Папина дочка

Ольге было 37, когда с удивлением для самой себя, она обнаружила, что беременна. Ребёнок был не нужен. Пятнадцать лет назад распался её первый короткий и бесплодный брак по причине «несходства характеров». Разбежались также стремительно, как и сошлись. Все эти годы она жила свободной «львицей», покоряющей сердца мужчин ради собственного удовольствия, что впрочем, не мешало ей извлекать вполне материальную выгоду из этих отношений.

С «виновником» её беременности, Игорем Валентиновичем, 45-ти летним врачом-невропатологом, познакомилась у общих знакомых на даче. Веселая пьяная компания. Разведен, как и она. Бывшая жена и сын далеко, ничего не связывает, на ребёнка не требует, самодостаточна и не бедна.

Ольга, сообщая ему о беременности, не преследовала цели о свадьбе, ожидала материальной помощи, да и сама, не до конца понимала зачем сказала. Но случилось неожиданное. Он в свои 45 в полной мере насладившийся жизнью в одиночестве, мгновенно проникся чувствами к сотворённому им дитяти. Ради ребёнка предложил «замуж» и свою квартиру для совместной жизни.

Ольга решительно отказалась оставить маму и Игорь переехал к ним. Именно с тещей у него сложились теплые, уважительные и даже проникновенные отношения. Ольга же, немного успокоившись во время беременности и дочкиного младенчества, всё же задыхалась в тесных семейных рамках. Несколько раз уходила из дома по зову своих «львиных» инстинктов, а после смерти матери, через шесть лет после рождения Ларисы, настояла на разводе, выдворив Игоря.

Со смертью бабушки кончилось Ларисино счастливое детство. Ей исполнилось двенадцать, когда мать поменяла квартиру на другой город, сбегая от очередного «мужа». Девочка выпрыгнула из вагона поезда в последнюю минуту, оставив матери на столике в купе прощальное письмо с наилучшими пожеланиями новой жизни. Только без неё, Ларисы. Она остаётся с папой.

Всего на год вернула себе детство. Через год умер отец. Было ему почти 60. Умер тихо и внезапно, сидя в кресле перед телевизором с пакетиком арахиса в руке. Что-то видимо, знал, раз оставил завещание, по которому квартира, гараж, ауди и сберкнижка (на пару лет безбедной жизни)  доставались Ларисе. Видимо, страховался от претензий старшего сына, на всякий случай.

А дома, только Лариса об этом знала, имелась жестяночка из-под «Монпасье» фабрики им. Бабаева за три рубля пятьдесят копеек. Баночка когда-то принадлежала бабушке, папиной маме. Лежали там отнюдь не леденцы, а семейные реликвии, которые бережно сохранялись и передавались по наследству от женщины к женщине в руки. «Следующими» ручками были её, Ларочкины, тонкие и изящные, с длинными нежными пальчиками и розовыми миндалинками-ноготками.

Мы никогда не бываем готовы к горю. В тот же день Лара дала телеграмму матери. Не потому, что верила в её помощь, поддержку и любовь, а просто потому, что больше дать телеграмму было некому. Тринадцатилетняя девочка понятия не имела, как и что ей нужно сейчас делать. Мать приехала сразу, забрала у Лары всю имеющуюся наличность и приступила к организации похорон, поминок, девятого дня.
Лара во всей этой кутерьме практически не участвовала. Первые дни её голова раскалывалась от напряжения, пытаясь вместить в себя произошедшее. После похорон долгое время отсутствие отца никак не сочеталось у неё с фактом смерти. Отец не мог быть этим могильным холмиком земли, покрытым венками от «скорбящих», «любящих», «сотрудников».

Первое столкновение с матерью состоялось утром десятого со смерти дня, когда они сели завтракать, и Лариса, подняв на неё наигранно наивные глаза, спросила, когда та уезжает. Ольга, поперхнувшись кофе, откашлялась, нежным и подчёркнуто сладким голосом почти прошептала: «Ларочка! Я разве мешаю тебе?». Лариса, нервно передёрнув плечиками, молча вышла из кухни. Больше она ничего у матери не спрашивала.

Мать на близость не напрашивалась. Лариса всё больше от неё отстранялась. В сущности, ей было удобно: поесть приготовит, бельё выстирает, квартиру уберёт. Ольга решала проблемы с деньгами, не понятно как, но с дочкой это не обсуждала. А та и не спрашивала. Сбереженья отцовские были для Лары недоступны. Ей не было 16-ти, да и в наследство пока не вступила. Часто думала о том, что не будет делиться с матерью ни за что!

Ольга при уборке квартиры всё время находила какие-то «совершенно ненужные вещи», которые куда-то относила и продавала. Лариса не вникала, насколько была нужна или не нужна кипа новенького, в упаковках, постельного белья, статуэтки с полочки над кроватью отца, посуда, ещё бабушкина, доставалась из закромов по праздникам.  Точно тем же путём освобождался от «хлама» гараж.

Значим было то, что мама покупала всё самое вкусненькое, что любила Лариса, одевала на её, Ларисино усмотрение, не хуже, чем при папе. А свободу ребёнок получил такую неограниченную, какая при отце была невозможна. Пользуясь отцовскими связями, мама покрывала справками её школьные прогулы и не читала моралей о пользе знаний, как это делал отец. Лариса поняла: мама исправилась. Она стала «хорошей» мамой. Ребёнок расслабился и получал удовольствие.

Безалаберная по своей натуре, Ольга, довольно натерпелась от последствий собственных поступков. Последние годы мужчины ей попадались всё более и более обременительные. Сказывался возраст. Прошли те времена, когда содержали её, теперь содержала она. Её квартира была под банковским кредитом, не афишировала, и от дочки тоже скрывала сей факт.

Смерть Игоря и переезд к бывшему мужу дал ей не только шанс и надежду, что выберется из долговой ямы, а и вернулось чувство безопасности и уверенности, что жизнь удалась. Она отлично выглядела для своих 50-ти! Глаза молодо заблестели, душа распрямилась и ожила. Абсолютно непрактичная в житейском смысле, падкая на красивые шмотки, любящая хорошо поесть и выпить и в целом пожить с удовольствие, Ольга сразу после похорон намекала Ларисе о продажи машины и гаража: «Кто ездить будет? Ты ещё маленькая, а я не умею и боюсь учиться».

Речь. Конечно, заходила и о прописке в квартире с тем, чтобы свою продать, расписывая возможности беспроблемного житья, умалчивая о долгах, после которых с той квартиры останется разве что на туалетную бумагу. Тринадцатилетняя девочка не вникала в эти прожекты, но вкусные эмоции от мамы улавливала, заражалась, мысленно примеряла будущие крутые вещицы, как перелистывала каталог. Согласие дала и тут же забыла.

Продав машину, гараж, квартиру, Ольга воспарила. Свобода от долгов была нереально хороша! Сдержала слово – накупила дочери шмоток, не из бутика, конечно, но много. В девятый класс Лару буквально «перетащили» общими усилиями всех учителей под завывания мамы про осиротевшую девочку. Лариса начала ей доверять. Со дня смерти папы мама была единственным человеком, который поддерживал во всем.

Собираясь на школьный вечер, она достала из заветной жестяной коробочки милые сережки с жемчугом. Ольга отреагировала импульсивно: вопрос перешёл в допрос. «Откуда? Ты своровала? Почему мне не сказала? Что ещё и сколько? Да как ты могла!!!». В итоге дочь дала маме поносить цепочку, кулончик, колечко… Коробочку «имени Бабаева» она ей не показала. Сыграла в правду «ну вот это и всё». Ольга поняла – врёт.

…Ещё вчера мама курила «Мальборо», а сегодня в разнобой, что подешевле. Квартира вновь потребовала «генеральной уборки» на предмет от чего избавиться. К этому времени у мамы вновь появился «сердечный друг». Случайное знакомство. Приглашенный на «чай», «милый друг» у них и остался.  Ларочка, вернувшись домой с прогулки, застала пару в разгаре флирта, неприятно поразившись своим серьгам с жемчугом у мамы в ушах. Надулась, обдала её жестким взглядом, ушла в свою комнату.

«Почти свободен, - сказал о себе Дмитрий Евгеньевич. – В настоящий момент в состоянии развода с женой». И покорил сердце Ольги. С утра парилось, жарилось и томилось на кухне. Квартира пропиталась запахом мяса и коньяка. Мать томилась. Всегда ждала Диму. Он приходил каждый день после работы, было весело. Лариса предпочитала свою комнату не покидать.

Как-то раз, что-то Ларису сподвигло проверить свою жестяночку «имени Бабаева». Снова и снова смотрела она на пустое дно. Баночка была на месте. Не было только содержимого. Моментально включились все воспоминания, все обиды, все ссоры. Крутилось кино в голове «какая мама подлая, и какая же я дура»! А мама, узнав, что она скрывала от неё, прятала это золото, зашлась в истерике:

- Я же тебя родила! Мы же родные люди! Я мать твоя! Опомнись!

Как-то вдруг выяснилось, что Дима пропал вместе с золотом, и объединенные почти общим горем, они притихли. И было заявление в полицию, и долгая история с Димой, которого нашли быстро, но доказать, что взял он, не смогли. И никто не признался. Почему это происшествие вдруг сделало их чужими людьми? Чужими настолько, что обе они терпели теперь друг друга на зубах. Последняя капля?

А мать вскоре приняла решение съехать от Ларисы. К тому времени ей уже 15, нашли родственницу из глубинки, которая согласилась за временное проживание оформить опеку над девочкой до совершеннолетия. Это другая история. Не менее трагичная, надо сказать. В этой семье долго всё будет совсем «не слава Богу». Пока же, на тот момент, Лариса была рада, видеть мать для неё было невыносимо.

…А где-то далеко в «параллельной вселенной» в том же городе, на другой улице Ольга распаковывала вещи. И очередной «милый друг» уже наливал в рюмки водочки. Она заторопилась, неловко выронила плащ, который только что достала и приготовила под него вешалку. Что-то звякнуло, брякнуло и посыпались из кармана плаща золотые украшения: цепочки, кулоны, кольца, крестики… 



Опубликовано:Вариошкина Е.Н. (псевдоним Елена Одинцова) Папина дочка// Хронометр: еженедельник. – К., 2000, 25 октября . – № 43