Дурка

               
                ( Или место встречи изменить нельзя)
               
                1.

   - А не испить ли нам кофею, Варвара Мудеевна?  -  протянул доктор, и откинувшись в обшарпанном кресле, мечтательно выпустил в потолок струйку сигаретного дыма.
   Медсестра, девка лет двадцати пяти, с интересом наблюдавшая за закипающим  на электроплитке чайником, оглянулась, и всплеснув руками покачала головой.
   - Не Мудеевна, а Мутеевна, экий вы озорник. В который раз вам поминаю, тятька мой - Мутей. Нарекли-то его Митяем, но уж больно любил он самогонку потреблять, а она мутнющаяя зараза, вот он от неё, всё в помутнении и пребывал. Его так и прозвали, ещё сызмальства – Мутей, а опосля, и на нас перешло, на потомство.
   - Что перешло, любовь к алкоголю?
   - Да господь с вами, Лев Валерьянович - прозвище конечно. Присохло, как  родимое. А, что это вы меня официально так возвеличили,  анадысь щупальца в грудья запустить норовили, а ноне и батюшку, земля ему пухом, ими охватили? Интеллигент, одно слово. А кофею никакого у нас нет, поди и сами знаете. Вон, одна заварка по три раза для дураков отваренная осталась, будете?
   Доктор перевёл с потолка взгляд на медсестру и наставительно  поднял палец вверх.
   - У нас голубушка, дураков нет, есть пациенты, потому, как лечебница наша - психиатрическая, понимаешь, что означает? Мы с тобой тайны мозга постигаем соплеменников наших,  миры душ человеческих!
   Варвара усмехнулась.
   - Скажите тоже – лечебница… - коровник бывший, пока коровы не передохли. Вона, Благодетель, на «тяп-ляп» переконстролил  его, и вам кабинетик  сварганил. Теперь мы в нём, как в оазисе посередь пустыни! Вокруг, были коровы, а сейчас – дураки.  У нас и персоналу-то с ними – три, на три получилось, а ведь по бумагам, мы нигде и не числимся…
   - Во-от, статуса нет, а пациенты есть! Великое дело мы затеяли. Дай Бог здоровья Благодетелю! Хотя…прямо сказать, у него тоже свой интересик  имеется, регистрации нет, а больные есть и фонд, какой ни какой образовался, а через него Варварушка и статус, и благА различные, мы уж с Божьей помощью освоим. Ты «Чайковсково-то» налей… я изопью. Да и обход совершим, как положено… А то вдруг, мы с тобой тут, чаи распиваем, а пациенты наши, уж поразбеглись в разные стороны, со всеми нашими статусами.
   - Да кудыш им бежать сердешным? Тута ведь Ро-одина наша… С одной стороны «зона», с другой – деревня. И с обеих сторон лес пилят, да бабки рубят… только поделить по правильному никак не сообразят как.
   - Да, это я так пошутить хотел, а ты  Варька совсем в шутках ни бельмеса!
   - Вот спасибочки! – Медсестра зарделась от удовольствия, - Хоть по родному, не по интеллигентному обозвали… Ва-арькой…
Она, наконец дождалась закипевшего чайника, разлила кипяток всыпав в кружки «отжаренных нифилей» (заварки, употреблённой по второму-третьему и более разу), и с удовольствием стала наблюдать, как доктор обжигаясь прихлёбывает её подслащённое варево. В какой-то момент любопытство не выдержало:
   - Лев Валерьянович, а взаправду на деревне бают, будто бы вы, диплом ветеринара, на псих врача выправили? Вон и Кузьмич, санитар-истопник наш соврать не дасть.
   Доктор поперхнулся, ошкварив себя из дёрнувшейся кружки.
   - Дура ты Варька! «На дере-е-евне… - передразнил, морщась от боли, - у вас деревня – сплошь зеки, да поселенцы. А Кузьмич, пол жизни на них с вышки смотрел… Как до сих пор ещё не пришили? Ты сама-то, кто была? Доярка! Я  тебя в люди вывел,  в медсёстры произвёл, а ты такое…лепишь.
   Он поставил чай,  отряхнул пролившееся, и поправил бирку с надписью от руки - «Глав врач».
   Варька укоризненно мотнула головой.
    - Простите уж Лев Валерьянович, чего от людей не услышишь. Я-то, только вам и верю, вот те крест! – и она широко перекрестилась.
   - Довольно Варвара, пройдёмте в палаты.
   Они вышли из кабинета, помещения, наспех сколоченного из подручных материалов прямо посреди таким же образом отделанного внутреннего прямоугольного пространства. Кабинет был прилеплен к одной из стен в центре зала - просторной зоны с парой столов и полу дюжиной табуреток. Далее шла дощатая перегородка, закрывающая собой несколько палат.
   - Кузьмич! Выпускай пациентов. – Доктор поёжился, - Чего-то холодновато у тебя тут… подтопи, декабрь с маем перепутал?
   Санитар-истопник попробовал было встать по стойке смирно, но поняв, что распрямится не выходит, плюнул и махнул рукой.
   - Да вроде натоплено. Я, как вы на вахту заступаете, завсегда по две охапки подкидываю, а без вас, по два-три полешка, а то никаких дров не напасёшься.
   Он проковылял к двери из залы закрытой на висячий замок.
   - Сейчас отомкну. Дурней-то у нас только три калеки осталось. Какие местные, так в деревню подались ещё в пятницу, аккурат после вашего ухода, получкой ж Благодетель мужиков  пожаловал. Все выходные – гудёж! Только пришлые и остались.
   - Кто?
   - Ну этот… Хренов-Пушкин, Дурачок - «Вы всё знаете», и алкаш-философ…да и мы вот с ними… Вроде, как трое на трое.
   Доктор усмехнулся: «А ты Кузьмич уверен, что посчитал правильно, может двое на четверо? Себя-то к той ли стороне причислил? – И видя озадаченное лицо сотрудника примирительно добавил: «Шучу».
   Кузьмич открыл дверь и в общую залу выдвинулись три фигуры оставшихся пациентов.  Доктор и медсестра, уже поджидали их сидя за одним из обеденных столов. Трио чинно устроилось напротив. Один, постоянно держал правую руку поднятой локтем вверх, а ладонью при этом поглаживал затылок и всё время, что-то про себя бубнил, иногда будто очнувшись, вдруг выбрасывая в слух, одну и ту же фразу: «Да, вы всё знаете, вы всё понимаете… А мы нечего не знаем, мы ничего не понимаем…»
   Другой, высокий и худощавый, с налётом интеллигентности на лице больше молчал и смотрел вокруг настороженными и чуть подслеповатыми глазами. Последний, коренастый крепыш с сизым носом и щеками, напротив выглядел нетерпеливым и дёрганным. Он первый и нарушил молчание.
   - Доктор, посмотри, - он вытянул кривой палец в сторону календаря уныло болтающегося на стене, - до Нового Года неделя осталась… Остограммь! Хош водкой, хош самогоном, хош аптекой какой… Уважь душу русскую! Просит она…
   - Душа голубчик, субстанция не материального характера, она водки просить ни как не может. Так-то Философ.
   Тот, которого назвали философ зло и пристально посмотрел в глаза психиатру и ответил:
   - Это у тебя, душа не такого характера. Раз не материальная, то ты доктор, и ощущать её желаний не можешь, а у меня самого материально-родного русского… потому и чую я её спинным мозгом! Просит она! Уважь.
   - А почему у вас больной, все философские сентенции к одному реперу привязаны, к водке, будто маяк она в ваших душевных странствиях?
   Философ на миг замер, потом отодвинулся от стола глядя на собеседника как бы впервые и с расстановкой произнёс:
   - Может быть ты док, и не плохим ветеринаром был, но в философию жизни, лучше не суйся, это тебе не в очко беременной корове ручищу по локоть запускать. Водка, она не маяк, она – манна! Много чего в жизни задумано было, а где оно? Нет! А вот примет душа граммулечку… и будто жизнь наладилась… остальное, сама до мечтает! Вон стакан, вроде всего двести грамм не полных, а какая глубина! Нырнёшь и не вынырнешь! Какая там Марианская впадина?! Свой стакан у каждого имеется, на заветной полочке… Даже у трезвенников.
   Доктор улыбнулся.
   - Вы уважаемый – алкоголик, причём законченный, а послушаешь и впрямь подумаешь – не филосОф ли? Что и сказать право слово не знаю.
   Услышав знакомое сочетание звуков возбудился пациент с поднятым локтем.
   - Да, вы всё знаете, вы всё понимаете, а мы ничего не знаем, мы ничего не понимаем…
   Доктор, отмахнувшись от него переключился на интеллигента.
   - Ну а вы, господин Хренов-Пушкин, как себя чувствуете?
Тот вначале забормотал, что-то неслышно одними губами, и через несколько секунд ответил:

   - Спасибо, наш предобрый лекарь.
     Что я? – былинка в сонмище утрат!
     Народа горестные реки
     Несут меня на водопад…

Доктор обернулся к Варваре, как бы приглашая ту, насладиться слышимым, довольно покачал головой и улыбаясь вновь задал вопрос:
   - Позвольте полюбопытствовать, как вам удаётся, так ловко в рифму изъясняться? Как давно это  с вами приключилось?
   
     - Из всех достоинств мне Всевышний
     Увы, дал только лишь язык,
     Чтоб мысль постиг, всяк, через вирши,
     Тунгус и друг степей калмык…

Доктор удовлетворённо кивнул.
   - Теперь понятно. Ответьте тогда ещё на  вопросик: отчего у вас фамилия такая странная и  неблагозвучная – Хренов-Пушкин?

   - О, это мудрая природа
   Такой задумала сюрприз
   Мной уравнять два древних рода
   Поставив в центр, как дефис.

   Соединяя труд с культурой,
   Вложила трепетную страсть
   В мою безгрешную натуру -
   Всю жизнь клеймить любую власть.

   Щёки интеллигента порозовели, ноздри начали раздуваться, словно наполняя хлипкое тело неведомой силой. Он вдруг резко встал, залез на табурет, с него на стол, и вытянув указательный палец чуть не в самый глаз отпрянувшего доктора, почти закричал:

   - А ты, надменный узурпатор,
   Коровам делавший аборт,
   Одевший в белые халаты
   Себя и гнусных держиморд,

   Узнай своей личиной жадной,
   По чём народный «лиха фунт»,
   Что означает  беспощадный,
   Но справедливый русский бунт!

   И повернувшись к смотревшим на него однопалатникам,  призвал:

   - Терпеть лишения довольно
   Тиранов мерзких – на убой,
   Возьмём же всё, чего достойны
   Своей мозолистой рукой!

   Философствующий алкоголик тоже вскочил, сорвав верхнюю одежду, с размаху швырнул себе под ноги. Прыгнул на неё, и оставшись в матросском тельнике рванул его обеими руками сверху до низу!
   - Бей гадов! – заорал он и двинулся вокруг стола к доктору и медсестре, упустив из вида санитара-истопника. Тот же, с удивительным проворством подхватил полено, лежащее рядом с потрескивающей печуркой и сходу приложил им бунтовщика по темечку. Философ рухнул. Интеллигент спрыгнул со стола и закрыв голову руками  попытался протиснуться между ножек.  Кузьмич, не выпуская своего оружия обратился к последнему участнику не состоявшегося восстания:
    - Ну, а ты Дурень, тоже с ними, аль ещё не знаешь?
   Дурачок на всякий случай отодвинулся подальше, но поднятый локоть не опустил.
    - Вы всё знаете, вы всё понимаете…А мы ничего не знаем, мы ничего не понимаем…
    - То-то. Дурак-дурак, а соображалка получше энтих работает.
   Доктор склонился над философом пытаясь привести того в чувства.
    - Варвара!
    - Да, Лев Валерьяныч?
    - Нужно искусственное дыхание, работай.
    - Как это?
    - Орально Варвара, орально. Рот в рот. Не мне же этим заниматься. Или ты хочешь, чтоб мы его потеряли?!
    - Не хочу… Но и орально, тоже не хочется… Да ладно.
   Она приблизила свои губы к побледневшей физиономии философа и попыталась произвести несколько выдохов в бок, не касаясь раскрытого рта. Но доктор был настороже.
    - Не пойдёт так голубушка. Тебе сама судьба благоприятствует, подкреплять мои науки практикой. Смелее!
     - Да чего там, - Кузьмич отодвинул медсестру и вылил на лицо обморочника, чай из недопитой докторской кружки. Лежащий вздохнул, сел и отплёвываясь утёрся.
    - Ну, вот и всё, а вы говорили «морально, морально»… Они морали не понимают, только поленом по башке, враз в здравие приходят.
    В этот момент во входную дверь кто-то забарабанил. Все вздрогнули.
    - Кузьмич, - настороженно произнёс доктор, - пойди-ка посмотри, кого черти принесли?
    Санитар-истопник с опаской скрылся за дверью прихожего тамбура и загремел входными засовами. Послышались голоса, шум и через несколько секунд он появился вновь, испуганный и растерянный. Взгляды всех присутствующих не отрывались от его фигуры.
    - Ну, что, кто там?
    Кузьмич развёл руки, и одной из них указывая на медленно открывавшуюся дверь, объявил, делая паузы после каждого слова:
    - Вадим… Владимирович… Мутин…

                2.
   Дверная створка приоткрылась, и из образовавшейся щели в помещение прошествовал здоровенный, лохматый пёс, чувствовалось, что он при исполнении. Не спеша пройдя расстояние от входа до стола он остановился напротив доктора. Морозный пар вырывался из пасти, а со свешивающегося языка капала слюна. Глаза доктора и пса встретились.
   - Ты лепила? – раздался голос привыкший повелевать.
   Лев Валерьянович сглотнул. Он знал, что лепила, на жаргоне - любой причастный к медицине.  Поэтому часто-часто заморгав, ответил:
   - Я…
   - Сидеть! – команда прозвучала резко и неожиданно, как выстрел. Все рухнули на табуреты. Сел даже пёс. И только в этот момент стало понятно, что голос отдавший команду исходил не из собачьей пасти, а от двери, уже  широко распахнутой и обрамившей словно картину, фигуру в военной форме.
   Явившийся уверенно прошёл к центру залы, и обращаясь ко всем, внятно произнёс:
   - Мутин…Вадим Владимирович. Капитан-кинолог. Полномочиями данными мне внутренними органами и долгом, провожу следственно-розыскные мероприятия. Здание оцеплено.
   Потом кивнул на собаку.
   - «Сармат», самый быстрый и опасный из всего питомника. Недавно на выставке его демонстрировал, так многие усомнились в реальности его возможностей. Кто здесь главный?
   Доктор привстал и поглаживая бирку на груди ответил:
   - Я… главный врач…
   Губы капитана, слегка шевельнулись в презрительной улыбке.
   - Ответ не верный. Даю вторую попытку, кто тут главный?
   Лев Валерьянович снова опустился на сиденье.
   - Вы… Вадим Владимирович…
   - Молодец, правильно! Неплохо соображаешь, для штатского. Вчера, между 17:00 и 17:30, с промышленной зоны - охраняемой делянки, был совершён дерзкий и циничный побег в количестве одного заключённого. Фамилия зека – Нахальный. Может слышали? Ближайшее жильё, между зоной и посёлком, ваша богадельня. Отсюда вопрос: о чём подозрительном, кто либо из присутствующих, может довести до моего сведения?
   Услышав фамилию, доктор перекрестился. Капитан внимательно оглядел слушателей и обратился к окровавленному философу.
   - Вот ты матрос скажи, почему кровь, почему тельник порван? Может здесь кроется какая-то тайна, которую я должен знать?
   Тот обозлённо глянул в ответ и выдавил:
   - Водки дашь – скажу, а нет, так и …кантуйся ты к Канту с Декартом!
   - К кому-кому?
   - Что служивый, не проходили вы философию?  То-то…
Философ шмыгнул носом и демонстративно отвернулся. Зато Хренов-Пушкин глумливо пропел:
 
  - Говорят Рене Декарт,
   Был охотником до карт.
   Но порою не шла карта
   В руки этого Декарта…
 
  - Та-ак… - удивлённо протянул Мутин, и презрительно дёрнув уголками губ обратился к последнему пациенту, - С этими понятно, а ты дружище, тоже ничего не знаешь?
   - Вы всё знаете, вы всё понимаете… А мы ничего не знаем, мы ничего не понимаем…
   - Да ты, посмотрю – самый умный из этой компании. Ну что ж, перейдём к персоналу. Если и ему, сообщить мне нечего начнём осмотр. Пожалуй…с кабинета.
   И капитан, подойдя к нему, открыл дверь. Окинув взглядом стол, шкафчик табуреты и электроплитку, посочувствовал:
   - Не богато у вас с мебелями.
   Он хотел было выйти, но тут, взгляд, случайно скользнул по авоське, висевшей на гвозде при входе. Из небольших свёрнутых кульков сменной одежды спрессованной в ней, подозрительно торчал краешек амбарной тетради.
   Капитан извлёк тетрадь, и перелистнув её спросил:
   - Это чьё?
   Медсестра побледнела и тихо ответила:
   - Моё…
Капитан-кинолог развернул тетрадь за обложку, потряс ею, и когда ничего не выпало, раскрыл титульный лист.
   - «Дневник наблюдений за пациентами»… Интересно.
Лев Валерьяныч посмотрел на медсестру.
   - Как же так Варвара, ты же говорила, что пропала тетрадь?
   Капитан охотно включился в разговор.
   - Выходит Варвара, вы эту казённую принадлежность, изъяли и приобщили к удовлетворению личных интересов?
   Медсестра кивнула поникшей головой и подтвердила:
   - Выходит так…
   - Посмотрим-посмотрим, для каких целей она вам понадобилась. «Дневник-черновик». Поясните пожалуйста?
   Варвара вздохнула и махнула рукой.
   - А, чего там! Дома, я набело переписываю, а этот рабочий.
   - По свежим следам, так сказать… понимаю. Разумно. Только смотрю записей тут не ахти и всё с пробелами. Ладно изучим.
   Мутин, сел на табуретку, закинул ногу за ногу и прочёл первую фразу.
   - Сегодня Лев Валерьяныч опять распустил щупальцы. И распускал их, пока я не обмякла. Потом бросил. Видно сила, только в руках осталась и та ушла. А я, целый вечер провздыхала. Кобелина полудохлая.
   Мутин, поднял тяжёлый взгляд на психиатра и брезгливо поморщился.
  - Это как понимать доктор, вы что, на работе рукоприкладством грешите? Мало вам пациентов с разбитыми головами, так ещё на сотрудников руки поднимаете?! Лупцуете до бесчувствия, а потом бросаете без помощи, так что люди всю рабочую смену мучения испытывают?
   Тот  только развёл руками. Но капитан, не слушая читал дальше.
   - Странно вы пишете Варвара, одна две фразы и пробел во весь лист. Ни числа, ни подписи… Вот следующее: «Сегодня дала Пушкину-Хренову…» И всё. Что дала, сколько…? Нет ясности! Пустой лист ниже. Лекарства дала, еду… Может запрещённые препараты? А, Варвара, так что дала?
   Та опустила голову.
   - Лекарство.
   - Ну, так и надо писать – лекарство. Какое лекарство, может оно вредное?
   - Полезное, Вадим Владимирович.
   Тот смягчился.
   - Так и пиши – полезное, а то Бог весть чего подумать можно. Дневник, вещь аккуратная…а у тебя тяп-ляп.
   - Это у них – тяп-ляп! У меня всё в порядке.
   - Ладно-ладно, в порядке, так в порядке. Идём дальше. Лист переворачиваем – ничего! Слово тут, только одно – «ничего!» Это к чему относится?
   Варвара всхлипнула.
   - К предыдущему.
   - К фамилии, стало быть. А почему пробел в целый лист?
   - Это я думала…
   Капитан-кинолог посмотрел на медсестру более внимательно и заключил:
   - Длительный же у вас мыслительный процесс Варвара… А вот, ещё – «половина фамилии – враньё. Словоблуд» Это тоже к предыдущему, к фамилии?
   - Да, к ней проклятой.
   - И в чём же с ней не порядок? Может чужую фамилию присвоил? Документы подделал? Может, чего о настоящем хозяине фамилии знаете?
   - Да нет, Вадим Владимирович, он просто по фамилии и Пушкин и Хренов, я и сама на то понадеялась, а на самом-то деле – ни тот, ни этот! Враньё одно. И …ничего!
   Мутин хотел было задать следующий вопрос, как вдруг пёс вскочил, насторожил уши и дважды гавкнул в сторону двери, за которой скрывались палаты. Капитан замер, показал раскрытой ладонью присутствующим сигнал «стоп» и аккуратно на цыпочках подкрался к дверному проёму.
   - Есть кто живой?
   - Ой…ой…ой…
   Прозвучало в ответ, развязно и даже издевательски, затихая с каждым повтором.
   - Косишь под эху?
   - Не ху…не ху…не ху…
   - Это ты, Нахальный?
   - Оральный…оральный…оральный…
   - Закос не пройдёт, даже если и в сортире спрячешься, я тебя и там… в сортире достану! Дом окружён, советую сдаться!
   Из глубины соседнего помещения, вдруг послышался совершенно чёткий голос человека, очень обиженного и обозлённого.
   - Это кто там гавкает?
   Капитан осознав, что разговор выстраивается не с загадочным эхо, а с конкретным противником, облегчённо вздохнул и сложив ладони рупором, рявкнул:
   - С тобой свинья, не гавкает, а разговаривает капитан кинологической службы МВД России! Выходи по одному!
   В ответ донеслось насмешливое:
   - А «мусорка» своего хвостатого, нам отдашь? Чую, он навёл! Я его зубами грызть буду!
   Пёс озадаченно посмотрел на хозяина, как бы интересуясь не пойдёт ли тот на поводу у злодея? Мутин одобряюще подмигнул четвероногому и крикнул во все лёгкие:
   - Дырку тебе от бублика, а не «Сармата!» В виду твоей личной социальной опасности, имею полномочия – живым не брать! Так что, гражданин зек, швыряй сюда всё что имеешь: стволы, финки, гранаты… Хотя постой, гранаты не швыряй, там оставь, остальное, как слышал! На выходе – руки в гору – мордой в пол! Считаю до двадцати одного!
   - А почему только до двадцати одного?
   - Число счастливое – «очко!»  Раз!
   Перед счётом два, в двери появилась развязная фигурка человека, словно болтающаяся  в разные стороны. Она запела старый блатной шлягер.
 
     - Кольца и браслеты, польта и жакеты
     Разве я тебе не покупал?
 
  Доктор увидев вышедшего, схватился за сердце.
   - Петро Тарасыч, Благодетель, как же так? Откуда?
   Повернувшись к медсестре, обратился и к ней:
   - Варварушка, что это такое, как это …?
   Но та не могла ответить, так как сама застыла с открытым ртом и молча хлопала глазами. Мутин, подножкой ловко повалил Петра Тарасовича на колени и прошипел в ему в ухо:
   - Песенки поёшь! Ещё способен звуки издавать? Ничего разучишься.Сармат - файл!
   Пёс поднял хвост и файл вывалился на пол. Не дожидаясь общей реакции, Мутин схватил пойманного за шиворот и чуть не ткнув лицом в субстанцию констатировал:
   - Видишь, гражданин Нахальный, во что ты и твои подельники превратятся после воздействия моего гиперзвука?! Я так думаю – раз я тебе взял, то мне и приз! Сам расследование начну и закончу. Вот кабинет, иди туда и пиши, всё, что посчитаешь нужным, для смягчения собственной вины. Выдайте ему листок и ручку. Хотя чего там листок,  целая тетрадь имеется… Тут вот, где  «Хренов-Пушкин» написано, после слова «ничего», можешь и продолжать. Форму знаешь? «Довожу до вашего сведения» и т. д.
   Нахальный, почему-то совершенно поникнув, взял тетрадь и послушно проследовал по указанному адресу. Дверь хоть и оставалась открытой, но с середины залы, внутренность кабинета не особо просматривалась, да и не интересно было присутствующим наблюдать за молчаливой писаниной. Каждый испытывал приливы различных чувств. Капитан – возбуждение охотника затравившего зверя… Медсестра, чувство лёгкой печали и удовлетворения,  от того, что капитан не успел дойти в дневнике, до странички с Благодетелем… Доктор – ощущение катастрофы перспективных планов… Дураки… – бес его знает, что испытывали?… И только Кузьмич, санитар-истопник, уединившись у печурки, постоянно, что-то нашёптывал и крестился.
   - А не испить ли нам кофею Варвара, по такому случаю?
   Мутин благодушно улыбнулся. Варвара хотела, что-то ответить, как вдруг пёс, вновь подскочил к пустующему проёму, из которого только что был вытянут беглый зек и снова дважды гавкнул.
   Капитан, так же осторожно подобрался к дверному косяку и крикнул внутрь:
   - Ещё кто живой?
   - Ой… ой… ой…
   - И ты под эху косишь, мать твою?!
   - Твою… твою… твою…
Потом, всё происшедшее ранее, повторилась под копирку, и только блатной шлягер,  поменялся на частушку.
 
  - А на хрена козе баян?
   Подавай ей фортепьян!
 
 После этой запевки, перед изумлёнными взглядами,  материализовался абсолютный клон предыдущего Нахального… С такой же рыжеватой лысиной, курносым носом и глазками, источавшими смесь глуповатой наивности и крестьянской, нагловатой хитрости. Одёжка, тоже была одинакова. Мутин, уже известным приёмом опустил его на колени.
   - Имя – фамилия – статья – срок?!
   Пойманный, гордо поднял голову  вверх и отчеканил:
   - Петро Тарасович Нахальный! Законопослушный гражданин! Статей и сроков не имею!
   - Та-ак… У вас тут что, катакомбы?! Каким образом он опять здесь оказался?
   Доктор не в силах вымолвить ни слова пожал плечами. Тогда капитан обратился к задержанному:
   -  А тот, первый, кто?
Ответ последовал без запинки:
   - Дмитро Тарасович Нахальный! Брательник мой…Родный.
   Мутин пятясь, и не спуская глаз с сидящего на коленях, сблизился с кабинетом, заглянул за дверь и в одну секунду выхватил за шиворот первого Нахального. Проволок его по помещению и поставил рядом с братцем в такую же позу.
   - Имя – фамилия – статья – срок?!
   - Петро Тарасович Нахальный. Законопослушный гражданин. Статей и сроков не имею.
   - А это, по-твоему, кто?
   Капитан ткнул пальцем в брата.
   - Это, товарищ капитан, беглый зек Дмитро Тарасович Нахальный, брательник мой.
   Мутин повернулся к доктору.
   - Вы, одного из них благодетелем назвали, которого?
   Доктор так же молча пожал плечами. И только Хренов-Пушкин подняв руку изрёк:
 
  - «Плодитесь вы и размножайтесь…» -
   Сказал так когда-то  господь.
   По этому Мутин – покайтесь!
   Сам Бог их клонировал плоть!

Философ, решил тоже не оставаться в стороне и продолжил:
   
- И скоро один из них скажет: Не сторож я брату моему…
   Итог подвела известная фраза:
   - Вы всё знаете… Вы, всё знаете, вы всё понимаете, а мы ничего не знаем, мы ничего не понимаем…
   - Хватит блеять!
   Капитан, расставил ноги и уперев руки в бока поинтересовался:
   - Кто из вас может предоставить доказательную базу собственной идентичности?
   - Я!
   Нахальный номер один, показал на медсестру.
   - У меня с ней была связь.
   Капитан оживился.
   - Какая? Каким образом вы связывались? Места, закладки, схроны? Говорите-говорите…
   - Половая.
   - В подполе, что ли?
   - В смысле… сексуальная.
   - Как муж с женой?!
   - Какой такой муж?! Ничего я с ней не подписывал… Попросил культурно, она отдала… Я взял… Да, у неё узнайте!
   Мутин, разочарованно посмотрел в глаза медсестре и тихо спросил:
   - Это правда, Варвара? Ты дала – он взял?
   Варвара вздохнула и зажмурясь ответила,  тихо и обречённо:
   - Отдала… Вадим Владимирович… Вам врать не смею… А он взял…  не побрезговал.
   - Опознать сможешь?
   Варвара неуверенно покачала головой.
   - Да где уж! Раз они снаружи такие одинаковые, то и снутри, думаю тоже… Хотя, проверить если…в действии… то может и угадаю.
    - Ты мне дедуктивные методы, с сексуальными не путай! У вас психлечебница, а не дом терпимости! Ну, а вы – «двое из ларца-одинаковых с лица», можете описать, то, что известно только посвящённому?  Например, что-то запоминающееся у Варвары…сакральное? Что может знать, только человек особенно близкий?
   Первый Нахальный, неожиданно вцепился в горло брату, и они покатились по полу кусая и проклиная друг друга. Когда их растащили, уже и вовсе не представлялось возможности разобрать, кто из них был первым, а кто вторым номером. Едва отдышавшись, один заявил:
   - Я могу! У Варьки титьки здоровые… и задница тоже!
   - Ну, это может каждый сказать. По тому, как видно. А вот то, что не видно глазу, опиши! Например, какие снутри тиськи-то, что в них эдакого? Под исподнем, что  не обычного?
   - Не маньяк я, чтоб изнутри титьки рассматривать…А под трусьями…есть не обычное! Есть!
   Один из Нахальных, схватился за собственную фразу, как за соломинку.
   - Пусть мой братка, на бумаге напишет, а я вам на ушко пошепчу. И он, вытянув шею, что-то пробормотал в суровое ухо капитана. Тот приподнял брови, перевёл взгляд на шептавшего, потом на медсестру и протянул:
   - В виду вновь открывшихся следствию подробностей, прошу вас Варвара, пройти со мной в кабинет, для полного установления истинны.
   С этими словами, он протянул  руку.  Варвара, снова вздохнула, оправила халатик и приняв руку капитана, послушно проследовала за ним. Дверь в кабинет закрылась. Через секунду, оттуда высунулась капитанская голова и отчеканила:
   - «Сармат», всем оставаться на местах! Кто шевельнётся – грызи!
   Дверь, захлопнулась вновь. Установившуюся тишину, прерывал только маятник ходиков, отсчитывающий секунды. И каждый из присутствующих, ощущал эти секунды своими. Через пару минут, раздался Варькин крик, плавно перешедший в стон, тут же, словно одеялом, укрытый мягким довольным  рычаньем. Потом всё затихло. Ещё через не большой промежуток времени дверь растворилась, и так же, держась за руки, преображёнными, из кабинета вышли капитан и медсестра.


                3.

   Встретив ждущие взгляды, капитан пояснил:
   - Плитка… электрическая Варваре на ногу упала… Во время следственных мероприятий.
   Но народ интересовал результат. Философ не выдержал и от имени остальных спросил:
   - Ну, что там у неё товарищ капитан? Огласите написанное.
Мутин взял со стола обрывок бумажки с нацарапанными одним из Нахальных словами и прочёл:
   - Над жо…над задом,  «Я».
   Он повёл по сторонам глазами и пояснил:
   - Я, не в смысле Я, а в смысле буквы «я», на татуированной. Далее: « С левой стороны жо…ягодицы, слово «тебе». С правой стороны выше означенной жо… ягоди…Так не пойдёт. Иначе получается одна и та же ягодица и слева и справа… Ничего, что-то в голову не приходит, ну да ладно, оглашу по написанному: С правой стороны выше означенной …зада наколото слово «рада». Читается вместе, как - «я тебе рада». Что и было подтверждено следственным экспериментом.
   Капитан задумался.
   - И что это нам даёт? Что это значит?
   - Да ни хрена не даёт! А значит это одно – либо оба её «радовали», либо один другому рассказывал. – Подытожил Философ.
   - Да, вынужден признать – следствие пошло по ложному следу и оказалось во временном тупике. – Согласился капитан.
   За входной дверью раздался грохот, и появившийся красномордый прапорщик пинком втолкнул в помещение перепуганного Кузьмича.
   - Разрешите обратиться товарищ капитан?
   - Обращайтесь.
   - Вот этот убогий, тикать было затеял, да хрен у меня проскочишь! Если б не  тулуп,  «Искандер» ему бы всю жопу в клочья  порвал!
   - Хорошо свободен.
Капитан махнул рукой прапорщику и тот исчез.
   - Ну, старый пердун, чего в бега подался? Сам поведаешь, или «Сармат» поможет?
   - Сам, Вадим Владимирович, сам. Дух тольки переведу. Варварушка, чяйкю плесни, да и закурю я, рассказ то долгий будет.
   Кузмич взгромоздился на табурет, положил локти на стол, и несколько раз отхлебнув из кружки  нервно затянулся. Окружающие расселись вокруг и приготовились слушать.
   - В деревне нашей годков так с тридцать назад, объявился хохол приблудный, Тараска Нахальный. Сомнительной личности был человечишка, земля ему пухом. Мошенник одним словом. И набил он пузо сестрице моей, дуры, двумя вот этими вышкварками. Племяши они мне знать, обои.
   - Во-от оно как! – Капитан распрямился от удивления, -  Во-от где собака зарыта!
   «Сармат» посмотрел на хозяина и не одобрительно фыркнул. Кузьмич продолжил.
   - Ну и стал жить с нами. Сам-то был гол, как сокол, а я, с положением и при должности – прапором, в «вохре» зеков стерёг. Я им чайку, они мне деньжат каких ни каких… Так и перебивался с хлеба нА воду. Потом хохол дуба дал. Смухлевал чего-то с поселенцами, они его и пришили. А эти, - Кузьмич кивнул на племянников, - в разнос пошли. Писать одинаково приноровились, чтоб значит вовсе различить их нельзя было. Училок так дурили. То зад голый в школьное окно сунут, то тряпку под классной доской в собачьем дерьме вывозят. А кто из них кто, родная мать не различала. Шутковали так,  пока не подросли  нехристи.  Один-то в батьку, шибко ушлый стал, второй в мамашку свою дуру, сестрицу мою пошёл. Не дурак конечно, но так… с простиной.
   И ушлого, Петьку, в бизьнис понесло. А бизьнис у нас какой, лес валить, да на гроши менять. Ране лесхоз был, так от него только название, да председатель с одной бригадой и остались. А У Петьки и бригады появились и делянки лучшие, с кем-то там, наверху снюхался и пошёл карманЫ набивать. А председатель, с зоновскими скорешился, чтоб супротив Петьки выстоять. И те и эти лес валят, кто больше, да выгодней, соревнуются. А Дмитро у Петра, трактористом приштырился, потому, как ни на что другое негож был. Так и жили. Да уж больно между Петькой и председателем вражда лютая произошла. Не могли рожи друг друга видеть! Председателю вдвойне обидней, рожи-то он две видел. «Доведут меня эти хари до инфаркты», так и говорил. Как накаркал, приобняла его кондрашка. Только я разумею не от Петьки с Димкой, а от водки, он ведь запойный был. Но и потом не угомонился, ходил, трясся весь толи со злобы, толи с похмелья. И вот, как-то раз вечерком встретил Димку на тракторе, оба  - в лоскутищи! И давай поливать друг дружку. До того председатель разошёлся, что видать чего-то внутрях лопнуло, он и грохнулся, как стоял на дорогу. А племяш мой, дурак-дураком, улёгся спать в кабине. Очухался, завёл свой драндулет и двинул вперёд. Чует, наехал на что-то, а вылезти да посмотреть, силы нет. Дал назад. Отъехал и увидел председателя раздавленного. Очумел  совсем да снова вперёд по газам… и опять председателя переехал. Совсем в землю вмазал!
   Кузьмич прервался. Обвёл глазами слушающих. Те не отрывали взглядов от его рта. Даже братцы Нахальные сидели смирно, словно заново проживали происшедшее. Кузьмич вздохнул и продолжил:
   - Это потом разобрались, что председатель сам окачурился, а по началу, хотели заказуху политическую пришить, ведь тот в партии состоял, а Петька в другую вступил, и оба в депутаты лезли! Потом статью поменяли, на глумление, над покойниками…Некрофилией грозили! Но Бог уберёг, да и выпустили до суда…Димку-то. А с Петькой только завертелось! Зоновские, следствию не поверили. У них свои понятия – заказал, сказали нашего ставленника, а «торпедой» братца пустил. Так на стрелке и втёрли Петрухе, мол гасись гнида, а то не жилец, да весь бизьнис на нас переводи. И срок дали. А может повод только нашли, им то, бизьнес главное.
   Кузьмич покачал головой и затянулся новой цигаркой.
   - Вот тут-то и начинается самое интересное. Придумал Петруха, как и бизьнес спасти и себя тоже. Пришёл к Димке и в ноженьки бух, спасай родимый. И план ему. Чтоб в суд вместо Дмитра пойти, под его именем, да и сесть. Во первых статья лёгкая, во вторых, обещали ему, что за пару месяцев дружки его городские, утрясут ситуацию, разрулят вообчем. А опосля, Димка, должен к нему на свиданку прийти, и они опять там образами поменяются. Зайдёт Димка, а выйдет Петька!  Димка своё досидит, ну а брат его подогреет по выходу, да и в зоне пропасть не даст. Так и порешили.
   - Да тут у вас Агата Кристи отдыхает! Как такое возможно?
   Мутин вскочил и нервно заходил по комнате. Хренов-Пушкин не удержался и продолжил:
 
 - В пенатах наших всё возможно!
   Здесь дух кикимор и чертей.
   И в каждой даже милой роже,
   Живёт отъявленный злодей!
   
   Кузьмич не согласился.
   - Никакая Агата, тут не отдыхает, да и рож милых, я тоже не видывал. Слушайте, чего дальше происходило.
   И вот значит, опосля судилища, Петруху под белы рученьки и в зону, а Дмитро на его хлеба. В дела-то он не лез,  Петька так подготовил, что они до поры сами собой шли по накатанной. Только не сказал, Петька братишке, как вопрос решить замыслил с дружками своими, городскими. А удумали они, всех противников, враз повязать, на живца. А живцом тем, должён Димка был стать.
И вот заявляются к тому ночь гости дорогие и в лес, к дереву привязали, всё, как положено, по морде пару раз саданули, тут менты городские из под пней и повылазили.
   Кузьмич, после слова «менты» осёкся, повернулся к капитану в форме МВД, и перекрестился с лёгким поклоном.
   - Прости меня Господи!
   Пальба пошла со всех сторон. Кого прямо там положили, кому ласты скрутили… Короче отвели угрозу жизни Петькиной, вроде и обратно меняться с братком пора, а тот ни в какую! Петро, это я, говорит и всё тут! Так вола за хвост месяца два тянул, пока те же субчики, из городских, не прихватили и насильно на свиданку к брательнику не впихнули. Тут уж куда деваться? Тот, ему сказал, мол зла не держу, досиживай, как положено, а выйдешь, все свои обещания исполню. Сказал и на выход, «На свободу с чистой совестью», как на воротах лагерных написано. А Димка-дурень в зону. Только опять не открыл всего Петька братику. То, что за какие-то прегрешения да кляузы, опустили его там… В «петухи» произвели! И он после такой обиды к «куму» ломанулся, под крылышко. К начальнику опер части по вашему…
   Пояснил Кузьмич окружающим и капитану.  Потом продолжил.
   - Только ступил он, Димка за вахту в периметр, ему тут же зек какой-то: Митревна, иди к «куму» на случку. Димка оглядывается, ищет дурак Митревну, где мол такая, а не поймёт, что Митревна, это он и есть! Подвели его к опер части и «счастливого стука» пожелали.
   Вошёл он и спрашивает: « А где кум то мой?» Опер удивился. Ты что, совсем от вольных хлебов на «свиданке» ошалел? Я и есть твой кум, самый родной, как и всех твоих собратьев. Давай что обещал.
    А мой-то в толк не возьмёт, что он пообещать успел и говорит: Чего я тебе мужик обещать мог, когда я тебя впервые вижу?! Тот, аж подскочил, ты что «петушина», заорал, совсем страх потерял, я тебя и на «расконвойку» определил и «свиданку» не положенную предоставил… Гони бабки сволочь, иначе к  женишкам твоим отправлю! Ну, Димка, парень простой, возьми да и ляпни: «Пошёл ты куманёк туда, откуда, хрен знает сколько лет назад выскочил». У «кума» глазищи на лоб! И дал он команду в баню Дмитра отправить, вроде помыться.
   В баньке, окромя племяша, ещё человек пять зеков. Посмотрел он на них и что-то ополаскиваться расхотелось. Сидят голые, телеса расписные-синие, глазищи масляные и у каждого по торчку! Того гляди в штыковую бросятся. Димка, хоть ума не далёкого, но скумекал, что к чему, да как закричит: срочно к «куму» надо! Вспомнил я, где деньги лежат! Если сейчас не скажу, может их кто другой прихватит, а с ним тогда, сами разбирайтесь!
   Зеки, как про деньги услыхали, в замешательство пришли. Если б он, какую другую причину выставил, даже ухом бы не повели, но деньги…другой базар! Все знали, что за них «кум», кого угодно в пыль сотрёт! Помялись-помялись, вроде и в бой охота, но и страх, за свои задницы покой нарушил. Отпустили одним словом. А у «кума», Димка, уж полностью под дурака зашарашил. Я говорит, по началу, специально прикидывался, вдруг какая провокация. Теперь сообщить готов, что всё обещанное, в лесу брат сховал, под деревом.
   - Чего мелишь, каком лесу? На делянке что ль?
   - На ней родимой…Под деревом, только я под каким знаю.
   «Кум» недоверчиво прищурился: «А чего ж сюда то не принёс?»
   - Дурак он у меня, товарищ Кум. Не образованный. Он всё, только под деревьями прячет.
   - Не товарищ, а гражданин, не забывайся. Ладно, раз ты всё равно расконвойный, скажу, чтоб пропустили. Только мухой метнись, одна нога там, другая тут… А то, сам знаешь, что с серединой будет.
   Вот так Димка и ушёл целкой, как колобок из сказки. А уж тут, я им обоим встречу обеспечил. Чтоб разобрались, чего дале делать… Вот и всё вроде.
   Кузьмич уткнулся в кружку с чаем и замолчал. Капитан-кинолог встал, прошёлся туда-сюда и задумчиво протянул:
   - Да-а, дед, лихо закрутил сюжет… Не знаю, как и выпрямить. В наличие – преступная группа, из двух человек, а моё дело, выявить и доставить по назначению одного. С другим, пусть другие органы разбираются. Но как отделить, зёрна от плевел?…Мух, от котлет? «Вот в чём загвоздка», как говорил известный герой Шекспира.
   Он ещё подумал и добавил:
   - Одна голова хорошо, а полторы лучше. Может у кого-нибудь из этой половины свои мысли имеются на этот счёт? Отмечу премированием.
   Пёс, решив дистанцироваться и от, половины, и от премии, привстал и отойдя на несколько шагов снова уселся.
   - Вы всё знаете, вы всё понимаете, а мы ничего не знаем, мы ничего не понимаем…
   - Лизоблюдство, на премию не тянет. Другие идеи имеются?
   - Никак нет. – Отрапортовал санитар-истопник. Представители медперсонала согласно кивнули. Хренов-Пушкин поднял палец.
 
  - Вам не постичь загадку бытия,
   Не влезть рукой в изящную посуду.
   Не пустят слишком узкие края
   Вселенского, сакрального сосуда.
 
 Тут, философ подскочил к поэту и трижды смачно чмокнул того в небритые щёки.
   - Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын! Эврика! Я знаю! Знаю, как разделить не делимое! Только,  чур, премию вперёд. Водки! И мне и интеллигенту, так как он навёл! Ты ведь не будешь пить, а Пушкин? Мне свою долю отдашь. Я и за тебя и за оба рода твоих древних приму с уважением. Ну что капитан по рукам?
   - Я слово держу. Но вначале услышать надо предложение, может чушь очередная?
   - Какая чушь?! Я, как про сосуды да проникновения в узкости услышал, так и осенён был свыше, благодатью. Надо с обоих этих благодетелей, содрать портки, поставить рядышком в позу «зю», и заглянуть вооружённым глазом в дымоход каждому. У одного полагаю, от частых протопок, внешний и внутренний вид, должен в корне отличаться от другого, ещё гарантийного!
   Мутин вытянул губы в трубочку и задумчиво протянул:
   - А не такая уж плохая идея. В свете всего услышанного, очень даже вписывается в концепцию сюжета. Слыхали «Двое из ларца, одинаковых с лица»? На счёт раз – выскочили из порток, на счёт два - приняли молельную позу. На счёт три – раздвинули свои тайны и замерли… Рра-аз!
   До счёта два не дошло. «Двое из ларца» приняли указанную позу и их «одинаковые лица»,  одноглазой тоской уставились в пространство.
   Капитан обратился к доктору.
   - Ну, Гиппократ, пришёл твой звёздный час, вооружайся приборами, инструментами и приступай.
   -  Позвольте… Я по другой части, диаметрально противоположной…
   -  Ничего, законы природы, одинаковы для всего. Сузь свои познания, до этих диаметров, противоположных. Так философ?
   И капитан весело подмигнул тому. Философ подмигнул в ответ. Капитан, не ожидавший такой фамильярности,  снова подмигнул, уже не вольно и философ, улыбнулся и так же подмигнул, но уже другим глазом. Капитанские глаза,  моргнули одновременно и увидели, что почувствовавший себя совсем родным, алкоголик с радостью  заморгал обоими глазами поочерёдно. Капитан отвернулся и сосредоточился на процессе установления личности.
   Доктор, за неимение иных приборов кроме очков, взял их в руку поочерёдно то подводя к рассматриваемому месту, то отводя на расстояние. Остальные сгрудились вокруг.
   - Та-ак, здесь всё чистенько… аккуратненько… Муха, как говориться не сидела. Перейдём к следующему. Так-так…Варвара голубушка, посмотрите пожалуйста повнимательней, вот на этом материале, по-моему какие-то внешние дефекты, как бы трещинки что ли?
   Та приблизила лицо и чуть слышно запела под нос:
 
 - «Я помню все, твои трещенки…
   Пою твои мои песенки…»
   - Варвара! Прекратите напевать. Говорите по существу.
   - Чего говорить то, и без очков видно – нарушения… на лицо!
   Капитан глянул на братьев через головы и многозначительно заключил.
   - Да-а, этот трубопровод поизносился порядком. А эта магистраль целёхонька, хоть сейчас в работу.
   - Как «Северный поток-2» - угодливо закончил философствующий  алкоголик.
   - Актуально мыслишь следопыт.
   - Позвольте, а это что такое?!
   Доктор ткнул пальцем в середину исследуемого объекта, там отчётливо  виднелся жирный кружок красноватого цвета. Стоявшие, сплотились ещё теснее, хотя казалось, тесней некуда. Даже «Сармат» поднялся и сменил позицию, на более близкую.
   Медсестра смущенно покраснела, но пересилив себя, всё же произнесла:
   - Я думаю Лев Валерьяныч, это помада. Губная.
   Доктор в конец растерялся.
   - А каким же не постижимым образом, она сюда попала, голубушка?
   -  Вот вы у него и узнайте.
   Мутин, оттолкнув лечащийся контингент, уставился на пятно и грозно спросил:
   - Откуда Нахальный, у тебя на…тут помада?
   Тот задрожал, и оглядываясь через плечо жалобно пояснил:
   - Так я у бабы своей был, пока Кузьмич не выдернул. Она и приложилась… Место-то намоленное…сколь страданий через него принял, вот и уважила…
   Хренов-Пушкин положил руку Нахальному на затылок и  воззвал:
 
 - Восстань Петро, и виждь и внемли!
   Забудь, что жил дрожа, как лист,
   А обходя моря и земли
   Неси им знамя секс-меньшинств!
   
   - Капитан, давай обещанное! -  Философ схватил форменный рукав и нетерпеливо его затеребил. – Двойную дозу, как договаривались!
   Мутин презрительно посмотрел на просящего и ответил:
   - Чтобы я, офицер Российских внутренних органов с алкоголиками договаривался?! Это ты, себе такую награду определил, а я сказал, что премирую. Вот и выдам тебе медаль «Юного следопыта».
   Философ в ужасе схватился за голову.
   - Знал я, знал, что нельзя властям верить! Тыщу лет народ мордуете! Ну ничего и на нашей улице нагадит курица…Слезами умоетесь! Настанет наше времечко!
   Хренов-Пушкин запел Марсельезу.

   - Отречёмся от старого мира,
   Отряхнём его прах с наших ног..

   Дурачок с поднятым локтем, подполз на четвереньках к псу и начал в его ухо безостановочно барабанить: «Вы всё знаете, вы всё понимаете, а мы ничего не знаем, мы ничего не понимаем..» Философ заплакал. Варвара уткнулась головой в грудь доктора и тихо дрожала, а тот, прижимал её, держа обеими руками за нижнюю часть спины. Нахальные, всё ещё находившиеся в позе «зю» закричали вразнобой, ни к кому конкретно не обращаясь:
   - Нам-то християнам, долго ль ещё стоять так?!
Мутин охватил голову руками, потом воздел их к потолку.
   - Господи! Ну как же меня достала эта «Дурка!» До чего дошло – дилетанты, следствию советы дают! Коновалы руки в мозги запускают! Хреновы в Пушкины лезут! Народ друг друга, то в зад целует, то туда же ткнуть норовит! Обыкновенные педрилы, чуть ли не в народное движение организовались… ЛГБТ! Всё время, прости Господи, с ГИБДД путаю. А главное, куда не плюнь – сплошная жопа! Это, что такое?! И что со всем этим делать?!
   Он замолчал. Обвёл взглядом присутствующих и  скомандовал:
   - Молчать! Нахальные – одеться. – потом секунду поразмыслив крикнул в сторону выхода, - Прапорщик!
   Тот появился мгновенно.
   - Слушаю Вадим Владимирович.
   - Вот, что прапорщик… Грузи-ка  ты  эту банду.
   - Всех?
   - До одного.
   Доктор ещё теснее прижал Варьку и через её голову безнадёжно всхлипнул:
   - А нас то, за что?!
   Капитан, даже не посмотрел в его сторону.
   - Для профилактики.
   В зал ввалились солдаты и принялись хватать обитателей. Те отбивались. Хренов-Пушкин выпрастал руку вверх и хотел было что-то произнести, но получив удар под дых, удивлённо замолк и покорно пошел к выходу.
   - Слушай меня, кунсткамера! – Капитан перекрыл суматоху, последним напутствием, - Вас, болванов, завтра выпустят и снова вы станете, кем были!
   - Так, зачем же тогда сегодня забирать? - Вежливо поинтересовался доктор.
   Мутин посмотрел на него и остальных пронзительно долго и закончил:
   - А чтоб между сегодня и завтра, разницу почувствовали.

24.12.2018.