Зеленая линия 3

или Возможность бесформенности, продолжение-2

Напрашиваются, выводы? Скорее, некоторые злоключения, претендующие на роль заключений.
Но и только. Чтобы революция, хотя бы переворот, состоялась, нужны два человека, угроза раздвоения? Преодолеть, на то и угроза. Удалось преодолеть, возникает слияние, что-то единое, целое, два разных человека действуют как один. В едином порыве, даже мысли становятся одинаковыми.

1.
Этому вновь родившемуся человеку? Предстоит шаг, последний.
Нужно сделать шаг, чтобы перейти небольшой ров. Узкий, но глубина впечатляет. Пропасть, загляни. Теперь иди, если сможешь. Идти-то, буквально, шаг, сделай. Сложно ли, шагнул, перешел. Через пропасть. А если скорость, которая, как тогда говорили, или цедили, понятно, сквозь зубы, решает все? Прыжок. Одно движение. Над пропастью. Перескочил. И он уже на другой стороне. На прежней, только мятежник, того и гляди, известная дама махнет косой. А здесь, повелитель, и та коса, что висела над ним, теперь в его полном распоряжении.
Казнить и миловать.
Два лица власти. Или два лика. Не отсюда ли, лики времени, кавычки опущу.
Как тут не заметить, душа, что с ней, меняет цвет. Была душа революции. Теперь душа власти? Примерно так. Требуется небольшой переход, не слишком долгий переходный период. Революция только тогда находит себя, спасает сказал бы верующий, когда в ее душе сливаются голоса, сердца, судьбы. Миллионов. Как было: победное шествие советской власти по стране. Души слились. Начинается власть, начинается время новой власти. Без души, не обойтись. Но если Первому ранее был нужен ключ, теперь ему требуется топор. Махать самому, будет как в песне: недолго счастье их продлилось. Вождь-2 оставляет замки, ударение на втором слоге. На очереди, замки, ударение на первом слоге. Ключ отброшен, схвачен топор, в ходу меч. Впрочем, на этот меч нашлись и другие претенденты. Потому? Грубо, жестоко, зато надежно, потому топор. Очередная вылазка. Кто такие? оставили позиции, сбежали, каждого десятого. Прочим, скупая забота, так и хочется заметить, иногда это была отеческая забота. Иногда? Огромное поле, занятое дезертирами, по кругу жалкая охрана. Общий порыв, и нет той жалкой охраны, сметут в один миг. На поле влетает автомобиль, в нем известная всем фигура в черной кожанке. Один автомобиль, один шофер, рядом еще кто-то, адъютант должно быть. Автомобиль в самой гуще, море человеческих лиц, слышится, эх, винт бы сейчас, мечтательно так. Носитель черной куртки встает, не сходя. Рука взметнулась, что он говорит? Что-то очень странное. Рука тычет в охрану, и все слышат, зачем здесь эта охрана. На лицах волна внимания, что делают охранники, кого они сторожат? Поворачивается к дезертирам, вот их? Вторая странность. Спрашивает. Сам отвечает. Да ведь это герои. Замерли, не шевелятся. Успех, надо развивать свой успех. Наши части гонят, называет фамилию известного генерала. Это уже успех армии, власти, которая создала эту армию. Готовы ль вы, к чему? Предлагаю и вам, братья, синтез? Берите ружья, надевайте форму, паек дадут, будем гнать? Общий выдох, будем! все охотно соглашаются участвовать в охоте на белого генерала. Где можно участвовать по своей охоте, конечно, в большой охоте. Носителя черной кожанки, готовы нести на руках. Древнее, как мир, разделение, мы — они. И вот здесь, на зеленом поле осталось только чувство, одно чувство, о котором можно сказать, большое чувство.
Ну вот, а говорят, души нет.
…
Автомобиль в гуще.
Или черная кожанка. На мой взгляд, автомобиль + кожанка = игра.
Носитель кожанки обиделся бы, большая игра. Впрочем, в его трактовке, мировая игра. Мир, бывший в окне, теперь в огне. Игры с огнем? возможно. Точнее, на мой взгляд, игры с душой. Или даже, игра души; впрочем, это слово в данном контексте можно писать с большой буквы. Игра Души, как ее назвать, я о душе? Пролетарская душа. Большевистская. Коммунистическая. В любом случае, это та Душа, которая претендовала на то, чтобы стать мировой душой.
Мировая душа?
Если возможна мировая война. Если возможна мировая революция. Почему не возможна душа таких же масштабов. Чуть иначе, таких же размеров. Звучит очень странно, размер революции, никто ведь не ходит с метром. Правило одно, возгорится пламя, охватит весь мир. Размер души, тем более метр не приставишь. Зато пламени, чего-чего, а этой субстанции в душах хватает. Просто указать масштаб, мировая революция, мировой пожар. Что можно сказать о тех людях, которые охвачены мировым пожаром.
…
Один, отдельно взятый человек, обычный человек.
Вот он один, совсем один? Рядом никого нет, только и всего. Тело, затянутое одеждой, джемпер, брюки, воротничок. Тело, закрытое одеждой, скорее, прикрытое. Лицо одеждой не закрывается, иногда вуаль, значит, оно открыто. И лицо можно закрыть. Но сам он, открыт, на лице улыбка. Кому? Наверно, каждому, кто захочет с ним пообщаться. Светится счастьем, так, наверно, не скажешь. Просто лицо светлое. Освещено, изнутри. Свет, идущий изнутри.

2.
На его примере, есть малая жизнь одного человека — и жизнь большая, большой страны.
Большая жизнь, это значит? малая может стать большой. В теории. В реальности, большая жизнь его не баловала. Говоря откровенно, испытывала на прочность. Особенность большой жизни: будучи откровенной, откровенно била. Ему повезло, городок где-то в глухой провинции, ночной сторож. К счастью, большая жизнь изменилась. Изменилась и его малая жизнь, в какую сторону? Она может быть малой, никто не требует, чтоб она подтянулась, стала вровень с большой. Тем временем большая хранит верность основателям, в этом смысле не меняется. Что-то не меняется и в малой жизни. В носителе этой малой жизни. Несмотря на все тяготы, что-то в нем осталось неподвижным, твердым, что? Подходящее слово, стержень, в чем он, этот стержень. Он тоже хранит верность основателям, тем же. Основатели, одни на всех, других нет. Но слова, разные были слова, так что можно выбирать. И выбирают. Что еще? Дух. Эта верность духу основателей позволяет ему бить, понятно, словом. Бить? Всего лишь восстановить попранную жизнь. Свою. Своих друзей. Жизнь учения. А еще быть, кем? Весело шутит,
был оппозиционером, им и остался.
Но главное,
его убеждения, восходящие к основателю, сохранил их нерушимыми. И сохранит. Его ведет? Верность. Верность учению. Верность идеям основателя. Идеи, претендующие на развитие учения, просто отвергает. Сказать не принимает, будет неточно. Отвергает. Новые идеи, представляющие новое прочтение учения. Дела этих идей, вернее, дела, которые вершатся под прикрытием этих идей. Носителей идей, тоже отвергает. На место старых носителей приходят новые, столь же нетерпимые, с ними как? Странный вопрос. Приходится как-то уживаться, ведь они все, большие и малые, живут на одной шестой. Терпят, потому что живут. Скорее, живут, потому что терпят.
Если есть большой театр,
должен быть и малый. Закон? Если и не закон, то что-то очень похожее.
…
А и Б, посидели на трубе; А и Б, поседели на трубе.
Впрочем, до трубы дело дошло не сразу. Сначала серп. Потом коса. Потом свеча, вернее, искра. Далее, серп и молот. Очень скоро дело дошло до штыков. Миллион штыков. Два. Три. В планах, пять миллионов. Были и такие планы у молодой власти. С таким количеством штыков можно бросать вызов всему миру. Намеревались, некоторое время. Придется сидеть на штыках, готовы, не усидели, не первые. Последовал ряд экспериментов, выручили трубы. Велика ли дистанция, от Николая-1 — к Владимиру-2, и далее до Михаила-2, примерно полтора века. Не усидели, но поседели. Каждый из троих, в той точке, о которой можно сказать, опорная точка. Всего, таким образом, три опорных точки новой/новейшей истории. Первый, что он сказал бы, при желании, наверно, дворец стоит мессы. Второй, о том же самом, выразился бы чуть иначе, столица стоит мессы. Третий, что скажет он, неужели вспомнит о штабе, том месте, где готовится переворот, на высоком языке, революция? Быть в центре, решающее условие жизни. Можно уточнить, нашей исторической жизни.
Быть в центре.
Или быть центром?
Именно это случилось с Михаилом-2. Пока был центром, неважно, где он был. Как только перестал быть единственным центром, стал альтернативой, надо было немедленно бросаться в центр, занимать его. Кем центр занят, тот и становится центром. Иногда это совпадает, по известной формуле: в нужное время в нужном месте. Подавляющее превосходство. Стань центром, тебя будут ждать в центре. И будут ждать из центра, чего? Слова. Владимир-1, крест веры. Владимир-2, знамя труда. Одна вера сменила другую веру. Вера, о какую веру, вернее, о какое безверие ударился Михаил-2. Речь как будто идет не просто о городе, не просто о столичном граде. О духовном центре. Даже так, душевном. Как было оно, был небольшой ряд, небольших людей, физически, внешне. Впереди, два вождя, уже связка, в руках ключ, = идеи революции. Надежные, должно быть, были руки. Не без того, но прежде рук, воля революции. Из недр небольшого кружка? Уместно ли, говорить о недрах небольшой группы людей. Тем не менее, из воли ограниченной группы людей вышла Воля революции. Что здесь? Ограниченная воля стремилась к неограниченности, решение: быть мне единственной.
В сумме, воля + лицо + ключ = революция.
Ключ и клич.
Воли? Нет без лица. Точнее, без носителя. Обратное, увы, лицо может быть без воли, даже так, вне воли. Была воля. Стала воля революции. Что предложила воля революции? Как всегда, архаику = классовая ненависть + месть. Располагая таким мощным средством, инструментом?.. можно было вернуться, и куда же вернулись революционеры, вместе с ними страна? К самому началу, к доистории. К тому моменту, где началась собственно история державы. За семьдесят лет удалось пройти путь, пройденный однажды, ранее была потрачена тысяча лет. В одной, отдельно взятой стране решили ускориться. Со страной, с ее историей. Страна осталась той же. А вот история? Если история началась, она должна ускориться, однажды.
Ускорение истории, кажется, удалось.
Что теперь? Если верить историкам, это первое ускорение должно перейти, перерасти во второе. По второму разу. Ускорялась Франция. Ускорялась Германия. Никто не хотел отставать. Ныне решила ускориться Турция. Не говоря уже о Китае. Никто не хочет отстать, быть в отсталых. Неужели и здесь закон истории.

Необязательное дополнение
Жизнь, любая жизнь, жизнь вообще — это движение.
Пример? Есть такой, львиный прайд на отдыхе, прекрасный пример перехода, от жизни, направленной во вне — к жизни, самой себя ограничивающей. Неужели ограничивать себя, значит, двигаться. А как же быть со специализацией. Токарь. Садовод. Издатель. Работодатель. Просто бумагомаратель. Движение без ограничения невозможно. И человек? Возмечтал, надо преодолеть это последнее ограничение. Возжелал. Стать существом неограниченным.
Мечта, до нее, а пока?
Выходит некто. Руки, голые до плеч. Голова, непокрытая в любую погоду. Я буду распределять, что? Как что, ограничения, конечно. А что еще можно распределять в этом беспредельном мире. Сначала ограничения, потом труд от каждого в рамках установленных ограничений, на выходе, каждому по труду. Чем хорош такой подход? Не нужно измерять труд, сам труд. Достаточно измерить человека, задать его размеры. Задали. Получи, согласно своих размеров. Да, есть ограничения, и будь добр, живи ограниченным. Это означает, есть размеры, у каждого. И каждый ограничен своим размером. Даже тот, в честь которого возводится очередная пирамида?? Даже он. Когда взойдет, об этом забудет. Это его личная судьба. Пусть следует. Прочие, что позволяется им? Они, чем они хуже, тоже мечтают о преодолении ограничений. Запомните, доносится сверху, носитель личной судьбы творит из подданных носителей общей судьбы. Все вместе мы будем свободны, от любых ограничений. Все вместе, ладонь взлетает, сжимается, возникает кулак, мы непобедимы.
Мы неограниченны.
На практике? Нет никого, кто бы мог нас ограничить. Куда денешься, приходится нам ограничивать всех прочих. Иначе? Мир рухнет.
…
Жизнь — это движение, отсюда?
Несколько упрощая и огрубляя, напрашивается известная дилемма:
общество — это движение; или общество — это конструкция для движения. Что может двигаться внутри этой конструкции. На этот счет есть немало наблюдений Меня больше интересует, куда? В каком направлении идет движение. Только вперед, как слышится на горячих собраниях. Или назад тоже, хотя об этом стараются не говорить. Бросает вперед. Отбрасывает назад. Быть впереди, не обязательно выходить вперед. Достаточно кого-то отбросить назад, заставить его быть позади. Теперь, говоря образно, контроль и учет, слова основателя.  Это? Вышедший вперед, всегда впереди. Оставшийся позади, всегда сзади. Движение закончилось?
Осталась конструкция.