену, детей увижу…»

      Что же касается немецких войск, то для них война 2 мая 1945 г. не закончилась, и большая часть из них, противостоявшая войскам Красной Армии активно сопротивлялась до 7 мая 1945 г.

    По итогам этих боев, а (современные) историки разошлись в оценках численности этих подразделений) отступивших из Берлина. Когда немецкие войска сумели прорвать окружение в районе г. Потсдама и пробиться в район переправ через Эльбу, которые до 7 мая 1945 г. удерживали части 12 армии генерала Венка.

     И это дало им возможность в дальнейшем переправиться в зону оккупации американской армии.

    Как потом, подсчитали историки генерал Венка и его армия, помогли выйти на запад до 250 тыс. беженцам в том числе из Берлина и до 25 000 военнослужащих различных воинских частей, в том числе и из берлинского гарнизона.

Показав всему миру, что немецкая, армия являлась истинным защитником немецкого народа и главное всегда сражалась если не до последнего патрона, то до последней возможности.

А вот документы на преставление к званию Героев СССР которые небыли удовлетворены, хотя именно эти люди и водрузили первыми знамя Победы над Рейхстагом!

Вчитайтесь в тесты этих подлинных документов!

Помяните память забытых героев!









     Так же я хочу затронуть еще одну важную тему. Вернее, поговорить (поделится с читателем своими мыслями» в вопросе о «дедах которые воевали»!

    И сначала немного арифметики.

    В Красную армию призывали в 18 лет! Добровольцев иногда (когда были невосполнимые потери в войсках) брали и в 17 лет!

    И поэтому тем молодым   18 летним призывникам в 2019 г. исполняется

 1941 г. - 1923 г.р.  сейчас ровно 96 года
 1942 г. - 1924 г. р             -----        95 года
 1943г.-   1925 г.р.           ------         94 год
 1944г.-   1926 г. р.          -----          91 лет
 1945г. - 1927 г.р.            -----          89 лет
    А ведь в армию призывали всех мужчин годных к службе до 45-50 лет включительно, которым уже условно давно перевалило бы за 100-130 лет если бы они были живы!
     Но ни этих столетних и этих 90 летних солдат Красной Армии вы уважаемый читатель не увидите ни на одном из последних парадов Победы, что так нынче любят проводить что в России что в других странах СНГ!



   Нет уже в живых этих ДЕДОВ ЧТО ВОЕВАЛИ!






   А кто есть?

   А так «всяка разна», но никто их большинства этих ряженых в военную форму из числа тех, кого вы видите на парадах, в так называемых «колонах ветеранов» не воевали в Великую отечественную войну!

     Исключения могли быть так называемые «сыны полка» -детьми до 18 летнего возраста.
     Но сколько их там было?

     Так спрашивается:
     «А кого мы в своём большинстве видим на Парадах Победы?»
    А видим мы потомков тех послевоенных «Совков» (годы рождения которых идут после 1928 года) и которые строили, строили да так и не построили очевидно к вящей Божьей славе пресловутый      КОММУНИЗМ!

      Вот они и шествуют в «колонах ветеранов» под красными знаменами, бряцая медными наградами канувшего в лету БЕЗБОЖНОГО И ЧЕЛОВЕКО НЕНАВИСНОГО в силу изначально порочной коммунистической идеологии государства под названием СССР.
    И в связи с этим у меня вопрос к читателю:

   «Почему весь прогрессивный мир отмечает «День победы» на Германией 8 и 9 мая, и путем праздника, названного уже как «Дни памяти и примирения», а в России и других странах СНГ 9 мая проходят помпезные парады в которых принимает массовка из ряженых клоунов (присваивая чужую Славу) и рядящаяся под давно покинувших наш мир солдат и офицеров Красной Армии, которые действительно воевали и действительно великой кровью победили в этой войне?



    Справка: Дни памяти и примирения (на других официальных языках ООН: англ. Time of remembrance and reconciliation, фр. Journes du souvenir et de la rconciliation) — посвящены памяти жертв Второй мировой войны, который был уставлен резолюцией 59/26. генеральной Ассамблеей ООН.

      Отмечаются ежегодно 8 мая и 9 мая, начиная с 2005 года. В резолюции предлагается государствам-членам ООН, неправительственным организациям и частным лицам отмечать один или оба эти дня (8 и 9 мая) как дань памяти всем жертвам Второй мировой войны.
    1.   Генеральная Ассамблея, напоминая о том, что в 2005 году будет отмечаться шестидесятая годовщина окончания второй мировой войны, которая принесла неисчислимые страдания человечеству, подчеркивая, что это историческое событие создало условия для учреждения     Организации Объединенных Наций, призванной избавить грядущие поколения от бедствий войны, призывая государства-члены Организации Объединенных Наций объединить усилия в борьбе с новыми вызовами и угрозами при центральной роли Организации Объединенных Наций и сделать все возможное для урегулирования всех споров мирными средствами в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций      и таким образом, чтобы не ставить под угрозу международный мир и безопасность, особо отмечая достигнутый с момента окончания второй мировой войны прогресс в деле преодоления ее наследия и в деле примирения, международного и регионального сотрудничества и поощрения демократических ценностей, прав человека и основных свобод, особенно в рамках Организации Объединенных Наций,

     и учреждение региональных организаций и других соответствующих механизмов, 1. провозглашает 8 и 9 мая днями памяти и примирения и, признавая, что государства-члены могут иметь свои дни победы, освобождения и празднования,

      предлагает всем государствам-членам, организациям системы Организации Объединенных Наций, неправительственным организациям и частным лицам ежегодно соответствующим образом отмечать один из этих дней или оба эти дня как дань памяти всем жертвам второй мировой войны

      2. просит Председателя Генеральной Ассамблеи провести в течение второй недели мая 2005 года специальное торжественное заседание Генеральной Ассамблеи в память о всех жертвах войны;

       3. просит Генерального секретаря довести настоящую резолюцию до сведения всех государств-членов и организаций системы Организации Объединенных Наций и принять необходимые меры по ее осуществлению. 59-e пленарное заседание, 22 ноября 2004 года».

      Ответ на этот вопрос хотелось бы услышать в комментариях под этим очерком.

А вот и факты что есть не только фальшивые ветераны, а и фальшивые награды на фальшивых ветеранах!!! Но этих позорные для настоящий участников  ВОВ факты никто из власть предержащих замечать не хочет!!!























ч. 8
Еще раз о фальшивом «знамени победы» и о том, кто сфальсифицировал «исторические фото» водружения Знамени Победы над Рейхстагом

И тут я прежде чем высказать свою личную точку зрения вначале даю слову украинскому журналисту Сергею Грабовскому который в своей манере изложил свой взгляд на эту проблему

     «Несмотря на законодательно закрепленную в Украине и в значительной мере уже реализованную декоммунизацию, несмотря на протесты патриотической общественности, несмотря на акции со стороны правых радикалов то тут, то там на публичных мероприятиях, связанных с памятью о Второй мировой войне и ее солдатах, появляются «серпасто-молоткастые» красные флаги. Мотивация этих действий стандартная — это же святое, это не коммунистическая пропаганда, а копии того «знамени победы», которое было водружено над Рейхстагом в Берлине, символы победы над фашизмом!

   Что ж, попробуем разобраться.
Для этого обратимся к в свое время действующему закону «Об увековечении Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», скопированному из соответствующего российского закона.
   Итак: «Знамя Победы является символом победы советского народа и его армии и флота над фашистской Германией в годы Великой Отечественной войны. Внешний вид копий Знамени Победы должен соответствовать виду штурмового флага 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии».
     Уже на этом этапе возникают серьезные вопросы.
     Нормальные парламенты пользуются в своих документах научной терминологией.
    А с точки зрения политической науки, не в Германии руководила фашистская партия, а в Италии.
      В Германии у власти была партия нацистская, национал-социалистическая (отсюда и флаг красный, и 1 мая — государственный праздник, и «социальное соревнование» среди трудящихся...).

     Так и писать следует — «нацистская Германия».

     Это в кухонном разговоре можно назвать французских или венгерских коммунистов большевиками, но в официальных документах — нет, потому что большевизм — это сугубо российское явление (не случайно Коминтерн в свое время бился-бился над «большевизацией» своих европейских секций, а затем оставил это безнадежное занятие).
    Теперь о «советском народе». Это юридически ничтожный термин, поскольку в правовой системе Украины он никогда не присутствовал.
    Где этот народ живет или жил? Кто в него входит или входил? Если украинцы были (или даже есть) составляющей этого народа, то какое право они имеют на независимость, а Верховная Рада — на принятие законов? Если же украинцы — отдельный народ, почему на государственном уровне они должны отмечать победы этого народа? А еще стоит показать на карте государство-победителя, где этот народ живет...

         Однако дело не только в этом. Войну с гитлеровской Германией вели Объединенные Нации — и именно они одержали победу.
          Но так было в реальной истории. А в той, где фигурирует «знамя победы» с серпом и молотом, получается совсем другое. Или, может быть, в те годы с Объединенными Нациями СССР не имел ничего общего? И, скажем, поляки, воевавшие с нацизмом почти 6 лет и чей флаг в мае 1945-го, кстати, развевался над берлинским Рейхстагом, на празднике победы вообще незваные гости?
        Если разобраться, то все упирается в приказ товарища Сталина от 9 мая 1945 года: «8 мая 1945 года в Берлине представители Верховного Командования подписали акт о безоговорочной капитуляции германских вооруженных сил. Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена...

       В ознаменование полной победы над Германией сегодня, 9 мая, в День Победы, в 22 часа столица нашей Родины Москва от имени Родины салютует доблестным войскам Красной Армии, кораблям и частям Военно-Морского Флота, которые одержали эту блестящую победу, тридцатью артиллерийскими залпами из тысячи орудий».
      И пусть кто-то рассказывает, будто бы «холодную войну» начал злонамеренный Черчилль, — на самом деле ее проанонсировал Сталин, день в день с окончанием Второй мировой войны в Европе публично плюнув в лицо всем тем народам, которые сражались с нацизмом, несмотря на не слишком благоприятные обстоятельства, тогда, когда СССР был «нотариально заверенным» другом и союзником Германии и Италии, имея с обоими (с Италией — еще с 1933 года) соглашения о дружбе.
    Наконец: что такое «штурмовой флаг 150-й ордена Кутузова II степени Идрицкой стрелковой дивизии»?
     На самом деле никакого такого флага никогда не существовало.

     Было девять одинаковых копий флага СССР, изготовленных в полевых условиях во время боев за Берлин политотделом 3-й ударной армии.
    Их раздали в дивизии: какая первая прорвется к району Рейхстага, та и поднимет над ним флаг. 150-й стрелковой дивизии достался флаг №5. А тем временем бойцы и офицеры этого и других соединений изготовили самостоятельно сотни флагов, которые также стремились установить над Рейхстагом. И установили! Но... совсем не тот флаг из числа девяти...

      Первыми прицепили к зданию Рейхстага (не к куполу, а к одному из подъездов) красный флаг 30 апреля 1945 года в 14:25 лейтенант Рахимжан Кошкарбаев и рядовой Григорий Булатов (150-я дивизия).

     Об этом событии командарм 3-й ударной генерал Василий Кузнецов вполне правдиво доложил по телефону командующему фронтом маршалу Жукову: «На Рейхстаге — красный флаг! Ура, товарищ маршал!».

        Жуков быстренько доложил Сталину, при этом, по привычке, сильно приврав (вот что продиктовал Жуков): «Продолжая наступление и ломая сопротивление противника, части 3-й ударной армии заняли главное здание рейхстага и в 14:25 30 апреля 1945 года подняли на нем советский флаг... ».

       Оцените сами умения «маршала победы» в нужный момент говорить нужные вещи «вождю всех народов»... Но ведь, если пошла наверх информация о выдающейся победе, отступать некуда. Перед бойцами (а их в батальонах осталось по сотне или полтора) командование дивизии ставит задачу: любой ценой немедленно взять Рейхстаг и поднять над ним красный флаг.

      И эта задача была выполнена. Конечно, не сразу и действительно — «любой ценой».
        Капитан Степан Неустроев, командир 1-го сводного (из остатков других подразделений) батальона свидетельствовал потом, что на выполнение строгого приказа комбаты стали отправлять одиночек-добровольцев с флагами в Рейхстаг, чтобы закрепить флаг на колонне парадного входа, где его могли бы сфотографировать и передать фото в штаб.
   Погибли все.
    И только ночью, в 22:40 капитан Владимир Маков, старшие сержанты Алексей Бобров, Гази Загитов, Александр Лисименко и сержант Михаил Минин (171-я стрелковая дивизия) подняли большой флаг на крыше Рейхстага, прицепив его к скульптурной композиции «Германия».

    Одновременно большое число небольших самодельных флагов были подняты на крыше и вывешены из окон здания, в котором продолжал идти бой.

       Так что настоящим «флагом победы» является тот, который был установлен группой «маковцев» — флаг, который потом куда-то исчез и не дошел до наших дней.

         Сразу после «маковцев» на крышу перевесили свой флаг те, кто первыми прицепили его к зданию Рейхстага. Вот кто в конечном итоге поднялся с ним на крышу: бойцы и сержанты Иван Лысенко, Виктор Правоторов, Степан Орешко, Павел Брюховецкий, Михаил Габидуллин, Михаил Пачковский, Григорий Булатов и лейтенант Сорокин. Сам же флаг был продуктом импровизации разведчиков, сделанным из содранного с перины немецкого генерала красного наперника.

      Понятное дело, все эти флаги в глазах командования и политотделов не были достойны почетной роли.

        Ведь они были самодельными и их установили «неправильные» знаменосцы (подумать только: татары, казахи, украинцы, кубанцы!).

         «Правильными» же, заранее определенными знаменосцами стали сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария, в недавнем прошлом — «верхтухай» из войск НКВД (как же без соотечественника товарища Сталина?), которые участия в штурме не принимали и двинулись вперед только на завершающем этапе операции, когда понадобилось поднять именно флаг №5.

        Но поскольку сами знаменосцы были небольшого роста и не очень крепкими ребятами, флаг (а вместе с ним — и Кантария) тащил на себе лейтенант Алексей Берест, командовавший группой прикрытия, на ходу умудряясь одновременно еще и метко стрелять (ведь в Рейхстаге было еще немало вражеских солдат).

         Сначала флаг №5 появился на фронтоне главного подъезда Рейхстага, затем — по указанию руководства политотдела — уже в начале мая его перевесили на купол.
         Комбат Неустроев в одном из последних своих интервью уточнил, что установлен флаг этот был между 3-м и 4-м часами ночи 1 мая, то есть после флага «маковцев» и десятков других флагов. Это не умаляет подвига лейтенанта Береста, который, собственно, и обеспечил установление этого знамени (не получив за это должной награды — только орден Красной звезды, Жуков лично вычеркнул его из списка представления на звание Героя), но и не делает флаг №5 реальным символом взятия Берлина...

       Иными словами, то, что официально называется «знаменем победы», на самом деле является продуктом советского мифотворчества. И именно этот продукт используется и по сей день 9 мая, и не только в этот день. Поэтому если кто-нибудь действительно хочет вывесить копию настоящего «знамени победы», символа взятия Рейхстага, то должен сначала найти большую краснобокую перину и содрать с нее наперник.
Ну а теперб зная все обстоятетелтсива связанные с реальным вожружением знамен над Рейхстагом  нам следует задать и не риторическим  вопрроосом:

Чей   же флаг развевался над поверженным Рейхстагом  что запечатлет на всем известной исторической фотографии?

И если вы основываясь на сведения подчерпнутых из советских и российских учениках истории скажите, что этот флаг "Победы" установили два советских солдата-героя: Кантария, и Егоров и в качестве довода приведете исторические снимки водружения этого флага над Рейхстагом, то вы ошиблись, ибо вас обманула государственная пропаганда взявшая на вооружение очередной исторический миф.


А правильный ответ на вопрос "Чей флаг развевался над поверженным Рейхстагом?" состоит в том, что тот флаг (так называемое "Знамя победы", что изображен на историческом снимке был водружён советскими солдатами под руководством военным корреспондентом ТАСС Евгением Халдея только днем 1 мая 1945 г.

Причем Е. Халдея по своей "инициативе" стремясь создать псевдоисторические снимки "поверженного Красной Армией Берлина" успел водрузить в Берлине аж три "Знамени победы"!
Не верите!
Считаете, что автор клевещет на самую светлую часть советской истории???
Ну тогда опровергните меня.
А пока вы думаете я начну свое повествование:

1 мая 1945 г. когда уже было объявлено о захвате Берлина и капитуляции остатков немецкого Вермахта руководство Телеграфного агентства Советского Союза срочно дало задание своему фронтовому корреспонденту, а скорее всего фронтовому фотографу Евгению Халдею, задание сделать для публикации в советской прессе несколько фото с водружёнными советскими солдатами над Берлином и в том числе над Рейхстагом красными знаменами.

Что делать? Ведь идет война и приказы не обсуждаются!

Для выполнения задания Е. Халдей делает следующие шаги.
1. Он находит в захваченном Берлине немецкого портного которому принес три красные скатерти. Которые и послужили основой для флага.
2. Для того чтобы придать этим "скатертям" вид флагов Е. Халдей лично вырезал из белых простыней серп и молот, а немецкий портной пришил их.
3. Так были Е. Халдеем, изготовленным сразу "три "Знамени победы"!!!
Следующим этапом было найти места где нужно повесить изготовленные флаги.

И первым местом где был повещен Е. Халдеем его "Знамя победы" на крыше здания штаба Восьмой гвардейской армии. Это то самое здание, украшенное "немецким» орлом», держащим в когтях земной шар!

К этому то "орлу" три советских солдата под началом фронтового фотографа Халдея и прикрепили первое "Знамя победы". И именно тут Е. Халдей сделал первые свои снимки "Знамен победы".

Втрое "Знамя Победы" Е. Халдею удалось установить и сфотографировать только 02 мая 1945 г. над "Бранденбургскими воротами".
И сделали это кроме Е. Халдея лейтенант Кузьма Дудеев и сержант Иван Андреев. Фото:

Теперь оставалось последнее знамя и Е. Халдей решил его установить над Рейхстагом!
 Сказано сделано, но вот когда Халдей со своей командой "знаменосцев" добрался до Рейхстага, а это уже было во второй половине 2 мая 1945 г. то там его ждало большое разочарование!
     Рейхстаг уже почти как новогодняя елка был украшен в смысле "утыкан" разными красными знаменами всех мыслимых размеров и форм и расписан автографами советских солдат!
   Но Е. Халдею надо было выполнить приказ, и он обратился за помощью к слонявшимся по Рейхстагу группе бойцов из Гвардейской Краснознаменной ордена Б. Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии.
   Но желание помочь Е. Халдею изъявили только рядовые Алексей Ковалев и Леонид Горычев вместе со своим командиром старшиной Абдулхакимом Исмаилом.
    Затем эта четвёрка советских солдат поднялась на крышу Рейхстага где рядовой Алексей Ковалев стал укреплять "Знамя Победы", а Евгений Халдей сделал наконец свой исторический снимок, вошедший затем в качестве иллюстрации во все советскую истории, стал украшение музеев и вообще стал служить" "фото доказательством" факта водружения над захваченным Рейхстагом сержантами М. Егоровым и М. Кантария первого Знамени победы!
Вот разные варианты снимков Е. Халдея над Рейхстагом


 

В отношении самого же Е. Халдея надо сказать что его подвиг по водружению "Знамен победы" над Берлином был не первым.
Аналогичным образом он сам водрузил, а потом сфотографировав выдав эти фото за подлинные исторические фотографии "красных знамен" над освобождёнными от немецких войск советскими городами: Новороссийском, Керчью и Севастополем!!!

То есть мы как бы имеем дело с мастером изготовления "постановочных фотографий!

Но и это еще не все. Часто фото Е. Халдея и им самим ретушировались, вследствие чего еще больше теряли свою историческую достоверность! Ретуширование фотографий

Одна из фотографий "Знамени Победы" над Рейхстагом" впоследствии подверглась ретушированию. Были добавлены грозовые облака, для подчеркивания драматизма момента.

Было изменено знамя, чтобы оно было более красным. Так же были заретушированы вторые часы Абдулхакима Исмаилова, который поддерживал Алексея Ковалёва, водружающего флаг.

В редакции посчитали, что это может послужить основанием для обвинения в мародёрстве, и фотограф перед публикацией удалил одни часы при помощи иглы.

В 2013 году бизнесмен Роман Троценко передал приобретённый им у дочери Халдея подлинный негатив фотографии в московский "Еврейский музей и центр толерантности".

Так же кроме Е. Халдея знамена над Рейхстагом снимали и другие фотографы. И пусть это тоже постановочные фото, но они сделаны как правило 2-3 мая 1945 г. и не сильно подданные последующему ретушированию. Но главное тут есть то, что фотографы не выдали свои подделки на подлинные исторические фото!


Так согласно мемуарам участника штурма Рейхстага, И. Ф. Клочкова, 2 мая Знамя Победы, перенесенное к тому времени уже на купол Рейхстага, было сфотографировано военным корреспондентом "Правды" Виктором Тёминым.

На самолете снимок доставили в Москву, а 3 мая он был опубликован в газете "Правда", а затем обошёл весь мир. Согласно "Антологии советской фотографии" под редакцией Анри Вартанова, он сделал эту фотографию, поднявшись на самолете в небо Берлина, и в тот же день лично доставил снимок в Москву и вернулся в Берлин с номером газеты "Правда" с фотографией на развороте.

Еще одно фото "Знамя Победы над Рейхстагом" – наименование фотографий из серии исторических снимков советского военного корреспондента А. П. Морозова, сделанных на крыше здания полуразрушенного здания Рейхстага.

Фронтовой фотокорреспондент старший лейтенант Морозов сделал снимок c Михаилом Егоровым и Мелитоном Кантария рано утром 2 мая 1945 года, уже после водружения ими "Знамени Победы".
Плёнка была отправлена в Москву, и 3 мая все газеты СССР опубликовали этот кадр.

Фотографии данной серии являются одними из наиболее распространённых снимков Второй мировой войны.
Фото было использовано на почтовой марке Беларуси, выпущенной в 2005 году.

Но я думаю нам пора закончить с критикой Е. Халдея, и чтобы внести ясность в нашу историю нам необходимо выслушать и показания нашего главного героя Евгения Халдея. И он такие показания правда в форме воспоминаний оставил для потомков. Но они существуют в двух разных вариантах!

А поскольку у нас не просто историческое расследование и историческое расследование проводимое по правилам и нормам судебного производства то я ниже и привожу оба эти варианта.
А вы уж сами уважаемый читатель разберетесь где Е. Халдей сказал правду, а где приукрасил события.
Вариант N1

Евгений Халдей сам рассказал, как все тогда было: "Я работал в фотохронике ТАСС. Вдруг шеф вызывает и говорит, что нужно срочно лететь в Берлин. Там штурмуют центр, надо это заснять, а еще лучше сфотографировать, как бойцы водружают красный флаг над рейхстагом.
Но ведь в Берлине я красный флаг не найду! Полковое знамя, раз там еще идут бои, мне не дадут... Решил пойти к завхозу фотохроники. Там работал друг Каплинский.
- Выручай, Капа...
Срочное задание, лечу в Берлин, нужно достать красный материал для знамени.
- Где же я, Женя, тебе достану красный материал?
- А помнишь, когда у нас проходило профсоюзное собрание, ты стол застилал красным полотнищем... Так это ж нужно для торжественных случаев... Не беспокойся, я тебе его верну...
«C этим красным материалом я пошел к знакомому портному: «Моисей», – говорю, - есть срочная работа"!
- Что может быть более срочным, чем-то, что наши войска должны вот-вот взять Берлин и поймать "дэм газлен Гитлер" (злодея Гитлера)?
- Пожалуй, ты прав. Я как раз для этого дела завтра улетаю в Берлин. И ты, Моисей, должен мне помочь.
Всю ночь мы вдвоем колдовали над красным полотнищем. Портной сшил три флага. На одном даже успел нашить звездочку и серп, и молот. А что я порезал материал, – друг Капа меня простит...
В Берлине я с тремя солдатами отправился в уже захваченный рейхстаг делать исторический снимок.

Кое-как добрались до крыши. Нужно было выбрать такую точку для съемки, чтобы не только были видны знамя и крыша, а и берлинская улица. Я нашел на крыше уцелевшую статую и обратился к солдатам:
"Кто сумеет забраться на эту фигуру и прикрепить флаг"
- Я сумею, – вызвался молодой автоматчик.
На чердаке нашли древко и прикрепили к нему красное полотнище. Автоматчик полез на статую, а друг страховал его.
В тот же день вечером я вылетел в Москву с фотодокументом!!!
Отпечатал контрольные снимки. Передал бильд-редактору.
Вдруг меня вызывает сам генеральный директор ТАСС Пальгунов:
- Халдей, что ты привез?
- Как "что"? Снимки с рейхстага.
- Посмотри внимательней. Ты хочешь всему миру показать наших мародеров?
Я стал дотошно рассматривать солдат. Действительно, у одного из них на обеих руках оказались часы.
Пришлось мне ехать в лабораторию и иголкой счищать с руки автоматчика вторую пару наручных часов.
Потом я снова вернулся в Берлине, продолжал снимать поверженную столицу Германии, солдат-победителей, оставляющих свои автографы на колоннах рейхстага, девушку-регулировщицу, строго следящую за движением транспорта у Бранденбургских ворот"

Вариант N2
Рассказывает сам Халдей:

"Я ведь давно размышлял над тем, как поставить свою "точку" в затянувшейся войне: что может быть значительнее – знамя победы над поверженным врагом!

К концу войны я уже не возвращался из командировок без снимков со знаменами над освобожденными или взятыми городами.

Флаги над Новороссийском, над Керчью, над Севастополем, которые освободили ровно за год до Победы...


И такой случай представился.
Едва я вернулся в Москву из Вены, как редакция Фотохроники ТАСС приказала следующим же утром лететь в Берлин.

Приказ есть приказ, и я начал быстренько собираться: понимал, что Берлин – это окончание войны.

Мой дальний родственник, портной Израиль Кишицер, у которого я жил в Леонтьевском переулке, помог мне сшить три флага, раскроив красные месткомовские скатерти, которые мне "подарил" ТАССовский завхоз Гриша Любинский.
Звезду, серп и молот я собственноручно вырезал из белого материала... К утру все три флага были готовы.
Я помчался на аэродром и улетел в Берлин..."
Сколько было флагов?
Флаг номер один
"Первого мая в штаб генерала Чуйкова, который расположился на Темпельгофском аэродроме, с огромным белым флагом прибыл генерал Креббс.
Он-то и сообщил, что накануне вечером, 30 апреля, покончил жизнь самоубийством Гитлер.

Почему-то Чуйков во время переговоров с Креббсом наотрез отказался фотографироваться...
И тогда я перенес свое внимание на крышу штаба 8-й армии, где была закреплена огромная фигура орла.
С тремя солдатами мы взобрались на крышу, закрепили флаг, и я сделал несколько снимков.
До рейхстага было еще далеко. Кроме того, я не знал, удастся ли мне вообще до него добраться...Потом вместе с войсками мы пробивались вперед, вперед и вперед, и наконец достигли Бранденбургских ворот.

Если бы вы знали, как я обрадовался, что ворота уцелели! За год до Победы в Севастополе у пленного немца увидел снимок – через Бранденбургские ворота стройно маршировали гитлеровские солдаты, а по обеим сторонам дороги плотной толпой стояли люди. Руки их подняты в приветствии, в шеренги летят букеты цветов.
А на обороте надпись: "Мы возвращаемся после победы над Францией"...
Флаг номер два

"Рано утром второго мая 1945 года я увидел двух наших бойцов, которые под огнем забрались на Бранденбургские ворота.

На верхнюю площадку вела развороченная лестница. Кое-как забрался туда. И уже поднявшись наверх, увидел купол рейхстага. Нашего флага там еще не было... Хотя ходили слухи, что еще вчера оттуда выбили эссесовцев.

Лейтенант Кузьма Дудеев, который корректировал огонь по рейхстагу, и его помощник – сержант Иван Андреев, помогли мне в съемке.

Вначале мы с лейтенантом пытались пристроить флаг на коне... Наконец я сделал снимок. Это был второй снимок с флагом. С Ворот спускаться было еще труднее, чем подниматься... Пришлось прыгать. А высота-то приличная.

Сильно ударился и ноги потом долго болели. Зато снимок получился отличный. Какой-то даже веселый: лихие ребята и флаги вьются лихо, победно.

У меня оставался последний флаг.
И я решил, что этот уж точно – для рейхстага. Тот снимок не попал в печать, а остался в архиве: спасибо хоть в 1972 году, в день 25-летия Победы, вспомнили о нем.

По правде говоря, я не рассчитывал, что через столько лет найдутся люди, которых тогда снимал.

И вдруг приходит письмо: пионеры отряда "Искатель" из лагеря под Туапсе обнаружили, что лейтенант, который на снимке справа держит знамя, очень похож на их хорошего знакомого – дядю Кузю.

Оказывается, он руководит у них фотокружком и часто рассказывает про войну..."

Флаг номер три
"Если бы вы знали, сколько знамен было водружено над Рейхстагом после того, как оттуда выбили фашистов!
. В каждой штурмовой роте были свои знаменосцы – туда подбирали лучших из лучших...
Как Гагарина в космос: комиссары ведь всегда боролись за чистоту рядов... А ведь, казалось бы, перед смертью мы все равны!!!
Ведь не один я носился по Берлину с фотоаппаратом: рискуя жизнью кинооператоры и фотокорреспонденты зачастую забывали о смерти, гоняясь за выгодным кадром.

С Рейхстагом вообще удивительная история происходила: отчаянные одиночки-добровольцы, сделав самодельные флажки из красных чехлов немецких перин, ринулись к рейхстагу, чтобы закрепить флажки хоть на колонне, хоть в окне здания...

Удивительно, но на любой войне сначала овладевают главным пунктом, а только потом водружают свой флаг.

Тут все было наоборот. Жить, конечно, хотелось... Но очень хотелось верить, что войне конец, и ничего плохого уже случиться не может. Говорят, что над рейхстагом во время штурма было поднято около 40 различных знамён... Уверен, желающих было еще больше.

Мне надо было во что бы то ни стало забраться со своей "скатертью" на крышу рейхстага...

И вот с флагом за пазухой я, крадучись, обошел рейхстаг и пробрался в него со стороны главного входа.

В окрестностях еще шел бой. Наткнулся на нескольких солдат и офицеров. Не говоря ни слова, вместо "здрасте", достал свой последний флаг.
Они опешили от изумления: "О, старлей, пошли наверх!"
Уже не помню, как мы оказались на крыше...

Сразу же начал искать удобное место для съемки. Купол горел.

Снизу клубами валил дым, полыхало, сыпались искры – подойти вплотную было практически невозможно. И тогда начал искать другое место – чтобы была видна перспектива.
Увидел внизу Бранденбургские ворота – где-то там и мой флажок...
Когда нашел хорошую точку, то сразу же, еле удерживаясь на маленьком парапете, начал снимать.
Отснял две кассеты.
Делал и горизонтальные, и вертикальные снимки.
Снимая, стоял на самом краю крыши... Конечно, было страшновато. Но когда уже спустился вниз и вновь посмотрел на крышу здания, туда, где находился несколько минут назад и увидел свой флаг над рейхстагом, то понял, что рисковал не зря.
Нас на крыше было четверо, но я хорошо запомнил киевлянина Алексея Ковалева, который привязывал флаг.
Я его долго фотографировал. В разных позах. Помню, что мы все очень тогда продрогли... Ему и мне помогали старшина разведроты Гвардейской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого Запорожской стрелковой дивизии Абдулхаким Исмаилов из Дагестана и минчанин Леонид Горычев"
Про "запасные" часы
Тогда на фотографии, впервые напечатанной 13 мая 1945 года в профсоюзном журнале "Огонек", первоначально была сфальсифицирована одна деталь.
 В действительности у красноармейца, подававшего знамя своим приятелям, на обеих руках были часы.
Со словами "ури, ури" (от немецкого слова Uhr – часы) советские солдаты мародерствовали в Берлине. Халдей, позже он в этом признался сам в первом варианте своих "показаний", на одном из негативов, с помощью иглы, соскоблил часы с правой руки своей модели победителя.

На следующей версии фотографии в небе вдруг появились темные грозовые облака.
А на последней "официальной" версии снимка появилось уже новое знамя, которое драматично развевалось на ветру.

Таким образом, снимок "Флаг Победы" был полностью скомпилирован в недрах советского ТАСС и к истории имеет весьма опосредованное отношение.

И хотя 1 и 2 мая 1945 года еще как минимум три советских военных фотокорреспондента фотографировали солдат с флагами в Рейхстаге и на его куполе, но все же "пальма первенства" в этом вопросе досталась Е. Халдею.
Позже, когда его спрашивали о манипуляциях, он отвечал односложно:

"Это хорошая фотография и исторически значимая. Следующий вопрос, пожалуйста".
Но это так лично считал Е. Халдей.
А вот Советская область так не считала и когда обман с фото "Знамени победы" над Рейхстагом был раскрыт то последовали и суровые санкции...

История не прощает подобных деяний даже если они и были сделаны с благими помыслами...
Помните я выше уже слова цитировал Е. Халдея;

"Я ведь давно размышлял над тем, как поставить свою "точку" в затянувшейся войне: что может быть значительнее – знамя победы над поверженным врагом!..."

И тогда фронтового корреспондента Е. Халдея, что прошел всю войну, в том числе с морской пехотой штурмовал Новороссийск и Керчь, освобождал Севастополь, Румынию, Болгарию, Югославию, Австрию, Венгрию, а закончил воевать в китайском Харбине и Порт-Артуре и дослужился до чина капитана, в 1949 году уволили из Фотохроники ТАСС без объяснения причин.

Долго он не мог устроиться на работу ни в одно издание, и в 1950 году вынужден был написать письмо в ЦК где просил помощи в трудоустройстве и рассказал о своих "заслугах".

Но и тут в ЦК КПСС ему снова отказали в трудоустройстве по его профессии "фотографа" агентства ТАСС.
И вот ответ Суслова в соответствующие органы на вопрос:
– Где можно использовать Евгения Халдея?
- В качестве фотографа – нецелесообразно!
Причина:
Его фото "Знамя Победы"!!!

Итак, как видим, что свою "жизнь" в фигуральном смысле Е. Халдея как профессионального фотографа которого пощадила сама Смерть на страшной войне, была отдана служению еще более страшному молоху – воспеванию тоталитаризма.

Фотография Халдея "Знамя Победы над Рейхстагом", выполненная им 2 мая 1945 года, обошла газеты всего мира, стала хрестоматийным произведением и символом военных побед СССР.
 Но это красное полотнище с серпом и молотом фотограф привез в собственном вещмешке….»

      

ч.9
Посмертное чествование советских героев, павших при штурме Берлина

       Во вступлении к этой книге я уже рассказывал о массовом увлечении современных россиян ежегодно в День Победы 9 мая устраивать по необъятной России массовые шествия «Бессмертного полка».
      А тут я хочу вначале заметить, что собственно весть «Бессмертный полк» можно и нужно вполне логично ассоциировать прежде всего теми советскими воинами, что погибли под Берлином во время штурма Берлина в апреле-мае 1945 г.
     Поскольку значительная часть погибших в послевоенное время удостоилась чести быть перезахороненными на главном советском воинском кладбище в Германии – в бывшем Тиргартене!
    Что как вы уже знаете расположен в непосредственной близости от здание немецкого Рейхстага!

     Но вот сама история создание этого главного советского военного кладбища в Германии увы мало кому уже известна.
     Кроме того, за прошедшее 74 года от даты 8 мая 1945 г. как точки окончания войны Германо-советской войны 1941-1945 годов у населения самой Германии изменилось отношение к существованию этого объекта на территории своей столицы.

    И тут вопрос в настоящее время стоит так, что после вывода из Германии Группы советских войск, погибшие при штурме Берлина советские солдаты и офицеры   уже действительно как бы в качестве «БЕССМЕРЬТНОГО ПОЛКА» как бы продолжают крайне нежелательным для нынешних, так и будущих   властей Германии политическим символом!

Т   ем более что в самой России начиная от Кремля и до Чукотки мы можем ежегодно услышать в адрес Германии прямые политические угрозы» Мол мы все можем повторить! «попробуйте мол «недобитые нацисты» только тронуть «наши могилы»!?  Вот подобные публикации: https://funeralportal.ru/library/1061/40769.html , https://rg.ru/2007/06/01/attashe.html и /

   В связи с чем я в качестве  своего рода заключения этой  книге предложить вам  уважаемый читатель для ознакомления  большую статью российского  историка Виктора Толстых  http://10otb.ru/content/history/memorial/tiergarten.html   о истории создание  мемориального кладбища советских воинов в г. Берлине.

    Текст статьи я предаю со значительными сокращениями но вы уважаемый читатель сами сможете перейти по вышеуказанной ссылке и лично вникнуть во все детали.

                История создания мемориала.

     Предваряя рассказ о мемориале павшим советским воинам в Тиргартене, необходимо указать на широко распространенную ошибку, касающуюся истории его создания.
    Принято считать, что этот мемориал был первым среди советских памятников, возведенных в Берлине. На самом деле это не так, поскольку первым сооружением подобного рода явился мемориал в Целендорфе, который был торжественно открыт на три недели раньше тиргартенского — 18 октября 1945 г.
     Тем не менее памятник в Тиргартене по праву можно считать первым из трех самых значительных советских мемориалов, построенных в Берлине.
     Место для будущего мемориала было выбрано не случайно. Тиргартен — исторический центр Берлина, представляющий собой парковый массив протяженностью 8 км и шириной 2 км с многочисленными памятниками монументальной скульптуры и городской архитектуры и правительственными учреждениями.
     В кайзеровские времена Шарлоттенбургер шоссе (ныне ул. 17 июня) пересекалось здесь с Зигес аллее (аллеей Победы), заложенной в в память одержанной в 1871 г. победы над Францией. Аллея пролегала с севера на юг от площади Кёнигсплац, на которой была возведена величественная колонна Победы, через парк до фонтанов на площади Кемперплац.
      По обеим сторонам Зигес аллее были установлены мраморные статуи прусских правителей всех времен, за что берлинцы прозвали ее «кукольной».

                Район Тиргартен на городском плане 1933 г.
     С приходом к власти нацистов любимый горожанами парковый ансамбль Тиргартена коренным образом изменился. Среди прочих маниакальных идей, которыми был одержим А. Гитлер, особое место занимал проект грандиозной перестройки столицы рейха, в результате которой Берлин должен был лишиться не только своего привычного архитектурного облика, но даже имени,
     Однако уже после разгрома под Сталинградом фюреру стало не до архитектурных экспериментов.
     16 апреля 1945 г. Красная Армия начала наступление на Берлин. Уже 21 апреля передовые части советских войск вышли на берлинские окраины и приступили к последнему решительному штурму, который продолжался одиннадцать дней. Тиргартену в сражении за город была отведена особая роль — он стал последним очагом обороны несостоявшейся столицы мира.
     Кольцо советских войск сжималось все сильнее.
      С юга Тиргартен атаковали части 8 гв. армии генерал-полковника В. И. Чуйкова и 1 гв. танковой армии генерал-полковника М. Е. Катукова, с востока и севера прорывались еще две армии — 3 ударная генерал-полковника В. И. Кузнецова и 5 ударная генерал-полковника Н. Э. Берзарина, с запада наступали танкисты 2 гв. танковой армии генерал-полковника С. И. Богданова. В парке Тиргартен враг создал много хорошо оборудованных позиций, ключевое место в обороне здесь занимали две мощные многоэтажные железобетонные башни наземного комплекса ПВО.
    В восточной части здания рейхстага, гестапо, имперской канцелярии сами по себе являлись сильными узлами сопротивления.
     Гитлеровцы дрались с яростью обреченных, но, невзирая на это, штурмовые группы красноармейцев проламывали вражескую оборону и постепенно захватывали дом за домом, все более углубляясь в правительственные кварталы.   
     По завершении боевых действий территория Тиргартена представляла собой неприглядное зрелище. От былого величия и помпезности самого престижного района Берлина не осталось и следа.
Поэтому уже 4 июня 1945 г. отделом строительства и жилья на рассмотрение магистрата Большого Берлина была представлена «Чрезвычайная программа по Берлинскому Тиргартену», в которой, помимо прочего, восстановление и дальнейшее культивирование общественных зеленых площадей увязано с интенсивным использованием газонов «для снабжения населения продукцией огородничества и сельского хозяйства».

   К концу месяца вышестоящий отдел жилищного и капитального строительства на основе этой программы подготовил проект решения магистрата Большого Берлина.
    К счастью, идея содержать в парке гурты коз и овец осталась нереализованной, хотя ее активно обсуждали до сентября 1945 г.
    А вот мероприятия по расчистке Тиргартена от разбитой техники, военных материалов, вывозу обломков и прочего мусора начались незамедлительно. Подобная практика продолжалась вплоть до осени 1948 г. К этому времени Тиргартен в основном был восстановлен, представ в своем новом облике.
    Сразу же после падения Берлина Военный совет 1-го Белорусского фронта принял решение о создании в городах Берлин, Зеелов, и Кюстрин воинских мемориалов в память советских солдат, погибших в последних сражениях Великой Отечественной войны.
     Текст приказа, датированный маем 1945 г. до сего времени не обнародован, однако его существование не вызывает никаких сомнений и подтверждается многочисленными свидетельствами очевидцев, к тому же прямая ссылка на него имеется в другом приказе — об окончании строительства памятника.
        Не исключено, что директива исходила от более высокой инстанции, поскольку уже летом 1945 г. строительство мемориалов, помимо вышеназванных, развернулось также в одиннадцати польских городах. Все скульптурные работы по оформлению мемориалов в Берлине, Зеелове и Кюстрине возлагались на специально откомандированных для этих целей в Берлин скульптора Политуправления Северного флота Л. Е. Кербеля и художника Главного Политуправления ВМФ В. Е. Цигаля.
          Задача по сооружению мемориала в Берлине была возложена на 23-е управление военно-полевого строительства (подполковник Р. И. Буравцев), подчинявшееся 27-му Управлению оборонительного строительства РГК (генерал-майор И. Е. Прусс).
          К работам также был привлечен 69-й военно-строительный отряд майора В. Г. Владимирова. Руководил строительством главный инженер 27-го УОС инженер-подполковник А. И. Краснобаев, за архитектурную часть проекта отвечал старший инженер-фортификатор 1-го отдела инженер-майор Н. В. Сергиевский. В руководящую группу входили также инженер-подполковник С. В. Былеев, инженер-майор В. А. Беручан, инженер-майор И. Д. Софинский.
         В 1989 г. Л. Е. Кербель во время своего визита в Западный Берлин рассказывал, как это происходило.
       Из воспоминаний Л. Е. Кербеля:
   В первые майские дни 1945 года по инициативе командования Северного флота СССР я получил задание создать памятник погибшим советским воинам в Берлине. В июне 1945 года меня принял маршал Жуков, чтобы обсудить замысел со мной и моим другом, скульптором Владимиром Цигалем, который тоже был военным художником и служил на Черноморском флоте.
    Маршал Жуков поручил нам в кратчайшее время сорудить памятники в Тиргартене перед зданием рейхстага, в Зеелове (недалеко от Франкфурта-на-Одере), а также в окрестностях города Кюстрин. В неясной обстановке первых послевоенных месяцеви с учетом короткого времени – всего в четыре месяца – это было трудной задачей.
    А вот как описывал эти события А. И. Краснобаев, который отвечал за строительство в целом.


Из рукописи А. И. Краснобаева:
   Во второй половине июля месяца [...] генерал-майор инженерных войск И. Е. Прусс вместе с главным инженером — инженер-полковником А. И. Краснобаевым прибыли к члену Военного Совета 1-го Белорусского фронта генералу Телегину.
   – Товарищи, – сказал он, – вызвали вас по такому вопросу: маршал Жуков поставил задачу – построить памятник советским воинам, героически павшим при штурме Берлина.    
    Подберите место строительства памятника в нашей зоне, через три дня доложите ваши соображения. Одновременно организуйте составление нескольких эскизных проектов памятников с расчетом возможности выбора лучшего из них. Срок окончания строительства – 1 ноября 1945 г.
    Открытие приурочено к 28-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции – 7 ноября.
    Здесь уместно вспомнить, что Берлин был захвачен Красной Армией 2 мая 1945 г. без какого-либо участия войск союзников.
    Однако на основании межсоюзнических соглашений от 6 июня 1945 г. о разделении зон оккупации и совместном управлении городом 4 июля 1945 г. в Берлин вошли американские и британские войска, 12 июля свою зону оккупации заняли французы.
    Поэтому относительно места, где следовало строить мемориал, мнения разделились.
Скульпторы Л. Е. Кербель и В. Е. Цигаль считали, что памятник следует установить в советской части Берлина.
    А военные инженеры были убеждены, что мемориал должен находиться рядом с рейхстагом — именно там, где отгремели последние бои битвы за Берлин, где по планам Гитлера и Шпеера возле Большого зала должны были пересечься оси север-юг и запад-восток. Этой точки зрения придерживался и маршал Г. К. Жуков.
    Изыскание участка для памятника было поручено 23-му УВПС.
     В течение нескольких дней главный инженер управления В. А. Беручан вместе с начальником проектно-рекогносцировочного отдела В. Ф. Никифоровым и архитектором Н. С. Дубровиным ездили по Берлину и предварительно наметили несколько площадей. Однако лучшим местом для будущего мемориала оказались не городские площади, а примыкающая к рейхстагу восточная окраина парка Тиргартен.
     В конце концов было решено, что лучшим местом для установки памятника является территория вблизи рейхстага у перекрестка Зигес аллее и Шарлоттенбургер шоссе.
Специалистами 27-го УОС был составлен план местности с указанием участка строительства мемориала. Командование ГСОВГ поддержало это предложение.    Комендатуре были даны указания оказывать строителям мемориала всяческое содействие.
     Дело было за малым. По причине того, что выбранный для строительства памятника участок находился в английской зоне оккупации, на его сооружение требовалось разрешение английских властей.
     При этом, как следует из записей, которые оставил в своей рабочей тетради инженер-майор В. А. Беручан, возникли определенные трудности, поскольку маршал Г. К. Жуков, хотя и дал свое согласие на возведение мемориала в Тиргартене, но при этом заявил, что не будет обращаться к англичанам за разрешением.
     В сложившейся ситуации командиру 69-го военно-строительного отряда 23-го УВПС майору В. Г. Владимирову было поручено срочно найти переводчика, узнать, где находится английская комендатура и организовать встречу.
26 июля 1945 г. состоялась встреча руководителей 23-го УВПС с английским военным комендантом генерал-майором Л. Лайном. Генерал тепло встретил советских офицеров, с искренней благодарностью приняв их подарок — альбом с проектами памятников, строительство которых уже было развернуто в одиннадцати польских городах.
     Генерал заверил, что будет ходатайствовать перед британским правительством о разрешении на строительство памятника павшим при штурме Берлина советским воинам в английской зоне у рейхстага. 
     Комендант забрал генпланы, пообещав сегодня же отправить их с его докладной и ходатайством английскому командованию во Франкфурт-на-Майне с нарочным на самолете.
      Незамедлительно советские офицеры вместе с английским полковником выехали для осмотра выбранного места строительства, после чего полковник заявил, что никаких возражений против строительства у английской стороны не будет.

        Уже на следующее утро было получено устное разрешение английских властей на строительство памятника.
      Был также выдан документ за подписью генерала Л. Лайна об оказании содействия со стороны английских войск в Берлине, если в этом появится необходимость.
     Кроме того, английский комендант выделил несколько зданий поблизости от строительной площадки для размещения военных строителей (по всей вероятности одним из них было здание, расположенное рядом с разрушенной Кролль-оперой).
      В свою очередь представители командования американских и французских войск с полным пониманием отнеслись к намерениям советской стороны и выразили готовность оказывать всяческое содействие.
      Сейчас это кажется совершенно невероятным, но руководство 23-го УВПС самостоятельно, без всяких бюрократических проволочек и бесконечных согласований напрямую договорилось с британским командованием о строительстве мемориала в английской зоне.



   Союзные коменданты Берлина, июль 1945 г. Слева направо: генерал-майор Ф. Паркс (США), генерал-полковник А. В. Горбатов (СССР), генерал-майор Л. Лайн (Великобритания), бригадный генерал Ж. Бошен (Франция). Для увеличения щелкнуть по изображению.

    Генеральный план памятника советским воинам в Тиргартене. Из архива К. А. Беручан. 
     Однако ощущение надвигавшейся холодной войны уже витало в воздухе. Возможно, маршал Г. К. Жуков совершенно справедливо считал, что залог успеха предстоящего дела кроется именно в непосредственных личных контактах офицеров-фронтовиков.
Из воспоминаний А. И. Краснобаева:
   Впоследствии всем стало известно, что в высоких инстанциях союзных государств уже наметился поворот к холодной войне...
     В низах же этого никто не чувствовал, и, наоборот, победа СССР наполнила особым теплом наши дружелюбные взаимоотношения с союзными войсками.
        При встречах наши солдаты и офицеры с распростертыми объятиями приветствовали нас, просили вместе сфотографироваться на память.
   Нам представлялось, что мы настоящие друзья по оружию, вместе воевавшие на заключительном этапе войны против фашистской Германии. Дружелюбие проявлялось на каждом шагу.

   К этому времени скульпторы, первоначально жившие в местечке Нойенхаген под Берлином, переехали в  Берлин и обосновались в полуразрушенном здании Высшей школы изобразительного исскусства (ВШИИ) на Харденбергштрассе, 33 (близ Штайнплац), где в то время размещались скульптурные ателье-мастерские Прусской Академии искусств и имелось достаточно места для для объемных работ. Им в помощь была выделена рота солдат, подлежавших скорой отправке с СССР, а также группа немецких специалистов — формовщики, литейщики, повара, подсобные рабочие.
      Из воспоминаний Л. Е. Кербеля:
   Вместе с Цигалем и Сергиевским мы изготовляли проекты и рабочие модели для различных памятников размером в один метр. После одобрения наших проектов Военной администрацией мы увеличивали скульптуры в глине, так что они соответствовали по величине оригинальным размерам. Одновременно началось строительство архитектурной части памятника в Тиргартене. Во время работы возникло в высшей степени хорошее человеческое и деловое сотрудничество между советскими и немецкими специалистами.
    После того, как проблема с местом для художественных работ была решена, возникла необходимость найти подходящее литейное производство.
     Выбор пал на расположенную в районе Берлин-Фриденау фирму «Ноак», известную своим добротным художественным литьем и качественной реставрацией берлинских памятников.
     В мае 1945 г. хозяин мастерской Г. Ноак был арестован по обвинению в членстве НСДАП, делами предприятия стала руководить его жена (самого Г. Ноака после проверки освободили в  сентябре).
     Спецзаказ на изготовление памятников стал для фирмы настоящим спасением, поскольку все оборудование предприятия по распоряжению советской администрации было реквизировано, демонтировано и готово к отправке в Советский Союз.
        Однако к лету необходимые договоренности были достигнуты, мастерская отремонтирована. Советское командование утвердило список из пятнадцати лучших специалистов, которых запрещалось привлекать к другим работам.
       Были также решены вопросы снабжения работников продовольствием. С действенной помощью советских оккупационных властей фрау Ноак удалось запустить производство.          

     Уже к 25 июня был выполнен первый заказ на 60 тыс. кириллических букв из легких металлов для советского воинского кладбища в Берлин-Лихтерфельде.
         Строительные работы в Тиргартене начались в августе 1945 г. Проект скульптуры, разработанный Л. Е. Кербелем и В. Е. Цигалем был к этому времени готов и окончательно утвержден. Это была фигура скорбящего над павшими товарищами солдата с закинутой на плечо винтовкой. Вытянув вперед руку, солдат как бы говорил: «Спите спокойно, братья!».
       Теперь работа скульпторов заключалась главным образом в подготовке форм в художественной литейной. И, хотя дело спорилось, с самого начала было очевидно, что в установленные временные рамки уложиться нереально. Даже первичное (в глине) изготовление шестиметровой скульптуры требует больших усилий скульпторов, лепщиков, плотников.
     В обычных условиях только на моделирование такой фигуры нужно значительно больше времени, чем то, которым располагали скульпторы для выполнения всех работ. Однако решение Военного совета не обсуждалось и подлежало беспрекословному выполнению в любом случае.      
     Поэтому в лучших традициях очковтирательства было решено изготовить к открытию и установить на постамент покрытую бронзовой краской гипсовую фигуру, которую впоследствии планировалось заменить на бронзовую (позднее такой же фокус проделали и с памятником в Зеелове).
     Если со скульптурной составляющей определились быстро, то принятию решения об архитектурной концепции мемориала предшествовала серьезная дискуссия. Всего на рассмотрение было представлено семь вариантов мемориала. В конце концов был утвержден проект памятника в виде полуротонды с монументом в центре, на котором возвышается фигура воина.
      Мемориал расположен на основании площадью 7200 кв. метров, поднятом над шоссе на полтора метра и ограниченном подпорными стенками из серого гранита.

    В глубине площадки — стилобат высотой 1,4 м. На стилобате возвышается дугообразная колоннада, состоящая из шести прямоугольных пилонов высотой 7,5 м, объединенных общим антаблементом. На пилонах с двух сторон под эмблемами соответствующих родов войск закреплены составленные из бронзовых букв имена 182 солдат и офицеров, отличившихся при штурме. Центральный пилон высотой 13,5 м является постаментом для шестиметровой бронзовой скульптуры весом 5,5 т.
         Внутри центрального пилона расположена мемориальная комната и караульное помещение. На передней части центрального пилона — государственный герб СССР, ниже которого размещена надпись: «Вечная слава героям, павшим в боях с немецко-фашистскими захватчиками за свободу и независимость Советского Союза! 1941-1945».
       Такая же надпись имеется на торцах крайних пилонов: на западном пилоне она выполнена по-английски, на восточном пилоне — по-немецки. К колоннаде ведут широкие лестницы из двух маршей по пять ступеней.

        На лестничной площадке установлены два гранитных саркофага с именами похороненных здесь Героев Советского Союза (вопрос о наличии погребений в Тиргартене рассмотрен здесь – В. Т.). Углы площадки, выходящие на Шарлоттенбургер шоссе, закреплены прямоугольными гранитными постаментами, на которых застыли два советских танка Т-34-76 обр. 1943 г., принимавших участие в штурме Берлина (в башне западного танка имеется пробоина). Немного позади них по обеим сторонам лестницы установили две 122-мм гаубицы М-30 обр. 1938 г., залпы которых по легенде стали последними в центре фашистского логова.


    По сию пору широко распространена версия, что для строительства мемориала в Тиргартене использовались мрамор и гранит, взятые из здания новой рейхсканцелярии. Однако это не так. Предположительно легенда возникла в конце 50-х годов.
     Например, сведения о мраморе рейхсканцелярии, якобы взятом для строительства памятника в Тиргартене, появились в популярных путеводителях известных турфирм «Грибен» за 1960 г. и «Бедекер» за 1964 г.
        Собственно говоря, мрамор в Тиргартене использовался лишь для напольных плит внутри башни. Основным же материалом был гранит. Даже облицовка цоколя центрального пилона, похожая на мрамор, на самом деле является полированным черным гранитом.
 Внешняя же отделка памятника вообще была выполнена не из мрамора, а из известнякового туфа — травертина.
       Весь мрамор складировался в Фюрстенберге-на-Одере (ныне Айзенхютенштадт). Там же на складе хранились в большом количестве и гранитные блоки. Мрамор поставляла немецкая фирма «Филипп Хольцман», она же выполняла облицовочные работы. Никаких данных, подтверждающих версию о мраморе из рейхсканцелярии до сего времени не обнаружено. Согласно берлинским документам до самого взрыва остатков здания рейхсканцелярии в феврале 1949 г. здесь производились лишь работы по расчистке развалин. Заслуживает доверия и свидетельство руководителя строительства памятника А. И. Краснобаева, который категорически заявлял, что при строительстве мемориала материалы из рейхсканцелярии не применялись. 
        11 ноября 1945 г. в Тиргартене состоялось торжественное открытие мемориала.
         День выдался ненастным, моросил дождь.
        Прилегающая к мемориалу площадь была заполнена парадными расчетами различных частей и соединений ГСОВГ. На торжественную церемонию прибыли также делегаты из Москвы. Здесь же со своими боевыми знаменами выстроились и войска союзников, посчитавших своим долгом отдать воинские почести доблестным советским воинам.

    В качестве почетных гостей присутствовали представители командования союзных войск: от США — генерал-майор Д. Гейвин и бригадный генерал Д. Конрад, от Великобритании — генерал-майор Дюринг и бригадный генерал Уоллес, от Франции — бригадный генерал Ж. Бошен. С советской стороны на торжественном открытии присутствовали маршалы бронетанковых войск П. А. Ротмистров и П. С. Рыбалко, генерал армии В. Д. Соколовский, генерал-полковники М. С. Малинин, И. А. Серов, Д. Д. Лелюшенко, С. И. Руденко, А. И. Шебунин, В. И. Казаков, А. И. Прошляков, С. С. Варенцов, генерал-лейтенанты К. Ф. Телегин, Ф. Е. Боков, А. М. Пронин, Д. И. Смирнов.
Из газеты ГСОВГ «Красная Армия» от 13 ноября 1945 г.
   Стрелка часов приближается к 12. Вот уже слышатся слова команды:
   – Внимание! Смирно! Равнение направо!
   Из машины вышел маршал Советского Союза товарищ Жуков. Маршал направляется к шеренгам участников парада.
   Командующий парадом отдает рапорт. Маршал Жуков здоровается с воинами и начинает обходить колонны.
          
   1 – слева направо маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, маршал бронетанковых войск П. С. Рыбалко, генерал-полковник Д.Д. Лелюшенко (на заднем плане), маршал Советского Союза Г. К. Жуков, генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, генерал-лейтенант Д. И. Смирнов на открытии мемориала в Тиргартене 11 ноября 1945 г.; 2 – войска в ожидании парада; 3 – мемориал открыт. Для увеличения щелкнуть по изображению.
    В сопровождении командующего парадом военного коменданта Берлина генерал-лейтенанта Д. И. Смирнова и начальника УКР СМЕРШ ГСОВГ генерал-лейтенанта В. П. Зеленина маршал Г. К. Жуков произвел обход войск, после чего командование ГСОВГ и многочисленные гости поднялись на трибуну. Торжественный митинг открыл член Военного совета ГСОВГ генерал-лейтенант К. Ф. Телегин.
Из выступления члена Военного совета ГСОВГ генерал-лейтенанта К. Ф. Телегина:
      Прошло шесть месяцев, как совместными усилиями нашей армии и армий наших союзников была сокрушена гитлеровская Германия, а затем, позже, и империалистическая Япония. Вторая мировая война закончилась великой победой объединенных наций, восторжествовало правое дело демократических народов мира, развеялся черный мрак ночи фашистского гнета, нависшего над Европой.

     Мы вправе гордиться, что решающая роль в завоевании победы принадлежит советскому народу, внесшему самый большой вклад в дело разгрома фашистской Германии.
     Сегодня мы открываем памятник павшим воинам Красной Армии в поверженном Берлине – городе, в котором столетиями мечтали о покорении всего мира и порабощении народов; в лабораториях и институтах которого изобретались дьявольские средства уничтожения человечества, душегубки, удушающие газы, самолеты-снаряды, лагеря смерти; в городе, откуда прусский генеральный штаб за последние 30 лет дважды повергал человечество в пучину истребительных и разрушительных войн.

    Пусть же этот памятник свидетельствует народам мира о беззаветной доблести тех, кто во имя избавления свободолюбивого человечества беззаветно умирал на улицах Берлина и своею кровью омывал землю, во имя счастья и свободы людей расчищал для счастливого будущего это осиное гнездо мракобесия и человеконенавистничества.
      Выступление К. Ф. Телегина присутствующие выслушали с большим вниманием. Он процитировал собравшимся изречение В. М. Молотова в честь  28-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции о том, что СССР, вернувшись к мирному созидательному труду, добьется процветания.

    Далее было сказано много проникновенных слов о беспримерном героизме советских солдат и о вкладе, внесенном союзниками в достижение общей победы над гитлеровской Германией.
     В конце своей речи генерал напомнил, что отныне главной задачей великой коалиции является укрепление мира во всем мире на долгие времена.
После заключительной фразы «Вечная слава героям, павшим в боях за честь, свободу и независимость нашей Родины и демократических народов мира!» собравшиеся обнажили головы. Склонились боевые знамена. Под звуки траурного марша оглушительно загрохотали залпы артиллерийского салюта. Падает вниз белое полотнище, закрывавшее бронзовый герб СССР и надпись на центральной колонне памятника.

Советский мемориал в Тиргартене открыт!

     Это был самый напряженный момент во всей церемонии. Дело в том, что архитектора проекта Н. В. Сергиевского очень сильно беспокоила вытянутая гипсовая рука воина. Имелись серьезные опасения, что под воздействием ударной волны, вызванной шестнадцатью залпами из 24 орудий, рука могла просто-напросто отвалиться.    О возможных последствиях этого лучше было не думать.

          С первых же мгновений после открытия возле памятника был выставлен караул, который отныне охранял мемориал круглосуточно, затем началось возложение венков.
К основанию центральной колонны мемориала положили огромный венок из красных роз. На красной ленте золотыми буквами написано: «От Народного Комиссара Обороны СССР Генералиссимуса Советского Союза товарища Сталина».
         По обеим сторонам от него — венки от Совета Народных Комиссаров и Президиума Верховного Совета СССР. Очень быстро у подножия памятника вырастает высокий холм — возлагают венки от командующих фронтами маршалов Советского Союза Г. К. Жукова, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского, от воинов частей и соединений, штурмовавших Берлин. На лентах золотом вспыхивают надписи: «Слава о вас не померкнет в веках!», «Вы бессмертны, наши боевые друзья!», а венки все несут и несут непрерывным потоком — от делегаций США, Великобритании, Франции, от комендатуры Берлина, от частей союзных войск.
        После этого на митинге выступили маршал бронетанковых войск П. С. Рыбалко, от войск 2-го Белорусского фронта — полковник П. Г. Лященко, от 16-й воздушной армии генерал-полковника С. И. Руденко — дважды Герой Советского Союза майор А. Е. Боровых, от гвардейцев генерал-полковника В. И. Чуйкова — гв. полковник Колесник. Митинг завершился совместным парадом советских и союзных войск.

         Торжественное открытие мемориала в Тиргартене. Фото Н. Цидильковского из газеты «Красная Армия» № 268 (5066) от 13 ноября 1945 г.
          13 ноября 1945 г. об открытии памятника павшим советским воинам в Тиргартене сообщили ежедневные берлинские газеты «Берлинер Цайтунг», «Дойче Фольксцайтунг», «Нойе Цайт», «Дер Морген», «Дер Тагесшпигель», «Дас Фольк». Все эти заметки были однотипными, поскольку в их основе лежал текст Совинформбюро. Собственные подробные сообщения опубликовали лишь «Тэглихе Рундшау» и газета ГСОВГ «Красная Армия» (в № 268 от 13.11.1945).
         17 ноября был издан приказ Главкома ГСОВГ о поощрении участников строительства мемориала.
 
ПРИКАЗ
ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ГРУППОЙ СОВЕТСКИХ ОККУПАЦИОННЫХ ВОЙСК В ГЕРМАНИИ
№ 7
17 ноября 1945 года
город Берлин
 
ОБ ОКОНЧАНИИ СТРОИТЕЛЬСТВА В ГОРОДЕ БЕРЛИНЕПАМЯТНИКА ПАВШИМ ВОИНАМ КРАСНОЙ АРМИИ.
 
    По заданию Военного совета Группы советских оккупационных войск в Германии 23 ордена Красной Звезды Управление военно-полевого строительства 27 УОС построило в г. Берлине монументальный памятник воинам Красной Армии, павшим в боях с немецко-фашистскими захватчиками за свободу и независимость нашей Родины.
    Автор архитектурной части памятника инженер-майор Сергиевский Н. В., авторы скульптурной части памятника Кербель Л. Е. и Цигаль В. Е. сумели в короткие сроки разработать все проекты и изготовить монументальную скульптуру.
    Весь коллектив строителей, несмотря на сжатые сроки, отведенные на изыскание облицовочных материалов, их обработку и строительство, справился с поставленной задачей и закончил сооружение памятника в установленные сроки, показав при этом образцы четкой работы и трудового героизма.
    За время работы было вынуто 37317 кубических метров грунта, уложено 2445 куб. метров бетона и 6659 кв. м облицовочных плит.
    За хорошую организацию работ, четкое руководство и постройку памятника в короткие сроки с хорошим качеством работы
 
ПРИКАЗЫВАЮ:
наградить:
 
 
инженер-майора
СЕРГИЕВСКОГО Н. В.
— мотоциклом
капитана
КЕРБЕЛЬ Л. Е.
— мотоциклом
вольнонаемного
ЦИГАЛЬ В. Е.
— мотоциклом
 
 
КОМАНДУЮЩИЙ ГРУППОЙ СОВЕТСКИХ ОККУПАЦИОННЫХ ВОЙСК В ГЕРМАНИИМАРШАЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА               /ЖУКОВ/
 
НАЧАЛЬНИК ШТАБА ГРУППЫ СОВЕТСКИХ ОККУПАЦИОННЫХ ВОЙСК В ГЕРМАНИИГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК          /МАЛИНИН/
 
Однако в действительности все обстояло не так гладко.
Несмотря на вышедший приказ, строительные работы были далеки от завершения!

   Предстояло решить целый ряд задач, главнейшая из которых — замена гипсовой фигуры солдата на бронзовую.
     Поэтому уже 1 декабря 1945 г. между командиром в/ч пп 41757 (23-е УВПС, которое к тому времени было свернуто в батальон) подполковником В. Г. Буравцевым и владельцем художественной литейной «Ноак» Г. Ноаком был заключен договор, согласно которому последний принимал на себя обязательства по изготовлению бронзового литья для памятников павшим красноармейцам в Германии и Польше (в заказе упоминались скульптуры, барельефы, эмблемы, вазы, гербы и буквы). Срок изготовления — май 1946 г. Подробности заказов рассматривались в нескольких приложениях к договору.
    Изготовитель брал на себя подготовку гипсовой модели, песочных форм и стержня, литье бронзового экземпляра, его обработку в холодном состоянии, а также в случае необходимости — патинирование и установку.

    В свою очередь батальон был обязан своевременно предоставить гипсовые модели для отливки оригиналов и обеспечить поставку необходимых материалов. Изготовление гипсовой модели, а также контроль за качеством и сроками работ, производимых фирмой «Ноак», возлагались на руководителя скульптурного ателье инженер-майора Н. В. Сергиевского. Ориентировочная стоимость всех работ по Берлину составляла 170820 марок.

    Помимо этого работникам литейной предоставлялся ежедневный продовольственный паек. В качестве непременного условия — предприниматель не имел права принимать никакие сторонние заказы без разрешения советской стороны.

    В приложении № 1 к данному договору в числе изделий для Тиргартена была обозначена фигура солдата высотой 6,2 м, срок поставки гипсовой модели — 10 декабря 1945 г., готового бронзового экземпляра — 1 апреля 1946 г., цена 95 000 марок. Помимо этого значились мемориальные доски 1,8 х 0,9 м для двух захоронений (вероятно, речь шла о двух саркофагах), которые надо было изготовить к 10 января, а также 3000 букв высотой 12,5 см, срок изготовления — 20 января 1946 г. Кстати, изготовление такого количества букв наводит на мысль, что на момент открытия не только фигура воина, но и надписи на памятнике (или значительная их часть) были выполнены из гипса.
Нетрудно просчитать, что, если срок изготовления фигуры солдата намечен на апрель, то к 8 мая бронзовый оригинал в любом случае должен стоять на цоколе.

     Судя по финансовым документам фирмы «Ноак», в срок уложиться не удалось, к 3 апреля была готова лишь бронзовая отливка. В отчете 1948 г. указано, что работы по литью бронзовой фигуры для Тиргартена, к которым помимо «Ноак» привлекались фирмы «Гайслер», «Зайлер и Зиберт», «Мартин», продолжались с 10 декабря 1945 г. до 15 апреля 1946 г. (хотя по воспоминаниям сына Г. Ноака монтаж фигуры производили в марте).



    Так или иначе, но к 8 мая 1946 г. бронзовый воин занял свое место на постаменте. Вполне вероятно, что замену фигуры производили скрытно, во всяком случае в ежедневных берлинских газетах того времени это событие не нашло отражения.

Фактически с установкой бронзовой фигуры весной 1946 г. главная фаза строительства завершилась. Однако многое еще предстояло сделать.


Вид на памятник с рейхстага, 9 сентября 1948 г.

   Уже 21 сентября 1946 г. обер-бургомистру Берлина А. Вернеру было «рекомендовано» советскими военными властями «немедленно осуществить согласно утвержденному предложению сооружение караульного помещения и будки у памятника павшим при взятии Берлина советским воинам». В результате очень скоро за памятником появилось одноэтажное П-образное строение, перед которым выступают колоннады. Задний ряд колонн (открытый, но с крышей) соединяет оба боковых флигеля.

    Одновременно с сооружением нового караульного помещения незначительные поправки, причины которых не совсем ясны, были внесены в антураж. Установленные на особых цоколях две 122-мм гаубицы М-30 образца 1938 г. были заменены на более мощные 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20 образца 1937 г. Х. Кёпштайн в своем исследовании ошибочно полагает, что данные изменения произошли ближе к концу шестидесятых годов.

    Осенью 1946 г. фирмой «Шпэт» были начаты и первые работы по парковому оформлению мемориала.
    В ноябре на эти цели были выделены немалые средства. Необходимо было произвести разбивку зеленых площадей и парка, выровнять рельеф местности на площади 10000 кв. м, засыпать и заровнять канавы и каналы, вывезти камни и строительный мусор, выкорчевать пни и вымостить дорожки. Фирма «Шпэт» также получила заказ на доставку и высаживание деревьев, кустов и цветов.
      В суровую зиму 1946-1947 гг. много высаженных деревьев (в частности, лесные буки) погибло. Фирму обвинили в поставке некачественных растений, однако вскоре обвинения сняли, поскольку в случившемся были виноваты исключительно неблагоприятные условия и спешка советских оккупационных властей.
     С апреля 1948 г. все садово-парковые работы целиком перешли в руки магистрата.
 
    8 мая 1946 г. в Тиргартене состоялся парад союзных войск, оказавшийся последним.

     С этого момента в торжественных мероприятиях в Тиргартене участвовали только подразделения Советской Армии.
     Лишь с февраля 1950 г. (после образования ГДР) в «Нойес Дойчланд» стали регулярно появляться сообщения о ежегодном возложении представителями правительства и партий ГДР 23 февраля, 8 мая и 7 ноября венков и цветов в Трептов-парке.

     А к памятнику в Тиргартене 23 февраля 1950 г. возложили цветы делегация Берлинского магистрата во главе с обер-бургомистром Ф. Эбертом и делегация западноберлинских предприятий.
     Как правило, церемонии в Тиргартене проводились без излишней шумихи и достаточно скромно. Таковы были реалии разгоравшейся Берлине «холодной войны».
        
     Однако очень скоро все более стали проявляться плоды невероятной спешки, в которой возводился мемориал — он попросту начал ветшать.

    Особенно это стало заметно к 1961 г. Как впоследствии дипломатично было указано в немецком официальном документе, в связи с коротким временем строительства «были оставлены без внимания некоторые основные строительные положения».

    Повреждения были зафиксированы, незамедлительно был разработан проект их устранения.
     Однако разразившийся в августе берлинский кризис не позволил приступить к осуществлению проекта.
          
13 августа 1961 г. закрылась граница между Восточным и Западным Берлином.
Территория мемориала в Тиргартене фактически превратилась в советский анклав.

    Ранее советский караул, направляясь из Восточного сектора в Тиргартен, доезжал на автобусе до Бранденбургских ворот и далее следовал пешком. Теперь же добраться до памятника можно было лишь по мосту Зандкругбрюке через КПП на Инвалиденштрассе.

    Помимо этого, слева за территорией мемориала для обеспечения безопасности был размещен специальный британский караул. Поблизости также постоянно дежурили наряды западноберлинской полиции.

     С этого времени партийно-правительственные делегации возлагали венки исключительно в Трептове и Шёнхольце. В Тиргартене же дань памяти павшим советским воинам отныне отдавали послы социалистических и дружественных государств, работники военных миссий и генеральных консульств в Западном Берлине, представители различных демократических организаций и партий.

     Между тем состояние памятника требовало принятия безотлагательных мер по его спасению.

    Поэтому 12 декабря 1964 г. управлением Сената по вопросам строительства был утвержден «Проект целеустановки по реконструкции советского мемориала в Тиргартене».

     После проведения необходимых замеров в 1965 г. было решено приступить к основательной санации мемориала.
     Реставрационные работы продолжались до 1970 г. В докладе Службы уличного и подземного строительства Берлина от 12 августа 1969 г. было отмечено окончание работ по обновлению «облицовки башни, включая лестничное сооружение с пъедесталами...

     Обновление всего плато, включая стены, цоколи танков и обходные дороги с относящимися к ним поливными и водоотводными работами, ... а также снос и новое строительство всего караульного комплекса». К концу года намечалось закончить садово-парковые работы.
    Поскольку внесение любых изменений в облик памятника было возможно лишь с разрешения командования ГСВГ, довольно много времени уходило на согласование различных вопросов. Так, целых полтора года ушло на то, чтобы в марте 1969 г. утрясти, наконец, вопрос о сооружении ограды вокруг всего мемориального комплекса (эти работы были завершены к июлю 1970 г.).

    Помимо этого было произведено золочение темных крышек бронзовых урн, а также замена бронзовых букв на пилонах высеченными золочеными надписями.
          
Начало работ по реконструкции мемориала в Тиргартене, 1965 г.

    В ночь на 7 ноября 1970 г. в 1 час 07 минут член неонацистской партии Германии Э. Вайль открыл стрельбу из мелкокалиберной винтовки по советским часовым у памятника и нанес два ранения рядовому И. И. Щербаку.

     На машине британских войск раненого солдата отвезли в советский военный госпиталь, где ему была сделана операция. Ранения в руку и область почки оказались серьезными, но не опасными для жизни.
     Солдат, вернувшийся в строй после четырехмесячного лечения, за самоотверженные действия был награжден почетным знаком ЦК ВЛКСМ «Воинская доблесть». Задержанный через сутки преступник не отрицал, что эта провокация носила исключительно политический характер.

 По его словам, он хотел обострить отношения между демократами и коммунистами и помешать ратификации германо-советского договора. После длительного следствия в британском военном суде в районе Берлин-Моабит в присутствии журналистов состоялся главный процесс, длившийся с 25 февраля по 8 марта 1971 г. Э. Вайль был приговорен к шести годам лишения свободы.

    Британская военная администрация, осознававшая и свою долю ответственности за этот инцидент, сделала соответствующие выводы.

        Памятник был надежно изолирован железной решеткой вплоть до противоположной стороны ул. 17 июня (так после событий 1953 г. стало называться Шарлоттенбургер шоссе).

      На 400-метровом ее отрезке от Энтластунгсштрассе до Бранденбургских ворот движение было полностью закрыто. Эти жесткие меры безопасности действовали до 27 апреля 1987 г., когда улица и тротуар были вновь открыты для общественного движения.

         22 декабря 1990 г. в связи с выполнением задачи по охране памятника в Тиргартене караул был снят. В протоколе, подписанном командованием ЗГВ и сенатом Берлина, говорится: «Главнокомандующий ЗГВ уведомил сенат Берлина о том, что 22 декабря 1990 г. почетный караул у памятника в Тиргартене окончательно снимается. Представитель сената указал на ст. 18 Договора о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между СССР и ФРГ от 9 ноября 1990 г., в которой правительство ФРГ заявило, что сооруженные на немецкой земле памятники советским жертвам войны и тирании будут находиться под            защитой немецких законов».

        На посту у памятника в тот день советских солдат сменили немецкие полицейские.

        В середине 90-х годов на мемориале проводились капитальные восстановительные работы. Были перестроены оба флигеля караульного помещения.
 Подверглась генеральной профилактике и бронзовая фигура солдата. 8 декабря 1994 г. скульптуру сняли с цоколя и подвергли тщательной санации.

               28 апреля 1995 г. бронзовый солдат вернулся на свое место.
 При этом возникли трудности с установкой фигуры на цоколе, который пришлось полностью делать заново. Для этого понадобилось снять облицовку из натурального камня, и затем вновь ее навесить, сделав «вентилируемый сзади фасад».

         Осенью 1998 и весной 1999 гг. были обновлены плиты на пешеходных дорожках. В этих работах принимали участие солдаты бундесвера. Они же летом 2001 г. провели капитальную профилактику орудий и танков. Позднее были отремонтированы фонтаны, расположенные за памятником.
 
        В 2008 г. по инициативе берлинского сената была проведена очередная реконструкция мемориала. Среди прочего была установлена система подсветки бронзовой фигуры солдата. Но одновременно с этим из-за финансовых проблем была снята полицейская охрана. Очень скоро стала очевидна вся пагубность такого решения.

           В ночь на 9 мая 2010 г. мемориал был осквернен вандалами-неонацистами, намалевавшими красной краской на одном из пилонов свастику и надпись на немецком языке «убийца, насильник, вор».

        Это случилось всего за несколько часов до торжественного мероприятия у памятника, в котором приняли участие ветераны Великой Отечественной войны, живущие в Германии, а также фронтовики из России, Украины и Белоруссии, специально приехавшие в немецкую столицу на празднование Дня Победы.
          На время торжественной церемонии организаторы закрыли неонацистскую мазню плакатом со словами «Мы победили вместе!»

           К сожалению, этот скандальный инцидент не был последним.

           14 апреля 2014 г. газеты «Бильд» и «Берлинер цайтунг» состряпали и подали в бундестаг петицию с требованием убрать советские танки из центра Берлина в связи с позицией России по украинскому вопросу.

       Оба таблоида под лозунгом «Мы не хотим видеть русские танки у Бранденбурских ворот!» призвали читателей заполнять соответствующие формы, размещенные на сайтах изданий.
          Всем подписавшим предлагалось таким образом выразить протест против российской угрозы Украине.

         Несмотря на все потуги, провокация провалилась. Неуклюжая попытка замаскировать антироссийскую истерику лицемерными заверениями в уважении и почтении к памяти о страданиях и жертвах русского народа во Второй мировой войне, к счастью, не ввела в заблуждение здравомыслящую часть германской общественности, которая быстро напомнила представителям «Бильд» и «Берлинер цайтунг», по чьей милости русский народ был обречен на неимоверные страдания и жертвы.
     Точку в разгоревшемся споре поставил уполномоченный представитель канцлера Г. Штрайтер, который отверг любую возможность удаления танков, поскольку инициатива убрать танки с мемориала у Бранденбургских ворот противоречит международным договоренностям, которые были подписаны между Германией и СССР в 1990 г.       
    В официальном обращении, в частности, было отмечено: «Правительство Германии уважает существующую особую форму памяти о погибших в годы Второй мировой войны бойцах Красной Армии».
 
    Однако этим дело не кончилось. В октябре 2014 г. по согласованию с посольством РФ решено было подновить находящуюся на мемориале технику.

      Обе тридцатьчетверки в течение месяца стояли укрытые от посторонних взоров пластиковыми палатками. Когда же в ноябре чехлы с танков были, наконец, сняты, радостное любопытство посетителей мемориала сменилось недоумением: пятиконечные звезды на башнях танков были почему-то не красного, а белого цвета. Как известно, белая звезда является опознавательным знаком американской техники.
     

Дипломаты из посольства РФ обратились в сенат Берлина за разъяснениями.

В ответ последовали невнятные оправдания официального представителя сенатского управления Берлина по городскому развитию П. Роланд, что изначально на танках вообще не было ни номеров, ни звезд, а нанесение на советские танки белых звезд — всего лишь стремление к исторической достоверности.

      По утверждению берлинской чиновницы на фотографии 1967 г. на танке видны белые звезды и белые номера. Возможно, хотя и весьма сомнительно, в 1967 г. именно так и было.

         Вскоре после этого звезды на башнях советских танков в Тиргартене перекрасили, вернув им по-настоящему исторический красный цвет.
        Вместе с приведением в порядок танков и гаубиц к 70-летию Победы на мемориальном комплексе были проведены восстановительные работы, обновлен золотой шрифт на пилонах памятника. Ремонт обошелся федеральному бюджету Германии в 250 тыс. евро.
 
       11 ноября 2015 г. в Тиргартене состоялась торжественная церемония, посвященная 70-летию открытия мемориала павшим советским воинам.

          В мероприятии приняли участие послы и военные атташе России и стран СНГ, представители федеральных властей Германии и администрации Берлина, а также общественных организаций, журналисты и жители немецкой столицы. Венки были возложены к находящейся на самой высокой точке мемориала колоннаде, на пилонах которой высечены и отмечены золотой краской имена погибших при штурме Берлина советских солдат. 
     
       В заключенном в 1990 г. Договоре о добрососедстве, партнерстве и сотрудничестве между СССР и Германией было оговорено, что немецкая сторона должна заботиться о советских памятниках, обеспечивать их долговременное содержание и ремонт.»
    
    Но среди этой помпезной и внешне благоприятной картины скрыты и ряд грубых организационно-строительных провалов и фактов явного неуважения к памяти погибших и собственно к вопросу о самой фальсификации российской истории!
 
  И об этом прямо и точно рассказал наверно впервые в России  наш В.Толстых:
                Кладбище без могил.

    «   За спиной у бронзового солдата имеется небольшой сквер.
      В нем и находятся захоронения советских солдат, погибших в боях за Берлин.
      Точное количество воинов, нашедших в этом месте вечный покой, установить не представляется возможным. Но по имеющимся данным (выделено мною – В. Т.). оно может составлять от двух тысяч до двух с половиной тысяч человек. В их числе и захоронения офицеров Красной Армии, находящиеся справа и слева от основной дорожки.
     Что в подобных публикациях самое примечательное — они похожи друг на друга, словно клоны. При этом вы нигде не найдете ссылок на таинственный источник этих самых «имеющихся данных». Когда и откуда появились «цифры и факты» о захоронениях в Тиргартене, остается загадкой.
     Тем не менее, эта легенда снова и снова тиражируется различными средствами массовой информации и преподносится, как некая не подлежащая сомнениям истина.
    И каждый раз 9 мая очередной корреспондент, ведущий праздничный телерепортаж из Тиргартена, бодро рапортует: «За спиной у бронзового солдата имеется небольшой сквер, в нем и находятся...».
 
    Позвольте автору статьи усомниться в этом утверждении и высказать крамольную (а для кого-то и кощунственную) мысль: как это ни печально, но за спиной у бронзового солдата никак не могут находиться захоронения советских воинов.
     В период строительства и еще долгое время после открытия мемориала не было ни сквера, ни захоронений в нем. Как не было и могил офицеров Красной Армии справа и слева от памятника. Весь мемориальный комплекс на момент открытия представлял собой в плане прямоугольник 90 на 80 метров.
     Площадь его составляла, как несложно подсчитать, всего 7200 кв. метров. Углы этого прямоугольника, выходящие на Шарлоттенбургер шоссе (ныне ул. 17 июня), были обозначены гранитными постаментами с двумя тридцатьчетверками.
       Слева, справа и сзади не было ничего, кроме территории, покрытой воронками и строительным мусором. Даже караул размещался внутри центрального пилона, а известное всем по современным красочным картинкам белое П-образное здание караульного помещения с колоннами появилось за памятником только в 1947 г.
 
Конечно, сторонники версии с захоронениями могут сослаться на официальный сайт Берлина, где сказано и про 2500 отдельных захоронений (обратите внимание: не братских захоронений, а отдельных! – В. Т.), и про то, что площадь мемориала составляет отнюдь не 7200, а почти вчетверо больше — 27000 кв. метров.

Cкриншот фрагмента страницы официального сайта Берлина.
    Про захоронения разговор впереди, что же касается разночтений в площади мемориала, то здесь нет никаких противоречий. Территория комплекса в настоящее время включает в себя весь садово-парковый ансамбль, обрамляющий памятник. И мемориал, гармонично вписавшийся в изменившийся пейзаж, стал неотделим от него.
      Но так было не всегда. В 1945 г. окружающий ландшафт выглядел весьма мрачно и уныло. Впрочем, имеющий глаза да увидит. Вот снимок, сделанный с самолета в 1945 г. вскоре после открытия мемориала в Тиргартене. Качество снимка, находящегося в свободном доступе, вполне позволяет рассмотреть необходимые детали. Вот и попробуем их рассмотреть.
 
Прежде всего, на снимке предельно четко обозначены границы мемориала.

Что же до всего остального... Вы видите захоронения более двух тысяч солдат Красной Армии позади памятника?

А могилы советских офицеров справа и слева от него?
Вот и автор статьи почему-то не видит. А поскольку он привык своим глазам верить (чего и всем желает), то делает вывод: в ноябре 1945 г. никаких захоронений возле мемориала не было.

Правда, осенью 1946 г. здесь начались земляные работы, но это были работы по парковому оформлению.

Требовалось произвести разбивку зеленых площадей и парка, выровнять рельеф местности, засыпать и заровнять канавы и каналы, вывезти камни и строительный мусор, выкорчевать пни и вымостить дорожки, высадить деревья, кусты и цветы.

И все это планировалось сделать на территории 10000 кв. метров, то есть уже через год после открытия фактическая площадь мемориального комплекса составила 17000 кв. метров. Естественно, к настоящему времени она еще более увеличилась.
 
Для того, чтобы понять, проводились или нет захоронения в Тиргартене, необходимо выяснить, как в Берлине обстояли дела с захоронением (перезахоронением) погибших воинов Красной Армии и сооружением советских мемориальных кладбищ в первые послевоенные месяцы.
 
Согласно официальной статистике непосредственно при штурме Берлина Красная Армия потеряла порядка 20 тыс. человек убитыми.

Советское командование не имело возможности отправлять погибших на родину, ответственность за погребение возлагалась на командиров частей и соединений.

В послевоенном Берлине за похороны погибших отвечали дивизии на местах своей дислокации. Именно так возникли советские кладбища в Лихтерфельде, Райникендорфе и Вайсензее. Однако это были лишь временные места погребения. Крайне необходимо было найти подходящие участки территории для окончательного захоронения павших красноармейцев.
Заметим, что у наших союзников подобных трудностей не возникало — их войска Берлин не штурмовали.
          
Временные захоронения советских воинов в Берлине (в центре - кадр американской любительской киносъемки).

 Вообще на тот момент проблема захоронений в Берлине была едва ли не самой главной. Несмотря на то, что война закончилась, смертность среди жителей города продолжала расти вследствие инфекционных болезней, голода, самоубийств.

 Помимо этого в летние месяцы в Берлин ежедневно прибывало не менее 15 тыс. беженцев, что еще больше осложняло положение.

По сравнению с военным 1944-м годом в послевоенном 1945-м уровень смертности среди населения Берлина вырос втрое.

Ситуацию усугубляло почти полное отсутствие гробов и дерева для их изготовления, изуродованные кладбища, поврежденные крематории, нехватка транспорта и мест для захоронения. 

В первые послевоенные месяцы Берлин представлял собой огромный разрушенный некрополь. 

Стихийно вырытые могилы на площадях, во дворах, в парках, на обочинах улиц и дорог испещряли городской ландшафт. В городе появилось множество временных кладбищ.
          
Поэтому первейшей задачей для советских оккупационных властей и вновь созданного магистрата являлось срочное вскрытие бесчисленных временных могил и перенос останков в места постоянного погребения.

Погибших жителей Берлина и немецких солдат перезахоранивали на берлинских кладбищах. С могилами советских воинов дело обстояло сложнее. Командиры соединений были не в состоянии обеспечить извлечение с последующим перезахоронением в одном месте огромного количества трупов из погребений, разбросанных в районах дислокации их частей. К тому же определение мест перезахоронения выходило за пределы их полномочий.

По всей вероятности, именно по этой причине уже летом 1945 г. стала просматриваться тенденция постепенного перехода с дивизионной системы захоронений на централизованную.
И в этих условиях совершенно неправдоподобно выглядит версия с захоронением более двух тысяч погибших солдат в парковом массиве Тиргартена.

Как отмечал руководитель Центрального справочного бюро по военным потерям и военным захоронениям района Шарлоттенбург, в июле 1945 г. оккупационные власти еще не были готовы даже ответить на вопрос, намерены ли союзники «сооружать для своих покойных совместно или отдельно мемориальные кладбища».

По его свидетельству, хотя необходимые предложения были сделаны членам межсоюзнической военной комендатуры, в августе 1945 г. решения об устройстве кладбищ еще находились в стадии подготовки.Спрашивается, о каких массовых захоронениях в Тиргартене можно говорить?

Тем более, что ни представители 27-го Управления оборонительного строительства, выбиравшие в конце июля место под стройплощадку, ни британские военные власти, давшие зеленый свет строительству памятника, ни словом не обмолвились о наличии в Тиргартене чьих-то могил.

А в процессе ударной стройки времени на перезахоронение такого количества погибших просто-напросто не было. По сию пору не представлено никаких документальных подтверждений наличия на территории советского мемориального комплекса в Тиргартене захоронений. Впрочем, попытки совершения определенных шагов в этом направлении в июне 1945 г. советской администрацией все-таки предпринимались.

Из «Обзора выполнения Чрезвычайной программы», июнь 1945 г.

   ...Надлежит срочно попытаться отсоветовать русскому коменданту использование дворцового парка Бельвю в качестве кладбища для Красной Армии, поскольку вскоре потребуется эксгумирование.

Этот отрывок косвенно подтверждает, что в июне 1945 г. кладбища в Тиргартене не существовало.

Ведь, если предположить, что территория будущего мемориала использовалось, как место погребения советских солдат, то тогдашнему советскому коменданту Тиргартена не было смысла хлопотать о сооружении еще одного кладбища фактически рядом с уже действующим (дворцовый парк Бельвю расположен всего в километре к западу от рейхстага).

Впрочем, могилы красноармейцев в Тиргартене все же были.

Имелись первичные захоронения и в районе будущего мемориала. Они были оставлены воевавшими здесь частями Красной Армии (см. схему ниже). 207-я стрелковая дивизия 79-го стрелкового корпуса силами 597-го и 598-го стрелковых полков наступала из района Моабит на северную окраину Тиргартена. После овладения комплексом зданий министерства внутренних дел 598-й стрелковый полк продолжил движение в южном направлении и к утру 1 мая достиг Цельтен аллее.



К этому времени 597-й стрелковый полк, наступая уступом вправо за 598-м стрелковым полком, очистил кварталы на набережной и вышел к северной опушке парка.
Навстречу частям 207-й стрелковой дивизии с рубежа южнее Шарлоттенбургер шоссе наступал 76-й гв. стрелковый полк 27-й гв. стрелковой дивизии 29-го гв. стрелкового корпуса. 597-й стрелковый полк утром 2 мая вышел к Шарлоттенбургер шоссе , где занял оборону, развернувшись фронтом на юго-запад. 598-й стрелковый полк после двух неудачных атак с третьей попытки в ночь на 2 мая овладел зданиями Кроль-оперы и, продолжая продвигаться в южном направлении, вскоре встретился с 76-м гв. стрелковым полком, который наступал с юга .

Согласно донесениям о потерях погибшие воины этих трех полков (76-го — 10 чел., 597-го — 17 чел., 598-го — 37 чел.) были погребены севернее Кроль-оперы и в северной части парка.
Первичные захоронения в Тиргартене в районе Кроль-оперы и рейхстага.
 
Других захоронений 27-й гвардейской и 207-й стрелковых дивизий в этом районе не было. 594-й стрелковый полк 207-й стрелковой дивизии занимал позиции севернее и производил погребения западнее парка Малый Тиргартен в районе Гауссштрассе, местом погребения воинов 27-й гв. стрелковой дивизии был парк возле церкви св. Иосифа на Парадештрассе в Темпельгофе. Что касается входящих в состав 79-го стрелкового корпуса 150-й и 171-й стрелковых дивизий, штурмовавших рейхстаг, то они вообще погребений в районе рейхстага не проводили. 150-я дивизия своих погибших хоронила в Тегеле и Клосове, а 171-я — на дивизионном кладбище в Витенау и Плетцензее.

Так что никаких массовых захоронений в Тиргартене быть не могло. Помимо упомянутых захоронений трех полков была еще непонятно как оказавшаяся у восточной стены рейхстага одиночная могила красноармейца Корнильцева Николая Степановича, повозочного 977-го отдельного батальона связи, входившего в состав 79-го стрелкового корпуса.

Как бы там ни было, но даже советский комендант Тиргартена, несмотря на имеющиеся братские захоронения нескольких десятков солдат, посчитал сооружение здесь кладбища нецелесообразным и вышел с инициативой оборудовать кладбище в парке Бельвю.

 Однако из этого ничего не вышло. В датированном 15 июня 1945 г. приложении к процитированному выше документу содержались рекомендации предложить советской администрации вместо парка Бельвю использование «вновь спроектированного и находящегося в стадии сооружения кладбища для Красной Армии в Фриденау как общего места приема для Запада Берлина (вместимость 2000 могил)».

О кладбище Фриденау никаких сведений нет, по авторитетному мнению, Х. Кёпштайн имела место обычная ошибка составителей документа.

Действительно, как раз в это самое время строилось советское мемориальное кладбище, только не в Фриденау, а в Лихтерфельде (на территории парка по адресу Финкенштайналлее, 111-121). 

Это кладбище просуществовало совсем недолго. Уже в 1946 г. оно было закрыто.

В августе 1945 г. открылось советское мемориальное кладбище в Райникендорфе (французская зона оккупации).

Кладбище обнесли кованым металлическим забором и живой изгородью из тиса и бука. Уход за кладбищем и его содержание были возложены на бургомистра округа, который регулярно посылал в центральную советскую комендатуру подробные отчеты.

 Однако уже к маю 1946 г. останки погибших воинов были извлечены из могил и перезахоронены в другом месте, а кладбище ликвидировано.
 
Столь поспешное перезахоронение, по всей вероятности, связано с тем, что кладбища в Лихтерфельде и Райникендорфе находились в западных секторах Берлина, и в условиях надвигавшейся «холодной войны» этот факт вызывал негативное отношение советских оккупационных властей. Теперь советская военная администрация старалась хоронить умерших в своей зоне.
А перезахоронение с кладбищ, расположенных в советской зоне оккупации, тянулось вплоть до 1948 г.
 
В мае 1946 г. вступило в строй советское воинское кладбище в Вайсензее (угол Кюстринерштрассе и Штраусбергерштрассе). Похороненные здесь воины предположительно в 1947-1948 гг. были перезахоронены в Шёнхольце.
 
В конце 1946 г. начало функционировать советское кладбище в Бисдорфе. Кладбище располагалось в восточной и южной частях городского парка и по приказу советского командования было огорожено высокой кирпичной стеной.

Здесь предполагалось хоронить не только погибших и умерших после войны военнослужащих, но и гражданских лиц. На липовой аллее планировалось хоронить офицеров, для солдат и гражданских предназначалась березовая аллея. Это кладбище было закрыто в 1958 г., перезахоронение произвели в Марцане.

Через несколько лет снесли кладбищенскую стену, кроме небольшого участка на подъезде к замку.
 
Таким образом перезахоронения советских воинов, хотя и не являлись массовыми, проводились в первый послевоенный год довольно интенсивно.

Вот только Тиргартен в качестве места погребения нигде не фигурирует.

 Лишь в феврале 1946 г. советская военная администрация пришла к выводу о необходимости создания центрального места захоронения, после чего началось неторопливое осуществление этого замысла. Однако к этому моменту мемориальный комплекс в Тиргартене уже был открыт, поэтому ни о каких захоронениях или перезахоронениях на нем и речи быть не могло.

За спиной у бронзового солдата.

Иногда чрезвычайно интересную информацию, позволяющую делать не менее интересные выводы, удается выудить из официальных источников.

Например, автору статьи известно содержание ответа руководителя (на сегодняшний день бывшего) представительства Министерства обороны Российской Федерации по военно-мемориальной работе в Германии В. В. Кукина на запрос гр-на А. А. Обернихина, который вместе с братом уже много лет пытается разыскать место захоронения своего деда, гв. подполковника Воинкова А. М., погибшего в апреле 1945 г. в районе Вальд-Зиферсдорф. К этой истории мы еще вернемся, а пока познакомимся с наиболее интересным отрывком из ответа, полученного А. А. Обернихиным в 2011 г.
Из официального ответа В. В. Кукина на запрос Обернихина А. А.

   Военнослужащие, захороненные на советском мемориале в Тиргартене (Берлин), погибли непосредственно в ходе уличных боев в центре Берлина в начале мая 1945 года.

В ходе строительства данного мемориала было принято решение об увековечении на нем памяти погибших красноармейцев из состава частей и соединений 1-го Белорусского фронта, наиболее отличившихся в ходе Берлинской наступательной операции. То есть, нет прямой связи между лицами, чья память увековечена на монументе, и фактически там захороненными.

   Также можем сообщить, что в Тиргартене располагаются только первичные захоронения. Перезахоронения в Берлине в послевоенное время проводились только на советских мемориалах в Трептов Парке и Панкове.

Автор выбрал именно этот отрывок по одной простой причине: в нем каждая строчка — откровение!
 
Начнем с последней, из которой с некоторым удивлением узнаём, что официальный представитель министерства обороны РФ, руководивший в Германии всей военно-мемориальной работой (и действительно, очень много сделавший в этой области), не знал, что в послевоенное время перезахоронения советских военнослужащих проводились не только в Панкове и Трептове, но и в Лихтерфельде, Вайсензее, Райникендорфе, Бисдорфе, Марцане.

При этом не выдерживает критики сообщение В. В. Кукина о том, что в Тиргартене находятся первичные захоронения, ибо по сию пору никто так и не смог представить ни одного свидетельства или документа, подтверждающего, что на мемориале кого-то хоронили. Бездоказательно также то, что решение об увековечивании имен на пилонах было принято только в ходе строительных работ.

Это крайне сомнительно уже потому, что строительство велось в соответствии с проектом, представленным Политуправлением и утвержденным Военным советом ГСОВГ.

В условиях невероятной спешки, с какой возводили монумент, никто не рискнул бы вносить в проект изменения, увеличивающие объем работ, а значит, смету и сроки строительства. Ну, а чтобы убедиться в совершенной несостоятельности утверждения, что в Тиргартене покоятся советские воины, которые «погибли непосредственно в ходе уличных боев в центре Берлина в начале мая 1945 года», достаточно просто почитать даты гибели на пилонах. Этим мы вскоре и займемся, а пока давайте немного поразмышляем.

Предположим (только предположим!), что в Тиргартене действительно погребены 2000-2500 советских воинов.
Тогда перед нами вырисовывается очень неприглядная картина.

 Получается, что осенью 1945 г. в двухстах метрах от рейхстага мы закопали целый стрелковый полк (странно, что этого никто не видел) и торжественно открыли здесь памятник павшим героям.

Правда, впопыхах забыли сосчитать, сколько же этих самых героев под памятник положили.

Однако отставить придирки!
Подумаешь, плюс-минус пятьсот человек.
 Главное — мемориал отгрохали всем на зависть!
И даже 178 имен на памятнике в золоте увековечили.
А если кому этого мало — так есть еще 9 имен в бронзе на саркофагах.
 
А теперь внимание!

В официальном ответе В. В. Кукина присутствует одна неприметная фраза, которая по мнению автора статьи, чрезвычайно важна в контексте поднятой темы.

 В 2011 г. тогдашний руководитель представительства министерства обороны Российской Федерации по военно-мемориальной работе в Германии В. В. Кукин заявил буквально следующее: нет прямой связи между лицами, чья память увековечена на монументе, и фактически там захороненными.
 
Другими словами, увековечив на пилонах имена солдат, которые по факту погребены совершенно в другом месте, мы создали классический кенотаф, да еще какой!

Почти две сотни солдатских имен золотом на граните — внушает!

Но вот кто может внятно объяснить: почему, увековечив память этих двухсот, в то же самое время мы никак не отметили две с половиной тысячи тех, других, навсегда лишенных своих имен и положенных нами в землю не где-нибудь, а именно здесь, в Тиргартене?

Почему за семьдесят с лишним лет мы не удосужились обозначить ни одной их могилы, не сподобились выбить о них на камне ни единого слова? Да возможно ли такое?

Очень даже возможно.

Но только в двух случаях. Либо (в чем автор убежден) на момент открытия мемориала никаких захоронений здесь попросту не было, поэтому изначально и увековечили тех, кто погребен совсем в других местах.

Либо мы этого не сделали по причине собственной лени, безразличия и подлости. Нас, похоже, пытаются подвести к мысли, что именно второй вариант является правильным.
 
А это не так.

До августа 1945 г. в Тиргартене никаких массовых захоронений не могло быть в принципе.

Только Военный совет ГСОВГ имел право устанавливать места сооружения мемориальных кладбищ, но площадка под строительство мемориала в Тиргартене была определена лишь 28 июля. Также неплохо будет вспомнить, что в Постановлении Военного совета 1-го Белорусского фронта № 058 от 20 апреля 1945 г. содержались указания о строительстве на территории Польши 32 мемориальных братских кладбищ с памятниками.

 Причем в каждом отдельном случае регламентировалось, где сооружать только памятник, а где памятник и кладбище. Не вызывает сомнений, что аналогичный подход был реализован и в случае с Тиргартеном. Безусловно, чтобы внести окончательную ясность в этот вопрос, необходимо ознакомиться с текстом Постановления Военного совета ГСОВГ № 0102 от 14 июня 1945 г., в котором и содержится решение о сооружении здесь памятника (или памятника и кладбища).

 Постановление — это пока недоступно для исследователей, тем не менее, возможность здраво мыслить у нас еще никто не отнимал. Вот и воспользуемся этой возможностью.
 
Если предположить, что было принято решение о строительстве одного лишь памятника (без кладбища), то оно выполнено полностью: монумент построен, на нем увековечены имена воинов, погибших при штурме Берлина. В этом случае тут никаких захоронений быть не должно по определению, что мы фактически и наблюдаем, хотя в наши головы настойчиво продолжают внедрять тезис о двух с половиной тысячах погребенных.
 
А что, если было принято решение о строительстве не только памятника, но и кладбища?

Тогда начнем сначала. Пожалуйста, еще раз внимательно вглядитесь в приведенный в начале статьи снимок аэрофотосъемки 1945 г. Памятник на месте — вот он, во всем своем величии. Но почему на снимке нигде не видно кладбища? А ведь оно, вобравшее в себя две с половиной тысячи солдатских душ, должно занимать немалую площадь. Но на снимке-то его нет! Неужели главный архитектор проекта инженер-майор Н. В. Сергиевский осмелился не выполнить приказ самого маршала Жукова?

Нет, Сергиевский как раз все сделал на совесть и приказом Г. К. Жукова был награжден мотоциклом «за хорошую организацию работ, четкое руководство и постройку памятника в короткие сроки с хорошим качеством работы».

Тогда где же оно, это непонятное кладбище, о котором все знают, но которого никто и никогда не видел? Нигде не опубликовано ни одной, даже самой плохонькой, его фотографии.

В немецких архивах о нем также не сохранилось никаких упоминаний, хотя обязанности по уходу за местами погребений советских солдат и офицеров были возложены на берлинские власти. Нет никакого намека на кладбище в Тиргартене и в «Альбоме строительства памятников павшим героям в гг. Берлин, Зеелов и Кюстрин», завизированном подписями командования 23-го Управления военно-полевого строительства.

Среди прочих материалов в данном альбоме имеются генеральные планы указанных мемориалов. Обращает на себя внимание, что на генпланах мемориал в Тиргартене обозначен, как памятник, а мемориальные комплексы в Зеелове и Кюстрине — как памятники-кладбища.


               
   Слева направо: титульный лист альбома строительства мемориалов в Берлине, Зеелове и Кюстрине и страницы альбома с генеральными планами памятника в Тиргартене и кладбищ-памятников в Зеелове и Кюстрине. Из архива В. А. Беручан.

Не будет преувеличением сказать, что у любого нормального человека кладбище ассоциируется прежде всего с могилами и надмогильными сооружениями. Существуют традиционные общепринятые каноны — гражданские, военные, религиозные — которые складывались веками и которые в нормальном обществе принято неукоснительно соблюдать.

Именно в строгом соответствии с ними и обустраиваются места погребений.

Но где вы видите соблюдение этих человеческих норм и погребальных традиций в Тиргартене?
 На памятнике — ни единого упоминания о том, что здесь кто-то погребен, вокруг — обычные газоны без малейшего намека на захоронения.


И тем не менее снова и снова: «за спиной у бронзового солдата имеется небольшой сквер, в нем и находятся захоронения советских солдат...».

Простите, вы это серьезно? Тогда взгляните на снимок, который автор статьи сделал в мае 2012 г. на мемориале в Тиргартене.

Мемориал Тиргартен. Май 2012 г.

Узнаёте?
Это тот самый достопамятный сквер «за спиной у бронзового солдата».

Вы действительно считаете, что ЭТО похоже на мемориальное кладбище, где покоятся две с половиной тысячи солдат и офицеров армии-победительницы, освободившей Европу? В таком случае не подскажете, как пройти к могилам?

Хотелось бы взглянуть хотя бы на одну из двух с половиной тысяч. Вот на мемориале в Трептов-парке они есть. И на мемориале в Панкове тоже.

 И во многих других местах. Почему же их нет на кладбище в Тиргартене? Или вы искренне убеждены, что братское кладбище героев, отдавших жизнь за Родину, должно выглядеть именно так — ни холмика, ни звездочки, ни крестика? Кладбище без могил? Вы часом кладбище с пастбищем не путаете? Вот интересно, могилы ваших усопших родственников оформлены в столь же оригинальном стиле?
 
Знаете, на что это действительно похоже?

На то, что дело Геббельса живет и побеждает!!!

 Судите сами. Еще в 1954 г. на западе был опубликован очередной пасквиль на СССР — дневник германской журналистки М. Хиллерс. Тогда он не получил широкой известности, зато ныне востребован антисоветчиками всех мастей и широко рекламируется.

У нас по нему даже душещипательный фильм сляпали. Сомнительный опус фрау, сотрудничавшей с нацистскими организациями и изданиями, сейчас преподносится, как документальный рассказ несчастной женщины о ее страданиях в поверженном Берлине после прихода Красной Армии. В этой тухлой до тошноты книжонке есть фраза, которая просто идеально подходит в качестве подписи к размещенной выше фотографии.

Из дневника М. Хиллерс:

   В наших газетах все время писали, что русские прячут своих погибших на войне так, как будто это позорно, и что они хоронят их в общих могилах, а потом выравнивают участок, чтобы его не нашли.
Судя по приведенному снимку, погибших красноармейцев в Тиргартене хоронили именно так, как об этом рассказывало ведомство доктора Геббельса. Тютелька в тютельку.

И лужайка на фото наглядно подтверждает факт существования мемориального кладбища без могил. И уже не нацистские газеты, а доморощенные «патриоты-увековечиватели» всем и всюду без запинки рассказывают, что именно на этой неприметной лужайке мы зарыли в землю две с половиной тысячи своих солдат.

Естественно, подтвердить свои слова они ничем не могут, но продолжают вбивать людям в головы, что «за спиной у бронзового солдата имеется небольшой сквер, в котором...». Требуете документальных подтверждений?

 Да бог с вами, это же и без подтверждений всем известно! И по телевизору сколько говорили, и в интернете обсуждали, и в Википедии написано... Доказательства? А кто сказал, что их нет? Вы глаза-то протрите! Вот же он, сквер за спиной у бронзового солдата!

А это та самая лужайка. Да, именно здесь и лежат наши павшие герои — не то две, не то две с половиной тысячи, кто их там считал... Не до глупостей было, требовалось срочно мемориал для них строить. Но зато потом в полном соответствии с нашими воинскими и православными традициями участок с братскими могилами тщательно заровняли. Как зачем? Чтобы немцы его не нашли!
Вы что, Геббельса не читали?


Саркофаги для Героев.

Согласно еще одной широко распространенной легенде в двух саркофагах, размещенных на площадке главной лестницы, ведущей к центральному пилону, погребены девять Героев Советского Союза, погибших при штурме Берлина.

Это утверждение, до сих пор не подвергавшееся сомнению, впервые появилось в репортаже об открытии мемориала в Тиргартене, опубликованном в газете ГСОВГ «Красная Армия» уже через два дня после этого события. Надо отметить, что ни о каких двух тысячах похороненных там красноармейцев речь не шла.

Из газеты ГСОВГ «Красная Армия» № 268 от 13 ноября 1945 года:

  По каменным ступеням, мимо полированных гранитных плит, под которыми лежат останки Героев Советского Союза, поднимаются воины-богатыри, несущие венки.
Эта версия содержится во многих других источниках, в том числе и в исследовании Х. Кёпштайн.
Из книги Х. Кёпштайн «Советские памятники в Берлине»:

   К центру всего сооружения – колоннаде – ведут широкие лестницы из двух маршей по пять ступеней. На лестничной площадке стоят два саркофага, под ними покоятся восемь гвардии офицеров и один гвардии солдат, удостоенные звания Героев Советского Союза.

Попытаемся разобраться, действительно ли это так.

Всего на двух саркофагах увековечены фамилии девяти Героев Советского Союза, которые согласно легенде были здесь погребены при строительстве мемориала (четыре человека под западной плитой и пять человек под восточной). Среди них восемь офицеров и один красноармеец. Все они участвовали в штурме Берлина в составе войск 1-го Белорусского фронта. Шестерым из них звание Героя Советского Союза присвоено посмертно Указом ПВС СССР от 31 мая 1945 г., трое были удостоены этого звания ранее.
               
                Западный (слева) и восточный саркофаги.
 
Совершенно непонятно, по какому принципу для захоронения в Тиргартене выбрали именно эту девятку.

Ведь только из числа лиц, ставших Героями Советского Союза в соответствии с вышеупомянутым Указом от 31 мая 1945 г., при штурме Берлина погибло 47 человек.

 Например, в период с 26 по 29 апреля в Берлине погибли командиры сразу трех бригад, входивших в состав 8-го гвардейского механизированного корпуса: И. В. Гаврилов (19-я гв. механизированная), П. Е. Лактионов (21-я гв. механизированная) и А. М. Темник (1-я гв. танковая). Все трое — гвардии полковники, Герои Советского Союза, погибли фактически в одно время, в одном месте. Но почему-то чести быть погребенными в Тиргартене удостоились только два комбрига из трех — И. В. Гаврилов и А. М. Темник.

Чем глубже вникаешь в документы, тем больше появляется оснований сомневаться в том, что под плитами саркофагов в Тиргартене есть захоронения. Впрочем, обо всем по порядку.

                ТЕМНИК АБРАМ МАТВЕЕВИЧ
     
Герой Советского Союза А. М. Темник и место его первичного погребения в г. Либенау.
Для увеличения щелкнуть по картинке.
1907 г. рождения, гв. полковник, командир 1-й гв. танковой бригады 8-го гв. механизированного корпуса 1-й гв. танковой армии. Еще за январские бои 1945 г. представлялся командованием к званию Героя Советского Союза.
               

 В уличных боях в Берлине проявил смелость и мужество.

 К исходу дня 27 апреля 1-я гв. танковая бригада вышла на северо-западную окраину района Шёнеберг и овладела крупным железнодорожным узлом.

 Когда создалось критическое положение на одном из участков, А. М. Темник сформировал из работников штаба бригады штурмовую группу и лично повел ее в атаку.

В этом бою он был тяжело ранен в живот разорвавшейся миной и 29 апреля скончался в госпитале. Звание Героя Советского Союза присвоено Указом ПВС СССР от 31.05.1945 г.

Согласно списку безвозвратных потерь, А. М. Темник и еще восемь офицеров 1-й гв. танковой бригады были погребены в братской могиле на кладбище 1-й гв. танковой армии в г. Либенау (ныне это польское с. Любжа в Любушском воеводстве).

Именной список советских военнослужащих, эксгумированных в г. Любжа (Либенау) в июне 1953 г. (слева). Мемориал в польском г.Мендзыжеч, куда были перенесены останки Героев Советского Союза А. М. Темника и П. Е. Лактионова

А теперь попытаемся понять, каким образом прах А. М. Темника оказался в Тиргартене.

Версия, согласно которой останки были перенесены в Тиргартен из Либенау, выглядит правдоподобно лишь до тех пор, пока не ознакомишься с протоколом перезахоронения воинов Красной Армии на воинском мемориале в г. Мендзыжеч (Польша).

В этом документе, составленном польской стороной и датированном сентябрем 1953 г., в списке имен тех, чьи останки 27 июня 1953 г. были эксгумированы в с. Любжа (бывший Либенау) под № 10 значится А. М. Темник, а следующей строкой указан П. Е. Лактионов. А под № 8 этого же списка значится погибший вместе с Темником его заместитель гв. подполковник И. М. Морозов. Вам не кажется, что версия о захоронении А. М. Темника в Тиргартене трещит по швам?

ГАВРИЛОВ ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ
   

Герой Советского Союза И. В. Гаврилов и место его первичного погребения в г. Циленциг.
 
1899 г. рождения, гв. полковник, командир 19-й гв. механизированной бригады 8-го гв. механизированного корпуса 1-й гв. танковой армии. Утром 25 апреля 19-я гв. механизированная бригада ворвалась в Берлин, завязала бой за Бриц и к исходу дня овладела районом, захватив переправу через Тельтов-канал. В 23.00 на ул. Бергштрассе в 300 м от переправы гв. полковник И. В. Гаврилов был убит. Похоронен в г. Циленциг в городском сквере. Указом ПВС СССР от 31.05.1945 г. посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

А если предположить, что и И. В. Гаврилов был похоронен отнюдь не в Тиргартене, а совсем в другом месте? Смотрим уже знакомый список — и удивляемся: под № 9 списка (как раз перед фамилией А. М. Темника) значится фамилия И. В. Гаврилова, 1899 г. рождения! Не слишком ли много совпадений?
То, что эксгумация проводилась в Любже, а не по месту первичного погребения в Суленцине (Циленциг), смущать не должно

 В Польше, как и во многих других местах, погибших воинов на мемориалы зачастую переносили повторно.
Уже в 1946 г. существовала практика укрупнения захоронений: из разбросанных по множеству деревень индивидуальных и братских могил останки переносили на так называемые дивизионные кладбища, откуда впоследствии их перезахоранивали на специально созданных крупных мемориальных комплексах (еще в мае 1945 г. на территории Польши началось строительство одиннадцати таких мемориальных кладбищ).

 Впрочем, как будет показано чуть позже, перенос чьих-либо останков с территории Польши в Берлин вообще вряд ли был возможен.
А вот похоронить в одном месте трех комбригов-героев, воевавших плечом к плечу в составе одного корпуса — такую мысль, если она возникла у командования, надо признать логичной.

Тем более, что Любжа и Суленцин (Либенау и Циленциг) расположены менее, чем в 40 км друг от друга.
ДОЛГОВ АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ
     
Герой Советского Союза А. П. Долгов и место его первичного погребения в г. Циленциг.
Для увеличения щелкнуть по картинке.
1917 г. рождения, гв. старший лейтенант, командир танковой роты 8-го отдельного гвардейского мотоциклетного батальона 8-го гв. механизированного корпуса 1-й гв. танковой армии. 21 апреля 1945 г. в составе передовой группы ворвался в г. Эркнер, захватил заминированный 120-метровый двухколейный железнодорожный мост между озерами Демериц и Флакен и, отбивая контратаки противника, удерживал его до подхода основных сил. За этот подвиг был представлен к званию Героя Советского Союза. 1 мая был ранен и отправлен в полевой подвижной госпиталь № 653, располагавшийся неподалеку от Берлина в п. Кагель, однако в тот же день умер от полученного ранения. Был погребен в г. Циленциг (ныне польский г. Суленцин Любушского воеводства).

Звание Героя Советского Союза присвоено Указом ПВС СССР от 31.05.1945 г. Данных о перезахоронении А. П. Долгова обнаружить не удалось




КУЗНЕЦОВ НИКОЛАЙ ВАСИЛЬЕВИЧ

Герой Советского Союза Н. В. Кузнецов и список безвозвратных потерь 9 шак за апрель 1945 г..

1921 г. рождения, гв. старший лейтенант, заместитель командира эскадрильи 70-го гв. штурмового авиационного полка 3-й гв. штурмовой авиадивизии 9-го штурмового авиакорпуса 16-й воздушной армии. Звания Героя Советского Союза он был удостоен Указом ПВС СССР от 26.10.1944 г.

14 апреля 1945 г. экипаж Ил-2 в составе гв. ст. лейтенанта Н. В. Кузнецова и воздушного стрелка гв. ст. сержанта И. П. Давыдова вылетел на разведку войск противника в район Зеелов – Дольгелин, но был сбит огнем зенитной артиллерии и врезался в землю в полутора километрах северо-восточнее ст. Дольгелин.

 По докладам других летчиков при падении самолет Кузнецова взорвался, экипаж погиб. Погребение тел не проводилось (Дольгелин был занят нашими войсками только 17 апреля).

Правда, в посмертном представлении воздушного стрелка И. П. Давыдова к ордену Отечественной войны 1-й степени говорится (со ссылкой на сообщение неизвестного офицера связи, выезжавшего на место падения самолета), что экипаж «похоронен в районе разбитых батарей противника севернее станции Дольгелин, 45 м южнее дороги Дольгелин — фл. Хунгригер-Вольф».

Возможно, это было сделано из опасений, что без указания точного места погребения погибшего воина могут посчитать пропавшим без вести и отказать в награждении, даже посмертном.

 Кстати, в наградном листе И. П. Давыдова говорится, что Н. В. Кузнецов из последних сил направил горящий штурмовик на вражескую зенитную батарею, фактически повторив подвиг Н. Ф. Гастелло.

 Несмотря на это, он по непонятным причинам вообще не был представлен к какой-либо награде.

Что же касается места первичного захоронения, то в майском донесении штаба 9-го штурмового авиакорпуса в списке потерь за апрель 1945 г. касательно Н. В. Кузнецова в графе «где похоронен» прямо указано: дальнейшая судьба неизвестна. При таком раскладе его прах никак не мог быть перезахоронен в Тиргартене.




ПЕТРОВ ЕВГЕНИЙ АНДРЕЕВИЧ


Герой Советского Союза Е. А. Петров.
Для увеличения щелкнуть по картинке.

1909 г. рождения, гв. подполковник, командир 270-го гв. стрелкового полка 89-й гв. стрелковой дивизии 5-й ударной армии. В январе 1945 г. в наступательных боях южнее Варшавы полк Е. А. Петрова, взломав оборону противника, с ходу форсировал р. Пилица юго-западнее г. Варка, захватил и удержал переправу, которая решила успех дальнейших боевых действий.

После этого, не давая отступающему противнику закрепляться на промежуточных рубежах, полк за два дня упорных боев прошёл 30  км, освободив более 15 населённых пунктов. Указом ПВС СССР от 27.02.1945 г. гв. подполковнику Е. А. Петрову было присвоено звание Героя Советского Союза.

22 апреля 1945 г. с 10.00 полк, находясь в первом эшелоне дивизии, наступал с рубежа севернее Марцан и к 14.00 вышел в район кладбища. Согласно записи в журнале боевых действий 89-й гв. стрелковой дивизии в результате артналета были убиты командир 270-го гв. стрелкового полка гв. полковник Е. А. Петров и его заместитель по строевой части гв. майор Сорокин
          
Список перезахороненных в Дембно в 1949 г. Мемориал в Дембно в 1949 г. (в центре) и в 2012 г.

Место первичного погребения установить не удалось, однако сохранился список павших советских солдат и офицеров, которые в 1949 г.были перезахоронены на новом мемориале в польском г. Дембно. В этом списке под №№ 39 и 36 значатся соответственно имена Е. А. Петрова и его заместителя майора Сорокина. Это опровергает версию о захоронении Е. А. Петрова в Тиргартене.

ГРИЦЕНКО ЕФИМ ДМИТРИЕВИЧ
     

Герой Советского Союза Е. Д. Гриценко и донесение о безвозвратных потерях с указанием места первичного погребения. Для увеличения щелкнуть по картинке.
1908 г. рождения (по другим данным 1903 г.), гв. подполковник, командир 117-го гв. стрелкового полка 39-й гв. стрелковой дивизии 8-й гв. армии. В ночь на 25 апреля 1945 г. 39-я гв. стрелковая дивизия вела упорные бои, переходящие в рукопашные схватки на рубеже Тельтов-канал в полосе Бриц, пл. Мариендорф, ст. Мариенфельде, гавань. В 9.30 117-й гв. стрелковый полк овладел химическим заводом и вышел на рубеж Тельтов-канал в районе северной части Мариендорф. В течение дня полк в своей полосе очистил от противника южный берег канала, в 18.00 форсировал канал в районе железнодорожного моста северо-западнее пл. Ридельверк, двумя ротами захватил плацдарм на северном берегу, и к полуночи на нем закрепился.

 В этом бою гв. подполковник Е. Д. Гриценко был убит. Указом ПВС СССР от 31.05.1945 г. ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. Похоронен в г. Познань. Сведения о перезахоронении отсутствуют.







                ТЫТАРЬ ВЛАДИМИР МАРКОВИЧ

Герой Советского Союза В. М. Тытарь. Лист донесения о безвозвратных потерях с указанием
места первичного погребения.

1907 г. рождения, майор, начальник штаба 469-го стрелкового полка 150-й стрелковой дивизии 3-й ударной армии. 16 апреля 1945 г. части 150-й стрелковой дивизии вели тяжелые наступательные бои в общем направлении на Хайнерсдорф.

К 8.00 17 апреля 469-й стрелковый полк овладел железнодорожной ст. Барнимер-Фельд.

Затем стремительным маневром полк вышел к берегу канала Фридландерштром и овладел отдельными домами в районе Ам Вриценер Дамм, отразив при этом три контратаки противника. В этом бою майор В. М. Тытарь погиб.

Указом ПВС СССР от 31.05.1945 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Первичное погребение произведено на кладбище г. Клосов.

Не исключено, что В. М. Тытарь в бою получил тяжелое ранение и его пытались спасти. В этом случае становится понятным, почему его не похоронили на новом дивизионном кладбище в Гросс-Нойендорфе (которое было организовано за день до его гибели), а повезли за Одер в Клосов, где к тому времени был развернут 2210-й хирургический полевой подвижной госпиталь. Сведения о перезахоронении отсутствуют.


ПАЩЕНКО АНИСИМ ПАВЛОВИЧ

          

Герой Советского Союза А. П. Пащенко. Мемориал в г. Гожув. Протокол эксгумации.

1913 г. рождения, гв. лейтенант, командир взвода 120-го гв. стрелкового полка 39-й гв. стрелковой дивизии 8-й гв. армии.

 Звание Героя Советского Союза ему было присвоено Указом ПВС СССР от 24.03.1945 г. — менее, чем за месяц до гибели. 19 апреля 1945 г. 120-й гв. стрелковый полк, преодолевая упорное сопротивление противника, наступал из района севернее Дольгелин «в направлении леса, что восточнее оз. Гроссер».

За время наступательных боев полк потерял убитыми 6 человек, в их числе был и гв. лейтенант А. П. Пащенко.

 Согласно донесению о безвозвратных потерях он вместе с другими погибшими офицерами 39-й гв. стрелковой дивизии был похоронен в с. Клейн-Рада провинции Бранденбург (ныне польское с. Радовек Любушского воеводства). И вновь возникает вопрос: каким образом под плитой саркофага в Тиргартене мог оказаться прах А. П. Пащенко, если согласно сохранившемуся протоколу эксгумации в июле 1953 г. он был извлечен с воинского кладбища в Слоньске и перезахоронен на мемориале в г. Гожув (бывший германский Ландсберг)?

СТЕПЧЕНКО ЯКОВ ПАВЛОВИЧ



Герой Советского Союза Я. П. Степченко. Лист донесения о безвозвратных потерях с указанием
места первичного погребения.

1914 г. рождения, гв. красноармеец, стрелок 68-го гв. стрелкового полка 23-й гв. стрелковой дивизии 3-й ударной армии. В ночь на 14 апреля 1945 г. 68-й гв. стрелковый полк скрытно переправился на западный берег р. Одер, где на плацдарме западнее Кинитц принял участок обороны от подразделений 89-й гв. стрелковой дивизии.

 С целью захвата контрольного пленного в 8.40 двумя стрелковыми ротами была проведена разведка боем, оказавшаяся неудачной.

 Роты почти достигли первой вражеской траншеи, но под ураганным огнем противника залегли. Я. П. Степченко поднял бойцов в атаку и, несмотря на полученное смертельное ранение, ворвался в траншею, уничтожив гранатами восьмерых немецких солдат и  ручной пулемет.

Девятого гитлеровца умирающий красноармеец убил прикладом автомата. Звание Героя Советского Союза присвоено посмертно Указом ПВС СССР от 31.05.1945 г.

В донесении о потерях указана дата гибели 16 апреля. Вполне вероятно, что тело убитого бойца удалось вытащить не сразу. 16 апреля полк перешел в наступление и занял с. Позедин (северо-западнее Зеелов), где Я. П. Степченко и был похоронен в числе двенадцати погибших воинов полка. Сведения о перезахоронении отсутствуют.
 
Таким образом можно подвести некоторые итоги. Первичное место захоронения Н. В. Кузнецова не установлено, следовательно, и перезахоронения быть не могло.

Зато документально установлено, что А. М. Темник, И. В. Гаврилов, Е. А. Петров и А. П. Пащенко были перезахоронены отнюдь не в Тиргартене, а в совершенно иных местах. Что касается А. П. Долгова, Е. Д. Гриценко, В. М. Тытаря и Я. П. Степченко, их погребение в Тиргартене ничем не подтверждается.
 
На приведенной ниже схеме обозначены места первичного захоронения всех (за исключением Н. В. Кузнецова) Героев Советского Союза, чьи имена увековечены на тиргартенских саркофагах.

Сразу бросается в глаза, что все они, кроме Я. П. Степченко, были изначально похоронены за Одером. Могло ли командование ГСОВГ в первые послевоенные месяцы организовать командировки за Одер с целью перенесения чьих-либо останков в Тиргартен?
Вероятность такого развития событий чрезвычайно мала по ряду объективных причин.

Схема мест первичных погребений Героев Советского Союза, чьи имена увековечены на саркофагах.


Об очень непростой ситуации, возникшей с захоронением погибших воинов на территории Германии, дает достаточное представление небольшой фрагмент донесения замначальника управления комендантской службы округа Бауцен (земля Саксония) гв. полковника Бортникова, датированного 31 января 1948 г. (текст в донесении выделен мною – В. Т.).

Из донесения гв. полковника Бортникова:

   1. На военном кладбище гор. Мускау района Вайсвассер на похороненных 46 офицеров документов не было, поэтому их фамилии установить не удалось. Также не установлены фамилии на рядовой и сержантский состав, которые перенесены на указанное кладбище с братских могил, ранее расположенных в лесах и одиночками.

   2. В городе Ниски района Вайсвассер на военном кладбище № 1 похоронено 3 человека, фамилии которых неизвестны. Похороненные 3 человека погибли в период с 18 – 25 апреля 1945 года.
   На военном кладбище № 2 похоронено 40 человек тоже с неизвестными фамилиями, которые погибли с 20 – 26 апреля 1945 года.

   На кладбище № 3 на похороненных совершенно списков не имеется, и сколько на этом кладбище похоронено также неизвестно, так как трупы погибших были подобраны в лесах вокруг города в мае и июне месяцах 1946 года, то есть год спустя после войны.
   3. Также не имеется именных списков военнослужащих, похороненных на братских могилах в местечке Кебель и гор. Ричен района Вайсвассер.

После прочтения подобных документов уместно ли говорить о каких-то перезахоронениях, если даже через год после окончания войны высокопоставленные «увековечиватели» ГСОВГ-СВАГ не удосужились не только собрать и похоронить погибших воинов, но и элементарно сосчитать тех, кто уже был погребен (об установлении имен павших и речи нет).

 И все это непотребство происходило не в трагической неразберихе котлов и отступлений 1941-1942 гг., а после победы, в условиях наступившего мирного времени. Остается надеяться, что основным препятствием здесь были все же не наплевательское отношение к этим должностным лицам, а серьезные логистические проблемы — ведь следовало не просто найти тело погибшего, но и при необходимости эксгумировать, опознать и перезахоронить останки.
 
Даже при всем желании ранее августа 1945 г. организовать процедуру переноса чьих-либо останков в Тиргартен командование ГСОВГ не могло, поскольку на тот момент никто просто-напросто не знал, где именно будет построен мемориальный комплекс. Как уже говорилось ранее, место под стройплощадку было выбрано и согласовано с британским командованием лишь 28 июля.

А уже в августе, когда началось строительство памятника, возникло еще одно непредвиденное обстоятельство, коренным образом изменившее ситуацию и сделавшее перезахоронение практически невозможным. На Потсдамской конференции (17 июля – 2 августа 1945 г.) главами союзных держав было достигнуто соглашение, по которому южная часть Восточной Пруссии, а также расположенные восточнее рек Одер и Нейсе Померания, Нижняя Силезия и часть провинции Бранденбург были переданы Польше.

Таким образом все эти территории автоматически выходили из-под юрисдикции Советской военной администрации в Германии. А с 1 августа 1945 г. согласно приказу Ставки ВГК № 14414 от 27.07.1945 г.

 Главкому Северной группы войск маршалу К. К. Рокоссовскому были подчинены все воинские части, учреждения и заведения, не входящие в состав СГВ, но находящиеся на территории Польши. Прежде всего это касалось частей ГСОВГ, дислоцированных на переданных Польше территориях. Поэтому отныне маршал Г. К. Жуков ни как Главнокомандующий ГСОВГ, ни как Главноначальствующий  СВАГ не имел полномочий отдавать какие-либо приказы по переносу останков с территории Польши для их последующего перезахоронения в Берлине.

А на согласования времени не оставалось — сам Г. К. Жуков загнал строителей мемориала в Тиргартене в жесткие временные рамки, приказав открыть памятник к 7 ноября 1945 г.
 
До сих пор непонятно, кому и зачем понадобилась эта безумная гонка со строительством мемориала.

Вместо того, чтобы спокойно и качественно завершить работы ко Дню Победы, было принято скоропалительное решение открыть памятник к 28-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.

 Думается, инициатива исходила все же от самого Г. К. Жукова — в то время немного было людей, способных надавить на маршала Победы. Как бы там ни было, ни к чему хорошему эта спешка не привела.

В то время, как незахороненные тела красноармейцев валялись в окрестных лесах, командование ГСОВГ было озабочено возведением помпезного мемориала в Берлине.

Причем с самого начала было ясно, что построить столь грандиозное сооружение в отведенные сроки совершенно нереально. Поэтому в условиях жесточайшего цейтнота крайне неубедительно выглядит затея с перезахоронением павших героев.

Какое там перезахоронение, если даже две бронзовые доски с фамилиями девяти Героев Советского Союза для саркофагов смогли изготовить только в январе 1946 г. В тех реалиях напрашивалось куда более простое и логичное решение — создать вместо настоящих могил символические, так называемые кенотафы (в этом нет ничего предосудительного, сооружение кенотафов — весьма распространенная практика).

 Возможно, кому-то такой сценарий покажется надуманным. И совершенно напрасно. Ведь смогло же командование ГСОВГ на торжественной церемонии открытия памятника в ноябре 1945 г., не моргнув глазом, предъявить союзникам вместо величественной бронзовой фигуры солдата ее закамуфлированную под бронзовое литье гипсовую копию.

 А бронзовый оригинал занял свое место на постаменте гораздо позже — весной 1946 г.

Кое-какой опыт манипуляций с захоронениями тоже имелся: еще в октябре 1945 г. был открыт памятник-танк в Целендорфе(в американской зоне оккупации). Долгое время считалось, что под памятником погребены останки десяти советских воинов-танкистов. Однако все оказалось пропагандистским блефом. Обман раскрылся лишь в 1955 г., когда памятник вынужденно был перенесен в советскую зону.

Имена на пилонах – чьи они?

С Героями Советского Союза, якобы лежащими под плитами саркофагов, мы более-менее разобрались.

Теперь самое время поинтересоваться, чьи же имена увековечены на памятнике. Думается, что после ознакомления с надписями на пилонах веры в бессмертное пушкинское суждение про нашу «любовь к отеческим гробам» у многих заметно поубавится. Проблема, которая будет затронута далее, не является открытием, поскольку известна давно.

И, судя по всему, решать ее никто не собирается. Речь идет о многочисленных до неприличия искажениях личных данных погибших воинов и прочих непростительных ошибках, включая орфографические.

Надо сказать, хранящиеся в ЦАМО списки воинов, чьи имена увековечены на мемориале в Тиргартене, как и сами надписи, никто до сих пор серьезно не изучал. Автору известна лишь одна работа, касающаяся этой темы — опубликованная Е. А. Обернихиным статья «Проблемные аспекты поиска информации о воинских захоронениях мемориала Тиргартен».

Пока этот информационный пласт для исследователей — целина непаханная. Поэтому автор остановится лишь на некоторых известных ему фактах, включая те, что были им выявлены в процессе работы над этим материалом. Итак, читаем надписи на пилонах памятника.
 
Как вы думаете, был ли в Красной Армии офицер по фамилии Чцексон? Оказывается, был, и его имя увековечено на пилоне. Смотрите сами.

Только в действительности имя погибшего офицера не увековечено, а изувечено. Непроизносимая абракадабра на памятнике не имеет ничего общего с фамилией кавалера трех боевых орденов, который под огнем противника ценою жизни обеспечил пехоте переправу через канал Берлин-Шпандауэр-Шиффартс.

Этот герой-сапер — Ицексон Михаил Яковлевич, командир саперного взвода 137-го гв. стрелкового полка 47-й гв. стрелковой дивизии.
 
Здесь мы натыкаемся и на такой неоднозначный момент. Как вспоминал в 1989 г. один из главных создателей мемориала А. И. Краснобаев, в строительстве принимал участие майор К. Д. Федорцов, брат которого, инженер-капитан Ф. Д. Федорцов, погиб в последний день войны, и его фамилиия есть на памятнике. Что и говорить, красивая история.

И ведь действительно, прямо над фамилией М. Я. Ицексона находим фамилию Ф. Д. Федорцова. Только вот дата гибели... Явно же не последний день войны. Более того, выясняется, что и дата смерти 25 апреля не соответствует действительности.

В именном списке офицерского состава, умершего от ран в госпиталях МЭП-14, указано, что помпотех 68 военно-строительного отряда Ф. Д. Федорцов получил ранение 24 мая 1945 г. и 30 мая скончался в госпитале.
 Автор ни в коем случае не подвергает сомнению боевые заслуги Ф. Д. Федорцова, но согласитесь, смерть 30 мая не вполне сообразуется с надписью на пилоне во славу героев-саперов, погибших при штурме Берлина.
 
Теперь рассмотрим один из пилонов с фамилиями пехотинцев, благо имеется его качественное изображение. На этом пилоне нас интересуют две верхние фамилии.

Фрагмент пилона с фамилиями пехотинцев.

Начнем с В. И. Коралова.
Прежде всего, вы ни в одном справочнике не найдете Героя Советского Союза с такой фамилией по той простой причине, что его не существует.

И никогда не существовало, как не существовало и просто полковника Коралова.

 Перед нами типичный пример очередного безбожного перевирания фамилии.

 Как и почему это произошло неизвестно, но факт налицо. На самом деле герой, чье имя должны были увековечить — Королев Виктор Иванович, заместитель командира 74-го гв. стрелкового полка 27-й гв. стрелковой дивизии. Согласно дивизионному журналу боевых действий 18 апреля 1945 г. гв. полковник Королев был назначен на должность командира 83-го гв. стрелкового полка этой же дивизии, а 19 апреля в бою за Элизенхоф получил тяжелое ранение и в этот же день скончался.
 
С Героем Советского Союза гв. полковником Войновым А. М. похожая ситуация.

Согласно официальной справке ЦАМО такого офицера в Красной Армии никогда не было. Зато был гв. подполковник Воинков Александр Михайлович, командир 100-го гв. стрелкового полка 35-й гв. стрелковой дивизии. Он не успел стать Героем Советского Союза, хотя был внесен в предварительный список на представление к этому званию.

Впрочем, уже то, что в свои неполных 24 года он стал подполковником и командовал гвардейским полком, говорит о многом. Кстати, его заместителем по артиллерии был В. И. Варенников, получивший в будущем огромную известность.

 Остается только гадать, каких высот мог достичь А. М. Воинков, если бы 20 апреля 1945 г. во время боя за Вальд-Зиферсдорф жизнь талантливого офицера-самородка не оборвала пуля вражеского снайпера. Через полчаса после гибели любимого командира полк в качестве прощального салюта произвел по противнику залп из всех видов оружия.

 И вот на протяжении уже многих лет его внуки безуспешно пытаются достучаться до чиновников всех рангов, пытаясь добиться разрешения исправить надпись на пилоне. Ответ стандартный: сожалеем, но сделать ничего нельзя, не хватает доказательств.
То, что никакого Войнова никогда не было, а был Воинков, для чиновной братии доказательством не является.

Факт, прекрасно иллюстрирующий отношение некоторых современных стряпчих к сохранению памяти о войне. Изуродовать имя настоящего героя — легко, увековечить память не-пойми-кого — запросто, здесь столоначальникам никакие доказательства не нужны. А вот исправить унизительную для всех нелепицу — нет! нельзя! не положено! Все-таки правильно говорят, что чиновники нужны не для изменений, а для того, чтобы все оставалось на своих местах. Исковерканные фамилии павших героев на памятнике в Тиргартене — прекрасное тому подтверждение.
 
Очередной наглядный пример находим на пилоне с именами героев-артиллеристов. Читаем: Герой Советского Союза гв. мл. лейтенант Шумилова. Вот это да! Женщина-артиллерист! Да еще Герой Советского Союза! Но почему же отсутствуют инициалы?

Фрагмент пилона с фамилиями артиллеристов.

В результате несложной проверки выясняется, что в списках лиц, удостоенных звания Героя Советского Союза, гв. мл. лейтенант Шумилова не значится. Единственная женщина с такой фамилией — мл. лейтенант мед. службы Шумилова — никакого отношения к штурму Берлина не имеет, поскольку умерла от болезни еще в феврале 1945 г.

Все указывает на то, что в данном случае в спешке умудрились перепутать не только фамилию, но и пол. Под исходные параметры подпадает лишь Герой Советского Союза гв. лейтенант Шумелёв Александр Прокопьевич, командир огневого взвода 1645-го легкого артиллерийского полка.

Кстати, в списке Белоцерковского (о нем речь впереди) увековеченная на пилоне мл. лейтенант Шумилова отсутствует, вместо нее фигурирует как раз Шумилов А. Однако здесь есть нюанс. Согласно именному списку потерь офицерского состава частей 6-го гв. танкового корпуса он не погиб, а пропал без вести 19 апреля 1945 г. в районе г. Барут. Поэтому не совсем понятно, чье имя изначально хотели поместить на памятник скорые на руку увековечиватели. Пока же на пилоне красуется фамилия вымышленной героини.
 
Впрочем, на памятнике можно увидеть и не такое. К примеру, на одном из пилонов с именами танкистов увековечен рожденный чьей-то неудержимой фантазией дважды Герой Советского Союза В. А. Жаров. Откуда взялся этот сказочный персонаж, чьими стараниями и с какого потолка надпись перекочевала на памятник — никому доселе неведомо.

Имеются данные на некоего гв. лейтенанта В. А. Жарова, командира огневого взвода 203-го гв. гаубичного артиллерийского полка 1-й гв. артиллерийской дивизии прорыва РГК. Но, во-первых, он ни разу не Герой Советского Союза, а, во-вторых, 29 апреля был ранен и благополучно эвакуирован в тыл.

 Показательно, что в этом и подобных случаях чиновникам-увековечивателям доказательства не нужны, поскольку могут разрушить устоявшийся за десятки лет привычный уклад. Действительно, зачем исправлять очевидный ляп, который смотрится на памятнике так убедительно, торжественно и красиво. И лишь один досадный штришок вносит смуту в эту ласкающую чиновный взор мемориальную благодать.

 Так уж вышло, что под фамилией виртуального Жарова увековечен (скорее, недоувековечен) абсолютно реальный дважды Герой Советского Союза гв. майор Хохряков Семен Васильевич, командир батальона 54-й гв. танковой бригады 7-го гв. танкового корпуса, награжденный второй Золотой Звездой по Указу ПВС СССР от 10 апреля 1945 г.

Получить он ее не успел, потому что погиб в бою 17 апреля. И то, что он дважды Герой, на пилоне почему-то не отражено. Видимо, по мнению нынешних «увековечивателей» для внесения необходимых исправлений доказательная база все же слабовата.

Фрагмент пилона с фамилиями танкистов.

В заключение краткого знакомства с надписями на пилонах, хочется привести результаты импровизированного экспресс-анализа, проведенного автором. В процессе написания этой статьи в своем архиве автор обнаружил снимок одного из пилонов, который был сделан им в ноябре 2010 г. во время посещения мемориала. Естественно, сразу возникла мысль проверить правильность записей, размещенных на этом пилоне. Результат получился вполне ожидаемый.

Фрагмент пилона с фамилиями танкистов.

Заместитель командира 1-й гв. танковой бригады Морозов Иван Михайлович в действительности был подполковником. Командир 21-й гв. механизированной бригады гв. полковник Лактионов Петр Ефимович был смертельно ранен 26 апреля и скончался в госпитале на следующий день, а указанная на памятнике дата 29.04 — это день погребения. Гв. майор со странной фамилией Грепеток на самом деле — Гребенюк Андрей Федорович, 1909 г. р., ответственный редактор газеты «Боевой призыв» 6-го гв. танкового корпуса, погибший 28 апреля. Отсутствуют отчество и год рождения у гв. капитана Ильина — Ильин Павел Николаевич, 1916 г. р., ст. помощник начальника отделения связи 7-го гв. танкового корпуса.

 Выяснилось, что гв. ст. лейтенант Мочанин в действительности Мочалин Николай Семенович, командир батальона 27-й мотострелковой бригады 11-го гв. танкового корпуса, а гв. лейтенант Скуба — не кто иной, как Скиба Иван Семенович, командир самоходной установки ИСУ-122 из состава 399-го гв. тяжелого самоходного артиллерийского полка 11-го гв. танкового корпуса. Командир же ИСУ-122 384-го гв. тяжелого самоходного артиллерийского полка 7-го гв. танкового корпуса Коваль Павел Степанович родился в 1921 г. и в действительности погиб 18 апреля. И, наконец, неверно указаны инициалы гв. сержанта Дудукина, правильно — Дудукин Дмитрий Иванович, заряжающий 399-го тяжелого самоходного артиллерийского полка 11-го гв. танкового корпуса.
 
Подведем итоги проведенного мини-исследования.
Три фамилии из пятнадцати (пятая часть) увековечены с ошибками. Всего же неточности и искажения присутствуют в восьми записях (более половины всех фамилий!). Да уж, воистину никто не забыт.
Даже те, кого никогда не было!!!

Архивные тайны.

Архивные документы ясности и оптимизма, увы, не прибавляют. Скорее, наоборот. В настоящее время стараниями министерства обороны РФ произведена оцифровка огромного массива дел периода Великой Отечественной войны, хранящихся в фондах ЦАМО. Для исследований стали доступны базы данных, размещенные армейским ведомством на интернет-порталах Мемориал, Подвиг народа и Память народа. Естественно, в рамках одной статьи невозможно раскрыть тему, которая нуждается в самом серьезном исследовании.
 
В ОБД «Мемориал» доступны для изучения следующие документы, относящиеся к советскому воинскому мемориалу в Тиргартене:
 
1. «Именной список воинов Советской (так в документе – В. Т.) Армии, погибших при штурме Берлина» от 16 июля 1947 г.
2. «Альбом учета российского воинского кладбища в Берлин-Тиргартене» от 20 июня 1994 г.
3. «Список советских военнослужащих, чья память увековечена на мемориальном комплексе в Тиргартене, Западный Берлин», причем документов с таким названием удалось найти даже два — один предположительно составлен в 1980-е годы (в нем имеется снимок мемориала примерно этого периода); другой более поздний, датирован 2001 г.
 
Сразу следует обозначить общий для всех перечисленных документов недостаток. Данные с пилонов памятника перекочевали в архивные списки, как правило, со всеми искажениями. Более того, составители списков к уже имеющимся ошибкам добавили изрядную порцию собственных ляпов. Это само по себе вызывает чувство досады, если учесть, что все это бумаготворчество вершилось отнюдь не после боя в полутемном блиндаже на коленке. Но тут уже ничего не поделать, других документов не имеется.
 
Начнем со списка, составленного в 2001 г. Переходим на страницу, открывающую доступ к нужному нам документу (его объем 63 листа) и читаем общую информацию о мемориале в Тиргартене:
 
На мелочи, вроде пропущенной буквы в слове «рейхстаг», обращать внимания не будем. Сосредоточимся на цифрах и фактах. Официальный источник министерства обороны РФ, каковым является «Мемориал», категорически заявляет, что в Тиргартене находится советское воинское кладбище. И кто это посмел заявить, что количество погребенных здесь неизвестно?

Министерство обороны по-военному четко называет конкретные даты не только первого и последнего погребений, но и точное количество известных и неизвестных воинов, здесь похороненных — ровно 2500, ни больше, ни меньше!

Теперь понятно, откуда информация о 2500 погребенных в Тиргартене попала на официальный сайт Берлина.

Непонятно другое. Как появилась дата создания захоронения 10.07.1945, если Постановление ВС ГСОВГ № 0102 о сооружении мемориала датировано 14 июня 1945 г., а само строительство началось лишь в августе?

А дата 11.11.1945, надо понимать, означает, что последнее захоронение произвели аккурат в день открытия мемориала? Интересно, когда именно — до, во время или сразу после торжественной церемонии и парада войск? Что же касается «точного» числа захороненных, то оно взято, что называется, «от фонаря».

А главное — министерству обороны, оказывается, известны имена 257 воинов, здесь погребенных! Вот только на пилонах мемориала вы ни одного из этих имен не найдете. Впрочем, о фамилиях на памятнике сказано вполне достаточно, поэтому почитаем список якобы похороненных в Тиргартене.

     
Титульный лист и первая страница списка 2001 г.

Вот тебе раз!

По версии министерства обороны последнее погребение в Тиргартене имело место 11.11.1945 г., а в списке указаны захоронения конца 1940-х – начала 1950-х годов.

Да ведь это же сенсация — оказывается, в самый разгар «холодной войны» погибших и умерших военнослужащих ГСОВГ хоронили в Западном Берлине!

О, сколько нам открытий чудных..
. На самом деле все просто, как грабли.

Несостоявшаяся сенсация оборачивается обычным головотяпством.

Кто-то по невнимательности вместо перечня фамилий похороненных в Тиргартене присовокупил к делу совсем иные списки.

На первых восьми страницах размещены 257 фамилий лиц, погребенных после войны на кладбищах Панков и Марцан (надо полагать, это и есть те самые 257 «захороненных в Тиргартене», чьи имена якобы известны).

На остальных же листах дела представлены несколько тысяч фамилий советских воинов из братских могил в Трептов-парке.

 Трудно сказать, кого благодарить за эту информационную мешанину — сотрудников ЦАМО или же корпорацию ЭЛАР, которая по поручению министерства обороны производила оцифровку дел.
 
Теперь ознакомимся с именным списком воинов, погибших при штурме Берлина. Документ датирован 1947 г. и подписан гв. капитаном Белоцерковским, офицером военной комендатуры района Митте.

Именно на эту комендатуру были возложены обязанности по осуществлению надзора за мемориалом в Тиргартене. В документе на шести листах перечислены 88 погибших при штурме Берлина офицеров Красной Армии, чьи имена увековечены на памятнике в Тиргартене.
Список Белоцерковского (как, впрочем, и другие) примечателен прежде всего содержащимися в нем ошибками. Автор не ставил перед собой цель проводить подробный анализ (любой желающий может это сделать самостоятельно).
Достаточно беглого взгляда на первую страницу, чтобы убедиться, как небрежно составлен этот документ.
Первая страница списка Белоцерковского, 1947 г. Красным цветом обозначены ошибки. 



Прежде всего бросается в глаза место погребления (на всех страницах документа именно так – «место погребления» – В. Т.) — Унтер-ден-Линден.

Позвольте, но при чем здесь Тиргартен? Унтер-ден-Линден вообще-то проходит по советскому сектору Берлина (район Митте) и упирается в площадь Паризерплац у Бранденбургских ворот. А сразу за воротами начинается район Тиргартен, находящийся в английском секторе оккупации.

Отсюда же берет начало Шарлоттенбургер шоссе, на котором и расположен памятник советским воинам. Странно, что офицер комендатуры, курирующей мемориал, об этом не знал.
Отметим еще несколько ошибок.
Нещадно изуродованы данные П. Е. Лактионова — не только не указано, что он Герой Советского Союза, но фамилия трансформирована в Латинова. Претерпела изменения фамилия А. М. Воинкова — на пилоне он обозначен, как Войнов, в списке же фигурирует Воинов. Повторно искажена фамилия В. И. Королева — на пилоне памятника он записан, как Коралов, в списке же присутствует, как Коропов. Согласно донесению о потерях командир 117-го гв. стрелкового полка 39-й гв. стрелковой дивизии гв. полковник Н. Е. Феоктистов умер от ран не 1-го, а 3-го мая (впрочем, эта неточность попала в список с памятника).
У полковника Петрова неправильно записаны инициалы (Е. Н. вместо Е. А.), к тому же не указано, что он Герой Советского Союза. И, наконец, инициалы гв. полковника Гаврилова — И. В., а не И. Ф., как значится в последней строке. Прямо скажем, многовато для одной страницы.

      Подробно рассматривать Список советских военнослужащих, чья память увековечена на мемориальном комплексе в Тиргартене, составленный в 1980-е годы особого смысла нет. Всего в этот список перенесены 9 фамилий с двух саркофагов и 178 фамилий с пилонов памятника (естественно, со всеми ошибками). Но кое-что свое в копилку ляпов составители списка все же добавили.

        Например, под № 103 списка значится гв. рядовой с уникальнейшей фамилией Ымов. На самом деле речь идет о бойце Рымове. Непонятно только, почему на пилоне памятника его фамилия занесена в группу танкистов. Гв. рядовой В. И. Рымов был артиллеристом (или связистом), поскольку воевал телефонистом батареи 19-й тяжелой минометной бригады 1-й гв. артиллерийской дивизии прорыва РГК. Ясно, что одна буква просто не пропечаталась, но ошибка-то получила право на жизнь и из этого списка перекочевала прямехонько в Альбом учета российского воинского кладбища в Берлин-Тиргартене 1994 г.


Фрагмент списка (предположительно) 1980-х годов.

А прописавшаяся на памятнике несуществующая женщина-артиллерист Шумилова, оборотившись мужчиной, перенеслась в № 136 списка, где предстала в образе столь же нереального Героя Советского Союза А. П. Шумлева.

Пожалуй, эта фамилия подвергалась искажениям чаще других. На памятнике — Шумилова, в списке Белоцерковского — Шумилов, в списке 1980-х гг. — Шумлев, в «Альбоме» 1994 г. — Шумеев. Причем составители этого «Альбома», похоже, голову всякой чепухой не забивали и вносили фамилии в список, что называется, с гарантией.
 Так, наряду с придуманным Шумеевым они на всякий случай сохранили и Шумилову.

Точно такое же соломоново решение было принято по уже упоминавшемуся Ымову — в «Альбоме» присутствует и Рымов. Ну, а Героя Советского Союза Н. В. Кузнецова записали дважды подряд, видимо, исключительно из уважения.

 Действительно, чего мелочиться — увековечивать так увековечивать!
     
Страницы альбома 1994 г. Для увеличения щелкнуть по картинке.


Помимо этого в альбоме учтены четыре человека, не имеющие никакого отношения к Тиргартену. Это И. С. Габер и А. А. Якушев, которые в действительности погребены на мемориале Панков-Шёнхольц, а также А. П. Лифанов и А. А. Макар, место их захоронения не установлено.
 
Во всех приведенных списках ошибок превеликое множество, автор не ставил перед собой цель выявить их все. Думается, и приведенных примеров достаточно для оценки положения дел с архивными документами, содержащими перечни фамилий, увековеченных на памятнике в Тиргартене.
 
В марте 2012 г. в Российско-германском музее «Берлин-Карлсхорст» была создана рабочая группа, целью которой являлось составление единого перечня всех мест захоронений советских жертв войны на территории ФРГ. Работа велась во взаимодействии с Отделом по военно-мемориальной работе при Посольстве РФ в Берлине.

 Результатом этой деятельности стало создание электронной базы данных «Советские военные мемориалы в Германии». По замыслу создателей эта база данных должна дать «родственникам, исследователям, школам и другим образовательным учреждениям, а также всем заинтересованным лицам общее представление о советских и российских воинских захоронениях во всех регионах Германии». Полюбопытствуем, какие полезные сведения о мемориале в Тиргартене можно почерпнуть из этого источника информации (текст в цитате выделен автором).

Из базы данных о советских военных мемориалах в Германии

   Советский мемориал Тиргартен одновременно является кладбищем для 2000-2500 военнослужащих Красной Армии, погибших в последних боях за Берлин в апреле-мае 1945 г. Точное число захороненных здесь людей неизвестно. Отдельные могилы в задней части сквера сегодня уже не различимы.

Про отдельные могилы — это немецкие товарищи так проявили деликатность. Если бы «представители представительства» соизволили пройти пятьсот метров от Унтер-ден-Линден до мемориала, они смогли бы воочию убедиться, что «в задней части сквера сегодня уже не различимы» не только отдельные могилы, но и всё кладбище.

А может, его никогда здесь и не было?
Ведь, если все-таки было, то возникает желание спросить: куда вместе с кладбищем исчезли деньги (и немалые), которые ежегодно выделялись на его содержание? Хотя это уже вопрос к другому ведомству.
 
Несомненно, найдется немало оппонентов, которые постараются обвинить автора в предвзятости. Мол, легко рассуждать, сидя на диване и так далее в том же духе.

 Что ж, рассмотрим образец канцелярского творчества профессионалов, появившийся совсем недавно, в июне 2016 г. В Представительство министерства обороны РФ по организации и ведению военно-мемориальной работы в ФРГ поступил запрос с просьбой предоставить сведения о Героях Советского Союза, похороненных в Германии.

На этот запрос был получен официальный ответ. Солидный штамп в левом верхнем углу указывает на то, что документ создан серьезными людьми в комфортном кабинете с кондиционером и видом на Унтер-ден-Линден.
И подписан он не «диванным экспертом», а профессионалом, да еще со степенью кандидата исторических наук. Полностью его можно почитать здесь, мы же ознакомимся лишь с первой страницей документа.

Официальный ответ Представительства МО РФ на запрос.
И что мы видим?

Да все те же ошибки образца 1945 г. (подчеркнуты автором красным цветом). Хотя, стоп! Определенный прогресс все же имеется — легким (профессиональным) движением руки Герой Советского Союза А. М. Темник превратился в Темкина! Не беда, бумага все стерпит, а уж погибший герой — тем более.

Думаете, профессионалы провели титаническую работу, делая многочисленные запросы и копаясь в архивных документах? Ничуть не бывало. Это вам не диванные аналитики-дилетанты.

Все сведения для ответа на запрос профи, не заморачиваясь, почерпнули из книжек, находящихся в открытом доступе (в частности, из справочника «Герои Советского Союза»).

Но самое интересное содержится в последнем абзаце.


Концовка официального ответа Представительства МО РФ на запрос.

Вот так.
Представительство оборонного ведомства по военно-мемориальной работе в Германии исследовательской деятельностью не занимается.

 Следовательно, ошибки на памятнике в Тиргартене исправляться не будут, как не будет проверяться и наличие захоронений!!!

Чтобы исправить на памятнике хотя бы запятую, необходимо разрешение Представительства. Представительству, естественно, нужны доказательства. Как следует из ответа, само оно искать их не будет — не представительское это дело.

Но, даже, если доказательства будут предъявлены, вам вежливо разъяснят, что необходима тщательная их проверка, то есть проведение той самой исследовательской работы, которой специалисты военно-мемориальных дел в Германии не занимаются по умолчанию. Круг замкнулся.
 
Но кое-что все же обнадеживает.
 
20 апреля 2017 г. Президент Российской Федерации В. В. Путин в Большом Кремлевском дворце провел очередное заседание Российского организационного комитета «Победа».

Из речи В. В. Путина на заседании оргкомитета «Победа» 20 апреля 2017 г.

   Мы обязаны отстаивать объективное отношение к истории, вести последовательную, постоянную работу в части патриотического воспитания, поддерживать общественные инициативы, такие как поисковые движения или исторические реконструкции, развивать связи с соотечественниками, заботиться о благоустройстве мемориалов как у нас в стране, так и за рубежом, жестко реагировать на случаи вандализма.

   Считаю принципиально важным обеспечивать широкую доступность к архивным материалам, обеспечить их публикацию, возможность обратиться к первоисточникам, документам: это эффективное, действенное средство против разного рода домыслов и мифов.»

    Так давайте последуем призыву нашего Президента и начнем «жестко реагировать на случаи вандализма».
    Или циничное уродование имен павших за Родину воинов на памятнике в Тиргартене под понятие вандализма не подпадает?
     А то, что расположенное в центре Европы советское мемориальное кладбище ничем не отличается от полянки для выгула собак, надругательством над могилами не является?
 
      Министерство обороны получило прекрасную возможность внятно во всеуслышание заявить, есть в Тиргартене захоронения или нет.

    Для этого достаточно опубликовать текст Постановления Военного совета ГСОВГ № 0102 от 14 июня 1945 г. и заглянуть в хранящиеся в ЦАМО документы 27-го Управления оборонительного строительства и 23-го Управления военно-полевого строительства, занимавшихся постройкой мемориала. Если наличие захоронений будет подтверждено, значит следует придать кладбищу подобающий достойный вид.
    Если захоронений нет — официально опровергнуть гуляющие в медийном пространстве небылицы (совсем небезобидные в идеологическом плане) о тысячах здесь погребенных.
         В обоих случаях в надписи на памятнике необходимо внести соответствующие исправления. То есть сделать, наконец, то, что следовало сделать еще много лет назад.
      Сейчас-то в чем проблема? Неужели правда о войне никому не нужна? Или материалы о сооружении мемориального кладбища содержат военную и государственную тайну?
      А может, маститым генерал-историкам просто плевать на слова какого-то там Путина о необходимости обеспечения публикации архивных документов, как эффективного и действенного средства «против разного рода домыслов и мифов»?
 
         Впрочем, имеется альтернатива — оставить все, как есть, и, патриотично размахивая георгиевскими ленточками, продолжать с чистой совестью зажигать поминальные свечи на несуществующих могилах «за спиной у бронзового солдата» и поднимать третий тост за придуманных войновых, чцексонов, кораловых, грепетков и прочих фантомов, увековеченных на памятнике.
     А подлинные фамилии тех, кто заслонил собой страну, предать окончательному забвению. Тем более, что Воинков, Ицексон, Королев, Гребенюк и другие, ценою жизни, добывшие для нас Победу в самой страшной войне, помешать этому не смогут.
 
               Второй способ, несомненно, намного дешевле и проще. Выбор за нами...»
     От себя ко всему вышесказанному В. Толстых могу добавить!
    Что таки Да!
    В России был выбран второй путь- все оставить как есть и вместо восстановления исторической справедливости и реального почитания светлой памяти реальных героев ВОВ в России и был запущен т МАСОВЫЙ ФЛЕШМОБ, что был назван «маршами МИФИЧЕСКОГО «БЕССМЕРТНОГО ПОЛКА» ибо он так же является МИФОМ, как и официальная версия о перезахоронении в 1945 г. в Тиргатене 2500 советских солдат и офицеров!

    Ну и последняя ремарка к теме «Великой Победы» и «Всенародной памяти» о ней!

    Недавно в России был проведен очередной псевдопатриотический флэш-моб!
   В Таиланде отыскалось около сотни советских танков Т-34 и и Правительство РФ выкупило их и доставило в Россию. На все пути следования эшелона с этих танков местными властями проводились патриотические митинги!
    Ибо россиянам внушили мысль что это те самые танки что штурмовали в 1945 г. Берлин!
    Но тут оказалось все как в свое время мудро отметил т. Черномырдин
         «Хотели, как лучше, а получилось как всегда»!
    Выяснилось, что эти танки Т-34 были произведены в Чехословакии в конце 50 голов прошлого века!
     И проданы правительством ЧССР «дружественному» таиландскому народу» чтобы защитить его от американских агрессоров, но при этом опять же за реальные американские доллары!
     Т.е.  привезенные в Россию танки никогда небыли собственностью СССР, никогда не участвовали ни в каких боях во ВМВ и вообще собой ничего исторически не приставляют, поскольку в Таиланде они просто стояли и ржавели на хранении в военных арсеналах!



           Но тут   сразу возникает и вопрос к российским патриотам!

          Раз так то, скажите где же делись остальные Т-34 и другие боевые машины, которые реально сражались на полях ВМВ?
    Мне могут ответить, что мол их после войны раздали по городам и весям чтобы они украшали места боев и вообще были памятниками воинской славы!

   А я на это отвечу, что ни одна из стоячих по крайней мере в Украине на постамент машина Т-34 никогда не участвовала в ВМВ.
    Это все послевоенные выпуски, списанные из СА при ее большом сокращении во времена Н. Хрущева!

    А вот настоящие боевые машины, которые давно исчерпали своей моторесурс, но продолжали хранится на военных складах в СССР во время того же Н. Хрущева просто порезаны на металл и расплавлены в доменных печах!

    Ведь современный читатель не знает, что в СССР День победы начали официально отмечать только с 9мая 1965 г. и тогда же стали ставить списанные танки Т-34 на постаменты! Но эти машины не участвовали в сражениях ВМВ!!!

   И вот вам одно маленькое, но неопровержимое свидетельство правоты вашего автора!

    «Иваны, не помнящие родства живущие без идеи, без всякого понятия о добре и зле …»