Встреча с Иеронимом Босхом

У меня отсутствует чувство страха, но я не могу терпеть физическую боль. И все же в жизни возникают такие моменты, когда в развилках памяти вспыхивает воспоминание, вызывая сомнение в своем убеждении.

В прошлом я часто путешествовал по Эстонии. Территория республики привлекала внимание природной печалью с непритязательным лесными жителями. Многие сельские поселения, будто медвежьи берлоги, прятались в зарослях деревьев, исподтишка подглядывая на окружающую жизнь. Застывшая тишина поддерживалась самой природой, создавая у приезжих чуть слышимые звуки блюза, иногда нарушаемые аккомпанементом вдруг проснувшейся листвы.

Мои друзья, Геннадий и Люба, школьные учители, невдалеке от Тарту приобрели хутор и ежегодно проводили в нем школьный отпуск. Однажды они позвонили мне и сообщили, что по соседству продается заброшенный хутор. В молодости, когда единственной драгоценностью считаешь супругу, которая разделяет с тобой житейский авантюризм, неожиданная вольность и предчувствие сладкого одиночества, при котором любая радость вызывает поцелуи, определили наше решение. На единственном за нашу полуторогодовую совместную жизнь приобретении "Москвиче" мы отправились в отпуск. Желание сделать крутой шаг в неизвестность стало стимулом быстрой езды. Немного проплутав по асфальтированным прибалтийским дорогам, к полудню добрались до друзей.

Они почувствовали наше нетерпение осмотреть хутор, но все же убедили выпить кофе. За церемонией гостеприимства мы узнал, что в военное время в жилом помещении размещался  эсэсовский штаб. После окончания войны на хуторе жила эстонская семья: муж, жена и трое детей. Они вели крестьянское хозяйство, которое постепенно распалось. Дети уехали в Таллин и больше родители их не видели. В прошлом году наши друзья еще общались с оставшимся одиноким хозяином. Недавно его не стало. Хутор остался заброшенным. Колхоз на него не претендовал.

Наконец мы всей компанией двинулись на хутор. Он располагался в двухстах метрах от их добротного жилья. Из-за густых зарослей бурелома вдруг появилась костлявая длинная изба с покосившимися дверями и мутными стеклами окон. Жилая часть дома прижимала к себе хозяйственную и укрывалась единым холстом из щербатой дранки, похожей на отщипанные куски черствого хлеба. Мы вошли в дом через проем. Дверь была снята с петель и стояла рядом. Между окон находился буфет с открытыми дверцами и выдвинутыми ящиками, словно кто-то искал клад. Обеденный стол был завален хламом из бессмысленного тряпья, непотребной кухонной посуды, разорванными пакетами и пылью.

От обнажившихся внутренностей чужого жилья почудился вид картины  Иеронима Босха: будто мы попали в царство с его причудливой символикой,
странными аллегориями, туманными иносказаниями. Геннадий сразу же начал успокаивать и вызвался помочь навести порядок. Люба вновь предложила свой ночлег. Услышав благодарные слова супруги и ее отказ, я понял, что мы приобрели этот благодатный кошмар.

Открылся простор для уборки и создания собственного интерьера. Дворовой метлой подмели пол. У дома образовалась груда мусора из бутылок, рваной обуви, консервных банок, скомканных пожухлых газет, кривых гвоздей. К куче прижался ощерившийся висячий замок, демонстрируя к чужакам общее презрение.

Работа продвигалась споро, и, вскоре, спальное помещение стало пригодным для жилья. Закрывающаяся на крючок дверь, работающая лампочка, собранная постель, принесенный Любой кувшин с ромашками, даже очищенная Геннадием от следов времени и прислоненная к кроватной тумбочке палка-костыль завершили внутреннее убранство. Друзья пригласили отметить в чужой стороне начало житья, которое предстояло полюбить. 

Застолье, усталость, ворох эмоций, остановиться и помолчать стало завершением
путешествия. Оказавшись в постели, я ощутил сильное переутомление и, не успев поблагодарить жену, за совместную радость, исчез во сне. Меня окружили плоды воображения персонажей картин Босха: совмещение в одном образе человеческого и звериного, кишащее многообразие волнующей жизни ...
- Боря, проснись!- тихо теребила за плечо супруга. - Проснись, в доме кто-то ходит! Мужская усталость относится к безнадежному осмыслению. Что может заставить плоть проснуться?
- Слышишь? В комнате чьи-то шаги.
- Успокойся. Тебе показалось,- старался не отвлекаться на женскую фантазию. И вдруг услышал тяжелый вздох и осторожный скрип половиц. Мгновение для встречи с опасностью: быстро зажечь свет, схватить сподручное оружие-палку и выскочить из комнаты.
-Раз, два, три,- откинул одеяло, на ощупь дотянулся до выключателя, схватил подвернувшуюся палку. - Кто здесь? - ногой толкнул дверь и выскочил в темноту. - Кто здесь? - вновь во весь голос выкрикнул я в безмолвие, готовый биться с любым живым существом.

Тишина охладила вспыхнувшее безрассудство. Я пытался прислушаться и распознать тишину. Даже эхо не откликнулось на мой голос. Приходилось возвращаться опустошенным. И тут впервые подумал об опасности оказаться спиной к притаившейся темноте. Это был страх, который я никогда не чувствовал, испытание быть мужчиной. Стыд перед самим собой вынудил повернуться и инстинктивно зажмуриться, ожидая удар.

Утром с известной женской подробностью жена рассказала друзьям о ночном происшествии. Они восприняли случившееся, как что-то обычное. Вновь вспомнился Иероним Босх с сопровождавшим его ореолом тайн и загадочности, до настоящего времени встречающийся в некоторых первозданных территориях, которые сохранили грусть.