Судьба - гл. 4-ая

    Разбудил Ольгу громкий разговор. Она подошла к окошку и открыла ночные шторы. На улице был уже день и солнышко было давольно-таки высоко. Во дворе, на толстом бревне сидели бабушка Глаша и какой-то дед. Они о чём-то оживлённо беседовали.

     Девушка подошла к зеркалу, что висело на стене над этажеркой. Вместо ромашек в вазе теперь красовался большой букет полевых цветов. Оля коснулась нежных лепестков своим носиком, вдыхая изумительный запах разноцветия. "Ах, Миша, уже успел и цветочков сорвать", - с умилением подумала девушка.

    Она привела волосы в порядок и вышла на крылечко.

       - Доброе утро! - и, взглянув на солнце, засмеялась,
       - по-моему, уже добрый день!

       - Добрый, добрый, - весело ответила бабушка Глаша,
       - вот видишь, Оля, сосед пришёл узнать, живы ли мы, здоровы ли. Свет в окне до утра, видите ли, его смущал.

       - Да, чё он меня смущал, - сердито возмутился старичок,
       - выдумаешь вечно что-либо, Глафира. Думал, вдруг, тебе плохо стало, а малец-то тебе чем поможет. Так я к окну подошёл, смотрю ты не одна. Ну, думаю, слава Богу, живая значить. Я и потопал домой спать спокойно.
 
    Бабушка по-дружески похлопала деда по плечу:

        - Ах, ты, кавалер! Бабку схоронил и айда по окнам шастать! Благодарствую, Гриша, благодарствую! - заразительно расхохоталась бабушка.

   Не удержалась и Оля. Представив этого "кавалера" под окном, она смеялась так, как давно уже не смеялась.

   Дед, хмыкнул в усы и поднялся с бревна.
       - Да, ну вас, бабы, вечно всё вам не так, - изобразив на лице обиду, направился к воротам.

       -  Да, ладно тебе, Гриша, мы ж пошутили. Пойдём в дом чайку попьём, - решила умилостивить деда баба Глаша.

       - Если б ты мне, Глафира, винца налила стопарик, я б может и пошёл. А чай, он и есть чай, - остановился дед в надежде.

       - Налью, налью я тебе винца, хрыч старый! Тебе б молоко сосать, как телку, а ты всё про винцо мечтаешь.

     Дед Григорий уже подходил к крыльцу,

       - Ну, ни скажи, Глафира, вино пить всегда полезно, в меру, конешное. Оно и сосуды расширяет, - с трудом поднимаясь по ступенькам, бубнел дед.

       - Тётя Оля,- позвал Мишка девушку в свою комнату,
       - посмотрите, какие у нас картины. Это папа рисовал, я когда вырастут тоже буду рисовать.

      Оля вошла в спаленку, на стенах в самодельных рамках висело около десятка картин. Она внимательно всматривалась в каждую, а Мишка доходчиво объяснял историю рисования каждой картины.

      - Эта, вот, с васильками - "Иришкин лог", я вам сегодня оттуда цветы принёс. Там так красиво, пожелаете, сведу вас туда.

      - Миша, а почему "Иришкин лог"? Странное название.

Мальчик оживлённо стал рассказывать о том, что знал от матери и бабушки.

      - Вот видите, вдалеке среди трав на велосипеде едет женщина. Она когда-то была у нас тут почтальоншей. Ирой её звали, добрая, говорят, была. Так разбилась она на смерть на том бугру. Дорога после дождя скользская была. Муж её долго не женился, всё тосковал. Потом уехал, недавно приезжал с дочкой. А  дочка взрослая уже, выросла без мамки.

      - А это наш сад, когда ещё деревья были не большими, - продолжал Мишка,
      - это стадо на лугу пасётся, у нас тут луга, около речки богатые, травы сочные. Коровы вечером возвращаются, а молоко цвиркает безудержно.

    Ольга смотрела на яблоки, кисти винограда, груши и удивлялась: " Надо же, не профессиональный художник рисовал, а как точно и красочно смотрятся его картины. Вон спелая груша на столе, словно настоящая, бери и кушай. А травка какая, каждая травинка светится. А блеск глаз у коров. И это рисовал обычный человек. Да нет, необыкновенный был у Мишки отец - это уж точно".

       Олин взгляд надолго остановился на не яркой картине, что висела на стене почти у самой двери. С картины на девушку смотрели грустные глаза молодого мужчины. Он был в военной форме, с яркими звёздочками на погонах. В званиях Оля никогда не разбиралась, но раз были звёздочки, значит и было какое-то звание. За его спиной виделась часть танка. Оля не могла оторвать взгляд от приятного лица этого танкиста.

      - Это твой папа, Миша?, - тихо спросила она мальчика.

      - Нет, это не папа, он у нас не был военным. Это его друг по детдому.  В город он к папе приезжал часто, потом он где-то воевал, говорят. И с тех пор больше не приезжал. Мама сказала, что папа его с фотки срисовал.

    Девушка молча вышла из комнаты, почему-то этот портрет очень взволнован её. Может оттого, что Женя тоже был военным. Может оттого, что больше этот человек не появлялся у своего друга, а ведь забыть своего братишку он мог только по одной причине, по страшной причине. По возрасту этого парня, скорее всего - это был Афганистан.

    Когда они пообедали, было уже два часа дня. Надо было собираться в дорогу. Женщина собрала маленький гостинчик для Олиной бабушки и мамы, а Мишка подарил Оле одну из картин, тщательно завёрнутую в плотную бумагу и перевязанную крест на крест крепким шнурком.
 
       - Мишенька, спасибо, но я не могу принять такой дорогой подарок. Это же память об отце, - протестовала Ольга, но увидев слёзы в Мишкиных глазах и умоляюший взгляд, поцеловала его и согласилась взять этот драгоценный подарок.

   Решили, что провожать Олю пойдёт Мишка, с ним они быстрее добегут до станции. Прощались тепло, даже дед Григорий обнял Олю за плечи и поцеловал в обе щеки. Баба Глаша всплакнула и перекрестила.

     - Олечка, приезжай к нам в гости, мы будем с Мишуткой рады тебя видеть. Дай Бог тебе счастья, деточка.

   Глафира с дедом долго стояли у ворот и смотрели вслед уходящим. Девушка иногда оглядывалась и махала рукой, пока они с Мишкой не скрылись за леском.
   
   Мальчик вёл велосипед, то и дело поправляя висящую на руле картину и небольшую сумку Оли. Девушка несколько раз пыталась ему помочь, но Мишка каждый раз сердито бормотал: *Я сам, что я маленький." Оля улыбалась и послушно шла следом за велосипедом.

      - Миша, а кто тебя научил ездить на велосипеде? - поинтересовалась Оля.

      - Да, никто. Сам научился, когда я ещё маленьким был.

  "Маленьким был,- горько усмехнулась Ольга. - Эх, Миша, Миша, и когда ж ты успел вырасти?"
 
     Девушка смотрела на щуплую спинку мальчика, на его тонкие ручонки, и сердце сжималось от жалости к этому маленькому мужичку. Ей хотелось обнять его, приласкать, но она понимала, что он этого не пожелает.

    Было очень жарко. И если бы полуденное солнышко иногда не пряталось за небольшие тучки на две-три минуты, было бы совсем тяжко идти в такое пекло.

    Они быстро дошли до станции. На перроне не было ни души и только чёрненькая собачка дремала в тени под кустом шиповника. Услышав шаги, она подала свой голос несколько раз, но из-под куста выбегать не стала.

     Мальчик прислонил велосипед к киоску и прислушался.

     - Тётя Оля, слышите? С минуты на минуту поезд будет здесь, - и немного помолчав, тихо произнёс,
     - тёть Оль, приезжайте к нам в гости, когда пожелаете.

    Оля обняла мальчика. Ей очень не хотелось расставаться с ним.
 
   Она с грустью наблюдала из окна вагона за Мишей. Он не отходил от окна, что-то ей говорил и махал руками. Поезд быстро набирал скорость и мальчик, как ни старался бежать следом, остался позади.

    Девушка глядела в окно, перебирая в памяти события этих двух дней. Она была рада, что судьба свела её так неожиданно с такими милыми и добрыми людьми. "Я вернусь, обещаю. Я приеду."