Друг не покинет меня

 
      Полка с книгами прогнулась под собственным весом.

      На нее уже на первый месяц налетает внушительный слой домашней пыли. Частый гость в этих местах - толстый рыжий кот. Он, то и дело, постоянно посматривает в этот "туманный Альбион", желая запрыгнуть туда и разведать каждую книжную грань. Усатого колобка притягивала и манила эта часть комнаты. Он ничего не мог с собой поделать. При любой удачной возможности побывать здесь, он обязательно уставлялся в одну точку, расположенную напротив балконного окна и прислушивался к шороху, который оттуда доносился.

      Свежий июльский ветерок влетел в распахнутое окно, своими невидимыми щупальцами подхватил висевшую перед собой занавеску и пустил ее в пляс, окрашивая ее рисунком стены бежевой комнаты. Узоры, изображающие пернатых певцов и флористическое достояние планеты, которые теперь больше были похожи на наскальные рисунки пещерных людей, двигались в такт ветра. Они меняли свое расположение, порхали по комнате. Не удивительно, что подобные танцы теней вызвали  повышенную концентрацию внимания у ленивого, но все же, кота. Он скакнул на стоявший у двери шкаф. Грациозно, как слон в посудной лавке, промчал мимо хранящихся там шляп и фотографий. Уронив практически все, что можно, замер. Осталась неподвижной только норковая шапка его хозяйки. Такая вещь выстояла в доме уже столько лет, столько эпох, что даже если шкаф рухнет, клянусь, она останется висеть в воздухе. Кот обернулся, чтобы оценить масштабы разрушения, затем с новой силой дернул за улетающей от него пернатой тенью. Он выскочил на полку с книгами, которая была готова в любую секунду обвалиться. Посреди книг лежал старый фантик от «ириски», который когда-то туда забросил внук хозяйки норковой шапки.

      Фантик предательски шевельнулся. Кот сделал ещё один прыжок. И попал прямо в цель. Под ним, а точнее под книгами, на которые приземлились его передние лапы, полка мучительно хрустнула. Весь сборник литературы семьи Курочкиных, вместе с рыжим проказой рухнул на журнальный столик. Стоявший там графин разлетелся на множество мелких крупинок стекла. Теперь по комнате наряду с прозрачными тенями цветков и птичек гуляли разноцветные переливы, отраженные от разбитого резервуара с водой.

      Услышав шум, в комнату влетел низкорослый, юный мальчуган. На вид ему было 10 лет или около того. Над русыми волосами давно не работал парикмахер, из-за чего они изрядно доставали своего владельца. Маленькой ручкой тот смахнул нависающую над глазами челку, под которой проступила нервная испарина. Мальчик тут же осмотрел возникший кавардак и стал незло журить кота за его выходку. Перебирая лапками, в поиске укрытия, хвостатый устремился в сторону двери, но был встречен прямым ударом от ноги старшего внука. Потерявшись на мгновение, он тут же пришёл в себя и убежал прочь. Старший, как это подобает подрастающему живодеру, был доволен состоянием кота, от чего даже не огорчился удавшемуся побегу пушистого. Он зашёл в комнату и отвесил подзатыльник младшему брату.

      -Ты будешь убирать, шмакодявка! Это твой блохастый! -повелительно выпалил старший. Его брат пытался возразить, но увидел направленный в свою сторону сжатый, шершавый кулак. Против такого приема бороться было уже бесполезно.

      Старший брат был в восторге от самого себя. Он подошёл к зеркалу и стал улыбаться собственному отражению. Немного потешившись, показал тот же согнутый кулак самому себе, затем яростно пробурчал что-то несвязное и замахнулся ногой. Все в точности, как минуту назад. Он был горд собой. Помимо жестокости рыжеволосому подростку гордиться было нечем. Оттого дворовые ребята не любили его. Они часто собирались и надирали ему зад за  нечеловеческие замашки. Вообще не ясно, где скрывалась причинно-следственная связь. Толи он вел себя зло из-за агрессии окружающих, толи агрессия окружающих стала некой защитной реакцией самих окружающих на подобное поведение.

      Вдоволь насмотревшись в зеркало старший брат подошёл к рухнувшей книжной полке. Его внимание привлекла небольшая брошюра в бордовой обложке. На ней лежала обертка от его излюбленной «ириски». Убедившись, что внутри пусто, старший брат потерял к ней всяческий интерес. Но сама книга по-прежнему его привлекала. Шершавыми пальцами он ухватил ее за обложку и приподнял. Старый советский принт символизировал собранные в конус ветки, посреди которых, словно танцуя, воцарился рисованный огонь.

      Старший хихикнул и выдавил:

      -Вигвам горит! Ха. - Увидев, что младший его игнорирует, дал тому книгой по затылку. - Слышал, сопляк? Вигвам!

      Он скрылся за ветхой деревянной дверцей, откуда еще долго доносилось издевательское "Вигвам".

      Шмакодявка, а точнее Виталик Курочкин, в отличие от брата, имел несколько верных друзей, которые жили в доме #47 по ул. Комсомольской. Он часто сбегал к друзьям и подолгу дискутировал на тему того, как сделать так, чтобы старшего брата не стало. Старшие братья, в принципе, довольно странное явление. Их мало кто любит. Но особую ненависть заслуживают только самые выдающиеся их представители. Он был так зациклен этой идеей, что другим мыслям практически не осталось места в маленькой русой голове. Друзья понимали его печаль, но ничем помочь не могли, так как были намного младше старшего брата Виталика и знали, как больно бьет его правый кулак.

      Все свое несознательное и часть сознательного детства оба брата провели здесь, в  доме #47. Они жили с мамой, которая, как говорят в простонародье, любила опрокинуть стакан "огненной воды". Своих отцов они не знали, на это вопрос мать также затруднялась ответить.Ибо мужчин в ту квартиру входило много. И каждый представитель сильного пола казался Шмакодявке отцом, так сильно он желал укрыться от своих мучителей - брата и самой жизни, которые дарили ему только боль и страх. Дом этот манил мальчишку только из-за проживающих в нем друзей и воспоминаний о том, как он встретил здесь своего любимого котика и вырастил его до такого пухлого состояния. Их мать ушла из жизни нелепо и мучительно, уснув в квартире с тлеющей сигаретой в руке. МЧС приехала скоро, но уже ничего нельзя было сделать. Квартира выгорела. Предотвратив распространение огня на соседние квартиры, они с сотрудниками судмедэкспертизы и полиции погрузили тело погибшей и отправили в морг, куда вскоре прибыла бабушка Курочкиных. Опознавать было нечего. После этого она поехала в школу за внуками и забрала к себе, строго запретив отныне возвращаться в дом №47. она любила обоих внучат, но взаимности от старшего добиться не могла. И смирилась с этим.

      Шмакодявка, вопреки запретам бабули, продолжал посещать этот дом. Он мог до самого вечера играть с друзьями у их излюбленного места. Именно здесь, у боковой стороны дома, между гаражами, около обросшей травой площадки, на плодовитой вишне они когда-то нашли того самого рыжего котика. Он спрятался от дворовых собак в самодельной качели – шине, которая была привязана плотной веревкой к одной из веток. Виталик поравнялся с кирпичной стеной. Сзади него большими буквами работник управляющей компании выводил цифры 47. Кисточка погружалась в банку из-под краски и оставляла на кирпичах ярко-желтые мазки. Ровные линии, одна за одной, заполняли пустое пространство между собой.

      Рыжий кот, который испытывал благоговейные чувства к Виталику Курочкину, предпочитал его компанию Никитиной. Он всегда отправлялся за мальчиком, даже в школу несколько раз провожал. И этот день не был исключением.

      Работник управляющей компании ушёл обедать, оставив банку краски, кисточки и лестницу у своего рабочего места. Обедал так же Виталик Курочкин со своими друзьями. Они последили плед и лежали под вишней. Кот умостился рядом, нежась под тёплым июльским солнцем.

      Шершавая рука промелькнула возле орудия труда работника управляющей компании, успев прихватить банку краски и первую попавшуюся кисточку. Вмиг сердце пушистого затрепетало с неистовой силой, почувствовав неладное. Он открыл свои кошачьи глазки и попытался сбежать, но опоздал. За хохолок его ухватила другая шершавая рука, нанося кисточкой ярко-желтую густую субстанцию на красивую пушистую тушку. Ребята, увлечённые отдыхом после пикника, не успели отреагировать и стали немыми свидетелями издевательства над рыжим другом.

      Шмакодявка подпрыгнул и вцепился маленькими ручонками в старшего Курочкина.

      - Отпусти его!- прокричал малыш во весь голос.- Не мучь!

      -Тебя забыл спросить! - Никита ткнул кисточкой в грудь Шмакодявке. - Кажется, это была твоя любимая футболка?

      -Зачем ты так? - Он сдерживал себя, но по лицу стали медленно стекать слезы, а голос надрывался.

      Друзья Шмакодявки стояли неподвижно. В их глазах разростался страх. От Никиты можно было ожидать чего угодно. И никому не хотелось постигнуть участь кота и Виталика.

       -Что, малявки, испугались? Бойтесь короля леса! – он показал пальцем на себя. Затем прорычал, поднимая над собой кота, как добычу. - Опасность повсюду. Нечего так спокойно сидеть тут, Кыш!

      Мальчишки резко обернулись и побежали кто-куда. Никита пару раз трухнул кисточку в их сторону, оставив на футболках желтые струйки краски. Никита вдогонку кричал малышам всякие гадости и истерично хихикал.

      Кот, словно парализованный, повис на руке обидчика и мучился от зловонного запаха, который доносился с его шерсти. Он попытался слизать эту грязь с себя, но язык приклеивался к шерсти. После чего бедное животное вошло в состояние томного ожидания того, когда, наконец, закончится это издевательство.

      Ожидание, это по большому счету самое мучительное, что сопровождает нас в течение жизни. Не важно, чья это жизнь. Человека или кота. Главный герой одного современного фильма писал письма трём "процессам": смерти, времени и любви. Если бы кот умел писать, то адресатом для этого письма стало бы ожидание.

      С этим процессом тесно связано все. Любовь, смерть, время. Ожидание напоминает дорогу, по которой последние идут плечом к плечу. Они тесно связаны, постоянно взаимодействуют. Возможен исход событий, когда эта дорога обрывается посреди пути, иногда направление неверно и нужно вернуться назад, чтобы продолжить двигаться. Но никогда – дойти. Финишная прямая, это мираж, который весь живой мир придумал себе, чтобы осмыслить свое движение. Но ведь нельзя уходить от того, что в этом и есть вся жизнь.

      Вскоре ожидание сменилось действием. Никита достал из-за пояса бордовую книгу с рисунком костра и показал брату:

      -Оказывается, у бабки нашей интересная литература водится. Эта книга, например, про жизнь в лесу. Я пойду жить туда! И ты со мной. И твой жирный кот. Нам больше никто не нужен. А тут делать нечего. Я терпеть не могу их, людей этих. И тебя тоже, но ты мне нужен. Должен же кто-то прислуживать мне, да? - Вопрос этот больше походил на неоспоримое утверждение. После своих слов Никита ухватил кота за чистую шерсть и забросил в рюкзак. Он строго посмотрел на брата и пригрозил шершавым кулаком. - И только посмей удрать. Тогда я точно этого поганца на фарш пущу.

      Шмакодявка хмыкнул, опустил голову и стал сворачивать плед. Перед ним открывалась не самая лучшая перспектива времяпрепровождения с братом. К тому же он не знал, как долго продлится их совместный поход. Но одно он знал точно: Никита умеет шантажировать и доводит обещание до конца. Про кота он, соответственно, не шутил. Виталик подошёл к брату поближе.

      -Нет уж. Я сам понесу. – Рюкзак повис на плече. – Пошли!

      Они двинули в сторону выхода из города. Никита ещё долго рассказывал про пользу найденной книги, как много он с неё для себя взял и вообще, когда они в лесу построят свой дом, тот обязательно начнёт собирать свою собственную библиотеку.

      С тех пор, как Никита впервые взял в руки бордового "наставника", прошло несколько месяцев. Он исчезал из дома на весь день, возвращался к полуночи весь грязный и промокший. Его ботинки, ношенные не по сезону, были все в болоте и дурно пахли. Все это время он вынашивал в своей рыжей голове план по отделению от общества, которое он так активно презирал. На что само общество отвечало полной взаимностью. Не ладилось у Никиты с покойной матерью, когда они ещё жили в доме #47. Трудно представить, но и к бабуле задира был неблагосклонен. Хотя она отличалась особой любвеобильностью.

      Вспомнив про то, что бабуля будет волноваться, Виталик содрогнулся и хотел было сменить курс своего маршрута обратно, к дому. Но посмотрев на рюкзак, внутри которого периодически обидчиво мяукал кот, отсек свою идею. Он трижды проклял себя за то, что поволок кота за собой к друзьям, что не мог предостеречь своего друга от опасности.. Никита на это счет имел свое мнение. Ему, наоборот, было на руку присутствие пушистого комочка. Он шагал с важным видом, пиная камни, которые путались под ногами. В левой руке он держал свою любимую, отныне, книгу. Правая же болталась в кармане, перебирая внутри кремень, ключи и фантики от «ириски».

      Ситуация на дорогах разгружалась к ночи, когда оба брата покинули город. Они шли вдоль лесополосы и оглядывались, опасаясь не натолкнуться на дурных попутчиков. Звезды исчезли, словно кто-то невидимой рукой зарисовал их большим, черным маркером. Вместо них с неба стали капать маленькие, прохладные капли летнего дождя. Ноги продавливали землю. Между шлепанцами и стопами Никиты собиралась неприятная земельная жижа.
      - Я от тебя устал. - Неожиданно для себя высказал Виталик.

      - Что ты там говоришь? - Никита повернул голову назад, шум проезжающих рядом машин заглушал слова. Капли дождя стекали по его рыже копне волос.

      - Я говорю, что ты мне не нравишься. Ты не мой брат. Ты ведёшь себя так...-Виталик испугался такой откровенности и запнулся. Было темно, но даже это не помешало разглядеть на его лице красные пятна ярости и робости, которые мгновенно сменились друг-другом.

      - Совсем страх потерял, шмакодявка? - Никита сбавил ход и поравнялся с братом. - Ты мне тоже не нравишься: мелкий, глупый, слабый. Мой отец был явно круче твоего.

      Виталик попытался ударить брата в живот, но промахнулся и упал в мокрую траву. Никита ухватил его за шею и поволок с посадки вглубь начинающегося леса. Дождь усилился и стал заливать местность так, что видеть больше, чем на несколько метров, не представлялось возможным. Виталик ужаснулся при одной только мысли остаться здесь на ночь. Он был зол и думал, как расквитаться с братом за все мучения, которые тот устраивает. Но идеи исчезали, стоило только подумать о том, что если он не справится, то Никита обязательно доведёт начатое дело до конца. И тогда несдобровать не только Виталику, но и его пушистому рыжему дружку, что допустить нельзя ни в коем разе.

      Стрелки часов устремились вверх, затем стали медленно двигаться вправо. Сорвавшийся дождь смывал следы жителей и гостей леса, находил для себя новые тропинки и превращал их в несущиеся в низину ручьи. Он заваливал вырытые зайцами норы, превращал в руины поселения муравьев, не оставив им никакого шанса на спасенье.

      Где-то вдали еле слышно скулило бедное животное, от этого плача по мокрой спине Виталика пробежал нервный тик. Ноги были необратимо намочены. А одежда стала тяжелой и липкой до отвращения.

      -Все, привал! - Весело отрапортовал Никита. - Ты как? Впрочем, зачем я спрашиваю. Снимай свою одежду.

      Дальше произошло то, чего Шмакодявка явно не ожидал от брата. Он подошёл поближе к предполагаемому привалу и обомлел. Возле одного из деревьев стояла совсем новая походная палатка. Догадаться, как она оказалась у Никиты, не составило никакого труда. Удивительно было не то, как ей завладел Никита, а то, что она была так аккуратно разбита, что с первого взгляда и не скажешь, чьих это рук дело.

      - Я ее увёл у зевак на рынке. Эти болваны так фанатично резались в секу, что совсем потеряли бдительность. Левее навес. Там оставляй мокрые вещи. Сейчас костёр разводить будем.

      - Неожиданно. - Весело проговорил Виталик. Он даже на секунду забыл о том, что ненавидит брата. - Я хочу кушать.

      - У меня есть сюрприз, братишка. Но начнём с сушки белья.

      Старший брат вытащил с палатки охапку дров, аккуратно уложил их возле кострища. Было удивительно наблюдать, с какой бережливостью он относился к своему детищу. Над биваком на высоте четырёх метров повис огромный навес, который с заботой натянул Никита, чтобы уберечь будущий костер от дождя. По периметру вокруг костровища простиралась ровно вырытая траншея, в которой собиралась дождевая вода, она плавным потоком стекала по склону, образуя внизу большую лужу. Старший брат достал из палатки горсть добротно просушенных щепок и отправился разводить костёр. Шмакодявку он послал в палатку для переодевания.

      Когда тот поднял брезентовый навес, чтобы залезть внутрь – его накрыла вторая волна удивления. Первое,что бросилось в глаза – аккуратно уложенные несколько комплектов одежды. Рядом с ними ожидали своего часа колотые дрова, на которых дном вверх лежал чугунный казанок. Виталик живо переоделся и выбежал к навесу в трепетном ожидании тепла. Костёр уже заплясал в диком танце, облизывая оранжевыми языками булыжники, которые лежали у его основания.

      Процесс покорения одной стихии другой завораживал. Вокруг них лил дождь, гремела гроза, пугая всех вокруг. Но не братьев. Они задумчиво уставились на горящий костёр. Никита подкинул ещё дров, после чего искоса посмотрел на младшего брата.

      - Ты любишь своего котика? - он придвинул рюкзак поближе к себе. - Больше чем меня?

       Виталик молчал. Он понимал, в какую жуткую игру ему предстоит сыграть. Самое страшное, что здесь нет ни души, никто не придет на помощь, если она понадобится мальчишке. Уж точно понадобится. Никита прятал что-то за спиной. Он изредка нырял рукой туда, дабы убедиться, все ли на месте.

      - Я способен прожить здесь сам, сколько потребуется. И намерен провести это время с пользой. Мне совсем не хотелось брать тебя с собой. Но в книге написано, что самому находиться в лесу опасно и тяжело. Поэтому я и прихватил тебя.

      - Зачем ты забрал рыжего? – Виталик понял все. Ненавистное животное, лес, костер, казан. И ни одной души вокруг, чтобы прекратить этот кошмар. – Что ты собрался с ним делать?

      - Хм... Дай-ка подумать. Может, для того, чтобы приготовить нам сытный ужин?

      - Нет! Никогда! - Виталик сорвался со своего бревна и ухватил рюкзак, в котором унывающе мяукал кот. Никита не растерялся и вынул вторую руку из-за спины. В ночном мраке, где только костер был единственным источником света, появился блестящий, как бритва, острый охотничий нож. Он отражал свет всей поверхностью, только долы, словно черные дыры, поглощали неомраченные блики и гипнотизировали. Страшные картины в голове Виталика сменяли одна другую, в которых то и дело видно, как через эти дыры протекает алая, свежая кровь. Виталик  обернулся и быстро понесся от бивака. В ту же секунду в его голову прицельным ударом прилетела головешка, которой Никита подпихивал дрова поближе к костру. Малыш потерял сознание.

      Когда он пришёл в себя, лёжа в палатке, он услышал, что дождь в лесу прекратился. Шмакодявка вспомнил последние слова брата. Нож. Боже, какой острое и скверное это оружие. Ему стало дурно, Страх парализовал его, не давал выйти наружу. И только Бог знает, что произошло, когда он был в беспамятстве. Извне доносились странные звуки. Виталик вцепился в полог и стал медленно его отодвигать. Возле тлеющей местами золы крутился Никита. Его лицо и руки были исцарапаны до крови.

      - Проклятый кот. Нужно было сразу свернуть шею этому пакостнику. О, ты проснулся. Иди, полюбуйся, что он натворил. – Никита обиженно показывал на свои боевые потери, которые он понес в схватке с беззащитным, на первый взгляд, котом.

      - Правильно сделал. Где он? - на бледном лице Виталика вырисовывалась злобная гримаса. В висках приглушенно что-то стучало, пульсировало, не давало покоя. А на голове надулась большая шишка, из которой струилась кровь. Слипшиеся волосы уже не мешали, так как удобно лежали на боку, застывшие в таком положении.

      - Удрал. И черт с ним. Его быстро волки проглотят. Они уже пол часа тут воют.

      Было видно, что до главы, где речь идёт о поведении в лесу, Никита так и не дошёл. Он напрочь забыл про собственную безопасность и был так занят восстановлением угасшего костра, что не почувствовал приближения опасности. Напротив, Виталик все понимал. Его детские страхи поражали своей красочностью. На улице уже светало. В воздухе парил запах надвигающегося ужаса. Малыш подошёл к ветхому дубу и стал забираться на его хрупкие ветви, выше и выше. Вой приближался.

      - Беги сюда, дурак, если жить хочешь. Волки не побоятся твоего тлеющего костра. – Виталик ненавидел брата, но и позволить тому умереть не мог. – Они уже близко, слышишь?

      - Чего ты туда полез, трусишка. Ты думаешь, тебя ждёт та же участь, что и твоего рыжего дружка? Ха-а-а…

      Затем случилось то, что заставило оборвать этот задиристый смешок. Выскочив из-под кустов, летел по лужайке, еле касаясь земли, рыжий кот с выпученными от страха глазами. За ним, на всех порах неслось с пол дюжины серых, тощих и свирепых волков, которым не хватало каких-то жалких пары сантиметров, чтобы ухватить добычу. По округе разлетался звук щёлкающих пастей, жуткий вой и истошное мяуканье кота.
За несколько секунд рыжий кот преодолел расстояние от большой лужи, в которую стекала собравшаяся вверху вода, до дерева, на котором укрывался Виталик. Вжавшись в грудь своего защитника и, тяжело дыша, он шипел что есть силы. Никита достал свой охотничий нож и стал размахивать им перед жадными до крови, убийцами. Он отмахивался, один из ударов пришелся по морде самого смелого, раскроив ему нижнюю челюсть. Неспособное укусить свою жертву, животное стало пятиться назад. Другие рычали, но не осмеливались подойти ближе. Никому не хотелось испытать туже участь, которая пала на их вожака.

      - Отдай им кота, просто так они не уйдут! – прокричал Никита брату. – Живо кинь этого блохастого животного. Если ты это не сделаешь, я обещаю тебе, вы оба пойдете на корм волкам.

      Виталик вцепился в теплое тельце обеими руками.

      - Я никогда, низачто не отдам тебе его. Роднее его у меня никого нет. Убирайся к черту. Пусть лучше тебя сожрут! – Виталик перенес кота в одну руку и стал взбираться выше. Было слышно, как старое дерево шатается от натиска, а ветки предательски похрускивают, издавая похожий звук, что и книжная полка, перед своим разрушением.

      - Ну все, я тебя предупредил. Ненавижу вас – Прокричал Никита волкам, но обращался он явно не к ним. – Ты труп, Шмакодявка.

      Он выпрыгнул на первую ветку, держа в зубах охотничий нож. На губах появились следы крови, которую он пустил вожаку стаи. Волки наблюдали за всем отстраненно, издавая периодически приглушенный вой. Никита преодолел еще одну ветку. Потом замер, глядя вверх. Виталик, что есть силы, пытался дотянуться до следующей ветки, но его роста не хвалало, а руки сильно ослабли после перенапряжения. Он уже чувствовал, как рука брата дотрагивается к его штанине. Где-то внизу послышался слабый треск. Не выдержал кот. Он очень долго пребывал в ожидании предстоящих мучений. Это убивало егострашнее, чем могли бы убить волки. Он фыркнул громко, неистово и так по-животному, что даже волки прислушались. Виталик не сумел удержать вырывающегося пушистого друга и тот вихрем устремился вниз, острыми, как иглы, когтями стесал веки и кожу на лице Никиты, повис на его рубашке.

      Никита выругался и стряхнул с себя кота, который упал набок на мокрой лужайке и больше никогда не поднимался. Почувствовав свежее мясо, волки приободрились. Вожак ухватил добычу травмированной пастью, отполз в палатку и неуклюже пытался полакомиться, отгоняя всех вокруг.

      - Ты! Убийца! – Прокричал Шмакодявка, разрыдавшись. Ему никогда не было так больно. Он вспомнил гибель близких, издевательства над собой. Но ничто не могло сравниться с потерей лучшего друга. Этот удар убил в нем все живое. Он со всей силы врезал подошвой босоножка по окровавленной шершавой руке. Вниз полетело что-то. Виталик смотрел туда отсутствующим взглядом. Старший брат, нелепо обрубая собой хрупкие ветки, рухнул оземь. Подоспевшие волки тут же вцепились в него остроконечными иклами и стали рвать, заставляя Никиту орать нечеловеческим голосом. Спустя несколько минут после падения крик угас, а бездыханное тело, как игрушка кукловода, металось в стороны под натиском серых людоедов. Весь этот пир длился не более часа. Волки, насытившись и потеряв всякий интерес к возможному обеду на дереве, устремились прочь.

      Виталик тихо рыдал, глядя на клоки тряпья и груду костей, на месте чего еще недавно лежал его брат. Ему было страшно. Возможно, даже жалко Никиту. Но это был его выбор. Через несколько часов над местом трагедии пролетел спасательный вертолёт. С высоты было видно палатку. Когда спасатели прибыли на место, они нашли на дереве мальчика с окровавленной головой. На земле по лужайке стекала алая дождевая вода, она окрасила накопившуюся внизу лужу, по которой плавно и легко, поддаваясь дуновениям летнего ветерка, проплывал фантик от «ириски».

      В самой палатке, лежали двое изувеченных животных. Одно из них приподняло голову и выдавило умоляющее «мяу».

Давид Андерсон, 2017