Уитмор Эдвард Нильские тени глава 18. 5

   -18.5- Бар \ граната из Австралии




   Стерн хмурился и, борясь с усталостью, борясь с собой, рисовал пальцем круги.
   А где-то снаружи в темноте подымалась суматоха… Крики, проклятия и пьяный смех — солдаты, выжившие в пустыне, радовались отсрочке от гибели или, что порою хуже, увечья.
   Посетители бара нервно смотрели на потрёпанную «входную занавеску». Бармен тоже с беспокойством взглянул туда. И Джо обернулся.
   — Что это там такое?
   Стерн сказал, не поднимая глаз:
   — Ничего особенного. Наверняка какие-то солдаты гулеванят в увольнительной; счастливые, потому что живы пока…
   — А… Ну, Стерн? — сказал Джо. — Я до тебя достучался? Ты ведь много сделал, не так ли? Всё было не зря, ага? «Не напрасно было»?
   — Твоё мнение, мнение других людей… что оно мне? Если сам я чувствую иначе.

   — Стерн, мать твою, твоя мечта о единой мирной новой нации Ближнего Востока не удалась. Ну и что? Пока не удалась; «скоро сказка сказывается…».
   Ты противостоял политике больших государств. А что есть политика? — это прикрытие интересов; болтология, пропаганда — только слова, код для общественных механизмов, которые на деле не механизмы и не могут ими быть, потому что деталями в них являемся мы, люди. Не абстракции — мы; а общества не сведёшь к логическим системам через слова, коды, ярлыки… Обществознание, как наука, пока в зачаточном состоянии. Так что, что дальше будет? кто знает.
   Чего я не пойму, Стерн, так это того, что ты путаешь реальность и кукольный театр. Ты, кто всю дорогу варился в этом бульоне и знает о шифрах и масках; о том, что реально, а что нет…


   Крики снаружи доносились всё громче, драчуны приближались. Джо снова повернулся ко входу, ничего не увидел и продолжал:
   — Ты хотел образования новой страны, Стерн? Пограничников, визы и таможенников в красивой форме? Это то, к чему сводится твоя мечта? Мечта Стерна, который провёл свою жизнь, пересекая границы и доказывая, что они вымышлены, произвольны, бессмысленны? Других людей смущает реальность, Стерн, — им так удобнее, — но ты то знаешь истину.
   Разве границы — это то, что искали древние греки? Разве поэтому они отправляли свои корабли? Их «Море Неизведанное» была душа человеческая, — ты сам сказал это, и вся твоя жизнь свидетельствует, что истинно важно только то, что внутри людей. Не номер паспорта, не место работы, не соблюдаемый дресс-код, не цвет страны на карте, не принадлежность к какой-либо религиозной конфессии…
   Твой любимый Иерусалим есть и всегда был для всех людей мечтой о мире.*
   Прикоснитесь к человеческой душе, и вы услышите отчаяние и надежду, и хотя эта недвижимость, — планета под нашими ногами, — может быть для нас всем, на деле это просто пылинка в уголку непостижимой Вселенной. Однако если отбросить высокомерие исключительности, исчезнет и уверенность в том, что для существования человечества есть какая-то цель, оправдание. А ты давал людям надежду, Стерн.



   С улицы донёсся звук бьющегося стекла — солдатики от избытка чувств расколотили кому-то окошко. Стерн со своего места видел вход, а Джо приходилось крутиться.
   — Чёрт бы побрал этот шум.
   — Ничего страшного, Джо, обычная каирская ночь. Люди празднуют, потому что живы… Праздник жизни.
   — Я знаю, знаю; дионисийский. А завтра человеку стекло вставлять; даже хорошие намерения конфликтуют и противостоят друг другу.

   В ответ Стерн улыбнулся, во взгляде его была безмятежность.
   «Какой странный и парадоксальный человек, — подумал Джо. — Загадочный и страстный, как сама жизнь.»
   Джо вспомнился момент, когда он не признал Стерна в образе нищего, бомжа, а всё же — главного приза для всех великих армий…
   …анонима. Человека.

   Глаза Джо заволокло пьяными слезами и он крепко схватил Стерна за руку.
   — Ах, всё было правильно, Стерн. Ты же знаешь, я вижу вещи насквозь. Мы многое прояснили за эту ночь; мы сделали это, Стерн. И теперь ты знаешь, что всю жизнь делал важное дело. Ты — герой.
   А меня ты уважаешь?

   Стерн кивнул и улыбнулся своей странной улыбкой.
   — Уважаю, Джо, отцепись.
   Ты говоришь: важное, нужное дело… Может и так, Джо.
   Мы сами создаём в наших сердцах небеса и преисподнюю; сон разума… Слаб человек.




   Крики австралийцев раздались прямо за занавесом входа.
   И кулак Стерна врезался в грудь Джо. Уух!
   Джо слетел с табурета и спиной врезался в стену.
   Ослепительный свет.
   Рёв! посыпались осколки стекла и обломки мебели.
   Всё в дыму.
   И люди вокруг кричат, и бросаются бежать…

   Джо вытащил из щеки вонзившуюся щепку, потом, шатаясь, поднялся на ноги и уставился на пустое место, где вот только что сидел Стерн.
   И крики, и топот ног, и бар мигом опустел, а рёв всё звенит и звенит в голове Джо.
   Среди криков ужаса звонко выделяется один: «В баре убило нищего, какого-то нищего…». Крик разносится в ночи снова и снова, «нищий был убит, нищий…»

   Нищий… нищий…
   Джо стоит, глядя на то место, где был Стерн. А Стерн ушёл. Ушёл в грохоте разбивающегося стекла, ослепляющего света и эха удаляющегося топота шагов. Джо улыбается и шепчет:
   «В конце концов он всё понял и принял. Я видел это — в его глазах.»

   Крики снаружи стихли. Внутри бара и пыль и хаос и Джо трудно дышать и гул в ушах. Но Джо улыбается.
   Нищий… нищий…




* - Стругацкие «Отягощённые злом»: «Не мир принёс я вам, но мечту о мире».