Сёстры и братья часть 1 глава 4

Светлана Иосифовна
Дождь косой барабанил по крыше, метил в сердце, старался попасть.
Кто-то ливень наслал в город свыше, меланхолии мокрой напасть. Возможно, поэтому у Светланы Аллилуевой на душе было тоскливо. В ноябре 1951 года она написала отцу Иосифу Виссарионовичу Сталину письмо:
- «Дорогой папа, мне очень хочется повидать тебя. Никаких дел или вопросов у меня нет. Если бы ты разрешил и если это не будет тебе в тягость, я хотела бы провести на Ближней даче два дня из ноябрьских праздников…»
8 ноября за ней пришла легковая машина. За ней числилась историческая квартира Сталина в Кремле с библиотекой, которую собирала её мать. Дорога в Подмосковье предстояла недолгая, она принялась вспоминать жизнь с самого детства:
- В Кремле все жили в строгости, в занятиях. Все кремлёвские дети усердно учились, кончали университеты, получали специальности. Вместе жили Молотовы, Ворошиловы, Калинины и Сталины. У всех были убогие квартирки с казённой мебелью. При царе там жила прислуга.
Часто приезжал Ворошилов, Будённый с гармошкой, начинал играть, Орджоникидзе танцевал лезгинку.
- Это было весёлое время, - вздохнула она, наблюдая, как за окном автомобиля мелькали знакомые здания Москвы. - Не помню, чтобы они много пили… Так винцо лёгонькое, кислое. По кавказской традиции детям давали.
Хотя отец был строг к дочке. Однажды он увидел новое платье на ней, нахмурился и спросил:
- Это что? Заграничное?
- Нет, нет, - торопливо ответила девочка.
Он не любил заграничное и постоянно требовал от Светы:
- Никакой косметики, никаких духов, ни губной помады, ни маникюра!
Пока она вспоминала, машина домчала на Ближнюю дачу, откуда отец почти не выезжал в последнее время.
- Не нравиться она мне… - подумала Аллилуева, идя по дорожкам сада. - Вот на даче в Зубалово царила свобода. Это была богатая усадьба бывшего нефтепромышленника. Отец поселил семью там, рядом обосновался Микоян. Было весело!
Бабушка и дедушка детей Сталина постоянно жили в Зубалово, а остальные приезжали: мамина сестра Анна Сергеевна, брат Павел Сергеевич. 
- Они были очень добрые, Аллилуевы! - помрачнела она. - Только почти никого не осталось…
Семь детей вертелось под ногами. Иосиф любил компанию, обильный стол, любил угощать, развлекать. Грузины народ семейный.
- У отца же не было ни братьев, ни сестёр, - знала дочь. - Вместо кровных родственников для него семьёй стали родители, братья, сёстры его жён Екатерины Сванидзе и моей мамы.
Навстречу ей вышел Николай Сидорович Власик. Он улыбнулся молодой, красивой женщине. Знал её с рождения.
- Сменив Паукера, - подумала он, - он унаследовал его безмерное влияние…
Власик был в мундире генерал-полковника. Он начальник Главного управления охраны, обязанность которого безопасность Сталина.
- Труд этот нечеловеческий! - знала Светлана. - Всегда ответственность головой, всегда жизнь на острие.
Николай Сидорович поздоровался и сказал:
- Иосиф Виссарионович пока занят. Предлагаю пройти в мою комнату, подождать.
Его комната располагалась рядом с комнатой Сталина. Они прошли туда, сели в удобные кресла. 
- Помните, - неожиданно сказала Аллилуева. - Как до войны мы любили смотреть советское кино и американское с Диной Дурбин.
Власик смотрел на неё и не узнавал в ней голенастую девушку, бегавшую по даче с другими детьми.
- Грузинские девочки расцветают рано, - вспомнил он, - а ей было пятнадцать лет перед войной. Отец с болью увидел, что она совсем выросла...
Сталин чувствовал её южный темперамент и приставил охранника из НКВД, который сопровождал её в школу, на концерты, в театры. Затем началась война. Из эвакуации в Куйбышев она написала ему:
- Город мне не нравится... Очень много... хромых, слепых и прочих калек. На улице каждый пятый калека...
Только когда немцы были отброшены от столицы, отец разрешил ей вернуться. Летом 1942 года дочь оказалась в Москве. Дача в Зубалово была разрушена, но осенью её отстроили, Света переселилась туда.
- В доме жили жена Васи с ребёнком, - вспоминала вслух Аллилуева, - дочка Яши с няней. С Василием постоянно приезжали его друзья: лётчики, спортсмены, актёры. Пили смертно, гремела радиола, танцевали. Как будто не было войны…
В комнату зашёл офицер охраны и сообщил, что Власика требует хозяин. Они вышли вместе, а Светлана продолжила вспоминать, как начала учиться в университете, стала сталинской стипендиаткой, но науки не увлекали её, тем более что всё давалось легко.
- Я увлекалась, влюблялась, мечтала о несбыточном счастье, - призналась она. - Как все девушки на Земле.
На развесёлой даче познакомилась с Григорием Морозовым. Молодой человек был образован, хорошо воспитан, обаятелен. Учился в Институте международных отношений.
- Но он еврей… - тревожилась дочь о реакции отца.
Вскоре между ними вспыхнул бурный роман. Он развивался, как всегда у Светланы, стремительно. В 1944 году они решили пожениться.
- Но как испросить благословения отца? - мучилась молодая женщина. - Он наверняка помнит историю с Каплером.
Но, к её великой радости, известие он встретил равнодушно. Светлана поехала на Ближнюю дачу, чтобы объявить отцу о замужестве. Дочь редкий гость, они общались в основном письмами. Был май, всё цвело.
- Значит, замуж хочешь? - спросил он.
Ему никогда не нравилось её богемное и часто еврейское окружение. Поэтому Сталин долго молчал, смотрел на деревья.
- Да, весна, - сказал он и добавил: - Чёрт с тобой, делай что хочешь!
В соседней комнате вершились государственные дела. Нерешительность Абакумова в «деле Берии» потребовала решения, и палач с внешностью бравого гвардейца отправился за решётку. На пост министра госбезопасности назначил партийного работника Игнатьева, который докладывал Сталину о первых результатах работы: 
- Арестовали многих начальников отделов и управлений МГБ. 
Накануне вышло специальное постановление ЦК:
- Чекисты утратили бдительность, не видят террористических гнезд в стране, работают в «белых перчатках».
Началась новая кампания борьба с «белоперчатниками». 
- Некоторые товарищи нам совсем не товарищи! - сказал ему Иосиф Виссарионович. - Помни!
Дочь сидела от него через стенку и вспоминала, как родила мальчика, странно похожего на отца, назвала его именем. Правда, категорически заявил, что видеть её мужа не желает:
- Все на фронте, а он в тылу окопался…
Светлана снова увидела отца, когда он вернулся с Потсдамской конференции. Когда она была у него, пришли посетители и сказали:
- Американцы сбросили на Японию атомную бомбу.
Все были заняты событием, а у дочери были важные новости:
- Родился сын! Ему три месяца, назвали в честь деда, Иосиф. Но какие это мелочи на фоне мировых событий…
В 1947 году брак был, расторгнут по указанию Сталина.
- К нам приехал брат Василий, - прибежала она к отцу, - забрал паспорта, а через пару часов вернулся с новыми документами без штампов.
- Сионисты подбросили тебе муженька еврея, - сказал Сталин. - Ты понимаешь, сионизмом заражено старшее поколение, а они и молодёжь учат.
Когда Игнатьев вышел из кабинета, пригласили Светлану. После приветствий отец заговорил с нею о матери.
- Сегодня годовщина её смерти… Такой маленький был пистолет, - сказал он в сердцах. - Это Павлуша привёз ей!.. Тоже нашёл, что подарить!
- Это всегда отравляло ему ноябрьские праздники, - подумала она.
- Как ты живёшь с Юрием? - спросил Иосиф Виссарионович. 
Он знал, что после развода дочка загрустила. Знакомых у неё немного, а их круг расширить невозможно. Аллилуева жила под постоянным надзором. Единственной отдушиной был дом Ждановых, где она стала часто бывать после смерти Андрея Андреевича.
- Там очень вольно… - радовалась молодая женщина. - Настоящий оазис по сравнению с моей унылой крепостью.
У сына умершего соратника Сталина Юрия по воскресеньям собиралась молодёжь, университетские друзья Светланы.
- К тому же я знаю, - рассуждала она, - что отец любил Жданова, уважал его сына и всегда хотел, чтобы наши семьи породнились.
Светлана влюбилась в Юрия, который был незаурядным молодым человеком, талантливым учёным, прекрасно образованным и воспитанным.
- Отсутствие любви не могут восполнить ни успехи, ни дети и тихие семейные радости! - уговаривала себя Аллилуева.
Для неё жизнь сердца была главным. В 1949 году вышла замуж за Юрия, сына Андрея Александровича Жданова, главного идеолога СССР. Он усыновил Иосифа, сына Светланы. Отец был рад браку, но предупредил:
- Там слишком много баб. Они тебя съедят!
Сталин не выносил Зинаиду Александровну и её сестёр. Скоро дом, который прежде казался таким привлекательным, совершенно преобразился.
- Я столкнулась с сочетанием показной, ханжеской «партийности» с самым махровым «бабским мещанством», как говорил об этом отец! - призналась она подруге. - Сундуки, наполненные разным добром, безвкусная остановка, какие-то вазочки, салфеточки, копеечные натюрморты. А ведь это был дом Жданова, который ведал вопросами культуры и искусства.
Царствовала в доме вдова Андрея Андреевича Зинаида Александровна. Именно она соединяла в себе партийное ханжество и мещанское невежество.
- Отец оказался прав, - вскоре разочаровалась Светлана. - У нас перестали бывать друзья, а Юра ушёл в работу. Я его практически не вижу. Он не обращает на меня внимания. Ко всему прочему он оказался типичным «маменькиным сынком», который полагается на вкусы и суждения матери.
У них родилась дочь Екатерина. Сталин поздравил её письмом:
- «Береги дочь. Государству нужны люди, даже недоношенные!»
Аллилуева глубоко вдохнула, набираясь храбрости и заявила:
- Мне очень хотелось тебя видеть, чтобы поставить в известность, как я живу. Что же касается Юрия Андреевича, то мы с ним решили расстаться...
- Зря, - заметил он.
- Нет уж, довольно с меня этого сушёного профессора, - вспыхнула Аллилуева, - бессердечного эрудита, пусть закопается с головой в свои книжки, а семья и жена ему вообще не нужны...
- Тебе что-то нужно? - спросил, заканчивая разговор. - Деньги?
- Деньги у меня есть, дело не в этом… Мне негде жить!
- Ты уже большая, - вздохнул отец и попрощался, - делай, что хочешь… Получишь пятикомнатную квартиру в Доме на набережной. 
Выходя из комнаты, Светлана заметила репродукции картин, вырезанные им из журналов. На них девочка поила из рожка лосёнка, мальчик бежал на лыжах, ребятня сидела под вишней.
- Картинками он заменил внуков… - изумлённо поняла она, когда ехала на машине обратно. - Так ему лучше!.. Никто и ничто не нарушает его одиночества и оторванности от людей.

Ксения
С 2 сентября 1869 штабс-капитан Николай Михайлович Пржевальский числился в отпуске после возвращения из Уссурийского края. Он приехал в Москву и проводил время на балах и званных обедах. Тёплым вечером он попал на приём в хлебосольном семействе Бабкиных.
- К нам сегодня придёт в гости интересный офицер! - сказал родным глава семейства Платон Иванович. - Очень перспективный молодой человек.
Он слышал разговоры о тайне рождения гостя, поэтому отнёсся к его персоне особенно внимательно. Весь вечер не отходил от него, посадил рядом с приёмной дочерью.
- Видный жених будет для нашей Марии, - мечтал Бабкин и старался, чтобы офицер обратил внимание на подрастающую красавицу.
За ней уже ухаживал Матвей Генсицкий, красавец офицер. Но девушка явно с большей благосклонностью общалась с тёмноволосым, обладателем пышных усов, Пржевальским.
- Он мне более по сердцу, - призналась она приёмному отцу, - чем светловолосый, податливый Генсицкий…
Бабкин видел, что Николай регулярно посещал их семью, но свататься даже не помышлял. Неприступностью он и привлёк внимание девушки на выданье. Платон Иванович решил непременно сблизить непокорного офицера с Машей и завёл неожиданный разговор:
- А ведь Маша родственница знаменитой святой Ксении Петербурской!
- Кто такая? - удивился Прежавльский. - Почему не знаю?
- Дворянка Ксения Петрова была женой полковника, служившего придворным певчим! - пояснил он. - Двадцати шести лет она овдовела и, казалось, лишилась ума от горя. Вдова раздала имущество бедным, оделась в одежды покойного мужа и называла себя Андрей Фёдорович. У них был добротный дом, но она передала его знакомой с условием давать в нём приют беднякам. Сама скиталась среди бедняков Петербурга, уходила в поле, где проводила время в молитве. Когда одежда её покойного мужа истлела, женщина оделась в бедную одежду, а на ноги надела рваную обувь без чулок. Тёплого платья не носила, а заставляла тело страдать от северной стужи. 
- Это напоминает сумасшествие… - вставил гость.
- Странности не были связаны с потерей рассудка, - заверил хозяин дома, - а означали её презрение к земным благам. Когда на Смоленском кладбище начали строить церковь, женщина носила кирпичи наверх постройки. Если она входила в чей-то дом, это считалось хорошим признаком. Матери радовались, если целовала их ребёнка. Извозчики просили у блаженной позволения немного провезти её по городу.  Торговцы на базарах старались дать ей калач или какую-нибудь еду. Если блаженная брала что-либо из предложенного, то весь товар продавца быстро раскупался. 
- Она прославилась только этим? - улыбнулся Николай.
- Ксения обладала пророческим даром! - уточнил он. - Она сказала своей бездетной сестре Параскеве, что на Смоленское кладбище её ждёт сын. Она была замужем за дворянином, но дети у пары долго не рождались.
 - Какой может быть сын на кладбище? 
- Словам сестры женщина поверила. На улице рядом с кладбищем извозчик сбил беременную женщину, которая родила ребёнка и умерла. Родственников у мальчика не нашлось, Параскева взяла его на воспитание.
- Это все чудеса?! - нетерпеливо спросил офицер.
- «Там реки налились кровью, там каналы кровавые...» - её страшные слова относились к страдальческой кончине императора Иоанна VI Антоновича! - продолжил Бабкин. - Позднее она предсказала смерть императрицы Елизаветы Петровны: «Скоро вся Россия будет печь блины…» Через неделю вся страна и правда пекла поминальные блины. Сама Ксения скончалась в конце XVIII века, её погребли на Смоленском кладбище. Паломничество на её могилу началось сразу после кончины.
- Но причём здесь Маша? 
- У неё не было детей, но сестра Параскева после усыновления мальчика внезапно забеременела и родила дочь. Через сто лет у её потомков родилась девочка Мария Девина. Она рано осталась сиротой и мы её удочерили. 
Пржевальский не подал вида, что заинтересовался, но подарил ей перед отъездом свой учебник географии с надписью:
- «Долби, пока не выдолбишь».
В 1871 году исполнилась его давняя мечта, он предпринял первое путешествие в Среднюю Азию, отправляясь с востока из Пекина. Путь его в Тибет лежал через юго-восточную окраину великой пустыни.
 - Затем мы двинемся к Куку-Нору и далее в Тибет, затем, через Цайдан, к верховью Голубой реки! - строил планы Николай. - В следующем году на Ургу, через Среднюю Гоби, а из Урги в Кяхту.
Всё, что заслуживало внимания, он заносил в записную книжку, которую носил в кармане. Белели в темноте две палатки. В одной отдыхали казаки, в другой  его помощники и препаратор. Остальные спали, положив рядом оружие. Между палатками лежали вьюки с поклажей. В стороне уложены верблюды, привязаны бараны, верховые лошади.
- Нельзя насытиться воспоминаниями о прошлогоднем банкете… - усмехнулся Николай. - Нужно думать, чем кормить людей!
Изредка всхрапывала лошадь, тяжело вздыхал во сне верблюд, бредил спящий человек. Дежурный казак обходил стоянку.
- А мне не спиться, - мучился он от обилия мыслей в голове.
Забрезжила робкая заря. Дежурный казак, зевая, повесил на железный треножник термометр для измерения температуры при восходе солнца. Потом развёл огонь и сварил чай.
- Утро прохладное… - казак заметил начальника и завёл беседу.
Пржевальский кивал головой, наблюдая, как путешественники вставали, согревались чаем, с оставшейся с вечера лепёшкой или куском вареной баранины. Казаки принялись складывать палатки, убирать вещи во вьюки и ящики, седлать лошадей, вьючить верблюдов.
- Трогаем! - велел Николай.
Офицеры сели на лошадей, казаки на верблюдов. Караван выстроился и тронулся в путь.
- Дела всё ещё не так плохи, чтобы рассчитывать на улучшение… - Пржевальский не мог избавиться от переживаний о недостатке денег.
Обычный переход от бивуака к бивуаку длился шесть часов. Они проходили в среднем около двадцати пяти километров. Путешественники то ехали шагом, то шли пешком, собирали растения, стреляли зверей и птиц.
- Делайте путевые зарисовки… - Николай часто слезал с лошади, брал в руки буссоль и производил съёмку.
В течение трёх лет Пржевальский прошёл одиннадцать тысяч верст. В перерыве между экспедициями он купил имение Слобода в Смоленской губернии. Приятели посоветовали ему обзавестись хорошей хозяйкой. В качестве помощницы по хозяйству он позвал Марию. Она согдасилась.
- Чему я очень рад, - признался он в письме. - Из Питера проеду в имение, не останавливаясь в Смоленске. Места там притягательные, сосновый крепкий дух, песок, озера. В холмистом ландшафте есть что-то волнующее. В озере боярскими шапками лежат острова. По берегам стоят ходульные сосны, деревья, из-под которых вода и ветер вынесли песок, и они опираются на корни, точно такие же растут на Байкале. Из берега бьёт ключ.
Результатом путешествия стало его сочинение под названием:
- «Монголия и страна тунгутов».
В 1876 году предпринял путешествие из Кульджи на реку Или, через Тянь-Шань к озеру Лоб-Нор, где открыл хребет Алтын-Таг.
- За праздниками всегда приходят будни, но за ними редко случаются праздники! - расстроился он, когда внезапно заболел и был вынужден повернуть обратно.
Николай возвращался домой через Кавказ и добрался до Петербурга 23 мая 1878 года. Врачи говорили, что болезнь его главным образом от нервного расстройства, вызванного общим переутомлением:
- Наилучшее лекарство - это купание и жизнь в деревне.
Деревенская жизнь значительно укрепила его здоровье. Он ежедневно купался или обливался холодной водой, охотился и думал о путешествии в Тибет. Парижское географическое общество прислало ему золотую медаль за прошлую экспедицию, а из Германии известили о присуждении Большой золотой медали имени Гумбольдта.
- Научный мир признал заслуги! - поделился он радостью с Девиной.
Она в порыве обняла благодетеля, Николай поцеловал девушку.
- Нет, нет! - сделала попытку отстраниться Мария, но по мере того, как его поцелуи становились всё настойчивее, её сопротивление ослабло.
Родные заметили их тёплые отношения и говорили, что пора жениться. 
- Моя профессия не позволяет мне жениться! - отказывался он. - Я уйду в экспедицию, а жена будет плакать. Брать бабьё я не могу. Когда кончу последнюю экспедицию, то буду жить в деревне, охотиться, ловить рыбу и разрабатывать мои коллекции. Со мною будут жить мои старые солдаты, которые мне преданы не менее чем законная жена.

 
 

 
продолжение http://www.proza.ru/2019/02/28/747