Дом моего детства

Прошло много лет с того времени, как я уехала из деревни своего детства. Часто снится мой старый дом, в котором выросло и ушло безвозвратно не одно поколение нашей семьи. Этот рассказ относится к тому периоду, когда в доме жили дед Иван (мы называли его батька) и баба Анна (вторая жена деда).

Дом, будучи срубом, был перевезен из маленькой деревеньки, в связи с переездом моих родственников на постоянное место жительства в посёлок. В посёлке строили завод, требовались рабочие руки. Из сруба построили большой дом на три окна.

Поднимаясь по широкому крыльцу в несколько ступенек, попадали в просторные сени, на стенах висели пучки высушенных трав: душицы, зверобоя, аптечной ромашки. Из сеней по лестнице с высокими ступенями попадали в дом. Рядом с широкой, но низкой домашней дверью находился вход в чуланное помещение. В чулане, в деревянных сундуках, обитых металлическими рейками, хранились разные интересные вещи: старая ношеная одежда, папина солдатская шинель, стоптанная обувь, книги и конспекты по электромеханике, толстые пластинки для патефона, множество всякого «полезного хлама». С осени в чулане хранили заготовки в деревянных кадочках, бачок с квашеной капустой. А после первых ноябрьских заморозков подвешивали тушу поросенка.

Жилое помещение начиналось с небольшой кухни-прихожей. На кухне располагался тумбовый стол, покрашенный белой краской и покрытый клетчатой клеенкой. В столе хранилась домашняя утварь, посуда. В верхнем выдвижном ящике всегда лежали в мисочке конфеты: от шоколадных до простой «Дунькиной радости». По бокам стола стояли самодельные квадратные табуреты. Рядом приткнулась двухкомфорочная газовая плита на высоких ножках с небольшим духовым шкафом. Потом еще какой-то сделанный своими руками шкафчик-стол для кастрюль и сковородок, вместо дверцы была приспособлена пестрая шторочка. По стенам кухни развешаны разделочные доски, поварешки разных калибров, прихватки, сшитые из старой одежды, обязательный атрибут – отрывной календарь. Под потолком, так, чтобы можно было дотянуться рукой, сделаны импровизированные полочки для хранения круп, специй, чая, трав.

Большую часть кухни занимала белёная русская печь. В моей памяти не сохранилось, чтобы ее топили и готовили в ней пищу. Чаще для отопления дома разжигали подтопок, который находился сбоку печи. Но чугуны, от большого до маленького, ухват, длинную кочергу в обиходе использовали.
В углу на кухне притаилась деревянная бочка, в которую заливали для домашних нужд воду. Рядом на специальном крючке висел глубокий ковш. Водопровода и канализации в то время  в доме не было. И об этой бочке стоит рассказать отдельно.

Поход за водой – целое приключение. Водокачка находилась в огороде. Когда-то она была электрифицирована, но со временем мотор сгорел, и качать воду приходилось вручную. Под широкий кран ставили ведро. Чтобы его наполнить, прикладывали большую силу. Длинным рычагом механизм приводился в движение. Упругая струя воды звонко стучала о стенки ведра и быстро наполняла его до краев. Потом с наполненным ведром поднимались на невысокую деревянную эстакаду, наверху которой был приделан вместительный бак. В боку бака впаяна железная труба, по которой вода и поступала в дом, сразу в бочку. Такой вот своеобразный водопровод. Впоследствии, конечно, в дом провели воду и организовали канализацию.

Достоянием дома, его теплым «сердцем» была стройная черная «голландка», которая вместе с русской печью делила дом на две комнаты. Одна комната, большая и светлая, выходила окнами на улицу, вторая – поменьше, открывала вид на огородные грядки.

В большой комнате дома обитала баба Анна. В обстановке чувствовалась её рука. На окнах строчёные занавески, на подушках, устроенных горкой на кровати с железными спинками, кружевные накидушки. В углу на громоздком комоде стояла роскошная вещица – радиола. Можно и радио слушать и пластинки проигрывать. Возле кровати размещалась деревянная тумбочка, покрашенная синей краской, с вязаной салфеточкой на столешнице. Очень меня привлекала эта тумбочка своими таинственными безделушками. В ней баба Анна хранила незамысловатую косметику. Особенно запомнилась яркая коробочка от духов «Пиковая дама». В глубине тумбочки, заставленная коробочками, флакончиками, катушками ниток и клубков, стояла небольшая иконка.

В комнате почти посередине размещался круглый раздвижной стол, накрытый накрахмаленной скатертью, и несколько «венских» стульев. Небольшую нишу в стене занимал двухстворчатый плательный шкаф с огромным зеркалом. Хорошо врезался в память запах из этого шкафа. Когда его открывали, по комнате разносился своеобразный запах не то нафталина, не то чистого белья, не то хозяйственного мыла. Пол в комнате застилали множеством самотканых половиков, а сверху в некоторых местах лежали пестрые коврики-кружки, связанные крючком, то ли для тепла, то ли для красоты.

Во второй комнатке, поменьше, жил батька. По обстановке можно было сказать о нём, как о человеке неприхотливом, непривыкшем к излишествам. Кровать занимала небольшую нишу в стене. Напротив, на деревянном столике, стоял черно-белый телевизор «Рекорд». У окошка еще один небольшой столик, за которым батька от корки до корки читал газету «Правда». Противоположной стеной комнаты служила часть русской печки, вдоль которой располагалась широкая лавка. При желании на ней можно было полежать.

В просторном дворе непременные хозяйственные постройки: небольшая банька, конюшня с двумя отделениями и загоном, сеновалом, дровяником. Под домом помещение – подмостник – служило гаражом для папиного мотоцикла. Спустя некоторое время был пристроен железный гараж. К дому прилегало несколько соток земли, на которых размещались огородные грядки, картофельной поле, палисадник.

Мое родовое поместье – так я называла дом. Здесь прошло раннее детство, здесь любила гостить в школьные годы, а потом и сама стала хозяйкой это усадьбы.

Теперь дом моего детства остался в воспоминаниях, снах. Наверное, у каждого из нас есть такой дом, с которых связаны детские годы, каникулярное школьное время, встречи с родными и любимыми людьми…