Зарница

Я был на четвёртом курсе военного училища. Вернее, только перешёл на четвёртый: впереди было лето в полевом лагере, учебный полигон, палатки, самоволки в соседнюю деревушку, много чего было впереди… И «Зарница», которую я запомнил на всю жизнь…
Это не первая игра в моей жизни: сам, будучи пацаном, играл в неё, но то было моё детство, тогда все это было иначе, мы занимались в школе, ездили с отрядом за город, жили в палатках, варили на костре в котелках еду, девчонки умудрялись даже оладики на костре печь. Автоматы у нас хоть и были настоящие, все же не боевые. Ни о какой боевой технике мы и не мечтали, видели её только в местном музее, куда нас водил наш военрук. Какое замечательное было время: мы были молоды, дерзки, храбры!
Возможно, участие в «Зарнице» и «Орленке» и определили мой выбор - я пошёл в военное училище.
К тому времени «Зарница» тоже повзрослела, помимо чисто пионерских лагерей, отряды подростков стали выезжать в летние военные лагеря, где все было настоящее - и оружие, и техника, и каша в полевой кухне.
Это была моя первая взрослая игра.
Мы поставили дополнительные палатки, всего было шестьдесят человек: по десять ребят и два преподавателя из пяти школ, прошедших отборочные районные туры. Каждой школе, вернее, отряду, был назначен полевой командир. Одним из командиров был я.
Семеро рослых, не погодам, мальчишек, три девчонки, училка и вожатая, сама ещё совсем ребёнок, видно только после школы – вот таков был мой самый первый отряд. Держались они браво, гордо, но любопытные глазёнки так и шныряли по сторонам. Училка, похожая на колобка, интересно, какое у неё прозвище в школе: квочка или колобок, все хлопотала: а не замёрзнут ли дети в палатках, а сытно ли их будут кормить…
Вожатая, я уж и не помню её имени, с не меньшим, чем дети, любопытством вертела головой по сторонам. Расквартировавшись и позавтракав, отряд двинулся на осмотр местности. Думаю, что день прошёл для них незаметно: настоящая полоса препятствий, построение на плацу, боевое оружие…
Вечером, после отбоя, мы собрались в палатке преподавателей обсудить завтрашний поход на полигон. У кого-то из преподов оказалась бутылочка водочки, у кого-то – колбаса, посидели, поговорили на тему и без оной. Некоторые бывали на «Зарнице» уже не раз, делились опытом, предавались воспоминаниям. Девчонка-вожатая, действительно, только что закончила школу, решила идти пед, но перед этим годик поработать в школе.
Утром, собравшись в разных точках лагеря, каждый отряд двинулся на полигон своею дорогой. Наша проходила по опушке леса. Мы шли не спеша, растянувшись цепочкой, впереди я и вожатая, в хвосте колонны – квочка.
О чем мы болтали – не помню, но нам было весело, к тому же день выдался солнечный, яркий, лесные запахи располагали к романтике и, если бы не цепочка детей за нами – мы бы начали читать стихи друг другу. И хотя у меня была девушка, которая меня ждала и которую я любил, с этой девчонкой было так легко и просто, что я диву давался, казалось, что знал её всю жизнь. Да и ребята относились к ней просто фантастически, такое редко встретишь: они буквально заглядывали ей в рот, ловили каждое слово, она пользовалась у них огромным авторитетом, несмотря на свою молодость, чем это было вызвано, я тогда не знал. Теперь понимаю: полной её открытостью и доверием к ним.

***
«11 июля 1976 г, вечер. И вот я дома. Мы вернулись с «Зарницы». Мой первый серьёзный педагогический опыт. Не знаю, выдержала ли я экзамен? Но то, что там произошло – было просто ужасно!!! Как они могли, как могли, это же дети, разве так можно поступать с детьми??? Я готова была разорвать этого лейтенанта Володю за его дикую выходку!!! Так нельзя, так нельзя!!!
Мы шли опушкой леса, все было просто замечательно: и лагерь, и лес, и наши ребята, они показали себя такими молодцами на полосе препятствий, пусть не первые, третье место тоже хорошо, да ещё после таких сильных школ как 7 и 12, молодцы они все же, мои мальчишки и девчонки!!!
Володя рассказывал анекдоты из жизни их училища, неужели такое и правда бывает или он это все выдумывал?
Было весело и хорошо… как вдруг, ой, даже вспоминать страшно! Такой рёв, грохот… просто ад и кошмар настоящий начался, никто ничего не мог понять, дети кинулись в рассыпную по кустам, Вовка схватил меня за руку и дёрнул на землю, крикнул всем: «Ложись, воздушная тревога!» и тут я увидела, что действительно, над нами целая туча самолётов: туда-суда, самый настоящий воздушный бой завязался. Ой, как было страшно, просто сердце в пятки ушло! И тут я вспомнила: а где мои ребята?»

***
Я знал о предстоящем воздушном бое, но говорить об том не имел права. Все началось точно в назначенное время: с двух сторон над полем у опушки, где мы шли, показались самолёты. Я скомандовал ложиться, кажется, увлёк за собой на землю девчонку, посмотрел, что все ребята разбежались по кустам и успокоился – все началось нормально, сейчас перележим несколько минут и двинемся дальше. Вдруг эта пигалица поднимает голову и становится на четвереньки, начинает ползти под дерево, кажется, я дёрнул её за ногу, стараясь вернуть на место, она огрызнулась и почти одним прыжком оказалась под деревом, села, прижавшись к нему спиной и заулыбалась, обводя глазами кусты, где спрятались ребята. Кусты зашевелились, из них повысовывались перепуганные ребячьи рожицы. Вскоре все стихло.
Я поднялся, дал команду к построению, подошёл и помог подняться вожатой, помню, ещё подумал тогда: «смелая, настоящая жена командира».
Мы пошли дальше. Потом был полигон… танки… метание гранат… стрельбище… я все наблюдал за девчонкой, как она держится, все восхищался ею.
Потом был вечер…
Ребята устали и еле дождавшись отбоя, добрели до палаток, заснули как убитые.
Проверив, все ли на месте и спят, я возвращался в свою палатку, как вдруг услышал в темноте всхлипывания. Она стояла, прижавшись лбом к дереву, и плакала.

***
«…я не знаю, как дожила до вечера, было так страшно! Я почти вросла в землю и вдруг стало так стыдно! Я же комсомолка, вожатая, на меня же смотрят дети, они мне доверяют, а я боюсь! Ой, как мне было стыдно тогда. Но показать свой страх и стыд я не могла, просто не имела права, если я собиралась стать учителем! Сама даже не знаю, как получилось, но я вдруг поднялась и поползла к дереву, села и улыбаюсь как дура зачем-то. Страшно… но нельзя показывать страх детям, какие они вырастут, если увидят, что их вожатая трусиха? Смотрю, они повысовывались из кустов, смотрят на меня и тоже улыбаются».

***
Лейтенант положил руки на плечи девушке: «Ты чего плачешь? Тебя кто-то обидел?»
Девушка резко повернулась и так посмотрела на лейтенанта, что ему стало жутко.
- Обидел? Нет, меня никто не обидел, вернее, обидел, нет, ты меня не обидел, ты меня просто… просто…» - и она зарыдала, закрыв лицо руками.
И тут до лейтенанта дошло: да у неё истерика! Она держалась целый день, держалась, заперев свой страх глубоко в подсознание, но нервы все же не выдержали и она дала волю слезам.
Он улыбнулся, нежно взял ее за плечи и хотел обнять, успокоить, сказать тёплые и ласковые слова, что все уже позади, что она просто молодец, что она здорово вела себя целый день, что ребята её тоже просто молодцы! Но она не дала себя обнять, дёрнулась, вырвалась, а потом начала со всей своей девичьей силой колотить его по груди: «Как ты мог, как мог! Ты же знал, знал, что будет это, почему не предупредил, почему… почему…»
Он держал её за плечи на вытянутых руках, она все колотила его, а он думал: «Хорошая жена командира будет».

***
«…я плохо помню вечер, кажется я плакала, потом откуда-то появился Володя, что-то говорил, я кажется его колотила. Потом он отвёл меня в свою палатку, я уже не сопротивлялась, мне было все равно, что он будет со мной делать, я так устала за день…»

***
Мой сосед по палатке Кешка Кораблёв смылся в самоволку и это было хорошо. Я не хотел, чтобы он видел, что я привёл в палатку девчонку. Накануне у Кешки был день рождения и осталось немного портвейна, правда закуски не было, да ей она сейчас и не нужна была. Я налил ей стакан вина и подал, она мотнула головой, сказав, что не пьёт.

***
Лейтенант почти силой влил ей вино в рот, она немного побрыкалась и успокоилась, села на кровати, свернувшись калачиком и все причитала: «ты знал, знал, почему не сказал… почему… это же дети… они же совсем дети… так нельзя… понимаешь, нельзя с детьми…» Он присел перед ней на колени, заглянул в глаза: «Не мог я сказать, понимаешь, не мог, это приказ, а нарушить приказ я не имею права!»
Он опустил голову ей на колени и ещё раз повторил: «Нарушить приказ я не имею права».
Всхлипы потихоньку прекратились, вино разморила девушку и она уснула.
Он нёс её на руках по лагерю, выбирая самые тёмные места. Благо, что и квочки в палатке не было, ушла, видно, в другой отряд потрепаться. Положил спящую девушку на кровать, бережно прикрыл видавшим виды армейским одеялом, зачем-то поправил подушку, подумал: «Настоящая жена генералу будет».

***
- Ольга Ивановна, а вы не боитесь? Тут так темно и страшно, лес такой густой и дремучий! – девчонка, совсем ещё ребёнок, придвинулась ближе к учительнице.
- Нет, Машенька, не боюсь, со времён бомбёжки ничего не боюсь.
- Совсем-совсем ничего?
- Совсем, - Ольга Ивановна улыбнулась и погладила девочку по голове: нет, конечно, боюсь. Боюсь, что вы не выучите уроки или прогуляете школу, боюсь, что Колька опять влипнет в какую-нибудь историю…
- О какой бомбёжке вы говорите, Ольга Ивановна? Вроде вы молоды для участника войны? Или в какой горячей точке были? – спросил мальчишка лет тринадцати.
- Да нет… не была в горячей точке… это был мой первый педагогический опыт…
Ребята из летнего лагеря сидели у костра, подбрасывая в него веточки, они любили слушать рассказы своей учительницы, она так много знает и так интересно рассказывает, она их никогда не ругает, только очень огорчается, когда кто-то из них получает двойки или что-то натворит. Но этот рассказ о полевом лагере был особенным, он был частью её жизни, был маленьким эпизодом, оставившим след не в одной жизни.
- А потом был Афганистан… и ребята мои… - её голос дрогнул, - почти все ушли туда… - она замолчала, - Тогда я не молилась, не принято было, а сейчас молюсь, чтобы они все живыми остались… я уехала из родного города и не знаю что с ними… И часто думаю, правильно ли я тогда поступила?…»

***
Я уже генерал, у меня замечательная жена и я её люблю, сын заканчивает военное училище, а дочь ещё школьница. Но до генеральских погон у меня был долгий путь, был Афган, Чечня, много чего было… И теперь я часто думаю, был бы я генералом, если бы не эта девочка? Господи, как же её звали?...